Неумолимо приближалось время вступительных экзаменов. Лика с Раей прилежно занимались на квартире Зарецкого, устраивая друг другу мини-зачеты. Рая почти всегда давала верные и быстрые ответы. У Лики сдавали нервы.

– Я точно завалю… – хныкала она.

– Попрошу без фанатизма и экстремизма. Прорвемся, – бодро отвечала подружка.

– Слушай, а что будем делать, если не поступим?

– Я… Вернусь к предкам, – решила Рая.

– А я уеду к Мишке, в Канаду, – вздохнула Лика. – Тебе так хочется вернуться к предкам?

– А тебе в Канаду свалить? Учи лучше… Мы обязаны поступить!

Первым был экзамен по рисунку. Никогда в жизни Лика так не волновалась, и непонятно почему, ведь рисунок был для нее самым простым испытанием – гипсовую голову трудно плохо нарисовать… Когда абитуриенты рассаживались по местам, из Канады вдруг прозвонился Миша и пожелал успеха.

– Только не посылай меня к черту! – донеслось с другого конца земного шара. – Я уверен, ты сдашь!

– Спасибо, что веришь, – голос Лики задрожал. – Я сразу кину тебе эсэмэску, целую, скучаю. Мишка, боюсь…

– Привет будущим студенткам! – из-за спины раздался голос Зарецкого. – Волнуетесь?

Рая отрицательно покачала головой, Лика кивнула, сунув мобильник в сумочку.

– Волноваться не советую, – улыбнулся он Лике. – Чем спокойнее на душе, тем тверже рука и увереннее линии.

Лика вдруг поняла, что именно из-за него боится провалиться: Зарецкий сделал ей столько добра, и если она не поступит…

– Ой, мамочки, начинается, – воскликнула она и вошла в аудиторию.

Рисовали шесть часов. Рая вышла через четыре. Лика сидела до последней секунды, пока не начали отбирать работы. Она вышла, увидела Раю и заныла:

– Мне кажется, я не поступлю. Я думала, что хорошо рисую, пока не увидела, как это делаешь ты…

– Не выдумывай, – философски заметила подруга и повела ее к выходу. – И я не Рафаэль, и ты не маляр со стройки. Лика, тесты будут завтра, а до завтра еще жить да жить. Как-нибудь прорвемся.

– Меня до тестов даже не допустят, я в рисунке напортачила…

– Не боись, мне сегодня сон приснился, что тебе вручают студбилет! – Рая показала бутылку дорогого ликера. – Завтра уже будем пить за все хорошее, подруга, ау!

– А тебе вручили студенческий? – спросила Лика, чуть повеселев.

– Не поняла, ты меня на этом месте разбудила…

***

Сон, как выяснилось, был в руку. После экзамена абитура разошлась по домам трястись дальше, а кое за кого слово уже замолвили. Зарецкий пригласил друга доцента ударить по пиву с королевскими креветками в модном баре. Но тот за отсутствием времени отказался. Поговорили они на бегу, пока шли к своим машинам.

– Ну что, еще не сдалась твоя абитуриенточка? – подкалывал Дроздов. – На шею, срывая одежды, не бросилась? Меня терзают сомнения, не наткнулся ли ты на профессиональную динаму. Дорого же она тебе обходится…

– Не терзайся! – ответил Зарецкий. – Расскажи, как наши красавицы сдают экзамены…

– Правду сказать или то, что ты хочешь услышать?

– Давай, как есть…

– Твоя протеже – обычная посредственность. Девочка старательная, но… весь талант в мордочку ушел…

– Но ты ведь… сможешь повлиять? – насторожился Зарецкий.

– Обещал – сделаю. А вот вторая – блеск! Открытие сезона.

– Тогда я рассчитываю на твою помощь…

– Что, и тут – «повлиять»? – засомневался Дроздов.

– Мы же обо всем договорились…

– Послушай, Андрей! Одно дело – вытянуть бездарность. Но эта Раиса… Она очень способная. И валить ее… подло, – вдруг заявил Дроздов.

– Поступит через год. Какой ты, Костя, стал щепетильный да жалостливый…

– Ты этого мутного потока абитуры не видишь, а я вижу. И когда там попадается одаренный человек… – сказав это, Дроздов вернулся к своему обычному цинизму. – Надеюсь, что эта жертва будет ненапрасной.

– А я так просто уверен!

На этом разговор завершился, и друзья разъехались на своих машинах.

***

Рая тесты не прошла, хотя не только ответила на все вопросы, но и ухитрялась подсказывать Лике – по совместно разработанной системе подсказок.

Уверенные в победе, девушки вместе ожидали результатов. Когда вывесили списки, фамилии Раи среди поступивших не оказалось.

– Это невозможно, – побелела она и пошла прочь от ненавистной Доски объявлений. Лика нагнала подругу у выхода на улицу. Рая не слушала слов утешения, перебежала дорогу и брела куда глаза глядят.

– Райка, остановись! Рая, а может, это ошибка? Надо подать на апелляцию…

– Бесполезно, – вдруг ответила Рая и села на скамейку в сквере. – Это же тест. Подчеркивай и обводи кружочками правильный ответ. Все прозрачно…

– Тогда я попрошу Зарецкого. Может, он сможет что-нибудь сделать. Его друг у нас в экзаменационной комиссии, я видела его… Дроздов!

– Не надо никого ни о чем просить. Блата мне не надо.

***

Разговор о Рае Лика завела на следующий же день, когда после экзаменов вернулась на свое рабочее место в офисе Зарецкого. Шеф встретил ее поздравлениями.

– Вы так помогли мне. Если бы не вы… Я многому у вас научилась!

– Не скромничай. Талант всегда пробьет себе дорогу, – заверил Зарецкий.

