В какой то момент, где то в третьем часу ночи, боцман, устав от заумных диалогов инфернального Люци и фривольного Штинкера, совершил следующее истинно русское действие. Бронислав Устинович достал откуда то из под многочисленных одежд свою знаменитую титановую фляжку, протянул её Верманду и буркнул тоже по русски: «Угощайся!» Жест был понят без перевода. Норвежец отвинтил крышку, понюхал содержимое, покачал головой, взглянул на русского и внезапно рассмеялся. Смеялся он необычно — по виду заливисто и заразительно весело, но совершенно беззвучно. Боцман глядя на него, тоже заулыбался. Комизм ситуации был понятен — Устиныч широким жестом угощал хозяина коньяком, который у него же давеча скоммуниздил.

Между тем «радиоспектакль» (который я уже назвал про себя «Операция „Рагнарёк“») продолжался в нашем прямом эфире. Заговорил Штинкер, судя по звукам, предварительно приняв рюмку той же живительной амброзии, что и его тайные слушатели. Он видимо последовал мистически воспринятому инстинкту мужской солидарности. Перейдя на серьёзную интонацию, старший офицер «Брунгильды» заявил: «Мсье Люци, я не собираюсь снимать с себя ответственность за то, что произошло в Северном море. Позвольте мне только изложить периодичность событий, как говорится, „де факто“, как если бы я читал выдержки из судового журнала, буде таковой вёлся бы на нашей „Брунгилде“».

Нами производилась разведка в районе месторождения Эфиск. Изучался рельеф дна, составлялась карта подводных течений и места газовых выбросов. Внезапно посреди ночной вахты командор Кранке приказал четвёрке подводных пловцов прибыть к нему на мостик для инструктажа, а мне по судовому телефону был отдан приказ привести в готовность к применению 12 кислотных мин из 48. Все мины предназначались для тестирования на затонувших подводных объектах. Необходимо пояснить, что кислотная мина это идеальный инструмент для скрытых подводных диверсий. Это одна из первых и весьма удачная разработка нашей совместной с братом лаборатории.

Тестирование или при необходимости боевое применение происходит так: мина закрепляется на объекте, например на подводной части основания опоры морской платформы и после приведения её в боевое положение внутри корпуса мины запускается катализированная химическая реакция. В части мины, прилегающей к металлу опоры, растворяется плавкая перегородка и активная химическая смесь вступает во взаимодействие с железом опоры, так что в течении 6 часов в месте контакта образуется критический износ металла, впоследствии неотличимый от естественной коррозии. Пустая оболочка мины бесследно растворяется в морской воде за 24 часа.

Двенадцать мин, для краткости именуемых «кислотками», были уже опробованы в предшествующие месяцы и результат показали блестящий. Команда подводных пловцов на тренировках приближенным к реальным, также показала превосходные результаты и это не случайно, поскольку все четверо это ветераны диверсионной группы ВМФ «Дьяволы Посейдона». Всех я знаю лично по совместной службе и каждого в отдельности рекомендовал для вербовки и последующего участия в операции «Рагнарёк». Тем не менее считаю необходимым указать, что группа с самого начала имела прямое подчинение командору Кранке. Всем четверым было строго запрещено вести любые разговоры на служебные темы с кем либо, за исключением командора.

В 16.00 по Гринвичу погода продолжала ухудшаться и уже через два часа в районе месторождения Эфиск начался сильный шторм: порывы ветра доходили до 35–40 узлов, высота волн до 10–12 метров. «Брунгильда» легла на грунт в двухстах морских саженях или в двух кабельтов (1 кабельтов 1/10 морской мили 185,2 метра) от двух соединённых переходом морских платформ: буровой нефтегазодобывающей платформой ED-24 и плавучим общежитием для нефтяников морской платформой «Алекс». Как позднее стало известно в этой плавучей гостинице находилось более 200 человек. Командор Кранке руководил операцией с момента убытия с борта «Брунгильды» команды подводных пловцов и до их возвращения на борт. Командир корабля лично инструктировал водолазов в своей каюте.

Я,как старший офицер, всё это время находился в командирском отсеке, выполняя приказ командира корабля. Через час все четверо водолазов благополучно вернулись на борт и старший группы направился в каюту командора, чтобы доложить о завершённом задании. Командор принял рапорт странным образом через запертую дверь. Затем по телефону приказал мне вести акустическую прослушку подводной части морских платформ. Ровно через четыре часа акустик доложил, что улавливает характерный скрежет деформирующихся металлических конструкций, удары и резкие хлопки в указанном направлении, что мы по опыту опознали, как звуки ломающихся металлических опор и рвущихся якорных цепей морской платформы. Я связался с командором по телефону и получил от него приказ следовать самым малым ходом к объекту диверсии. На мои опасения, по поводу возможного столкновения с терпящей крушение многотонной конструкцией, он резко потребовал, чтобы я не смел обсуждать его распоряжения.

