Мы с Серегой так привыкли копать вдвоем, что решили выбраться на долгий выход в лес. Поскольку вариантов у нас было немного, мы решили поехать в Некрасово и исходить лес у Минского шоссе на границе Московской и Смоленской областей со всех сторон. Работа с колодцем нас сплотила, в то же время мы осознали, что ни разу не пытались зайти на бывшую в этих местах линию фронта с запада, с немецкой стороны. Выбрав время, удобное для нас обоих, мы приехали на электричке на ставшую нас просто родной железнодорожную станцию «Дровнино». Когда мы пришли к шоссе Москва-Минск, то повернули направо и пошли по шоссе на запад. У того места, где на шоссе стоит большой бетонный указатель «Смоленская область», мы остановились, попили воды и сделали маленький привал. Я сверился с картой и обозначил новое направление движения. Нам предстояло перейти шоссе и углубиться в лес на юго-запад, по общему направлению Величково – Сергеевское.
Впереди были леса и поляны, на карте никак не обозначенные, но мы-то знали, что на самом деле это урочища, оставшиеся на месте уничтоженных войной деревень. Их тут в округе было довольно много, они все были соединены полевыми и лесными дорогами. Даже Некрасово через лес было соединено дорогой с Величково и парой других деревенек. Все эти дороги ныне не возобновлены, но кое-где, местами, особенно в лесу, можно встретить остатки таких дорог и даже следы моста переправы на Воре. В некоторых местах такие дороги стали похожи на старые просеки, они очень сильно заросли подлеском, кустами и высокой травой, которая каждый год встает выше человеческого роста. Осенью и, особенно весной, эти бывшие дороги очень хорошо просматриваются, и мы на таких дорогах иногда специально ходили прямо по колее и по обочинам. Иногда там нам попадался хлам войны, что подтверждало правильность догадок о происхождении этих «просек».
Как только мы зашли в лес, то буквально через 10 метров от шоссе нам стали попадаться оплывшие блиндажи и землянки. Через тонкий ряд деревьев просматривался асфальт, шум от трассы и гул проезжающих каждую минуту большегрузных фур не давал этим местам успокоиться. Я тут же жадно достал металлоискатель из рюкзака и буквально бросился в заросли папоротника между несколькими ямами. Серега в это время присел покурить и только начал медленно развязывать свой рюкзак. Не успел я отойти от него, как металлоискатель стал подавать сигналы – это были советские и немецкие винтовочные гильзы. Пока я их копал, из-под лопаты попутно выскакивали осколки стекол, куски телефонной проволоки. Стало понятно, что это были жилые блиндажи, где было много всяких событий. Тут был и тыл, и в свое время тут успели пострелять. Поскольку Минское шоссе в этих местах было всегда и было единственной большой дорогой на запад, то его близость не могла не сказаться на степени обжитости этого блиндажного городка. Наверняка и после того, как линия фронта ушла из этих мест весной 1943 года, в лесах вдоль всего Минского шоссе бурлила жизнь, тут были и стоянки автомобилей, и ремонтные мастерские, и склады ГСМ, лазареты, помойки да и просто отхожие места. Везде, где был человек, можно найти что-то интересное, будь то потерянная каска, выроненные деньги, выброшенная сломанная зажигалка или детали техники, инструменты для ремонта автомобилей и мотоциклов. Собственно, за этими находками времен войны мы и пришли, это как раз то, за чем мы охотимся.
Не успел Серега выкурить первую сигарету, как я уже достал из земли первую солидную вещь. Она звенела как цветной металл, поначалу я решил, что там в грунте меня ждет каска или немецкая алюминиевая пряжка. Но это был предмет совсем иного порядка. Когда я обстучал ее со всех сторон и удалил сырую землю изо всех труднодоступных мест, то нашему взгляду предстала своеобразной формы деталь из бронзы или латуни, покрытая несколькими слоями краски разных цветов. Сначала по металлу эту вещь покрыли грунтовкой рыжего цвета, затем сверху грунта прошлись черной краской, а финишно ее покрасили толстым слоем краски цвета фельдграу! Это была явно немецкая вещь, и я стал судорожно оттирать ее целиком листами папоротника, чтобы найти возможные клейма или обозначения. Серега с интересом разглядывал эту находку и мои над ней старания со стороны, закуривая вторую сигарету.
По прошествии десяти минут раздумий и анализа различных версий о происхождении и назначении этого предмета мы пришли к следующему заключению: перед нами была основа треноги для установки на ней какого-либо измерительного, оптического съемочного оборудования. В пользу этого свидетельствовало найденной мной под слоем грязи клеймо «Carl Zeiss. Jena. 1940». Вероятно, это был штатив-тренога для стереотрубы. Либо это был универсальный штатив для фотоаппарата или кинокамеры. Сам механизм с площадкой, на которую крепился прибор, был выполнен из латуни – поэтому эта площадка с креплениями и барашками для фиксации в нужном положении ног этой треноги сохранилась очень хорошо. А вот ноги не сохранились по причине того, что штатив попал в огонь, он либо сгорел в блиндаже, либо был брошен в костер в качестве топлива. От деревянных ножек остались только угольки в тех местах, где от совершенного уничтожения их уберегли латунные крепления-фиксаторы. Краска на латуни местами покрылась пузырями от высокой температуры, но не сгорела и не отошла от металла. Серега поздравил меня с этой первой находкой.
– Это тебе знак, как любителю съемок, как будущему режиссеру! Теперь ищи кинокамеру, может, она тут где-то лежит.
В веселом настроении мы продолжили ходить по этой полянке уже вместе и с радостью сообщали друг другу о найденных мелочах. Еще через полчаса я нашел очень сильно проржавевший штык от СВТ! Его состояние было удручающим: деревянные накладки полностью сгнили, винты накладок тоже сильно поржавели, кольцо для фиксации на надульнике на верху прогнило насквозь, а лезвие утратило острый кончик и представляло собой плоскую ржавую пластину… Я повертел в руках остатки этого штыка, попробовал на прочность лезвие – оно немного пружинило, и только это напоминало об оружейной стали.
