Она никого не хотела видеть. Но дверь затворить забыла, и непрошеные визитеры двинулись нескончаемой чередой. Будто в этих апартаментах на втором этаже появилась сказочная сирена, которая привлекает всех волшебным пением.

Первым зашел Ярыжский. Грузно плюхнулся в мягкое кресло.

Она продолжала стоять у окна, независимой позой намекая, что гостей не принимает. Но господин Кирилл нахально полез в душу со своим ненужным сочувствием:

— Я все видел, Леся. Все понимаю. Он парень добрый, но простоватый, не пара тебе. Ну, а ты, между прочим, знай… — он пожевал мясистыми губами. — Я тебя в беде не брошу. Такая женщина, как ты… Это ж понимать надо, хе-хе. Я тебя бриллиантами украшу, мехами там, шелками натуральными — не то, что твой барон. Ты какую машину хочешь, а?

Она вытаращила круглые от негодования глаза:

— Как вы можете?! Вот так?! Прямо сейчас?!

Кирилл Иванович не утратил оптимизма:

— Не сейчас, нет. Я понимаю, хе-хе. Женская душа — это такая тонкая материя, — он лукаво погрозил пальцем. — У нас еще будет время об этом… поговорить. Я не спешу, нет. Я понимаю.

Ярыжский с достоинством поднялся и направился к выходу. Взявшись за ручку двери, расплылся в улыбке:

— Тебе очень пойдет «Рено», красного цвета. Или «Пежо». Для красивой женщины нужен французский шарм! Я присмотрю в наших салонах… А ты подумай…

Леся все еще дышала редко и глубоко, выпуская из милого ротика одновременно со струйками возмущенного воздуха и музыкальный шелест, который напоминал посвист незаметного ветерка, когда к ней в комнату коварной пантерой прокралась и госпожа Ярыжская:

— Я все видела, все слышала, — не говорила, а мощно шипела, как клубок улыбающихся ядовитых змей. — Берегись, солнышко, это опасный человек. Поверь, я все наперед точно знаю, у меня бабка цыганка была. В этом доме вообще опасно оставаться, я и сама боюсь… А он просто… Извини, но он просто гонит тебя отсюда!

Она стояла посреди комнаты и, казалось, господствовала надо всем пространством. Пышная, наглая, непобедимая. Готовая из зубов самого черта вырвать уплывающий в чужие руки красный «Пежо».

— Я и сама не хочу тут оставаться! — выдохнула бедная Леся ошеломленно и беспомощно.

— И правильно. Я тебя завтра же на станцию отвезу. И билет закажу. Сегодня, прямо сейчас закажу. До Киева? Да? Так удобно будет? — Ольга Владимировна хищно улыбнулась. — Надеюсь, вы еще посетите нас, баронесса. Когда ремонт закончим. И времена поспокойнее настанут.

Девушка шагнула за ней, словно хотела что-то ответить, но внезапно замерла, глядя на захлопнувшуюся за Ярыжской дверь. Ольга Владимировна умела выразительно ставить точку.

Леся еще бессильно стояла посреди большой комнаты, называвшейся спальней для родственников и VIP-персон, когда, энергично постучав, но не дожидаясь разрешения, к ней вошел Кинчев:

— Я все знаю, госпожа баронесса. Оставаться после всего случившегося вам здесь, разумеется, не хочется. Но послушайте разумные доводы, и вы поймете, что… — он галантно пододвинул девушке стул. — Что уехавши просто так, Борю вы потеряете навсегда.

Она села и горько заплакала, закрыв лицо обеими ладошками.

— Я знаю… Вы — друг Бориса… Он рассказывал… Я вспомнила, как только услышала вашу фамилию. Но поймите и меня… Но…

— Но уже за воротами вас могут поджидать. — Следователь посмотрел весьма выразительно.

— Кто?

Кинчев лишь недвусмысленно скривил рот и вздохнул.

— Вы что-то знаете? — Ее слезы мгновенно просохли, только веки слегка краснели под качественной, совсем не «поплывшей» косметикой.