Для понимания дальнейших событий считаю необходимым напомнить, что подводный корабль «Брунгильда» (в девичестве, то есть по первому названию «Джумана» был построен во французских верфях по заказу правительства Его Светлости, да продлятся его дни. Корабль сооружён по инженерным проектам командора Кранке. Субмарина «Джумана» была подводной резиденцией Его Светлости и предназначалась для морских подводных прогулок в богатых флорой и фауной районах Красного моря. Подлодка «Джумана» — «Брунгильда» это по сути гибрид батискафа и субмарины. Она оснащена специальным обзорным иллюминатором, скрытым в корпусе. Это сверхпрочный иллюминатор диаметром в 1,8 метра и находится он в так называемых «Покоях Господина», который командор ныне переоборудовал под свою каюту.

С 23.00 до 23.45 часов по Гринвичу я безуспешно пытался связаться с командором по телефону. На стук в дверь он так же не реагировал. Я стал беспокоиться о состоянии здоровья командира и приказал вскрыть дверь его каюты. Войдя в вышеназванное помещение я увидел следующую картину: защитный кожух обзорного иллюминатора открыт, освещение в каюте отсутствует, зато включены наружные обзорные прожекторы, освещающие забортную толщу воды в в глубину до пятнадцати-двадцати метров. Подлодка находилась в непосредственной близости от платформ на глубине близкой к перископной максимум в 3–5 метрах от поверхности штормящего моря. Был включен автопилот и корабль удерживался на месте лишь с помощью подруливающего устройства.

На этой глубине из-за сильного волнения на поверхности лодку прилично качало, но в каюте командора не ощущалась бы и более сильная качка, поскольку эти, так называемые «Покои Господина» представляли из себя цельное гироскопическое устройство и удерживали «нулевой горизонт» при любом шторме. Качка могла быть бортовая или килевая, но кренометр в «Покоях Господина» прочно стоял на нуле и лишь при вертикальной качке когда корабль находился в дрейфе ощущалось лёгкое и даже приятное покачивание. Когда я привык к полумраку в каюте меня охватило ощущение, что я нахожусь в зале небольшого стерео-кинотеатра, где роль экрана играл обзорный иллюминатор с наружной подсветкой из мощных прожекторов. Я взглянул на этот импровизированный экран и пришёл в ужас, которого не испытывал никогда прежде. Я понял смысл избитой фразы: «Волосы зашевелились у меня на голове». Именно это я и испытал.

Средний из прожекторов был направлен вверх к поверхности штормящего ночного моря и плавно поворачиваясь, освещал происходящее. На моих глазах разворачивалась страшная трагедия: Среди обломков потерпевшей крушение норвежской морской платформы «Алекс» гибли десятки людей. Одна из спущенных шлюпок перевернулась от удара пятнадцати метровой волны и несчастные, даже не успевшие надеть спасательные жилеты, шли на дно в ореолах тысяч пузырьков воздуха, хаотично барахтаясь в ледяной воде Северного моря. Несколько человек в тщетной попытке помочь друг другу спастись, сцепились руками и медленно погружались, ещё тёплые и живые, в чёрную пучину, дёргаясь словно марионетки в последнем смертельном танце. Через минуту эта страшная группа, опускаясь на дно почти вплотную приблизилась к иллюминатору «Брунгильды» и я увидел то, что не забуду и на смертном одре.

Один из погибающих, крупный рыжебородый мужчина был всё ещё жив и даже находился в сознании. Каким то неимоверным последним усилием он вырвался из судорожно сжатых рук своих товарищей и подплыв к иллюминатору, несколько раз ударил своими мощными кулаками в бронированное, закалённое стекло иллюминатора. Его глаза были широко открыты, казалось он смотрит на меня, моля о спасении. Через мгновение взгляд несчастного стал невидящим, кулаки разжались и он словно заскользил раскрытыми ладонями по стеклу вниз в направлении своей холодной, давящей тяжкими тоннами солёной морской воды, бездонной могилы. Я с ужасом подумал, что принадлежу к группе циничных убийц этого ни в чём не провинившегося перед нами человека. В это мгновение раздались странные звуки, как будто плачет сильно простуженный грудной ребёнок. С трудом подавив желание бросится прочь из этой комнаты ночных кошмаров, я двинулся в направлении жутких всхлипываний.

В глубоком бархатном кресле сидел командор Кранке. Это именно он издавал, этот чуть было не доконавший меня детский плач. О, это не был плач! Кранке смеялся, словно всхлипывал, в своей неповторимой, отвратительной манере. Его лицо искажало идиотическое выражение полного, окончательного счастья, а изо рта сбегала тонкая струйка слюны. Однажды в детстве мне довелось наблюдать мерзкую картину. В соседнем доме жил великовозрастный инвалид-олигофрен и всякий раз, когда из школы для девочек неподалёку возвращалась домой очередная группа учениц, это существо за окном маструбировало. Оно делало это с точно таким же безумно-счастливым выражением человекообразной физиономии.

Я не сделал попытки привести этого человека в чувство, слишком велико было пережитое мной потрясение в проклятых «Покоях Господина». Я молча ретировался, тихо прикрыв за собой дверь страшной каюты. Немного позже я пришёл в себя и объявив, что командор нездоров, включил главные двигатели и направил «Брунгильду» полным ходом прочь. Подальше от места совершённого нами массового убийства.