– Мне Раю жалко, – грустно сказала Лика.

– Что поделаешь, жизнь… – развел он руками. – Я видел ее работу – практически ни одного правильного ответа.

– Это невозможно! Я все писала по ее подсказкам! Как же получилось, что у меня все верно, а у Раи – нет? – доискивалась Лика правды.

Зарецкий глазом не моргнув стал убеждать ее, что Рая… неправильно подсказывала.

– Зачем? – совсем смутилась Лика.

– То есть хотела неправильно, но сама ошибалась, – выкрутился он. – Не рой ближнему яму, сам попадешь… Другого объяснения я не нахожу. Ты еще очень наивна, Лика. Экзамены – это жесткая конкуренция, проверка даже для самой большой дружбы.

– Ну да, проверка… Рая помогала мне готовиться, одна-бы я не справилась, – ответила Лика, не желая верить в предательство Раи.

– Видишь, ты пожалела подругу, предложила ей пожить в квартире, а она… Увы, так бывает, – тоном бывалого человека сказал Зарецкий, открыл шампанского и налил в два бокала.

Зарецкий сумел заронить зерно сомнения в наивную душу Лики.

Вернувшись на квартиру, она застала Раю повеселевшей. Подруга домывала полы. В квартире все сверкало чистотой.

– Физическая нагрузка – лучшее лекарство. Может, мне теперь и правда в уборщицы податься?

Лика удивилась такой перемене, села на диван и мрачно сказала:

– Я разговаривала с Зарецким…

– И он далеко тебя послал! – предположила Рая, выкручивая тряпку. – Я же тебя просила не говорить…

– Он сказал, что у тебя в тестах очень много ошибок. Не въезжаю, как это?

– Да, наверно так… – грустно вздохнула Рая. – Я поняла это, как только вышла в коридор.

– Что поняла? – насторожилась Лика.

– Ну, что-что!.. – вспылила Рая. – Ты, например, у меня спрашивала, что отметить: «а» или «б», я тебе говорила «а», а сама автоматически отмечала «б».

– Почему, Рая?

– Говорю же – автоматически. И так несколько раз. Я просто говорить об этом не хотела, думала, может – глюк… После рисунка расслабилась… раздулась, как пузырь, и лопнула.

Лика поднялась с дивана, вырвала из рук Раи тряпку, бросила на пол. Потом обняла подругу, такую жалкую сейчас со своей мальчишеской стрижкой, и всхлипнула.

– Эй, ты чего?.. – отстранилась Рая. – Это я плакать должна. Мне и предки говорили, что самоуверенность меня погубит.

– Х-хорошо, – расплакалась Лика, – ч-что мы остались п-по-другами.

***

Лике было так жалко Раю, она казалось ей такой несчастной, что не хотелось даже радоваться собственному поступлению. Наверно, экзамены – действительно лотерея. Но почему же случай выбрал именно ее, Лику Лобову, а не Райку Кислицину, у которой и так-то никакой личной жизни не наблюдалось, да еще она и с родителями была в контрах… Буквально через полчаса Райкина судьба стала еще несчастней – так думала Лика. Потому что два близких мужчины проявили к ней, Лике, особое внимание, а Рае вообще пришлось остаться одной со своими черными мыслями…

Позвонили в дверь. Открыла Рая. На пороге стоял курьер с огромным букетом цветов – для Лики Лобовой. Заказал их с другого конца света Миша. К букету была приложена красивая открытка с поздравлением. Не успела Лика поставить цветы в воду, как раздался другой звонок – по мобильному. Зарецкий просил ее немедленно спуститься вниз.

Он ждал ее у своей машины. Увидев Лику, категорически сказал:

– Садись, поедем ужинать! Отметим поступление…

Никакие отговорки, что она не одета, что Рае плохо, на него не действовали.

– Выглядишь, как майская роза, а Рае позвонишь с дороги.

– Какой вы… – удивилась настойчивости шефа Лика.

– Какой? – самодовольно улыбнулся он. – Садись в машину!

– Решительный, наверно…

– Если бы я был решительным… – сказал и недоговорил он. – Греческую кухню любишь?

– Да, особенно сиртаки со сметаной, – улыбнулась наконец Лика.

И он повез ее в греческий ресторан на Масловке. От вина девушка развеселилась, удачно шутила, была в ударе. Много раз блондинку Лику пытались пригласить на танец жгуче-черные мужчины, но Зарецкий, сам смесь русской и восточных кровей, как деспот, безраздельно владел ее вниманием. Танцевали и сиртаки. По пути домой Лика повторяла:

– Сиртаки – это потрясающе! Трам-пам-пам-пам…

У самого подъезда, она подняла вверх руки и закричала в темноту ночи:

– Москва! Ты – самый лучший город в мире!

– Ты прелесть, – воскликнул Зарецкий.

– Андрей, спасибо вам за все, – сказала она, с наслаждением вдыхая запах молодого лета.

– Девушка не должна так говорить. Девушка должна помнить, что она сама – большой подарок. Это ей должны говорить спасибо. Вот так… – он обнял Лику и нежно поцеловал в губы, потом распахнул перед ней дверь. – Спокойной ночи, Лика.

Вернувшись домой, Лика застала Раю в плачевном виде: в одиночестве подруга выпила почти бутылку ликера. Всю ночь ее мутило. Лика ухаживала за бедной Раей. Утром страдалица наконец заснула, отпустив Лику на выходные к родителям в Бережки.

