На берегу лежала старая перевёрнутая вверх дном лодка.

— Прячься сюда! Скорее!

Мальчик лет четырнадцати подскочил к лодке и быстро приподнял её за один край. Девочка, следовавшая за ним по пятам, юркнула под посудину.

— А ты? — спросила она.

— Я должен вернуться, — ответил тот и, опустив лодку, побежал назад — туда, где одна за другой в зареве огня исчезали рыбацкие лачуги…

* * *

Шайнара проснулась, когда в доме все ещё спали. Стараясь не шуметь, она на цыпочках прокралась мимо кровати брата, схватила корзинку и побежала в лес. Солнце медленно вставало над темноводной и величественной Альвой. Прохладный осенний ветер пробирал до костей, но на душе у девочки было легко и радостно. Она убрала под капюшон пышные каштановые волосы и улыбнулась своим мыслям.

Шайнара предвкушала, как обрадуется её брат, когда, проснувшись утром, увидит на столе целую корзину медовых орешков. Здесь на Морвийских холмах жители не избалованы деликатесами. Круглый год основу их рациона составляет рыба, выловленная в холодных водах Альвы. И только в начале осени в роще поспевает по-настоящему райское угощение — медово-сладкие орешки, из которых получается ни с чем не сравнимая похлёбка. И как же здорово, что День рождения Берда приходится именно на этот период!

Шайнара так хотела порадовать брата, что совсем не думала о том, что сегодня будет и её День рождения тоже, ведь они близнецы. И хотя мама умерла, когда малышам ещё не исполнилось и года, их отец больше ни на ком не женился. Целыми днями он пропадал на реке. Его лодка всегда уходила на промысел первой и возвращалась последней. Воспитывать же близнецов ему помогали все жители деревни.

Морвийские холмы и часть реки Альвы, что петляла между ними, принадлежали лорду Артоду. Он жил в Сером замке, у стен которого раскинулся город Гельдоран. Несколько раз в год в городе устраивалась большая ярмарка, на которую рыбаки с Морвийских холмов везли свою продукцию. Шайнара и Берд часто вместе с отцом тоже сопровождали эти обозы.

Детям нравился большой город. В день ярмарки на главной площади давалось представление. Артисты искусно развлекали публику и заводили толпу непристойными шутками. А среди праздно гуляющих горожан можно было иной раз увидеть даже королевских гвардейцев. Они часто сопровождали какую-нибудь знатную персону, прибывшую из столицы в Серый замок к лорду Артоду.

В своих мечтах Берд и Шайнара часто представляли, что, когда они вырастут, то отправятся прямиком в блистательный Альвадис — столицу Миртании и всего Срединного королевства. И там мальчик обязательно поступит на службу к самому королю, а девочка станет настоящей леди.

Но время шло. Близнецы подрастали. Детство на Морвийских холмах заканчивается быстро. Суровая реальность вытесняла наивные фантазии, возлагая на плечи рыбацких детей тяжёлый груз взрослых забот и проблем. Берд стал ежедневно выходить с отцом на рыбный промысел, а Шайнара одна выполняла всю работу по дому. И хотя брат с сестрой теперь не могли проводить столько времени вместе, как раньше, они по-прежнему были очень дружны и делились друг с другом своими самыми сокровенными мыслями.

Шайнара пробегала по знакомым тропинкам, и вскоре её корзина доверху наполнилась маленькими орешками с медовым ароматом. По пути она нарвала ещё кое-какой травки и нашла несколько съедобных корешков. Уж теперь-то она устроит своему братцу настоящее пиршество! Девочка развернулась и поспешила домой.

И вдруг она уловила едва ощутимый запах гари. И чем ближе Шайнара подходила к дому, тем резче становился этот запах. А когда она вышла из леса на опушку, то остановилась, как вкопанная — её деревня была объята огнём. Повсюду слышались крики, в дыму то там, то тут мелькали силуэты людей и всадников.

Сердце Шайнары бешено заколотилось. Тяжёлая корзинка выпала из рук, и собранные с такой любовью орешки покатились по земле. Девочка, не глядя под ноги, понеслась к деревне.

— Беги! Беги отсюда! — раздался откуда-то сбоку звонкий голос. Это был соседский мальчишка — Рыжий Фин. Его лицо, перепачканное в саже и крови, отражало такой ужас, что у девочки всё внутри похолодело. Фин размахивал руками и повторял, как заведённый:

— Беги! Беги отсюда!

Позади него из дыма возник силуэт всадника. Отблески пламени плясали на его сверкающих латах. Он взмахнул мечом и мальчишка, как подкошенный, рухнул лицом в грязь. Шайнара инстинктивно отшатнулась, и всадник пронёсся мимо, не заметив её и едва не задев.

Придя в себя, девочка подбежала к Фину. Сомнений не было — её друг был мёртв. Она перевернула его на спину и прижала к груди… Добрый Рыжий Фин… Ещё вчера он собирал для неё букет из пожухлой осенней травы, который потом стеснительно оставил под дверью, так и не решившись подарить…

Размазывая по лицу слёзы, Шайнара поднялась, сделала несколько шагов, и едва не споткнулась о другое тело. Его лицо было так обезображено, что она не сразу узнала его… А когда узнала… Сотни птиц из окрестных лесов поднялись в воздух от пронзительного крика, разорвавшего её грудь. Перед ней лежал её отец…

Шайнара упала на колени, не в силах пошевелиться. Густой дым безжалостно разъедал её глаза и лёгкие. Она задыхалась и ещё немного и потеряла бы сознание, но тут кто-то схватил её сзади в охапку и потащил прочь из дымовой завесы.

Оказавшись на свежем воздухе, Шайнара пришла в себя и стала вырываться. Она не видела того, кто держал её. Лишь его руки — сильные и не по-северному загорелые.

— Нэ дёргайся, морвийская драль! — прорычал над ухом низкий голос с восточным акцентом.

Её втолкнули в сарай, стоящий в отдалении от горящих хижин, и бросили на пол. Почувствовав свободу в движениях, Шайнара резко развернулась и увидела того, кто вынес её из огня. Это был жилистый, смуглый и гладковыбритый чужак с раскосыми глазами и длинными чёрными волосами, завязанными на затылке в пучок. В Срединном Королевстве таких называют варварами или «грязным народом». Они живут на востоке, за Рудниковыми горами, на Великих равнинах и являются не частыми гостями в здешних местах.

От чужака разило чесноком и настойкой салвы. На пороге показался ещё один незнакомец. По внешности он не отличался от жителей королевства, и был облачён в традиционные доспехи рыцарей, которых девочка часто видела в Гельдоране.

Вошедший смерил Шайнару оценивающим взглядом и, презрительно сплюнув на пол, сказал без акцента:

— Кого ты притащил, Дарг?! Она слишком мелкая!

— По мнэ в самый раз, — отозвался тот и, криво ухмыльнувшись, начал расстёгивать на штанах ширинку.

Шайнара попыталась вскочить, но варвар ударил её кулаком в живот, и она снова упала на пол. Его напарник недовольно скривился, но промолчал. А чужак тем временем полез на девочку.