Серега не нашел ничего интересного, по крайней мере, он не решился забрать с собой что-либо из находок. Этап собирания ржавых гильз мы оба уже прошли, а чего-то более существенного ни мне, ни Сереге не попалось. Мы сложили лопаты и металлоискатели в рюкзаки и снова пошли по выбранному ранее направлению, отметив это место на моей карте. Нам и далее попадались остатки окопов и траншей, но они уже были замусорены всяким хламом с трассы: старыми покрышками от грузовых автомобилей, пакетами с мусором и даже бытовым хламом, непонятно как оказавшимся в этих местах. Вероятно, сюда с ближайших дач и поселков на границу областей иногда тайно свозили мусор, как на ничейную землю, за загрязнение которой никто не понесет ответственности. Было огорчительно видеть такое отношение к природе.
Мы шли от трассы, прошли лес и вышли на поле. По мере отдаления от асфальта становилось тише и спокойнее. Поле это давно уже не видело сельскохозяйственной техники, его давно не пахали. Вот уже и подлесок пошел, кусты повырастали тут и там, трава густо покрыла землю и скрывала от нас все неровности. Несколько раз мы с Серегой попадали на кочки и залитые водой места, которые пришлось обходить кругом. На этом поле не было никакого смысла ходить с металлоискателем, по крайней мере, сейчас. Возможно, весной это могло бы иметь смысл, когда трава лежит ровно по земле и не мешает катушке прибора. Но сейчас такая поисковая работа была бы сопряжена с ненужными трудностями и излишними стараниями. Мы прошли по полю некоторое количество времени и оказались у небольшого островка со старыми деревьями. Этот островок был примерно 20 метров в длину и 30 метров в ширину, в глубине этого острова были и старые деревья, и большие кусты. Не исключено, что там внутри могут быть остатки блиндажей или землянок, все-таки именно здесь проходила линия фронта, и шли боевые действия на протяжении полутора лет! Да и относительная близость к Минскому шоссе давала основания полагать, что любое урочище в округе достойно нашего внимания.
Мы с Серегой сняли с плеч рюкзаки, казавшиеся уже тяжелыми, достали оттуда металлоискатели и с удовольствием, вдумчиво и не спеша стали исследовать места в траве, куда можно было просунуть катушку прибора так, чтобы она была как можно ближе к грунту. Не желая соревноваться с мощным Серегиным прибором в дальности действия через траву, я сразу пошел вглубь островка. Там были толстые деревья и кусты, но среди них не было окопов, блиндажей. По-быстрому я прошерстил вокруг стволов и несколько раз ткнул катушкой в заросли – сигналов не было. У Сереги дела шли более успешно, я издалека слышал, как у него что-то гудело и переливалось разными тонами. Бросив свои безуспешные поиски в чаще, я вернулся на поле к Сереге. Он стоял у воткнутой в землю лопаты и неторопливо курил.
– Там мощный сигнал где-то внизу. Я копнул на штык, так нет ничего – все гудит глубже, – молвил Серега и лениво затянулся, попутно отгоняя комара от лица.
Я убрал лопату и навел свой прибор на это место. Действительно, гудело сильно. Напомнив Сереге о нашем кладе и лишний раз убедив его копать любой сигнал, я отошел и дал возможность Сереге достать находку лично. Примерно через полтора штыка земли он наткнулся на порыжевший от ржавчины грунт, за которым тут же послышалось знакомый звук «хырк!». Так звучит лопата, упирающаяся в ржавое железо на глубине. Серега обкопал ямку со всех сторон и расширил раскоп. В самом низу был какой-то большой предмет из железа, его форма была цилиндрической. Мы оба присели к яме и Серега дальше аккуратно руками убрал лишнюю землю. В этот момент его рука наткнулась на медный поясок со следами нарезов. Это снаряд!
Мы с Серегой оба встали, перекинулись взглядами – каждый понимал, что было перед нами. Это был большой снаряд, выпущенный, скорее всего, из орудия дальнобойной артиллерии. По какой-то причине он не взорвался и ушел в землю на большую глубину. Это было именно так, поскольку он лежал не ровно, а уходил в землю под острым углом. Мы решили дальше не беспокоить его и аккуратно засыпали яму обратно. После этого я остался у рюкзаков свериться с картой, а Серега решил теперь в свою очередь сходить в лесок. Не успел я погрузиться в карту, как снова услышал мелодичное потренькивание Серегиного металлоискателя. «Везет же ему, – подумал я, – умудряется находить железо в любом месте». Крикнув Сереге, чтобы он не спешил копать очередной неразорвавшийся снаряд без меня, я положил карту в рюкзак и пошел к месту новой находки. В этот раз предмет был не очень глубоко, его край был уже под небольшим слоем дерна, практически сразу под травой. В этот раз Серега не стал торопиться, он достал ножик, подаренный ему в этом году на день рождения, и стал аккуратно копать землю лезвием этого ножика. Так он обкопал предмет, и нам стало ясно, что это целый диск от пистолета-пулемета ППШ. Раньше я находил только крышки от него или отдельно сам корпус. В сборе диск от «папаши» – это было впервые! Серега обрадовался тоже и попросил меня выкопать диск, когда понял, что это не снаряд, не мина и не граната. Я за два движения достал диск из-под земли. Судя по весу, он был пустой, совсем легкий. Время и влажность, к сожалению, не пощадили его. Диск был очень ржавый, кое-где из-под земли, облепившей его со всех сторон, виднелись сквозные дырки в металле. Я отдал Сереге его находку и присел рядом на траву. Серега сразу начал пробовать открыть этот диск с помощью ножа, но его нож просто погнулся. Я знал, что ржавый металл очень слабый, его можно погнуть руками или разломать ударами лопаты. Но блестящий и крутой с виду ножик, так похожий на охотничью финку, оказался изготовлен из еще более слабого металла. Он нес только декоративную функцию, был способен только на то, чтобы порезать хлеб и колбасу. Серега теперь занялся выправлением своего ножика, а я встал и лопатой начал отковыривать крышку от диска. Надо сказать, что она там сидела очень прочно.
