Все оставшееся лето я занимался ремонтом в квартире. Новая проводка, оштукатуривание стен, циклевка паркета и покрытие пола лаком в три слоя – все приходилось делать самому. В августе маме уже надоел этот затянувшийся беспредел с перестановкой мебели и строительной пылью. Она уехала на три недели в подмосковный пансионат, а мне предстояло к ее возвращению доделать все. Как бы я ни старался, в этот срок полностью уложиться не удалось. И тогда я еще первые десять дней в сентябре батрачил в квартире.

Еще до ремонта я начал задумываться о том, чтобы устроить большую поездку в Волгоградскую область – «в Сталинград». Когда я заходил на сталинградский форум в Интернете, то спокойно смотреть на находки местных копарей было просто невозможно. Я несколько раз звонил Саше, агитировал его за поездку туда на машине. Но он каждый раз отказывался, ссылаясь на технические проблемы с машиной: то подвеску надо чинить, то в моторе что-то сломалось, то кузов необходимо заваривать-переваривать. Наконец, я понял что он просто не хочет ехать так далеко от дома на этой машине, не будучи уверен в том, что она не развалится где-то посреди степи. Тогда я стал предлагать Стасу и Сереге поехать туда своим ходом. Что характерно, Стас в принципе был готов отправить за приключениями в Волгоградскую область, но до самого последнего момента он ожидал, что Саша согласится поехать на машине. Тогда Стас бы с радостью «упал на хвост», то есть присоединился бы к поездке. Но как только стало окончательно ясно, что ехать приедется не на машине, а в степях придется передвигаться только пешком, то Стас моментально отказался. Но истинную причину отказа он прикрывал различными отговорками.

– Я не могу понять, как можно копать на открытой местности? Вот в лесу – совсем другое дело: ты спрятался в деревьях, поставил палатку и сидишь там. А вот как в степи ходить с металлоискателем, там же все как на ладони? – заявлял он с очень умным видом, изображая из себя мудрого и осторожного копателя.

Как я ни пытался объяснить ему, что степи представляют собой не ровную площадку, а весьма пересеченную местность, он отказывался это понимать. И мои рассказы о длинных и глубоких балках в степях, где можно спрятать целый дирижабль, не имели никакого эффекта. Он просто не хотел отправляться копать пешком, вот и вся причина.

В один прекрасный момент мне этот цирк надоел, я позвонил Сереге и сообщил, что на Стаса можно не рассчитывать. Серега посмеялся и сообщил, что готов поехать в Волгоградскую область даже вдвоем.

Способов добраться из Москвы до Волгограда существовало много. Если не ехать на машине, то самый близкий к этому вариант – поездка на автобусе. Поездку на поезде мы не рассматривали с самого начала, потому что тогда пришлось бы еще придумывать, как добраться с железнодорожного вокзала в Волгограде до тех самых мест в степи. Это мне показалось весьма сложным и трудно предсказуемым занятием. Гораздо проще было сесть в автобус и попросить водителя остановиться где-нибудь на трассе недалеко от интересных мест. Я точно знал по опыту возвращения из Беларуси, что поездка на автобусе имеет ряд недостатков, например, неудобные сидения, тряску в дороге, невозможность принять пищу с комфортом и так далее. Но, вместе с тем, именно автобус, ехавший по стандартному маршруту из Москвы в Волгоград, двигался по трассе М6 «Каспий» как раз по местам боев…

Я предложил Сереге такой вариант, на что он согласился и сказал, что во всем мне доверяет. Это означало, что заниматься организацией поездки от начала и до конца придется только мне.

Я выбрал момент, когда в моем квартирном ремонте образовалась пауза, и поехал к Павелецкому вокзалу. Там была стихийно образовавшаяся стоянка автобусов, выезжавших из Москвы и приезжавших в Москву по междугородным маршрутам. Никакой официальной автобусной станции перед вокзалом не было, просто на ближайших к зданию вокзала улицах стояли большие междугородные автобусы, на которых были прилеплены таблички с указаниями городов назначения. Возле автобусов сновали предприимчивые люди, которые негромким голосом предлагали уехать в тот или иной город «недорого». У этих людей я разузнал все о расписании отправлений автобусов в Волгоград, все оказалось очень просто: цена билета 600 рублей, отправление в 16:00 каждый день, остановки для похода в туалет и «поразмять ноги» будут каждые 3 часа, поездка будет длиться 15 часов.

Там же в районе станции метро «Павелецкая-кольцевая» я увидел вывеску магазина «Камуфляж и снаряжение», зашел туда из любопытства. Там на приалвке увидел очень интересную фляжку какой-то из иностранных армий, она по конструкции была очень похожа на фляжку вермахта, хотя и была сделана из современных материалов. По состоянию она была совершенно новая и стоила всего 120 рублей. Продавец рассказал мне, что это фляжка армии ГДР. Вспоминая свой последний поход и ночевку в Белоруссии, когда у меня внезапно закончилась питьевая вода, а также держа в уме грядущую поездку в жаркую Волгоградскую область, я купил эту фляжку и поехал домой.

В июле я решил сделать себе подарок на день рождения и на почти что все имевшиеся у меня в тот момент сбережения купил любительскую видеокамеру Panasonic NV-GS500, которая на тот момент была топовой моделью в своем классе и была признана лучшей любительской видеокамерой 2006 года. За видеокамеру и очень качественную сумку-переноску я заплатил тогда 28000 рублей, что тогда на 11000 рублей было больше средней зарплаты в Москве. Я успел летом слетать в Екатеринбург по заданию редакции одного из журналов, чтобы посетить Ирбитское мотор-шоу и написать статью о нем. Там же я впервые снимал этой видеокамерой и понял, что снимать видео и монтировать фильмы мне нравится почти так же, как и копание.

В первых числах сентября я уже почти доделал ремонт, мне оставалось только смонтировать фурнитуру для шкафа-купе и собрать полки, установить двери на полозья. На эту работу у меня ушло два дня, и, когда все было сделано, я позвонил Сереге и сообщил, что готов ехать.

Серега взял отпуск на 10 дней, и мы решили выезжать вечером в понедельник 11 сентября. Я был очень рад тому, что могу сменить обстановку и отдохнуть от штукатурных и малярных работ. Этот затянувшийся «небольшой» ремонт меня очень сильно вымотал, и предстоящее хождение по степям с рюкзаком за спиной я рассматривал исключительно как активный отдых.

В 16:00 автобус отправился от Павелецкого вокзала в сторону Волгограда, мы с Серегой заняли места в середине салона и стали морально готовиться к испытаниям в степи и к отличным находкам. Время в пути шло очень медленно, водитель автобуса выдерживал скорость на трассе в пределах 60—80 километров в час. Я рассказывал Сереге все, о чем читал на сталинградских форумах копателей, о сталинградском «котле» и том удивительном сохране, который там встречается почти везде.

Мы ехали и мечтали найти множество немецких наград, касок, штыков и других интересных предметов. Собираясь в поход, я предупредил Серегу, чтобы он взял с собой как можно больше консервов и круп, запасся емкостями для воды и, самое главное, не забыл захватить с собой GPS-навигатор. Хоть у меня и была очень хорошая карта-двухкилометровка, но подстраховаться было бы нелишним. Серега все мои просьбы выполнил, а также взял с собой маленький фотоаппарат, чтобы запечатлеть наше путешествие во всех подробностях. Для этих же целей я взял свою новую наикрутейшую видеокамеру. В будущем я хотел все-таки организовать большую экспедицию в Волгоградскую область, и мне нужны были наглядные аргументы для Саши и Стаса.

Я старался поспать в автобусе вечером и первую половину ночи, так как нам нужно было не пропустить место высадки. Я заранее уточнил у водителя, сможет ли он высадить нас за Самофаловкой, на что получил положительный ответ с ремаркой, что Самофаловку будем проезжать ранним утром, буквально на рассвете.

Будильник на мобильном телефоне разбудил меня в 4 часа утра, я стряхнул с себя сон и стал смотреть в окно, чтобы понять, где же мы сейчас едем. Оказалось, что мы уже рядом с Волгоградской областью, по названию населенных пунктов я стал отслеживать наше перемещение по трассе. Примерно через час я разбудил Серегу и посоветовал ему быть начеку. Затем я провел экспресс-анализ на карте и выбрал точку, где нам надо высаживаться – это место перед развязкой дорог за Самофаловкой, рядом справа по карте в качестве ориентира был поселок Новая Надежда. Я пошел к водителю и обо всем с ним договорился.

Солнце первыми лучами только начало пробиваться через степь, пейзажи за окном из серо-сиреневых стали превращаться в серо-желтые. В очередной раз водитель сделал остановку по требованию в поселке Иловля, и, пока несколько пассажиров выгружали вещи из автобуса на остановку, через открытую дверь в автобус заползла прохлада. В салоне к утру стало душно и холодно. Я старался терпеть эти лишения и с надеждой смотрел на выжженную траву за окном, которая явно свидетельствовала о том, что днем здесь обычно очень жарко. Предрассветная мгла медленно уступала место утру. Где-то вдали виднелись пологие холмы с белыми вершинами – это были меловые горы.