Едва оправившись от удара, Шайнара стала вырываться, извиваться, царапаться и кусаться. Насильник ругался сквозь зубы на своём языке и щедро осыпал девочку побоями. Но Шайнара словно не чувствовала боли. Она не кричала, не плакала, не умоляла. Она отбивалась изо всех сил, а перед глазами, застилая собой всё остальное, у неё стоял образ распростёртого на земле отца.

— Югхар, да помоги же мнэ, чтоб тэбя шарканы сожрали! — прорычал насильник своему напарнику.

Тот усмехнулся.

— Не можешь справиться с морвийской девчонкой, Дарг?

— Просто нэ хочу убивать её раньшэ врэмэни.

— Пока ты тут возишься, там без нас всё вынесут, — сказал Югхар, бросая красноречивый взгляд через порог на горящие хижины.

— Да нэчэго там выносить! Ваши дэрэвни бэднэе самого послэднэго ухтюга! Помоги мнэ!

Югхар подошёл к девочке сзади и, схватив её за руки, завёл ей их за спину.

— Теперь-то справишься? — насмешливо спросил он варвара.

У Шайнары уже не осталось сил бороться. Вся в крови, она закрыла глаза, и когда острая боль внизу живота наполнила её тело, она лишь сжала до скрипа зубы и потеряла сознание…

* * *

— Шая! Шая! Очнись!

Девочка почувствовала, как кто-то трясёт её за плечо. Она открыла глаза и увидела над собой взволнованное лицо брата.

— Берд! — она обняла его и сжала так крепко, словно боялась, что он сейчас растворится в воздухе.

— Тебе нельзя здесь оставаться, сестрёнка, — быстро проговорил Берд. — Они могут найти тебя.

Девочка закивала головой, незаметно одёргивая полуразорванную юбку. Берд явно не понял, что здесь УЖЕ произошло. Налётчиков в сарае не было. Сполна насладившись юным телом, они, видимо, решили, что она и сама умрёт.

— Пойдём со мной, — торопил Берд. — Я спрячу тебя.

Он помог сестре подняться и, крадучись, они выбрались из сарая.

Деревня уже почти догорела дотла, и чужаков теперь было хорошо видно. Их было много… Очень много… Большинство из них были такими же варварами с раскосыми глазами и забранными в пучок волосами, как Дарг. У них были изогнутые мечи и лёгкие кожаные доспехи.

Всех уцелевших после налёта жителей деревни собрали в кучу и поставили на колени. Несколько всадников в блестящих латах восседали над ними и командовали иноземцами.

Берд и Шайнара прокрались на берег Альвы. Там лежала старая перевёрнутая лодка. Мальчик приподнял её и сказал:

— Прячься сюда. Скорее…

— А ты?

— Я должен вернуться. Ралья ещё где-то там…

И он ушёл. Ралья — это дочка местного лекаря, которой в последнее время Берд уделял много внимания (так много, что Шайнара даже иногда ревновала).

Старая лодка была вся покрыта мелкими щелями. Шайнара придвинулась ближе к одной из них и стала напряжённо всматриваться туда, где в окружении чужаков всё ещё стояли на коленях уцелевшие жители деревни. Возможно, где-то среди них и была розовощёкая Ралья…

Когда дым рассеялся, Шайнара смогла лучше разглядеть смуглые лица налётчиков. Но все они казались ей одинаковыми. Она слышала, что «грязные народы» представляют собой разные племена, но, как и все миртанцы, не отличала их между собой.

Шайнара прислушивалась к гортанному степному говору, как вдруг где-то совсем рядом раздались шаги. Шайнара отпрянула от щели и замерла.

— Зачем вы сожгли деревню? — спросил низкий мужской голос где-то над лодкой.

— Мои люди хотят жрать, командир, — хрипло ответил ему другой голос.

— И поэтому надо было всех вырезать?! Вы не в своих степях, мортан вас всех подери! В Миртании другие законы. Если лорд Артод пожалуется королю из-за этой ничтожной деревни, у моего герцога будут неприятности… А это значит, что неприятности будут и у меня… А это значит, что неприятности будут и у тебя, ты понял?

— Я всё улажу, командир. Мы не оставим свидетелей, и лорд Артод не сможет обвинить вашего герцога.

Шаги удалились. Шайнара снова прильнула к щели. Она так и не увидела тех, кто разговаривал над лодкой, зато увидела, как по чьему-то приказу варвары обнажили мечи и быстро перерезали горла всем пленникам. У девочки перехватило дыхание. Она крепко вцепилась в землю, и мелкие камешки больно впились ей под ногти. «Только бы Берд был жив!» Из своего убежища она не видела его.

Вскоре раздался звук боевого рога и бандиты, закончив своё дело и взяв всё, что можно было унести, покинули деревню.

Едва топот коней затих, Шайнара вылезла из-под лодки и бросилась к месту казни. Она медленно переходила от одного тела к другому, вглядываясь в бледные лица друзей и соседей. Все они были мертвы.

Тела ещё нескольких девушек, в том числе и Ральи, Шайнара обнаружила поодаль. Одежда на них была разорвана. Видимо, прежде чем они погибли, их постигла та же участь, что и её на полу в сарае… И тут будто молния прошибла её насквозь. Виски запульсировали, а в душе, словно прорвавшись через какой-то невидимый заслон, стало лавинообразно нарастать парализующе-гнетущее чувство.

Оно разрасталось, угрожая поглотить собой всё её существование. Но мысль о том, что её брату сейчас, возможно, нужна помощь, мгновенно укротила её эмоциональный всплеск, пригвоздив его к самому дну души и вернув способность двигаться. Не время жалеть себя… Не сейчас… Сейчас она должна найти Берда…

Шайнара переключила всё внимание на поиски. И вскоре она нашла его…

Берд лежал на земле, а из груди у него торчало обломанное копьё. Он не дышал, и взгляд его голубых глаз теперь навечно был устремлён в пустоту. Несколько минут Шайнара молча стояла над телом брата, потом вытащила из его груди обломок копья и опустилась на колени. В глазах её не появилось ни одной слезинки. Лишь глубоко внутри что-то оборвалось. И это что-то было тем, что позволяло ей до этого момента ходить и дышать…

* * *

Солнце давно скрылось за горизонтом. На небе появились первые звёзды, а Шайнара всё сидела на земле возле убитого брата.

— Что здесь случилось, дитя?

Вдруг услышала девочка чей-то голос, и из вечернего сумрака перед ней возник старик. Шайнара не слышала, как он подошёл. Его тёмно-синий плащ был покрыт пылью, высокие сапоги перепачканы в грязи, а из-под широкополой шляпы небрежными сосульками свисали длинные седые волосы.

— Что здесь случилось? — повторил старик.

Шайнара молчала. Она смотрела на незнакомца так, словно тот был прозрачным, и её взгляд блуждал где-то вдали.