Сыщик хитро улыбнулся:

— Вы забыли? Вопросы здесь задаю я.

— Я понимаю… Я… все время ощущаю себя здесь… как в ловушке…

— Это только ощущение или есть какие-то основания?

— Не основания, скорее, какие-то мистические предупреждения.

— Говорите.

— Когда ехала сюда, дор #243; гой, еще на границе, где-то потеряла медальон. Он у меня как талисман был. Еще бабушкин.

— Золотой?

— Не знаю точно. Очень старый. Похож на золотой. В виде сердечка. Раскрываешь, — она показала ладошками — как раскрываешь, — а внутри — образок и мое фото, в детстве.

— Так.

— Едва приехала сюда — упала. На ровном месте. Паркетина отломилась. Туда каблук попал, и… Я упала. Прямо под ноги хозяйке. Раньше со мной такого никогда не случалось. Как наваждение какое…

— Поподробнее о наваждении, пожалуйста. Вы что-то заметили? Реальное?

— Не знаю. Там, — она показала кивком головы, — там портреты. Как живые. Глаза так удивительно нарисованы. Как будто смотрят. Или мне это только кажется?

— Об этом потом. Дальше.

— Утром монаха видела. Здесь. Призрака.

— Сегодня?

Она взволнованно кивнула.

— Подробнее, пожалуйста. Где, как?

— Открываю дверь в большой вестибюль, а он… Из картины вышел и к библиотеке… пошел. И на меня так странно поглядел. И все.

— Из картины или из-за картины?

— Не знаю… Мне показалось, что из картины. Беззвучно так. И страшно.

— Здесь, на втором этаже?

— Да.

— Было достаточно светло?

— Ну… День сегодня не самый солнечный… А я стояла за дверью.

— Освещение было включено?

— Нет.

— Как выглядел?

— Монах? В рясе. Худенький. Хрупкий такой. Невесомый. Как в кино.

— Поэтому вас так испугал призрак на видео?

— Да.

— Они было похожи?

— Кто?

— Призраки. Монах и девушка.

— Я… право, не могу сказать… Хотя… Да. Вы знаете, да, они были похожи. Не знаю — чем, но вот… Худые такие… И глаза… Нет, я подробно не помню, но… Что-то неуловимое.

Он неуместно обрадовался:

— Ага!

Но Лесе хотелось поскорее выложить все свои неприятности:

— Теперь вот Ярыжские…

— Теперь доходим до сути дела. Что же они?

— Ну, Кирилл Иванович приставать начал… Сделал предложение не совсем… приличное.

— Давно?

— Да вот только что. А она, похоже, приревновала. И выпроваживает.

— К кому?

— Что — к кому?

— К кому приревновала?

— Как это — к кому? — опять не поняла девушка. — К мужу, конечно.

Кинчев загадочно улыбнулся:

— Это и все факты?

— Мало?

— Честно говоря, так себе. Вы часто смотрели в окно?

— Где?

— Здесь. В этой комнате. Вы же почти не выходите, правда?

— Да, я часто смотрела в окно.

— И что видели?

— Ничего. Парк.

— Людей? Машины?

— Охранников. Дворника. Машины.

— Какие?

— Грузовой микроавтобус. Черный джип. Он долго стоял… Ольга Владимировна на своем «Ланосе»…

— Ярыжский говорил довольно громко? Когда цепляться начал?

— Нет, довольно тихо.

— А супруга все-таки услышала?

Она смутилась:

— Подслушивала, наверное.

Следователь стал вдруг очень серьезным:

— Пропустили главное, — и перешел на шепот, приблизив блестящие очки к ее лицу: — Лесенька, ты — очень опасный свидетель. Даже не представляешь, насколько опасный. Поэтому слушай внимательно. Сначала договоримся, как ты будешь звать на помощь, если… — дальше он зашептал ей в самое ушко, и мы уже ничего не услышим.

Заинтригованы?

Конец главы.