1. Мафия и фашизм – друзья-соперники

Говорят, что фашизм воевал с мафией.

Говорят, что фашизм был с мафией заодно.

И то и другое – правда. Но это не вся правда.

Через два года после захвата фашистами власти в Италии Муссолини отправился на Сицилию. Охрана диктатора была поручена Цезарю Мори, префекту административного центра Сицилии – Палермо. Во время торжественного обеда Муссолини заметил Мори, что хотел бы послушать албанские мелодии. Неподалеку от Палермо находилась коммуна Пиана-де-Грей. Там жили албанцы, в свое время бежавшие от турок, – их песни и танцы поразительны и диковинны. Поскольку желание дуче было высказано внезапно, Мори, естественно, не успел организовать там охрану, а ехать надо было немедленно: Муссолини был нетерпелив. Мори, приехав в Пиана, отозвал в сторону мэра, дона Куччио Касция: «Ты отвечаешь за тишину и безопасность». Дон Куччио был руководителем мафии в Пиана – это знали посвященные, это, понятно, знал и Цезарь Мори. «Я хочу приветствовать жителей коммуны, верных сынов новой Италии», – сказал дуче. Мори подтолкнул дона Куччио к машине Муссолини: «Сядь рядом с ним». Дон Куччио подмигнул фотографам, подошел к Муссолини, положил руку на плечо ошеломленного диктатора и сказал: «Дуче, пока я рядом с вами, ни один волос не упадет с вашей головы – головы вождя народа и моего друга: Италия – вам, Пиана – мне».

Через несколько недель дон Куччио прибыл в Рим – он хотел получить вознаграждение от дуче за прием в Пиана. Секретарь диктатора, однако, во встрече с Муссолини ему отказал. Дон Куччио надвинул шляпу на глаза: он не привык к оскорблениям. Он решил, что вернется в Палермо, а там подумает, как вести себя дальше.

У трапа самолета его ждал Цезарь Мори. «Дорогой друг, произошла ошибка, – сказал он. – В секретариате не поняли, что речь идет о вас, вы назвали только имя, к этому не привыкли. Едем, вождь ждет вас».

Расцветший от удовольствия дон Куччио сел в «линкольн» префекта. Но доставили его не во дворец дуче, а в тюрьму.

Сразу же после этого Цезарь Мори начал аресты среди мафиози. Во всех маленьких городках Сицилии были арестованы сотни членов мафии. Их приковывали друг к другу цепями и отправляли в концлагерь на Липарских островах. Мори ездил по всей Сицилии и лично руководил арестами. Потом он отправился в Рим, откуда через пять дней вернулся с законом о введении смертной казни. Сразу же по возвращении он распорядился о применении к арестованным мафиози пыток: через тела их пропускали электрический ток, жгли ступни ног.

Вито Дженовезе, «босс всех боссов» американской мафии

Перебравшись в свое время из Италии в Новый Свет, он начинал там «нижним» мафиози… За океаном дон Вито привлекался к суду пять раз за убийство конкурентов, за продажу оружия, за содержание тайных публичных домов. И все пять раз он был оправдан «за отсутствием улик»

Мори добился своего: святая святых мафии, «омерта» – страшный закон молчания – дала трещину. Рядовые мафиози, не выдержав пыток, начали рассказывать все, что знали. Муссолини, выступая в парламенте, заявил: «Благодаря бесстрашному скальпелю Цезаря Мори я покончил с мафией!»

Вскоре Цезарь Мори стал чуть ли не национальным героем Италии. И тут он совершил ошибку. Если до этого он арестовывал только рядовых мафиози, то теперь, увлекшись, осмелился заключить в тюрьму одного из руководителей «высшей» мафии – дона Вито Дженовезе. Потом он поднял руку на нескольких «старых борцов фашизма» – к ним потянулись нити от «низшей» мафии.

В тот момент, когда Цезарь Мори во время выступления в одном из литературных клубов Рима ликующе объявлял о том, что он нащупал тайный штаб «высшей» мафии, адъютант шепнул префекту, что его срочно просят к телефону. Звонил заместитель министра внутренних дел. Вернувшись в зал, Мори сказал: «Друзья, срочные дела у министра, до завтра».

Однако «завтра» оказалось для него не тем, какого он ожидал. Цезарь Мори был отправлен в глухую провинцию. Здесь к нему пришло запоздалое понимание истины: «заигрался». Через месяц после его отставки весь полицейский и судебный аппарат в Сицилии был заменен. Рим объяснил это так: «Мафия выкорчевана, наступила пора спокойствия, чрезвычайные меры более не нужны».

На самом деле все было проще и сложнее – победила мафия, победила своим обычным, долгим методом. Сработала цепь связей – этот основополагающий фактор тотальной коррупции.

Неприкосновенность дона Вито Дженовезе имела свою предысторию. Перебравшись в свое время из Италии в Новый Свет, он начинал там «нижним» мафиози, самым, пожалуй что, «нижним», ибо рожден был Вито даже не в Сицилии, а в Неаполе – «городе мелких мошенников», как называют его сицилийцы. За океаном дон Вито привлекался к суду пять раз: за убийство конкурентов, за продажу оружия, за содержание тайных публичных домов. И пять раз он был оправдан «за отсутствием улик» – закон молчания американской «Коза ностры» идентичен закону мафии в Сицилии, с той только разницей, что за нарушение этого закона в Бруклине убивают очередью из автомата, а в Сицилии – выстрелом из короткоствольного карабина.

Этот каскад оправдательных приговоров по делам, которые заслуживали электрического стула, помог дону Вито Дженовезе стать одним из руководителей «Коза ностры». Он взял в свои руки организованную проституцию, рэкет, торговлю наркотиками и шантаж. «Взносы» затравленных им людей исчислялись сотнями тысяч долларов. Что касается шантажа, то он, пожалуй, первым поставил этот преступный бизнес на широкую ногу.

В 1937 году Вито Дженовезе объявился в штаб-квартире Муссолини. Он открыл потрепанный портфель и вывалил на стол 300 тысяч долларов:

– Я мечтаю, чтобы великий дуче узнал: его скромный единокровец хочет построить новое здание партии. Думаю, это докажет мою преданность фашистской Италии больше, чем слова иных болтунов.

Дуче доложили об этом, и он внимательно изучил досье «крестного отца». Он понимал, «кто есть кто» в мире мафии, которой он столь торжественно объявил войну и к разгрому которой так напыщенно звал нацию. На самом-то деле он разгромил мелюзгу – сильных не тронул, более того, сохранил их – дуче думал о будущем.

– Дженовезе, – сказал он, вызвав к себе мафиози, – в Америке, в этой стране продажных плутократов и финансовых воротил, некий Карло Треска, марксист и мерзавец, оклеветал меня, а вместе со мною и все движение фашизма, то есть движение народных масс, выступающих за свободу и мир, против кровавого большевизма и алчного империализма. Я хочу, чтобы ты сказал свое слово по этому поводу, Дженовезе.

Дон Вито сказал свое слово: Карло Треска изрешетили автоматными очередями; позже его труп нашли в трущобах старого Манхэттена.

Когда сообщение об этом появилось в газетах, Муссолини поздно ночью вызвал к себе Дженовезе, пригласил его к столу и протянул мафиози бокал с шампанским.

– Ты истинный патриот новой Италии, – сказал дуче, – фашизм не забудет твоей преданности.

Чарлз Лучано в начале своего пути – с арестантским номером на груди

В 1936 году Лучано оказался за решеткой. Дверь камеры должна была открыться перед ним только через 30 лет. Но в 1942 году узник был привезен на конспиративную квартиру американской разведки ОСС… Через некоторое время он оказался в Сицилии. Здесь новый резидент ОСС начал свою работу

И дуче сдержал слово. Он не дал в обиду ни дона Вито, ни мафию.