— Меня зовут Морлав Тейн, и я ищу дорогу в Гельдоран, в замок лорда Артода, — продолжал незнакомец. — Моя лошадь погибла в пути, а сам я заблудился. Ты можешь помочь мне, девочка? Можешь показать дорогу на Гельдоран?

Но Шайнара по-прежнему не произнесла ни слова.

Старик присел рядом и из складок его плаща показалась голова какого-то маленького зверька с большими глазами и кожаными крыльями.

— Я не обижу тебя, дитя, — вновь заговорил странник, — но мне надо срочно попасть в Серый Замок к лорду Артоду. И я обещаю, что доложу ему обо всём, что увидел здесь. Он пришлёт людей, чтобы предать тела погребальному костру.

Взгляд девочки перестал блуждать и впервые сконцентрировался на собеседнике. Она еле заметно кивнула, поднялась с места и всё также молча проводила Морлава Тейна туда, где начиналась тропа, ведущая через ближайший перелесок на Королевский тракт. Этот тракт соединял столицу Миртании со всеми остальными городами, в том числе и с Гельдораном.

— Благодарю, дитя, — сказал старик после того, как девочка махнула рукой в нужном ему направлении. Он вступил на тропу и уже почти исчез из виду, как вдруг вернулся назад и спросил:

— У тебя есть, куда пойти?

Шайнара, уже было вновь погрузившаяся в свою холодную пустоту, сделала над собой усилие и отрицательно качнула головой.

— Я мог бы устроить тебя на работу в городскую прачечную Гельдорана. Там трудится моя кузина. Работа, конечно, не лёгкая, но там у тебя будет хотя бы миска горячего супа каждый день и чистая одежда.

Шайнара ничего не говорила.

— Ты хочешь пойти со мной в Гельдоран, девочка? — не отставал старик. — Подумай.

Шайнара молчала.

— Я понимаю, что тебе тяжело. Но ты должна принять решение сейчас. У меня нет времени ждать. Ты идёшь со мной?

Шайнара бросила последний взгляд на пепелище и кивнула.

— Ну, вот и хорошо, — странная улыбка на мгновенье озарила лицо нового знакомого и также мгновенно исчезла.

Шайнара отстранённо следовала за человеком в синем плаще. Ей хотелось остановиться, лечь на землю и больше никогда не вставать, но она с силой заставляла себя передвигать ноги и идти дальше.

Маленький зверёк с кожаными крыльями переместился на плечо хозяина и долго взирал своими большими глазами оттуда на незнакомку, потом успокоился, залез в капюшон, что-то тихо профукал и затих.

Вскоре показался королевский тракт. А потом путников подобрала проезжавшая в сторону Гельдорана торговая повозка. Морлав Тейн снял с себя тёмно-синий плащ и накинул его девочке на плечи. Большеглазый зверёк при этом проснулся и молнией выпорхнул из капюшона. Он поднялся в небо и стал описывать круги над землёй, но его хозяина это, видимо, нисколько не беспокоило. Старик усадил Шайнару на какие-то мягкие тюки в самом дальнем конце повозки, а сам залез на место рядом с возничем.

Плащ оказался очень тёплым и мягким. Изнутри он имел богатую меховую подстёжку. Шайнара закуталась в него и только сейчас поняла, как же она на самом деле замёрзла. Морвийские холмы находились почти на севере Миртании и первыми встречали холодные осенние ветра и зимние снегопады.

Скрипя деревянными колёсами и подпрыгивая на ухабах, повозка тронулась в путь. Морлав Тейн беззаботно болтал торговцем. Тот оказался тоже весьма словоохотливым. Они обменивались последними новостями и слухами, но ни разу седовласый старик не упомянул о том, какая картина недавно открылось его взору за стеной ближайшего леса. Лишь изредка он оборачивался назад и бросал быстрый тревожный взгляд на девочку, которая, завернувшись в тёмно-синий плащ с ногами, медленно проваливалась в сон…

* * *

Когда Шайнара открыла глаза, прошла уже не только ночь, но и большая часть дня. Небо заволокло тучами и начал накрапывать мелкий дождик. Девочка огляделась. Путешествие подходило к концу. Повозка ехала по узким улочкам Гельдорана, направляясь к Главной площади города. Так, сколько же она проспала?!

Над Шайнарой склонилось озабоченное лицо Морлова Тейна. Он потрогал её лоб и сказал:

— Похоже, жар спал. А ты сильная…

Повозка остановилась на площади у одного из торговых прилавков. Холодный дождь накрапывал всё сильнее, и горожане спешили укрыться от него под крышами зданий. Площадь опустела. Морлов Тейн рассчитался с возничем за поездку и аккуратно помог Шайнаре слезть на землю. Девочка зашаталась. Она чувствовала такую слабость, будто не ела целую неделю. Морлов Тейн велел ей следовать за ним и уверенным шагом направился в таверну, вывеска которого виднелась на противоположной стороне площади.

Старик толкнул дверь заведения и попросил Шайнару занять какой-нибудь стол, а сам направился к хозяину, стоявшему за стойкой. В таверне в этот час почти никого не было. Девочка прошла за стол, находившийся в самом дальнем углу и присела на краешек стула. Она видела, как Морлав Тейн что-то долго говорил хозяину таверны, а потом, пошерудив в своём кошельке, щедро отсыпал тому несколько монет.

— Тебе сейчас принесут еду, — сказал старик, вернувшись к Шайнаре. — А я должен отлучиться по делам. Жди меня здесь и никуда не уходи. Хозяин не даст тебя в обиду. Ты поняла?

Девочка кивнула, и Морлав Тейн вышел за дверь.

Шайнара оторвала зубами кусок мяса, но, сделав несколько жевательных движений, с трудом проглотила его и больше не стала есть. Она не чувствовала вкуса, не чувствовала аромата. Она ничего не чувствовала, кроме какой-то бездонной, всенарастающей боли… Иногда эта боль становилась настолько сильной, что не позволяла даже сделать полный вдох, судорожно обрывая его на половине.

Шайнар отодвинула тарелку с мясом, положила скрещенные руки на стол, уткнулась в них лицом и закрыла глаза. Сколько она так просидела, неизвестно, но к вечеру в таверне начали появляться люди. Они приходили и уходили, ели, пили, смеялись, дрались, а девочка сидела всё на том же месте и всё в той же позе.

И вдруг что-то, подобно стреле, пронзило воздух возле Шайнары. Это был восточный степной говор! Девочка открыла глаза, подняла голову и увидела за соседним столом одного из варваров, похожего на тех, что напали на её деревню. Он также зачёсывал длинные волосы в пучок на затылке, носил кожаные, обитые металлическими пластинами, доспехи, а на боку у него висел изогнутый меч. Шайнара вжалась в стул, и по спине её побежали мурашки.

