*

— Нет, ты просто не представляешь себе, что это значит! — Егор лихорадочно взъерошил свою и так торчащую в разные стороны шевелюру.

— Ой, Максимов, как ты мне надоел со своими крысами! — скривилась как от лимона Настенька. — Ну, и что на этот раз? Они выучили таблицу умножения? Или танцуют канкан?

— Все гораздо круче! Они не дохнут!

— Вот счастье-то какое! — хмыкнула Настя. — Поздравляю, Максимов, все крысоводы мира будут у твоих ног. Только что тебе от этого? Вряд ли заработаешь хотя бы на приличный костюм.

Настенька окинула критическим взором потертые джинсы Егора, демонстративно достала пудреницу и принялась наводить красоту. А Егор вдруг замолк на полуслове, залюбовавшись ею, даже позабыл о своих драгоценных крысах.

И ведь было от чего!

Огромные, бездонно-синие глаза Насти оттенялись густыми, пушистыми ресницами, тонкий, точеный носик гармонировал с пухлыми, идеальной формы губами, а всю эту красоту завершали великолепные пышные локоны цвета спелой пшеницы. Надо же, в который раз подивился Егор, и как это Настя выбрала себе карьеру биолога? Да при ее внешности все подиумы мира должны были бороться за честь принимать ее у себя…

— Ну, так чего там с ними? — снисходительно произнесла Настя, захлопывая пудреницу.

— А? А! Ты помнишь, пару лет назад я начал работу с гистерогидами и транскоральным излучением?

— Помню, как же не помнить, — вздохнула Настя. — Наверное, не осталось ни одного человека в лаборатории, который не попытался тебя отговорить от этой бредовой затеи. Кроме, разве что, твоей малахольной Таньки.

— Так вот, — продолжал Егор, пропустив мимо ушей ехидное замечание. — Ряд бензольных соединений гистерогидов обладает очень интересными свойствами, особенно в сочетании с транскоральным излучением…

— О-ой! — простонала Настя. — Покороче, Склифосовский, а то у меня сейчас голова разболится!

— Ладно..., — пожал плечами Максимов. — Я просто хотел все подробно тебе рассказать, чтобы сразу было понятно… В общем, ты же помнишь, сколько было шуму, когда открыли ген старения?

— Разумеется! Мы же с тобой тогда как раз на третьем курсе учились.

— Так вот, ты помнишь, в чем там была основная проблема?

— Ну, — Настенька наморщила свой прелестный лобик. — Там было что-то, связанное с невозможностью выделения этого гена. Только я не понимаю, какое отношение ко всему этому имеют твои крысы?

— Ты совершенно права, — Егор полностью пропустил мимо ушей последнее замечание подруги. — Никак не получалось вычленить именно этот ген из цепочки ДНК. Казалось бы, все просто: убрал этот ген — и все, человек не стареет. Только именно с этим геном оказалась связана информация о строении организма. И именно поэтому любые попытки уничтожить этот ген приводили к тому, что нарушался механизм возобновления клеток, что, в свою очередь, вело к полному разрушению организма. А в этом-то и была основная ошибка!

Настя только вздохнула с видом христианской великомученицы, терзаемой язычниками.

— Этот ген вовсе не нужно уничтожать! Его надо только слегка модифицировать. Что, как мне кажется, мне и удалось сделать, подобрав сочетания взаимодействия гистерогидов бензола с жестким транскоралом! При таком воздействии идет постоянная экспрессия теломеразы и получается, что практически все хромосомы обрастают теломерами, как бешеные! То есть после моего воздействия обычные клетки ведут себя как раковые — делятся не несколько десятков раз, а несколько сотен. Может быть и тысяч. Я не уверен, я просто пока боюсь говорить об этом, но мне кажется, что даже можно ожидать деления нервных клеток. Это же… Это же практически бессмертие, Настя!

— Ты уверен?

— Практически да! Мои мыши, некоторым из которых уже по несколько лет, не собираются стареть и, тем более, не умирают.

— Погоди-ка, — заинтересовалась Настя. — Так что теперь получается? Теперь будущие родители, прежде, чем зачать ребенка, должны будут просто пройти курс твоей терапии, и их дети будут в сущности бессмертными?

— Нет!!! Ты не поняла самого главного! Сочетание препарата и облучения блокируют процесс старения организма в любом возрасте! Я не совсем уверен, но, по-моему, у особей постарше после моей терапии процесс даже идет вспять.

— Это, конечно, здорово, но ведь все это пока — только крысы!

— Не совсем, — Егор снова принялся терзать шевелюру. — Я был настолько уверен в том, что все верно, что сам прошел курс терапии…

— Ты сошел с ума! — Настины глаза стали совсем круглыми. — А дозировка? А побочные эффекты? Это же — чистой воды мальчишество!

— Ну, я же не идиот, честное слово! Разумеется, все было рассчитано. Ты вот называла Татьяну малохольной, а ведь именно она мне помогла. И вообще Таня Мазовцева — не только мой хороший друг и товарищ. Ты же сама знаешь, что в компьютерном моделировании ей просто равных нет.

— Ну еще бы! Этой серенькой мышке только и остается, что день-деньской торчать у компьютера! — дернула плечиком Настя.

А Егор будто и не слышал.

— Так вот, сначала она полностью промоделировала весь процесс для крыс. Я имею в виду состав препарата, длину волны излучения и дозировку одного и второго. Представляешь, расхождение с экспериментом было только в шестом знаке после запятой! Невероятно! А уже потом в модель были внесены данные человеческого организма, конкретно — моего, и получены необходимые параметры.

Во взгляде Настеньки впервые появилась заинтересованность.

— Ну, и как? Как ты себя ощущаешь в качестве бессмертного?

— Прекрасно!

— Нет, ты все-таки сумасшедший!

— Да, может быть, — согласился Егор и несколько раз тяжело вздохнул. — И вот тебе доказательство того, что ты права. Настя! Настенька! Я… Я прошу твоей руки! Выходи за меня замуж!

— Что-о-о!

— Я ведь давно тебя люблю. Ты, наверное, догадывалась… Только вот я никак не решался сказать. Ты же достойна самого лучшего, а я не так уж обеспечен. Но, с другой стороны, я могу подарить тебе то, чего никто другой не сможет. Ни за какие деньги! — Егор немного помолчал. — Я подарю тебе вечную молодость! Представляешь, будут проходить годы, десятилетия, а ты будешь все такая же красивая! Вот такой вот у меня для тебя свадебный подарок.

— Знаешь, это все так неожиданно, — Настя даже немного растерялась. — Я должна все хорошенько обдумать!

— Конечно! Ты не должна решать все с бухты-барахты, чтобы потом ни о чем не жалеть. Ну, а я пока пойду к себе, в лабораторию.

Егор ушел, а Настя уставилась в окно принялась барабанить по столу своими длинными, ухоженными ногтями, покрытыми дорогущим лаком. Да, не простой вопрос! Нужно было все хорошенько взвесить.

Конечно же, Максимов не богат. И папенька с маменькой у него — голь перекатная, рядовые инженеры. Но голова светлая, тут уж ничего не скажешь. И, рано или поздно, а при умелом руководстве со стороны, то скорее рано, чем поздно, он станет зарабатывать столько, сколько и не снилось сынкам обеспеченных родителей. Да один этот его препарат, точнее, метод, при хорошей раскрутке способен просто озолотить!

А с другой стороны, она уже сейчас, прямо по факту своего согласия, получит то, чего ни у кого нет вообще — вечную молодость!

Настя вскочила и закружилась перед зеркалом. Надо же! И через десять, и через двадцать лет она будет все такая же! Не отяжелеет фигура, не появятся гнусные морщины. Ну, а ежели Максимов не оправдает ее ожиданий, то, в конце концов, жизнь есть жизнь! Вон, даже католикам римский папа дает разрешение на развод, что уж говорить о нас!

Анастасия решительно придвинула к себе телефон и принялась набирать номер.

— Алло! Денис? Это я. Знаешь, я вот что хочу тебе сказать. Ты на меня не обижайся, пожалуйста, но нам не стоит больше с тобой встречаться. Да, именно так. Потому, что я выхожу замуж. Ну какая разница, за кого? Нет, не сын Рокфеллера. Причем тут мои аппетиты? Ах вот оно что! Не вопрос! Если ты такой мелочный, то я все тебе верну. Да, и кольцо, и серьги твои фамильные. Машину? Нет, ничего не получится, я ее разбила. Да буквально вчера! Да, Денис, я хорошо подумала!

Настюша со злостью бросила трубку. Вот еще, машину ему возвращать! Крохобор! И потом, она к ней привыкла, без нее вообще, как без рук. А побрякушки свои пусть забирает. И чего они с мамашей с ними так носятся? Изумрудики — так себе, только что работа старинная. Этот жмот еще бы деньги попросил за тот круиз, в который они ездили прошлым летом!

Да, если она, Настя, не сглупит, то к следующему лету не то, что паршивенький круиз, весь мир будет лежать у ее ног! Да в погоне за бессмертием, за вечной молодостью люди последнее будут отдавать!

* * *

— Ты с ума сошел! Ты спятил! Ты сбрендил! Свихнулся, окончательно и бесповоротно! Кретин, нет, идиот! Да ты просто с дуба ляснулся!

Шеф орал так, что не просто звенели стекла в книжных шкафах, казалось, стены ходуном ходили. Танюша Мазовцева никогда не видела своего всегда выдержанного и корректного завлаба в таком, мягко говоря, неадекватном состоянии и поэтому действительно сделалась похожа на лабораторную мышку — такую маленькую и незаметную.

