Это был старый урановый рудник, давно заброшенный. В прошлом веке здесь добывали еще и вольфрам, затем его запасы иссякли. Уран еще оставался, но с началом массового применения водородного топлива утратил свое значение. Рудник закрыли, рабочие разъехались, документы сложили в разные архивы, а некоторые просто выбросили. Мы долго не могли отыскать даже плана рудника и рудничного поселка. Жители окрестных сел обходили рудник стороной, боясь облучиться. Об этом месте вообще ходила дурная слава. Рассказывали, что по ночам отвалы горят зловещим зеленым пламенем, что по поселку бегают огромные крысы-мутанты, что человек, попавший в те места, теряет ориентировку, утрачивает волю и никогда уже не может вернуться обратно. И еще старожилы рассказывали, что там можно встретить призраки замученных — ведь рудник строили в незапамятные времена, работали там заключенные, а может, каторжные, без всякой защиты, и людей не успевали хоронить. Да нет, какие каторжные — немцы строили, пленные, их сюда целыми эшелонами гнали, мой отец маленький был, сам видел, и все они в тех шахтах остались. Ну, не знаю, немцы или поляки ссыльные, только давеча выхожу я к болоту, а он стоит: весь в струпьях, глаза красным горят, по телу черви ползают… Да как же ты за километр червей-то углядел? Ближе ведь не подходил, верно? Не бреши, не срами перед чужим человеком, верно говорю: видел, как тебя. И Николай видел.

Я расспрашивал и Николая, и Василия — всех, кто мог что-то рассказать. Последние дни я только и делал, что выслушивал подобные рассказы — внимательно, не перебивая, наоборот, переспрашивая подробности, нанося на карту места, где видели призраков. Я нисколько не сомневался в их существовании. Пожалуй, новых обитателей рудника и в самом деле можно было считать призраками. Они не боялись радиации — ведь их великий Учитель, могучий князь силы, уверил их, что может справиться с ее вредными последствиями; более того, он верил, что небольшие дозы облучения стимулируют проявление у его учеников новых феноменальных способностей.

Не знаю, радиация тут была виновата, или почва здесь была такая, но по мере приближения к руднику тайга становилась все гуще, все непроходимее. Ельник стоял стеной, мелкий осинник рос как трава, между стволами руку не просунешь, не то что пройти, — а ведь нам требовалось не просто пройти, а проскользнуть, просочиться неслышно, словно утренний туман. Незамеченными выбраться к опушке и залечь там: нашей группе, Хендерсотгу, Новаку и еще двоим, прибывшим только вчера, их имен я не запомнил. Там, на опушке, нам предстояло провести остаток дня, наблюдая, уточняя дальнейшие действия. Мы ведь не знали о противнике почти ничего — распорядок дня, привычки, выставляют ли на ночь часовых. Мы не знали даже, сколько их, в каком именно здании они живут. Наблюдать, копить информацию, готовить силы, чтобы с наступлением темноты подобраться как можно ближе, обстрелять их жилье гранатами с паралитическим газом — и схватить. Таков был план.

Позади осторожно вздохнули. Это Санчес, преодолев небольшое болотце, присоединился ко мне. Затем подошли Войтек с Крумпом. Группа была в сборе. Можно…

Что это? Я резко повернулся. Действительно ли среди деревьев мелькнуло что-то или мне почудилось? Я застыл, обратившись в слух и впившись глазами в чащу. Нет, ничего. Возможно, это какое-то зверье — заяц или лиса. Я махнул рукой, и мы двинулись дальше.

Да, именно таким был наш (а во многом, соглашусь, мой) план: медленное окружение, разведка и последующий бросок. Был и другой: без всякой разведки, полагаясь лишь на данные, полученные со спутника, неожиданно атаковать рудник на флайерах. Был и еще один, самый радикальный: не пытаться захватить группу, а уничтожить ее. Беспощадная бомбардировка, уничтожение всего рудника. Смешать все с землей. От этого отказались сразу: это означало полную капитуляцию, признание нашего бессилия, нашего страха перед противником. Нет, мы не должны становиться палачами, до последней возможности следует оставаться слугами закона. И в то же время мы не могли выжидать, долго накапливать информацию. Ведь мы не знали, что у них на уме. Что, если завтра, окрыленные успехом, они нападут на какой-нибудь город? Или на станцию синтеза? Ждать было нельзя, ни минуты. Мы сознавали существовавший риск: предостережение Вергеруса могло сбыться, из охотников мы могли превратиться в дичь, но не делая ничего, мы сами обрекали себя на эту роль. Поэтому после обсуждения был принят мой план.