Восточный гость небрежно швырнул хозяину таверны деньги и заказал выпивку. Шайнара не сводила с него глаз. Но её сердце забилось в десять раз сильнее, когда к этому человеку вскоре присоединились ещё двое. И уж ИХ-то лица она не забудет никогда. Ведь их имена — «Дарг» и «Юхгар» — теперь на всю жизнь вырезаны кровью у неё на сердце…

Бандиты пили, о чём-то громко спорили и грубо лапали девушек, приносивших им еду. Шайнара сидела, затаив дыхание, но в таверне в этот час было уже так многолюдно, что её итак никто не замечал. Морлав Тейн всё ещё не вернулся к тому времени, когда налётчики уже собрались уходить. Бранясь и шатаясь, они направились к выходу. И тут девочка, будто повинуясь какому-то внутреннему инстинкту, схватила со стола нож для резки мяса, который ей подали вместе с едой, и выскочила следом за ними.

На улице царила вечерняя осенняя мгла. Она окутала город и надёжно скрывала Шайнару, которая, как тень, скользила по пятам за своими обидчиками. Очередная улица оканчивалась пустырём. Когда-то здесь были дома, но они сгорели, а новых так и не построили.

Один бандит отделился от остальных. Шайнара, крадучись, пошла следом. Это был Дарг. Он остановился у полуразрушенной стены и начал расстёгивать ширинку, чтобы облегчить организм. И в этот момент девочка выпрыгнула из тени и молча бросилась на него с ножом. Она целилась в горло, но Дарг заметил её и уклонился от нападения. Лезвие ножа лишь слегка полоснуло его по щеке.

— Ах ты, драль! — заорал он и ударил Шайнару так, что та отлетела и стукнулась головой о большой валун, торчащий из-под земли неподалёку. Не давая ей опомниться, Драк подскочил к девочке и принялся избивать её ногами.

— Чрево мортана, ты что творишь?!

Это воскликнул Юхгар, первым подбежавший на шум.

— Эта драль хотэла мэня убить, — ответил варвар, и ещё раз сильно пнул лежавшую на земле девочку.

Юхгар присел на корточки и, взяв Шайнару за подбородок, вгляделся в её лицо.

— Похоже, ты с ней уже встречался не так давно… — он сплюнул. — И почему-то не убил, шорва об колено…

— А она нэ дурна, если бы ты её так не удэлал, — вставил подошедший третий бандит.

— Она порэзала мэня! — вновь взревел Дарг, вытирая кровь со щеки, — Я убью эту драль!

Но в это время на другой стороне улицы появился городской патруль. Стражники долго вглядывались в осеннюю мглу, а потом начали быстро приближаться к месту расправы.

— Надо уходыть, — сказал Дарг мрачно.

— Не дёргайтесь, — ответил Юхгар и поднялся.

— Что здесь происходит? — спросил начальник патруля, приблизившись к бандитам и увидев распростёртую на земле девочку.

— Мы поймали воровку, — начал Юхгар, — эта девчонка пыталась убить и ограбить моего спутника.

Начальник патруля смерил варваров презрительным взглядом и усмехнулся:

— И как давно гельдоранские девочки нападают в одиночку на вооружённых чужеземных наёмников?

— Следи за языком, старшина, — резко ответил Юхгар. — Я тебе не из «грязного народа». Ты говоришь с братом Верховного судьи Гельдорана…

* * *

В тот же вечер Шайнару бросили в городскую тюрьму. До этого момента девочке ещё ни разу не приходилось бывать в подобных местах. Её долго вели по длинному коридору, вдоль которого располагались маленькие камеры. За решетчатыми дверьми томились десятки мужчин и женщин. Одежда их была грязна, а лица выглядели мрачными и испитыми. Казалось, в этих стенах собрали всех бродяг и нищих Гельдорана.

Шайнару поместили в камеру, где кроме неё находилось ещё четверо мальчишек. Самому старшему из них было лет шестнадцать, а самому младшему — едва ли исполнилось больше шести. Мальчишки расположились у одной стены, а Шайнара присела у другой. Никто не заговаривал с девочкой, но промеж собой сокамерники вели активную беседу, из которой Шайнара поняла, что перед ней обычные городские воришки.

— Что они теперь с нами сделают? — спрашивал один паренёк с перевязанной тряпкой ладонью.

— Говорят, что по новому закону теперь за это отрубают руку, невзирая на возраст, — отвечал ему другой мальчик, у которого была разбита губа и над ней запеклась кровь.

— Руку?! — паренёк посмотрел на свою забинтованную ладонь. — За какие-то жалкие семь сагриков?

— Жалкие? Ты же хотел обокрасть самого Визария! Да этот жирный боров скорее удавится, чем потеряет хоть полсагрика! И зачем ты вообще полез? Я же сказал, что всё сделаю сам…

Мальчик с перевязанной ладонью всхлипнул:

— Я же только хотел помочь. Твоя мать всегда относилась ко мне, как к сыну. А ей ведь нужно лечиться.

— Да, — вздохнул первый паренёк, — если б этот лекарь из Заречного Тупика согласился прийти к ней за меньшие деньги… А-то в последний раз он попросил за свой визит целых пятнадцать сагриков, а сам так ничего и не сделал, — мальчик с разбитой губой сплюнул сквозь зубы на пол…

Сквозь решётку на маленьком окошке, расположенном под самым потолком, в камеру попадал лунный свет. Он образовывал на полу причудливый узор. Но когда гонимые ветром тучи закрывали собой небесное светило, этот узор приходил в движение, искажался и напоминал собой оскал дикого зверя…

Самый младший арестант пересел в угол и тихо заплакал, размазывая маленькими кулачками по щекам слёзы.

— Не хнычь, — бросил ему самый старший мальчик. — Может, на этот раз всё обойдётся. Вы заметили, как вычищали главную площадь накануне? Солдаты лорда Артода разогнали нашего брата по самым дальним углам.

— Да. Я тоже видел это, — отозвался паренёк с разбитой губой. — Даже у нас в Заречном Тупике прошёл патруль, хотя с роду такого не бывало.

— Народ молвит, что Гельдоран собирается посетить сама королева, — продолжал старший мальчик. — А про неё говорят, что она благоволит к убогим и своей особой милостью даже иногда дарует свободу заключённым, особенно если они дети…

Тут дверь камеры отворилась, и стражники втолкнули ещё одного мальчишку-оборванца. Он был сильно избит, и едва закрылась дверь, как сразу рухнул на пол и отполз к стене, примостившись недалеко от Шайнары.

— Похоже, они сегодня сильно за нас взялись, — сказал старший, смерив взглядом вновь пребывшего.

Тот ухмыльнулся и, устроившись поудобнее, сказал:

— Просто в город вернулся Трёхглазый за товаром.

— Ты о чём? — спросил его мальчик с разбитой губой.

— А ты не слышал о Трёхглазом? — удивился тот. — Ты с какого угла вообще? Трёхглазый вывозит живой товар из Гельдорана уже несколько лет. Кого-то потом продаёт на рудники Косписа, а кого-то… — новичок многозначительно посмотрел на Шайнару, — везёт в Дакарэш. Говорят, там самый большой невольничий рынок…

Девочка слушала эти разговоры молча. Она мало понимала из того, о чём говорили гельдоранские мальчишки, да и по большому счёту ей было всё равно. Всё, что сейчас происходило вокруг — ей было безразлично. Единственное, что занимало её мысли и никак не давало покоя, приводя в полное отчаяние, — это осознание того, что ОНА ПРОМАХНУЛАСЬ, и Дарг остался жив…

— Ну, что ж, — ободряюще обратился старший мальчик к самому младшему, — если нам грозят рудники Косписа, значит и руки нам отрубать никто не будет. А там, как знать, может и сбежим по пути.