В 1936 году, за год до возвращения дона Вито в Италию, другой предводитель американской мафии, «король наркотиков» Чарлз Лучано, оказался за решеткой. Срок – тридцать лет. Дверь камеры должна была открыться перед ним только в 1966 году. Но она распахнулась на двадцать четыре года раньше. В 1942 году узник был привезен на конспиративную квартиру американской разведки ОСС. Беседы продолжались семь дней. Затем Лучано поселили в тихом коттедже на побережье неподалеку от Нью-Йорка. Оттуда его перебросили в Африку. В Сицилию он пробирался сам – там новый резидент ОСС начал свою работу. Помимо разведки Лучано помнил и о бизнесе: именно он продал в Сицилии своим друзьям-мафиози огромное количество американского оружия – конечно же для борьбы с фашизмом! Сделка с Пентагоном исчислялась миллионами долларов. Ни одному партизану, понятное дело, это оружие в руки не попало. Когда же союзники высадились в Сицилии, первыми визитерами американского военного губернатора острова полковника Полетти были два друга: Чарлз Лучано и Вито Дженовезе; один – резидент американских спецслужб, другой – друг дуче, «истинный борец», настоящий фашист.

Кому же в действительности они служили? Американцам? Муссолини? Себе! Мафии! Ход рассуждений был таков: в случае победы фашизма можно делать ставку на Дженовезе – он вхож к дуче; если же победят союзники – на Лучано, резидента ОСС.

Это была беспроигрышная игра.

 

2. Мафия, как она есть

Структура мафии надежно гарантирует безопасность преступников и обреченность их жертв.

Первичная организация – «семья». Такого рода «ячейка» объединяет одну, порой и две сицилийские деревни. Кто является членами «семьи»? Отцы, дети, братья (и сестры конечно же), двоюродные братья, шурины, девери – попробуй разруби такого рода «семейную поруку», когда неосторожно вырвавшееся слово ставит под удар не кого-нибудь, а сына или брата! Такое не прощается, «закон молчания» обратно пропорционален «закону мести».

По семейному принципу сформировалась и «Коза ностра», когда первые сицилийские иммигранты появились в Новом Свете – без знания языка, без профессии, неграмотные крестьяне, умевшие метко стрелять, молчать и быть верными до гробовой доски тем, кто дал хлеб им и их детям.

Несколько «семей» объединены в «коска», что значит «бедро». Семейный принцип и здесь сохраняет свою силу. «Бедра» составляют «ассоциацию», которая держит под контролем отрасль промышленности или бизнес. «Ассоциации» и составляют мафию.

Принцип организации мафии – это тот же принцип, по которому строятся все тайные ордены.

Глава «семьи» – «капо» (в Европе), «босс» (в США). На случай провала существует «второй босс». Но лишь «боссу» подчинен «советник» – «светлая голова», человек с образованием, чаще всего – юридическим. На «второго босса» замыкаются «лейтенанты», которые не знают «босса»; им незнаком и «советник». «Лейтенанты» руководят «солдатами». Именно эти «солдаты» выполняют приказы руководства, «спущенные» через «лейтенантов». Все, как в разведке: рядовому исполнителю ничего не известно ни о цели того, что ему поручено, ни о «боссе». Эту туго сплетенную цепь разорвать трудно, почти невозможно. (Существуют также «наемники». К числу этих париев относятся «не итальянцы». Их нанимают в качестве курьеров для переправки наркотиков через границу, а также в тех случаях, когда замышляется очень сложная операция политического толка – тогда привлекают людей вроде Руби; те в свою очередь находят своих освальдов).

Главные задачи «солдат» – это разложение полиции и госаппарата; установление устойчивого влияния на «ключевых» работников бизнеса, банков, авиакомпаний и портов – во имя этой цели допустимы все пути: шантаж, похищение, насилие, убийство; наконец, контроль за зонами влияния. Деятельность мафии четко разграничена на легальную и нелегальную: к первой относятся содержание ресторанов и баров, контроль над доками, аэропортами, порнобизнес; ко второй – азартные игры, проституция, торговля наркотиками.

Для того чтобы надежно конспирироваться, в США мафиози недостаточно знания итальянского языка; не спасает даже сицилийский диалект – агенты американской полиции специально изучают его. Поэтому сейчас большинство членов «семей» говорят на жаргоне. Сидят, например, двое в ресторане, один кивает на мужчину у входа: «Артишок». Кличка? Вовсе нет. Это звание – оно означает шефа группы гангстеров. О том, кого устранили, говорят: «Погашен». Женщина, которую ликвидировали, – это «настоятельница монастыря», наркотики – «пепел», револьвер – «нырок», золотой песок – «мусор». О невооруженном человеке скажут: «Порожний». Полицейский на отдыхе – это «каирский петушок», патрульный полицейский – «петух с пером». Можно ли непосвященному догадаться, что означает, например, такое: «Погашен каирский петушок» или «У настоятельницы монастыря много пепла»…

Язык жестов существует у масонов и в других тайных обществах. Есть он и у мафии, особенно у старых мафиози, придерживающихся традиций. Очень важна при этом роль шляпы: если шляпа сдвинута направо – «за мной следят», сдвинута назад – «срочно на помощь», сдвинута налево – «я вижу тебя и постоянно слежу за тобой».

Тайный язык мафии – не только требование конспирации. Он имеет еще один смысл: любая общность вырабатывает свой жаргон, свой язык. А мафия – нечто большее, чем общность. Иногда ее называют «государством в государстве», но это не совсем точно. В некоторых отношениях мафия вне государства и не зависит от него. Это хорошо знал дон Вито Ферро, человек, которого называли «первым монархом мафии».

Когда Ферро посадили на скамью подсудимых по обвинению в контрабанде, он, посмеиваясь, сказал прокурорам:

– Уважаемые синьоры, вы никогда не сможете доказать мое участие в преступлениях, совершенных моими людьми и мною, – их было много, это я вам говорю. Вы не найдете ни улик, ни свидетелей. Это я вам обещаю. Зачем же вы обвиняете меня в этом мелком и смешном деле, в контрабанде – я ведь действительно не занимался этим, слишком это мелко для меня…

 

3. Сицилия – для кого?

Примером того, как мафия умеет ускользать от правосудия, оставляя за собой штабеля трупов, является «палермская война». Началась она в 1950 году, когда в Италии была объявлена новая земельная реформа, ограничивавшая размеры латифундий и обязывавшая помещиков проводить мелиорационные работы. Реформа, отвечавшая требованиям крестьянства, была принята правительством под серьезнейшим нажимом левых сил и угрозой падения кабинета. В этих условиях мафии потребовались новая стратегия и тактика. Обмен мнениями между доктором Наварро, главой мафии на северо-западе Сицилии, захватившим контроль над портом Палермо, и его молодыми коллегами закончился схваткой. Принципы были забыты – началась борьба за власть. Молодое крыло мафии нанесло удар: Кармело Наполи, старый мафиози, осуществлявший надежную связь между преступниками и муниципальными властями, получил посылку. Когда его телохранитель вскрыл фанерный ящик, там оказалась голова одной из любимых немецких овчарок дона Кармело – так в мафии объявляют смертный приговор.

Кармело Наполи проинформировал своих людей в органах власти; полиция установила негласное наблюдение за его домом. Два личных телохранителя Наполи утроили бдительность, при каждом подозрительном шорохе хватаясь за парабеллумы. Ночью дом охраняло пять человек.

Но прошло три дня, четыре, пять – никаких тревожных симптомов.

Наполи стал успокаиваться: его неведомые враги поняли, решил он, что рисковать нет смысла, ибо он сомнет любого. Еще бы, связи решают все!

Через неделю, однако, Наполи был убит: его изрешетили автоматными очередями из машины. Никто, естественно, не был найден. Видимо, молодые мафиози смогли больше заплатить тем, кто до этого кормился из рук дона Кармело. Полиция сработала не на старика, а против него – смена хозяев, ничего не поделаешь.

Лишь за десять дней было убито семь мафиози, так или иначе вовлеченных в борьбу за власть.

В начале «палермской войны» выдвинулись три молодых лидера мафии: Николо д'Алессандро, Нико Коттоне и Дженко Руссо. Первым был убит Коттоне, вторым – Алессандро. Единственным младомафиози остался Дженко Руссо, выученик «короля наркотиков» Лучано.

Итак, Дженко Руссо стал «мафиози № 1» Сицилии. Что касается Лучано, стоявшего за всеми этими событиями, то он в это время снова отбывал наказание в каторжной тюрьме Деннамор (США). Дела его никто не пересматривал и решения суда не отменял. Однако американские секретные службы посчитали, что бывший резидент ОСС заслуживает лучшей участи.