«Ей-Богу, сейчас лопнет!» — устало подумал Егор. Чтобы как-то оградиться от дикого, непривычного шквала эмоций, он начал представлять себе, как не просто покрасневшая, побуревшая физиономия шефа натягивается, по ней змеятся трещины, их которых клубами валит пар, словно из чайника…

— Это же сколько выпить надо, чтобы додуматься такую ахинею опубликовать! Да еще и дать статью в популярном журнале!

— Ну, почему только в популярном? — пожал плечами Егор. — Я еще в “Biologic Letters” отправил!

— Больной, просто больной, — перестав орать, устало констатировал шеф. — Ну как можно было кукарекать о результатах, когда твоя методика еще не прошла клинической апробации? Крысы — крысами, а люди — совсем другое дело!

— Ну почему же не прошла! Конечно, те испытания, которые мы провели, в полном смысле апробацией назвать нельзя, но все-таки три человека успешно применили методику на себе!

— К-Как? Кто? — еле выдохнул шеф.

— Во-первых, я сам, во-вторых, Татьяна Мазовцева, как соавтор и разработчик компьютерной части проекта, а в-третьих — Анастасия Недельских.

— О-ой, нет, ты, Максимов, когда-нибудь меня точно в гроб загонишь! — шеф схватился за голову двумя руками. Еще секунда и, казалось, начнет выщипывать остатки волос. — Ну, ты-то сам — ладно, ты у нас всегда был без царя в голове. Но Вы, Танечка, как могли Вы поддаться на эту глупейшую провокацию?

— Иван Анатольевич, никакая это не провокация, — Татьяна старалась отвечать четко и спокойно. — Уж кому, как не мне самой знать, насколько дотошно все проверено! Я считала это просто-таки своей обязанностью, тем более, что, ручаюсь Вам, риска нет никакого! И потом, сами поймите — это же так интересно!

— Еще одна ненормальная, — безнадежно махнул рукой шеф в сторону девушки. — Ладно, вы оба — психи самоуверенные, туда вам и дорога. Но как вы посмели, как могли вовлечь в свою авантюру совершенно постороннего человека, сотрудника даже другого отдела? Это — даже не ребячество, это… Это…

— Ну, во-первых, Настя — не посторонняя, — робко возразил Егор. — По крайней мере, для меня. Она — моя будущая жена, через три дня у нас свадьба. А во-вторых Вы, Иван Анатольевич, вместо того, чтобы кричать на меня, могли бы и поздравить. Все-таки важное событие в жизни Вашего аспиранта!

— Ах, тебя еще и поздравить? Вон, полюбуйся! Весь двор института забит съемочными группами и писаками. Выходи, герой дня, милости просим! Вот они тебя и поздравят! И с удовольствием напишут не только о том, что ты любишь на завтрак, но и о том, какой сорт туалетной бумаги ты предпочитаешь в отхожем месте, — шеф отошел от окна, беспомощно развел руками, и тут его взгляд упал на Татьяну. — Бред какой-то! Вон, полюбуйся, герой, девушка из-за тебя плачет!

Егор в полнейшем недоумении уставился на Таню. Действительно, по ее щекам катились крупные, как горошины, слезы.

* * *

— Настюша, как дела? — робко спросил Егор, закрывая входную дверь.

— Ничего, а у тебя? Ты что так поздно? Опять что-то мудрили со своей Татьяной? Смотри, ревновать начну! — жена кокетливо погрозила пальчиком.

— Нет, Настюша, — горестно вздохнул Егор. — Ничего мы не мудрили. И, наверное, уже никогда и не будем мудрить.

— А что так?

— Тему мою прикрывают. А если совсем точно, то, скорее всего, напрочь закроют и всю лабораторию расформируют.

— Почему?!

— Считают, что это — очень опасно, — уныло промолвил Егор. — Представляешь, что будет, если люди начнут жить в два, в три, в десять раз дольше? И все это время, как говорится, плодиться и размножаться. Если так пойдет, то через сотню-другую лет и встать будет некуда на земле-матушке. Вот и прикрыли пока. Полная лаборатория серых дяденек из ФСБ. Что-то там решают. Но, скорее всего, засекретят и закроют.

— Как же так? — возмутилась Настя. — Ты же не просто какой-то там занюханный м.н.с, ты же как-никак нобелевский лауреат!

— Ну и что с того? Помнишь, как запретили работы по клонированию человека? Вот и нас, похоже, ждет та же судьба.

— Кошмар какой! Ладно, не расстраивайся, родной. Иди лучше в душ, а я пока ужин приготовлю.

Когда Егор, свежий и повеселевший, вышел на кухню, то там, к его удивлению, никого не было. Зато в гостиной стоял красиво сервированный стол с зажженными свечами и бутылкой красного вина.

— Ой, как здорово! — только и мог он сказать.

— Да вот, решила немного поднять тебе настроение, — улыбнулась Настя. — Не расстраивайся, все будет хорошо. Самое главное — мы с тобой молоды и никогда не состаримся, пусть хоть трижды закроют твою тему!

— Да, ты права, милая, но все равно — обидно!

— Знаешь, Егор, ты бы мне рассказал поподробнее о своей разработке, — неожиданно для Егора попросила жена.

— Рассказать? С удовольствием, конечно же, — удивился тот. — Только… Тебе же раньше было совсем не интересно… Ты точно хочешь послушать?

— Ну, разумеется! А насчет раньше… Глупая была, молодая и незамужняя, — отшутилась Настя.

Егор даже забыл про ужин. Свечи оплыли, а он все продолжал вдохновенно вещать, видя, с каким интересом глядят глаза жены.

— Погоди секундочку, я листик возьму, — прервала она его поток красноречия.

— Зачем?

— Я хочу досконально во всем этом разобраться, но боюсь, что половину позабуду уже к завтрашнему утру, — улыбнулась Настя. — И придется снова устраивать такой же роскошный ужин и просить тебя пересказывать в который раз одно и то же.

— Что ты, дорогая, я тебе хоть сто раз расскажу и даже без ужина, — вдохновился Егор. — А если ты разобраться хочешь, так можно почитать документацию.

— Легко сказать! А где же ее взять, если у вас там дяди из ФСБ всем заправляют? — довольно жестко спросила Настя. — Небось, ни бумажки уже не вынесешь!

— Это точно! Все попрятали в сейфы, опечатали, на компьютеры паролей понаставили. Только все это — ерунда. Помнишь, меня все время вахтеры гоняли за то, что поздно сижу?

— Да уж, такое вряд ли забудешь!

— Так вот, — продолжил Егор. — В один прекрасный момент мне это надоело, и я почти все, за исключением экспериментальной установки, перенес домой. Так что на моем компьютере — не только мои собственные расчеты взаимодействия дозировок гистерозидов бензола в сочетании с необходимым спектром транскорала, но и Татьянины программы подбора по физическим характеристикам человека.

— Боже! А как же ребята из ФСБ?

— Знаешь, — усмехнулся Егор. — Я ведь ужасно рассеянный. Вот и забыл напрочь, что все это добро у меня дома. И, наверное, именно по забывчивости так никому об этом и не сказал, представляешь? Вот они и не знают об этом! Зато теперь ты, дорогая, можешь совершенно спокойно все прочитать, разобраться и все, что непонятно, спросить у меня!

Нет, все-таки он не ошибся, женившись на Насте, думал Егор, засыпая. Это же надо, как она его поддержала! Не жена, а золото! Тем более, что уже лет пять, как она оставила биологию и довольно успешно занимается бизнесом. И вот — пожалуйста! Ей, оказывается, все-таки интересна его жизнь, его работа, неотделимая от жизни!

А в этом случае какое значение имеет то, что ее, работу, прикрыли? Пусть всему миру не нужна его разработка, главное — Ей интересно! А для этого никаких трудов не жалко!

* * *

— Настенька, ты не считаешь, что пора подумать о ребеночке?

— Егорка, ну куда нам спешить? Мы же еще так молоды!

— Да, ты, конечно же, права! За последние тридцать лет ты ни капельки не изменилась. То есть, конечно же, изменилась! Ты стала еще красивее! Тебе так идет карибский загар! Но все-таки… Интересно, это действительно так или мне просто кажется, что после отдыха на нашей даче в Ницце ты все-таки выглядишь еще лучше!

— Наверное, ты прав. Там все-таки наш собственный дом, и даже самый дорогой и комфортабельный отель с ним не сравнится. Ладно, беги, а то опоздаешь!

Егор чмокнул жену в щеку и закрыл за собой дверь.

Вот дурачок, подумала Настя. «Домашний уют и его целебные свойства»! Ха-ха! Она могла написать об этом целый трактат. А ему-то и невдомек, сколько на самом деле стоит ее красота: все эти парикмахеры, массажисты, косметологи. Не понимает, ничего не понимает! Она покупает шикарную вещь от Готье, а он спрашивает: «Что, новое платьице купила?» Знал бы он, сколько стоит такое вот «платьице». Или хотя бы их скромная «дачка» на берегу Средиземного моря со всем ее содержанием!

Только вот надоело все! Ни тебе камни свои надеть, ни покрасоваться в великолепных вещах среди тех, кто на самом деле понимает в этом толк. Нельзя! Сразу возникнет вопрос: откуда у жены пусть и нобелевского лауреата средства на такую роскошь?

Наверное, пора со всем этим завязывать. Хватит! Она, Настасья, молода, красива и богата. Просто фантастически, неприлично богата. Пора пожить в свое удовольствие. А Егор? Что ж, он — просто пройденный этап в ее жизни. Только и думает, что о ребенке. Глупость какая! Нет, не для этого она создана!

