Дорога к подземному гроту была открыта и обустроена, что называется быстро и качественно. Капитан от избытка чувств даже ударился в квазипатриотическую риторику: «Ведь можем мы русские когда хотим. Вот бы нам бы так обустроить Россию — раз и в дамки, так нет же всё мешает что-то, как тому танцору. Может нам всем на острова какие податься необитаемые».

Между тем время не ждало и разведгруппа из шести человек во главе с капитаном, спустилась на дно подземного скалистого грота. Как можно было догадаться, кроме тройки матросов-скалолазов во главе с Семёном, к разведчикам примкнул боцман и конечно ваш покорный слуга, в качестве его постоянного спутника. Прогнать меня никто не пытался. Наверно я уже воспринимался, как неотъемлемый боцманский атрибут. Ну например, как юный говорящий попугай по кличке Паганель восседающий на плече старого морехода.

А посмотреть внизу было на что. Свет прожектора отражался от чёрного зеркала воды и рассеиваясь в окружающем полутёмном подземелье, открывал почти инопланетный пейзаж. Сине-голубые блики, отражаясь от легкой водяной ряби таинственно плясали на скалах, создавая какую-то нереальную, сказочную атмосферу. Меня посетили два, казалось бы взаимоисключающих чувства. Первое, что всё это происходит со мной в каком-то причудливом, фантастическом сне и второе, знакомое многим «Дежавю» — «уже виденное», как будто смотришь смутно знакомый, виденный давным-давно старый-престарый фильм.

От сплошной каменной стены до кромки воды было от пяти до десяти метров почти ровного, покрытого скальным щебнем сухого пространства. Мы медленно, подсвечивая себе дорогу аккумуляторным фонарём, двигались почти вплотную прижимаясь к скалам.

Подземное морское озеро, судя по всему имело форму близкую к горизонтальной восьмёрке — знак бесконечности. То озеро которое открылось нам первым имело овальную форму и в самом широком месте достигало метров двухсот. Пройдя около километра мы обнаружили сужение водного пространства в виде перемычки до десяти, пятнадцати метров шириной. Скалистые стены в этом месте так-же сужались с обоих сторон и опускались вниз, смыкаясь и образуя своеобразный коридор-тоннель. Над тоннелем судя по всему было пустое пространство, так-как миновав этот коридор мы не оказались в полной тьме. Часть света прожектора достигало и сюда.

Мы вошли в новый грот, который как минимум был вдвое больше нашего прежнего знакомца. Сухое пространство у воды было уже не 5–7 метров, как раньше, а напоминало небольшое футбольное поле. К тому же оно явно было зачищено от битого камня и щебня и это не могли сделать нерпы или полярные медведи. Это было делом рук человеческих. Выйдя на это ровное каменное плато мы принялись осматриваться.

Я же как всегда первым нашёл себе приключение на свою паганельскую задницу, вернее коленку. Зацепившись в полумраке обо что-то, похожее на капкан или ловушку, я полетел вперёд, пребольно ударившись коленом при не очень удачном и совсем не мягком приземлении. В метрах двух от кромки воды была вделана в каменный пол массивная, полуметровая железная скоба, об эту скобу я и споткнулся. Метров через 5–7 ровно, как по линии мы нашли ещё одну скобу и ещё. Всего мы насчитали десяток таких скоб.

«Не иначе скобы эти причальные» — задумчиво проговорил капитан. «А причалить в этом тихом местечке могла только подлодка, маман её в клюз. Давайте парни осмотримся ещё раз, должно быть что-то ещё. Только не спешите, а не то расшибётесь мне тут, как молодой давеча». Через четверть часа поисков из темноты раздался радостный голос Устиныча: «Оба на, Георгич — кажись есть контакт, давайте братва с фонарём сюда». Все поспешили на голос боцмана.

Нам открылась живописная картина, как любил выразится капитан. В каменной стене, едва видимый в полумраке, а сейчас хорошо освещенный переносным фонарём зиял большой, в полтора человеческих роста в высоту и метра три в ширину вход в тёмный, похоже рукотворный тоннель с аккуратным овальным сводом. В него мы было и поспешили войти, но Владлен Георгиевич остановил нас: «Погодите ребята, похоже схорон этот ещё во время войны немцы обустроили, а от них подлецов-фашистов, всякой пакости надо ожидать. Я мальцом был, когда дружок мой Колька на мине-лягушке в заброшенном немецком блиндаже подорвался. Правой ноги до колена. как и не было, добро мимо наш офицер на Виллисе проезжал, так до госпиталя доставил, выжил пацан. Я к чему? Прогуляюсь-ка я в гордом одиночестве по коридорчику этому. Всей компанией рисковать нужды нет. А ты малой, вообще внутрь не суйся, запрещаю». Капитан повернулся ко мне: «А то ты со своим везением и ловкостью…» — и он махнул на меня рукой. Никто из присутствующих не решился возразить командиру.