Губернатор штата Нью-Йорк Томас Дьюи, называвший Лучано «самым мерзким и низким преступником, когда-либо представавшим перед правосудием Соединенных Штатов», внезапно изменил свою точку зрения. Неожиданно для всех он объявил о том, что длительный срок, который получил Лучано, заменяется девятилетним. Позднее, чтобы избежать обвинения в связях с американской разведкой, Лучано бросил журналистам: «Освобождение стоило мне 75 000 долларов, которые пошли в фонд республиканской партии».

Срок заключения, названный губернатором, – девять лет – означал освобождение Лучано, ибо срок этот он уже отсидел. Полицейские привезли Лучано на один из молов Бруклина, где стояло под парами не очень большое, но невероятно быстроходное судно «Лаура Кин». Трап охраняли «докеры» из «синдиката преступников». Впрочем, на молу были и другие лица: сотрудники ФБР внимательно присматривались к людям из ОСС, а за теми и другими приглядывали агенты Бюро по борьбе с наркотиками.

Дженко Руссо, которого называли «мафиози № 1» Сицилии

В начале так называемой «палермской войны» выдвинулись три молодых лидера мафии: Николо д'Алессандро, Нико Коттоне и Дженко Руссо. Первым был убит Коттоне, вторым – Алессандро. Единственным младомафиози остался Дженко Руссо, выученик «короля наркотиков» Чарлза Лучано

Лучано подмигнул журналистам:

– Ребята, не ждите сенсаций, все будет тихо, по-семейному…

Тогда еще про мафию знали мало, поэтому никто не понял смысл слов Лучано. Понимать начали чуть позже, когда один за другим к трапу стали подъезжать звероподобные «кадиллаки» и по сходням поднялись «боссы» американской «Коза ностры» Альберт Анастазиа, Фрэнк Кастелло, Меир Лански, Богси Сигэл. Полиция была обязана пропустить их на борт: все мафиози имели удостоверения руководителей профсоюза портовых грузчиков. Полиция была обязана пропустить и еще двух визитеров, прибывших на «семейное» прощание: один из них был членом Верховного суда, другой – видным деятелем правящей партии.

Проводы удались на славу. Лучано отказался от корабельной кухни: его друзья «боссы» и «заместители», подняли на борт плетеные коробки с французскими паштетами, испанским хамоном (ветчина), норвежской копченой рыбой… Вино конечно же было итальянским.

Последние бокалы шампанского подняли все – за возвращение «босса».

По прибытии в Рим Лучано остановился в суперотеле «Квиринал», где для него было заранее заказано несколько номеров, чуть ли не весь этаж. Каждый день к Лучано прибывали все новые и новые люди. «Солдаты» мафии перекрыли вход на этаж, визитеров принимали «лейтенанты». На встречу с «советником» Лучано уезжал в неизвестном направлении, тщательно проверяя, не следят ли.

Кое-что, впрочем, удалось установить: Лучано готовил кадры для превращения Сицилии в свою собственную империю. Были уже распределены посты. Длинная цепь коррупции сработала точно: префектов полиции извещали, кому из мафиози они будут давать отчет, судьи обсуждали с «лейтенантами» размеры ежемесячных вознаграждений за «мягкость», латифундисты обговаривали ставки за услуги мафии. Словом, все шло как надо.

И вдруг Лучано исчез. Как в воду канул. На поиски «крестного отца» мафии была брошена контрразведка, немедленно включилось ФБР, заволновалось Бюро по борьбе с наркотиками.

А Лучано в это время был уже на Кубе, в гостях у диктатора Батисты. Впрочем, то, что не было известно ФБР, знало ЦРУ. ЦРУ было в курсе плана Лучано, плана воистину гегемонистского. Основное его содержание сводилось к следующему.

1. Сицилия становится мировым курортом с сетью игорных домов, фешенебельных притонов, отелей (типа, допустим, Лас-Вегаса).

2. Сицилия должна быть сориентирована на США, что обязывает и Пентагон поддерживать Лучано: не так уж плохо иметь в центре Средиземноморья опорный пункт для американских ВМС и ВВС.

3. Реализация первых двух пунктов превратит Сицилию в перевалочную базу торговли наркотиками по маршруту: Дальний Восток – Ближний Восток – Европа – США. Путь в США следует подстраховать особо надежной точкой. Такого рода база на американской территории невозможна, ибо что позволит ЦРУ – запретит ФБР, откупаться дорого, зачем лишние хлопоты? Гавана же находится рядом с североамериканским побережьем, а режим Батисты умеет заставлять подданных помалкивать. Плата за болтливость – смерть в маленьких улочках, освещенных подслеповатыми фонариками. И стоимость приведения приговора в исполнение дешева – от пятидесяти до ста долларов, ну и, конечно, пистолет с обоймой. Когда необходимо вмешательство государства, плату приходится несколько увеличивать: полицейские Батисты – алчные люди, за арест, допрос с пристрастием и расстрел берут до тысячи долларов, но зато с гарантией, что жертва исчезнет навеки и следов найдено не будет.

Отладив «империю путей переправки наркотиков», Лучано снова появляется перед изумленными журналистами, как всегда поджарый, в скромном, без лишнего шика костюме. Он сделал заявление, проявив кое-какие познания в диалектике (и в софистике тоже):

– Можно ли остановить движение? Конечно же нет, оно – вечно, с этим согласны все. Значит, все должны согласиться и с тем, что наше движение, исчисляемое семьюстами годами, тоже вечно. Нам приписывают торговлю наркотиками. Не знаю, так ли это, но если это и так, то, может, разумнее разрешить продавать их легально, с выплатой определенных налогов государству? В противном случае никто ничего не сможет поделать с контрабандой, как это ни прискорбно для нас, людей чести и бизнеса, что, впрочем, одно и то же…

После возвращения из Гаваны Лучано купил себе этаж в самом дорогом квартале Рима, в Вомеро, где обычно останавливались принцы крови, премьер-министры и миллиардеры из денежной аристократии – нувориши там чувствовали себя плохо. Оттуда он вскоре выехал в Неаполь, где приобрел бухту – прекрасное место, для того чтобы укрыться от шторма нужным кораблям с товаром. Да и вид на Сорренто отличный, ходи себе нагишом по километровому пляжу, не обращая внимания на телохранителей, вжимающих тела в душную раскаленность камней. На Капри Лучано купил виллу, затем на яхте отправился на Адриатику – там продавался замок XVII века. (Лучано любил экзотику и пытался читать древних. «В нашей профессии, – говорил он, – необходимо знание предмета истории, это поможет избежать ошибок в будущем».)

Чаще всего Лучано можно было видеть на Капри. Сначала никто не связывал его приезды на остров с визитами бывшего египетского короля Фарука. Потом – связали, несмотря на то что Лучано мастерски конспирировался, приглашая к себе на раут внучку Муссолини и внука последнего короля Италии Виктора Эммануила: тоже вроде бы враги, но вот же как нежно танцуют, словно голуби, глаз от них не оторвать.

Этого и добивался Лучано – пусть все смотрят на именитых, он не гордый, он знает цену тени.

На одном из таких раутов Лучано смог провести невероятную комбинацию: экс-король Фарук разрешил «королю наркотиков» пользоваться своим банковским счетом – отныне дотошные финансовые инспекторы не были опасны Лучано. Он торопился с этим «договором», так как уже знал о провалах в Гарлеме (район Нью-Йорка): полиция напала на один из его центров по продаже героина, два человека были взяты. Правда, в одном из них Лучано был уверен, как в себе самом, но другой был слишком склонен к дискуссиям на темы литературы и музыки – в твердость таких Лучано не верил… «Любитель литературы и музыки» разоткровенничался, однако, уже после того, как Лучано перевел большую часть денег на один из счетов Фарука.

Скандал в Гарлеме перекинулся в Рим. Лучано раза два вежливо пригласили на допрос, однако улик не было.

– Вы вправе выполнять свой долг, у меня нет к вам никаких претензий, – говорил Лучано комиссару полиции, – но стоит ли зря тратить время на безнадежное дело?