Новичок снова ухмыльнулся и отрицательно покачал головой:

— Я бы на это не рассчитывал. Трёхглазый не скупиться на охрану своего товара.

— А как же королева? — спросил паренёк с разбитой губой, — говорят же, что она может помиловать бедняков?

— Конечно, — охотно отозвался новичок и тут же с издевательскими нотками в голосе добавил, — если она вообще о нас узнает. Но это вряд ли. Лорд Артод объявил охоту на работорговцев, а Верховный судья города в это время заключает у него под носом сделки с Трёхглазым.

— Откуда ты знаешь?

— Мой брат был также тайно вывезен из Гельдорана, но ему удалось бежать, он вернулся и рассказал мне.

— Так всё-таки удалось бежать? — подхватил старший.

— Это было давно, — отрезал новичок, — с тех пор Трёхглазый нанял чужеземных охранников, и я что-то не слышал, чтобы от них кто-нибудь ускользнул из наших.

В камере воцарилось молчание, но ненадолго.

— А я слышал, что есть какие-то судьи, которые не заключают сделок с работорговцами, — произнёс старший мальчик, — и ни с кем не заключают. Я слышал, что они могут предъявить обвинение даже лорду.

— Ну да, как же! Покажи мне хоть одного борова в мантии, который откажется от денег! Судьи защищают только богатых! — ответил ему паренёк с разбитой губой.

— А я ведь тоже что-то слышал об этом, — встрял новичок. — Они называют себя Вольными судьями и, кажется, объявлены королём вне закона…

Мальчишки ещё долго разговаривали о каком-то тайном Ордене Судей, особенно активно действовавшим где-то на западе Миртании. И судьи эти якобы защищали даже самых бедных перед лицом сильных и никогда не брали денег за свою работу.

Шайнара слушала, закрыв глаза, и сама не заметила, как под утро провалилась в беспокойный сон…

* * *

— Вставай, морва…

Усталый стражник слегка пнул девочку, лежавшую ничком на соломенной подстилке.

— Поднимайся, я сказал, — повторил он и потянул за цепь, которая вела к железному ошейнику, надетому на пленницу.

Шайнара встала. Все её сокамерники уже были пристёгнуты к общей цепи. Когда пристегнули и девочку, стража вывела всех во внутренний двор тюрьмы. Шайнара зажмурилась от яркого света. Она провела в городской тюрьме всего пару ночей, а по ощущениям — будто прошёл целый год. Закованных в цепи, словно самых опасных преступников, детей провели через внутреннюю улочку в большое серое здание. Это был ратуша, в которой располагался Дом Судей Гельдорана.

Впервые Шайнара поднималась по такой широкой и красивой лестнице, с колоннами и золотыми орлами по бокам. Она, дочь рыбака, из маленькой морвийской деревушки на берегу Альвы, никогда раньше не входила в дома господ. Мальчишки тоже оглядывались с недоумением. Видимо, этой городской нищете тоже ещё не доводилось шествовать по ковровым дорожкам и мраморным лестницам. Шайнара не понимала, почему их ведут в Дом Судей через парадный вход. Грязная обувь маленьких оборванцев оставляла уродливые следы на полу, а в воздухе над ними повсеместно витал запах рыбы.

Арестантов ввели в просторный зал, потолки и стены которого были расписаны сюжетами из знаменитых саг. Сквозь высокие мозаичные окна всё пространство наполнялось светом. На потолке висела огромная позолоченная люстра с десятками свечей. А вдоль стен толпились богато одетые мужчины и женщины. И таких роскошных нарядов Шайнара ещё не видела ни у кого в Гельдоране.

Но все эти важные господа и дамы не обращали на вошедших детей никакого внимания. Они что-то бурно обсуждали между собой, шутили, смеялись и подмигивали друг другу.

Тут прозвучал звон колокола и все разом замолчали и расступились. Арестантов провели в центр зала, и девочка увидела прямо перед собой двух мужчин в чёрной судейской мантии и одну женщину. Тонкая изысканная ткань струилась по её телу, а на голове блистала и переливалась бриллиантовая диадема…

— Обвиняемые, — начал глава городского суда, обращаясь к арестантам (он был настолько толстый, что с трудом помещался на судейском троне, и это его явно раздражало), — сегодня наше заседание почтила своим присутствием Её Величество, дочь Ангола-Владыки, королева Миртании и всего Срединного Королевства, Семиора Благословенная.

Он выдержал паузу и продолжал:

— Все мы, её верные подданные, хорошо знаем, какое большое сердце у нашей королевы, и что в этом сердце есть милость ко всем, даже самым последним и презренным существам в королевстве. И посему, вы, справедливо осуждённые за свои преступления перед славным городом Гельдораном, сегодня можете просить о помиловании. И если Её Величество пожелает, то кто-то из вас, возможно, отправится домой…

Мальчишки переглянулись.

— Мортус Ланец, — начал громко зачитывать по бумаге второй судья, — выйди вперёд.

Мальчик с перевязанной ладонью робко шагнул навстречу королеве, после чего стражники сразу поставили его на колени.

— Ты обвиняешься в преступном сговоре с шайкой бродяг и краже у достопочтенного жителя нашего города, господина Визария, кошелька с десятью лаврами…

— Там было только семь сагриков… — ответил паренёк тихо, но так, что все окружающие это услышали.

— Молчать! — прикрикнул на него судья, но тут же осёкся, глядя на королеву. — Твоя вина доказана, мальчик. У господина Визария есть свидетели… Или ты смеешь спорить со мной?!

Мортус Ланец отрицательно покачал головой и уставился в пол.

— Хорошо, — продолжил судья. — Ты хочешь просить о милости королеву?

Мальчик робко поднял глаза на правительницу, восседавшую перед ним, и вжал голову в плечи.

— Так ты хочешь просить королеву о милости? — грозно переспросил Верховный судья.

— Да, — ещё тише ответил Мортус.

Королева улыбнулась и мягко произнесла:

— Я дарую тебе милость, юноша, если ты обещаешь, никогда больше не заниматься воровством у честных людей, а посвятить свою жизнь достойному труду на благо своего города и страны.

Мортус снова кивнул. Он явно не знал, что положено было говорить в таких случаях, и с каждой минутой всё сильнее трясся от страха.

— Достопочтенный господин Визарий, — королева обратилась к городскому казначею, стоявшему в первых рядах толпы, — корона оплатит Вам долг этого юноши.

— Вы очень щедры, Ваше Величество, — у старого Визария хитро блеснули глазки, но он быстро спрятал их в глубоком смиренном поклоне.

