И вот теперь Максим возвращается в Россию. После всего пережитого, он не был на Родине два года. За это время боль от смерти дяди и Лены немного утихла. Но мучили сны. Иногда он просыпался среди ночи весь в поту. Всё чаще во снах к нему приходила мама, всё настойчивей она просила найти Катюшу.

Жаль, что в «Полонезе», вагоны не такие, как в российских составах. Российские купе шире, просторнее. Да, какая разница, какой поезд, вагон. Главное он едет в Россию с одной единственной целью – найти сестру и её сына Васю. Без них он не вернётся.

– Доброе утро, – обратился Максим к девушке стоящей у окна, пока пограничники проверяли его и её купе.

– Доброе, а вы русский? Я думала поляк. Вы в гости или по работе?

– Не то и не другое. По личным обстоятельствам. Не был в России более двух лет, – грустно ответил Макс.

– Два года? Получается, вы были в России в 1991 году?

– Да, в августе.

– Надо же на баррикадах? – улыбнулась девушка.

– Да нет. Проездом из своего города в Польшу, но танки застал. Видел, как въезжали в Москву.

– Надо же…

После ухода пограничников и беглого осмотра таможни дорожной сумки Максима, он опять вышел из купе. Там стояла новая его знакомая.

– Слава Богу, все разбежались. Хотите кофе с медовым хлебом? Несите кипяток, а я завтрак сооружу. Давайте только сначала познакомимся, я Вероника, – с улыбкой сказала она.

– Максим, – Макс поцеловал девушке руку, как это принято в Варшаве.

– Да вы настоящий пан, – засмущалась Вероника.

– Как вы в Польше оказались? По работе? Бизнесу? – поинтересовался Макс, когда вошёл в её купе с разлитым кипятком в стаканах.

– У меня в Варшаве тётушки живут.

– Правда? А где если не секрет? Я живу в Северной Праге, знаете такой район на севере Варшавы?

– Да, знаю. Не раз была там. А тётушки не далеко от парка в Вилянове, знаете, там такой типа коттеджного посёлка.

– О! Конечно. Там красивые домики. Современные.

– Да, муж одной тётки был польским генералом. Дом выстроил, да скоропостижно скончался, к сожалению. Так она сестру из Вроцлава забрала, теперь вместе живут. А я к ним приезжаю, развлекаю, так сказать.

– Так ваши корни из Польши? – улыбаясь, спросил Максим – Мои корни из Ростова на Дону. Папа дончак. Это мамины предки оттуда, правда, её род из Кракова. А тётушки мамины двоюродные сёстры. А вы как оказались в Польше?

– Так мы с вами земляки. Я из Новочеркасска. А в Варшаве женился.

– Здорово. А в Россию по работе?

– Да нет, сестру ищу и её сына, – задумчиво произнёс Максим.

И как-то неожиданно для себя он стал рассказывать этой незнакомой симпатичной девушке всё, что накопилось в его душе. Обо всей своей жизни. Всё о чём ему вспомнилось сегодняшней ночью. О родителях, о дяде. Скрыл только один факт. Подробности смерти Беспалого.

– А не страшно вам опять возвращаться, вас же наверняка бандиты будут искать, – тихо спросила она.

– В России такое творилось, я российские новости смотрел всё это время. Друг друга все уже, наверное, перестреляли. А Беспалого убили в день моего отъезда, рано утром.

– Да, у нас такое творилось, да и сейчас не лучше… – и Ника тоже поделилась с ним своим горем. Рассказала об исчезновении сестры, что в Варшаву она мотается каждый месяц, отвозит товар, почти год рассчитывается за деньги, которые украл муж сестры. И эта поездка последняя потому, что ей так надоела эта суета, что теперь тётушки точно не увидят её года два как минимум.

– Давайте поменяемся координатами, – предложил Максим.

– С удовольствием, – ответила Вероника, дав ему номера телефонов Аллы Константиновны в Москве и свой домашний ростовский номер.

– Я вам обязательно позвоню, – твёрдо сказал Максим.

По прибытии в Москву, к Веронике, как всегда, подошёл парень с носильщиком. Они быстро выгрузили всё, что она привезла на тележку, и удалились в сторону стоянки автомобилей. Максим и Вероника зайдя в метро, ещё раз попрощались, не думая, что жизнь в скором времени сведёт их снова.

Простившись с Вероникой, Макс в задумчивости подошёл к схеме метро.