Американская пресса задним числом начала атаковать губернатора Дьюи: «На каком основании освобожден Лучано?»

Губернатор только отдувался – молчал.

Молчало и ЦРУ. Молчало, но работало. Скандал, связанный с именем Лучано, которого впрямую обвиняли в руководстве «гарлемским делом», позволил американским властям добиться от Рима согласия на открытие в Италии специального филиала Бюро по борьбе с наркотиками. Шефом его был назначен Чарлз Сиракуза. Несколько работников ЦРУ таким образом переместились поближе к Средиземноморью: филиал Бюро – вполне пристойная крыша.

Чарлз Лучано – «король наркотиков»

«Феодальность» мафии, искусно консервируемая «верхом» в «низших» подразделениях, предполагает убиение в человеке всякого рода эмоций: «Тебе поручено пристрелить, похитить, взорвать – делай. Перед всевышним отвечу я». Дисциплинированность – один из факторов существования мафии: во всяком случае любую акцию должно замыкать молчание

В Италии американская полиция не смогла найти против Лучано никаких компрометирующих материалов. Дело «короля наркотиков» было передано в Бюро финансов – пытались ухватить его с другой стороны, выяснить источник поступлений.

Оказалось, что Лучано ежегодно переводил на свой банковский счет около миллиона долларов. На вопрос, каким образом он заработал эти деньги, Лучано ответил:

– А я их не зарабатывал. Это пожертвования друзей. Люди знают, как я беден, люди знают мою кристальную честность, люди не хотят, чтобы я умер голодной смертью. Да и потом, ведь у меня есть фабрика школьных парт, пусть посмотрят мои доходы на производстве – я держу штат, там большая бухгалтерия, они вам ответят с исчерпывающей точностью.

Пришли данные из Америки: там был обнаружен один из банковских счетов Лучано – на три миллиона долларов.

– А откуда это?

– Спросите тех, кто перевел мне эти деньги, если вы так дурно воспитаны и видите в каждом честном человеке преступника.

Провал в Гарлеме был частностью, мелочью, он не нарушил работу «империи» Лучано и не изменил его планов. Прежде всего в отношении Сицилии.

Масштабы этих планов требовали координации усилий на международном уровне. На совещание руководителей тайного ордена прилетели боссы сицилийской мафии и американской «Коза ностры». Об этом стало известно итальянской полиции, но никого из мафиози не потревожили: «Мафию опасно трогать просто так, вот если она попадется на деле, тогда вступят в действие правила игры – не подставляйтесь, придется привлекать, иначе нельзя – станет трубить коммунистическая пресса, посыпятся запросы левых в парламенте (с ними пока что приходится считаться); мы вам рук не связываем, пожалуйста, ломайте им головы, но до той поры, пока они существуют, надо понимать наше положение».

Когда в Рим прилетел Санто Сордже, элегантный, сдержанный бизнесмен из Нью-Йорка, официально – представитель техасской компании, на аэродроме его ждал «роллс-ройс» стального цвета, шофер и молчаливый крепыш с потрепанным портфелем в правой руке.

Сордже попросил крепыша:

– Пусть шофер отвезет меня куда-нибудь поближе к нашим.

– Наши еще в Сицилии, – ответил крепыш и прижал портфель к груди.

Сордже усмехнулся:

– Диктофон через кожу дает плохую запись, мальчик.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – искренне удивился крепыш, – я ваш телохранитель, в портфеле ношу пистолеты – у меня постоянно рвутся ремни, когда я сую кольты за пояс.

Он распахнул портфель – диктофона действительно не было, воронено маслились два кольта девятого калибра.

– Смешно, – сказал Сордже. – Только под «нашими» я подразумеваю не сицилийцев, а коллег из посольства Соединенных Штатов.

– Так вам и заказаны апартаменты на Виа Венето, рядом с вашими, – ответил крепыш и начал застегивать замки своего портфеля. (Диктофон был вмонтирован как раз в один из замков – эту «штучку» прислали друзья из Гонконга, местные китайцы на такое доки. Руссо просил «писать» гостя из Америки постоянно – «дружба дружбой, а табачок врозь».)

Встреча Лучано, Руссо и Сордже состоялась в банкетном зале отеля «Реджис». Обслуживали их люди, прилетевшие с «боссами» из Палермо, – официантов пускали лишь до дверей.

Беседа продолжалась три часа. Санто Сордже подробно обрисовал все выгоды, которые получит братство, если итальянское правительство предоставит его техасской компании исключительное право на проведение изыскательских работ в Сицилии: там должна быть нефть – кровь войны, «черное золото», зримое могущество.

Руссо молчал, слушал внимательно, сокрушался по поводу трудности задачи, потом спросил, как бы между прочим:

– А твои партнеры из Техаса пойдут на сотрудничество с Маттеи?

– Никогда, – ответил Сордже. – Ни при каких условиях. Он – левый.

– Он не левый, – возразил Руссо. – Он христианский демократ.

– Почему ты задал мне этот вопрос? – спросил Сордже.

– Потому что Маттеи – очень сильный человек. Потому что он сделал ЭНИ государством в государстве. Потому что он всегда выполняет то, что намерен сделать.

Лучано, молчавший до той поры, подвел итог:

– Дженко, в твоем ответе заложена программа наших действий. Да, Маттеи – сильный человек, но мы – сильней. Да, он превратил ЭНИ в особое государство в системе нашего государства, тем хуже для него, ибо этим правом ранее обладала только одна организация – наша, Дженко. Мы должны сделать ЭНИ обычной компанией, каких в Италии сотни. Только так. И наконец, последнее: он, как ты правильно сказал, выполняет все, что задумал. Но разве мы не заканчиваем то, что начато?

– Мы еще не начали, – ответил Руссо.

– Мы начали, – сказал Сордже.

– А я – нет, – возразил Руссо.

Лучано почувствовал, что на этом разговор закончен – он хорошо знал крестьянское упрямство Руссо. Впрочем, ему было понятно, отчего так осторожничает победитель «палермской войны». ЭНИ – не какая-нибудь частная фирма, ее деятельность контролируют сенаторы и депутат парламента, ибо ЭНИ обеспечивает Италии энергию, бензин, дизельное топливо, то есть организовывает всю экономику страны. Видимо, думал Лучано, какая-то часть сенаторов и депутатов, связанных с сицилийской мафией Руссо, не хочет уступать ни в малости, а тем более дядям из Техаса – тем только палец покажи, руку отгрызут. Что ж, придется дать сенаторам и депутатам больше того, что они получают от сицилийцев.

Два дня Лучано провел в шальных поездках по стране, ловко отрываясь от «хвостов» всех спецслужб, мафиозных в том числе, а потом отправился на Капри. Там у него произошла «случайная» встреча с адвокатом мафии и агентом ЦРУ Вито Гаррази.

Вито Гаррази впервые встретился с Лучано давно, в дни краха Муссолини. Тогда ему помогали овладевать теми позициями, которые остались вакантными после разгрома фашизма. Вито Гаррази прибыл в Тунис вместе с высшими итальянскими военными чинами для выработки условий безоговорочной капитуляции. Он метал громы и молнии против «чернорубашечников», когда американцы расквартировались в Палермо; он вошел в Рим как «либерал и освободитель». Кому же, как не Вито Гаррази, стать членом «генерального совета ассоциации сицилийских промышленников»?! Ассоциация отправила его в США – налаживать контакты с американскими коллегами по бизнесу и банкам. После возвращения из Штатов некто «придвинул» его поближе к Маттеи: Гаррази получил пост «советника ЭНИ».

Когда Маттеи поделился со своим штабом идеей поручить ЭНИ нефтеразведку в Сицилии, его главным сторонником оказался Вито Гаррази. (Информация об этом плане Маттеи была отправлена им за океан той же ночью, как только он расстался со «своим другом, экономическим гением» Италии.) Тогда-то, после того как надавил Техас и сработали соответствующие механизмы, несколько ведущих демохристианских лидеров, даже сам Фанфани, неожиданно высказались против проекта Маттеи: «Пусть Сицилия останется сельскохозяйственной житницей страны, не надо рушить уклад».