Я следил за дорожными указателями и то и дело поглядывал на водителя. Наконец, мы подъехали к развилке дорог, и водитель открыл двери для нас. Мы с огромными рюкзаками протиснулись через узкий проход между креслами и ступили по ступенькам вниз из салона автобуса в неизвестность.

Под ногами был местами разбитый асфальт, обочина дороги, где мы оказались, представляла собой толстый слой песка и пыли. Двери автобуса закрылись, мотор чихнул, и автобус укатил вдаль. Мы остались стоять одни на обочине, я предложил Сереге пройти вперед до развязки и там уже сойти с дороги в поле, где сделать первый отдых и наметить маршрут.

Мы шли по пыльной обочине, все вокруг было необычным. Первые впечатления от Волгоградской области: южные деревья, сухая трава, редкие посадки вдоль границ полей,

смесь свежего чистого воздуха с мелкой пылью, ветер и яркое солнце.

Когда мы отошли от трассы на полкилометра и уже двигались по обычной грунтовой дороге, внезапно далеко впереди послышался грохот моторов, за низкими деревьями посадок показалась пыль, поднимаемая тяжелой техникой. Гул приближался к нам. Мы решили остановиться и посмотреть, что же это такое.

Из-за посадок с грохотом выехала огромная самоходная установка! Лязгая гусеницами, она повернула налево и поехала мимо нас. За ней показалась еще одна, затем еще и еще. Мы сняли рюкзаки, Серега завороженно смотрел на эти машины, которые мчались по грунтовой дороге с задранными кверху стволами пушек. На башне каждой самоходки сидел танкист в форме и черном шлеме. Откуда они ехали и куда? Мы совершенно не ожидали увидеть военную технику в таких количествах, но продолжали смотреть на это зрелище. Серега достал фотоаппарат, и мы по очереди сфотографировал друг друга на фоне колонны самоходок. Наконец, последней машиной в колонне проехал грузовой КАМАЗ, видимо, со снарядами для пушек.

Мы подождали, пока пыль на дороге гусениц самоходок осядет, и пошли дальше. Впереди был хутор Новая Надежда. Нам предстояло пройти мимо него, пересечь за ним автодорогу между хутором Степной и аэропортом «Гумрак».

Через час после восхода было уже достаточно жарко, сентябрьское солнце тут светило и грело так, как редко оно греет у нас в Подмосковье даже в июле. Мы сразу обратил внимание, что воздух здесь сухой. Буквально за час с небольшим наши с Серегой лица приобрели легкий загар. Идти с рюкзаком было тяжело, но мы упрямо шагали вперед. Когда мы добрались до автодороги, то сделали еще один привал. Серега посмотрел в свой навигатор и выяснил, что мы прошли уже примерно 5 километров. Я показал ему карту и примерное место назначения, оно было за хутором Красный Пахарь. По грубым оценкам, до этого места по прямой было еще около 17 километров.

– Надо, значит надо, – вздохнув, ответил на Серега.

Мы немного передохнули в поле, попили воды и увидели группу людей, которая работала в поле. Я предложил Сереге дойти до них и узнать у них про эти места, поспрашивать о копателях и вообще внаглую выяснить обстановку на местности.

Нас заметили издалека, один мужчина остановился и стал нас рассматривать. Видимо, образ пеших туристов с большими рюкзаками за спиной был тут не очень популярным и редко встречался. Мы свернули с дороги и направились прямо к нему. Поздоровавшись, я начал с простых вопросов: как называется ближайший населенный пункт, где можно набрать воды и сколько нам идти до хутора Красный Пахарь. Мужчина отвечал, что они живут в Новой Надежде, воду можно набрать в канале, прокипятив перед использованием, а до Красного Пахаря пешком по прямой через поля – примерно пять километров.

Тогда я решил поспрашивать о том, встречаются ли ему в поле какие-нибудь следы войны?

– Здесь уже ничего такого нет, – отвечал он, – все поля запаханы и сюда после войны навезли слой чернозема высотой с метр. Но есть у нас тут «умники», которые что-то находят. Одного придурка недавно посадили: он где-то нашел пулемет и на 9 мая не придумал ничего лучше, чем в пьяном пострелять из него по самолетам. Тут же рядом аэродром… В общем, вычислили его, сделали обыск и забрали гору оружия.

Мы с Серегой посмеялись, хотя мужчина, видимо, совершенно не шутил. Я отвечал ему, что мы приехали из Москвы и хотим посмотреть на сталинградские степи и посмотреть на эхо войны.

– Понятно, – продолжал он, – а что-то конкретно ищете? Людей, оружие?

– Нет, – уточнил я, – что попадется. Оружие не ищем, за это же сажают. Вот каску или немецкую пряжку – это с удовольствием, у нас в Подмосковье такого уже давно нет.

Тогда мужчина стал показывать нам руками направления в разные стороны и пояснять, что слева есть балки, чуть подальше есть тоже балки, и за Красным Пахарем есть балки, куда часто ездят копатели из Волгограда.

– А где здесь так называемая Австрийская балка? – спрашиваю его, – Вроде историческое место, много читал, а что это такое – непонятно.

– Не знаю, где она конкретно, – мужчина задумался, – тоже много раз слышал, но ведь у нас тут везде балки. Вот вам бы, на самом деле, знаете, куда стоит попасть? – тут он сделал мечтательное лицо, – за Степным и за Россошкой есть такие огромные балки, и их там так много, что их просто невозможно все ходить переходить. Вот там до сих пор много всего лежит, может, даже техника запросто найдется, не говоря уже о касках или пряжках.

– Так сколько же это километров отсюда до тех мест? – мы с Серегой уже раскрыли рты и поняли, что наш собеседник стал говорить начистоту.

– Это больше двадцати километров отсюда, ребята, – завершил он с сожалением в голосе, – там безлюдные места. Раньше там везде были хутора и поселения, а теперь там голая степь. Еще бы вам попасть за Дон, но это уже совсем далеко: нужно переправляться на другой берег, там вообще без машины делать нечего.

Мы поблагодарили нашего визави, попрощались и пошли дальше по совхозной дороге по общему направлению к хутору Красный Пахарь. Рассказанного нам было достаточно, чтобы пробудить в нашем с Серегой сознании самые яркие картины брошенной техники, военного имущества и живописных картин с балками, полными хлама периода Сталинградской битвы. Ноги стали идти быстрее, тяжесть рюкзака на какое-то время перестала ощущаться, глаза смотрели за горизонт. Но далеко нам идти не пришлось. Стоило нам дойти до высоты, образованной складками местности, как мы увидели слева начало глубокой и широкой балки. Если земля вокруг нее была покрыта сухой выжженной травой, то в самой балке трава была ярко-зеленая и густая. Через балку была протянута толстая труба явно сельскохозяйственного назначения. Скорее всего, это был водовод для орошения полей. На склонах балки виднелись ярко выраженные оплывшие блиндажи, они вытянулись в ряд по всей балке. Рядом за камышами был тот самый канал, откуда и забирали воду, но она там была очень непривлекательная на вид, явно была не проточная, в канале квакали лягушки, и мы не решились набирать там воду для питья. Но у нас был еще достаточный запас, который мы уже начали экономить. Однако блиндажи были уже рядом, и мы с Серегой, возликовав, решили спуститься с дороги в балку и начать копать прямо здесь.

Стоило только скинуть со спины тяжеленные рюкзаки, как сразу же жизнь заиграла яркими красками. Мы огляделись по сторонам. В некоторых местах земля была как будто вскопана несколько лет назад, кое-где были свежие покопки. Присмотревшись повнимательнее, я увидел смятую ржавую канистру, которая валялась прямо на земле недалеко от выхода из блиндажа. Пока Серега курил, сидя на трубе, я пошел к канистре и, подняв ее, обнаружил хорошо различимые буквы на одном из ее боков, избежавшем повреждений: «Kraftstoff Wehrmacht». С этой канистрой в руках я вернулся к Сереге и дал ему заценить раритет. Ржавой канистра была только поверхности, а в целом же ее металл сохранился очень хорошо, была даже видна краска под ржавчиной. Если бы канистра не была помята и бесповоротно испорчена, я бы взял ее с собой.

Уже было понятно, что дух войны отсюда никаким сталинградским ветром не удалить. Достав из рюкзаков металлоискатели, мы начали обшаривать ими балку. Над нами то и дело пролетали самолеты, это аэропорт жил своей обычной жизнью.

Гильзы, ржавые банки из-под консервов, остатки укупорок от боеприпасов – всего этого в земле было предостаточно. Немного изучив состав почвы в виде первых незамысловатых находок, мы с Серегой пришли к единодушному мнению, что здесь постоянно копают. Но делают это как-то халтурно, потому что многие предметы я выкапывал буквально между недавно сделанными ямками.