– Ломаем? – спросил я у хозяина находки.
– Давай, – без энтузиазма отозвался он.
Тогда я поднажал рычагом, и лезвие лопаты вошло в щель между крышкой и корпусом диска, помяв металл и раскрошив его в самом слабом месте. Затем я так же с помощью лопаты отогнул крышку, и мы увидели внутри диска только детали механизма и пустоту: патронов там внутри не было.
Серега еще несколько минут повертел диск, как бы сомневаясь – брать или не брать?
– Да выбрось ты его, найдешь целый, крепкий и с патронами, – посоветовал я ему, – их было выпущено миллионы, на каждый автомат было по две штуки. Если понадобится, купишь складской на форуме.
Вняв этим аргументам, Серега разжал руки и выронил диск от ППШ в ту же яму, откуда мы его только что выкопали. Ее мы даже не стали закапывать, просто надели на плечи рюкзаки и пошли дальше в сторону таинственных смоленских лесов.
Шли мы, шли, как вдруг Серега решил позвонить домой и предупредить, что мы, возможно, будем без связи, и что он в следующий раз даст о себе знать завтра-послезавтра. Он достал мобильник и стал набирать свой городской номер. На другом конце сняли трубку, но разговора не получилось – не туда попал. Он остановился, набрал номер еще раз и снова ему чужой голос сообщил, что номер неверный. Только с третьего раза удалось установить, что Серегу мобильная сеть соединила со Смоленском вместо Москвы. Мы были уже на территории Смоленской области, и здесь при наборе городского номера телефона без префикса города она автоматически соединяла с центром области. В общем, когда Серега правильно набрал домашний номер со всеми префиксами, то услышал родной голос мамы.
Затем мы выключили телефоны, чтобы никто нам не звонил, и не было бы лишних трат в роуминге.
Незаметно для нас мы перешли во вторую половину дня, солнце скрылось за тучами, облака спустились ниже к земле и подул холодный ветер. Вокруг было как-то заброшенно, или, если точнее, пустынно – не было следов хозяйствования человека. Только шум трассы вдалеке напоминал о цивилизации. Мы шли дальше и дальше, через заросли травы, через высокие кусты и молодые деревья, через поляны и опушки. Так или иначе, мы вышли к деревне Величково, от которой можно было по ровной грунтовой дороге через дачи выйти к Воре. Мы прошагали по пустынным улицам деревни, мимо старых заброшенных покосившихся деревенских домиков и ухоженных дачных коттеджей. Набрали в колодце у дороги воды в большую пятилитровую пластиковую бутылку, перекусили печеньями и двинулись дальше по грунтовке в сторону линии фронта.
По мере того, как мы шли, небо становилось совсем хмурым, только с запада был небольшой просвет на горизонте, откуда солнце отдавало последние на сегодняшний день лучи. Это резко сфокусированный свет давал четкие тени, очерчивал контуры деревьев и обрамлял складки местности контрастными темными лампасами. Ориентируясь по карте и сделав весьма замысловатую петлю, мы добрались до моста через ручей, за которым был подъем на горку, и дорога здесь заканчивалась просто в поле.
Мы остановились на этом месте, сверились с картой и решили сделать небольшой привал, чтобы лучше оглядеть местность и запомнить ее как точку входа в неизвестное. Неожиданно серые тучи рассеялись, небо стало светлым. Опушка леса озарилась ярким теплым солнечным светом, небо тоже отражало светло-голубым на землю. Все вокруг преобразилось, предвечерняя тьма отступила и, очевидно, давала нам еще несколько часов для поиска.
Немного отдохнув, мы с Серегой снова закинули на плечи рюкзаки и пошли по прямой через поле к противоположной опушке. Буквально через десять минут после захода в лес мы увидели первые ямы вдоль старой дороги. Дорога шла вдоль опушки, вилась в обе стороны и, очевидно, использовалась во время войны для доставки к линии фронта грузов, оружия, эвакуации раненых. Мы достали металлоискатели, оставили рюкзаки на приметном месте и стали обследовать ближайшие к нам ямы.
Сразу же стал попадаться настрел в виде маузеровских гильз, а также остатки тюбиков от зубной пасты, тюбиков с мазью от обморожения и фольга от сыра с маркировкой «Bona Tilziter». Серега со своим большим мощным черным металлоискателем стал прозванивать блиндажи, а я в это время «пылесосил» полянки между ними. Так мы провели еще минут 40—50, по мере работы удаляясь друг от друга. Не желая потеряться в незнакомом лесу, мы постоянно перекрикивались, держались близко друг к другу. Наконец, когда мы встретились снова, оказалось, что ассортимент находок у нас примерно одинаковый. Все это был немецкий бытовой хлам с тыловых позиций. Единственной интересной вещью с этих мест стала необычная алюминиевая прямоугольная пластина с заклепками. С одного края она была закругленной, с другого – почти квадратной, с зализанными углами. На обратной стороне было выбито клеймо в виде номера. Я тут же вспомнил, что ранее находил похожую пластину то ли в районе Кубинки, то ли где-то на Нарских рубежах. Поддаваясь старой привычке не выбрасывать непонятные предметы, я сохранил эту находку. И она, эта пластина, еще долго лежала у меня среди копаных вещей дома, пока в один прекрасный момент, спустя уже много лет, я не посмотрел видео в Интернете и не увидел такую же пластину в руках петербургского копателя. Оказывается, что эта пластина является ничем иным, как супинатором для обуви немецких солдат! В некоторых местах такие находки – не редкость, ну а мне за годы моего копания подобные предметы встретились всего пару раз.
Обсудив первые итоги, мы передохнули и снова двинулись глубже в лес. Было тихо, хорошо, и даже комары не сильно досаждали. Серега выключил свой металлоискатель и даже убрал его в рюкзак, чтобы было удобнее идти. А еще для того, чтобы сэкономить емкость аккумулятора на оставшиеся дни. У Сереги всегда были проблемы с аппаратом – то у него быстро разряжался аккумулятор, то отходили контакты, и он сбивался с установленного режима. Я, тем временем, шел по дороге перед Серегой с включенным металлоискателем и махал им из стороны в сторону. Дай, думаю, выжму все из прибора, из нашей локации и из себя. Как бы ни отрывались руки от усталости, все же буду сканировать поверхность на предмет любых находок.