С остальными мальчишками произошло то же самое. Один из судей листал толстую папку и зачитывал, в чём состоит вина того или иного арестанта, а потом королева каждому из них даровала милость, оплачивая ущерб пострадавшим господам, которые в свою очередь восхваляли милосердие и щедрость правительницы.

И вот осталась только Шайнара. Но судья, зачитывающий обвинения, вдруг изменился в лице. Он ещё раз пробежал глазами по бумаге, которую только что достал из папки, и что-то прошептал на ухо Верховному судье.

Наступила пауза. А потом Верховный судья наклонился к королеве и тихо произнёс:

— Эта арестантка обвиняется в очень тяжёлом преступлении, Ваше Величество. Она не стоит Вашей милости…

Дальше Шайнара не расслышала его слова, но, как ей показалось, королева отмахнулась от судьи.

— Выйди вперёд, девочка, — приказала Семиора Благословенная Шайнаре. — Как тебя зовут?

Судьи переглянулись. И тот, который зачитывал приговоры, уткнулся в папку, а Верховный судья быстро ответил за арестантку:

— Её имя уже не имеет значения, Ваше Величество. Она всего лишь уроженка одной из рыбацких деревень с Морвийских холмов.

— И что же ты натворила, морвийская девочка? — вновь обратилась королева к Шайнаре.

И вновь за ту ответил Верховный судья.

— Она пыталась убить одного из тех… — он закашлялся, а потом наклонившись к королеве что-то зашептал и слышны были лишь обрывки его речи — … Великие Равнины… для защиты королевского дома… «грязный» народ… герцог…

Семиора Благословенная склонила голову набок, разглядывая оборванку, стоящую перед ней на коленях. Шайнара почувствовала, как что-то едва уловимое изменилось в поведении королевы и в воздухе повисло тягостное молчание.

О, сколько же всего хотела девочка рассказать сейчас Семиоре Благословенной! Но язык вдруг перестал её слушаться. Она никак не могла сложить слова в простые предложения и описать всё, что произошло с ней в последние несколько дней.

— Что ж, — произнесла наконец королева, — зачитывайте Ваш приговор, судья Оверин.

— За попытку убить иноземного подданного … — судья с папкой зачитывал приговор торопливо и нервно — … урождённая морвийских земель… — в этом месте судья сделал паузу. У него не было данных об имени арестантки, — приговаривается к смертной казни через повешение. Приговор будет приведён в исполнение завтра утром во внутреннем дворе тюрьмы, в присутствии только дозволенных лиц.

Едва он закончил, как Шайнара вскочила на ноги. Образ брата, пронзённого копьём, с новой силой воспылал перед её глазами, вернув дар речи и, возможно, последнюю надежду отомстить. Ведь перед ней была сама королева! Шайнара расскажет ей! Она всё ей сейчас расскажет! И пусть убийц покарают…

— Ваше Величество! — это были первые слова, которые сорвались с её уст за последние несколько дней. — Они сожгли мою деревню! И ВСЕХ убили!

Стражник снова грубо поставил девочку на колени. Шайнара набрала в грудь побольше воздуха, чтобы выкрикнуть следующую фразу, но вдруг увидела, что королева Семиора Благословенная поднялась с места и собралась уходить. Она даже не посмотрела на девочку, словно не слышала её.

— Ваше Величество! — ещё громче воскликнула Шайнар. — Простите меня! Я не знаю, как правильно говорить с Вами. Мой отец всего лишь рыбак из Морвы…

Но королева спокойно продолжила движение к выходу, как будто в воздухе царила тишина, а не сотрясал его отчаянный крик.

— …его убили…и брата убили…и друзей… — надрывалась Шайнара.

Королева удалялась. Знатные господа и дамы тоже пришли в движение и делали вид, что ничего особенного не происходит. Шайнара растерянно озиралась по сторонам и вдруг в толпе увидела знакомую широкополую шляпу. На мгновенье она встретилась глазами с Морлавом Тейном и что есть силы закричала уже скрывающейся в дверях королеве:

— Морлав Тейн! Он видел всё и может подтвердить!

Но та исчезла в дверях, так ни разу и не обернувшись. За ней поспешили и все остальные.

— Он обещал всё рассказать лорду Артоду … — уже тише произнесла девочка, а последнюю фразу она проговорила совсем себе под нос, — он обещал похоронить всех…

Шайнара завертела головой, снова ища глазами в толпе Морлава Тейна, но тщетно. Его и след простыл. Девочка услышала, как восторженно завыла на улице толпа, встречая королеву, «подарившую милость простому народу» и освободившую воришек от наказания…

— Ну, ладно, — сказал Верховный судья, обращаясь к своему коллеге, когда в зале никого кроме них и стражи не осталось, — на сегодня хватит. Здесь уже итак всё провоняло рыбой… — он бросил злобный взгляд на девочку, всё ещё растерянно озиравшуюся по сторонам.

В зале появился ещё один человек. Это был начальник тюрьмы и Верховный судья сразу накинулся на него:

— Где ты был, негодяй?! Почему эту морву привели вместе со всеми?! Я же распорядился — только мелких воришек. Ты же привёл сюда малолетнюю убийцу и поставил королеву перед выбором, которого не должно было быть! Она этого не забудет… И я не забуду, уж поверь!

— Я… — залепетал начальник тюрьмы…п-простите, господин Оверин…п-произошла ошибка. Её, — (он с ненавистью ткнул пальцем в сторону девочки), — посадили в общую к-камеру и мой заместитель… это он виноват… я тоже… не доглядел… п-простите…

Шайнара слушала этот диалог, и в душе её рождалось какое-то новое чувство. Она смотрела на раскрасневшуюся и лоснящуюся от жира и пота рожу Верховного судьи, который, как гора склонился над заикающимся от страха тюремщиком, и ей нестерпимо захотелось вцепиться в неё, разорвать на части и закричать во весь голос. Это было странное ощущение, но оно подарило ей несколько минут, свободных от скорби…

* * *

Камера смертников, куда привели Шайнару, находилась отдельно от остальной части тюрьмы и располагалась в башне. Если приподняться на цыпочки, то из тюремного окна через решётку можно было увидеть кусочек Главной площади. Сейчас там гуляла пёстрая толпа горожан. В честь посещения Гельдорана королевой, в городе устраивался праздник. Шайнара слышала, как на площади шло представление. Жонглёры, факиры, атлеты, актёры развлекали голодную до зрелищ публику, срывая то свист, то аплодисменты, то гомерический хохот.

Этот осенний день выдался на редкость ярким и безоблачным. В башне было намного светлее, чем в предыдущей общей камере. Шайнара подставляла руки под солнечные лучи и слушала, как где-то в соломенной подстилке возится непоседливая мышь. А волны воспоминаний уносили её туда, где шелестит на просторах листва морвийского леса, где плещутся о берег холодные воды величественной Альвы, где отец, всегда такой серьёзный и усталый, развешивает для просушки сети, а Берд строгает на берегу деревянную треногу…

С площади донеслись звуки лютни, и голос менестреля затянул балладу о прекрасной королеве Семиоре Благословенной, о её добром сердце и заботе, которую она проявляет к простому люду. Шайнара оторвалась от своих воспоминаний. Всё, что произошло в городском суде, оставалось для неё странным и непонятным, но вместе с тем вызывало чувство какой-то необъяснимой брезгливости и отвращения.

