По дороге к узкоколейке и затем в туннеле Гена Эпельбаум постарался получить у Верманда ответы на некоторые занимавшие нас вопросы. Вард хорошо изучил грот за те годы пока он пустовал. Пару раз в нём появлялись люди — норвежцы, скорее всего военные. Та пещера-воронка от американской бомбы, через которую мы вышли на заброшенную немецкую базу, даже была этими военными замурована. Наверное они имели какие-то виды на удобное, сокрытое от лишних глаз место, но что-то у них не сложилось и в гроте до последнего времени больше никто не появлялся.
Меньше года назад на заброшенной базе германской кригсмарине появились гости. Верманд наведался туда пополнить кое-какие запасы из бесхозных кладовых. Тогда он впервые услышал голоса неизвестных людей в тоннеле и разумно решил не представляться незваным гостям. Как позднее выяснил норвежец числом их было человек двадцать пять-тридцать. Действовали они вполне уверенно, видимо имели нужные схемы расположения хранилищ и инфраструктуры бывшей германской базы.
Говорили они на плохом английском, приправленном марсельским арго, голландскими и немецкими словами и фразами. То и дело кто-то из них, общаясь видимо с соотечественником переходил на французский, нидерландский и даже арабский. Это был сброд, или если угодно интернационал. Преобладали смуглые южане, четверо чернокожих парней, а так же пять или шесть белых мужчин европейского типа. За главного был невысокий худой старик, говоривший по английски с заметным немецким акцентом.
Говорили они громко, никого не опасаясь и наш отшельник услышал, что в грот они прибыли на субмарине и занимаются восстановлением части инфраструктуры старой немецкой базы для приёма ещё то ли одной, то ли двух подлодок. Саму субмарину старик не видел, поскольку не мог наведаться в большой зал грота не будучи замеченным кем-то из её экипажа. Главной же их целью является проведение неких акций, суть которых была тогда неясной для норвежца. Верманд имел возможность наблюдать за этой группой, облачённой в тёмно-синие одинаковые комбинезоны и утеплённые куртки-аляски, из обнаруженного им ранее, скрытого, незаметного снаружи помещения. Он обещал, что покажет нам его. Если за столько месяцев незнакомцы в нём так не разу и не появились, то значит им об этой комнате неизвестно.
Устиныч всё это время негромко переводил для меня, Бориса и Ромы содержание рассказа Верманда, поскольку скорее предпочёл немного побыть синхронным переводчиком, чем любоваться на наши раздражённо непонимающие физиономии. Верманд остановил дрезину где-то посередине туннеля и спешившись направился к скалистой стене с правой стороны по направлению к гроту. Стоя спиной к нам, он нажал на один из камней и словно в фильме о старинном замке часть скалы с сдвинулась в сторону, но видимо недостаточно, поскольку старик в раздражении произнёс знакомое всем нам по фильмам про войну странное для норвежца хлёсткое, как удар стеком немецкое ругательство: «Шайзе!» Наверно вспомнились деду молодые годы и учёба в Германии. Верманд протиснул своё коренастое тело в образовавшуюся щель и надавив всем корпусом, заставил замаскированную в скале дверь сдвинуться ещё сантиметров на пятьдесят.
Затем норвежец исчез на несколько минут в темном проёме. Вскоре помещение осветилось желтоватым электрическим светом. Одновременно с этим мы почувствовали лёгкую вибрацию и гул, как выяснилось через минуту это работал небольшой автономный дизель генератор. Верманд пригласил нас внутрь и предложил осмотреться. Мы словно попали в небольшой политехнический музей со строгими правилами. Старик запретил прикасаться к экспонатам, то есть к приборам. Это была просторная комната с большой полукруглой панелью управления, которая походила на панель в операторском зале какой-нибудь невеликой электростанции середины двадцатого века. Нечто подобное я видел у нас на Кольском полуострове в Ура-Губе во время школьной экскурсии на Кислогубскую экспериментальную приливную электростанции. Несколько комодообразных панелей (гордость германской «электроники» конца тридцатых, начала сороковых) с разноцветными лампочками индикации, чёрными тумблерами переключателей и пучками жёлто-сине-красных проводков громоздились по обе стороны от центрального пульта.