Да, без мужа всем ее планам и амбициям была бы грош цена в базарный день. И ей сильно повезло, что он — такой лопух, что ничего не заподозрил. До сих пор, за целых тридцать лет! Только, глупенький, гордился тем, что она так вникает в его работу, которой он продолжал заниматься параллельно с другими задачами, несмотря на официальные запреты. Ах, Настенька — просто золото! Достала деньги на такое дорогостоящее оборудование! Знал бы он, откуда были эти деньги!

Впрочем, сейчас это уже не имеет никакого значения. Огромный агрегат, занимавший почти целиком заброшенный ангар, который она, Настя, арендовала поначалу, превратился со временем и развитием электроники в компактный ящичек, сопряженный с ноутбуком. Все это счастье с легкостью помещается в стандартный кейс, а уж управляться с ним Настя научилась не хуже самого Егора…

* * *

— Здравствуйте, Егор Андреевич, — вежливо поприветствовал тучный, слегка плешивый почти сорокалетний дядя худенького взъерошенного парнишку, похожего на воробья.

— Привет, Володя! Как дела?

— Нормально! Вчера удалось стабилизировать частоту транскорала, которая вызывает одномодовый резонанс. Так что недельки через две-три посмотрим, надеюсь, все правильно, и опухоли у крыс начнут рассасываться.

— Молодец! — улыбнулся Егор. — На всякий случай нужно проверить соседние пики по спектру, но, думаю, мы на правильном пути. А еще что нового?

— Знаете, — замялся Володя. — Тут к Вам какой-то человек пришел. Вроде из ФСБ. Зачем — понятия не имею. Оне с самого утра сидят в кабинете и Вас дожидаются.

О, нет! Неужели опять ФСБ, подумал Егор. Ну когда же они наконец оставят его в покое? Уже столько времени прошло. Неужели им как-то удалось узнать о его несанкционированной работе? Откуда? Ведь он все делал сам и только сам.

Впрочем, официального запрета, какой-то там статьи, предусматривающей суровые санкции, за эту работу не было. Просто прикрыли финансирование, и все. А уж что поделывает господин Максимов в свободное от работы время, никого не касается!

Приободрившись этими мыслями, Егор кивнул перепуганной Людочке, своей секретарше, и распахнул дверь в кабинет, в котором он бывал значительно реже, чем в лаборатории.

На диванчике уютно расположился никакой мужчина без возраста. Интересно, подумал Егор, откуда эти структуры берут такое количество «серых» людей? Питомник у них специальный, что ли? Или от его, Егора, внимания ускользнул какой-нибудь ген серости, который у этой популяции представлен в доминантном состоянии? Тем не менее Егор вежливо поздоровался. Среднестатистический тип приоткрыл правый уголок рта, из которого с трудом вырвалось что-то вроде «Здрсть», после чего он перекинул ногу на ногу и уставился на Егора испепеляющим взглядом. Максимов мысленно пожал плечами и удобно устроился за своим громадным, невероятно захламленным столом. Молчание продолжало тянуться, и Егор позволил себе вежливо осведомиться:

— Я могу быть Вам чем-то полезен?

Среднестатистический вскинул брови и с величайшим трудом разлепил уста, Егор даже подумал, что тот, не исключено, клею объелся.

— Ну, рассказывайте, Егор Андреевич! — снисходительно процедил гость и принялся старательно изображать василиска.

Егор догадался, что по сценарию ему полагалось затрепетать. Хотя бы из вежливости. Но уж больно лениво было, да освободиться хотелось побыстрее. Поэтому он совершенно спокойным тоном уточнил:

— Что Вас интересует?

— Как Вы дошли до такой жизни, молодой человек, — хмыкнул «серый».

Это уже начинало надоедать.

— Во-первых для того, чтобы я с Вами разговаривал «за жизнь», Вам было бы неплохо для начала представиться, — с металлом в голосе отчеканил Егор, в очередной раз отметив про себя определенные неудобства вечной молодости, когда тебя все время принимают за мальчишку. — А во-вторых, если уж этого общения избежать невозможно, я предпочел бы как можно быстрее ответить на конкретно сформулированные вопросы и поскорее перейти к собственным делам.

— Ну, если это Вам так важно, то зовут меня Николай Петрович Сагарцев, — криво усмехнулся посетитель. — А конкретных вопросов Вам не избежать никак, уж поверьте! Итак, чем Вы занимаетесь в настоящее время?

— Вас интересует направление моей работы? — удивился Егор.

— Совершенно верно.

— Ну, что ж с удовольствием. Знаете ли, я, как и большинство исследователей, могу говорить на эту тему круглосуточно.

«Серый» только кивнул.

— Итак, я пытаюсь разрешить основную проблему современного здравоохранения — найти возможность не только излечения раковых заболеваний, но и их предотвращения. На генетическом уровне. Как Вы, наверное, знаете, как такового рака, как его представляли себе в двадцатом веке, не бывает. На самом деле существует более сотни различных заболеваний, схожих по своим механизмам, однако вызванных различными онкогенами.

Сагарцев заерзал на мягком и уютном диване. Видимо, почувствовал себя не в своей тарелке, а терять контроль над ситуацией было не в его привычках. «Так тебе и надо, — подумал Егор, — может быть, хоть немного спеси поубавится».

— Во всех живых клетках, в том числе и в Вашем организме, — Егор пристально посмотрел на фээсбэшника, а тот как будто даже немного съежился. — существуют особые полипептидные субстанции, так называемые протоонкогены, которые при некоторых условиях способны перейти в онкогенную форму. Как правило, такие клетки генерируются в здоровом организме, и в нормальных условиях иммунная система их подавляет. Но, увы, так происходит не всегда. Я вас не утомил?

— Н-нет, что Вы! Мне наоборот… интересно!

Забавно, подумал Егор, как это может быть интересно наоборот? Впрочем, это-то как раз и понятно. Но слово, как говорится, не воробей, нагадить может гораздо больше.

— Таким образом, можно с уверенностью говорить о том, что уже сейчас в Вашем организме преспокойно существуют порядка нескольких миллионов протоонкогенных клеток и несколько сотен или тысяч онкогенных.

— Дык… И чего теперь делать? — вжался в диван Николай Петрович, став из просто серого серо-буро-малиновым.

— В любом случае следовало бы провериться, — Егор сделал многозначительную паузу, сочувственно покачав головой. — Но сейчас, поверьте, все не так страшно. Это в девятнадцатом веке Вы бы просто тихо скончались в цвете лет от так называемой чахотки под скорбь родных, в двадцатом Вас бы резали вдоль и поперек и жарили гамма-пушкой, в начале двадцать первого — кормили бы доксорубицином до полного облысения, зато Вы здорово могли бы экономить на парикмахерских и шампунях от перхоти…

Лицо Сагарцева стало стремительно приобретать приятный для глаза нефритовый оттенок.

— … но сейчас нами найдены совершенно новые методы. Мы можем воздействовать на клетки на генном уровне. Уже разработан комплекс лечения сорока трех разновидностей онкологических заболеваний. Пять таких методик уже внедрены, еще восемнадцать проходят клинические испытания. Так что если что — обращайтесь!

Визитер только растерянно кивнул. Мол, спасибо, лучше уж Вы к нам.

— Но, самое главное, совершенно незначительное воздействие на организм жесткого транскорального излучения в сочетании гистерогидными соединениями бензола позволяет полностью подавлять у клеток возможность мутации и образования протоонкогенов, а затем и онкогенов.

— Так может это… Всем сразу сделать сразу чик-чик, — Сагарцев крест-накрест рубанул ладонью воздух. — В смысле, прививку?

— Знаете, я не вижу в этом целесообразности. Во-первых, как Вы выразились, «прививки» придется делать опять-таки от каждой разновидности, что столь же малоэффективно, как и практиковавшиеся когда-то прививки от гриппа. Помните, людей прививали от одного штамма, а они с чувством выполненного долга сваливались в постель от совершенно другого. Во-вторых, при профилактике даже тех видов опухолей, для которых уже разработана методика, суммарное воздействие транскорала может вызвать довольно неприятные последствия. Так что Вам вовсе не нужно подвергать себя профилактике. Если уж что случится, тогда и будем смотреть, как Вам помочь. Надеюсь, я ответил на все Ваши вопросы?

— Ну… Как бы да, — Сагарцев внимательно уставился на свои ботинки и принялся теребить кончик носа. — Только вот… Это… Вы же вроде раньше совсем другим занимались? Как бы вечной молодостью?

— Да, Вы правы. Я действительно работал над проблемой предотвращения старения организма, и достаточно успешно. Однако около двадцати лет назад работы были закрыты, коллектив расформирован, а материалы конфискованы представителями Вашей же структуры.

— Это-то мне как раз известно, — начал обретать былую уверенность страж безопасности. — Только вот Вы не сильно изменились за последние тридцать лет…

— В этом нет ничего удивительного. Я испытал свою методику на себе, своей жене и своей коллеге Татьяне Мазовцевой. Не знаю, как Танюша, я ее все это время ни разу не встречал, а моя жена не состарилась и на пять минут.

— Это-то, конечно, Ваше личное дело. Но как Вы можете объяснить тот факт, что Пенелопа Круз, не обращаясь ни в одну из косметических лечебниц, тоже по-прежнему прекрасно выглядит, а? Ни одной новой морщинки!

— Круз, Круз, — наморщил лоб Егор. — Что-то я такой не припомню. Подскажите, в каком университете она работает?

— Она в кино снимается, — вздохнул Сагарцев. — Также, как и Френсис О’Конар, и Вайнона Райдер, и еще несколько столь же известных личностей, которые, как Вы выражаетесь, тоже не состарились ни на пять минут за все это время. Чем Вы можете это объяснить?