– Выбор мал. Надо начинать поиск с Чистопрудного бульвара. Может всё-таки сосед больше знает, чем тогда рассказал. Тогда по его выражению лица, Максим понял, что сосед знает больше. А не лучше ли сходить в отделение милиции. Лучше ли? Оказавшись на Чистопрудном бульваре, он подошёл к стоящему около торговой палатки милиционеру. Молодой сержантик объяснил, где находится районное отделение милиции, и спросил Максима:

– Что вы хотели узнать?

– Сестра с племянником пропала. Сосед два года назад сказал, что она продала квартиру и куда-то переехала. Но что-то объяснение его мне не нравится. Видно знает что-то, но скрывает.

Подумав, сержант ответил:

– Знаете, тут такое творилось с этими квартирами. Столько людей из спальных районов пропало, а уж из центра!

– Как это пропало?

– Вы что с другой планеты? А, в Польше жили? Ясно. Вы вот, что если хотите найти свою сестру, то подойдите к Павлу Семёновичу. Он старый «воин». Старой закалки мент. В прошлом году он «закрыл» одну риелторскую фирму, промышлявшую такими делами.

– Какими делами? – всё ещё никак до Макса не доходил смысл разговора.

– Как какими? Сестра наверняка выпивала? – ответил сержант.

– Да ты чего? Катя? Нет, не может быть такого.

– В этом мире всё может быть, в общем, шагай к Семёновичу если кто тебе и поможет то только он.

– Спасибо брат! – тепло пожал милиционеру руку Максим.

– Да ещё не за что. Найдёшь, тогда скажешь. Только ты через часик иди. Точно его застанешь. Бывай, удачи!

Максим медленно пошёл по залитому солнцем бульвару. Весенний запах молодой листвы поднимал настроение. Весной в Варшаве тоже хорошо. Он любил этот город, но родным его ещё никак не мог назвать. Хотя район, где он жил напоминал любой московский «спальник» со своими «хрущёвками». Только здесь были дома не с замызганными и грязными подъездами, а чистые, покрашенные в светлые радостные тона панели с горшочками цветов на каждом марше лестничной площадки. Дворики отличались от московских своей чистотой и уютом. И горькие пьяницы были не похожи на наших грязных и неухоженных алкашей, которыми теперь забиты центральные скверы Москвы.

Здесь на Чистопрудном бульваре, в скверике, сидя на газете, положенной на некрашеную лавочку, он уловил молнией пронёсшийся запах из детства. И ничего что оно прошло почти за тысячу километров отсюда на юг, но пролетело мимо, что-то неуловимо родное, тёплое, дающее надежду и радость этой жизни.

– Мальчишки видно беспризорники. Оборвыши грязные. Может и мой племяш так где-то бегает, неизвестно чем питается. Хоть бы жив был, – думал Максим, разомлев на солнце. Не хотелось никуда идти. С улыбкой он смотрел как двое белобрысых мальчишек, сидя на ступеньках здания, смешно едят мороженное симпатично щурясь от ярких солнечных лучей. Своих детей у них с Малгожатой пока не получалось. А его возраст уже требовал потомства. Мечталось Максу взять своего малыша и подбросить вверх к небу, к солнцу с криком так же как когда-то его отец: – Расти сын!

Проводив взглядом перебегающих через дорогу мальчишек, он лениво наблюдал, как мужчина с женщиной подкатили передвижной бак с пирожками. Женщина надела белый халат и поставила на прилавок ценник. От запаха пирожков у Максима заурчало в животе. Он купил пару горячих с повидлом и ещё бы посидел в сквере, но пошёл дождь. Забежав во двор дома, где раньше жила Катя, он встал под аркой, прячась от шумного дождя и поедая всё ещё горячую выпечку, наблюдая тем временем, как пожилая на вид интеллигентная женщина вела в подъезд увиденных им в сквере мальчишек.

– Странно, сама чистенькая, ухоженная, а малыши такие грязные и чумазые. Вот уж воистину мир перевернулся, – с горечью подумал он.

Переждав дождь, Макс пошёл в отделение милиции. Спросив у дежурного, как пройти к Павлу Семёновичу поднялся на второй этаж не очень приглядного здания. Через некоторое время к кабинету подошёл седой коренастый немолодой мужичок.

– Вы ко мне молодой человек?

– Вы Павел Семёнович?

– Да! Проходите.

Мужчина внимательно выслушал Максима, ни разу не перебив его рассказ.

– Так вы говорите Чистопрудный, помню фигурантов из этого дома, говорите квартира тридцать шесть? Да, точно, мы проверяли эту квартиру, так как сделка была совершена через фирму «Оптима». Там проживала гражданка Коршунова Екатерина Васильевна с сыном. Квартира чистая по документам. Я делал запрос по новому её месту проживания и получил ответ. Она на тот момент была жива, здорова, но как отписал участковый, вела антиобщественный образ жизни. То есть, короче говоря, пила ваша сестра и надо думать крепко пила, раз площадь в Москве потеряла.