Маттеи начинает борьбу против демохристиан, против тех, с кем он состоял в одной партии. Вито Гаррази в этой борьбе рядом с ним: иначе нельзя, выдаст себя. И – случается неожиданное: Маттеи «сваливает» демохристиан в Сицилии, к власти приходит левое региональное правительство. Мафия неистовствует. В Риме – паника. Но игра сделана, и Маттеи проводит в Палермо законопроект, разрешающий ЭНИ изыскательские работы на территории в полмиллиона гектаров.

Вито Гаррази становится генеральным секретарем «пятилетнего плана реконструкции Сицилии» – все сделки проходят через него, все капиталовложения под контролем адвоката мафии, а ведь это сотни миллиардов лир!

Поражение, нанесенное Маттеи правым, мафии в том числе, не опрокинуло стратегию «тайного ордена». Работа против «неистового инженера» продолжалась. Гаррази не только информировал хозяев о каждом шаге своего «друга», но и продолжал устраивать их дела – неважно, кто победит на этом этапе, важно, чтобы продолжался оборот капитала своих людей…

Именно через Вито Гаррази и начал свою длинную комбинацию Лаки (Счастливчик) Лучано. Он предложил адвокату мафии (а «по совместительству» советнику врага мафии и «генеральному секретарю пятилетнего плана реконструкции Сицилии») подействовать на Маттеи, попробовать повернуть его к контакту с техасской нефтяной компанией.

– Это трудно, – ответил Гаррази. – Точнее, невозможно.

– Такой ответ не устраивает меня, Вито.

– Меня он тоже не устраивает, но лучше, если я скажу тебе правду, Лаки, я, а не другой.

– Что можно сделать для того, чтобы образумить Маттеи?

– Порвать его дружбу с арабами, тогда он станет искать союзников.

– Если бы Фарук сидел в Каире, – усмехнулся Лучано, – твоя рекомендация завтра же стала бы реальностью. Видимо, это невозможно на данном этапе, давай смотреть правде в глаза. Что ж, наверное, остается только один путь?

– Я понимаю тебя, но, думаю, скандал будет так громок, что можно больше потерять, чем приобрести. А если мы попробуем свалить его людей в региональном правительстве? Твои друзья смогут нам помочь?

– Наши друзья, Вито, – поправил Лучано. – Наши с тобой друзья. Ты ведь говоришь со мною с глазу на глаз, тебя не слышат «единомышленники» из ЭНИ.

Друзья из-за океана помогли «свалить» сицилийское правительство, послушное Маттеи, но снова случилось непредвиденное – так часто бывает в моменты острых политических ситуаций: вместо запланированного премьера в палермском дворце оказался Джузеппе д'Анджело, враг Вито Гаррази. Он-то и выложил перед Маттеи факты о его «любимом друге» Вито: тот передал мафии план строительства нефтяного завода, и мафия скупила все земли, которые Маттеи спроектировал под свой гигант; убытки ЭНИ исчислялись сотнями миллионов лир, а главное – временем: пока-то перекупишь земли у мафиози, пока-то выбьешь для этого средства в правительстве, пока-то построишь поселок и привезешь рабочих, проект устареет, следовательно, умрет темп, а это – конец.

Маттеи вызвал к себе Вито Гаррази. Их беседа продолжалась пять минут. Адвокат мафии вышел из кабинета президента компании простым адвокатом – не «советником» и не «генеральным секретарем».

Вот тогда-то он и поехал к Лучано.

– Да, – сказал он, – теперь не просто можно, теперь – время, иначе он сломает нас.

– А скандал? – усмехнулся Лучано. – Ведь ты говорил, что скандал будет слишком громким?

Вито Гаррази словно бы не слышал Лучано.

– Мое предложение сводится к следующему. Во-первых, можно найти безумца, который пристрелит его: Маттеи – враг ОАС, он сыграл существенную роль в победе алжирцев. Я убежден, что у оасовцев есть вполне подготовленные безумцы, фанатики, готовые на все. Пусть Италия обвиняет французов, пусть вешают собак на ОАС, мы – в стороне.

– Хорошее предложение. А «во-вторых»?

– Надо найти придурка из молодых леваков западного побережья, пусть с ним поработают люди из Техаса, пусть ему объяснят, что Маттеи – эксплуататор, такой-сякой, только мягко стелет, а спать несчастному рабочему все равно жестко. И, в-третьих, существуют же специальные службы ЦРУв конце концов!

– Ты сошел с ума, – откликнулся Лучано. – Болтаешь невесть что. Их специальные службы просят меня о помощи в такого рода бизнесе, предпочитают делать эти вещи чужими руками, да и не умеют сами – они чистюли…

Маттеи убили, устроив авиакатастрофу. Гаррази вновь стал «советником» ЭНИ через несколько недель после торжественных похорон горсти пепла – всего, что осталось от субстанции и устремленности Энрико Маттеи.

Все попытки установить истину в истории с гибелью Маттеи оказались безуспешными: свидетелей похищали, шантажировали; тех, кто притрагивался к правде, – убивали.

Сам Лучано, слишком верно служивший заокеанским друзьям, погиб внешне вполне благопристойно – сердечная недостаточность. Он, видимо, перестарался: следовало помнить, что Дженко Руссо не хотел отдавать Сицилию кому бы то ни было, даже друзьям из Техаса.

Каждое из таких убийств замыкает завеса молчания, полная тишина.

И словно стражи этой тишины, которая является слышимым выражением дисциплины, сидят где-нибудь в Палермо на открытой террасе старики в черном, неторопливо тянут черно-красное вино, говорят мало, смотрят – при внешней заторможенности – стремительно, как истинные охотники, умеющие бить навзброс, без прицеливания.

Мафия феодальна по своей форме. Эту ее феодальность определяет несколько даже истеричное поклонение старшему. Наивность «рыцарства» членов ордена проявляется и в том, что режут безвинного человека, веруя на слово: начальник ошибаться не может, на то он и начальник – «лейтенант», а глядишь, и «заместитель капо».

Феодальность мафии, искусно консервируемая «верхом» в «низших» подразделениях, предполагает убиение в человеке всякого рода эмоций: «Тебе поручено пристрелить, похитить, взорвать – делай. Перед всевышним отвечу я». Дисциплинированность – один из факторов существования мафии: во всяком случае любую акцию должна замыкать – тишина.

Все эти аксессуары средневековья перемещаются ныне на север страны, поближе к Милану: там, где промышленность, – там деньги, там есть поле для наживы. Однако необходим камуфляж – нельзя быть вороном среди дятлов, заметят сразу. «Верхи» давно уже внешне благопристойны: вполне добропорядочные люди, похожие на врачей, юристов, бизнесменов средней руки. Как быть с исполнителями? Как переместить их на Север, хотя бы на один час, для проведения «операции», но так, чтобы возможные свидетели не определили их сразу же как сицилийцев, и не столько по их смуглоте, сколько по угловатости и «тихости» в большом городе? Готовить загодя, чтобы они вживались в атмосферу города, чуждого их духу, воспитанию, идее? Рискованно. Но риск никогда не был для мафии аргументом, который понуждал бы ее руководителей воздержаться от действия.

 

4. К полицейскому государству

Растет число преступлений, полиция сбивается с ног, чтобы найти бандитов, но редко когда удается доказать вину задержанных. Свидетелей нет; если они появляются – их убирают. Арестованные твердят свое: «Меня оклеветали». И все тут.

История со взрывом самолета ДС-9 в 70-х годах еще один пример того, как отдают сошек. В самолете находилось 118 пассажиров. После катастрофы один из трупов (видимо, «исполнителя») опознан не был. Остальные, хотя от них мало что осталось, были установлены, прилетели родные, получили урны; лишь одна урна оказалась бесхозной – «боссы» мафии, понятное дело, не стремились к паблисити. Тот, кто вез «посылочку» в саквояже, переданном ему на аэродроме, наверняка и мысли не имел, что везет взрывчатку и что механизм замедленного действия сработает в самом конце рейса, когда горы родной Сицилии будут медленно и величаво проплывать под крылом самолета… Занимавшийся расследованием катастрофы комиссар Пери подчеркивал в своем анализе: «В случае неисправности бортовых приборов у пилота есть несколько секунд на то, чтобы подать сигнал на землю работникам по обеспечению полета и контролю за ним – в этом случае остается запись в „черном ящике“; однако пилот ничего не сообщил, – значит, у него и секунды не было: взрыв, глухая тишина и все…» Заметим, что до сих пор никем не исследовано и еще одно немаловажное обстоятельство: на борту авиалайнера находился Иньяцо Алькамо, заместитель генерального прокурора в апелляционном суде Палермо. Какие дела находились в его ведении? Сколько людей, связанных с мафией, ждали вызова в его кабинет? Какого уровня были те люди?