— Откуда я знаю? — пожал плечами Егор. — Я достаточно много публиковался в специализированной литературе. На основе этих данных запросто можно было создать установку, аналогичную моей. И даже не нужно было быть семи пядей во лбу. Ну, а если эта тема не нужна была нашей стране, то из этого вовсе не следует, что она не понадобилась кому-то другому. Конечно, официально объявить об использовании моего метода эти люди не могут, все-таки есть патентное право, но им, наверное, вполне достаточно того, чтобы пользоваться моим открытием потихоньку.

— Что ж, хорошо. Тогда скажите, пожалуйста, с каких-таких средств Вы построили дачу на Лазурном берегу? Неужели Ваши гранты позволяют Вам приобретать такие роскошные машины, круизы, драгоценности для жены?

— Во-первых, молодой человек, я — лауреат Нобелевской премии, которую, по факту закрытия темы имел наглость полностью истратить на себя. А во-вторых, извольте оставить в покое мою жену! Она достаточно удачно занимается бизнесом и в финансовом отношении может позволить себе все, что пожелает!

— Вы в этом уверены? — поднял брови Сагарцев. — А у нас другие сведения. По счету фирмы Вашей супруги уже полгода нет никакого движения финансовых средств.

— Ой, я Вас умоляю!, — махнул рукой Егор. — У нее и ее партнеров этих счетов столько, что она, бедняжка, и сама, наверное, все не упомнит.

— А за рубежом? В швейцарском банке, например?

— Может, и в швейцарском есть, — пожал плечами Максимов. — Эти же операции давным-давно легализованы, а налоги она платит исправно. С этой стороны претензии есть?

— Ну… Это вообще-то не по нашему ведомству.

— Вот видите!

— Ну, хорошо, — кивнул гость. — Скажите, хотя бы, каким конкретно видом деятельности занимается Ваша супруга, что ее сопровождает такой финансовый успех?

— Да как раз финансами и занимается. Да, вроде именно так. Какие-то там банки, векселя, кредиты и прочие оффшорные зоны в которых я совершенно ничего не смыслю.

— Вот видите, Вы даже толком не знаете, чем Ваша жена зарабатывает на вполне безбедную жизнь, а хотите…

Сагарцев замолк на полуслове, потому что в кабинет, сопя и топоча, ввалился Володя, облаченный в исследовательский костюм наподобие киношного космического скафандра.

— Егор Андреевич, ну сколько можно ждать? Я уже полчаса назад ввел А312-й особи препарат и наркоз, думал, Вы вот-вот появитесь. Если не начать тестирование буквально через пять минут, то Вы же понимаете, придется отложить еще на неделю.

— Да, Володенька, иду, — кивнул Максимов и обернулся к гостю. — Не желаете взглянуть, как мы будем проводить воздействие на опухоль в стадии васкуляризации?

— В какой стадии? — пролепетал тот, мгновенно мимикрируя под стоявший в углу фикус.

— В такой, когда опухоль уже прорастает кровеносными сосудами и уже достаточно заметна.

— Нет-нет, спасибо, я, пожалуй, пойду!

Надо же, какой впечатлительный, удивился Егор. И как таких мнительных в органах держат?

Интересно, все-таки кто начал работы по его тематике? В том, что факты, изложенные Сагарцевым, не являются случайным совпадением, Егор не сомневался ни минуты. Только кто бы это мог быть? Естественно, все это время Егор внимательнейшим образом отслеживал все публикации, хоть как-то касающиеся интересующей его темы, но после того официального запрета — как отрезало. И не только у нас, за рубежом тоже.

Значит, кто-то работал над этой тематикой нелегально.

Этому может быть две причины. Во-первых, не исключена работа под патронажем спецслужб, отечественных или зарубежных — не важно. В любом случае эти и деньги на исследования найдут, и концы в воду спрятать сумеют. Да, видно, не очень-то удалось все засекретить!

Впрочем, возможен и второй вариант. Кто-то умный и не очень щепетильный разобрался в их с Татьяной методике настолько, что сам смог поставить процесс на поток. Кто бы?

Интересно, интересно…

* * *

— Алло, Настя? — прозвучал в трубке хорошо знакомый голос.

— Привет, Ник! Как дела?

— Ты спрашиваешь? — в голосе ближайшего друга и соратника слышался нескрываемый сарказм. — Ты хоть иногда информвидео включаешь?

— Чт-то случилось? — похолодела Настя.

— Всего-навсего маленькая сенсация века. Группа «Квейк» приказала долго жить. В полном составе.

— О, Господи! — Настя почувствовала, как земля уходит из-под ног. — Как?! Что произошло?

— Эти кретины были так счастливы после встречи с тобой, что созвали грандиозную вечеринку, человек эдак на сотню, и обдолбались наркотой вдребадан, поясняя всем желающим, что им теперь ничего не страшно, поскольку они — бессмертные. И, знаешь, что в этом самое плохое?

— Никто из них не выжил? — каким-то чужим голосом прошелестела Настя.

— Нет, моя радость. Разумеется, это не есть гуд, мировой траур меломанов и все такое. Но все-таки самое ужасное не это.

— А что же тогда?!

— А то, что несколько десятков человек, включая не «обессмертенного» продюсера, направо и налево раздают интервью всем желающим журналистам, живописуя радость кумиров по поводе обретения бессмертия. А продюсер уже успел разболтать, как ребятки вышли на тебя и даже описать твою неземную красоту. Так что от их навязчивого внимания тебя вряд ли спасет то, что ты была в парике и гриме.

— О, нет! — простонала Настя.

— Увы, да, моя дорогая, да и еще раз да! Так что прости, красавица, но дальше нам с тобой не по пути.

— Как?! Ник, быстренько скажи, что ты просто неудачно пошутил!

— Нет, Настенька, какие уж тут шутки при таком раскладе! Ты уж меня извини, но я не подписывался на всеобщее растерзание за компанию с тобой! Тебе мало было предыдущих скандалов, которые едва удалось замять, тебя не остановила даже эта придурочная Валькирия. Да уж, сами «Квейк»! Контракт века, после которого можно и на покой! Так что теперь выкручивайся сама!

— Но ты же… Ты же говорил, что…

— Ну, мало ли что я говорил и когда! — хмыкнул Ник. — Ты вон тоже добрый десяток лет твердила о наших с тобой общих капиталах и светлом будущем, которое должно было наступить прямо завтра. И так — каждый раз.

— Прости, Ник, милый, прости! — Настя почти плакала. — Хочешь, прямо сейчас перечислю на твой счет хоть всю сумму, которую заплатили «Квейки»?

— Нет уж, спасибо, — откровенно засмеялся Ник. — Только этого мне не хватало! Думаешь, все эти годы я сам не способен был отщипнуть себе кусочек пожирнее? А сейчас — уволь, моя золотая, выбирайся сама.

— Ник, как же так?

— Так вот, — голос в трубке вздохнул почти что с грустью. — И знаешь еще что?

— Что? — сквозь подступившие слезы выдохнула Настя.

— Ты меня не ищи. Все равно не найдешь, — Ник немного помолчал. — А вообще я желаю тебе расхлебаться со всей этой байдой. Искренне желаю!

Прозвучали короткие гудки…

Настя повесила трубку и невидящим взглядом уставилась в зеркало. Красивое, ухоженное лицо мгновенно побледнело и осунулось.

Все, это — конец!

И надо же такому случиться, чтобы все произошло сразу, практически одновременно!

Неприятности начались сразу после Нового года и сейчас напоминали снежный ком, лавину, несущуюся с горы…

В принципе, от этой наглой шантажистки Валькирии можно было бы запросто отбиться. Во-первых, есть влиятельные люди, которые многим обязаны Анастасии Максимовой и которые могли бы объяснить второсортной певичке, вообразившей себя звездой, что за удовольствия нужно платить, а за такие, как вечная молодость — дорого платить. Ну, а если денег нет, то как говорится, на нет и суда нет, гуляй, девочка. Или зарабатывай более старательно. А во-вторых, на самый уж крайний случай, все ее гнусные домогательства можно было бы вывернуть наизнанку и превратить в комедию. Таких идиоток и идиотов хватало, что дома, что в Америке или Европе. Один этот жиголо, Хосе Пальерос, чего стоил! Так ведь отбилась, и не просто отбилась, кучу новых клиентов заграбастала, да еще в таких кругах, к которым раньше даже приближаться боялась!

Все можно было бы сделать именно так, если бы… Если бы полгода назад не умер от лейкемии Джеймс Майер, клиент Настасьи, а буквально две недели назад не погибла в автокатастрофе Сандра Бартон, тоже бывшая клиентка. В последнее время она с большим трудом удерживала информацию, готовую вот-вот вырваться во все бульварные газетенки, а сейчас, когда адвокаты покойных готовы буквально разорвать ее на части, это и само по себе весьма сложно, так тут еще эта дурочка Валькирия со своими амбициями и полным отсутствием интеллекта!

Но со всем этим можно было еще хоть как-то бороться. По крайней мере, пытаться.

До сегодняшнего дня, когда позвонил Ник и сообщил о «Квейках».

Те самые «Квейки», от которых молодежь обоего пола буквально писала кипятком, популярные сегодня во всем мире больше, чем в двадцатом веке легендарные «Биттлз», неделю назад в полном составе прошли курс ее терапии. Именно после этого она, Настя, и решила, что пора заканчивать с этой полуподпольной жизнью и волочить на себе абсолютно ненужного, смертельно надоевшего Егора. Денег, заплаченных «Квейками», хватило бы на несколько столетий безбедного существования где-нибудь на Майами-Бич. Настя всего-то и хотела перевести денежки тихо-мирно в неприметные и малоизвестные, но надежные банки, перекрутив их так, чтобы никто и следов сыскать не сумел, и исчезнуть из привычной жизни. В том числе и жизни Егора. И нужно ей было для этого всего-то неделя-другая, от силы месяц, но сейчас у нее нет и этого.