Впереди за березами открылся прогал. Для рудника вроде рано… Я достал карту. Ага, вот оно что: мы отклонились влево, перед нами болото. Надо его обогнуть, а там уже рукой подать до края леса. Я встал, сворачивая карту, и в этот момент увидел волка.

Я не разбираюсь в зверях так, как Янина, и не мог бы определить возраст, но можно было не сомневаться, что передо мной матерый, сильный хищник. Нас разделяло метров 20, не больше. Волк стоял, слегка наклонив голову, и смотрел на нас; просто стоял и смотрел, и это само по себе было странно. Я поднял руку, предупреждая остальных. Впрочем, я и не думал, что кому-то придет в голову схватиться за бластер в непосредственной близости от рудника. Зверь сделал странное движение головой — словно кивнул — и не торопясь скрылся в чаще. Я перевел дух и подумал, что человек, создающий вокруг себя поле в сотни тысяч гаусс и предстающий перед людьми то гигантским богомолом, то драконом, вполне способен обернуться и обыкновенным волком. А.еще я вспомнил погребальный костер и неподвижные фигуры вокруг него. Чего только не лезет в голову: до тех мест больше двух тысяч километров, здесь совсем другие звери.

…На опушке нас ожидало разочарование: рудничный поселок, главный объект нашего внимания, отсюда не просматривался, его загораживали отвалы выработанной породы. От досады и злости на себя, на собственную оплошность (я мог предвидеть эту ситуацию, если бы повнимательнее изучил сделанные со спутника снимки) я едва не накричал на Войтека, который все никак не мог понять, что произошло, и с глубокомысленным видом разглядывал карту, водя пальцем совсем в другом месте. Немного успокоившись, я объяснил группе наше положение и открыл военный совет. Можно было остаться на опушке, надеясь, что другим группам повезет больше и они, собрав всю необходимую информацию, поработав и за себя, и за нас, передадут ее затем нам через спутник — он был специально выведен на стационарную орбиту для обеспечения операции. Правда, предполагалось использовать его лишь дважды: выйдя на исходную позицию, группы должны были известить об этом командование коротким условным сигналом (это мы уже сделали); позже, когда все будет готово, при помощи другого сигнала нас оповестят о начале операции. От длительных переговоров и передачи информации решили отказаться, опасаясь привлечь внимание наших подопечных — вдруг окажется, что они каким-то образом улавливают ведущиеся в эфире переговоры. Вероятность этого была мала, но она существовала, и просьба о передаче информации была бы нарушением плана. Надо было добывать ее самостоятельно, а значит, двигаться дальше, уходя от опушки. Это также было нарушением, нас могли обнаружить. Неизвестно, что было хуже. Сидеть в лесу, не видя противника и надеясь на помощь товарищей, никому не хотелось, все высказались за выдвижение ближе к поселку. Этот дружный выбор, эмоциональный и, по всей видимости, нелогичный, почти склонил меня к противоположному решению, но, подумав еще (и отклонив промежуточный вариант с разделением группы на две), я дал команду двигаться вперед.

По одному, перебежками, постоянно оглядываясь, мы преодолели несколько сот метров открытого пространства и выбрались на гребень отвала. Счетчики радиоактивности тут же засветились нежным розовым светом, однако излучение было слабым. Я установил стереотрубу и прильнул к окулярам. Теперь рудник был виден целиком: конусы шахтных подъемников, ленты транспортеров, корпуса обогатительной фабрики, трехэтажное здание заводоуправления, домики персонала…

Спустя два часа (мы провели их, по очереди меняя друг друга у окуляров) мы знали почти все, что нам требовалось. Ученики Глечке жили в здании заводоуправления, занимая второй этаж. Мы насчитали 8 человек; сделанные снимки, хотя и недостаточно четкие из-за большого расстояния, позволяли тем не менее уверенно их различать. Как они провели утро, мы не знали, но вскоре после того, как мы начали наблюдение, наши подопечные собрались в приземистом здании рядом с управлением. Может быть, они обедали, и здание служило столовой, а может, молились.