Менестрель смолк, а потом затянул новую песню. Шайнара никогда не слышала её прежде, и незаметно вскоре вся превратилась в слух.

Шайнара слушала звонкий голос певца и думала о том, что если бы такие Вольные Судьи существовали на самом деле, то, может, они нашли бы убийц, напавших на её деревню, а потом казнили бы их всех. И Дарга с Юхгаром особенно… Шайнара застонала. Некоторые из воспоминаний, которые она старательно держала на самом дне своей души, начали подниматься наружу…

Стемнело. На улицах всё ещё гуляли люди. Слышалась музыка, смех и веселье. Шайнара сидела, обхватив колени руками и уткнувшись в них головой. На рассвете её ждала казнь. Но девочка не боялась. Наоборот. Она ждала её и желала, как некое освобождение. Освобождение от рвущей изнутри боли, от воспоминаний, в одно мгновенье переворачивающих душу…

И хорошо, что казнь состоится не на Главной площади, а во внутреннем дворе тюрьмы (во всяком случае, так сказал Верховный судья). Девочке не хотелось, чтобы за её последними минутами наблюдали толпы зевак. Она хотела уйти тихо и быстро…

За дверью брякнули ключи. Шайнара вздрогнула. До рассвета было ещё далеко, но за ней уже пришли. Арестантку вывели во двор, и она увидела эшафот с обустроенной на нём виселицей. Девочка почувствовала внезапную слабость в коленях и едва не упала на землю. Но тут с другого входа, ведущего во внутренний двор, показались ещё несколько фигур. Они приближались, и свет их факелов отбрасывал на землю огромные уродливые тени.

Когда они подошли совсем близко, то в первом человеке Шайнара сразу узнала Верховного судью, и слабость в её коленях моментально исчезла. Девочка выпрямилась. А потом вся изнутри похолодела — следом за судьёй шли Дарг и Юхгар…

— Вот она, — сказал Верховный судья, обращаясь к своим спутникам, — забирайте и скажите Трёхглазому, что мы с ним в расчёте. И пусть убирается из города сегодня же. Завтра, по приказу лорда Артода, все дороги на юг будут перекрыты — очередная облава на работорговцев.

И прежде, чем Шайнара успела сообразить, что происходит, ей засунули в рот кляп и надели на голову мешок. Кто-то поднял её и перекинул через седло лошади. Животное недовольно фыркнуло и шарахнулась в сторону, на что его хозяин грубо выругался.

Через некоторое время бандиты выехали за пределы празднующего города и остановились. Начинало светать. Шайнару опустили на землю и сняли с головы мешок. Место встречи проходило возле древней разрушенной башни недалеко от Гельдорана. Шайнара увидела перед собой толстого мужчину, у которого на лбу был уродливый шишковидный нарост.

— Трёхглазый, — обратился к нему Юхгар, — судья Оверин возвращает тебе долг этим, — он подтолкнул девочку вперёд. — Сколько дашь сверху?

Урод с наростом обошёл вокруг девочки, вынул кляп у неё изо рта, приподнял ей губу толстыми пальцами и осмотрел зубы.

— Откуда она? — спросил он шепелявым голосом.

— Не знаю, — соврал Юхгар, — какая разница?!

— У неё одежда рыбой воняет, — сказал толстяк, недовольно поводив носом.

— Помоешь. Тебе не привыкать.

— Сорок лавров за долг и двадцать сверху, — озвучил цену Трёхглазый.

— Это что шестьдесят? Да ты же сам за неё не меньше двух сотен получишь?! — возмутился Юхгар.

— В Дакарэш её ещё довезти надо. А значит, и кормить надо. А вдруг она сдохнет по дороге?

— Нэ сдохнэт, — вставил Дарг. — Она крэпкая драль…

Толстяк ещё раз обошёл вокруг девочки и пощупал её плечи и икры.

— Ладно. Даю восемьдесят. Согласны — беру, не согласны — передайте Оверину, что его долг может и возрасти, если будет слишком затягивать с оплатой.

Дарг открыл было рот, чтобы что-то возразить, но Юхгар перебил его:

— Согласны, — сказал он и угрожающе посмотрел на напарника. Тот сплюнул, но не произнес ни слова, — и ещё, завтра Артод устраивает облаву на южных дорогах. Так что, тебе лучше поторопиться.

Трёхглазый кивнул и дал знак одному из своих людей, которые тоже были на месте встречи, чтобы тот рассчитался с бандитами. Получив деньги, Дарг и Юхгар направились обратно в Гельдоран, а Трёхглазый подошёл к повозке, на которой стояла деревянная клетка.

— Будешь шуметь, пожалеешь, — сказал он Шайнаре и развязал ей руки. Потом втолкнул в клетку и запер дверцу.

Двое слуг накрыли клетку ветошью так, чтобы её содержимое стало не видно постороннему глазу. Трёхглазый сам управлял этой повозкой, а четверо его охранников, вооружённых мечами и облачённых в доспехи, ехали верхом. Рабовладелец повёз живой товар на юг, удаляясь всё дальше и дальше от Гельдорана.

* * *

Езда продолжалась уже несколько часов. Клетка подпрыгивала на ухабах, и девочка едва не билась головой о низкий потолок. Шайнара сидела в углу и лихорадочно соображала. Всё произошло так быстро. Она ещё не понимала, почему её не казнили, а продали какому-то уроду. Но третья встреча с бандитами, убившими её брата и отца, и обесчестившими её тело, окончательно вернула её к жизни.

Теперь у неё появилась цель. И она не успокоится, пока не добьётся её. Раз её не собираются убивать, значит она найдёт способ убежать и найдёт способ отомстить. За всё отомстить. За сожжённый дом, за друзей, за Рыжего Фина, за отца, за брата…

Брат… Берд… О, Берд… Горло сжалось, и волна жара прошла по ней с головы до ног. Но нет! Она больше не будет скорбеть до тех пор, пока не покарает убийц и вороньё не слетится на их трупы! Шайнара до дрожи сжала кулаки. И в эту минуту изнемождённая четырнадцатилетняя девочка испытала внутри себя рождение такой ярости, смешанной со злобой и гневом, мощь которой готова была сметать всё на её пути…

Клетка остановилась.

— Уйди с дороги! — услышала девочка голос Трёхглазого.

Она отогнула краешек ветоши, накрывавшей клетку, и увидела, что им преградил путь всадник. Шайнара сразу узнала его широкополую шляпу и тёмно-синий плащ. Это был Морлав Тейн.

— Что тебе надо, старик? — вновь спросил Трёхглазый. — Убирайся с дороги!

Но Морлав Тейн и не подумал отойти. Он лишь спрыгнул с лошади и слегка хлопнул её по крупу, чтобы та отбежала в сторонку.