Мы еще немного пожарились на полуденном солнце в этой балке, а затем, полагая, что нам нужно исследовать как можно больше мест, поднялись обратно на дорогу и пошли дальше. Вскоре канал слева завершился то ли дамбой, то ли шлюзом, а вместе с каналом и широкая прямая дорога между полями превратилась в более узкую и извилистую грунтовую. Впереди, согласно карте, было просто ровное поле, а в реальности там везде были балки между полями, посадки и островки мелких деревьев, растущие в разных местах, без какой бы то ни было системы.

Когда спустились в ближайшую балку, то снова обратили внимание на большое количество оплывших блиндажей. Именно такие картины я видел на фотографиях с местных форумов. По самому дну балки протекал узкий ручеек, по берегам которого росла высокая трава. Мы опять не рискнули довериться этой воде, и продолжили пить еще московскую из баклажек. Тут в дело пошла моя фляжка, у которой в комплекте был алюминиевый стаканчик с мерными рисками внутри. Мы наливали в него воду и пили ее, отмеряя дозу нужным количеством рисок. Оказывается, вполне можно утолить жажду двумя-тремя глотками.

В этой балке я нашел крышку от диска ППШ, обломки штыка от трехлинейки, всевозможные элементы от немецких деревянных ящиков и прочую сопутствующую фурнитуру. Конечно же, везде были гильзы как от стрелкового оружия, так и от артиллерии. За пару часов копания в этой балке мы с Серегой подержали в руках столько хлама, сколько не выкапывали и за год мытарств у Некрасово.

Тут нам стало так горько, что мы, оказывается, так бездарно потратили огромное количество времени в безрезультатных хождениях по подмосковным и смоленским лесам.

Обойдя все самые интересные ямы и пройдя по низу балки, мы решили, что с нее достаточно. Здесь явно не было крупного хлама, и мы перешли дальше, в соседнюю балку. К этому времени солнце перешло из зенита на юго-запад и освещало окрестности так, что игра света и тени становилась все более отчетливой.

Вместе с вечером пришел и ветер, его порывы по мере приближения заката становились все более сильными. Он не холодил, а только сушил. Состав находок в этой балке был примерно идентичным предыдущей. Мы уже привычно реагировали на сигналы, практически угадывая, что же скрывается там в земле. Почти все предметы лежали не глубже десяти сантиметров под землей, поэтому копать было удобно и приятно.

Примерно на середине этой балки мы обнаружили маленький ручеек, который шлее прямо по дну. Мы понимали, что эта вода вытекает в каком-то месте из того самого канала. Но вода эта была уже прозрачная, такой можно было уже умыться, что мы и сделали. Я снял фляжку с пояса, отстегнул от нее стаканчик и зачерпнул им моду. Отражаясь от блестящей внутренней поверхности стаканчика, вода выглядела вполне пригодной для питья, хотя в ней и были мелкие соринки. Солнце уже бросало последние прощальные лучи, мы не успели и оглянуться, как прошел день. Решили заночевать в этой же балке, растянув тент в небольшом ее ответвлении. Проблем с дровами не было, достаточно подняться наверх к дороге и пройти в посадки: там можно было совершенно спокойно насобирать хворост в любом количестве. Поскольку мы хотели посидеть при костре допоздна, то я сходил в посадки еще раз и приволок оттуда сухой повалившийся ствол. Мы приготовили ужин на местной воде, предварительно прокипятив ее, как следует, заварили чай в котелке и принялись получать удовольствие.

Ночь опустилась очень быстро, мы постоянно провожали глазами садящие и взлетающие из аэропорта самолеты. Летное поле освещалось очень хорошо, между ним и нами было большое расстояние. Кроме огней аэропорта, вокруг не было практически ничего. Где-то далеко в небе было мутно-желтое зарево от городского освещения Волгограда. Вся жизнь была там, здесь же в округе не было никого. Мы с Серегой сидели у костра в степи, как кочевники, не привязанные ни к чему и вынужденные постоянно переходить с места на место. От места высадки до места ночевки по прямой было примерно 8 километров, но реально ногами мы за первый день прошли в два раза больше.

Второй день начался с того, что я на рассвете пошел умываться к ручейку. Все тело болело, ничего делать не хотелось. Лучи солнца светили почти параллельно земле и уже пригревали, а все углубления в балке были в тени, и там было прохладно.

Я зажег костер и стал кипятить воду для завтрака и чая. Вскоре проснулся Серега, и мы вместе стали хлопотать по хозяйству. После завтрака мы решили еще немного походить по балке с металлоискателями. Увы, ничего наподобие наград, немецких пряжек и других стоящих вещей все не попадалось. Уже в тот момент, когда я забыл обо всем, мне попались две алюминиевые пуговицы с зернистой поверхностью. Их диаметр был немного больше стандартных кительных, на обратной стороне были клейма «Berlin». Я показал их Сереге, и мы пришли к выводу, что это пуговицы от шинели. Вдвоем мы переворошили это место, но больше пуговиц там не нашли. Не думая даже унывать, мы отдохнули, допили чай и, собрав вещи, пошли через голое поле по направлению к хутору Красный Пахарь.

Примерно через 2 километра мы вышли к хорошо накатанной грунтовой дороге, за ней виднелись пруд и крыши хутора. Вода блестела на солнце через невысокие камыши, и картина вокруг была достойна пера художника. Рядом с дорогой тянулась роща, и мы с Серегой поспешили укрыться в тени деревьев, чтобы перевести дух. Но долго сидеть праздно не хотелось, и я взял металлоискатель, чтобы пройтись между деревьев. Пока Серега отдыхал, я накопал там множество осколков, гильз и прочего шмурдяка. Он посмеялся над этими находками, я выкинул их обратно в кусты, и мы пошли к пруду купаться.

Поскольку Серега был все-таки в отпуске, а я тоже все лето малярничал и столярничал с полной отдачей, то нам полагалось и расслабиться. Мы подошли к берегу, скинули с себя одежду, разложили туристические коврики и стали загорать. Где-то вдали шумели тракторы, изредка проезжали легковые машины на хуторе.

Здесь, у воды, мы были как на курорте, оторвавшиеся от забот и предоставленные только сами себе и своим интересам. Я обрисовал Сереге наши ближайшие действия: надо дойти до хутора, в местном магазине купить воды, чая, сахара и свежего хлеба, после чего сделать марш-бросок через поля к Австрийской балке. Совершенно не представлял, где она расположена и как выглядит, но надеялся, что кто-нибудь из хуторских нам что-нибудь подскажет.

Нагревшись на солнце, мы пошли купаться в пруду. Вода была прохладная, но достаточно комфортная. После купания мы снова плюхнулись на коврики и стали обсыхать, греться и загорать. В этот момент я поймал себя на мысли, что так хорошо мне не было уже очень давно, примерно лет десять я не купался так беззаботно и не лежал на берегу пресного водоема под жарким солнцем.

Набравшись сил и энтузиазма, мы снова надели рюкзаки, запылили по дороге и спустя полчаса вошли в хутор Красный Пахарь. В местном магазине не было покупателей, по моей просьбе продавщица за прилавком собрала все, что нужно, и спросила, как я буду расплачиваться. Ответил ей, что, как обычно, – наличными. Это ввергло ее в секундное замешательство: «Ну, надо будет посмотреть, а то, может, я не наберу сдачу».

В этот момент в магазин зашла женщина, она по-соседски мило пообщалась с продавщицей, взяла хлеба и молока и напоследок попросила записать на ее счет. Продавщица привычно махнула ей вслед, мигом достала журнал в коленкоровой оплетке с разлинованными страницами и вписала долг в пустую строчку напротив фамилии. Я сообразил, что на хуторе местные привыкли рассчитываться в магазине только сразу после зарплаты, и наличные тут видят пару раз в месяц. Я постарался расплатиться под расчет, чем успокоил даму за прилавком.

На выходе из магазина я рассказал всю эту историю Сереге, который сидел в тени рядом с рюкзаками и курил.

– Вот бы здесь арбуз купить, – мечтательно сказал он, выпуская дым.

– Где же мы найдем тут арбуз? – я недоуменно стал смотреть по сторонам.

– Вот же корки свежие валяются, – кивнул Серега на сваленный у стены дома мусор.

В этот момент на площадь хутора выехал трактор и остановился у магазина. Из трактора вышел молодой парень и лихой походкой пошел к ближайшему дому. Видимо, фермер приехал домой пообедать. Через пару минут он вышел из ворот, и я подошел к нему с вопросом про арбуз. Парень пригласил меня зайти к нему во двор и предложил выбрать из небольшой кучи у ворот. Я некоторое время колебался, не зная, какой взять. Тогда он сам взял один из кучи понес его мыть к колонке с водой. Под струей воды арбуз выскочил у него из рук, упал на бетонный пол и треснул. Фермер домыл арбуз и вручил его мне, категорически отказавшись от денег.