Кроме «гостиницы» и «столовой», был еще один обитаемый объект — довольно симпатичный двухэтажный особняк, стоявший чуть поодаль от конторы. За время наблюдения три человека заходили туда, причем один из них пробыл в особняке больше часа. Уже начало смеркаться, когда Войтек, дежуривший у трубы, окликнул меня и уступил место возле окуляров. Прильнув к ним, я понял, зачем меня позвали: на ступеньках особняка стоял человек, еще не внесенный в наш реестр. Он был высок, худ; даже с такого расстояния было видно, что он очень стар. Я сделал максимальное увеличение и нажал на спуск. Но еще раньше, чем из щели выполз, подрагивая, снимок, я знал, кто передо мной. Впервые за время погони я видел преследуемого: там, на ступеньках, стоял сам Томас Глечке.

Человек на крыльце повернул голову и посмотрел в мою сторону. Он не мог меня видеть, однако мне почудилось, что наши взгляды встретились. Чепуха, конечно, да и продолжалось это лишь один миг. Затем он отвернулся, спустился с крыльца, прошелся взад-вперед и вновь скрылся в доме. Картина была завершена, план дальнейших действий ясен. Оставалось ждать темноты.

Ближе к ночи погода испортилась. Вначале посыпалась снежная крупа, а затем из леса, окутывая долину, пополз туман. Поначалу редкий, он быстро уплотнялся, в нем образовывались сгустки, плавно текущие в разных направлениях, словно они подчинялись не ветру, а каким-то иным стихиям. Может, это души замученных плыли над погубившей их землей?

Рудник со всеми постройками скрылся в белесой мгле. Последнее, что мы видели, была труба обогатительной фабрики, черневшая на фоне заката, потом и она исчезла. Теперь не надо было опасаться, что нас обнаружат, требовалось лишь точно выйти к цели. Я еще раз взглянул на компас, на котором заранее установил направление на ближайший подъемник; дальше мы будем двигаться по составленной нами схеме рудника. На груди у меня висел прибор ночного видения. Он должен был пригодиться на конечной стадии, чтобы разглядеть наших коллег из других групп, не спутать их с врагами, но его можно было использовать и во время движения. Кроме того, у нас имелся мини-радар — его нес Крумп, как самый сильный.

Мои товарищи делали то же самое — молча возились, прилаживая и проверяя снаряжение. Вынутое из рюкзаков и размещенное на поясе или на груди, оно, казалось, стало тяжелее. Бластер, короткоствольный гранатомет с комплектом газовых гранат, несколько обычных гранат (на случай, если потребуется взломать забаррикадированные двери), веревочная лестница, наручники, два бронежилета, простой и специальный, призванный смягчить заряд бластера, — весь этот набор весил около восьми килограммов. Хорошо еще, что мы оставляли ненужную теперь стереотрубу.

Ровно в десять браслет на моей руке дважды издал короткий писк — сигнал к началу операции. Я оглянулся — все были готовы — и первым начал спускаться с отвала.

Нам предстояло пройти около километра до подъемника и потом еще столько же до конторы. Однако внизу нас ожидало препятствие, которое я не заметил с нашего наблюдательного пункта. Земля была густо изрыта небольшими, но глубокими ямами — словно здесь когда-то прошел метеоритный дождь. Их приходилось обходить, все время меняя направление, и держать нужное оказалось очень трудно. Кроме того, внизу туман был еще гуще, в двух шагах ничего нельзя было разглядеть. Я двигался почти на ощупь и когда чуть не свалился в одну из ям, попробовал воспользоваться «совиным глазом»; но инфракрасные лучи в тумане оказались бессильны.

Мы шли уже полчаса. Оборачиваясь, я видел позади высокую темную фигуру — это был Крумп. За ним смутно различалось еще одно движущееся пятно — Войтек. Замыкавшего группу Санчеса я уже не мог разглядеть. Видя мое движение, Крумп, а затем Войтек, в свою очередь, оглядывались, и каждый успокаивающе поднимал руку: вижу товарища, все в порядке, можно идти дальше.

Где же этот чертов подъемник? Я остановился и поднес к глазам запястье, на котором была закреплена карта, снабженная слабой подсветкой. А когда снова поднял голову, увидел впереди человека.

Это был не Крумп, не Войтек, не сотрудник из другой группы, я сразу это понял — это был чужой. Я обернулся, чтобы предупредить Крумпа. Но никакого Крумпа позади не было — только туман и мокрые камни. Ощущение опасности ледяной иглой впилось в мозг. Я вновь резко повернулся в сторону незнакомца, одновременно вытаскивая бластер. Но защищаться было не от кого — человек исчез.