Так мы прошли еще примерно минут десять, как прямо посередине дороги, чуть ли не в накатанной колее у меня сработал детектор. Мы остановились, я проверил место несколько раз: действительно был сильный и уверенный сигнал. Повинуясь уже устоявшемуся у нас с Серегой правилу, я начал копать. И наткнулся на уже привычную мне полукруглую поверхность.
«Каска» – сначала подумал я, а затем произнес это вслух.
– Немецкая? – оживился Серега, хотя по его лицу было видно, что он ничуть не удивился самому факту обнаружения столь крупного предмета посередине лесной дороги.
Я обкопал находку, и, действительно, это была немецкая каска. Правда, она была очень сильно проржавленная, ее купол сверху прогнил насквозь так, что, слегка коснувшись его лопатой, я пробил в ней дыру размером с ладонь. У каски не было подшлемника, кламмеры отсутствовали. Металл каски был истонченный, но каска сохранила свою форму.
Мы достали шлем из земли, обстучали его от комьев, полюбовались немного и я оставил его там же в ямке, где нашли. Уж очень ржавой показалась она мне, а мы уже охотились за предметами в хорошем состоянии. Было логично, что после оставления на месте ржавого диска от ППШ, немецкая каска в таком же состоянии не могла стать трофеем. Оставив находку, мы свернули с дороги и стали уже выбирать место для ночлега. Как всегда, нам нужна была относительно ровная горизонтальная площадка подальше от открытых мест.
Наконец, мы поставили палатку-тент, разожгли костер и стали отдыхать. Только сняв ботинки и пройдясь по мягким веткам и слою лесного дерна босиком, я почувствовал, как сильно устал. Костер приятно потрескивал, ночь в лесу сгущалась вокруг нас, рядом с палаткой и вещами было уютно, а там, куда свет от костра не попадал, – весьма таинственно. Мы поужинали традиционной походной едой, заварил много чая и от души пили его сколько хочешь. Сами не заметили, как поползли в спальные мешки и отключились на свежем воздухе.
Утром я проснулся первым, включил мобильный телефон – 7 часов. От вчерашнего запала энтузиазма у меня внутри ничего не осталось. Тащить рюкзак на себе через лес многие десятки километров, махать лопатой и прибором, рыскать глазами по кустам и искать блиндажи – не хотелось совершенно. У нас был очаг и был кров, мы могли бы здесь на месте ночевки протянуть дней пять, ничего не делая и просто наслаждаясь природой. Серега вскоре проснулся, и мы вместе доели остатки вчерашнего ужина, снова вскипятили воду и заварили чай. Постепенно лень отступила, мы расходились и часам к десяти снова приобрели нужный для поисков настрой.
Для начала мы решили исследовать ровную поверхность недалеко от палатки. Все-таки в этом лесу была тыловая зона, где располагались самые разные службы, и было движение большого количества людей. Причем необязательно, что находки могут поджидать нас у дорог или поблизости от блиндажей: простые полянки и открытые места вокруг больших старых деревьев тоже могут таить немало интересных мелочей.
Недалеко от места обнаружения вчерашней каски мы с Серегой нашли у обочины дороги огромный стальной обруч, предположительно, это была окантовка деревянного колеса от телеги или повозки на конной тяге. Чуть подальше от дороги и вдали от тех блиндажей, на пригорке, с которого была видна местность на 360 градусов вокруг, мы нашли несколько ржавых пластин с квадратными отверстиями правильной формы. В голове сразу мелькнуло «Гочкисс!» И правда, это были остатки жестких лент для пулемета системы Гочкисс. У немцев такие пулеметы стояли на вооружении, правда, в основном в тыловых частях и в подразделениях охранения. Эти пулеметы были захвачены немецкими войсками как во Франции в 1940 году, так и немного раньше в Польше. Самого пулемета рядом было, но Серега весьма оживился от предвкушения такой находки. Как известно, его главной мечтой было именно найти пулемет, безотносительно к модели и марке, к стране-производителю и состоянию. В течение следующего часа Серега активно пользовался своим металлоискателем, да так, что у него полностью сел аккумулятор.
– Что теперь делать? – спросил я у него, не отрывая глаз от земли, пока мы шли параллельными курсами по лесу.
– У меня есть еще один, запасной. Я его теперь поберегу, – откликнулся Серега с сигаретой во рту, и так мы ходили по замысловатым траекториям примерно до полудня.
Затем был копательский обед из макарон с тушенкой, заправленный крепким сытным чаем с печеньем. Также мы добили все Серегины домашние бутерброды и посидели у костра примерно час, находясь в приятной дреме и отдыхая от очередной порции нагрузок на все мышцы. Мы расслабились от приятного чувства сытости, и я уже стал размышлять на отвлеченные темы, воодушевляясь, как всегда, природой и наслаждаясь умиротворением в душе. Как мне кажется, те же самые эмоции переживал и Серега. Мы разлеглись на пенках у костра. Никто никого никуда не торопил.
