Д.

Последнего петуха застрелил Йони, чертова тупая птица не додумалась даже спрятаться, сидела на заборе и орала, как резаная: мол, давай, давай, стреляй! Потом она квохтала и хрипела, — по ту сторону забора, им было не видно. Подошел Гай, посмотрел, послушал хрипы застреленного петуха и сказал, что это был последний. Они прислушались, — действительно, крошечная приграничная деревня, откуда эвакуировались все жители до единого, хлопала оставленным на веревках постельным бельем, жужжала забытым в одном из домиков кондиционером, куры истерически квохтали чуть ли не в каждом сарае, — но петухи заткнулись. Тогда Йони и Гай вернулись к своим, к маленькой центральной площади, где вся рота, кроме тех, кто ходил бить петухов, валялась под пальмами и запивала остатки сухого пайка холодной водой из питьевых фонтанчиков, — прекрасной, свежей холодной водой, которой было хлебать — не нахлебаться после трех недель мерзкой теплой жижи из пластмассовых фляжек, — в полном обмундировании, на жаре. Йони и Гай тоже пили воду, долго, потом улеглись в траву, стали пялиться на небо.

— Сбылась мечта, а? — сказал Йони. — Сбылась мечта?

— Хер знает, — сказал кто-то из мальчиков, — завтра могут обратно послать.

— Я про петухов, дебил, — сказал Йони.

— А, — вяло протянул тот же мальчик. — Типа, да.

— Ни хера себе, — сказал Йони, — ты первый после каждого взрыва орал громче самих петухов: опять сучьи петухи! Опять сучьи петухи! Перейдем границу назад — всех постреляю! А сам валяется.

— Странно, что они не орут, — сказал Гай.

— Можно из них суп сварить, — сказал Йони, но никто, конечно, никуда не пошел.