Я опустился на землю и отполз к ближайшей яме. Всем телом я чувствовал исходящую со всех сторон угрозу. Из тумана следили за мной, на меня было направлено несущее смерть оружие. Скройся, спрячься, приготовься! Надо предупредить своих! Я вынул лазерный фонарик и передал в ту сторону, где в последний раз видел своих товарищей, условный сигнал «опасность». Ответа не последовало. Окликнуть их я все еще не решался. Или уже не имеет смысла прятаться, раз мы все равно обнаружены?

Слева захрустел камень под чьими-то шагами. Я развернулся туда, готовый стрелять, лишь только увижу цель. Проклятый туман! Поднялся ветер, он гнал белесую муть, но она не делалась реже. Что это — очень похоже на хлопок бластера? А вот еще! На моих товарищей напали! Они ведут бой! Я вскочил, готовый бежать на помощь, и тут туман передо мной уплотнился и стал обретать очертания. Незнакомец! Он шел прямо на меня, уверенный в своей силе, он целился мне в шею, не защищенную жилетом, а я все не стрелял, медлил, словно ждал чего-то. Что-то мешало мне выстрелить, я не видел лица, я должен был увидеть его лицо, сейчас, он сделает еще шаг, и тогда…

Он не стал делать этот шаг, он выстрелил раньше. Той доли секунды, что мне осталось жить, хватило, чтобы понять причину своей медлительности: этот человек, стрелявший в меня, был Санчес.

Выстрел угодил ему в руку, оторвав кисть с зажатым в ней бластером; вожака опрокинуло на землю, перевернуло, и он затих. Сильнейший болевой шок и, естественно, потеря сознания. Бедняжка! Первым увидеть противника, быть готовым к бою — и так бесславно его проиграть! Любопытно, почему он не стрелял ? Впрочем, победитель недолго будет радоваться — вот уже приближается его новый соперник, выигравший свою схватку. Вперед, мой маленький герой, смелее! Интересно, кто из вас выиграет, ты или здоровяк ? Этого не знаю даже я. Я бы поставил на тебя, мой маленький друг, — здоровяки, как правило, неповоротливы, хотя не знаю, не знаю… Да, не забыть, когда все кончится, сократить мучения вожака.

Но какое, однако, необычное и, я бы сказал, завораживающее зрелище! Жаль, что зрителей нет. (Может быть, Учитель ? Ведь ему должно быть интересно.) Двое в пятнистых комбинезонах, сжимая в руках бластеры, озираясь, бродят рядом с подъемником. Почва здесь довольно ровная, но они почему-то ходят кругами, словно огибая невидимые препятствия. Они явно кого-то выслеживают — может, друг друга ? — но при этом друг друга не видят, хотя их разделяют всего несколько метров; не видят настолько, что однажды чуть не сталкиваются. О, я знаю, почему они так осторожны, почему крадутся на ощупь, словно слепые. Ведь в творимом мной мире, в который они погружены, густой туман окутал изрытую трещинами землю, не видно ни зги. Мне же их отлично видно — полная луна стоит в зените, заливая землю своим таинственным светом.

Конечно, этих отлично тренированных ребят, вдруг ставших бессильными игрушками в моих руках, можно пожалеть. И мне их немного жалко. Хотя всякая жалость пропадает, когда подумаешь о том, что они собирались сделать с нами. И ведь у них могло получиться! Если бы не прозорливость Учителя, организовавшего дежурства на подъемнике, и не оплошность этой группы, вышедшей из леса на открытое пространство…

Медленные, осторожные движения, и вдруг — миг прозрения: противники увидели друг друга. Вспышка, еще.одна, глухие хлопки разрядов. Увы, я не угадал: здоровяк оказался более метким. Он остался стоять, между тем как малыш свалился с развороченной грудью. Вот здоровяк склонился над поверженным врагом. Его лицо выражает изумление, растерянность, а затем — ужас и горе. Еще бы — он узнал в жертве своего товарища! Какая драма!

Пора ставить точку. Финал пьесы совершенно ясен — последнего героя прикончит сам автор, о присутствии которого никто не подозревал. Однако мне претит хладнокровное убийство. Уравняем шансы!