Когда лежать на ковриках нам стало окончательно невмоготу, то мы снова сверились с картой и решили теперь совершить марш-бросок через лесной массив по направлению к нашему колодцу, уже ставшему почти родным. От него было недалеко уже и до бытовки. За время этого перехода нам не встретилось в лесу ни одной ямы, ни одного окопа или блиндажа. И снова мы нашли подтверждение тому, что совсем не обязательно в самой гуще леса можно найти больше всего интересных предметов. Как и сейчас, в то время люди старались держаться ближе друг к другу и к жилью. А ближайшее жилье для немцев было в Величково, Васильках, Самково и в ближайших к этому населенному пункту небольших деревеньках. Советские войска же опирались на село Семеновское, и на нейтральной полосе в 1941—1943 годах не могло оставаться никакого жилья. Очень вероятно, что где-то в этом лесу есть не один компактный блиндажный городок, наподобие того, на который мы однажды уже наткнулись с Серегой. Но вот, как назло, он нам никак не хотел показываться снова…
Вторую половину дня мы провели в бесплодных шатаниях по лесу, и эта прогулка все больше стала похожа не на поиск находок, а поиск следов войны вообще. Мы то и дело натыкались на заболоченные поляны в лесу, обходили их по сухому месту, кружили вокруг завалов, ходили вдоль извилистого русла речки Вори, разведывали просеки и штурмовали старые вырубки. Уж и не вспомнить всех мест, где мы побывали в тот день, но могу ручаться, что километраж мы успели намотать весьма приличный. Уже под вечер мы вышли на знакомую часть леса, откуда до бытовки было совсем рукой подать. Не желая ходить там, мы добрались до Серегиного домика, и едва успели набрать дров в ближайшей роще, как стало темно. Костер разжигали уже в темноте и пили чай спустя минут сорок в полнейшей тишине и безвременьи. Только гул комаров с поля и очень далекий звуки моторов проезжающих фур на Минском шоссе изредка возвращали нас к действительности.
Следующее утро началось с десяти часов. Копать не хотелось совершенно, настроение было просто туристское и походническое. Снова я поймал себя на мысли, что время здесь для нас перестало идти так, как оно идет в городе. Вернее, нам стал менее заметен его ход. Встало солнце – мы проснулись, как только закат – нам пора спать. Мы поели после пробуждения и пошли покопать поблизости. Пока суть да дело, уже и стемнело – снова прошел еще один день. К нашему общему сожалению, мы не нашли ничего стоящего. Я буквально вычеркивал этот день из всего нашего похода из-за его низкой эффективности, но тут же ловил себя на мысли, что успел все-таки найти интересную деталь от оптического прибора с клеймом «Carl Zeiss Jena» и найти немецкую каску. Следующую ночь мы снова провели в уютном домике и уже мысленно были готовы на следующий день возвращаться домой. Пока я изучал в очередной раз карту-километровку, мне пришла шальная мысль, что мы за все время изучения окрестностей Некрасово ни разу не заходили в лес в непосредственной близости у поворота с Минского шоссе к деревне Некрасово.
Этот факт вдруг стал для меня досадным упущением, которое мне тут же захотелось исправить. Я поделился своими соображениями с Серегой, на что он согласно кивнул головой.
– На обратном пути к Дровнино покопаем там, – молвил он, уходя спать в свою левую от входа каморку.
Пожелав ему спокойной ночи, я закрыл дверь изнутри и тоже пошел укладываться в предназначенную мне правую часть бытовки.
Опять пешком, снова тяжелые версты, медленно проплывающие под ногами. Мы прошли уже привычные пять километров, Минское шоссе уже вовсю шумело впереди и периодически очередная фура создавала гулкий эффект «Долби-стерео», проносясь за деревьями слева направо. Вот последний изгиб дороги перед прямой у перекрестка, и в этот момент мы с Серегой увидели справа по ходу движения стоящий на обочине небольшой серый автомобиль. Поравнявшись с ним, мы отметили, что в салоне лежит куртка военного образца раскраски «флора».
«Какой-то прапорщик приехал собирать грибы?» – подумал я, глядя на автомобиль. Надо сказать, что за все те разы, что мы посещали Некрасово, нам ни разу не встречалась подобная картина. Ни одного автомобиля, стоящего в этом месте на обочине, мы не видали. Это был старенький, но весьма ухоженный «Фольксваген Гольф» с подмосковными номерами.
Метрах в десяти за машиной был как раз заход в лес к тому месту, которые мы намеревались исследовать. Прорвавшись через заросли высокой травы и густой кустарник, мы вышли на полянку в лесу. На ней, скорее ближе к одному из ее краев, чем к середине, двигалась фигура человека невысокого роста, с накинутым на голову капюшоном. В руке у человека был металлоискатель, он двигался медленно, размеренно, вдумчиво. Как только мы увидели его, он бросил взгляд на нас, однако не изменил траектории своего движения. Он даже никак не отреагировал – как ходил до нас, так и стал ходить дальше в нашем присутствии.
– Это его машина, тоже копатель, наверное, – негромко сообщил я Сереге свою догадку.
Серега кивнул мне в знак согласия. Поскольку этот человек не проявил к нам никакого интереса, то мы спокойно достали металлоискатели из рюкзаков, включили их и тоже стали ходить с ними по полянке. Серегин металлоискатель за ночь каким-то образом реанимировался, хотя, по непонятным причинам, прибор глючил и иногда начинал завывать и издавать звуки высоких и низких тонов. Время от времени ему приходилось включать-выключать питание, чтобы можно было продолжить работу.
Так мы ходили втроем по полянке какое-то время: я с Серегой на одной стороне, а незнакомец в капюшоне с прибором и лопатой – на другой. Он, как мне показалось, даже не смотрел в нашу сторону, был занят только собой и процессом поиска. Надо сказать, что это его нелюбопытство показалось мне ненастоящим, ведь каждый раз, когда мы встречали кого-то в лесу, обе стороны бросали все дела и старались как можно скорее выяснить, с кем же его свела судьба. Тут же человек не шел на контакт сам, но при этом и не уходил куда-то в чащу или, тем более, не снимался с места совсем. Мне отчего-то не попадалось ничего, кроме ржавых железок и консервных банок. В какой-то момент я решил все-таки сам обратиться к этому незнакомому копателю, выбрав момент, чтобы он был поближе к нам.
– Есть что-нибудь? – крикнул я погромче в его сторону как раз в тот момент, когда он был к нам лицом, а Серега вообще ходил позади меня. Не знаю, может и стоило выбрать какое-то другое обращение или задать другой вопрос, но в этот самый момент мне самому показалось, что я поступил весьма бестактно, обращаясь к неизвестной персоне так, как если бы он был мне знаком. Тут я немного занервничал. И еще мне показалось, что моя неуверенность родилась не после этого вопроса, а до него, и что она была слышна в голосе. «Тьфу, разговор сразу пошел криво», – мелькнула у меня мысль.
