Мы с Серегой рассказали Стасу, что он избран нами быть вождем. Шутка ему понравилась, он согласился даже не на свою старую «восьмерку», а пообещал взять у отчима «Рено Меган». Это было уже серьезной заявкой. Когда стало ясно, что нам предстоит заняться грязной работой, то Стас даже специально купил себе ОЗК – общевойсковой защитный комплект. Надо сказать, что я еще зимой подарил Стасу самодельную пилотку, пошитую по образцу немецкой М34. Я сам сшил ее из сукна подходящего качества, но немного не угадал с цветом. Сукно цвета фельдграу тогда в Москве найти было невозможно, я смог купить только отрез сукна серого цвета. Там же купил два люверса и ткань на подкладку. Я уже не помню, из-за чего так загорелся идеей пошить пилотку, возможно, просто в зимний период так на мне отыгралось желание иметь вещь, связанную с войной. В общем, когда я пошил эту пилотку по самодельному лекалу, оказалось, что мне она мала – я промахнулся с допусками и размерами. Все-таки я не профессиональный закройщик, а всего лишь пробовал сделать очередной предмет своими руками. Стасу же эта пилотка подошла. И вот мы выбрали первые выходные апреля, чтобы как можно скорее испробовать в деле нашу помпу.

Серега здраво рассудил, что в таком непростом деле нам нужно больше рабочих рук, и в эту поездку снова пригласил своего друга Мишу. А тот и рад был поехать в Некрасово на машине, только вот когда мы звали раньше его копать и ездили пешком, он почему-то всегда находил предлоги, чтобы отказаться. Ну, ничего, ведь каждому свое.

И вот, мы снова с раннего утра едем из Москвы в Некрасово вчетвером на два дня с ночевкой. Очевидно, что до нас по грунтовой дороге от Некрасово до Серегиной бытовки этой весной еще мало кто ездил, и мы проехали по ней на полностью груженом седане «Рено Меган» легко и непринужденно. Стас свернул с основной грунтовки на съезд, где мы и решили оставить машину. Вряд ли кто-то в эти выходные решит ехать через этот съезд дальше, тем более, что дорога очень скоро обрывается. Прямо у машины мы переоделись из легкой городской одежды в копательскую, выгрузили все рюкзаки и пошли к бытовке. За прошедшую зиму забор по периметру участка немного покосился, также потерял свою вертикаль и деревянный туалет, стоявший тут же неподалеку. Он немного наклонился, но при этом не шатался, вернуть его в прежнее положение простым приложением сил не получалось. Серега посмотрел на эти изменения и махнул рукой: «Не обращайте внимания, этот забор никому не нужен, а туалет будет держаться, не упадет».

Мы распахнули двери бытовки, дали ей проветриться и быстренько организовали поздний завтрак на природе.

Весенние виды лесов и полей не вызывали особо приятных ощущений. Все краски были очень тусклые, все вокруг стремилось быть серо-желто-черным. Прошлогодняя трава лежала на поле русыми копнами, ветер пролетал над лесом, не задерживаясь в верхушках деревьев; не слышно было шелестения листьев. Уюта в такой обстановке точно не было, и только костер придавал этой местности какое-то легкое напоминание о том, что здесь есть кто-то живой.

Мы быстро перекусили, погасили костер и решили провести короткий брифинг перед выдвижением в лес. Я взглянул на своих товарищей, и их внешний вид мне очень понравился.

Серега был одет в черную куртку-бомбер и простые синие джинсы, на ногах у него были отличные резиновые сапоги оливкового цвета. Миша, друг Сереги, выглядел как обычный городской парень, волею судеб оказавшийся в деревне: легкая курточка модного фасона, такие же легкомысленные брюки, даже не джинсы и не штаны, а именно брюки от костюма, и обычные демисезонные ботинки из последней коллекции мужской обуви. В общем, он был одет так, как если бы ему не надо было идти через леса, поля, болота.

Стас выглядел как полная противоположность Мише. На нем был надет длинный резиновый плащ серо-зеленого цвета от комплекта ОЗК, под которым скрывались старые серые тренировочные штаны с прорехами на коленях. На ногах у Стаса были короткие резиновые сапоги, а на голове у него была надета та самая самодельная немецкая пилотка М34, которую я ему подарил.

Я же был одет как всегда. На мне был старый замусоленный китель от камуфляжного костюма расцветки «флора», выцветший почти до белого цвета, со множеством дырок на разных местах; летние легкие брюки «Кайман» из ткани рип-стоп, с прорехами в области колен; на голове у меня была летняя шляпа с москитной сеткой, которую я заправил внутрь; на ногах были очередные старые кроссовки, которые полагалось доносить в лесу. Вот так мы выглядели, нимало не заботясь о фасонах и внешнем виде. На первом плане были удобство и отсутствие страха перед тем, что мы можем испортить или порвать что-то из одежды.