Я достаю пистолет (что-то глубинное, необъяснимое есть в моей любви к огнестрельному оружию), подхожу поближе… Мановение дирижерской палочки — и завеса сдернута! Теперь мой противник видит то же, что и я, — луну, подъемник, тела на земле. Какое потрясение! Но тебя ожидает еще большее потрясение, здоровяк. Поверни же голову, твой враг рядом! Ну!

Нет, не зря я тренировался в стрельбе. Я вышел победителем в этой дуэли. А ведь мой противник — наверняка мастер своего дела из каких-нибудь спецподразделений. Какое чудесное ощущение! Кровь играет, я чувствую полноту жизненных сил.

И в тот момент, когда я переживал свой маленький катарсис, раздался сердитый голос Учителя. Я угадал: он действительно наблюдал за происходящим из ближайшего дома и теперь, подозвав меня, устроил настоящий разнос. Как я мог так рисковать?! Какое мальчишество! Он не для того вкладывал в нас столько сил, чтобы мы соревновались в меткости с накачанными идиотами. Если он еще раз увидит нечто подобное, он навсегда отстранит меня от участия в дальнейших…

Он еще долго бы меня воспитывал, но тут, на мое счастье, прибежал придурок Марио с каким-то дурацким вопросиком насчет погрузки, а затем подошел Неттлингер, доложивший, что его часть задания тоже успешно выполнена, — и Учитель отвлекся. Онраспорядился, чтобы все занимались погрузкой. Через 10, самое большее 15 минут мы должны покинуть рудник. Хотя мы успешно отбили первую атаку, за ней вскоре последует вторая, потом еще и еще; нас уже не оставят в покое. А потому — спешно собираемся и вылетаем. Место для новой базы уже выбрано; если я правильно понял некоторые его намеки, она будет значительно южнее этой. Это просто замечательно — я уже устал от холода, от необходимости бороться с радиацией.

Мы уже полностью загрузили один флайер, когда Чекеде, все еще сидевший на площадке подъемника, закричал, что видит возле леса множество собак. Я решил, что ослышался, и переспросил, кого он видит. «Собаки, их сотни! — отвечал красавчик Антонио. — Никогда в жизни не видел ничего…» Внезапно он вскочил и стал поспешно спускаться. «Они бегут сюда! — орал он. — Прямо на нас! Скоро будут здесь!» Я хотел сказать ему, чтобы возвращался на свой пост, но взглянул в сторону отвалов — и осекся.

Я очнулся от боли. Она толчками шла из правой руки, которую рвал зубами склонившийся надо мной оборотень. Я бы ударил его левой рукой, но я был настолько слаб, что даже головы не мог поднять. Может, я уже умер? Ну да, ведь меня убил мой товарищ. Что с ним?

Боль почему-то стихала, сознание возвращалось. Человек, приникший к моей руке, распрямился, и я увидел его лицо. Оно показалось мне знакомым. Ну да, вспомнил: большой экран в кабинете Римана, множество лиц, и в середине — он, основатель центра «Праджапати», умерший много лет назад. Ну вот и встретились… Я не слишком удивился этому. В том мире, окутанном туманом, где в меня стрелял Санчес, могло случиться все, что угодно. Правда, сейчас я находился в другом месте. Здесь не было тумана, ярко светила луна, и я видел над собой небо, усыпанное звездами.

— Где я? — спросил я. — И где остальные?

— Случилось худшее, Александр, — произнес покойник. — Ваши товарищи мертвы. Осторожно, не двигайтесь! Старайтесь не шевелить правой рукой — у вас оторвана кисть. Кровь я остановил и немного обработал рану. Большего, к сожалению, сделать не смог. Если бы здесь был Гуннар… Вы потом обязательно обратитесь к нему — хорошо?

Он вновь склонился надо мной и зачем-то положил руки мне на голову. Боль совсем утихла, исчезла отвратительная тошнота.

— Ну вот, кажется, все, — сказал он. — А теперь я должен идти. Наш знакомый собирается улизнуть. Руперт приготовил для него один сюрприз, но он надеялся на помощь ваших товарищей, и теперь… Ну ничего, я попробую ему помочь, что-нибудь придумаю. Вы лежите, старайтесь меньше двигаться. Думаю, ждать придется недолго, скоро здесь будут ваши коллеги.

Он выпрямился, собираясь уйти, и вдруг воскликнул:

— О Боже! Это они! Сколько же их! Что ж, это меняет дело!

Я попытался приподняться, чтобы увидеть, о ком он говорит, и вновь потерял сознание.