***

Дело Злотникова набирало обороты. О нем писали газеты, был даже сюжет в криминальных новостях. На председателя суда пытались надавить из администрации района. Вероятно, что-то готовилось и против судьи Лобовой, взявшейся вести дело. Председатель вызвал ее в кабинет и стал доказывать необходимость охраны в целях личной безопасности на весь период уголовного процесса. Лариса с его доводами, конечно, соглашалась, но тем не менее упрямилась:

– Николай Петрович, не стоит создавать прецедент: у преступника и мысли не должно возникать, что судью можно запугать, устранить. То есть отдельного конкретного судью – безусловно, можно, но ему на смену придет другой представитель закона, государства… простите за высокий стиль. Давайте пока воздержимся от моей охраны. А я если почувствую опасность – сразу к вам…

– А давайте немного не так: возьмите охрану, а потом подумаете… – веско сказал председатель. – Мне бы очень не хотелось возвращаться к этой теме при других… более серьезных обстоятельствах.

– Ребенка отвезу к родителям на каникулы, сама буду предельно осторожна, – сказала Лариса и направилась к выходу.

– Ну а когда возвратитесь, вернемся к этому вопросу, – вздохнул председатель.

Узнав, что предстоит «долгая командировка» в Бережки, Глеб захотел взять с собой игрушечную дорогу, которую подарил Герман. Об этой дороге только и было разговоров, потому что этой дорогой играл еще сам папа в детстве. Лариса дорогу брать отказалась. Глеб стал ныть, что в Бережках теперь нет ни Лики, ни Насти, ни Петра с Павликом…

– Я буду приезжать каждые выходные. Не соскучишься.

– С Олегом? – поинтересовался Глеб. – Или с папой?

– Глеб, одевайся, – нервничала Лариса. – Посмотрим.

– А вот интересно, кто за нами приедет?

– Ты же знаешь, папа… – Раздался звонок. – Вот и он!

Глеб побежал открывать дверь.

– Олег, Олег! – закричал из коридора. – Мама, какой офигенный торт…

– Что за перлы, Глеб, – воскликнула Лариса.

– Здравствуй, – робко сказал Менделеев.

Это была их первая встреча после разговора о лечении у психотерапевта.

Лариса отослала Глеба в другую комнату. Тогда только Менделеев протянул Ларисе ландыши и сказал:

– Прости… Не бойся, я их не в казино выиграл… Ну, хорошо. Ты была права. Я пойду к этой… специалистке. Обещаю.

Лариса молча взяла протянутый ей букетик.

– И еще обойду все казино… – смелее заговорил Менделеев, – …и впишу свое имя в блэк-лист. Тогда мне точно туда путь закрыт.

Лариса улыбнулась. Менделеев осмелился подойти к ней и поцеловать в щеку. Она приняла поцелуй. Он мог бы быть более продолжительным и страстным, если бы не звонок. Глеб снова побежал открывать. Пришел Герман с букетом роскошных роз для Ларисы.

– Вы готовы? – спросил он, демонстративно не замечая Менделеева. – Кстати… У меня намечается небольшой отпуск. Лечу во Францию. Могу взять с собой Глеба.

– Герман, планы на июнь у меня уже сверстаны. Железно, – ответила Лариса.

– А я бы Глеба свозил в Диснейленд. Как, Глеб? – продолжал развивать тему Герман.

– Позволь Ларисе самой решить, что делать Глебу… – не выдержал наглого натиска соперника Менделеев.

– Во-первых, я не помню, чтобы мы с вами были на «ты», – обернулся Конев к любовнику. – Во-вторых, это нормально, когда родители совместно решают проблемы ребенка….

Глеб все это время наблюдал за тремя стоящими друг против друга взрослыми и не мог понять, чего они не поделили. Из уст отца он вдруг услышал:

– Ну что, Глеб, выбирай: Подмосковье с мамой или Диснейленд с папой? Как скажешь, так и будет.

Увидев, с какой злостью мама посмотрела на папу, ребенок ответил:

– Я поеду в Бережки. К дедушке и бабушке.

– Хорошо, – с достоинством ответил Герман. – Я жду вас внизу.

– Не стоило вмешиваться в наш с Германом разговор… – вздохнула Лариса. – Глеб, спускайся за папой.

– Конечно, я ведь Глебу никто! К тому же неблагонадежен, игрок… Не то что этот безупречный замминистра…

– Олег, я не хочу, чтобы Глеб был свидетелем подобных сцен.

– Твоему Герману нужен скандал. Разве я был не вправе его осадить? – Менделеев заглянул в ее глаза.

– Он отец моего ребенка, и мы должны с этим считаться…

– Выходи за меня, и тогда все решится. Я усыновлю Глеба. Ну, что ты молчишь? – взывал Менделеев.

– Давай подождем… – послышалась коронная фраза Ларисы.

– Чего? – снова спросил он.

Она молчала.

– Понятно… Ты мне не веришь. Мне, наверное, лучше уйти.

– Вот что! – вдруг разозлилась Лариса. – Я отвезу Глеба сама. Вы мне оба надоели!

***

Какое же это было счастье для мамы Тани, когда взрослые ее дети собирались в родном доме. Все будто снова становились детьми, требовали своих любимых кушаний, весь дом наполнялся звуками, музыкой, счастьем! Глебу становилось даже завидно: бабушка с его мамой обращалась как со своей внучкой – любила всех невозможно, хотя такой ласковой любовью можно было любить только внуков. Только когда эти взрослые дети разъезжались и Глеб оставался один, он сполна пользовался привилегиями любимого внука. Например, только ему бабушка каждый день пекла любимый яблочный пирог и гуляла с ним, где он захочет… Но вообще-то Глеб знал, что и Павлик с Петей – тоже любимые…

На этот раз даже бабушка была забыта. Через пару часов после того, как они с мамой приехали в Бережки, подкатил и Герман Конев. Он вышел из своей роскошной черной машины, держа в руках пакеты с подарками. Лариса удивилась и была недовольна. Остальные Лобовы, что называется, разинули рты: Путин без охраны произвел бы меньший фурор.