Тогда я спросил у него, как нам добраться до аэродрома Питомник и Австрийской балки? Он задумался, а потом сказал, что таких мест тут не знает. Но показал дорогу из хутора в сторону поля и добавил, что в той стороне как раз начинаются балки. Я поблагодарил его и понес арбуз к Сереге. Там же мы разрезали его, съели с огромным наслаждением и выбросили корки в мусорное ведро на автобусной остановке. Серега еще раз покурил, и мы вышли из хутора в указанном направлении. Примерно через полтора километра дорога уткнулась в перекресток. Перед ним перпендикулярно дороге проходил канал с бетонными берегами. Под дорогой он был закатан в трубу. Мы с Серегой остановились у канала и стали смотреть, сгодится ли нам эта вода для приготовления пищи? Вода была довольно прозрачная, в ней плавали мальки. Серега взял у меня стаканчик от фляжки, зачерпнул ею воду из канала и стал рассматривать. Потом подумал, и сделал небольшой глоток.

– Вроде нормальная, – сказал он, – сделал из фляжки еще пару глотков.

Я удивился, что Серега так смело пьет сырую воду из непроверенного водоема. Но стояла такая жара, и было так сухо, что я последовал его примеру, выпив несколько глотков из стаканчика. Водка как вода, и мы заполнили из канала все свои бутылки. Уложив емкости в рюкзаки, мы набросили их на плечи и пошли дальше. Мы смотрели по колее: чем толще и накатаннее дорога, тем больше шансов, что она не закончится в скором времени в чистом поле. Впереди на полях мы заметили какую-то активность: люди что-то собирали на поле в мешки и грузили в самосвалы. Так мимо нас проехали несколько КАМАЗов, доверху груженых этими мешками. Далее в поле нам под ногами стали попадаться луковицы, и мы поняли, что сегодня на этом поле убирают лук. Подобрав с обочины дороги несколько больших и сочных луковиц, мы прошли мимо рабочих. Это были граждане какой-то среднеазиатской республики, которым до нас не было никакого дела. Где-то на середине поля я почувствовал, что у меня поднимается температура, и я начинаю чувствовать слабость.

Решив, что это мне напекло голову на солнце, я собрал все силы и решил не сдаваться. Мы прошли это первое поле и добрались до перекрестка, за которым было еще одно поле.

Правда, на втором поле не было вообще никакой активности. Мы прошли и его. За вторым полем было третье поле, которое выглядело совсем уж заброшенным. Оно было больше, чем первые два, но за ним мы увидели высокие опоры ЛЭП. Мы решили дойти до этой ЛЭП и там уже осмотреться на местности. На грунтовой дороге было совсем уже мало свежих следов, и мы поняли, что забрались туда, где начинаются местные дебри. Солнце клонилось к закату, надо было искать место для ночлега. Мы с Серегой зашли в посадки и решили растянуть тент прямо в них, благо за 3 метра в этих деревьях уже ничего не было видно. Я чувствовал слабость, ноги еле слушались меня, а голова соображала очень плохо. Мы разожгли костер, и я пошел собирать дрова с топором в руках. Шум машины я слышал издалека, и казалось, что она проедет по дороге мимо. Я все так же открыто рубил сухие ветки на дереве, что, видимо, не ускользнуло от внимания водителя. Он остановил машину, открыл дверь и вышел.

– Кто здесь? Что вы там делаете? – громкий мужской голос был обращен ко мне.

– Сейчас выйду, – крикнул ему я, и начал продираться через цепкие ветки деревьев.

Я вышел на дорогу и увидел, что там с работающим мотором и горящими фарами стоит темно-красная «Шевроле-Нива», рядом с ней ходит мужчина средних лет, одетый в каумфляжную одежду. Увидев меня, он заглушил двигатель и повторил вопросы.

– Мы костер хотим сделать, – отвечал я ему, – заночуем здесь, а потом дальше пойдем.

– Сколько вас? – он все стоял у машины сбоку, а я стоял перед ней, покачиваясь от слабости и боясь выронить из руки топор.

– Двое нас, мы с палаткой, – у меня начала кружиться голова, и стало совершенно безразлично, что обо мне сейчас подумают.

– Вы сами откуда? – мужчина стал говорить тише, но вопросы задавал не менее настойчиво.

– Мы из Москвы, приехали покопать тут у вас, – я уже наплевал на всю нашу конфиденциальность, – приехали покопать в Сталинград, а вы кто?

– Я директор совхоза, – бросил он мне в лицо, но его тон стал гораздо более мягким.

– Угу, понятно, – тут я сообразил, что надо быть повежливее и решил перевести разговор в мирное русло, – подскажите, где тут аэродром Питомник?

Мужчина выдержал паузу, потом огляделся вокруг, что-то сказал, но ветер унес его слова от меня.

– … только не шумите тут, деревья не спалите, – это была единственная фраза, которая донеслась до меня.

– Так мы аккуратно, вот переночуем тут и пойдем дальше искать, – совсем уж миролюбиво говорил я ему, а сам даже не видел во тьме лица и из-за головокружения еле стоял на ногах.

– Хорошо, спокойной ночи! – бросил он уже, садясь с машину, завел мотор и поехал дальше. Скоро звук мотора пропал где-то в степи, и стало совершенно тихо.

Я вернулся к Сереге, который уже поставил котелок на огонь. Я присел рядом и лег на коврик. Мне было плохо, и тут я почувствовал, что у меня еще и расстройство желудка. Я не стал ничего есть, потому что еда просто не лезла в горло. Каким-то образом я заснул и проснулся утром, ощущая огромный упадок сил, головную боль и «вертолетики» в глазах. Серега чувствовал себя хорошо, и тут я стал думать, что же со мной произошло. Методом исключений мы догадались, что так мой организм среагировал на сырую воду.

Серега, как опытный потребитель алкоголя, имел более крепкий живот, поэтому несколько глотков воды из канала, сделанных вчера, никак не повлияли на его проспиртованные внутренности. А я же подхватил пищевое отравление, которое сопровождалось всеми симптомами. Только этого не хватало! Я попросил Серегу заварить крепкий чай и постарался выпить его, но он тут же пошел обратно. Заснул – как забылся.

Утром проснулись рано, пока Серега завтракал, я лежал в спальнике и приходил в себя. После этого стало полегче, и я даже оказался в состоянии что-то делать. Мы еще пару часов посидели у костра, и это было весьма кстати, потому что накопившаяся за прошедшие дни усталость давала о себе знать. Потом мы убрали тент, взяли рюкзаки и пошли дальше.

Солнце уже светило со всей мочи, Серега кинул с себя майку и намотал ее на голову. А меня, наоборот, морозило и хотелось укутаться. Пока ноги шли, я старался не поддаваться немощи. Наконец, когда мы добрались до ЛЭП, то поразились тому, насколько высокими были эти опоры – больше пятиэтажного дома. Слева от дороги в поле мы заметили рощицу, в которой можно устроить привал. Свернув на поле, мы прошли мимо множества старых блиндажей, которые были заметны только вблизи. Вот тут мы и остановимся на какое-то время!

В тени деревьев мы сбросили рюкзаки, разожгли костер и поставили на огонь котелок с водой. Пока она закипала, мы с Серегой решили размяться у ближайших ямок с металлоискателями. Я нашел рядом с нашей стоянкой очень ржавый затыльник от ППШ, неизвестный мне шомпол, штык от трехлинейки и множество всякого стандартного для этих мест хлама. Серега самоотверженно копал на поле, и ему попадалось примерно то же самое. На меня приступы слабости то накатывали, то отступали. Когда силы заканчивались, я просто садился на траву и сидел. Серега, виляя такое мое состояние, старался держаться поблизости и не убегал далеко. Так мы провели время до полудня. В самую жару находиться под солнцем было просто невозможно, и мы провели три часа после обеда, просто валяясь в тени деревьев и обсуждая все, что происходило с нами за последние дни.

После шестнадцати часов жара немного спала, и мы выдвинулись с рюкзаками по направлению вглубь степи. Через три километра мы увидели очень уютную рощу на поле, не имевшем признаки сельскохозяйственной активности в этом году. Я предложил Сереге пока что сделать привал у этой рощи, а самим пойти на разведку за посадки. Там виднелось начало балки, которая уходила далеко на юго-восток, почти прямо в сторону солнца. Сверившись с картой, мы предположили, что находимся недалеко от хутора Дубинин и Дубининского пруда. Если так, то мы можем остаться покопать здесь. Для этого нужно будет разведать состояние пруда, и в самом лучшем случае мы получим доступ к воде для своих нужд.

Серега остался с рюкзаками, а я пошел к балке на разведку, взяв с собой только лопату и металлоискатель.

За эти несколько дней степи мы привыкли к расстояниям, огромным пустым пространствам и к долгим переходам пешком под палящим солнцем. Когда я подошел к окраине балки, то увидел, как она величественно простирается вдаль, и где-то там играют солнечные блики на водной поверхности.