Те, у кого были рюкзаки, закинули их на плечи, я отдал Мише кофр с мотопомпой, а Стасу передал пакет со шлангами. Он сначала решил нести его в руках, но с его небольшим ростом это было неудобно: этот пакет постоянно цеплялся за траву. Кроме того, длина плаща ОЗК явно не подходила Стасу, он путался в длинных полах и постоянно отставал. В конце концов, он достал смотанные в бухту шланги из пакета и надел их на себя через плечо так, как красноармейцы носили солдатскую скатку из шинели. Так он стал выглядеть еще более брутально: в своем резиновом плаще, в немецкой пилотке и с желтыми пластиковыми шлангами он был похож на немецкого карателя-огнеметчика из фильма Элема Климова «Иди и смотри». С помпой и шлангами были тяжело шагать, но нам далеко идти и не надо было. Буквально в пятидесяти метрах от Серегиной бытовки мы заранее разведали немецкие блиндажи и окопы, которые практически круглый год были залиты водой. Мы продрались через кусты, и вот эти позиции в роще предстали пред нами, залитые дополнительно еще и вешними водами. Стас еще не видел мотопомпу в действии, поэтому он с большим энтузиазмом помогал мне развернуть ее и подготовить все для откачки воды из ямы. Серега с Мишей в это время ходили по верхам с металлоискателем и пытались найти что-то.

Вот мы со Стасом подготовили помпу к работе, завели ее, и немедленно рев двухтактного бойкого моторчика огласил окрестности. Стас был в восторге, а я наблюдал, как уровень воды в блиндаже медленно и уверенно снижается. Буквально за пятнадцать минут вся вода была откачана, и на дне ямы оставалась только грязная жижа, которую помпа уже отказывалась всасывать. Я остановил мотор, мы убрали всасывающий шланг из ямы и стали просвечивать яму металлоискателем. На удивление, только в двух-трех местах по центру ямы были какие-то сигналы, в целом же был ощущение, что больше ничего там нет. Мы позвали Серегу, чтобы он проверил наши догадки своим более мощным металлоискателем. Он прошелся катушкой над осушенным блиндажом, и никаких дополнительных звуков прибор не издал. Значит, нам нужно было проверить только те места, где мы уже точно слышали звук от металлодетектора. В это время постепенно в яме снова стала собираться вода, стекавшая из осушенных стенок. Все-таки талая вода была очень близко к поверхности земли, весь грунт был пропитан ей. Оттого блиндаж снова начал заливаться. Мы со Стасом подождали немного, и вот уже примерно треть блиндажа снова оказался в воде. Я быстро завел помпу, и за пару минут мы снова осушили яму. Теперь нужно было действовать быстро.

Я спустился и начал быстро-быстро работать лопатой в том месте, где ранее мы зафиксировали нахождение какого-то металла. Я копал вглубь и вширь, ямка постепенно заполнялась водой, но никакого железа я лопатой пока не нащупал.

– Стас, посвети здесь прибором! – кричу я товарищу, но никакой реакции от него не последовало.

Я поднял голову от ямы и увидел, что Стас ушел с металлоискателем от нашей воронки метров на десять в сторону и что-то копает наверху. В этот момент я остро почувствовал несправедливость и предательство. Вместо того, чтобы делать все сообща и скоординировано, Серега с Мишей занимались обследование рощи вдалеке, а Стас уже после первой попытки потерял интерес к осушению ямы, не успев даже как следует запачкаться. А я стоял над ямой с водой, весь грязный и мокрый, пытаясь в одиночку лопатой расковырять что-то в этом блиндаже. Продолжая копать, вычерпывая прибывающую воду из шурфа лопатой, но без особого успеха. Когда в очередной раз я махнул лопатой в сторону от себя, чтобы сбить с ее штыка прилипший кусок вязкой глины, то лопата коснулась чего-то твердого.

– Ай! – закричал рядом Стас, которому я попал лопатой в бровь.

– Прости, я случайно! – я бросил лопату, вылез из ямы и подскочил к Стасу, который держался рукой за лицо.