Владлен вооружился аккумуляторником и выставив вперёд седую бороду, словно сканируя ею тёмное, опасное пространство направился во мглу туннеля. Вся группа, оставшаяся снаружи несколько минут напряжённо молчала, пока усиленный сводами туннеля изнутри не раздался голос капитана: «Да тут рельсы, братцы». — «Если там рельсы нашлись, то и здесь должны быть» — заявил Семён и опустившись на колени у входа в тоннель принялся разгребать мелкий щебень. «Ну точно». — Семён поднял голову и указал на тускло блеснувшую в полутьме металлическую полосу. Мы все вместе продолжили изыскания. От туннеля к воде вела узкая колея рельсов. Узкоколейка заканчивалась в полуметре от причального среза у воды своеобразным тупичком из уже знакомых полуметровых скоб у каждой рельсы.

Не прошло и получаса, как из глубины тоннеля послышалось всё нарастающее жужжание и ритмичное постукивание и вскоре на выходе, что называется нарисовался наш незабвенный мастер, торжественно восседающий верхом на каком-то колёсном чуде, напоминающим мотодрезину, впрочем вонь от выхлопных газов, не оставляла сомнений — это была именно она. Судя по всему тайные туннели острова Медвежий были полны сюрпризов и обещали новые неожиданные открытия.

— «Графа Монте-Кристо из меня не вышло, пришлось переквалифицироваться в дризиноводители». Владлен Георгиевич кряхтя и посмеиваясь спустился со ступени высокой мотодрезины. Это было довольно массивное сооружение из шести железных колёс, рессор, двух трёхместных скамеек-сидений и вместительной, длиной метра в четыре грузовой платформы-прицепа с деревянным просмоленным дном и деревянными же откидными бортами, обитыми для чего-то по краям чёрной пористой резиной. В этом необычном кузове находился какой-то груз, несколько довольно объёмистых ящиков и нечто под ними, укрытое серым асбестовым противопожарным покрывалом. «На ящиках-то что-то по немецки написано»- заметил боцман Устиныч, перегнувшись через борт кузова и подсвечивая себе фонарём.

— «И.Г.Фарбениндустри», прочёл он, стерев с деревянного ящика слой сырого песка. — «Это случаем не тот Фарбен, который в лагеря смерти нацистские смертельную отраву, газ Циклон Б поставлял?» осведомился старшина Семён, осторожно опуская деревянный бортик кузова. — «Он самый!» подтвердили в унисон боцман и капитан Владлен. — «Как бы нам самим не отравиться?» озаботился Рома, всё же поднимаясь в кузов следом за Семёном.

— «Да где наша не пропадала!» — присоединяясь к товарищам, махнул рукой Борис, напарник Романа по покорению скал Медвежьего крыла. Быстро орудуя коротким металлическим альпенштоком, Семён вскрыл один из ящиков. В нём находились чёрные эбонитовые коробки, длинной в метр, шириной около полуметра и такой же высотой. К каждой был прикреплён металлический рычажок-ключ на цепочке, помещавшийся на одном из торцов в специальной нише, снабженной перемычкой-удерживателем. Тут же на торцах таким же образом помещались массивные ручки, видимо для переноса этих тяжёлых на вид бандур.

— «Никак мина?» — озабоченно поскрёб бороду капитан. — «Вряд ли». — отозвался боцман Устиныч. «С чего бы химическому концерну мины производить, не их профиль. Ищите инструкцию, у фрицев всё всегда по инструкции, без неё и немец не немец». — «И то дело»- поддержал боцмана Владлен. Моряки более тщательно осмотрев эбонитовую коробку и правда нашли на боковине довольно длинный, убористый, выполненный выпуклыми буквами текст на немецком языке.

— «Вот немчура, хитроумный народ! Были бы все их изобретения полезными для людей, цены бы им не было». Не без восхищения заявил боцман через минуту, после начала изучения инструкции. «Перед нами аварийная химическая батарея-грелка. Включается поворотом ключа по часовой стрелке до щелчка. Ключ вставляется в скважину на торце батареи. Таким образом вскрывается колба с катализатором и начинается медленная химическая реакция с постепенным выделением тепла».

Через 24 часа при необходимости производится ещё один поворот ключа для подключения следующей секции батареи и ещё через 24 часа есть возможность подключить последнюю третью секцию. Однако, ОЧЕНЬ ВАЖНО! — каждые 7–8 часов происходит наполнение специального газосжимающего резервуара ядовитым угарным газом. В этом случае загорается красная сигнальная лампочка под текстом-инструкцией, но даже если этого не произошло совершенно необходимо исполнить следующее: Отсоединить крышку-поддон батареи.