Их было неисчислимое множество! Казалось, сама земля шевелится. И эта лавина стремительно катилась на нас.

Возле флайеров в тот момент были только мы с Неттлингером. Остальные складывали вещи, Учитель находился у себя. Признаюсь, у меня мелькнула мысль, что мы вдвоем могли бы вскочить в машину… Однако я тут же отбросил ее. Я послал Неттлингера к дому, а сам побежал предупредить Учителя. Он уже был собран, мы встретились на крыльце.

— Собаки! — выпалил я. — Огромная стая! Они мчатся сюда!

— Собаки ? — Его брови взметнулись вверх, но тревога не коснулась этого бесстрастного лица. — Что ж, посмотрим.

Спустя несколько секунд мы все собрались на втором этаже. Отсюда хорошо была видна мчащаяся на нас стая. Она уже преодолела половину расстояния до поселка.

— Это не собаки… — негромко сказал Учитель. — Кажется, я знаю, откуда эти зверушки. Что ж, проверим, насколько вы храбры, мои маленькие друзья.

Он закрыл глаза, сосредоточился — и вокруг поселка выросла стена огня. Это был не какой-то там пожар вроде того, что мы недавно устроили, — это было настоящее адское пламя, раскаленное пекло. Даже на таком расстоянии я почувствовал жар. Это была классная работа! Разумеется, ни один зверь не мог сунуться в эту топку. Однако Учитель почему-то медлил и не отходил от окна, вглядываясь в ревущее пламя.

И вдруг… Яне верил своим глазам: они прошли! Вначале несколько зверей выскочили из огня, к ним присоединялись другие, и вот снова вся стая неслась на нас.

— Оружие, быстро! — скомандовал Учитель.

Хорошо, что мы не успели его погрузить! Я схватил свой любимый карабин, выбил стекло, прицелился в зверюгу, опередившую остальных, и нажал на спуск. Готово! Остальные делали то же самое. Собаки (почему Учитель заявил, что это не собаки?) падали одна за другой, но остальные перепрыгивали через упавших и продолжали бег. Вот они уже совсем рядом, передние скрылись за зданием обогатительной фабрики…

— Дверь! — Этот крик вырвался сразу из нескольких глоток; кто-то бросился вниз и захлопнул ее. Звери окружили дом, мы видели их прямо под окнами.

— Откуда они взялись? — спросил Фабер. — Почему напали на нас?

— Может, это специально обученные собаки, их послали на помощь тем коммандос? — предположил Скиннер.

— Я же сказал — это не собаки! — сердито ответил Учитель. — Это волки! Воспитанники нашего лесного друга — того, к кому летали мы с Гюнтером. Не думал, что они доберутся сюда… Ничего, прорвемся. Зарядите оружие, возьмите запасные обоймы. У нас есть гранаты?Возьмите все. Как только откроем дверь, ты, Марио, бросаешь гранату, и бежим к машинам. Давайте пошевеливайтесь!

Залязгали вставляемые обоймы, все готовились к бою. Некоторые уже начали спускаться на первый этаж, и тут снаружи прогремел взрыв. Мы бросились к окнам и увидели, что ближайший флайер (это был «головастик», взятый в Китеже) стоит как-то косо. Мы еще не успели сообразить, что происходит, когда заметили волка. Отделившись от остальных, он направлялся к машинам.

— Что там у него? — пробормотал Учитель. — Что-то торчит… Дайте бинокль!

— Он, наверное, уже упакован… — робко ответил кто-то.

— Он несет в пасти что-то металлическое, — сообщил глазастый Чекеде. — И круглое.

Волк тем временем добежал до второго флайера и заполз под него. Что он там делал ? Секунда, другая — и прогремел взрыв. Сноп огня и окровавленные куски мяса вылетели из-под днища флайера, и машина уткнулась носом в землю.

— Третий! Третий бежит! — закричал Чекеде. Фабер поднял винтовку. Волк, направлявшийся к нашей лучшей машине, споткнулся на бегу, круглый предмет вывалился из его пасти и упал на землю. И тут же сразу несколько зверей кинулись к гранате — словно на добычу бросились. Фабер свалил двоих, но третий, схватив гранату, успел скрыться за углом. Потом он внезапно выскочил уже из-за другого угла, в несколько прыжков покрыл расстояние, отделявшее его от машин… Взрыв!