Плохо еще то, что она, опасаясь всех этих неприятностей, последнюю гигантскую сумму сбросила на счет Егора. Но в принципе это — пустяки, этот лопух вряд ли догадается заглянуть туда в ближайшие пару лет, а там видно будет.

И еще этот Ник.. А она-то считала, что полностью его контролирует, что он готов идти за ней хоть на край света, как нитка за иголкой. Что ж, Ник оказался таким же дерьмом, как и все остальные мужики, только и всего. «Не ищи меня!» Ишь ты!

А вообще-то это мысль!

Настя быстро набрала номер Егора. Телефон не отвечал. Этот ненормальный, скорее всего, опять возится со своими драгоценными крысами. Что ж, тем лучше. Настя дождалась сигнала автоответчика и спокойно продиктовала:

— Егорушка, милый! У меня серьезные неприятности. Ты вряд ли сможешь мне помочь, никто не сможет. По сути дела я ни в чем не виновата, просто так все сложилось. Мне нужно на какое-то время исчезнуть, так что не ищи меня. Когда все утрясется, я сама тебя найду. Не волнуйся, со мной все будет в порядке! Пока. Настя.

Уф-ф-ф! Вот и все. Теперь прихватить самое необходимое и ценное. Так, документы на имя Скворцовой Раисы Леонидовны, двадцати пяти лет. Прекрасно!

Ее взгляд упал на так часто выручавший маленький ящичек, сопряженный с ноутбуком. А почему нет? Может быть, придется ради куска хлеба осчастливить вечной молодостью какую-нибудь жену губернатора в штате Флорида, а?

* * *

— Здравствуйте, Егор Андреевич, — поприветствовала шефа секретарша. — Вот, свежая пресса.

— Спасибо, Людочка, — Егор развернул газеты.

Все, как обычно. Как последние две недели. Все первые полосы, начиная от отечественных «брехаловок» и заканчивая «Нью-Йорк Таймс», пестрели его, Егора, фотографиями.

«Эксперименты на людях!»

«Торговец жизнью!»

«Почем годик бытия у нобелевского лауреата?»

«Жертвы ученого-маньяка рассказывают!»

«Киллер из лаборатории!»

Егор отшвырнул газету. Что они все, с ума посходили, что ли!

Но хуже этой мерзкой шумихи было то, что пока знал только он, Егор. То, что Настя, его Настя, устроила всю эту кутерьму под названием «вечная молодость по солидным ценам». Он это понял, когда она исчезла вместе с прототипом. Вот дурак-то, ведь все эти тридцать лет…

— Извините, Егор Андреевич, можно?

— Да, Людочка, конечно!

— Вам тут факс пришел. Вот!

— Спасибо. И принесите, пожалуйста, кофе.

Егор уткнулся в бумажку. Да, именно этого и следовало ожидать. Вызов на разбирательство Международного Трибунала. Да уж, дожил, господин Максимов! Кошмар какой!

Людочка буквально на цыпочках внесла кофейник. По кабинету тот час же поплыл восхитительный аромат. Прихлебывая чудесный напиток, Егор призадумался.

А, собственно говоря, чего ему бояться? Этот Трибунал — прекрасный шанс расставить точки над «i» раз и навсегда и одним махом прекратить все эти гнусные измышления!

* * *

Зал был более чем внушительным. Тысяч эдак на десять. И все было просто забито народом. Журналисты только что на люстрах не висели, зацепившись ремешком камеры.

— Уважаемые господа! — обратился к присутствующим секретарь. — Позвольте напомнить вам, что наш Трибунал не носит уголовно-процессуальный характер, являясь мерой не карательной, а этической. При определенных обстоятельствах мы можем только рекомендовать правоохранительным структурам обратить внимание на те или иные обстоятельства и наши выводы. Итак, заседание Трибунала объявляется открытым!

— Максимов Егор Андреевич! — грозно насупил брови председатель Трибунала. — Вам предъявляется ряд обвинений: в убийстве, мошенничестве, пособничестве мошенничеству, незаконном обогащении и вымогательстве. Признаете ли Вы себя виновным в этих преступлениях?

— Бог мой! Нет, конечно!

Председатель легонько кивнул, мол, дескать, иного и не ожидал.

— В таком случае начнем наше разбирательство. Итак, по пункту обвинения №1 «Убийство». Адвокаты потерпевших настаивают на Вашей виновности. Получили ли Вы материалы обвинения и достаточно ли было у Вас времени на их изучение?

— Да, благодарю Вас, — кивнул Егор. — Материалы я получил вовремя и успел изучить.

— В таком случае расскажите, что Вы можете пояснить по существу вопроса.

— Насколько я понял, — начал Егор. — Всего погибло девять человек. Семеро из них погибли от передозировки наркотиков, один умер от лейкемии и еще дама погибла в автокатастрофе.

— Это суду известно!

— Так вот, никого из погибших я не знал, ни разу даже с ними не виделся, не был в курсе их профессиональной деятельности и так далее. Я думаю, вряд ли господа адвокаты потерпевших найдут свидетелей, которые смогут опровергнуть мои слова!

Председатель сурово посмотрел в сторону адвокатов, уткнувшихся в свои бумажки. Только один из них соизволил прореагировать на обращение, растерянно пожав плечами. Председатель важно кивнул Егору:

— Продолжайте, господин Максимов!

— Насколько мне известно, автомобильная катастрофа была со всей тщательность расследована полицией и признана несчастным случаем. Что касается человека, умершего от лейкемии, то мне разрешили ознакомиться с историей болезни. На мой взгляд, лечение было назначено правильно, однако успеха не принесло. Несколько консилиумов врачей также это подтвердили. В таком случае, причем здесь я? И, наконец, передозировка наркотиков. Семеро молодежных кумиров вели отнюдь не здоровый образ жизни, закончившейся вполне закономерно. Какое это имеет отношение ко мне?

— Разрешите, господин председатель? — оторвался от бумажек один из адвокатов.

— Да, конечно!

— Господин Максимов! Вы получили от моих клиентов достаточно крупную сумму денег за предоставление так называемого бессмертия. И они вправе были рассчитывать на… Как бы это сказать? На определенную устойчивость к вредному воздействию. Таким образом, введя их в заблуждение, Вы способствовали их гибели! — адвокат грозно выставил в Егора перст с ухоженным, лакированным ногтем.

— Да, деньги каким-то чудом действительно попали на мой личный счет, и я не могу дать никаких вразумительных объяснений этого. Однако я повторяю, что потерпевших я никогда не видел, не разговаривал с ними, не проводил терапию по своей методике и тем более не говорил им этих глупостей о бессмертии. Молодые люди, по всей видимости, на свое горе не смогли расстаться со сказками о бессмертном горце.

— Вызовите господина Ханненхайма, продюсера группы «Квейк», — приказал председатель.

Заморенный дяденька в очечках был приведен к присяге.

— Господин Ханненхайм, видели ли Вы когда-то раньше присутствующего здесь господина Максимова?

— Нет, никогда, — ответил тот, предварительно сощурившись.

— Скажите, кто проводил курс так называемой терапии членам группы?

— Девушка такая… Молодая, очень красивая брюнетка, но она только осуществляла технический процесс. С ней еще был молодой человек, вот он как раз и предложил ребятам эту так называемую терапию. Но это — не этот молодой человек, — кивнул в сторону Егора продюсер, — совсем другой. Это он как раз и говорил о вечной молодости. Тогда Боб Бетли спросил, как, мол, это понимать? А он ответил, что организм практически не стареет, по сути дела становясь бессмертным. А ребята уже хороши были, только последнее слово на радостях и услышали… Так вот получилось.

— Большое спасибо, господин Ханненхайм! — кивнул председатель. — Господин секретарь, огласите, пожалуйста, присланные свидетельства!

Секретарь поднялся со своего места.

— Свидетельство госпожи Джейн Майер, супруги актера, умершего от лейкемии, гласит, что ни она, ни ее муж не встречались с господином Максимовым, фотография которого им была предъявлена. Пройти курс терапии им предложил неизвестный молодой человек, назвавшийся Гастоном Смитом. С ним была молодая брюнетка, которая осуществляла технический процесс. Абсолютно аналогичные показания дала Нора Бартон, сестра погибшей в автокатастрофе. Для опознания им также была предъявлена фотография исчезнувшей Анастасии Максимовой, супруги обвиняемого. По поводу госпожи Максимовой никто из опрошенных не смог сказать ничего определенного.

— Спасибо, господин секретарь, — председатель кивнул и повернулся в Егору. — Господин Максимов, что Вы можете пояснить Трибуналу по вопросу местонахождения Вашей супруги?

— Ничего, — сник Егор. — Я и сам бы хотел знать, где она.

Председатель коротко кивнул, выдержал эффектную паузу и продолжил:

— Итак, господин Максимов, что еще Вы можете пояснить Трибуналу, исходя из выдвинутых обвинений?

— Как смог убедиться почтеннейший Трибунал, я не виновен в убийствах, которых по сути дела и не было. Тем более я не занимался мошенничеством и вымогательством. И не я осуществлял курс терапии, как показывают свидетели. Я не исключаю того, что сделать это могла моя жена. Косвенным подтверждением этому является возникновение довольно крупной суммы денег у меня на счету, из-за которой меня обвинили в незаконном обогащении, — Егор глубоко вздохнул и обвел глазами весь громадный зал. — Чтобы доказать несостоятельность последнего пункта обвинения, я хочу сделать следующее заявление. Я, Максимов Егор Андреевич, намерен потратить всю сумму, находящуюся на моем счету, на изготовление аппаратуры, позволяющей внедрить мою методику, соответствующее обучение персонала и абсолютно бесплатное применение метода остановки старения для всех желающих!