Глебу досталась потрясающая удочка, вернее, спиннинг, на которую не то что окуней, акулу можно поймать!

– Жаль, что у нас акулы не водятся, – вздохнул Глеб.

– В чем проблема? Поговори с мамой – летом все вместе махнем на море. А пока тренируйся на своих окунях…

– А ты пойдешь со мной? Завтра с утра?

– Нет, сынок, не могу. Завтра я улетаю. Во Францию.

Этот диалог состоялся прилюдно, в лобовской гостиной. У мамы Тани сердце в пятки ушло: думала, что Герман приехал за Глебом – это, во-первых, а во-вторых, у нее отсутствовали парадный обед и ужин… и завтрак.

Услышав про Францию, все облегченно вздохнули. Но далее замминистра снова привел всех в замешательство, отправив в Москву свою представительскую машину с водителем. После этого они вдвоем с Глебом пошли рыбачить на речку. Лариса поняла, что в действительности Герман очень волнуется, не зная, как поведут себя ее родственники. И она разрешила незапланированную совместную прогулку.

Лобов это дело так не оставил.

Через полчаса он нашел гостя на речке, отозвал в сторону и вызывающе сказал:

– Давно не виделись. Если мне память не изменяет, аккурат годков восемь прошло…

Конев молчал, наблюдая за Глебом: его лицо не выражало никаких чувств – чиновникам высокого ранга не привыкать так делать.

– Знатная удочка. Наверное, дорогая… – сделал новый приступ Лобов и сорвался: – Только я что-то не припомню, чтобы Лариса говорила о твоем приезде…

– Я не стал звонить Ларисе. Очень соскучился по Глебу. Вот и приехал. Навестить.

– Навестить? Что ж ты его раньше-то не навещал? Нужен ли ты ему, спросил?

– Глеб мне обрадовался…

– Конечно. Ты ж не один приехал – с подарками! Много ли ребенку надо. Он и обрадовался. А вот мы – нет. И вот что я тебе, господин замминистра, скажу: держись от нашего внука подальше.

– Зачем вы так, Платон Глебович? Можно же по-хорошему… – с достоинством ответил Конев.

– По-хорошему раньше надо было. Когда моя дочь твоим сыном беременная ходила. И потом, когда она одна его растила. Да по больницам с ним бегала, да лекарства дорогие покупала. Когда ночами не спала, плакала. Когда ждала, что ты одумаешься, вернешься. А теперь что? Теперь им и без тебя неплохо…

– Глебу нужен отец.

– А он у него будет. Не тот отец, что родил, а тот, кто воспитал…

– Это вы об адвокате, с которым у Ларисы роман?

– А вот это уже, господин хороший, не твое дело. Я хочу, чтобы моя дочь была счастлива, а ты – на счастливую жизнь кандидат неважный…

– Я Ларисе и Глебу только добра желаю. Менделеев, поверьте, не сможет сделать Ларису счастливой…

– Ишь ты, ангел-хранитель! Без тебя разберутся… – кипел Лобов, стараясь говорить тихо и обидно.

– Менделеев – запойный игрок. Он регулярно посещает, казино, где проигрывает огромные суммы, влезает в долги. Это правда. Я нанимал детектива.

Лобов замолчал, ошарашенный этими двумя известиями – и про игрока, и про детектива. Подобного в жизни семейства Лобовых никогда и близко не было. Он вдруг крикнул:

– Глебушка, приходи скорее! Маленьких крольчат кормить…

– Дед, завтра, когда папа уедет… – отмахнулся внук.

О странных новостях Лобов хотел сразу же сказать Татьяне, но дома стоял дым коромыслом: готовили праздничный обед. Лобову не нравилась эта возня, но вдруг приехала Лика с радостным сообщением о своем поступлении. За это дело грех было не выпить!..

***

Мама Таня надела красивую блузку, вместе с Ларисой накрывали на стол. Она специально попросила помочь среднюю дочку, чтобы успеть поговорить с ней наедине.

– Надо бы уже выбирать… Глебу отец нужен, – наконец сумела вставить мама Таня в их до того милую болтовню.

– Мам, не торопи меня, я не хочу ошибиться еще раз, – серьезно ответила Лариса.

– Мне Олег понравился. А идеальных людей не бывает. А Глеб что говорит? К кому он больше тянется: к Олегу или к отцу?

– Мам, спроси чего попроще… Давай не будем!

Мама Таня ожидала, что Лариса будет категорически против Германа… Еще более ее удивило то, что дочь вечером уехала в Москву, посадив в свою машину ранее ненавистного отца Глеба. Тут только она поняла, почему Герман отпустил свой министерский автомобиль…

***

То, что Лариса привезла Германа в Москву на своей машине, обидело Менделеева, который уже часа полтора дожидался ее во дворе, чувствуя, что она должна скоро вернуться – узнать, как он сходил к психотерапевту… Лариса не подозревала, что Олег наблюдал за их с Германом прощанием у подъезда.

Она протянула Коневу руку для прощального рукопожатия, но тот не отпускал ее.

– Лариса, еще не вечер… – потеряв свое олимпийское самообладание, сказал он.

– Ты прав, иди. Пожалуйста.

– К тебе?

– Пожалуйста, перестань, – с досадой ответила Лариса и отняла руку. – Я устала, завтра много работы, да и вообще: зачем портить такой хороший день?

– Давай съездим куда-нибудь, поужинаем…

– Прошу тебя, езжай домой. И не компрометируй меня перед соседями.

– А то они все расскажут твоим родителям? – пошутил он. – А в щечку поцеловать можно?

Она вдруг весело сказала:

– Замминистру не чуждо ничто человеческое…

– Вот именно. А ты не хочешь этого понять… и простить.