Павел Семёнович порылся у себя в столе, достал какую-то большую тетрадь. Что-то там посмотрев, написал на листке адрес.

– Вот отсюда пришёл ответ на запрос. Это всё чем могу. Но хочу сказать, что сосед Коршуновой, кажется хлыщ ещё тот! Но, как говорится «не пойман – не вор». Это он купил у неё квартиру за бесценок, а потом успешно перепродал, – тихо сказал старый следак и, увидев, как побагровело лицо Максима, так же тихо, наклоняясь к нему через стол, произнёс:

– Тихо, тихо… Ты это, ты брось! Смотри, дело давнее, ничего не доказать. Она добровольно продала квартиру. А остальное дело десятое. Начнёшь копать, себе жизнь только испортишь. Смотри парень! Езжай лучше к сестре, с Богом!

Максим вышел ошарашенным из отделения милиции. Яркое весеннее солнце спряталось от дождя, накрыв себя тёплым пушистым облаком. Намочив кратковременным дождём улицы, дождь не прибил пыль, а развёл грязь по неухоженным улицам города. Грязно. Так же грязно стало на душе Макса.

– Не может такого быть, чтобы Катя спилась. Здесь что-то не так.

Он не мог себе представить свою сестру опустившейся, спившейся, опухшей от попоек и побоев.

– Адрес есть поеду, на месте всё решим. Если так заберу её с собой. Пусть пока не в Варшаву. Поедем в Ленин дом. Если он ещё стоит на своём месте. Ладно, сеструха лишь ты была жива, разберёмся.

Задумавшись Максим, не заметил, как оказался опять в арке дома, где когда-то жила Катя. Остановившись и немного подумав, он решительным шагом прошёл в нужный подъезд. Поднявшись на четвёртый этаж, сразу позвонил в квартиру соседа Кати. За дверью стояла тишина. Ещё несколько раз, позвонив в дверь Максим, не выдержал и стал стучать кулаком по дорогой обивке двери. На Макса накатила такая злость, что если бы открылась дверь он непременно «накатил» бы в противную жирную морду с бегающими маленькими глазками и сытым отвислым пузом. С раздражением ударив в последний раз кулаком в дверь, Максим сбежал вниз. Пока он спускался по лестнице, дверь соседа медленно открылась, и из-за неё осторожно выглянул мужчина. Он вышел на лестничную площадку и осторожно посмотрел вниз на бегущего Макса. Потом также быстро зашёл в квартиру, бесшумно закрыв за собой дверь, и прошёл на кухню, где через занавеску осторожно смотрел на уходящего Макса. Удостоверившись, что это был брат Екатерины он с радостью и ехидством скрутил и показал кукиш через стекло в спину уходящего парня.

– Вот тебе! Вот! Выкуси!

Максим приехал на Казанский вокзал с сомнениями в выборе маршрута. Душа рвалась и в Новочеркасск, и в то же время сердце стремилось к родному человеку, хотелось скорой встречи с сестрой. То ли поехать по адресу, который дал Павел Семёнович или для начала посмотреть, что осталось от Лениного дома, куда он хотел привезти сестру с племянником. Мысли что с сестрой могло произойти самое страшное, он гнал, настраивая себя на то, что всё будет хорошо. Одно мучило Максима, почему Катя вычеркнула их всех из своей жизни: дядю Пашу, Лену, которая заменила им мать, его – своего брата. Почему она пропала в неизвестности? Неужели она не смогла понять, как они все любили её? А возможно ей было стыдно вернуться? Если так, то глупая, глупая девчонка! Это только, кажется, что одиночество спасает. Это на первых порах, когда горе окутает тебя с ног до головы, тогда хочется сжаться до невозможности, уйти в себя, закутаться в тёмный плед одиночества. Но надо успеть вовремя, расправить плечи, встряхнуть своё убитое горем сознание и как по камушкам, так от общения с людьми, с родными, близкими подниматься вверх к теплу человеческих сердец. Иначе одиночество затянет, как болото в темноту, в грязную тяжёлую жижу апатии к жизни.

– Без билета в зал ожидания не пускаем! – Максим очнулся от своих мыслей.

В дверях при входе в зал ожидания стоял крупногабаритный охранник.

– Показывайте свои билеты, проходят те, у кого куплены билеты, – продолжал он свою монотонную тираду.