Я вышел с поля и спустился в балку, здесь у начала она была не очень глубокая, но уже с этого места можно было увидеть большое количество ям от блиндажей, врытых в ее склоны в несколько рядов. Я решил не терять время на хождение с металлоискателем, а пройти эту балку до конца и добраться прямо до воды. Судя по времени, которое занял у меня путь, это расстояние составляло не меньше полутора километров. Чем ближе я подходил к этим бликам, тем глубже становилась балка. Но вот я дошел до самого низкого места, и оказалось, что здесь земля сухая, и дно пруда представляет собой толстый слой потрескавшейся глины и ила. Вода в пруду действительно была, но ее было очень мало. Пруд высыхал буквально на глазах. Возле дамбы была вода, далее по окружности вода переходила в густую грязную жижу, еще дальше от центра была просто немного влажная грязь, и эта грязь медленно высыхала. Как раз к тому месту, куда я вышел, эта грязь высохла и потрескалась так, что по ней можно было ходить, как по камню. Дальше идти по ней я не решился, чтобы не повторить ошибку как в истории с навозным болтом и не погрязнуть в жиже по колено. Возле дамбы на склоне балки стояла ветхая и старая бытовка, возле нее были развешаны сети и какое-то тряпье. По берегу с противоположной мне стороне ходили несколько человек, они на мелководье собирали рыбу руками и складывали в тазы, уносили их наверх к бытовке.

Ощущая слабость в теле, испытывая последствия пищевого отравления, я смотрел на всю эту картину, и она казалась мне совершенно не похожей на то, что я ожидал увидеть. Это была не Волгоградская область, а какая-то экваториальная Африка с высохшими озерами и незамысловатым бытом аборигенов. Надеяться на воду в пруду было невозможно, и с большим сожалением о несбывшихся надеждах я пошел в обратный путь, чтобы рассказать Сереге все, что видел. По пути я увидел недалеко от пруда свежую яму с отвалами. Подойдя ближе, я заметил на этих отвалах огромное количество мелких и средних металлических предметов. Любопытство взяло верх, и я начал рыться в кучке этих ржавых вещей. Это было похоже на склад оружейной мастерской. Тут были затворы от карабина Маузер 98к, ударники и пружины к ним, наборы для чистки 98к в футлярах и россыпью, автомобильные номера, надульники для чистки немецких карабинов в большом количестве, ручка взвода и спусковой крючок от немецкого пулемета МГ-34, карабинчики для оружейных ремней и прицельные планки, различные пружины и мелкие запчасти. Я разложил все на земле, отбросил самые ржавые детальки в сторону. Среди надульников мне особо бросились в глаза три экземпляра размером побольше. Это были надульники для пистолета-пулемета МР38. Два надульника были в очень хорошем для копаной вещи состоянии, а третий сильно прогнил. Я забрал все мало-мальские хорошо сохранившиеся детальки, сложил их в пакет и уложил в рюкзак. Хоть мой воспаленный мозг и настаивал на отдыхе, но все-таки нутром я чуял, что нужно забирать все.

Еще полтора километра обратной дороги по степи к роще совершенно вымотали меня, а вот Серега, наоборот, успел восстановить силы и был готов идти к балке на раскопки. Я попросил его смилостивиться и дать мне время на отдых, к тому же, несмотря на вечер, было еще очень жарко.

Мы разожгли костер, набрав сухих веток в роще, стали пить чай. Ветер в этом месте дул все время, только его порывы то усиливались, то стихали. Пить на ветру горячий чай из алюминиевой посуды воспаленными от жажды пострескавшимися губами, сидеть на сухой пыльной земле и смотреть на бескрайние поля – этот опыт я получил впервые именно там. Серегу отравление, слава Богу, не коснулось.

Мы поставили тент, закрепили его колышками на земле и сложили туда рюкзаки, вытащив оттуда, на всякий случай, самые ценные вещи, видеокамеру и фотоаппарат, деньги и документы. Вооружившись только лопатами и приборами, мы пошли к балке копать у блиндажей.

Среди стандартного хлама я через пятнадцать минут выкопал на дне балки какую-то очень плотную и фигурную железяку. Я обстучал ее лопатой, и ржавая земля осыпалась, обнажив крепкий и блестящий металл, на его поверхности были видны клейма и цифры. Это был затвор ППШ, он был очень увесистый.

– Видишь, первое же вскапывание – и такое счастье! – я убрал затвор в карман брюк, а Серега мигом оживился и пошел кругами вокруг блиндажей.

Тут мы стали замечать, что кое-где были старые и достаточно свежие ямки. Наметанным глазом мы определили, что это следы работы копателей, которые ходили с настройками на цветном металле.

– Награды искали, – подмигнул я Сереге, доставая из земли мощное кустарное зубило, сделанное из танкового пальца.

Ясно же, что при работе на режиме «все металлы» такой массивный предмет невозможно не заметить. А на месте этого зубила вполне мог лежать штык от Маузера! Осознав то, что здесь в балке не было тотальной зачистки, мы стали идти вперед шаг за шагом, без спешки проверяя металлоискателем все на своем пути. Еще через двадцать шагов я наткнулся на очень хороший сигнал, начал его копать и, когда увидел в земле знакомые очертания каски, то позвал Серегу, чтобы он выкапывал ее, а я снимал бы этот процесс на видеокамеру. Мы смахнули со шлема верхний слой земли, и тут выяснилось, что купол каски проломлен.

Снимать видео про это мы не стали, просто вытащили каску на поверхность и стали рассматривать. Она лежала тут на дне балки, по которой неоднократно проезжала тяжелая техника. Скорее всего, по каске проехали колесом еще в 1943 году, когда немцы капитулировали и бросали все прямо на землю. Потом весной каску втянуло в грязь, и она так оказалось под землей. Блиндажей в балке было очень много, во время войны тут было много людей, а сразу после войны сюда стали наведываться охотинки за трофеями. Можно только представить, какие интересные вещи отсюда из блиндажа вытаскивали. Ну а такие ломаные и мятые каски никого не интересовали. Поучается, что мы теперь подбираем крохи за прошлыми поколениями собирателей военного хлама. Но у нас было преимущество – наши классные металлоискатели!

Я предложил Сереге забрать каску на память, как антуражную вещь, но он не позарился на нее. Тогда я сам взял ее, чтобы вечером устроить натюрморт и сделать несколько снимков со всеми находками дня.

Нам везло, и вскоре я выкопал там же на дне балки мятый и пробитый во многих местах каким-то твердым предметом с квадратными краями немецкий противогазный бачок. Он был очень крепкий, и я бы точно взял его, если бы Серега не взглянул на меня с укоризной: «Что же ты хлам всякий собираешь, уж я-то точно знаю, что нас впереди ждут ценные находки в виде целых вещей!» Уточнив, что это все возьму только для фотосессии, дальше я передал инициативу Сереге. Я присел на края блиндажа, а он стал дальше ходить по дну балки один. Так он выкопал алюминиевый колышек от палатки, пуговицы от плащ-палатки и фурнитуру от немецкой Y-портупеи.

Когда солнце начало садиться, то буквально за десять минут от жары и след простыл. Земля еще какое-то время отдавало тепло, а вот воздух был уже прохладный. Мы с Серегой пошли от балки к роще, где стояла наша палатка. При взгляде со стороны место нашей стоянки выглядело неброско, со всех сторон были посадки, рядом дорог икаких не было. Если кто-то захочет к нам приблизиться, то мы его заметим первыми.

Меня довольно чувствительно лихорадило, надо было как-то лечиться. Серега вспомнил, что у него с собой есть несколько пачек активированного угля. Он выдал мне одну, и я всю ее съел, запив кипяченой водой. Расстройство желудка не прекращалось, я то и дело бегал «до ветра» на другой конец рощи с лопатой и туалетной бумагой. История нелицеприятная, но из песни слова не выкинешь. Чуть попозже, когда мы уже разливали горячий чай по кружкам, я решил добавить в чашку немного спирта: у меня были с собой два флакона медицинского спирта с настойкой боярышника, припасенные как топливо для шведской спиртовки.

Спирт уж всяко продезинфецирует внутренности, рассудил я, а крепкий чай остановит расстройство. Так я выпил две кружки чая с добавлением горького зелья. Лучше не стало, но и ухудшения не было. Я заполз в тент-палатку и лег на коврик, при закрытых глазах мне начинали мерещиться какие-то кадры военной хроники, тот самый немецкий аэродром Питомник, до которого мы так и не добрались. Я заснул и ночью несколько раз просыпался в горячке.

Утром я почувствовал себя лучше, это был уже третий день неожиданно свалившегося на меня отравления. Самочувствие стабилизировалось на отметке «неплохо и ладно», и я решил в этот день никуда не ходить, просто отлежаться в лагере. Сообщив об этом Сереге, я предложил ему самому сходить к балке и покопать в свое удовольствие. Он отказался.

– Да куда я пойду? – отозвался он, – Лучше вместе посидим, а то я тоже за эти дни очень устал, – и Серега потянулся к бутылке с водой, чтобы налить воды в котелок.

Оказалось, что вода у нас на исходе, так незаметно мы вдвоем за два дня выпили больше пятнадцати литров. Что делать? Есть только один вариант: идти к хутору Красный Пахарь и там набрать воду либо в канале, либо в самом хуторе. Я выполнить это задание не мог, и миссия по добыче воды пала на Серегу. Не показывая и тени недовольства, Серега покурил и стал собираться в дорогу. Он оставил в лагере спальные вещи, металлоискатель и лопату. С собой он взял только рюкзак, бутылки для воды и фляжку, GPS-навигатор и свои личные вещи. Уходя в сторону хутора, он отметил в навигаторе точку, где была наша палатка.