Вы найдёте 3 метра тонкой резиновой трубки. Выбросите свободный конец с переходником наружу, лучше в воду (на субмаринах имеется специальный ниппельный штуцер газосброса в каждом отсеке.) поворотом против часовой стрелки того же ключа-рычага, что используется для переключения секций батареи, в скважине у края поддона, открывается стравливание угарного газа в течение 2–3 минут. По прекращению характерного шипения тем же ключом закрывается газоёмкость. При невыполнении этих условий батарея не готова к работе.

Батарея способна 72 часа поддерживать комнатную температуру в 21–23 градус по Цельсию в небольшом закрытом пространстве, например в корабельной каюте, спасательном плоту, палатке и т. п. Так-же 15–17 градусов в небольшом отсеке, например субмарины в аварийных обстоятельствах. «Пишут умники, что это, мол, оптимальная рабочая температура». Предупреждение: «ОПАСНО! Категорически воспрещается производить более одного поворота ключа в сутки, так-как это произведёт расплавление кожуха батареи и опасный выход в атмосферу ядовитых паров, производимых химической реакцией в замкнутом пространстве».

— «Да ты нам целую повесть прочёл, заметил Семён. Как только это там всё уместилось?» — «Издержки перевода на русский, пояснил боцман. На немецком техническом. а тем паче английском это излагается гораздо компактнее, чем на нашем могучем…»

— «А что, тогда разве уже спасательные плоты были?» — поинтересовался Боря. — «Спасательный плот изобрела в 1882 году Мария Беасели»- не удержался я от соблазна блеснуть эрудицией. — «Да ладно, не верю, что баба, не трави…»- не поверил Борис. — «Почему нет, поддержал меня Семён. Между прочем сигнальные ракеты изобретение американки Марты Костон вдовы моряка, правда она развила идею мужа». — «А перископ для подлодок сконструировала Сара Мэтер в 1845 году» — вошёл я во вкус. — «То правда, могут бабы, когда хотят». — отозвался Устиныч. — «Астролябию, предшественницу секстана тоже женщина придумала, аж в 370 году до нашей эры, Гипатией Александрийской её звали, умнейший был человек, даром, что баба».

Капитан Дураченко при этих словах боцмана раздраженно замотал своей седой бородой: «А моя теща изобрела мистический способ находить заначку, причём в самых немыслимых местах. Сначала тестю покойному дыхнуть не давала, а потом с дочкой своей за меня взялась. Стерва… Хорош трындеть, эрудиты. Надо стоящие вещдоки искать, изобретения посовременнее этого музея второй мировой».

Последний пассаж капитана о «стоящих вещдоках» меня озадачил. И не только меня, Боря и Рома то же посмотрели на Владлена вопросительными взглядами. Заговорил боцман: «Георгич, а может нет современных то, ну улик этих, что мы ищем? Может норвежец этот-майор рыжий разводит нас в тёмную, может он собака в свой преферанс играет? И что-то мутно как-то с этой субмариной- наутилусом, которая под нами прошлась, то ли зашла в эту шхеру, грот тайный, то ли вышла, то ли так, мимо проходила».

— «И зашла, Устиныч и вышла и судя по этой ленточке не впервой». — Кэп достал из кармана куртки какой-то шуршащий, скомканный пучок лент — белый и искрящийся, как новогодняя мишура. — «Как думаешь боцман, это изобретение то-же дело рук твоих мозговитых учёных немцев из сороковых годов?»

Боцман со старшиной Семёном принялись разворачивать и распутывать ленту, чтобы рассмотреть её поподробнее. Лента, шириной в сантиметров 15, была изготовлена из какого-то ещё не виданного в Союзе синтетического материала похоже на основе полиэстеров, поскольку порвать её было легче, надрезав чем нибудь острым, в противном случае она тянулась в руках, словно кусок целлофана. Лента была окаймлена белыми светоотрожательными полосками, которые кроме этого, ещё и довольно интенсивно светились в темноте.

Но самое интересное, что, через каждые полметра по ленте шла надпись крупными и так же фосфоресцирующими буквами: «Dangerous! Don't cross!» Между надписями красовался красноречивый рисуночек всеобщий знакомец, череп со скрещёнными костями. Тут, как говориться и без перевода всем всё ясно. Так в бородатом анекдоте ответил один неудавшийся перебежчик на советско-финской границе, окликнутый собакой и её пограничным нарядом: «Гав, гав! Стой, кто идёт!?» — «Ша ребятки, я всё понял. Уже никто, никуда не идёт…»