— Ты, Жураб Рамский, рождённый в подвалах Таурена женщиной по имени Саглая и именуемый в народе Трёхглазый? — спокойно и как-то даже торжественно спросил Морлав Тейн.

— Возможно, — ответил тот. — У тебя есть ко мне дело, старик?

— Да, — сказал Морлав Тейн, и обращаясь к охране толстяка, добавил, — а вы можете идти отсюда. К вам у меня дел нет.

Те недоумённо посмотрели на своего хозяина.

— Ты слишком долго испытываешь моё терпение, старик, — сказал Трёхглазый, — и оно начинает иссякать.

Морлав Тейн пожал плечами и продолжил:

— Жураб Рамский, за убийство жены и своего нерожденного сына, а также за многолетнюю торговлю детьми на землях лорда Артода Гельдоранского Вольный Суд приговаривает тебя к смерти.

— Так ты Вольный судья?! — взвизгнул толстый работорговец. — Убейте его!

Двое охранников, обнажив мечи, поскакали на безумного старика. А тот стоял, не шелохнувшись, и только полы его плаща развивались на холодном осеннем ветру. Шайнара зажмурилась. Она не хотела видеть, как Морлав Тейн лишится головы. Он был добр к ней, хоть и не заступился в городском суде.

Но когда девочка открыла глаза вновь, то увидела, как удаляются вдаль две лошади, и на каждой из них болтается в стременах безжизненное тело охранника. А старик всё стоял на том же месте, и, казалось, даже не изменил позы, лишь в руках его теперь поблескивал отполированный клинок.

Оставшиеся двое наёмников соскочили с лошадей и, обнажив мечи, бросились к Морлаву Тейну.

Спустя несколько минут всё было кончено и нападавших больше не осталось. Седовласый старик двигался так быстро и проворно, что если бы девочка не знала его раньше, то никогда не поверила бы, что перед ней почтенный старец.

Трёхглазый в это время спрыгнул со своего места и вскочил на одну из освободившихся лошадей своих слуг. Он уже собирался хорошенько пришпорить животное и убраться прочь, но в воздухе что-то просвистело, и тело работорговца грузно повалилось на землю. Морлав Тейн послал в его сторону камень, привязанный к верёвке, а теперь невозмутимо скручивал своё оружие обратно.

Убрав камень куда-то в складки одежды, он подошёл к телу Трёхглазого и спокойно заколол его мечом прямо в сердце. В руках старика появилась алая ленточка, которую он привязал к руке работорговца.

Закончив ритуал, Морлав Тейн подошёл к повозке, скинул ветошь с клетки, сбил замок и открыл дверь.

— Не надо было уходить из таверны, — сказал он укоризненно, но глаза его излучали доброту и сочувствие.

Шайнара выбралась из клетки наружу. Она во все глаза смотрела на старика, а потом спросила:

— Вы… Вольный судья?

— Я Морлав Тейн. А ты, помнится, так и не назвала мне своего имени…

— Шайнара… — ответила девочка так быстро, словно от её ответа сейчас зависела её судьба.

Морлав Тейн присвистнул и к нему с высоты упал уже знакомый девочке зверек с большими глазами. Он удобно примостился на плече, пока старик, достав из седельной сумки толстую книгу в кожаном переплёте и маленькую походную чернильницу с пером, принялся что-то записывать.

А девочка тем временем разглядывала стоящего перед ней Судью из народных легенд и не могла поверить глазам.

— Я видела Вас в городском суде Гельдорана, — сказала она. — Почему Вы не рассказали им о том, что случилось в моей деревне?

Старик оторвался от письма и окинул Шайнару долгим внимательным взглядом:

— Я рассказал. Только не им. А тем, кому это действительно важно, и кто сможет с этим что-то сделать…

— Вы говорите о Вольном Ордене? — осторожно спросила девочка.

Старик усмехнулся:

— А морвийская девочка что-то знает о Вольном Ордене, кроме названия?

— Лишь то, что поют в песнях и рассказывают в тавернах, — ответила она.

— И что же поют в песнях?

— Что Вольный Суд казнит богатых людей, совершающих преступления.

— Думаешь, только богатых?

Шайнара отрицательно покачала головой. Старик вернулся к письму. Девочка слушала скрип пера по бумаге, а мысли, сменяя одна другую, проносились в её голове с бешенной скоростью.

— А я могу стать Вольным Судьёй? — спросила она наконец и сердце её забилось часто-часто.

Морлав Тейн подул на страницу книги, чтобы свежая запись поскорее высохла, а потом сказал:

— Ты хочешь служить Ордену, о котором ничего не знаешь? По-моему, это легкомысленное решение.

— Нет! — воскликнула Шайнара неожиданно. — Я понимаю, о чём прошу, — обрывки мыслей в её голове стали складываться в ровную логическую цепочку, — если я стану таким же Судьёй, как Вы, то смогу сама отомстить за свою деревню!

Старик не ответил. Он молча убрал свою книгу в седельную сумку.

— Пожалуйста, Морлав Тейн, — продолжала Шайнара, — У меня больше никого не осталось… Помогите мне стать Судьёй…

— Это трудный путь, и ты можешь погибнуть…

— Я не боюсь!

Старик снова замолчал. Он долго смотрел на Шайнару и о чём-то думал.

— Служение Вольному Ордену — это навсегда, — сказал он наконец. — Обратной дороги у тебя уже не будет.

— Я готова, — поспешно отозвалась девочка. Она очень боялась, что старик сейчас сядет на лошадь и ускачет вдаль, и она потеряет свой единственный шанс научиться тому, что позволило бы ей в будущем отомстить за семью. А она видела и хорошенько запомнила, на что способен меч Вольного Судьи…

— Хорошо, Шайнара, — Морлав Тейн впервые назвал её по имени. — Я исполню твою просьбу. И открою для тебя путь в Орден. Но… — старик помедлил, — есть одно условие… Ты никому не должна рассказывать, кто ты такая.

Шайнара закивала.

— Ты отправишься в Орден вместо другого человека, — продолжал старик, — и назовёшься другим именем. И никто не должен узнать об этом.

— Я не боюсь, — сказал девочка. И хотя это была неправда, она прямо посмотрела в глаза старика.

Тот усмехнулся:

— Тогда закатай рукав на левой руке. Я поставлю тебе метку…

Морлав Тейн достал из седельной сумки металлический оттиск с изображением пламени в кольце, потом развёл огонь, накалил оттиск до красна и поднёс его к внутренней стороне предплечья девочки.

Она сжала зубы.

«Только бы не закричать» — молила про себя Шайнара. Она боялась, что, если не выдержит боли от раскалённого железа, то Морлав Тейн решит, что она слишком слаба для Судьи и передумает. Но старик не передумал, хотя девочка и огласила своим криком все окрестные леса и поля.

— Отныне твоё имя Дора из Латракии, — сказал Морлав Тейн, — и ты незаконнорождённая дочь лорда Артода Гельдоранского. Остальное расскажу по пути…