– Может, я обратно короткой дорогой через поля пойду, – крикнул он мне, – заодно и общий километраж посчитаем.

И ушел по степной траве вверх по полю в сторону огромных опор ЛЭП, издалека кажущихся совсем маленькими.

Я остался в палатке, завернулся в спальный мешок и уснул чутким сном. По моим подсчетам, он должен будет вернуться примерно через 3—3,5 часа. Надо постараться отдохнуть и придти в себя, ведь нам предстоит еще скитаться несколько дней в степи, и мы должны выкопать здесь в балках по хорошему сувениру.

За эти часы я много раз просыпался и засыпал снова. В какой-то момент мне стало тяжело лежать, я вышел из палатки и – о чудо! – почувствовал себя гораздо лучше. Тогда я сходил за хворостом, разжег костер только для того, чтобы себя чем-то занять. Так прошло почти все расчетное время, и я стал периодически поглядывать в ту сторону, откуда должен был прийти Серега.

Сначала вдали показалась маленькая фигурка человека, потом она стала увеличиваться по мере приближения. Фигура раскачивалась в такт шагам, это Серега шагал своей характерной походкой! Я достал видеокамеру и заснял момент его возвращения в лагерь.

– Почти двадцать литров воды принес, – тяжело отдуваясь, сказал Серега, снимая рюкзак с плеч, – туда и обратно получилось 14 километров, все по GPS точно посчитано.

И он рухнул на туристический коврик. Я сразу же набрал воды в котелок и поставил ее кипятиться. Серега был рад увидеть меня на ногах.

– Я дошел до магазина на хуторе, купил там воды и хлеба, – Серега сбросил с себя майку и растянулся на пенке с сигаретой, – взял себе две бутылки пива.

– Уже выпил? – я удивился самой мысли, что Серега мог злоупотребить алкоголем.

– Нет, с собой принес, – замотал он головой, – чтобы выпить у костра. Я же понимаю, что пиво на жаре меня бы разморило, и я бы не дошел. И еще в канале набрал воды.

Глядя на бутылки с водой, которые стояли возле палатки, мы четко понимали, что нам жизненно необходимо, а что – всего лишь дополнительная опция. Солнце медленно опускалось к горизонту.

Напившись чая, мы пошли копать. Пройдя те места, где мы вчера были, мы добрались примерно до середины балки. Там мы увидели, что полевая дорога в низком месте выходит из степи, опускается в балку, пересекая ее, и поднимается на другую ее сторону. Дорога была очень хорошо накатанная. Странно, как мы в первый день на нее не обратили внимания? За дорогой следов раскопов было больше, но и балка становилась все шире и глубже. Зная о халтурном характере работы местных копателей, мы стали обследовать металлоискателями землю между раскопами. И там нам попадались массивные предметы! Так я выкопал алюминиевую крышку от котелка в очень хорошем сохране, и если бы не клеймо 1938 года, то при других обстоятельствах решил, что эту крышку потеряли туристы в прошлом году. Потом мы вместе накопали большое количество металлических элементов немецкой амуниции. Сигналов в балке было очень много, поэтому нельзя было ничего пропускать. Мы потратили много времени, чтобы отработать их все. Когда почти уже стемнело, я выкопал диск от ППШ без крышки. Металл диска был очень крепкий, и я забрал его с собой. Обратно мы шли к палатке в сумерках, обсуждая наши действия на следующий день. Ночь опустилась на степь очень быстро, мы зажгли костер и стали ужинать.

Здесь, вдали от городских огней, звезды на ночном небе были особенно яркие. Их было действительно много, и мы несколько раз замечали метеоры, падающие в степь. Если отвести глаза от костра, то можно увидеть периферийным зрением просто бесконечное количество мелких звезд, от этой картины просто захватывало дух.

На следующий день мы встали рано, быстро позавтракали и пошли работать в балку. У нас было время до обеда, далее начиналась жара, которая спадала только к четырем часам. Мы были уже опытные и в жару не копали – пережидали зной в палатке.

Начали мы примерно в том же месте, где и копали накануне. Балка была все больше, и железа было ей под стать. У одного из блиндажей прямо под деревом я нашел на земле смятый, но целый и полностью комплектный набор обручей для немецкого подшлемника. Рассмотрев клеймо B. & C. Berlin 1939, размера 68 n.a. 61, я удивился размеру головы 61, для которого подходила эта каска. Это была большая редкость, и я тут же спрятал подшлемник в рюкзак. Еще мы с Серегой выкопал несколько комплектов для маскировки передних фар. Сверху на крышке у них было клеймо «Notek». Такие же крышки валялись в балке и по земле, видимо, их выкопали задолго до нас и бросили как не представляющие ценности предметы. Я аккуратно собрал все это и тоже убрал в рюкзак. Дело в том, что в Подмосковье и даже в Тверской области такие предметы очень редки, а такой хороший сохран стали нам в средней полосе России даже и не снился.

Вечером мы снова пришли сюда и продвинулись уже почти к дамбе. За прошедшие дни вода в пруду испарилась, не оставив даже водного зеркала на поверхности. Это было так удивительно, ведь я же ясно видел в первый день яркий солнечные блики от воды. А теперь там были лишь следы ног в грязи, которые оставили собиратели рыбы. Мы поднялись наверх и увидели множество блиндажей, они окружали пруд со всех сторон. Отметив про себя все это, мы пошли по верхам и стали натыкаться на свежие ямы. В отвалах лежали остатки обуви, сгнившие цинковые пуговицы, гильзы, гвозди. Недалеко от ям прямо на земле лежал бак от мотоцикла БМВ, он был помят и прострелян в нескольких местах. Бак был крепкий, и мы пару минут совещались с Серегой: забрать или оставить? В итоге мы решили не нагружать себя таким объемом, поскольку реальной нужды в такой вещи у нас не было. Так пусть его заберет тот, кто фанатеет от немецкой техники или ремонтирует раритетные мотоциклы. Обойдя вокруг пруда, мы еще раз обратили внимание на хиленькую бытовку возле дамбы. Там явно кто-то постоянно находился, но мы решили не тревожить человека и пошли обратно к своему лагерю. Что было дальше? Вечер, костер, ужин, чай, ветер, звезды…

На следующее утро мы обнаружили после завтрака, что у нас заканчивается вода. Надо было идти к хутору и запасаться там. Я уже окончательно пришел в норму, теперь была моя очередь идти за водой, и я был готов к этому физически и морально. В баклажке было примерно два литра, которых должно было хватить до вечера. Мы снова пошли копать в балку и перешли через дамбу. За дамбой было продолжение балки, она все дальше и дальше простиралась в степь. Мест для копания было больше, чем можно было представить и охватить вдвоем. Я уже понимал, что мы так и не нашли или, скорее, не дошли до легендарного немецкого аэродрома Питомник, хотя интуиция мне подсказывала, что он где-то совсем рядом. По меркам степи, а так до него было не менее 8 километров по прямой. За оставшиеся несколько дней нам не суждено было уже сниматься с насиженного места и делать марш-бросок в степь. Мы уже были привязаны к воде, и необходимость постоянно пополнять ее запасы заставляла быть очень осторожными. Мы все утро до обеда копали в балке, и я все чаще присматривался к этой бытовке у дамбы. По всем признакам, в хозяйстве у обитателя бытовки был бак с водой, иначе как бы он мог тут протянуть?

В вечернюю смену мы с Серегой продолжили копать за дамбой, и я предложил войти в контакт с жителем этого пустынного места. Что он тут делает? Зачем он здесь? Кто он?

Ведомый скорее любопытством, чем желанием поживиться водой, я пошел к этой бытовке, и, чем ближе, тем больше она была похожа на хибару. К нам навстречу из нее вышел щуплый мужчина лет пятидесяти с всклокоченными темными с проседью волосами и такой же бородой. У него было очень загорелое лицо, изрезанное глубокими морщинами.

Мы поздоровались, завели разговор. Я стал спрашивать, знает ли он, что тут было в войну, и что вообще знает про окрестные места.

Мужчина представился просто – Витя. Он начал нам рассказывать о хуторе Дубинин, показал нам в сторону степи и сказал, что там были дома. Где-то в деревьях до сих пор сохранились хуторские могилы. С его слов, сюда постоянно приезжают копатели из Волгограда, которые привозят ему воды, водки, хлеба, молока и других продуктов. На мой вопрос о цели его пребывания здесь, мужчина отвечал, что он здесь на посту и открывает шлагбаум на дамбе только тем, кому положено. Я не стал уточнять, но все же отметил про себя, что этот пруд и дамбу можно прекрасно объехать по балке слева и справа по грунтовой дороге.

Вблизи я успел рассмотреть нехитрое хозяйство Вити, у него под навесом сушились сети, а рядом на самодельной сушильне были понатыканы маленькие рыбки.

– Что с прудом? – спросил я у хозяина, – почему он обмелел?