Незнакомец понял, что я обращаюсь именно к нему. Он остановился, не спеша огляделся по сторонам и ответил мне негромким, но четко поставленным и уверенным голосом: «Один хлам, даже взять нечего».
Контакт установлен, теперь уже и мы, и он понимаем, что к чему и кто есть кто. Он – копатель, и мы – копатели. А вдруг он мент? Вдруг он недружелюбен, и, возможно, он тут не один? Не исключено, что где-то тут в лесу ходят его друзья, и теперь, как в случае со знакомством с Вадимычем, мы с Серегой окажемся в численном меньшинстве. Но назад уже дороги нет.
Человек немного приблизился к нам, и теперь его можно было рассмотреть получше. Он был одет в камуфляжный костюм расцветки «Арктика», какие были в ходу в середине 1990-х годов. На ногах у него были резиновые сапоги с подворотами, за спиной был солдатский вещевой мешок старого образца – «сидор». По крайней мере, эти лямки «сидора» были видны у него на плечах. «Вряд ли мент» – подумал я, такой камуфляж они уже давно не носят. Возможно, он бывший или действующий военный, живущий в Подмосковье.
– У вас попадается что? – с дружелюбной и спокойной интонацией спросил этот человек меня, после чего стало понятно – никто не собирается ни на кого наезжать.
– Да нет, – говорю, – везде одно бестолковое железо, даже гильз нет. Вот в прошлом году мы тут ближе к дороге в блиндаже выкопали немецкую каску, а примерно на середине полянки я нашел шильдик от «Мерседеса». Но сейчас пока ничего нет.
Незнакомец воткнул лопату в землю, прислонил к ней металлоискатель, достал из кармана сигареты и закурил. Он скинул капюшон, и мы увидели, что у него на голове надета кепи немецкого образца, правда, пошитая из российской камуфляжной ткани расцветки «флора». Сбоку на кепи у него была черная нашивка с орлом СС и свастикой.
«Черный копатель, чернее некуда. Наш камрад, не мент» – успокоенно подумал я, и дальше уже разговор потек куда живее.
Наш собеседник оказался весьма словоохотливым, он рассказал нам, что решил покопать здесь совершенно случайно. Вот уже с неделю он путешествовал по местам боев в Калужской области и уже ехал домой, как вдруг решил свернуть к «Долине Славы» в этом месте на повороте на Некрасово. С его слов, многие старые поисковики начинали копать там, в «Долине Славы», еще в 1980-х годах и привозили оттуда оружие, снаряжение и всякие интересные вещи в огромных количествах. Вот и он решил покопать здесь, поскольку в Калужской области не нашел вообще ничего интересного. Машина на обочине была действительно его, и теперь мы с Серегой поняли, на каких машинах ездят настоящие «черные копатели».
– Саша, – представился он минут через пятнадцать нашего разговора, когда настало время познакомиться.
Саша выглядел весьма колоритно, он умел рассказывать истории, делал это с большой охотой, и в его речи почти не было знакомых моему уху городских слов-паразитов. Это была чистая и приятная русская речь, складная. Он рассказывал интересно. Но, в то же самое время, он и умело слушал, не перебивая и стараясь уловить каждое слово, когда я рассказывал ему о нашем с Серегой походе, о найденной на лесной дороге немецкой каске и выкопанном на поле диске от ППШ. Моя собственная речь казалась мне сбивчивой и не такой складной, как речь этого человека. Он был явно старше нас с Серегой, примерно лет на десять.
Совершенно не напрягаясь, рассказал нам о его знакомых из поискового отряда, которые копают оружие и награды, которые выпивают в лесу и выменивают друг у друга разные находки так, как школьники в моем детстве обменивались вкладышами от жвачек.
Незаметно для нас за беседой прошло около получаса. Серега все это время стоял рядом и лишь изредка задавал вопросы Саше, но большей частью это был диалог между нами двоими. Я также рассказал ему о том, как мы со Стасом пару лет назад копали в районе Нарских прудов, как нашли Серегу с дачей в Некрасово, как встречали в лесу других копателей и как осушали колодец совсем недавно с помощью мотопомпы. Я даже рассказал ему о том, как мы с Серегой выкопали этой весной клад с серебряными царскими монетами и облигациями 1917 года. Правда, я умолчал о конкретном месте находки и ни словом не обмолвился о найденном с этими вещами револьвере.
Как мне показалось, этот Саша был весьма заинтригован знакомством с нами. Мы все втроем говорили на одном языке, в нас во всех был дух авантюризма и мы все, так получилось, оказались в одном месте в лесу. Комары уже начали совсем заедать нас, да и, стоя без движения, я начал замерзать. Кстати, как оказалось, Саша тут в лесу был совершенно один, и в лесах Калужской области он был неделю также в одиночку. Для нас с Серегой это звучало весьма непривычно, ведь никто из нас никогда ранее не додумался ехать на места боев один.
Увидев, что нам не стоит опасаться друг друга, мы все решили продолжить копание по намеченному плану.
Мы ходили с металлоискателями по полянке, периодически переговаривались и делились информацией о том, у кого что попадается. Я копал гильзы, куски проволоки, непонятные фрагменты от частей автомобильной техники как раз в том месте, где нашел шильдик от «Мерседеса». В одном месте мне попался ржавый овальный фильтр от советского противогаза, рядом с которым была какая-то толстая кость. Саша с Серегой пришли посмотреть на мои находки, и общим быстрым решением она была идентифицирована как звериная. Больше там ничего не звонило, никаких других костей я лезвием лопаты наощупь не обнаружил. Понимая, что вряд ли это останки человека, я положил эту кость обратно в яму вместе с противогазным фильтром и засыпал яму землей с отвала. Это место было как раз на выезде с полянки, в еле заметной дорожной колее. Сколько тут еще хлама намесили колесами за 2 года, пока эти места были в оккупации? А сколько еще времени тут стояли войска уже после того, как немца погнали на запад? Автобаты, санитарные части, оружейные мастерские и хозяйственные взводы – все это легко могло перебывать здесь на полянке у Минского шоссе в 1941—1945 годах. Главная дорога на Запад, единственное шоссе, основное направление движения: здесь у Минского шоссе находок можно сделать огромное количество, причем их тут будет гораздо больше, чем в лесу перед Долиной Славы.
