Он свободно сидит на гнутом венском стуле и пьет кофе. Ироничные губы, мушкетерские усики, модная бородка. На голове — шляпа, без условностей — это открытое уличное кафе.

Рядом — свободный стул, будто ожидающий задержавшегося где-то собеседника.

Но столик — лишь один. Бронзовый. И стулья — бронзовые. И этот приятный человек, и его безукоризненный сюртук, и пустая чашечка — тоже бронзовые. Впрочем, чашка и блюдце не всегда пустые — в дождливую погоду в них собирается вода.

А позади него — витрины дорогих бутиков с куклами-манекенами в роскошных нарядах. И хотя бронзовый человек навеки застыл в конце ХІХ или самом начале ХХ века, такое соседство ему явно по душе. Он любил радости жизни. И если бы мог повернуть голову, заметил бы мраморную доску: в доме напротив спустя полвека жил небезызвестный писатель. Сейчас он тоже смотрит в другую сторону, но, при встрече они, пожалуй, нашли бы о чем поговорить, оба они были интересными людьми: и писатель Виктор Некрасов, и наш знакомец Городецкий, крещеный длинной цепочкой имен: Лешек Дезидерий Владислав. Подданный Российской империи, поляк, малороссийский архитектор, окончивший жизнь в Иране и наконец-то удостоенный памятника в Украине.

В общем, ст #243;ит поехать в Киев, пройтись по Крещатику и свернуть под арку Пассажа, чтобы постоять рядом с Лешеком Дезидерием Владиславом. И мысленно сесть рядом с ним, и взять со стола и полистать его книгу «В джунглях Африки. Дневникъ охотника», которую авторы памятника остроумно прилепили к бронзовой столешнице. Навеки.

И тогда вам вдруг покажется, что свободный стул предназначен для его младшего современника, человека еще более необычной и трагической судьбы.

Его надгробие не так привлекательно и находится в не столь людном месте, и вспоминают о нем два раза в год — 9 мая и ближе к осени, в день освобождения небольшого городка Барвинковцы.

Братская могила выглядит довольно скромно — несколько плит с длинными рядами фамилий погибших на разных фронтах Великой Отечественной войны барвинковских жителей, бетонный памятник советскому солдату со знаменем в руках, серийный, таких много еще стоит по городам и весям бывшего Советского Союза. Две клумбы, асфальтовая дорожка да березовая аллея.

О Григории Василае и его товарищах, спасших от уничтожения город и дворец, свидетельствует только надпись: «Сержант и 7 неизвестных красноармейцев, погибших в бою за Барвинковцы».

Правда, памятником можно считать и замечательное здание — особняк в Барвинковцах — первое и единственное творение молодого архитектора.