Лариса подставила ему щеку для поцелуя, он попытался ее обнять. Но она увернулась и решительно вошла в подъезд. Герман оглянулся в темноте и быстро пошел прочь. Менделеев почему-то подумал, что рано или поздно она не устоит…

А к психотерапевту он сходил неудачно. Может, его смутило, что психотерапевтом была женщина, но скорее всего то, что эта женщина полезла ему в душу. Началось вроде все за здравие: он рассказал ей, что впервые зашел в казино случайно, несколько месяцев назад, с приятелем, у которого был в гостях, и выиграл «оглушительную сумму». Только поэтому и решил снова попробовать. Попробовал и опять выиграл. Недели через три стал проигрывать… После этого признания психотерапевтка-то и полезла, куда ее не просили: есть ли у вас близкий человек, мужчина это или женщина, знает ли она о вашей слабости. Менделееву не понравился ее тон и более всего ее идиотское предположение, что он может быть голубым. Кончилось дело тем, что эта… дама услышала от него:

– Спасибо, со своими проблемами я справлюсь сам. Счастливо оставаться.

Менделеев подождал во дворе еще с полчаса, ожидая, не вернется ли соперник, и решился зайти к Ларисе в столь поздний час. Проверить, не охладела ли она к нему. Специалистка напугала: по ее словам, выходило, что Лариса должна была его, заядлого игрока, давно бросить. Про любовь психотерапевтка не спросила ни слова.

Лариса долго не открывала, а когда открыла, радостно воскликнула:

– Олег, как хорошо, что это ты! Я боялась, что вернулся Герман.

– И он остался у нее, приберегая разборки до утра. Чуть свет Лариса приступила с расспросами. Это не для меня, – спокойно сказал Менделеев. – Главное, я знал, что так и будет.

– Тогда зачем ты вообще пошел на прием? – сердилась она.

– Честно? Потому что ты попросила. Ради тебя. Это не терапия – это пытка! Лариса, я спасаю людей от тюрьмы, значит, и себя спасти смогу.

– Это другое, – сомневалась Лариса.

Но с ним в постели ее сомнения пропадали. Весь день они провели вместе. Менделеев приготовил потрясающий ужин, за которым напомнил ей о черном списке…

– Эти списки есть во всех казино. Если человек в таком списке, ему в казино не просочиться – охрана не пропустит. На коленях проси, баксы в карманы суй – не пропустят. Сейчас же, после ужина поеду и занесу себя в черный список! И вернусь к тебе новым человеком. Завтра пойдем подавать заявление, хорошо?

– Ты считаешь, это способ? – спросила она, наблюдая, как он энергично одевается.

– Хочешь, поедем со мной? Чтобы удостовериться.

– Я верю тебе на слово. Когда ты вернешься?

Уже у дверей он поцеловал ее и ответил:

– Если возьму твою машину для скорости, вернусь через пару часов.

– Приходи скорее. Мне плохо без тебя…

Менделеев искренне верил в свое намерение отстать от игры – так делают все заядлые игроки. Он подъехал к казино на Профсоюзной и решительно вышел из машины. Тут его будто подменили. Он вдруг осознал, что с этой минуты больше никогда не почувствует того бешеного азарта, ради которого люди и играют. Этот азарт действительно наркотик: без него мир кажется серым и скучным. Менделеев напрягся и вспомнил свою клятву отказаться от игры ради любви к Ларисе, ее пронзительную последнюю фразу, своего дружка Глеба, потом Германа, который захватнически кружил около них…

Менделеев застыл на месте, нервно закурил, поглядывая на знакомого охранника. Где-то в глубине сознания заныла мысль: сыграть в последний раз. Всего несколько ставок. Выиграть. И забыть. Не докурив, он бросил сигарету и стремительно вошел внутрь казино. Менделееву и показалось, что он сделал всего несколько ставок, а оказалось, что он играл уже несколько часов.

Лариса с десяти вечера пыталась дозвониться до него, но мобильник был отключен. Что было делать? Она все-таки решилась вызвать такси и стала методично объезжать с незнакомым таксистом известные ему казино, пытаясь обнаружить свою ярко-синюю «Мазду». Ларисе повезло: наткнулась на нее около двух ночи. На Профсоюзную они свернули случайно: водителю нужно было с кем-то встретиться у темного входа в метро… Страху судья Лобова натерпелась столько, что хватило бы на все дело Злотникова.

– Отвезите меня домой, пожалуйста, – сказала она таксисту, когда убедилась, что машина действительно ее. Отвернувшись к окну, Лариса заплакала.

Дома, не раздеваясь, она свернулась клубочком на диване и задремала. Под утро, услышав звук открывшейся двери, открыла глаза.

– Ты не спишь? – робко спросил Менделеев.

– Где ты был? – безжизненно спросила она.

Я тебе сейчас все объясню. Не поверишь… Как только я от тебя вышел, встретил Лешку Полякова, однокурсника, помнишь, я тебе рассказывал? Который с третьего курса перевелся в МГИМО…

– Олег! Лучше ничего не говори… – устало перебила она. – Я была ночью у казино. И видела свою машину.

Его веселость мгновенно исчезла.

– Лариса. Это было в последний раз. Так сказать, прощальные гастроли.

– Отдай ключи и уходи.

Он в отчаянии воскликнул:

– Ты можешь мне поверить в последний раз? Я клянусь! В самый, самый последний!

– Уходи, – повторила Лариса и отвернулась. – Сейчас же.

Внутри у Менделеева будто что-то оборвалось. Он не думал о подобном развитии событий, но теперь понял – это конец. Неужели конец? Ему очень хотелось спать, поэтому он молча достал ключи, положил на стол.

В утренних сумерках хлопнула входная дверь. Лариса легла лицом к стене и затряслась в рыданиях.