Показав ему билет до Новочеркассска, Макс вошёл в здание Казанского вокзала. Новшества показались ему странными. В зале не было скамеек, где могли бы сидеть ожидающие своих поездов пассажиры.

– Да, сервис что надо… – тихо сказал Макс.

– Сервис? Хотите сервис платите – вас отведут в другой зал, там и кресла и буфеты с красной икрой, – сказал ему рядом стоящий мужчина.

– Да, страна меняется: было плохо простым людям, стало ещё хуже, – поддержал его другой мужчина.

Состав подадут через два часа. Стоять истуканом было неудобно. Макс отошёл в сторонку и облокотился на прохладную стену. Рядом, сидя на хозяйственной сумке, спал мальчик лет четырёх. Прошло некоторое время, мальчик проснулся, открыл глаза и увидел Макса. Он стал растерянно смотреть то на Макса, то по сторонам, кого-то выискивая в толпе. Не найдя никого, глаза малыша наполнились слезами.

Макс сразу вспомнил своё детство. Когда он был маленьким мама, гуляя с ним, вдруг пропала. Он вспомнил своё состояние ужаса от того, что маму нигде не видно и он один. Вокруг высокие кустарники, деревья, идут незнакомые чужие люди. Это был для него такой страх, ужас. У Макса появились мурашки, при воспоминании испытанного когда-то давно, но ещё сохранённого в памяти детского чувства страха.

В глазах мальчика Макс увидел беспомощность, испуг и растерянность.

– Не пугайся малыш. Мама, наверное, отошла, сейчас подойдет, – сказал он мальчику.

От этих слов у ребёнка по щёчке покатилась слеза. Он сжал губки, чтобы не заплакать в голос. Максим смотрел по сторонам, ища глазами сам не зная кого, и тихо уговаривал малыша, чтобы он не плакал. От его уговоров слезы у мальчика полились ручьём. Он не плакал, тихо стонал, как потерявшийся в большом городе щенок. В глазах было недоумение и вопрос, почему он один! Но тут подошла молодая женщина. На её полной фигуре, казалось, сейчас треснет надетый плащ серого мышиного цвета и пуговицы покатятся по каменному полу зала. В руках она держала бутылку газировки и две булочки.

– Чего ревёшь? – обратилась она к обрадованному её появлением сыну, – не видишь что ли, вот я! Тебе же ходила за водой и булочкой. А ещё мальчик! Оставить тебя на пять минут нельзя. Какой ты трус противный!

– Я не трус! – тихо стал возражать ребёнок, – я не трус, – а слёзы всё катились и катились по его бледным щекам.

– Нет, трус! Замолчи! – она ладонью шлёпнула мальчика по затылку, – заткнись, кому сказала! Как ты мне надоел со своим нытьём! Не трус он!

С комом в горле Макс вышел на привокзальную площадь и закурил сигарету. Наверное, надо было сказать женщине что-то нехорошее, чтобы в следующий раз она обращалась с ребёнком сердечней. Но подумав, решил, что сердечней эта мамаша не станет никогда, а ребёнок получит ещё одну душевную травму.

– Ему и так сейчас плохо, а если бы он ещё услышал от какого-то дядьки, что у него плохая мама?

Макса отвлёк от размышлений подросток лет тринадцати-четырнадцати.

– Дядь, дай сигаретку.

– Чего? Сигаретку? – Макс протянул ему открытую пачку «Майборо».

Взяв сигарету, парень тихо спросил его.

– Девочка нужна? Недорого.

– Что? – до Макса не сразу дошёл смысл услышанного предложения, прозвучавшего от малолетки.

– Классная тёлка, есть и пацаны.

Парень не успел договорить фразу. Увидев лицо Макса, он хмыкнул, смачно сплюнул ему под ноги и пошёл прочь, закуривая на ходу, взятую сигарету. Развязной походкой он подошёл к охраннику, смеясь и постоянно сплевывая, стал ему что-то рассказывать.

– Дядя, дай денежку, – подбежал к Максу грязный толи цыганёнок, толи таджикский мальчуган.

– И мне, и мне! – Максим раздал все мелкие купюры, которые у него были.

– Давай им больше, – Макс услышал недовольный голос тётки, сидящей на своих сумках около стены здания вокзала – знаешь, сколько они имеют за день! Бизнес! Что ты думаешь, ему дал? С-щас! О, смотри, смотри! Видишь, сразу всё отдаёт. Развелось их, как грязи. Куда только правительство смотрит? Демократы чёртовы!

Услышав объявление о посадке на свой поезд, Макс облегчённо вздохнув, побрёл к своему вагону. Опять дорога, опять поезд, стук колёс, воспоминания.