На секунду в огромном зале повисла такая тишина, что было слышно, как бьется в огромное оконное стекло муха, а потом тысячи голосов взревели разом…

* * *

— «Вашингтон пост». Скажите, господин Максимов, как Вы смотрите на проблему перенаселения Земли в связи с применением Вашей методики?

— Видите ли, мальтузианство зародилось еще в девятнадцатом веке. — улыбнулся Егор. — Считалось, что человечество растет в геометрической прогрессии, тогда как ресурсы — в арифметической. В двадцатом веке по разным поводам некоторые философы вновь возвращались к этому учению. В последний раз — в семидесятые годы двадцатого века, после так называемого беби-бума, произошедшего в США. И каждый раз предрекалась гибель человечества от голода и перенаселения. И каждый раз — ошибочно. Не только меняется наша окружающая среда, становясь для человека все более комфортной и безопасной. Меняются, и гораздо быстрее, чем среда, сами люди, их приоритеты. И уж, поверьте, обретя возможность не стареть, очень немногие тут же бросятся с упоением плодить потомство!

— А все-таки, если человечество хотя бы по инерции возрастет численно, что тогда?

— Да, в конце концов, можно будет открыть программы по освоению и колонизации ближайших планет, до которых так пока руки и не доходят из-за политической суеты. Это сейчас кажется, что угробить двадцать лет жизни на какой-то проект, который еще не известно, принесет ли славу и деньги, просто преступление перед самим собой. Но, когда перед Вами — сотни лет, то на все это смотришь по-другому. Уж поверьте!

— «Ньсуик». Скажите, господин Максимов, что вы думаете о проблеме войн в свете Вашей методики и увеличения длительности жизни?

— В двадцатом веке после изобретения оружия массового уничтожения человечество несколько десятилетий жило под угрозой новой, третьей мировой войны, которая запросто могла стать последней за всю историю. Однако, несмотря на огромное количество локальных войн, мировая война так и не разразилась, и ужасное оружие ни разу не было применено. Это может говорить только о том, что у человечества как видовой популяции имеется инстинкт самосохранения. Сейчас все вообще должно быть по-другому. Судите сами: пока в Вашем распоряжении всего лет семьдесят, из них двадцать вы потратите на учебу, еще двадцать, максимум тридцать — на активную жизнь, карьеру и так далее, а после пятидесяти, как ни крути, уже следует иметь кой-какой капитал если и не в виде денег, то в виде заслуг, положения в обществе и тому подобного. То есть за эти двадцать-тридцать продуктивных лет нужно ухватить, урвать как можно больше всего: власти, денег, влияния. И это при том, что второго шанса, второй молодости не будет! А слабости враги не простят. Никогда! Потому что у них тоже на все про все есть те же двадцать или тридцать лет. Вот и получается, что в тех ситуациях, когда поставленных целей можно добиться дипломатией, но лет за сорок-пятьдесят, политики прибегают к скоростному, а значит, к силовому методу решения.

— А, так сказать, рядовые исполнители? Ведь всегда находятся те, кто за идеи или же деньги готов воевать: убивать или погибать самому?

— А Вы задумывались над тем, какова альтернатива у того же наемника? Образования нет, поскольку вроде как стар учиться в двадцать с лишним, денег хочется, делать ничего не умеет. А с другой стороны, если даже и убьют, то теряет он не так уж и много: лет двадцать-тридцать, реже сорок скучного существования в компании радикулита, геморроя и прочих возрастных радостей. Я сильно сомневаюсь в том, что, имея возможность жить несколько сотен лет и в любой момент пойти учиться либо каким-то иным образом изменить свою жизнь человек захочет от этого отказаться во имя сомнительного удовольствия скакать по джунглям с автоматом.

— «Аргументы и факты». Скажите, Егор Андреевич, а как будут решаться проблемы правонарушений и преступлений? Неужели преступник тоже будет вечно молодым и сможет убивать, грабить бесчисленное количество раз, отсиживая по несколько лет, возвращаясь из тюрьмы молодым, здоровым, полным сил и принимаясь тут же за старое?

— Во-первых, я думаю, что произойдут достаточно серьезные перемены в экономике и психологии, и многие молодые люди уйдут из криминала по тем же причинам, по которым не станут подаваться в наемники. А во-вторых система наказаний, разумеется, должна быть пересмотрена. А теперь представьте себе, какая страшная штука — пожизненное заключение, когда живешь лет этак шестьсот? Или тысячу?

— «Нейшнл Джиографик». Господин Максимов, а каким образом дар «вечной молодости» будет распределяться между людьми?

— У меня пока ресурсы достаточно ограничены. В первую очередь, не хватает квалифицированных специалистов, которые могли бы применять методику на практике. Поэтому в начале будет существовать определенная избирательность: ведущие ученые, государственные деятели, писатели, художники и так далее. Но, я думаю, такая ситуация сохранится недолго, не более десяти лет. Уже сейчас я привлек к реализации проекта ряд своих бывших коллег, в том числе автора метода компьютерного моделирования Татьяну Мазовцеву.

— А как же в таком случае внедрение Вашей методики будет проходить в странах третьего мира? В той же Африке?

— Точно так же, как и в странах первого. По принципу расширяющейся пирамиды. Наш проект будет проходить под патронажем ПРООН, программы развития ООН, и никто, уверяю Вас, не будет обойден.

— «Нью-Йорк Таймс». Господин Максимов, а как Вы будете поступать, если кто-то не захочет проходить Вашу терапию? Возможно ли принуждение в этом вопросе?

— Да Бог с Вами, какое принуждение! Тут от добровольцев не знаешь, куда деться! Разумеется, нет!

— И что же? Тот, кто пройдет Вашу терапию, никогда не умрет?

— Надеюсь, такого не случится, — Егор грустно улыбнулся. — Это было бы слишком жестоко — жить вечно. Помните, еще в Библии было написано о таком проклятии. Нет, я думаю, что все будет по-другому. Мы просто будем жить, естественно, намного дольше. И будем избавлены от длинной, тусклой старости с ее характерными болезнями, такими например, как психологические деменции: болезни Паркинсона, Альцгеймера и так далее. Возрастные изменения костей, суставов, позвоночника и сосудов — тоже не самая приятная вещь, и она, надеюсь, также останется в прошлом. Но моя методика пока ничего не может поделать с рядом болезней, в первую очередь, онкологических, сердечно-сосудистых, инфекционных. Здесь еще — работать и работать!

— «Штерн». А что по поводу увеличения срока жизни могут подсказать Ваши крысы?

Егор усмехнулся.

— Длительность их жизни возросла от пяти до двадцати раз. На протяжении всей жизни они сохранят активность, подвижность, прекрасный аппетит, а также репродуктивную способность, но не сильно спешат ею воспользоваться. Количество детенышей от одной особи за весь период времени возросло незначительно по сравнению с обычными показателями — не более, чем в два раза. А что касается индивидуальной сообразительности, то она у некоторых особей возросла на порядки.

— А чем, по Вашему, вызвано такое расхождение в сроках жизни животных?

— Я думаю, индивидуальными особенностями, — пожал плечами Максимов. — Я замечал, что те из них, кто проявляет больше любопытства и способности к обучению, как правило живут значительно дольше.

— Уважаемые господа! Время нашей пресс-конференции истекло. Спасибо большое, господин Максимов!

* * *

— Танюша, как я рад тебя видеть! Ты просто не представляешь!

— Здравствуй, Егорка! — Татьяна обняла его и чмокнула в щеку. — Я тоже безумно соскучилась! А ты все такой же!

— Ага, ты сейчас будешь утверждать, что сама изменилась! — Егор немного отстранился, более внимательно всмотрелся в лицо давней коллеги. — И правда изменилась! Какая-то стала такая…

— Какая «такая»? — засмеялась Таня.

— Ну, это… Интересная, другая… А, вот понял! Красивая!!!

— С этим-то как раз все просто, — улыбаясь, отмахнулась Мазовцева. — Еще моя бабушка говорила, что если женщина к тридцати годам не стала красавицей, то она — полная дура. А у меня в запасе было гораздо больше времени!

— Ты не представляешь, как я рад тебя видеть, — повторил Егор. — Кругом все эти заморочки, то встречи с высоким начальством, то журналисты, то еще какая-то дребедень. Так все это достало! А ты — просто как подарок какой-то!

— Врешь ты все, Максимов, как всегда, врешь!

— Почему это? — опешил тот.

— А кто в таком случае вечно твердил, что я — отнюдь не подарок?! А? Ладно, шучу. Лучше вот познакомься: Мазовцев Иван Геннадиевич, перспективный биолог, достаточно неплохо знакомый с нашей методикой.

— Мазовцев?! Погоди-ка… Это что, он родственник твой? Брат, да?

— Нет, Егор. Ванюша — мой сын.

— Сы-ы-ын?! — брови Егора удивленно поползли вверх. Вот это да! Такой большой!

— Егор, не валяй дурака, а просто вспомни, по сколько лет нам с тобой в действительности, — укоризненно сказала Татьяна.

— Да, ты, как всегда, права, — вздохнул Егор. — Это я как-то выпал из времени. Тем более, что Настя так и не решилась родить ребеночка… Знаешь, как подумаю, что сейчас он или она уже мог быть таким вот, как твой Ваня, грустно делается.