***

Когда Оля поняла, что ее детдомовская подруга Настя не собирается сходиться с Ярославом, она решила склеить отношения Насти с отцом ребенка. Утром дня предполагаемого развода Оля решилась пойти к Лене.

Он возился в гараже со своей машиной и не видел, как она вошла. Было заметно, что Леня сильно нервничал.

– Лень! – подошла к нему Оля. – Я с тобой в загс поеду, ладно?

– Жениться, что ли? Вовремя, сегодня я, считай, жених, – он перестал колотить по машине. – Свидетельница из тебя… фиговая получилась. Второму свидетелю повезло больше. Идиот, сам его привел…

– Лень! Все не так, как ты думаешь.

– А я ничего не думаю. Через пару часов меня это вообще касаться не будет.

– А как же ребенок?

– А вот об этом пусть свидетель думает.

– Настя тебе соврала. У нее с Ярославом ничего не было. Она ушла от него…

– К-как это? Когда? – удивился он этой новости.

– Ты разве ничего не знаешь? Она теперь живет у людей, которые когда-то хотели ее удочерить, – сказала Оля и замолчала. – Вы только отношения выясняете, а о ребенке никто думать не хочет! А я не понаслышке знаю, что такое безотцовщина. Короче, я пришла тебе сказать, что ребенок у Насти – от тебя.

Это признание прогремело как гром среди ясного неба. Лене сделалось страшно: возникло чувство, будто он на огромной скорости затормозил у края пропасти.

– Что молчишь? – напомнила о себе Оля.

– Зачем тогда она меня обманывала?

– Чтобы ты согласился на развод. Чтобы все Лобовы оставили ее в покое. Потому что раньше она вас всех ненавидела, а теперь ей стыдно, понимаешь?

– Ей стыдно? – с сарказмом переспросил он.

– Настя правда жалеет о том, что натворила. Если ты согласишься на развод – тогда уже точно потеряешь и ее, и своего ребенка.

– Я все понял! – вдруг заорал Леня. – Этот мужик ее просто бросил! И теперь она ищет, кому бы ребенка пришить. И тебя подослала. Ищите дурака!

И он выскочил из гаража точно ошпаренный.

***

Ирина Галанова упросила Настю надеть юбку с широкой кофтой, чтобы не было видно ее живота – тогда не будет препятствий к разводу. Их обеих привез в загс Сергей Александрович.

Увидев Леню, Настя поспешила к нему, но Галанова грудью встала между ними, отвела Настю в сторону и зашептала ей на ухо. Леня отошел к окну и стоял, отвернувшись, пока их не вызвал секретарь.

– Супруги Лобовы, пожалуйста, проходите и присаживайтесь, а посторонних попрошу удалиться.

– Я не посторонняя, – воскликнула Ирина. – Меня попросила присутствовать на этой… процедуре Настя.

Судья разрешил и приступил к делу:

– Супруги Лобовы! Если ваше решение разорвать брачные узы является обдуманным и окончательным, давайте ваши паспорта.

Настя достала паспорт и положила на стол. Леня стоял не двигаясь.

– Нет, – будто опомнившись, вдруг сказал он. – Я не… окончательно. В общем, я не развожусь.

– Молодой человек, вы с ума сошли! – набросилась на него Ирина.

– Развода не будет! – жестко сказал Леня и быстро вышел из судейской комнаты.

***

Мама Таня ждала его с таким нетерпением, что все из рук валилось, две банки с помидорами разбила. Леня приехал какой-то… будто не в себе, сделал бутерброд и пошел наверх.

– Леня, я же извелась вся, скажи хоть два слова. Как все прошло? – догнала его мама Таня.

– Потом… – отмахнулся сын.

Но она вместе с ним зашла в комнату и села на кровати, желая показать, что не уйдет, пока Леня не заговорит.

– Знаешь, мам… – начал он и задумался.

Она сидела не шелохнувшись.

– Я подумал: если это на самом деле мой ребенок… с какой радости я должен от него отказаться?

– Правильно! – выдохнула мама Таня, не понимая, к чему клонит сын.

– Мам, ты правда так думаешь? – спросил он, и напряжение в его лице стало исчезать.

– Ребенок родится… ему ведь все равно будет, что вы там с Настей не поделили. Ему и мамку подавай, и папку. Тебе надо с Настей вместе быть, одной семьей.

– Да? – улыбнулся Леня, сел рядом и крепко обнял маму Таню. – Я, представляешь?.. Сбежал с развода!

– Ну и молодец!

***

Ирина Галанова по дороге домой сильно разнервничалась: не могла понять, почему Леня Лобов передумал. Настя размышляла о своем. И итог размышлений выдала, уже войдя в квартиру Галановых:

– Надо уехать. Мне надо отсюда уехать. Как можно быстрее.

– Куда это уехать? – строго спросила Ирина. – Пока не родишь – даже не думай! Родить ты должна здесь, чтобы было кому за тобой ухаживать.

– Я вам, конечно, очень благодарна, но… Но я уеду, – твердо решила Настя и куда-то, не сказав хозяевам, ушла.

Сергей Александрович дал перевозбужденной жене таблетку и принялся ее успокаивать:

– Может, это и правильно, что она хочет уехать. Уедет, и все у нас наладится…

– Она никуда не уедет… Только через мой труп! – с непонятной угрозой ответила Ирина и вдруг закричала: – Это ты заставил меня вернуть Настю в детский дом! По твоей милости мы остались одни! Не отдали бы тогда Настю – у нас была бы дочь!

– Но кто же мог знать, что так все получится? – Галанов попытался обнять жену. – Ты ни в чем не виновата…

Не обращая внимания на мужа, Ирина стала произносить несвязные фразы, смысл которых сводился к одному: она сделает все, чтобы Настя осталась жить в ее доме. Потом, видимо, подействовала таблетка, и она вполне разумно сказала:

– Видишь, Сереженька, как важно вовремя выпить таблетку.