«Скажи, Верманд, а как давно эти новоявленные хозяева грота были в нём в последний раз и вообще была ли в их визитах какая-то периодичность?» — Полностью перейдя на уважительно-доверительный тон, спросил боцман норвежца. Старик, тяжко вздохнув ответил: «Впервые они появились на острове летом прошлого года. Выгружали в гроте, видимо с подлодки какие-то ящики, много и большие. Как я понял с оборудованием и ещё бог знает с чем. Что-то монтировали в машинном и основном операционном зале старой немецкой инфраструктуры грота. Отремонтировали, обновили и запустили обветшавшую прежде приливную электростанцию. На это у них ушло три недели, видимо сказывалась нехватка рабочей силы. Затем исчезли и снова появились зимой, в конце февраля. Привезли, судя по более изящным ящикам и подслушанным мной разговорам какую-то электронику, толковали о монтаже пункта слежения, покрывающем Норвежское побережье с морями и окрестностями, говорили о каких-то сателлит-антеннах. Затем в конце марта исчезли. Так что какой-то периодичности в их визитах я не заметил».
Закончив рассказ Верманд заявил, что из всего вышеизложенного следует: «ремонтники», как назвал их сам норвежец, могут появиться в любую минуту и в целях безопасности нашей русско-норвежской компании не стоит «светится», а для этого он должен погасить свет в туннеле и поставить дрезину на прежнее место.
«Я надеюсь, что вы не трогали груза, который находился в кузове?» — с внезапным подозрением спросил он. Я почувствовал как мои щеки заливает краска. Мне почему-то вспомнились мои ощущения шестилетней давности, когда я был застукан домашними за злодейским хищением двух плиток шоколада из семейных запасов. «Кхе — кхе» — смущённо покашлял боцман Друзь. — «Тут такое дело, Верманд». Он отвёл старика в сторону и нервически шевеля усами, морщась как от зубной боли, полушёпотом изложил ему, так сказать «диспозицию».
«Это я Верманду про использованные и унесённые батареи доложил» — пряча глаза, объяснил он товарищам. В то же время Устиныч метнул в меня грозный взгляд: «Ни слова о коньяке». — прочёл я в этом молниеносном взоре. Старый Верманд заметил всё. Он усмехнулся, покачал головой и произнёс почему-то по английски: «Oh, those Russians… (Ох уж эти русские…)». «Вполне возможно», — подумалось мне — «что этот норвежский дед, так-же как и я является тайным поклонником поп группы Boney M».
Боцман, как старший нашей великолепной пятерки, распорядился, чтобы я и Генка поступили временно в распоряжение норвежца. Сам же Устиныч вместе с Борей и Ромой остался в секретной комнате в качестве охраны особо ценного объекта. В конце концов пресловутые «ремонтники» могут появиться в любой момент и точкой общего сбора будет именно это неизвестное им место. Владлен, капитан нашего траулера, между прочим предусмотрительно предупредил, что в гроте никто из экипажа не появиться, пока не вернётся группа во главе с боцманом. Мы двое под руководством «смотрящего» грота Верманда Варда (свежая шутка рыжего) должны были восстановить статус-кво, а именно вернуть пропавший из кузова дрезины груз, да и самоё средство туннельного передвижения поставить на то место, откуда его позаимствовал наш капитан Владлен.