Так я размышлял тогда, ковыряя очередной сигнал. Мы с Серегой так соскучились по любым сигналам, что поймали азарт и не гнушались даже черным металлом. Я копал свои сигналы, наклонившись к яме, и ясно слышал, как Серегин металлоискатель в очередной раз пробасил низким тоном на «железо». Я смотрел на яму вниз и краем глаза заметил, как тень Сереги резко выпрямилась, вытянулась и протянула руки вверх.
– Есть! Вот он! – вскрикнул Серега с радостью в голосе.
Я поднял глаза и увидел, как в свете солнечных лучей, заслоняя собой от меня солнце, стоит Серега с поднятыми руками, в которых он крепко сжимает только что выкопанную ржавую винтовку. Я оглянулся к Саше: тот стоял и смотрел на это зрелище спокойным, но завороженным и искренне радостным взглядом.
Серега опустил руки и стал разглядывать находку, я пока что продолжил копать свои сигналы, а Саша подошел к Сереге и стал вместе с ним изучать винтовку.
– Маузер 98к, немецкий карабин, – невозмутимо провозгласил Саша.
– Гнутый только, без затвора – с легкой досадой вставил Серега.
– Да, по нему проехали колесом, – добавил Саша, взяв у Сереги карабин и крутя его в руках, – посвети вокруг, тут должен быть затыльник от приклада. Да и затвор может быть совсем рядом, – продолжал Саша, внимательно рассматривая состояние металла винтовки.
– Обычно трофейщики собирали оружие, потом вынимали затворы: оружие кидали в одну сторону, а затворы – в кусты. Не заморачивались. В войну горы оружия везде были, некуда складывать, все не увезешь… – рассуждал Саша с интонацией знатока и видавшего виды копателя, не показывая особого удивления от находки.
«Да, бывалый, – подумал я, – а ведь это первый у нас с Серегой ствол, после револьверчика, конечно». Как могло случиться, что раньше мы со Стасом не нашли тут такой большой стальной предмет? Ведь это место, где лежал «Маузер», располагается не дальше, чем в пяти метрах от блиндажа со ржавой немецкой каской и не далее десяти метров от места обнаружения шильдика… Тем не менее, мы в те разы это место пропустили, а винтовка ждала своего часа, и именно Серега выкопал ее, да еще и в присутствии малознакомого человека.
Мы втроем осмотрели ржавую находку. Ствол у карабина был погнут, затвор отсутствовал, общее состояние железа было плохим. Металл местами превратился в труху, дерево сгнило совсем. Общим мнением был вынесен вердикт «Хлам», после чего Серега обрадовано убрал находку в рюкзак. Ни у кого из нас не было сомнений, что эта находка в принципе может принести массу неприятностей любому, у кого ее изымут правоохранительные органы, однако к огнестрельному оружию, пригодному для стрельбы, эту гнутую ржавую винтовку отнести было нельзя. Тем не менее, теперь мы втроем повязаны фактом находки. Это была объективная реальность, через которую нельзя было перешагнуть, и от которой невозможно было отмахнуться.
Мы с Серегой сели на бревно передохнуть, а наш новый знакомый Саша еще долго бродил вокруг по кустам. Наверное, все надеялся найти еще какие-нибудь экспонаты или запчасти от оружия?
Наконец, и он вымотался. Сидя втроем на бревне, мы подвели итог всей деятельности. Нам с Серегой еще предстояло идти минут сорок до станции «Дровнино» и успеть на электричку. Саша любезно предложил подвезти нас до Можайска, прямо до станции.
– Мне все равно в ту же сторону по Минскому шоссе ехать, довезу вас без проблем, – пообещал он.
У меня в голове быстро промелькнули две мысли – за и против. Допустим, мы с Серегой откажемся от этого предложения и пойдем пешком, тогда, если Саша захочет «сдать» нас с найденным оружием, к примеру, ментам, то мы ведь все равно из электрички до самой Москвы никуда не денемся. Приметы наши известны, найти нас в вагоне будет легко. Если же мы все вместе поедем в Можайск, то с такой же неизбежностью по любой причине можем как попасть в руки местных ментов, так и в руки линейного отдела, который действует в электропоездах все так же на всем протяжении до Москвы. В любом случае, мы под угрозой до тех пор, пока у Сереги в рюкзаке лежит эта находка.
Но после всего, что мы с Серегой прошли за все время нашего знакомства, мы перестали бояться ерунды. В самом деле, нас могли ждать лишь неприятные и тягостные разбирательства в случае, если при нас сотрудники милиции изъяли бы ржавый Маузер. О том, что можно столкнуться с настоящим уголовным преследованием за этот хлам, никто из нас не думал. Если же Саша не мент и не сексот, если он не станет нас никому «сдавать», то в таком случае мы сэкономим время и силы на дорогу и лишний раз проверим человека. Кто знает, можно ли ему доверять? Сейчас же нам предоставляется возможность проверить Сашу и самих себя…
Убрав металлоискатели и лопаты в рюкзаки, мы втроем вышли из леса и направились к автомобилю. Я сел на переднее пассажирское сиденье, Серега расположился сзади. Саша завел двигатель, и мы поехали по Минскому шоссе. Сидя за рулем, Саша не переставал рассказывать увлекательные истории из своей копательской практики, в них постоянно присутствовали такие слова, как «стволы», «мосинки», «затвор», «патроны», «дегтярь», «маузер», «наган» и другие оружейные термины. Оказалось, что Саша весьма неплохо разбирается в оружии и знаком с принципами его работы не понаслышке. Я просто слушал и кивал головой, а сам при этом думал: кем нужно быть и как нужно жить, чтобы так часто и так много соприкасаться с огнестрелом? Пока мы ехали, Серега долго собирался с духом и все-таки не удержался и спросил Сашу про маленький пятизарядный «Смит-Вессон». Спросил он абстрактно: что, мол, это за модель такая, какой там калибр, сколько может стоить? Саша замолчал ненадолго и тут же выдал ответ: револьвер редкий и достаточно старой конструкции, калибр там.32, но под слабенький патрон.