— Иван, возьми-ка документацию, почитай! — Татьяна сунула сыну чуть ли не первую попавшуюся папку.

— Хорошо, мама. Я, наверное, в соседнем кабинете устроюсь. Все-таки надо сосредоточиться.

— А как у тебя с ней… вообще? — робко спросила Таня, когда сын вышел.

— Как тебе сказать? — пожал плечами Егор. — Та шумиха, которая поднялась несколько лет назад, благополучно улеглась. По-моему, в связи с нашим проектом все уже благополучно забыли о том, что Настя довольно неплохо на всем этом заработала, тем более что без ее помощи, по крайней мере, организационной и финансовой, все это вообще было бы невозможно. Во всяком случае, ее оставили в покое. Денег ей хватает. Так что ни от кого она больше не прячется, живет себе потихоньку дома. Ну или почти дома…

— Вы редко с ней видитесь?

— Ну, в общем-то, да. — Егор немного помолчал. — По-моему, она считает, что я перед ней виноват.

— Господи, в чем же? В том, что позволил ей вернуться к нормальной жизни? Что спас ее доброе имя?

— Это все, конечно, так. Вот только какой ценой,.. — Егор глубоко вздохнул и уставился в окно. — Видишь ли, я лишил ее уникальности!

— Что?! Как это?

— Тогда, когда мы с ней поженились, я подарил ей вечную молодость и красоту. Не считая тебя, она была единственной такой во всем мире. Когда она стала тиражировать нашу методику, то ее клиентами становились в основном люди богатые, а посему знаменитые: звезды спорта и кино, популярные певцы, видные политики и просто известные богачи. Так сказать, сливки общества, причем не в уездном, а в мировом масштабе. И она таким образом становилась одной из них, звездой мировой величины, молодой, красивой и… и богатой! — Егор грустно улыбнулся. — А сейчас — все по-другому. Любой, самый серенький человечек, какой-нибудь захудалый бухгалтер из провинции или продавщица из вокзального буфета, имеют право на вечную молодость. И ты прекрасно знаешь, к какому расцвету всевозможных талантов это привело!

— Да уж! — кивнула Мазовцева. — Трамвайный кондуктор становится знаменитым художником, бывшая уборщица покоряет оперную сцену и так далее и тому подобное.

— Так вот, а у Насти не обнаружилось никаких таких талантов. Вообще никаких! А что касается красоты… Права была твоя бабушка! Если женщина умна, обаятельна и имеет возможность хорошо выглядеть, а сейчас такая возможность появилась практически у всех, то стать красавицей — не проблема. А моя Настюша с ее кукольными чертами выглядит порой на общем фоне обычной простушкой.

— Ну, и что тебе мешает все изменить? — Татьяна постаралась сформулировать жесткий вопрос как можно деликатнее.

Егор вздохнул, помолчал, взъерошил шевелюру и, наконец, ответил, глядя прямо в глаза собеседнице:

— Две вещи. Во-первых, я действительно перед ней виноват. Хоть и непреднамеренно. Как в какой-то старой сказке: осчастливил весь мир, а единственную любимую женщину сделал несчастной.

Татьяна пристально посмотрела на Егора.

— Да, Таня, да! Несмотря ни на что я, как последний дурак, люблю ее до сих пор! — Егор снова тягостно вздохнул. — Я тебя очень прошу, давай оставим эту тему! Расскажи-ка мне лучше об Иване. В конце концов, должен же я знать биографию нового сотрудника!

— С удовольствием! — улыбнулась Таня. — Знаешь, он — просто чудо! Кстати говоря, ты в курсе того, что ему уже тридцать пять?

— Что?! Так выходит…

— Да, господин гений! Благоприобретенная способность клеток к множественному делению оказалась ко всему прочему и доминантным признаком. Разумеется, пример Ивана — разовый показатель, но, думаю, вскоре мы получим и другие подтверждения этого.

— Здорово!

— Ну, а вообще… Вообще-то Иван — мой самый близкий друг. Видишь ли, наши отношения складываются довольно причудливым образом. С одной стороны, он — мой сын, а взаимопонимание всегда было нашей сильной стороной, в особенности после того, как мы сообща выгнали его папашу. С другой — он уже совершенно взрослый мужик, не нуждающийся ни в опеке, ни в родительской помощи. А я, как ни крути, довольно молодая, и, как ты заметил, привлекательная женщина. Вот и получается, что игра в дочки-матери осталась в далеком прошлом. Не знаю, такие отношения, вероятно, возможны между очень близкими братом и сестрой, которые к тому же не стремятся навязывать друг другу свое общество в неограниченных количествах, зато всегда готовы прийти друг другу на помощь.

— В смысле?

— Ой, смеяться будешь! — Таня с улыбкой махнула рукой. — Представляешь, лет этак пять назад у меня случился страстный роман с его коллегой по работе, бывшим однокурсником!

— И что? Сынок выступил в роли дуэньи?

— Ага, что-то вроде того. Сначала он пытался убедить меня, что Виктор — совсем не то, что мне надо, что он зануда и карьерист и так далее.

— Надо же! А я думал, наоборот, принялся увещевать маменьку, что не стоит старухе, которая помнит, как по земле мамонты бегали, портить жизнь молодому и красивому парню!

— На себя посмотри, ископаемое! Так вот, когда он понял, что увещеваниями от меня ничего не добьешься, то создал нам с Виктором режим наибольшего благоприятствования.

— Вот это да! — притворно удивился Егор. — Надо же, сводник малозимний!

— Какой?

— Малозимний. Если бывают малолетние, то почему бы не быть малозимним? Ну, и что дальше было?

— А все просто, — пожала плечами Татьяна. — Я выдержала только месяц, представляешь?

— Почему?

— Потому, что мой Виктор оказался таким… старым, что ли? Пожалуй, другого слова и не подберешь. Знаешь, такое было ощущение, что ему уже давно пора на пенсию, а я только-только из Университета вылупилась. В общем, ребеночек оказался прав!

— А чем он у тебя еще занимается кроме того, что блюдет твою женскую честь?

— Треснуть бы тебе по шее, да ладно. А что касается профессиональной деятельности, то тут, я полагаю, не обошлось без моего влияния. Биофак и все такое. Разумеется, курсе на третьем он проштудировал все, что было в моем компьютере о проекте.

— Так, выходит, ты тоже надула дяденек из ФСБ? — расхохотался Егор.

— Ну, как тебе сказать? В общем, так получилось! В итоге к моменту защиты диплома ребеночек уже полностью разобрался в наших с тобой умозаключениях и принялся строить свои.

— А подробнее?

— Он решил, что механизм избыточной теломеризации может быть применим не только для поддержания, так сказать, статус кво организма, но и при изменении некоторых параметров — для регенерации тканей. — Татьяна хорошо знакомым жестом отбросила со лба упрямую челку. — Зачем, подумай сам, пришивать оторванную руку или ногу, которая еще не известно, как приживется, когда недельки за две можно вырастить новую?

— Надеюсь, материалы у вундеркинда с собой?

— Обижаешь!

Егор вставил компакт в компьютер и принялся просматривать файлы. Похоже, мальчишка — действительно гений! По крайней мере, очень талантлив. А он, Егор, пока его имя на слуху, пока на его исследования не скупясь дают деньги, просто обязан сколотить команду из таких, как Иван и Татьяна, развивая самые необходимые, самые перспективные направления биологии и медицины. Те, которые позволят вечную молодость на самом деле превратить в практическое бессмертие!

* * *

— Здравствуйте, Центр медицинской биологии! — Людочка сняла трубку, не дожидаясь третьего звонка. — Да, Генеральный директор на месте. Как Вас представить?

Бессменная секретарша переключила канал.

— Егор Андреевич! Вас спрашивает господин Джонс из университета Беркли по поводу конференции.

— Спасибо, Людочка! — раздалось из селектора.

Дверь в приемную открылась, и вошла Татьяна.

— У себя?

— Да, только он по телефону разговаривает.

Когда Таня вошла, Егор как раз повесил трубку.

— Привет, как дела? — улыбнулась она. — Не надоела руководящая работа?

Егор откинулся на спинку кресла и с хрустом потянулся.

— Знаешь, тогда, почти двадцать лет назад, когда мы с тобой затевали этот наш Центр, я и сам думал, что не справлюсь, что не мое это — руководить такой организацией. Но чем дальше, тем больше я понимаю, насколько это важно. Вечная молодость, конечно же, прекрасна. Но если талантливый художник вдруг в самом расцвете умирает от инфаркта, то грош ей цена!

— Максимов, ты и через пару сотен лет не остепенишься и, тем более, не угомонишься! Ты просто будешь не ты, если у тебя не будет очередной идеи фикс!

— Сама такая! — парировал Егор.

— Я и не спорю. Более того, именно поэтому с тобой и работаю. Впрочем, ты имеешь счастливый талант добиваться поставленных целей. Ладно, расскажи-ка лучше, как у тебя там дома?

— А, — махнул рукой Егор. — Не спрашивай!

— А что так?

— Да Настя что-то совсем сдала.

— Да-да, я тоже заметила во время последней презентации, — кивнула Татьяна. — Как-то она потускнела, что ли. Поэтому, собственно говоря, и полезла к тебе с расспросами. В чем дело? Может, она чем-то больна?

— Да нет, проверял ее, сама понимаешь, вдоль и поперек. И — ничего! Абсолютно здорова, хоть в космос. И в то же время стала какая-то сварливая, желчная. Я только тут, на работе, и спасаюсь.

— Может, ей просто скучно? Может, тоже стоит поработать?