– Так он каждый год высыхает, – махнул Витя, – когда год через два. Зима была почти без снега, так откуда взяться воде?

И он повел нас показывать свои запасы рыбы.

– Тут ее руками собираешь, – кивал он на грязную лужу, оставшуюся от некогда большого пруда, – из Нового Рогачика тоже приезжают, просто вычерпывают тазами.

Так мы говорили об этих местах, я рассказал Вите, что мы приехали сюда тоже покопать аж из самой Москвы, чем очень сильно удивили его. Он пригласил нас в дом и захотел угостить чаем. Мы не отказались, сняли рюкзаки, и, оставив их у входа, прошли в бытовку. Внутри обстановка была совершенно спартанская: кровать, стол и пара стульев, газовая плита с питанием от баллона. Витя поставил на плитку чайник и быстро вскипятил ее. Мы с Серегой в качестве обмена любезностями предложили Вите пузырек со спиртовой настойкой боярышника. К моему дикому удивлению, когда мужчина услышал о спиртном, он стал настолько любезен с нами, как только может быть любезен метрдотель в дорогой гостинице.

Я достал из рюкзака пузырек с настойкой и передал ему. Он тут же спрятал ее куда-то подальше, видимо, тут на посту ему нельзя было пить, поэтому он делал это украдкой.

Когда мы пили чай и разговаривали про жизнь, то вдруг с улицы послышался шум мотора. Машина подъехала к бытовке и затормозила, из нее вышли люди, хлопнув дверьми.

– Витя, здорово! Открывай, домой едем, – в бытовку заглянул худощавый парень в камуфляже. Увидев нас, он кивнул нам, как старым знакомым, мы с ним тоже поздоровались.

Витя выбежал из бытовки и стал разговаривать о чем-то с приехавшими людьми. Мы с Серегой выглянули в окошко и увидели, что у машины стояли три человека и весело разговаривали с Витей.

Я решил выйти и поздороваться со всеми. На выходе из бытовки я обратил внимание на металлоискатель Tesoro, прислоненный к стене возле моего рюкзака. «Копатели» – подумал я и сразу понял, как нужно себя вести.

А Витя, увидев нас, стал представлять нас с Серегой приехавшим, те сами нам сразу представились. Мы пожали руки и перебросились парой фраз о копании. Как я понял, люди, приехавшие сюда в степь на легковой машине, по умолчанию являются копателями. Это повальное увлечение местных молодых и не очень людей, которому каждый отдается в меру возможностей. Я обратил внимание, что один из приехавших, молодой парень примерно одного со мной возраста, был без руки. Точнее, у него вместо руки был протез.

Витя сказал, что он может снабдить нас водой из своих запасов, поскольку ему привозят воду в цистерне раз в неделю. Мы попрощались с копателями, которым тоже не терпелось поскорее вернуться из степи домой, взяли рюкзаки и пошли в сторону палатки за пустыми бутылками. Вернувшись, мы уже не застали там эту копательскую троицу, которая оставила Вите какие-то продукты. Когда мы снова зашли в бытовку, то наш новый знакомый был уже заметно навеселе: в одиночестве он явно вскрыл пузырек с нашей настойкой, от него пахло спиртом и боярышником.

– Ох, и горькая у вас водка, – так встретил он нас, – я хлебнул, как обычно, а у меня аж в легких перехватило! – смеялся Витя и тряс своими всклокоченными волосами, которые очень давно не видели ни шампуня, ни расчески.

Он подвел нас к цистерне и позволил набрать из нее столько воды, сколько влезло в бутылки. Мы были ему очень благодарны за это, потому что теперь мне не нужно было идти за 15 километров на хутор.

– Повезло тебе, – смеялся Серега, – надо было нам раньше сюда подойти.

Уже темнело, и мы, снова и снова поблагодарив Витю, пошли к нашему лагерю. Я отдал ему второй оставшийся у меня пузырек с настойкой, и он пожелал нам хорошего пути, предложив прийти и завтра, чтобы посидеть и попить чаю. Мы обещали заглянуть как-нибудь между копанием и отдыхом и на этом ушли.

До поздней ночи мы с Серегой сидели у костра, пили чай без ограничений и усиленно доедали запасы провизии: нам оставалось всего два дня на копание.

Утром после легкого завтрака мы помчались копать за дамбой. Настрой у нас был боевой, мы чувствовали себя если не владельцами, то, по крайней мере, уж точно совладельцами этой балки в данный конкретный момент. Витя, увидев нас возле блиндажей, махнул рукой и что-то прокричал, но из-за ветра слов было не разобрать. Мы так же махнули ему и продолжили копать по склону балки. Я выбрал места пониже, а Серега ходил по высоте. Возле небольшой ямы я назвонил хороший сигнал, не торопясь выкопал яму и стал доставать оттуда консервные банки, ленты от каких-то больших патронов, несколько снарядов к авиационной пушке, осколки стеклянных пузырьков. Чуть поглубже пошла ржа в земле, и оттуда я вытащил ножны для штыка к карабину 98к! Металл был очень крепкий, правда, при внимательном осмотре выяснилось, что они были немного погнуты, и в нижней трети ножен зияло осколочное отверстие. Докопав яму до материка и ничего больше не обнаружив, я пошел дальше. Серега за это время вырвался вперед. Я обратил внимание, как он походил возле одного блиндажа наверху, что-то покопал там и пошел дальше. Следуя инстинкту, я решил подстраховаться и посмотреть этот же блиндаж сам. Вокруг блиндажа и в нем самом было пусто, никаких сигналов. Но вот в двух метрах от него сверху я назвонил очень четкий сигнал. Набитой рукой привычно я выкопал в грунте квадрат, поддел его лопатой и перевернул. На дне образовавшейся ямки виднелся алюминиевый орел, который держал в лапах свастику. А вокруг зернистая поверхность…

– Пряжка, Серега!

Товарищ мой прибежал очень быстро, по его завороженному взгляду было понятно, что это было как раз то, что он искал. Я показал ему на этот натюрморт в земле, мы сфотографировали ее, а затем я ее вытащил из земли. Пряжка была в очень хорошем состоянии, металл сохранился прекрасно, не было и намека на какую-либо коррозию. Мы сполоснули пряжку водой, смыли с нее прикипевшую землю, и на свет появились эмблема вермахта и вечный девиз – Gott Mit Uns.

На этом я посчитал свою программу выполненной и дальше уже стал копать просто из удовольствия. Серега же, напротив, воочию увидел, что я не обманывал его, когда агитировал приехать сюда и показывал фотографии находок с местного форума. Он с утроенной активностью начал работать металлоискателем и лопатой. Так мы прошли еще дальше по балке, проверяя все на своем пути. Но «жирных» находок больше не было, и солнце уже поднялось так высоко, что такая работа нас вскоре полностью утомила. Мы решили вернуться к палатке для традиционного полуденного отдыха.

Серега к этому времени устал от нашего похода. Он не рвался копать, для него поездка в Сталинград представлялась неким вариантом отдыха на природе. Но наши многокилометровые марши, проблемы с водой и вообще суровый быт никак не располагали к отдыху. Да еще и климат создавал непривычные нам сложности: копать можно было только с утра и после обеда, и это в сентябре. Я боялся даже представить, какая жара тут стоит в июле!!!

После обеда мы решили, что больше не пойдем копать, а начнем постепенно выбираться из степи. Вечером мы пошли в обратный путь, чтобы переночевать недалеко от хутора Красный Пахарь. План был таков: мы ночуем в лесопосадках недалеко от хутора, встаем в 6 часов утра и быстро добираемся до остановки и садимся на автобус до Волгограда, который отправляется в 7 часов 20 минут. Когда Серега ходил за водой, он переписал расписание, и теперь нам только оставалось надеяться на то, что оно действующее.

Почти той же дорогой мы прошли через поля и как раз к закату дошли до того самого злополучного канала. С этого места были прекрасно видны крыши хутора, и мы решили забраться поглубже в посадки, чтобы наши тент-палатку и костер никто не увидел с дороги и не потревожил.

Разводили костер уже почти в темноте, а когда ночь окончательно опустилась на степь, то мы смогли увидеть огни поселков Степной и Западновка вдали, редкие фары машин, проезжавших очень далеко по дороге на Гумрак. Это была наша последняя ночь в Сталинграде, и поблизости от жилья военная романтика уже почти не чувствовалась. А раз так, то нам хотелось уже поскорее выбраться из степи и попасть в цивилизацию.

Рано утром встали по будильнику, завтракать было некогда, и мы быстро собрали все вещи в рюкзак и пошли в сторону хутора. По мере движения выяснилось, что мы идем медленнее, чем бежит время, и нам нельзя терять ни минуты.