Я убрал его руку от брови и увидел, что у него на лбу небольшая ссадина от удара лопатой. Стас посмотрел на меня как на врага и злобно прошипел: «Смотреть надо, куда лопатой машешь!» Я оторопело отошел от него, не зная, что и сказать. Пару минут назад мои товарищи меня предали, пусть и в малом. Вместо командной работы над осушением блиндажа, как это предполагалось, все расползлись по верхам. В том числе и Стас, а тут я один, работая над шурфом, случайно задел его лопатой в тот момент, когда он потерял интерес к верховому хождению и вернулся к яме, чтобы посмотреть на мои страдания. Если бы я был на его месте, то понял бы свою ошибку и вообще не имел бы ни к кому претензий, ведь есть закон «Не стой под стрелой». В этот самый момент между нами пробежала черная кошка. Я хоть и произнес «Извини» из вежливости в его адрес, но в душе не чувствовал никакой вины. Стас бросил металлоискатель, пошел к своему рюкзаку, достал оттуда аптечку и начал мазать себе ссадину то ли йодом, то ли зеленкой. В конце процедуры он наклеил себе большой пластырь телесного цвета на то место, куда я попал ему лопатой. Честно говоря, в этот момент я неожиданно для себя впервые испытал отвращение к Стасу. После этого внезапно охватившего меня чувства пришло какое-то злорадство, и я испугался этого чувства. Но это были смешанные чувства, которые пришли быстро и так же быстро ушли. Стас пробурчал что-то с недовольным видом, видимо, ожидая, что я буду просить у него тысячи извинений или брошусь помогать ему с первой помощью. Но я равнодушно отвернулся, видя, что его здоровью больше ничего не угрожает. Он сделал вид, что больше не переживает по этому поводу, но раз уж между нами черная кошка пробежала, то назад ее не вернуть…

Настроение для легкого копания уже было испорчено. И незаметно для нас прошло довольно много времени. До темноты оставалось всего три часа, и я предложил немного сменить направление поисков. Раз уж все так хотят ходить по верхам и никак не могут настроиться на копание в глубину, то можно переправиться через речку Добрею и попытать еще раз счастья на блиндажном городке, где мы с Серегой однажды как-то уже копали. Это предложение было встречено единодушным согласием, мы отнесли помпу и шланги в бытовку и отправились копать там, где копать проще.

Однако там, за Добреей, мы ничего толкового не нашли. Все блиндажи были залиты водой, и когда Стас с умным видом предложил сходить за помпой, чтобы принести ее сюда и попробовать откачать вожу из этих блиндажей, то уже Серега выразил бурное возмущение: «Надо было тогда сразу ее брать и нести, а то теперь бегать десять раз туда-сюда целый километр!» Я поддержал его, тем более, что было понятно, кому Стас предложил бы сходить в бытовку за помпой. Уже темнело, и мы все равно бы не успели провести осушение хотя бы одной ямы спокойно и обстоятельно.

Мы вернулись к бытовке и провели остаток субботы у костра, греясь и развлекаясь пересказами историй о прошлых походах. Парни пили водку, а я прихлебывал чай и иногда смотрел на кофр с мотопомпой, одинокой стоявший внутри бытовки. Меня охватила тоска при мысли о том, что мне в этом занятии больше всех надо, а окружающие меня люди, образно говоря, являются всего лишь пассажирами, которые, могут легко сойти на ближайшей станции.

На следующий день мы снова пошли в лес без мотопомпы. Судя по настрою Миши, Сереги и Стаса, они быстро охладели к идее осушать ямы и норовили походить с металлоискателем в свое удовольствие, без трудозатрат. Когда я попытался их замотивировать и обосновать пользу тяжелых нагрузок, то Стас вдруг высказался конкретно.

– Нам завтра идти на работу, и там нас и так загрузят. Дай спокойно отдохнуть на природе. Я, конечно, понимаю, что ты нигде не работаешь, не ходишь в офис и не напрягаешься, но это не значит, что у других так, – так четким и безапелляционным тоном мне было высказано все, что было у него в голове.

У меня не нашлось, что ответить, и я просто промолчал. Но этот тон и эта оценка того, что я не работаю в офисе так же, как и он, меня глубоко задела. Я-то всегда думал, что между нами не может быть предрассудков. Тем более, что обычно Стас рассказывал о своей карьере и о своей работе как о нудной обязаловке в душном кабинете в окружении тупых коллег, которую он всегда был рад готов сменить на активность на свежем воздухе. Теперь же в его словах я улавливал и нотки зависти к моему свободному образу жизни. И мне это не понравилось, и это была та же самая черная кошка, которая накануне уже показалась в наших отношениях. Возможно, что и у него испортилось настроение, когда я заехал ему лопатой в лоб, и у него проявилась ранее несвойственная язвительность. Мы продолжили общаться внешне, как всегда, но я перестал относиться к Стасу так, как раньше. Конечно, постарался проигнорировать собственные эмоции, отнеся их к своему юному возрасту и не такому большому житейскому опыту. Плюнуть и растереть, живем дальше.