— Думаешь, я не пробовал ее уговорить? — Егор бессильно развел руками. — Только все без толку. Раньше хоть бегала по всяким салонам, показам мод и косметическим кабинетам, а сейчас только сидит дома сиднем и злится. О детях я уже и не заикаюсь, собаку предложил завести — нет, не надо!

Максимов замолчал и уставился в окно.

— Знаешь, — задумчиво произнесла Татьяна, — моя бабушка вывела свою теорию, как она выражалась, психического здоровья.

— Эта та самая бабушка, автор тезиса о красоте и возрасте?

— Да, та самая, — кивнула Мазовцева. — Так вот, она утверждала, что в обычной жизни у человека существуют как бы три ипостаси: восприятие мира, принятие решений и отношение к происходящему. И для полноты душевного здоровья необходимо, чтобы человек в любом возрасте воспринимал мир с яркостью и удивлением маленького ребенка, решения принимал соответственно зрелому человеку, а к жизненным обстоятельствам относился с терпимостью мудрого старика.

— Интересная мысль, — тут же загорелся он.

— Так вот, основные наши беды заключаются в том, что мы все делаем наоборот. Например, воспринимаем мир тусклым стариковским взглядом, решения принимаем, как малые дети, а любые жизненные обстоятельства пытаемся преодолеть с настойчивостью, достойной лучшего применения.

— Что ж плохого в настойчивости? — удивился Максимов.

— Как сказать. Например, на улице стоит лютый холод. Здравомыслящий человек просто оденется потеплее, чтобы не замерзнуть и не простудиться. А настойчивый идиот будет убеждать себя, что он сильнее обстоятельств, подхватит пневмонию и скончается в цвете лет, несмотря на вечную молодость. Впрочем, это — только один из вариантов нарушения бабушкиного принципа гармонии. Но тем не менее она любила повторять, что самая большая проблема человека — утеря детского мировосприятия.

— Надеюсь, мне это как раз не грозит, — улыбнулся Егор.

— Это уж точно, — согласилась Татьяна. — Как был дитем горьким, так и остался. Не обижайся, это я — любя. А вот с Настей твоей, похоже, как раз такая история и приключилась — ей ничего не интересно, а это — первый признак глубокой старости.

— Так что мне теперь, польку-бабочку перед ней танцевать по вечерам, голым и на столе? — вспыхнул Егор.

— Ты знаешь, мысль интересная, — задумчиво покачала головой давняя подруга. — По крайней мере, меня бы это здорово развлекло!

— Да ну тебя! — взгляд Егора упал на часы. — Ой, Танюха, извини, Бога ради! Там же студенты пришли на практику, нужно с ними встретиться, познакомиться!

— Ты что, каждый раз так перед студентами подпрыгиваешь?

— Причем тут «подпрыгиваешь»? Ведь новые кадры — наша самая главная задача. А моя задача как директора — сделать так, чтобы лучшие из лучших почувствовали себя у нас, как дома, чтобы стали такими же фанатами своего дела, как мы с тобой. Только так мы сможем добиться толку.

— И много ты нарыл самородков, старатель?

— Ну, есть парочка интересных ребят. А одна девушка — просто чудо! С таким интересом к науке и такой работоспособностью я просто давно не встречался. Ее зовут Лена Горбачевская.

— Да-а-а?! — удивленно протянула Татьяна. — Небось зато страшна, как смертный грех!

— А вот и нет! Ей, конечно, еще, скорее всего, и нет тридцати, но она уже — красавица! Это я снова теорию твоей бабушки вспомнил.

— И ты даже представить себе не можешь, насколько к месту, — Мазовцева еле сдерживала смех.

— Ты это чего?

— Нет, ничего, продолжай.

— Так вот… это,.. — Егор немного растерялся. — Тань, она правда очень симпатичная! И такая энергичная, мыслит смело и, в отличие от большинства, может сама себе поставить задачу. Хочешь, я тебя как-нибудь с ней познакомлю?

— Непременно! Только потом, тебя ждут юные гении! — Татьяна вылетела из кабинета, едва не лопаясь от смеха.

И чего это с ней, подумал Егор. На всякий случай пожал плечами и поспешил к студентам.

* * *

— Ну, как, ты уже немного отошел? — участливо поинтересовалась Татьяна.

— Да, спасибо, — кивнул Егор. — Все-таки год — это не сорок или девять дней, когда все еще так свежо. И все-таки я никак не могу понять, от чего умерла Настя.

— Да, я помню, — согласилась Мазовцева. — Вскрытие показало, что организм абсолютно здоров, и все же…

— Наверное, твоя бабка была в очередной раз права. В особенности насчет мировосприятия. Настя, по-моему, в последнее время весь мир просто ненавидела!

Татьяна хотела было вставить, что не только в последнее время, да передумала — о мертвых либо хорошо, либо ничего.

— Ты знаешь, у меня сейчас такое ощущение, будто бы я освободился, — задумчиво произнес Егор.

— В смысле?

— Я уже давно понял, что не ее, Настю, люблю. То есть не ту Настю, которая была рядом со мной, а ту, которую я сам себе придумал. Но я не мог бросить ее, не мог! Ты меня понимаешь?

— Не очень чтобы очень, — уклончиво ответила Татьяна.

— Я ведь, можно сказать, жизнь ей испортил!

— Нет, Максимов, ты — определенно ненормальный. Всю жизнь только и делал, что пылинки сдувал со своей Насти, а сейчас, выясняется, что ты ей, оказывается жизнь испортил! Мазохист какой-то!

— Почему это я — мазохист?

— Да потому, что ты просто боишься быть счастливым! Ты зациклился на работе и считаешь, что цена твоего успеха — неудавшаяся личная жизнь. Только ведь это — не правильно! Как же ты можешь приносить своей работой счастье другим, если несчастлив сам? Подумай об этом! Ты вспомни, когда ты в последний раз влюблялся?

— Ну,.. — перед мысленным взором Егора возникли добрые и умные глаза удивительной, талантливой Лены Горбачевской, только сказать что-нибудь по этому поводу Татьяне он так и не решился.

— Баранки гну. То-то и оно, что не вспомнишь!

— Зато ты стараешься за нас двоих, — буркнул он.

— А кому от этого хуже? Я вон даже в тебя была когда-то влюблена, и что? Плохо тебе от этого было?

Егор только ошарашено промычал что-то нечленораздельное. Похоже, в программе сегодняшнего концерта — вечер откровений. А Татьяна между тем продолжала:

— Свой долг перед природой-матушкой я выполнила, сына родила. Может, и еще рожу,.. — она мечтательно задумалась.

— Эй, постой, ты чего? Опять влюбилась?

— Представляешь, похоже, что так!

— Очередной студент с горящими глазами? — хмыкнул Егор.

— Мимо! На этот раз — с точностью до наоборот, — Татьяна искренне и со вкусом наслаждалась удивлением Егора. — Ты знаком с Квашниковым Ильей Сергеевичем?

— Постой, это — тот, у которого мы с тобой тысячу лет назад практику проходили?

— Он самый, — кивнула она.

— Погоди, погоди… Ты что, хочешь сказать, что влюбилась в него? — глаза Егора самопроизвольно полезли на лоб.

— Знаешь, похоже, что не просто влюбилась. Илья — самый удивительный человек, которого я когда-то в жизни встречала. И я бы хотела быть с ним вместе.

— Ты меня извини, конечно, но ведь он… Он очень стар, и в таком возрасте уже все возможно… Ты понимаешь, что я имею в виду?

— Что он может умереть в любой момент? — ни сколько не смутилась Татьяна. — Это — вряд ли. Понимаешь, у него мироощущение двадцатилетнего, а жажда жизни такая, что на десять юнцов хватит.

— Это, конечно, здорово, но ведь процесс старения зашел уже слишком далеко, и даже если он прошел терапию, ничего нельзя гарантировать.

— Можно! — она загадочно улыбнулась. — Егорушка, милый, можно!

— Погоди, у тебя есть какие-то данные, о которых я не знаю? Откуда?

— Видишь ли, когда наша программа была уже под угрозой закрытия, я в кои-то веки решилась нарушить инструкцию. Помнишь, аппаратуру еще не демонтировали, а все данные на компьютерах позакрывали, и эта бодяга тянулась почти полгода?

— Конечно, помню, — кивнул Егор.

— А в это время моей бабушке стало совсем худо. Той самой, о которой я тебе рассказывала. Она была уже старенькая, и ее совсем скрутил артрит. Руки не гнулись, ходила с трудом. Даже свои знаменитые пирожки печь не могла. Понимаешь, она была для меня всю жизнь самым близким человеком, лучшей подругой. И мне просто страшно было даже подумать, что ее вдруг не станет.

— Ну и?

— Ну и я протащила ее тайком в лабораторию, прихватила свой ноутбук с программным обеспечением и провела терапию. Как выяснилось, достаточно успешно.

Раздался стук в дверь, и в кабинет зашла симпатичная девушка с живыми карими глазами и умопомрачительной экстравагантной стрижкой.

— Разрешите, Егор Андреевич?

— А, Леночка, заходите, всегда рад Вас видеть, — мгновенно просиявший Егор привстал за столом и повернулся к Татьяне. — Вот, Татьяна Александровна, разрешите Вам представить Лену Горбачевскую, ту самую студентку, о которой я Вам говорил!

Женщины как-то загадочно переглянулись, и только до Егора стало доходить, насколько они фантастически, неправдоподобно похожи, как улыбающаяся Татьяна торжественно произнесла:

— А теперь разрешите мне, Егор Андреевич, представить Вам свою бабушку, о которой я Вам также говорила!

Егор рухнул в кресло и обалдело уставился на обеих. Он понял, чему так и не научился за свою долгую жизнь — разбираться в женщинах!