Я с Геной под предводительством старого норвежца вышли в туннель и поднявшись на дрезину проехали на ней в направлении грота небольшой отрезок пути. Уже минут через пять мы добрались до знакомого нам узкого проёма, ведущего к приливной электроподстанции. Верманд подошёл к проёму и сдвинул, как и в случае с дверью ведущей в секретную комнату, большой камень в стене. В образовавшейся дыре он нащупал рычаг и с усилием повернул его. Узкий проём со скрежетом стал расширяться на глазах. Правда проход на подстанцию не стал шире, просто показался полуметровая полоса каменного простенка, а за ней открылся и стал увеличиваться широкий проход в другое помещение. Генератор приливной станции питавший электрическим освещением туннель, как оказалось работал и на этот довольно большой зал.
Верманд повернул тумблер освещения на стене и в неярком желтоватом свете идущем от потолочных ламп, нам открылось типичное складское помещение со стеллажами и широкими проходами между ними. На нас с Геной, детей «развитого социализма» 63-го года советской власти, богатство ассортимента этого хранилища немецко-фашистской бакалеи почти сорокалетнего возраста (о сроках годности мы подумали позже) произвело сильное впечатление. Это были сотни разноцветных консервных банок разных форм и размеров, снабженные не утратившими яркость за прошедшие годы наклейками. Как пояснил Верманд: мясные, рыбные, овощные консервы и прочие потенциальные носители ботулизма он, от греха, давно выбросил. Остались вполне пригодные «колониальные» товары: кофе, какао, плавленный шоколад, кусковой сахар, бисквиты, джемы, засахаренные фрукты и даже мёд в сотах. Всё в герметичных жестяных упаковках, а так же десятки ящиков с разнообразным алкоголем от шнапса и хереса, до элитных вин и нашего доброго друга французского коньяка.
Последние были расфасованы вместе с курительными принадлежностями и бритвами «золинген» в виде рождественских подарков для старших офицеров. В конце склада находился стеллаж со знакомыми нам хим. батареями-грелками. У стены стоял небольшой, но массивный несгораемый шкаф, замок которого был вырезан автогеном. Шкаф был пуст. «Выходит господин Вард, что ваши „ремонтники“ знали про склад и зачем-то позарились на эти греющие чемоданы?» — кивнул Гена в сторону стеллажа с грелками. (О содержании их с Вермандом диалогах Гена сообщал мне вкратце по ходу дела.) «Нет не знали». — ответил седобородый Вард. Батареи и еще кое-что (мне показалось, что он едва заметно усмехнулся при этих словах.) приготовил я, для своих нужд. Просто «ремонтники» видели дрезину и хотя не прикоснулись к ней, опасаясь мин, наверняка заметили её местоположение и большие ящики в кузове. Я полагаю они откуда то знают общую схему инфраструктуры грота, но не знают подробностей.
Старик прикатил, стоящую у стены железную, рыжеватую от ржавчины грузовую тележку и не успели мы с Геной прийти к нему на помощь, как он несколькими ловкими движениями перекантовал громоздкий, весом не менее центнера ящик со стеллажа на поддон тележки. Прикатив груз к кузову дрезины, он вновь отмахнувшись от нас, опустил борт кузова и без особого напряжения взгромоздил в него блок с грелками. После этой впечатляющей демонстрации физической формы псевдостарец не удержался от короткого победного взгляда в нашу сторону. Мы проехали в направлении грота ещё немного и спешившись оставили дрезину на её первоначальном месте. Верманд достал из кармана куртки пол рулона той самой ленты ограждения со светящимися черепами и предупредительными надписями по английски. «Подобрал в туннеле» — пояснил он. Ленту он дважды обмотал вокруг дрезины и кузова с грузом.
В этот момент со стороны входа в туннель раздался шум падающей воды и через несколько мгновений прекратился. Создавалось впечатление, что в гроте вдруг образовался небольшой и кратковременный водопад. «Infame Bande!» — рявкнул бородач и в сердцах смачно плюнул в ни в чём неповинную дрезину. «„Ремонтники“ всплыли, сволочи!»