Правые «ультра» – неофашисты и мафиози, объединенные единством выгоды, наносят ныне чувствительные удары. Судите сами.

Застрелен Скальоне, генеральный прокурор Палермо. Расследование этого убийства (первого такого рода по своей наглости) было поручено генеральному прокурору Генуи Франческо Коко.

Прокурора Коко застрелили, двое его охранников также были изрешечены автоматными очередями. Это случилось после того, как Коко встретился с судьей Оккорсио в Риме: между ними произошел обмен мнениями, в высшей мере важный.

Следом за Коко настала очередь судьи Оккорсио. Комиссар Пери заключал: «Штаб-квартира в Риме, куда вели все нити черного заговора, действовала активно, но оставалась вне подозрений. Существовала и существует мощная организация, занимающаяся, в частности, похищениями (за Марьяно было получено 280 миллионов, за банкира Перфетти – 2 миллиарда, за промышленника Кампизи – 700 миллионов лир. – Авт.). Идейных организаторов надо искать в политических кругах, которые находятся вне подозрений. Найденные оружие, снаряжение, военные инструкции со всей ясностью вскрывают главную цель главарей организации, которые не побрезговали воспользоваться могущественной поддержкой сицилийской и калабрийской мафии…»

Бессилие властей в борьбе с волной похищений и убийств порождает у обывателя тоску по «сильной личности», по тоталитарной власти, тоску по полицейскому государству, которое защитило бы его от беспрестанной угрозы насилия. Не в этом ли смысл всей стратегии?

Хаос, насилия, безнаказанность преступлений – это инструменты того оркестра, под аккомпанемент которого легче всего совершить путь к государственному перевороту.

Крупнейший в истории Италии суд над мафией, который проходил недавно в Палермо, приоткрыл завесу над фактами, до этого совершенно неизвестными. Речь идет о процессе, где в списке обвиняемых фигурировало 474 имени. Протоколы допросов, свидетельские показания и заключения экспертов только на предварительном следствии составили 800 тысяч страниц!

Что же нового, неизвестного ранее открылось на процессе? Тогдашний министр обороны Джованни Спадолини, вызванный в качестве свидетеля, сказал:

– Все партии так или иначе связаны с мафией. И пояснил, впрочем не добавив ясности:

– Речь идет о хорошо известных политических кругах, связанных с мафией.

Но разве это что-то новое? Разве до сих пор это не было известно?

Тем не менее, когда министру предложили назвать имена этих политических деятелей, он не только не сделал это, но тут же отказался от своих слов.

Но и в этом тоже нет ничего нового. Страх перед всемогущим и безнаказанным тайным орденом пронизывает все уровни итальянского общества, достигая самых вершин.

О полноте этой безнаказанности свидетельствуют цифры уголовной статистики: 94 процента преступлений остаются нераскрытыми.

И все же неизвестное, о чем можно было только догадываться, выявилось в ходе процесса. Это – свидетельства о попытке государственного переворота весной 1970 года, когда заговор возглавлял «босс» одного из кланов сицилийской мафии Лучано Лиджо. По стране было задействовано от семи до восьми тысяч боевиков-террористов. Взрывы, поджоги, убийства должны были создать ту обстановку хаоса, неуверенности и страха, когда всем начнет казаться: только сильная власть может спасти страну.

И сильная власть, рожденная на гребне террора, не заставит себя ждать.

Нити заговора уходили за океан, в США, и терялись там на этажах и в коридорах спецслужб.

Сенсационное сообщение это сделал генерал Амброджо Виванти, стоявший в то время во главе итальянской военной контрразведки.

И еще одно открытие. Намеками, недосказанностями, умолчаниями был обозначен другой тайный орден – масоны. Сказать: союзник, партнер в сфере негласных акций, возможно, значило бы сместить акценты. К тому же сами акции эти потому и негласные, что о них не говорят вслух.

Но даже это – пусть не сотрудничество, пусть только контакты двух тайных обществ – было обозначено лишь пунктиром. Да и как получить показания, полные и откровенные – руку на Библию, «правду, и только правду», – когда страх, примитивный физический страх сковывает ум, связывает язык, вымывает память.

Тот же, кто осмеливается помнить, знать и, сверх того, говорить, тот не живет долго.

Финансист Микеле Синдона не сказал ничего лишнего, не назвал ни одного имени. Поэтому, выслушав приговор: пожизненное заключение, – казалось, не был даже огорчен. Жить он собирался долго, достаточно долго, чтобы добиться пересмотра, а то и отмены приговора. Такое уже бывало.

Однако, когда он стал отбывать заключение (в условиях, понятно, отличных от тех, в которых отбывают свой срок рядовые преступники), произошло непредвиденное: эмоции возобладали над трезвым и расчетливым умом финансиста.

«Мне нечего терять, – написал он в письме своему другу, американскому литератору, – я раскрою тягчайшие преступления, совершенные политиками и итальянскими финансистами». Но по пути за океан, до адресата, письмо, видимо, прочитал кто-то еще.

Микеле Синдона действительно имел основания верить в то, что ничто из внешнего мира не может угрожать ему. Посты карабинеров, стены тюрьмы, стальные двери на кодовых замках, электроника – все это было совершенно надежно и непреодолимо. Внутренность камеры (вернее, камеры-бункера), в которой он находился, круглосуточно просматривалась телевизионным глазом и была оборудована так, что никакой контакт узника с охраной был невозможен.

И все-таки до него добрались. В утреннем кофе финансиста оказался цианистый калий.

Виновных найдено не было.

– Ложа «П-2», – говорили одни, – масоны.

Другие называли мафию.

Не исключено, однако, что это была совместная акция.

Но масоны не единственная тайная организация, с которой мафия поддерживает контакты.

 

5. Под маской «Триады»?

Когда наркотики стали частью современной «молодежной культуры» на Западе, когда они проникли в госаппарат, армию и полицию, многие винили в этом мафию. Те, кто делал это, были правы. Но это была только половина правды. Другая половина вела на Восток, к одному из древнейших тайных орденов – «Триаде».

Молодежь затягивали – умно, тонко, расчетливо; служили этому и фильмы, и книги. Сначала цена была вполне «пристойной» – 50 марок за грамм. Масса молодежи начала курить марихуану – об этом же поется в рок-опере, это же так интересно, новые ощущения и все такое прочее! А потом цены на героин неожиданно подскочили. Да еще как! В 1976 году грамм героина стоил уже 200—300 марок. А через год цены еще более взвинтились: 1000 марок за грамм!

В Америке любят сенсации, но эту – гибель Джона Пейсли – старались замолчать, «спустить на тормозах». Почему? Исследование вероятных причин такого умолчания приводит к выводу, что заинтересованы в этом могли быть две могущественные организации США: во-первых, ЦРУ и, во-вторых, мафия.

До 1974 года Джон Пейсли работал заместителем начальника управления стратегических исследований ЦРУ.

Итак, один из асов американской секретной службы, консультант ЦРУ Джон Пейсли, был найден в Чесапикском заливе с пулевым ранением головы спустя несколько дней после своего таинственного исчезновения. Как только тело Пейсли было обнаружено, сразу же появилась версия: «ветеран американской разведки покончил жизнь самоубийством». ФБР, проводившее расследование, хранило молчание.

Версия самоубийства консультанта ЦРУ несостоятельна по ряду причин. Первая: отправившись на яхту, Пейсли предупредил своего друга, что он в тот же день вернется назад, ночевать на яхте не намерен, спать будет на суше. Вторая: пуля, извлеченная из черепа Пейсли, оказалась по весу тяжелее, чем пули его личного пистолета. И, наконец, третья: подготовленный Пейсли доклад был разбросан по каюте, словно кто-то тщетно искал нечто крайне важное. Искал, но найти не мог.