Все оглянулись на Учителя. Что делать дальше? Мы оказались в ловушке. Он молчал, погрузившись в раздумья.

— Флайер весьма прочная машина, — заметил Неттлингер. — Вряд ли обыкновенная граната…

— Может, они и исправны. Достаточно заклинить двери — и представь, в каком положении мы окажемся, — возразил я.

Фабер сказал, что, если испорчены только двери, он мог бы попробовать их исправить. Неттлингер начал ему возражать, и в этот момент нам послышалось, что внизу словно стукнула створка окна. Все замерли.

— Неужели волки научились еще и пользоваться шпингалетом? — Неттлингер даже в такой ситуации находил силы шутить.

Держа карабин на изготовку, я осторожно спустился вниз и осмотрелся. Все окна были закрыты, в коридоре никого не было. Почему-то я вспомнил вожака группы, которого я намеревался добить выстрелом в голову и забыл это сделать. Но нет, с его раной нельзя даже ползти.

— Наверное, ветер, — сказал я, вернувшись к ос тальным. — Мы сейчас готовы услышать что угодно.

— А может быть… Может, я попробую найти проход? — тихо сказал Скиннер.

Все обернулись к нему.

— Ты хочешь… Понимаю! — медленно проговорил Учитель. — Но ведь у тебя с тех пор ни разу не получилось…

— Я толком и не пытался, — возразил Скиннер. — Все как-то времени не было.

— Что ж, попробуй, — Учитель кивнул. — Возможно, это наша последняя надежда.

Скиннер отошел в сторону, отвернулся… Все застыли в ожидании. В наступившей тишине стал отчетливо слышен скрип половиц, словно кто-то ходил по опустевшим комнатам, — но нам было уже не до того. Внезапно дальний конец коридора исчез за черной пеленой: Скиннер создал темное пространство. Что ж, это умели почти все — правда, не так быстро и не в таких условиях… Минута за минутой проходили в томительном ожидании. Ничего не происходило. Я уже открыл рот, чтобы сказать, что мыне можем терять столько времени, надеясь на чудесные способности Скиннера, когда темное пространство словно взорвалось и поглотило его. Такое я видел впервые! Еще несколько секунд — и на абсолютно черном фоне образовался светящийся контур и в нем появился радостно улыбающийся Скиннер.

— Удалось! Мне удалось! — Его счастью не было предела. — Там есть проход, как в прошлый раз!

В этот момент внизу грохнул взрыв, входная дверь разлетелась на куски, и в здание ворвались волки. Они тут же бросились к лестнице и, неуклюже скользя, стали взбираться вверх. Я поднял карабин и с наслаждением всадил половину обоймы в этих зверюг, завалив их телами всю лестницу. Остальные попрятались, но не ушли — они явно выжидали подходящий момент, чтобы предпринять новый штурм.

— Что ж, Эрик, удача пришла к тебе как нельзя вовремя, — заметил Учитель. — Веди нас в свой мрачный мир! Думаю, там будет не хуже, чем здесь.

Я вызвался охранять лестницу и идти последним. Учитель с благодарностью взглянул на меня. Он тоже остался. Остальные один за другим вслед за Скиннером исчезали в темноте. Еще два волка, карабкаясь по трупам убитых товарищей, попытались штурмовать лестницу; я уложил их. Пора было уходить, но Учитель почему-то медлил.

— Иди, Гюнтер, — сказал он. — Я сейчас… Мне что-то не нравится…

Я шагнул в темноту. Острая боль иглой вонзилась в мозг, в сердце. Я обернулся, чтобы позвать Учителя, — и увидел, что в другом конце коридора открылась дверь и из нее вышел человек. Все, оставшееся по ту сторону светящегося контура, различалось уже с трудом, номне и не нужно было различать, я и так отлично знал, что это чужак. Я рванулся назад, на помощь Учителю, и в этот момент светлое пятно исчезло и мрак поглотил меня.

Начальнику Управления социальной безопасности господину Готторпу

Служебное Строго секретно

Об итогах операции «Призрак»

…покинуть базу, используя имевшиеся .в их распоряжении флайеры (две машины класса «головастик» и одна класса «дельфин»). В них были погружены продукты, одежда, архив группы. Однако этот план не был реализован. Все машины были приведены в негодность при помощи армейских противотанковых гранат типа ФГД-7А.

