Через неделю мне на мобильный телефон позвонил Саша, я совсем не ожидал, что это лесное знакомство будет иметь продолжение. Но мне очень хотелось покопать, и Саша сразу же предложил съездить в Некрасово и покопать в «легком» режиме. Я сказал ему, что мне нужно созвониться с Серегой и позвать его. Мы договорились, что позвоню ему через пару дней, и мы обо всем договоримся.

Серега, к моему удивлению, отказался, сославшись на большую занятость на даче. Мне не очень хотелось ехать копать на выходных с человеком, которого я толком и не знаю, оставаться один на один в лесу. Но любопытство взяло свое, тем более, что Саша обрисовал ситуацию так, что мы поедем в Некрасово на его машине, а там на месте будем жить в палатке с максимальными удобствами. Я намеренно не стал ему говорить, где именно у Сереги в Некрасово стоит домик, чтобы не вызвать разговор о том, что было бы неплохо попросить у него ключи и заночевать там.

Погода в конце лета стояла очень приятная, дождей не было. Надо было ловить момент, и еще мне крайне хотелось посмотреть на тактику копания моего нового знакомого. Рассказывал он о своих поездках весьма завлекательно, и, в конце концов, когда состоялся наш очередной телефонный разговор, речь уже шла только о том, в какой день мы выберемся копать в районе Некрасово.

И вот мы едем на машине по Минскому шоссе. Только и успеваю показывать пальцем и рассказывать Саше о тех местах, где мы ранее бывали со Стасом и Серегой. Мой новый приятель активно меня слушает, по большей части молчит. Заметно, что он приглядывается ко мне точно так же, как и я к нему. Вот мы свернули с шоссе на деревню Некрасово, проехали то самое место, где познакомились, и спустя десять минут мы уже трясемся по грунтовой дороге от Некрасово в сторону участка, где стоит Серегин домик.

Саша ловко проехал по узкой дорожке, ведущей к домикам, заранее отметив опытным взглядом ровное место, он припарковал машину между трех молодых березок. Мы вышли из машины, поразмяли ноги.

Опять я в Некрасово! Но в этот раз мне не пришлось тащиться пешком с рюкзаком за спиной, и я чувствовал в себе огромный запас сил, который можно использовать по прямому назначению – ходить с металлоискателем и копать. Пожалуй, в тот момент я впервые осознал, какие конкретно блага человеку может принести автомобиль.

Мы выгрузили вещи из багажника, Саша достал свою брезентовую двухместную палатку. Всего десять минут, и рядом с машиной стоит маленький уютный домик. Побросав внутрь спальные мешки, емкости с водой, пакеты с едой и другие мелочи, мы закрыли палатку на молнию.

Все было готово к тому, чтобы выдвинуться в лес.

– Так и оставим все здесь? – спросил я у Саши

– А что такого? – откликнулся он спокойно, – я всегда оставляю палатку и барахло. Никто не тронет, кому все это нужно?

Саше, как человеку, отнюдь не привыкшему жить в большом городе, на природе все было ясно и просто. Я же кожей чувствовал беспокойство и дискомфорт оттого, что наши вещи останутся вот так просто лежать в обычной палатке, закрытой только на молнию. Мне казалось, что стоит только здесь оставить лопату на час без внимания, как она тут же исчезнет навсегда.

– Вот инструменты нужно убрать, – словно подслушав мои мысли, продолжил Саша, – все ценные и выглядящие привлекательно предметы надо спрятать. А старая палатка и засаленные спальные мешки? Надо быть полным придурком, чтобы на это позариться.

Убедил, что еще можно сказать?

Я предложил Саше для начала пройтись к досточтимому нами всеми месту, а именно – к колодцу в лесу, который мы откачивали мотопомпой, а потом еще и опустошали с Серегой от всего хлама, как заправские чистильщики. Он с удовольствием согласился, к тому же, я уже успел рассказать обо всех наших кружениях в этих окрестностях. Особенно Саше не давал покоя станок от пулемета Максим…

Казалось, что я могу ходить по этим лесам с закрытыми глазами – настолько все было мне тут знакомо. У меня в голове уже сложилась своя собственная карта, где я отмечал знакомые места и мог легко дойти до любой точки в пределах этой карты. За время нашего последнего похода сюда моя карта успела прилично увеличиться, так что я совершенно не напрягался в лесу, просто шел и отдыхал.