Впрочем, американская юриспруденция предпочитает довольно широко толковать эти три причины. Можно, например, заявить, что, даже если Пейсли, прощаясь с приятелем, не думал о самоубийстве, это ничего не значит – к такому шагу его мог привести некий психический кризис. Тяжелая пуля? – это может быть брак, случайность, надо обратиться к специалистам по баллистике. Доклад же разбросал по каюте сам Пейсли, не удовлетворенный своей работой.

Но даже с этой схемой трудно увязать тот факт, что к поясу Пейсли был прикреплен груз, который утащил его тело на дно.

Американское судебное право действует по законам аналогий. Если обратиться к юридической практике США, мы не можем не прийти к такой, например, аналогии. Так, в июне 1975 года у побережья Флориды всплыла бочка. Ее заметили. Вскрыв, обнаружили тело одного из крупнейших «боссов» мафии – Джона Росселли.

Американские юристы – люди опытные. Они, вероятно, и груз на поясе Пейсли могут трактовать, выдвигая всякого рода «обоснованные» предположения. Но вот как объяснить такой неопровержимый факт: Пейсли, человек ЦРУ, несколько раз встречался с теми мафиози, которые занимаются нелегальным ввозом наркотиков в США?

Для того чтобы понять «дело Пейсли», обратимся к истории.

С конца 40-х годов правительство США начало выдворять из страны гангстеров «Коза ностры», на которых якобы не хватало улик, чтобы посадить их в тюрьму. Чем же занялись «высланные» мафиози? Они создали разветвленную цепь «импортно-экспортных» компаний – чаще всего по торговле овощами и фруктами (в миндале и апельсинах прятали героин). Сеть мафии охватила всю Европу: Карузо обосновался в Марселе, Коппола имел конторы в Марселе, во Франкфурте-на-Майне и в Гамбурге, Шиллаки – в Монако, Пиччи – в Генуе.

За что же был убит Пейсли? Что искали в его докладе? Что интересовало преступника (или преступников) на яхте? Контакты Пейсли с мафией очевидны, как очевиден и почерк мафии в его убийстве. Но кто санкционировал это убийство?

Бывший директор ЦРУ адмирал Тернер заметил как-то: «В какой-нибудь крайней ситуации, в которой, может быть, будет оправданно убить человека во имя хорошего дела, мы, наверное, сможем склонить президента к тому, чтобы сделать исключение…»

Не было ли убийство Пейсли таким исключением? Прежде чем попасть к потребителю, наркотики проходили путь, четкий и однозначный, как на конвейере. С торговых судов, зафрахтованных «частными фирмами» на Дальнем Востоке, товар перегружали на суда сицилийской мафии. Те швартовались по ночам возле Пунта-делла-Граперия-Гранде. От красивого шоссе, идущего вокруг бухты Кастелламаре-дель-Гольфо, отходят две дороги: широкая – на Трапани и Палермо, и узкая, ухабистая – к Тонара-ди-Скопелло. Именно по этой узкой дороге крестьяне, выполняя указание «солдат» мафии, перевозили груз на склады «компании по продаже сицилийских апельсинов». Там были заготовки – пустотелые апельсины, сделанные из пластика или воска. На каждый ящик вполне нормальных апельсинов один – с героином. Наутро машины с особыми пропусками министерств, радевших об экономическом развитии Италии, беспрепятственно проезжали на территорию порта. Те, кто грузил ящики на суда, все, как один, были связаны с мафией; везли их в Нью-Йорк капитаны, мафией оплаченные; разгружали на причалах Бруклина люди «Коза ностры» – «активисты профсоюза» докеров.

В той мере, в какой действие равно противодействию, полиция постаралась не дать мафии превзойти себя ни в хитрости, ни в изощренности. В таможнях появились собаки-ищейки, натренированные на запах героина. Когда собака обнаружила в римском аэропорту товар, упакованный в чемодан, следовавший из Бангкока в Барселону, было принято решение изъять наркотик. Оставили несколько граммов – достаточная улика, чтобы задержать тех, кто возьмет чемодан в Барселоне, улика для суда. В Барселоне агенты полиции заметили двух высоких парней, которые получили чемодан с товаром, и маленького китайца, неотступно следовавшего за ними. Китаец чуть не прилип к ним, не отставая ни на шаг. Их взяли разом. Выяснилось, что китаец из Сингапура собирался стать «шефом» двух высоченных голландцев – они бы узнали его по паролю. Пока что он следил за курьерами: сколь надежны, не волокут ли за собой хвост, не собираются ли заявить в полицию…

Следствие установило, что китаец принадлежал к группе тайного общества «Триада». Мы уже упоминали о нем – ритуал высших посвящений масонов оказался чуть ли не калькой с ритуалов этого древнего ордена. Созданная в 386 году, похожая на другие тайные общества, «Триада» подвергалась и гонениям и запретам, но оставалась неуничтожимой. Об этой могущественной организации мало что известно. Точнее, почти ничего. О том, сколь широко раскинула она свои щупальца-отделения, можно лишь догадываться.

Несколько лет назад, когда штаб по торговле наркотиками в Амстердаме оказался блокирован полицией, произошло перебазирование руководящих центров в Англию. Никто не знает, во сколько обошлось это переселение в лондонский квартал Сохо. Судя по всему, итальянские мафиози решили уступить Лондон своим коллегам из «Триады». Сделка исчислялась миллиардами; предполагается, что «Триада» платит 25 процентов от «валового дохода» как сицилийцам, так и «Коза ностре».

Почву (то есть квартиры, счета в банках, автомашины, связи с транспортными агентствами, хозяевами игорных домов и отелей) в Лондоне готовил специальный «отдел распространения» филиала «Триады», именуемого «14-К». Полагали, что через «14-К» задействовано около ста тысяч мафиози, причем «Триада» осуществляет лишь контроль за передвижением наркотиков – курьерами работают европейцы. Так надежней, да и не жаль, если арестуют…

Филиал «14-К» был организован в Гонконге в 1949 году. Построен «14-К» в соответствии с требованиями конспирации – никто не знает, где штаб, кто во главе его, кому поступают деньги и что с этими деньгами делают. Деньги же, судя по всему, достигают фантастических сумм. По сведениям Интерпола, к началу 80-х годов из «золотого треугольника» в Европу и США поставлялось около 800 тонн героина в год. Стоимость одного грамма – около 300 долларов! Одного грамма!..

Тайный орден «Триада», установивший контакты с мафией, располагает не только фантастическими суммами. Он располагает людьми. Десятками тысяч людей! Это эмигранты из Юго-Восточной Азии, живущие на чужбине.

Один из таких людей, арестованный Скотленд-Ярдом, назвал другой филиал «Триады» – «Во Шинг Во». Одновременно стал известен многозначительный факт: оказалось, через этот филиал «Триада» осуществляет контакты с итальянской мафией и «Коза нострой» – для «консультаций» по законному и взаимовыгодному разграничению сфер влияния. Это еще одно свидетельство контактов и связей, существующих между тайными обществами во всем мире.

 

6. По другую сторону Атлантики

Можно много читать о мафии, но трудно представить себе в полной мере, насколько эта тайная организация вплелась сегодня в повседневную жизнь деловой Америки. Например, бизнесмен средней руки – существование этой организации он ощущает ежедневно. Либо ему приходится делать регулярные отчисления в ее фонд в качестве «отступного», чтобы его оставили в покое, либо ему следует ждать крупных неприятностей. Ожидание это обычно бывает недолгим. Казалось бы, чем крупнее масштабы дельца, тем увереннее он должен чувствовать себя в отношении мафии. На практике это не так. Скорее здесь обратная зависимость. Крупный делец – крупная добыча. Обычно он не рискует даже выйти из своего офиса без телохранителя.

С одним таким бизнесменом нам привелось встретиться и говорить в Соединенных Штатах.