Полная и точная реконструкция дальнейших событий затруднена. Нам не удалось получить ответы на ряд важных вопросов. Так, со спутника было замечено скопление вокруг рудника значительного количества (свыше двух тысяч) волков. Ученые считают появление в одном месте такого количества хищников совершенно невозможным и необъяснимым. По-видимому, животные напали на террористов и те открыли по ним огонь: группа захвата подобрала вокруг базы 57 убитых волков. Часть хищников каким-то образом смогла проникнуть в здание заводоуправления (входная дверь была взорвана) и даже подняться на второй этаж, где они напали на лидера группы. Что заставило животных вести себя подобным образом, остается неизвестным. Также неясно, кто взорвал дверь.

На втором этаже был обнаружен труп лидера группировки Томаса Глечке. Причиной смерти стали многочисленные тяжелые раны, нанесенные хищниками (разорвана шея, вырвано сердце, раны на лице, затруднившие опознание). Рядом находился неизвестный весьма преклонного возраста. Он был в крайне тяжелом состоянии в результате тяжелых огнестрельных ранений, полученных, судя по всему, от Т. Глечке. Ему была оказана необходимая помощь, однако сердечно-сосудистые и кровоостанавливающие средства, обычно применяемые в таких случаях, неожиданно дали резко отрицательную реакцию, и спустя два часа он скончался, не приходя в сознание. Вскрытие показало, что обмен веществ в его организме протекал со значительными отклонениями от нормы, что и обусловило летальный исход; о характере и причинах этих отклонений врачи спорят до сих пор.

В связи с утратой всякой информации по так называемой группе Кандерса опознать неизвестного, идентифицировав с кем-либо из членов этой группы, невозможно. Инспектор Ребров, которому показали его фотографию, вначале утверждал, что этот человек не кто иной, как сам лидер группы Мартин Кандерс (как известно, скончавшийся много лет назад), однако позднее заявил, что ошибся (о поведении Реброва см. ниже).

Можно предположить, что неизвестный входил в состав группировки, базировавшейся на руднике. По каким-то причинам он вступил в конфликт с Т. Глечке.

Остается невыясненным главное — каким образом покинули рудник остальные участники группировки, где они находятся сейчас и каковы их дальнейшие планы. Приходится предположить, что они направились через тайгу к ближайшему поселку. Для проникновения сквозь оцепление они, по-видимому, использовали свои необычайные способности. Это объяснение выглядит не слишком убедительно. До ближайшего населенного пункта три дня пути, между тем на следующий день после операции погода в этом районе резко ухудшилась, выпал обильный снег, началась пурга. В этих условиях люди, лишенные теплой одежды и еды, были обречены на гибель. А если бы они выжили, то были бы обязательно замечены местными жителями, а этого не произошло. И все-таки приходится принять эту гипотезу, потому что другой у нас нет.

Что касается дальнейших планов участников группы, то опыт показывает, что сектанты, ориентированные подобным образом, склонны продолжать свою деятельность. Поэтому необходимо усилить охрану Управления и продолжить работу по розыску участников группы Глечке. К сожалению, участие в этой работе (и тем более руководство ею) инспектора Реброва представляется нецелесообразным. Составленный им отчет об операции показывает, что инспектор Ребров, находясь в длительном контакте с участниками группы Кандерса, попал под влияние сектантов и, по сути, стал проводником их интересов. Он отрицает необходимость дальнейших поисков учеников Т. Глечке, заявляя, что их «вообще нет на Земле», и выступает за прекращение поисков участников группы Кандерса. Дошло до того, что А. Ребров отказался сообщить местопребывание участников этой группы Д. Руперта и Г. Вергеруса, пойдя при этом на прямую ложь: он заявил, что никогда не встречался с ними и не знает, где они; между тем в свое время, присутствуя при беседе Реброва с генералом Риманом, я лично слышал, как он упоминал о своей встрече с Вергерусом. Нам пришлось пойти на обыск во флайере Реброва, взлом защиты его компьютера — лишь таким путем мы смогли узнать местопребывание Руперта и Вергеруса и установить за ними наблюдение. К сожалению, оба сектанта вскоре скрылись. Обыск в доме Д. Руперта, не дал ничего интересного, проверка так называемой клиники Г. Вергеруса продолжается.

В настоящее время инспектор Ребров подал рапорт о переводе из инспекторов оперативного отдела в советники-консультанты в связи с полученным тяжелым ранением. Я как руководитель отдела эту просьбу поддерживаю.

Старший инспектор Т. Окумо.