Мы вышли к дороге, я остановился и рассказал Саше все, что знал про эти места. Затем мы прошли к колодцу, и Саша, глядя на него, вслух удивлялся нашему энтузиазму и той работе, которая была проделана. В ответ на это ему было сообщено, что здесь по верхам ходил Стас, и что эту местность можно считать отработанной. Саша не стал спорить, он просто включил свой металлоискатель и стал ходить с ним. Мне бросилось в глаза, что он избегает открытых мест и старается сунуть катушку куда-нибудь в труднодоступный уголок: то под широкий куст, то между трех близко растущих деревцев, то прямо в густую высокую траву. У меня были свои планы на эту полянку, и, оставив Сашу недалеко от колодца, я пошел на авось добивать известное мне место, где у немцев была помойка. Так мы копали порознь примерно минут сорок-пятьдесят.

Когда я оставил свою точку, не найдя там ничего стоящего, и подошел к Саше, то с огромным удивлением увидел, что рядом с тем местом, где он шуровал лопатой, лежат уже две только что выкопанные каски. Одна была ржавая советская, а другая – сдавленная немецкая, вся в зеленой краске.

– Саша, это как раз те посадки, где Стас ходил с прибором, и где он выкопал католический медальон, – только и смог проговорить я, увидев такой исход.

– Ну, вот так он работал, халтурил, – Саша не спеша пропалывал своей большой лопатой участок земли. Металлоискатель стоял рядом у дерева.

– Я обычно такие места начисто выбиваю. Пофигу на сигналы, потому что звонить может везде, а среди хлама вполне реально выцепить стоящую вещь. А каски назвонились тут рядом в посадках, причем были не очень глубоко, обе были верховые.

Поднял оба шлема с земли, чтобы повнимательнее их рассмотреть. Если советскую каску время не пожалело, и через ее купол пробивались лучи солнца на просвет, то немецкий колпак сохранился просто прекрасно. Было одно но: по нему проехал трактор гусеницей или колесом. Вся сфера была лишь слегка покрыта ржавчиной, из-под которой явно по всей поверхности проступала краска зелено-яблочного цвета. Сбоку у немецкой каски была даже декаль с имперским флагом. И даже внутри у нее была надпись белой краской сзади, обычно там владельцы оставляли свои инициалы и звания. Просто сердце кровью обливалось при виде хорошей, но безвозвратно помятой каски… Такой пассаж!

– Хочешь – забирай, – бросил мне Саша, не отрываясь от своего занятия, – я такое не беру, мне нужен идеальный сохран.

Конечно, возьму, только что мне делать с этой каской? Пожалуй, для начала я ее точно здесь не оставлю, а в Москве уже, скорее всего, отдам в музей при школе, как я уже делал.

Каска полетела в рюкзак, отчего он заметно потяжелел. Наконец, Саша закончил разбираться с пятачком земли, и мы пошли дальше. Я повел его к дороге, чтобы и самому пройтись до того места, где по моей мысленной карте проходила граница с неизвестностью. Слева и справа от дороги в посадках были немногочисленные блиндажи. Сначала мы Сашей пробежались по ним, но там никаких интересных находок мы не сделали: нам попадались гильзы, осколки снарядов, куски ржавых консервных банок.

Я шел впереди налегке, а Саша сзади медленно двигался с металлоискателем, водя им из стороны в сторону, как будто хотел проверить каждый квадратный сантиметр. Так на него подействовал мой рассказ о том, как я на этой же дороге пару лет назад нашел кусок от немецкого алюминиевого ящика от снаряженных пулеметных лент. И вот, у Саши что-то сработало. Он остановился над заплывшей ямой в едва заметной колее дороги. Это место было в нескольких метрах от «перекрестка» – поляны, похожей на место пересечения двух дорог. Правда, второстепенная заросла гораздо сильнее основной, и признать в узкой полоске не занятой деревьями и кустами земли когда-то проходившую тут дорогу было весьма сложно.

Я подошел к Саше и стал наблюдать за процессом. Катушка металлоискателя уверенно орала прямо над ямой, строго по центру. Саша медленно отложил прибор, взял в обе руки лопату и стал копать. Уже на первом штыке лопата уткнулась во что-то твердое, из глубины ямы показалась рыхлая ржавчина.