Настя вернулось поздно и молча прошла в свою комнату.

***

На следующий день директор Ирина Галанова отлучилась из своего магазина «вторых рук», сказав, что поехала за товаром. На самом деле она помчалась на квартиру к Ярославу якобы для того, чтобы забрать Настины вещи. Он был дома и удивился визиту: Настя не оставила даже заколки для волос. Ирина оглядела неказистую обстановку наемной квартиры, покачала головой:

– Как же она, бедненькая, здесь жила?..

– Хорошо жила… С ней что-то случилось? – спросил Ярослав у гостьи.

– Беспокоитесь? Вы хороший человек, я это чувствую… И не понимаю, как вы могли оставить Настю одну в таком положении?

– Настя сама этого хотела… – виновато ответил Ярослав.

Тогда Галанова принялась убеждать его, что теперь Настя очень хочет его увидеть.

– Она так сказала? – с надеждой спросил он.

– Понимаете, ситуация ужасная… – уклончиво начала Галанова и села наконец на предложенный стул. – Муж Насти не хочет давать ей развод. Пришел в загс и отказался подписывать документы. Вы можете изменить ситуацию…. Так, чтобы всем было хорошо.

Галанова замолчала, желая, чтобы Ярослав сам догадался…

– Что-то не пойму: вы хотите, чтобы я сказал Лене, что отец ребенка – я?

– Ярослав, вы сами знаете, как Насте сейчас нужен покой, любое волнение… – притворно тяжело вздохнула она, радуясь, что Ярослав задумался в нужном направлении.

– Ей опять было плохо? Может, лечь в больницу? – насторожился он. – Я помогу, довезу и все такое…

– Ей надо развестись как можно быстрее. Она сразу перестанет нервничать. Потому что думает, ее ребенок достанется Лобовым. Если вы скажете Лене, что ребенок Насти от вас, он согласится на развод. Обязательно. И вот что… Я готова возместить вам моральный ущерб…

– Вы в своем уме? – воскликнул Ярослав.

Вопрос был по существу. Он ясно увидел, что Галанова не в себе, очень возбуждена и, наверно, бредит.

– Я помогу Насте, если она сама меня об этом попросит, – жестко добавил он. – А теперь мне нужно на работу. Хотите, я вас довезу до дома?

– Нет, нет, – вскочила она со стула и быстро скрылась за дверью.

Ярослав понял одно, что у Галановой какие-то свои, проще сказать, сумасшедшие планы по поводу Насти и ее ребенка. Он знал, что ближе к вечеру Галанова уходила из магазина и Настя оставалась одна. Ярослав отпросился с работы и поехал в Ковригин. Но Галанова, что-то почувствовав, крутилась около Насти – Ярослав наблюдал в стеклянные окна. Потом приехал муж и увез обеих на своей «Волге».

На следующий день он привез их к открытию магазина. Ярослав приехал раньше и несколько часов выжидал подходящего случая. Наконец, он увидел, что Галанова вышла из магазина – скорее всего купить что-нибудь на обед. Он проскользнул в стеклянные двери и позвал Настю.

Она удивилась:

– Проходил мимо? Как жизнь?

– Нормально. Послушай, – понизил он голос. – Ты Галановых хорошо знаешь?

– Ну, знаю… А что? – кокетливо спросила Настя.

– Ты не задумывалась, почему они вдруг воспылали к тебе такой любовью?

– А что, меня и полюбить нельзя?

Тут Ярослав рассказал о визите Галановой и о том, что она предлагала ему деньги.

– Может, ты что-то не так понял? – насторожилась Настя.

– Ты слишком ей доверяешь.

– Завидуешь, что не тебе?

– Она боится настоящего отца ребенка, – высказал свою догадку Ярослав. – Потому что он может предъявить на него права. У нее какие-то свои планы на твоего ребенка. Слушай, переезжай снова ко мне, пока не поздно…

– Что ты городишь? – возмутилась Настя. – Какие у нее могут быть планы на моего ребенка?

– Ладно, потом договорим, – он кивнул за окно: Галанова бежала назад.

Настя выпустила его черным ходом.

***

Ирина вошла радостно-возбужденная, достала из сумки маленькие ботиночки и показала Насте:

– Смотри, какие они крохотные… Пощупай, какие мягкие. Я не могла не купить их! Наш малыш… Почему ты такая бледная? – Она вдруг закричала: – Что-то с ребенком?!

– С ребенком все нормально, прекратите истерику! – жестко сказала Настя. – Я больше не буду работать в вашем магазине.

– Почему? Что случилось? – испугалась Галанова.

– Ярослав мне все рассказал.

– Что рассказал? – удивленно спросила Галанова.

В магазине в этот час никого не было, и Настя поведала ей подробности рассказа «из вторых рук» – про подкуп.

Галанова выслушала спокойно, а потом вполне натурально схватилась за голову:

– Боже, какая ложь! Я даже не предполагала, что такое вообще возможно. Хочешь знать, как было на самом деле? Я действительно ходила к Ярославу. Мы говорили о тебе! Ты ведь считаешь, что он твой друг.

Настя недоверчиво смотрела на свою дважды приемную мать, которая без запинки тараторила нечто, похожее на правду:

– Я ничего лишнего не сказала. Только то, что тебя тревожит развод, который вдруг сорвался… Но чтобы вот так все переврать!.. Я понимаю, зачем он это делает: хочет, чтоб ты была с ним. Он, случайно, не предлагал тебе вернуться к нему?

Настя совсем растерялась:

– Было дело.