– Это чистой воды «суицидник», то есть оружие, из которого можно только аккуратно застрелиться, – резюмировал он, – ни о каком бы то ни было наступательном свойстве такого оружия говорить нельзя, даже у полицейских «стволов» более мощные патроны, не говоря уже об армейском оружии. Скорее всего, это чисто гражданская модель.
Еще Саша все время удивлялся нашим рассказам о пройденных с рюкзаками расстояниях и нахваливал свою машину.
– У меня здесь помещается и спальный мешок с собой, и палатка, и газовая плитка, – перечислял он достоинства своего автономного путешествия, – если дождь пошел, то мне не надо идти в лес и искать сухие дрова. Я затаскиваю плитку в палатку, делаю себе чай, согреваю консервы, и все в порядке.
– Ну, а мы все готовим на костре, у нас весь запас еды и воды в рюкзаках, – отвечали ему мы с Серегой с нотками гордости в голосе, – вот так на электричках и ездим, поскольку своих машин нет.
Мы с Серегой понимали, что в нашем возрасте и при наших доходах о своем автомобиле можно только мечтать. А с нашим увлечением, которое не приносит доходов и лишь отнимает все свободное время, заработать и накопить на машину почти нереально. Поэтому и не завидовали автомобилистам, а скромно надеялись всегда лишь на свои силы.
Вот мы уже повернули с Минского шоссе на Можайск, дороги оставалось буквально на пять минут. Саша подвез нас прямо к зданию станции. Я посмотрел на часы. С того момента, как мы выехали с поворота на Некрасово, прошло в общей сложности всего 20 минут. А мы – уже в Можайске!
Серега вышел покурить, пока мы с Сашей завершали разговор. Он все рассказывал про свои копательские похождения где-то под Козельском и на Угре. Я же все нахваливал места за Серегиной дачей. Я даже рассказал Саше про станок от пулемета Максим, который мы со Стасом неожиданно нашли в прошлогоднем походе да так и оставили на места обнаружения.
– До следующей электрички еще сорок минут, – сообщил Серега, который успел свериться с расписанием.
– Садись, подождем вместе, я не тороплюсь, – Саша с охотой откликнулся Сереге, – так где вы, говоришь, его бросили?
Я достал карту из рюкзака, примерно обрисовал ему место за речкой Добреей, рассказал обо всех приметах и даже предложил ему съездить за станком, если он ему нужен. Правда, я не представлял, как возможно вытащить из леса этот кусок металла массой более 30 кг. Ладно, допустим, по лесу мы его как-то дотащим до дачи. А дальше? Без машины мы бы со Стасом никак не дотащили его от Некрасово до станции «Дровнино». А потом – как его еще тащить по Москве? У нас же тяжеленные рюкзаки на спине…
– Вытащу, я бы в любом случае вытащил, – отозвался Саша, – потому что ни разу еще не находил станка от пулемета. Это очень редкая находка, даже никто из наших «дедов» станка не находил.
Еще он с интересом рассматривал страницы моей карты-километровки с нанесенными на них обозначениями советских и немецких дивизий, датами движения линии фронта и другими ценными отметками.
Примечательно, что все время нашего общения в Сашиной речи проскальзывали весьма интересные речевые обороты и экспрессивные выражения, которые словно украшали речь с точки зрения самого говорящего. Они были достаточно необычны для нас с Серегой, и мы невольно прислушивались к словам нового знакомого. Вероятно, главной целью таких жаргонизмов было именно это – привлечь внимание, заставить слушать. К месту и не к месту, вместо слов «удачно, хорошо» он говорил «в шоколаде», вместо «занять выгодное положение, позицию; хорошо устроиться» – «кум королю, министру брат»; вместо «подчиняться» – «ходить на цырлах», вместо «мелкие вещи» – «шаробешки».
Я примерно понимал, в какой среде активно применяются такие слова и словосочетания. Эта и подобная ей лексика свойственна воровскому арго, если проще – представителям криминальной среды. Обычно я очень внимателен к речи собеседников, потому что по речи человека можно получить очень много информации о нем и о его биографии. Но этот Саша не был похож на заурядного бандюгана, уж слишком сложными у него оказались набор интересов, манера общения и характер. В одиночку ездить на раскопки, неделями находиться в лесу без приятеля – это не похоже на стиль жизни представителей криминального мира и обычных блатных, которые стремятся сбиваться в коллективы. К слову, он выглядел совершенно спокойным, флегматичным и даже неторопливым человеком, лишенным напускной мужественности и агрессии.
В целом этот новый деловой знакомый как-то сразу завоевал наши с Серегой симпатии, легко вошел к нам в доверие и, как нам показалось, взаимно заинтересовался нашими персонами. Он явно стремился закрепить так необычно завязавшееся с нами знакомство. Я не возражал, и мы в общих чертах договорились, что могли бы в будущем съездить в Некрасово и покопать вместе.
На этом мы с Сашей обменялись телефонами, распрощались и пожелали друг другу счастливо добраться до дома.
В тот вечер мы с Серегой приехали в Москву без приключений, он вышел на станции «Рабочий поселок», а я, как всегда, поехал до конца, до Белорусского вокзала. Тот сорокаминутный марш с рюкзаками, который мы не совершили, позволил сэкономить силы. Я был дома даже раньше, чем обычно. Если бы мы не согласились на любезное предложение Саши добросить нас до Можайска, то вряд ли бы стали обмениваться контактами и больше никогда не увидели друг друга
«Да уж, на машине-то ездить на раскопки копать гораздо удобнее», – это была моя последняя мысль на этот день, с которой я и уснул без задних ног.