Когда мы проходили через канал, то решили быстро умыться и навести подобие приличного вида. Дело в том, что экономя воду в степи, мы не позволяли себе умываться. Почистить зубы – это святое, а вот водные процедуры были под запретом. И вот мы, скинув рюкзаки, стали по очереди спускаться к каналу по бетонному берегу, чтобы умыть лицо и руки. Все-таки негоже было возвращаться в общество в виде зачуханных, пропыленных бродяг с грязными волосами. Серега быстро ополоснулся, и теперь была моя очередь. Я стал спускаться к каналу, но тут мои ботинки заскользили по бетонной наклонной плоскости, я поехал вниз. Как только обувь оказалась под водой, то она встретилась со скользким илом, наросшим на бетоне, и я, поскользнувшись, полетел в воду! Окунувшись по грудь в прохладном канале, я стал выбираться, но ноги скользили по толстому зеленому илу. Серега протянул мне руку и так вытянул меня.

Оказавшись на земле, я стащил мокрый свитер, выжал его и повесил на ветку куста. Также скинул футболку и штаны, выжал их, насколько хватало сил, вытер лицо мокрой футболкой вместо умывания и снова все надел. Надо было торопиться, и мы тут же схватили рюкзаки и буквально побежали к хутору. Отбежав от канала на полкилометра, я обнаружил, что оставил свитер висеть на кустах. Да и ладно, все равно он был старый, да еще и мокрый! Я махнул рукой на эту потерю, и мы еще сильнее припустили по дороге.

Буквально вбежали на главную улицу и издалека увидели стоящий на остановке с открытыми дверями и работающим двигателем старенький пыльный «Икарус». Влетев в салон, мы закинули рюкзаки на центральную площадку и мигом оплатили проезд еще сонной женщине-кондуктору. Ровно по расписанию автобус закрыл двери, мы заняли свободные места и поехали по дороге от хутора… в сторону степи! Я кинулся к кондуктору, чтобы выяснить, в чем же дело. Оказалось, что автобус заезжает еще в Степной, потом еще в Россошку и Западновку, а оттуда уже, развернувшись, идет в Волгоград, не заезжая на хутор Красный Пахарь. То есть мы все сделали правильно.

Успокоившись, мы, наконец, расслабились, и я стал рассматривать картины за окном. Солнце быстро поднималось и озаряло степи жгучими лучами. У Россошки мы увидели по обе стороны дороги два кладбища – советских и немецких солдат. Наш мемориал выглядел грозно и пафосно, печально, но триумфально. Немецкое же кладбище с его аккуратными надгробиями и идеальной геометрией вызывало скорее трагические ассоциации, сентиментальные немцы явно постарались сделать некрополь внешне аккуратным и мрачноватым.

Бывшие врагами при жизни, и после смерти они оказались разделены дорогой. Эти мемориалы в степи вызывали смешанные чувства. Всего в получасе езды отсюда до сих пор лежит военное железо, мы это видели своими глазами. Наверняка, безымянные солдаты до сих пор лежат в балках за Западновкой и дальше в степях, где заканчиваются совхозные поля. Я обратил внимание, что везде по степям были проложены дороги, колеи были везде. Значит, если приезжать сюда на машине, то можно с комфортом добраться практически до любого места, если дороги не раскиснут от дождей. А это вряд ли случится, ведь даже за 10 дней нашего пребывания в степи мы не заметили и признака дождя. Значит, надо агитировать Сашу и ехать сюда весной уже на автомобиле. Тогда эффективность от поездки будет гораздо выше. Так думал я, а в это время у меня в рюкзаке лежали всего несколько крупных предметов: затвор ППШ, пряжка вермахта, крышка от немецкого котелка и несколько маскировочных фар «Notek». Было еще множество пуговиц, крючков, зацепов для портупеи и так далее.

Примерно через полтора часа мы приехали в Волгоград. Автобус нас привез почти к вокзалу, нужно было лишь немного пройти пешком. Первым дело на вокзале мы прошли в кассу и выбрали вечерний поезд. Купили два билета в плацкартный вагон и наметили себе небольшую культурную программу: посмотреть на Мамаев курган, посетить музей-панораму «Сталинградская битва» и прокатиться на метро.

Положив рюкзаки в камеру хранения на вокзале, мы зашли в туалет. Впервые увидев себя в зеркале, я ужаснулся: худой, с воспаленными глазами, с щетиной и «командирским» загаром. Серега выглядел примерно так же. Но делать было нечего, после многократного умывания с мылом и причесывания мы стали боле опрятными.

На троллейбусе мы добрались до Мамаева кургана. Мы прошли по длинной лестнице наверх и остановились, чтобы пофотографироваться у барельефа с изображением пленных немцев. В этот момент к нам подошел милиционер и попросил предъявить документы. Мы передали ему наши паспорта, и он попросил нас пройти с ним.

В этот момент я начал переживать. Сейчас нас начнут спрашивать кто мы и откуда. У нас на руках билеты до Москвы, при нас вещей нет, лишь жетоны из камеры хранения на вокзале. Если менты захотят, они могут проследить всю цепочку, поехать с нами на вокзал и попросить осмотреть рюкзаки. Вот там-то и может случиться шоу с разоблачением, ведь у меня в рюкзаке лежит целый, хоть и ржавый, затвор ППШ. Если так будет, то проблем не избежать.

Но я изо всех сил постарался делать дебильное выражение лица, вести себя непринужденно. Милиционер отвел нас в одноэтажное здание местного ОВД при Мамаевом кургане. По одному он просил нас с Серегой зайти в кабинет и задавал всякие вопросы. Первым пошел Серега, он был спокоен, его вообще ничего не удивляло. Я ждал минут пятнадцать, и это ожидание показалось мне вечностью. Наконец, он вышел совершенно спокойным. Теперь настала моя очередь. Я зашел в кабинет к милиционеру, и он стал задавать мне вопросы: фамилия, имя, адрес прописки и проживания. Я ему отвечал как есть, на вопрос о цели посещения Волгограда ответил, что мы приезжали к знакомым на рыбалку, там пили водку и отдыхали. Такая легенда у нас с Серегой была заготовлена заранее, поэтому проколов не должно было быть. Мент слушал и кивал головой. Как только я понял, что нас ни в чем не подозревают и решили проверить у нас документы для профилактики, то стал сам задавать аккуратные вопросы. На мое недоумение, мол, почему мы привлекли внимание, мент ответил, что мы одеты не по погоде, слишком тепло для этого времени года. Он разгадал в нас неместных и решил узнать, а вдруг мы преступники-«гастролеры». Я посмеялся лишь в ответ на это объяснение, объяснив, что по профессии я журналист и работаю внештатным автором для разных профильных журналов.

На это мент отпустил меня, попросив нас обоих подождать на улице, пока он проверит наши паспорта. Еще через десять минут он вышел из здания отдела, отдал нам документы и пошел дальше обходить территорию.

Тут я выдохнул, волна радости накатила на меня! Вот теперь мы можем спокойно гулять по городу, идти в музей и вообще культурно отдохнуть. Копателей в нас не признали, и мы теперь сами думали больше не о скитаниях в степи, а о вкусном обеде и интересной экспозиции в музее-панораме.

Выполнив всю культурно-развлекательную программу, мы вернулись к вокзалу. Там мы пообедали за совсем смешные деньги в столовой на привокзальной улице – было очень вкусно. И, в качестве бонуса, посетили мемориально-исторический музей, что как раз напротив вокзала, посвященный события Гражданской войны.

Так мы провели день в Волгограде, впечатления от музеев и видов города полностью перекрыли в памяти все, что было в степи. Это были словно две разные жизни.

Мы вернулись на вокзал, забрали рюкзаки из камеры хранения и пошли на перрон. Поезд уже стоял на пути, мы забрались в вагон. Поскольку поезд был проходящий, то в нем уже ехал народ. Люди уже успели немного сжиться в плацкарте, и появление двух пыльных типов с туристическими рюкзаками всех немного озадачило. Как только поезд тронулся, мы с Серегой пошли смотреть в окно и долго еще провожали взглядами статую Родины-Матери на Мамевом кургане, балки в окрестностях Волгограда. Примечали опытным взглядом оплывшие блиндажи почти на каждой складке местности за окном.

Когда мы отъехали от Волгограда, то я пошел в туалет с мылом, полотенцем и зубной щеткой. Там я долго приводил себя в порядок: стирал носки, чистил зубы, мыл голову и умывался по пояс. После этого за мной пошел в туалет Серега. А я пошел набирать кипяток для чая. Так было непривычно, что можно открыть краник и просто набрать воды, вместо того, чтобы собирать дрова, кипятить воду…

В чистом виде было приятно выпить чай, сидя в поезде мы просто молчали и смотрели за окно. Мы пили и пили чай, Серега еще дополнительно купил в городе пиво и теперь с наслаждением потягивал одну бутылку за другой.

Еще засветло я залез на свою верхнюю полку и уснул как убитый. Проснулся на следующее утро довольно поздно. Серега уже сидел внизу и пил чай, разгадывая кроссворд. Рядом сидели наши соседи по купе, завтракали и собирали вещи. Мы уже подъезжали к Москве.

На вокзале мы вышли и смешались с толпой приезжих со всех уголков страны. Перед входом в метро мы попрощались: я решил ехать общественным транспортом, а Серега предпочел добраться домой на такси. Мы обнялись, пожали руки, и каждый поехал к себе домой.