– Видишь?.. – Галанова торжествующе улыбнулась. – Настя, я боюсь за тебя: этот Ярослав… он какой-то ненормальный. Разве здоровый человек может такое придумывать? Все, забирай все свои вещи…

– Зачем? – не поняла Настя.

– Ты больше не будешь работать в магазине. Тебе нужен покой, отдых… – Галанова вкладывала в слова всю душу. – Я позабочусь и о тебе, и о ребенке. Ни о чем не тревожься, девочка моя, ни о чем…

За ними снова приехал на «Волге» Сергей Александрович, который, выполняя предписание психиатра, старался держать ситуацию под контролем.

Спустя пару часов в Новосельск приехал Ярослав, нашел нужный дом. Во дворе со своей «Волгой» все еще возился Галанов. Ярослав подошел к нему, поздоровался и попросил позвать Настю. Тот ответил, что девушка уехала. На несколько недель…

– Оставьте нас, дайте жить спокойно, – припечатал Сергей Александрович.

–Мне до вас дела нет. Я с места не сойду, пока не поговорю с Настей, – сказал Ярослав и сел чуть поодаль на лавку.

Через несколько минут во двор вышла Галанова, направилась к Ярославу, строго спросила:

– Молодой человек, что вам нужно?

– Он Настю спрашивает. Хочет с ней поговорить, – ответил за него Галанов.

Недолго думая, Галанова приказала:

– Сережа, срочно звони в милицию. Скажи, что нам угрожает пьяный хулиган.

Вдруг в окне Ярослав увидел Настю и усмехнулся:

– Звони, дядя, звони. Только не в милицию, а в дурку, – сказал и поднялся, чтобы идти к Насте.

Галанова вцепилась в него и закричала:

– Сергей, звони немедленно! Ярослав, глядя на окна, тоже закричал:

– Настя! Настя!

Ну и Галанов позвонил в милицию:

– Тут пьяный хулиган ломится к нам в дом.

Оставив возню с машиной, Галанов схватил под локоть жену и затолкнул ее в подъезд. Щелкнул замок. Ярослав стал требовать от Галанова, чтобы тот открыл дверь. Сергей Александрович отнекивался. Тогда Ярослав стал колотить в дверь руками и ногами. Потом – трясти стоящего рядом Галанова. Это зрелище и предстало взору наряда милиции, который – где не надо – среагировал мгновенно…

Милиционеры подбежали и заломили Ярославу руки за спину. Он закричал:

– Идиоты! Что вы делаете? Отцепитесь! Его вяжите! Это он держит девушку в заложниках! Она здесь, в этом доме…

На руках Ярослава защелкнулись наручники, его затолкали в милицейскую машину и увезли.

Весь вечер Галановы с Настей, которая ничего не видела, обсуждали происшедшее.

– Настенька, я как подумаю, что ты жила у этого сумасшедшего – мне дурно становится, – накручивала Ирина.

– А я, честно говоря, сначала растерялся: у него, в общем-то, такой приличный вид, – поддакивал Сергей Александрович. – А потом, когда увидел его глаза…

– Сумасшедший, а как хитро все закрутил. Чтобы тебя вернуть, стал нас грязью поливать, – распалялась Галанова.

В полной растерянности Настя только качала головой:

– Я скоро сама с ума сойду, ничего не понимаю. Ярослав не сумасшедший. На самом деле он мне помог… очень помог.

И вдруг Галанов сказал нечто совершенно неудобоваримое:

– Настя, твой знакомый оказался уголовником.

– Что? – схватилась за голову она.

– Я в милицию звонил. Его там проверили и сказали, что он сидел за разбой. А это серьезно, очень…

– Ну-ну, не пугай Настю. Все позади. Какое счастье, что ты с нами, что мы все вместе! Здесь ты будешь в полной безопасности, никто не обидит ни тебя, ни маленького. Ведь скоро у нас появится маленький… – мечтательно произнесла Ирина.

Увидев, как Галанов напряженно смотрел на жену, Настя совершенно запуталась, поэтому на следующее утро она отправилась в милицию. Галанова собралась было вместе с ней, но Настя припугнула ее, что совсем уйдет. Ирина провела дома три томительных часа, она совершенно измотала мужа истерикой, боялась, что Ярослав расскажет правду про драку. И когда Настя, уставшая и потерянная, возвратилась, Галанова кинулась к ней, чуть не сбив с ног:

– Настенька, что… что случилось? Ты виделась с ним? Что он тебе сказал? Не верь ему, он все врет…

– Что он врет? – в раздражении крикнула Настя.

– Я… я просто вижу, в каком ты состоянии и… – смутилась Галанова, – предположила, что Ярослав опять наговорил тебе всяких гадостей…

– Я его не видела.

– И слава богу! – не скрывая радости, воскликнула Ирина. Но вдруг ее лицо исказилось страшной догадкой. – То есть… его что, уже выпустили?

Нет, – убитым голосом ответила Настя и перевела взгляд на Сергея Александровича, державшего наготове для жены пузырек с таблетками. – Я вам не поверила, когда вы сказали, что Ярослав – уголовник. А он и правда сидел в тюрьме. Напал на женщину, хотел ее ограбить, а та стала кричать. И он ее ударил. Они говорят, Ярослав был пьяным и ничего не помнил… Его выпустили на год раньше. За хорошее поведение. Я жила в его доме… – она замолчала, как бы припоминая, – …никогда бы не подумала, что он может ударить женщину.

– Да… – с сожалением вздохнул Галанов. – Теперь ему скорей всего придется досиживать срок.

– Прекрасно! И чем больше ему дадут – тем лучше, – с садистской радостью воскликнула Галанова.

С Насти было довольно. Она ушла в свою комнату и целый день не показывалась. Галанова ходила на цыпочках. Сергей Александрович ушел из дома и появился только вечером выпивши.