– Винтарь что-ли? – вопрошал Саша, обращаясь не то к себе, не то к яме.

Да, в яме была видна защитная скоба для спускового крючка и он сам. Неужели мы нашли еще один ствол, или это только запчасть от оружия?

Чего долго гадать, Саша обкопал место и, засунув штык лопаты под скобы, рычагом надавил вниз. Из ямы показалась ствольная коробка, затвор и ствол.

– Маузер, – выдохнул он, выпрямился и прекратил копать, достал сигарету и закурил.

– Неужели оружие? – для меня вторая такая находка здесь в Некрасово, сделанная в моем присутствии, была полной неожиданностью. Мы несколько лет ходили тут разными составами, не раз я сам лично проходил с включенным прибором в этом месте. И только Саша смог зацепить и найти тут немецкий карабин. У меня возникла очередная смутная догадка, не предвещавшая ничего хорошего. Пока Саша курил, я включил свой металлоискатель и провел над ямой. Глазами я видел, что там на дне лежит железный предмет, но мой прибор молчал. Я провел еще раз и еще – ответа не было. Только лишь когда я опустил катушку почти к самому дну, и расстояние между ней и находкой сократилось до 10—15 сантиметров, металлоискатель загудел.

– Слабенький прибор, хорош только для монет – по одной им легко их выцеплять из замусоренных мест, – отозвался Саша, видя такое положение дел. Он кивнул на свой металлоискатель, – мой взял бы карабин и на вдвое большей глубине.

Действительно, катушка его металлоискателя была чудовищных размеров, по сравнению с моей, совершенно гигантской. Соответственно, настолько же различались мощность и чувствительность наших приборов на глубине. Теперь мне стало ясно, почему мой аппарат всегда упорно молчит в блиндажах и окопах: он просто не добивает до предметов, находящихся на самом дне.

Этот вывод совершенно ошарашил меня на какое-то время. Получалось, что часть поисков у меня была ранее заведомо обречена на неудачу, особенно, если Серега не шел рядом и не проверял за мной территорию. Верховые находки и большие предметы на сравнительно небольшой глубине – вот стихия моего металлоискателя, для поиска на больших глубинах он не годился.

Саша поспешил успокоить меня, сказав, что ему всегда не хватало такого точного металлоискателя, как у меня, которым можно ходить по сильно замусоренным местам и, не сильно утруждаясь, вытаскивать верховые предметы из цветного металла, которые обычно и являются самыми ценными находками: монеты, награды, личные вещи.

– Я со своей «тарелкой» в подобных местах просто теряюсь, и мне приходится тупо вскапывать всю площадь, чтобы не пропустить интересную вещь. Мой прибор целенаправленно покупался для поиска оружия, и вот этот Маузер – типичный пример его работы, – на этих словах Саша окончательно достал карабин из земли.

Он был весь во влажной черной глине, от ствола и ствольной коробки стал отваливаться рыхлая ржавчина. На карабине с одной стороны был закреплен кожаный ремень, второй конец которого свободно болтался.

– Дерево сгнило, там ремень крепился к ложу. Значит, где-то тут и затыльник от него лежит, – предположил Саша, и через несколько взмахов лопатой он и в самом деле извлек из жидкой глины бесформенную рыжую металлическую пластину, отдалено напоминавшую затыльник приклада.

Я не верил своим глазам, а Саша прислонил карабин к ближайшей елке на сухом месте и, как ни в чем не бывало, продолжил ходить с металлоискателем по периметру «перекрестка».

Но находок больше не было. Мы еще покружили вокруг полянки с колодцем, но больше ничего и нашли. Саша от души радовался Маузеру, который он забрал с собой, а я, как утешительной пилюле, радовался сплющенной немецкой каске.

Мы вернулись к машине и палатке, разожгли костер и стали ужинать, пить чай и просто отдыхать, коротая время в беседах в ожидании захода солнца.

На следующий день мы с Сашей пошли за Добрею, где ранее мы с Серегой и Стасом копали неоднократно. Но там Саше удача уже перестала улыбаться, и за весь следующий день мы не нашли ничего столь ценного, что имело бы смысл забрать с собой. Зато мы имели прекрасную возможность пообщаться, лучше узнать друг друга и наметить дальнейшее сотрудничество.