– Раньше, – пояснил наш американский собеседник, – я приглашал телохранителя, когда заключал какую-то очень выгодную сделку. Мафия наверняка знала об этом и старалась войти со мной в контакт, чтобы обложить данью. Сейчас люди мафии не ждут выгодных контрактов – они расширяют сферы своего влияния «порайонно». У них, мне сдается, есть карты города, словно в полиции; там постепенно закрашиваются целые районы: «охвачено», «приручено», «прижато». Телохранитель потребен теперь ежедневно, ибо между мафиози сейчас идет невероятная драка за лидерство, слишком многих они взяли в кулак, слишком велики барыши, а кто откажется от барыша? «Если не ты – тогда тебя». Между ними идет драка, и это обязывает их организацию вести еще более «планомерную» работу по рэкету и шантажу… Как-то, знаете ли, в газетах появились статьи о том, что две компании решили объявить мне войну. Не знаю, как просочилось это в газеты. На следующий день ко мне пришел господин, похожий на врача, осведомился о здоровье моей кузины – та действительно тяжело болела в Париже, посетовал на ее лечащего врача – а тот и вправду поставил неверный диагноз – ничего работает служба информации, а?! – и, заметив мое нетерпение, сказал: «Сэр, меня уполномочили передать, что ликвидация ваших врагов, которые намерены позорить вас и дальше, будет стоить пятьдесят тысяч долларов. Деньги перешлете после того, как люди, посмевшие шельмовать вас, окажутся в морге: мы работаем на доверии».

– Это было серьезно?

– У нас не принято делать несерьезные предложения… Недавно один мой знакомый закончил карьеру бизнесмена, приняв такое предложение. Он оказался идиотом. Он попал в ситуацию, подобную моей. Но он вдвое моложе меня и поэтому не научился великому искусству проигрывать… Молодые очень боятся терять. А это глупо: всякая потеря неминуемо компенсируется, мир построен на законах компенсации, иначе нельзя, перекувырнемся… Так вот, он принял предложение мафии, его конкурента шлепнули, но, видимо, мафию перекупили люди убитого, и в прессе началась шумиха. Доказать-то, конечно, ничего нельзя, но бросить пятно, причем пятно несмываемое, можно.

– У вас есть деньги, то есть сила в вашем мире. Неужели вы не можете побудить государство придавить мафию?

– Во-первых, у мафии денег несравненно больше, чем у меня, хотя я стою не миллион и даже не десять миллионов, а значительно больше. Но я – букашка в сравнении с ними. Во-вторых, истинные главари мафии, от которых тянется цепочка вниз, к исполнителям, стоят вместе со мной по воскресеньям в церкви, это уважаемые бизнесмены, и мы дружны домами. «Босс» Нью-Йорка Деллакроче, в прошлом наемный исполнитель приговоров, сейчас посещает оперу, наглотавшись родоксина, чтобы не уснуть от скуки, а его двойник в это время объезжает город в окружении трех телохранителей и машины сопровождения с телефоном и рацией – игра в выманивание врага…

Действительно, в «Коза ностре» идет непрекращающаяся кровавая борьба за лидерство. Когда умер признанный «босс всех боссов» Америки Карло Гамбино, в борьбу за его место вступили Кармине Таланте и Деллакроче. В ходе ее в начале 70-х годов двадцать один «босс» с «заместителями» и «советниками» были убиты – один за другим.

Еще при Гамбино мафия взяла под свой контроль печатание и распространение порнографии; на нее теперь работают киностудии, производя порнофильмы. Мафия перекупила подряды на строительство новых. Мафия закупила типографии, где печатают порножурналы и открытки. Оборот этого бизнеса равен примерно двум с половиной миллиардам долларов!

Кто, таким образом, втянут в круговерть мафии только в этом бизнесе? Печатники, продавцы книжных магазинов, шоферы, режиссеры, актеры, операторы, кинокритики, журналисты, юристы, инженеры-строители, банкиры, финансирующие строительство… А сколько ниточек идет от этих людей к сотням других? Прорастание вглубь – вот как можно определить сегодняшнюю тактику американской мафии…

Мафия ныне обращает особое внимание на контакт с банками, ибо в условиях капиталистического общества банк является самым главным звеном бизнеса: именно здесь получают кредиты – после того, естественно, как будут выяснены финансовое положение и деловая репутация человека, обратившегося за ссудой на расширение «производства». Для совершения террористических актов нередко нанимают ирландцев, руководят мафией итальянцы, ими же самими руководят те, в чьих банках хранятся деньги мафии. Мафиози сами хотят стать банкирами, но «влезть» в банк трудно. Приходится искать обходные пути. Один из них – втянуть в какую-то из сетей мафии президента банка. Когда он становится соучастником, начинаются операции по превращению «бумаг», то есть «активов», сплошь и рядом фальшивых, в живые деньги. Под «бумаги» – ручательства, рекомендации, закладные – выплачивают миллионы долларов. А доллары, полученные легально, из банка, – это не торговля наркотиками! – пускают на приобретение предприятий «законного бизнеса».

Страшная цепочка: тайные плантации наркотиков, окруженные бетонными заборами с колючей проволокой, пропущенной поверху, под напряжением в 400 вольт, и охраняемые спецподразделениями; курьеры, провозящие в чемоданах с двойным дном товар; бизнесмены, именуемые «распространителями»; «законные» миллионеры мафии, вкладывающие «героиновые деньги» в банки; президенты строительных фирм, строящие на эти деньги игорные дома в Лас-Вегасе или заводы по производству искусственного молока для младенцев (миллиарды долларов прибыли, женщина должна беречь фигуру, кормление грудью – вандализм, пережиток прошлого!); председатели наблюдательных советов кинобизнеса (порнофильмы); директора крупнейших транспортных компаний – мафия нуждается в своих людях на транспорте…

Но одним из главных объектов внедрения мафии остаются банки. Как-то нью-йоркский «Кемикл бэнк» был оштрафован на двести пятьдесят тысяч долларов за то, что утаил от властей денежные сделки на несколько десятков миллионов долларов. Руководство банка документально засвидетельствовало, что его Совет наблюдателей ничего об этом не знал – все было решено на «нижних» этажах: кто-то из клерков получил взятку и провел деньги по счетам, придав таким образом «законность» деньгам мафии. Кто из сошек провернул эту операцию, до сих пор не выяснено.

Итак, банк благословил – фирма создана.

Однако пробиться новой фирме трудно – конкуренция невероятная. Тогда «босс» отдает приказ «заместителю», тот спускает указание «лейтенантам», а уж те отправляют на дело гангстеров. В ход идут шантаж, угрозы, убийства – если не получается миром. Журнал «Ю. С. ньюс энд Уорлд рипорт» как-то высказал мнение, что «по меньшей мере две главные авиакомпании и крупнейшая в стране транспортная фирма поддались давлению рэкетиров в нью-йоркском аэропорту имени Кеннеди и согласились иметь дело с теми поставщиками, которые были одобрены «синдикатом», то есть мафией. Созданная гангстерами фирма таким образом получает «наибольшее благоприятствование», деньги текут рекой в бронированные золотохранилища «Коза ностры».

Журнал «Тайм» утверждает, что никто, кроме членов тесно сплоченной группы, не знает, каков действительный размах операций, но, по предположениям органов прокуратуры, валовой доход мафии составляет по меньшей мере 48 миллиардов долларов в год!!! Чистый же доход, не облагаемый налогом, составляет невероятную сумму в 25 миллиардов. Для сравнения: крупнейшая промышленная корпорация США «Эксон» сообщила, что в 1976 году ее чистый доход составил 2,6 миллиарда долларов.

Структуру американской мафии установил «босс всех боссов» Сальваторе Маранцано. Он «воспитал» целую плеяду учеников, он ставил на них, особенно любил он Вито Дженовезе и Чарлза Лучано, называл их «сынками», выделял среди остальных; чтобы способствовать их росту, расчищая им путь, принял решение об устранении по крайней мере десятка других мафиози. Когда же он поднял их почти до своего уровня, «благодарные» протеже – Дженовезе и Лучано послали людей, которые пристрелили их благодетеля. Мотивировка убийства была почти научной: «Хоть у дона Сальваторе множество заслуг перед мафией, хоть он был добрым, умным и волевым боссом, но сейчас, в эпоху, которая наступает после окончания „великого кризиса“, он не сможет переориентироваться – стар, а это такой недостаток, который нельзя исправить. Пусть лучше он уйдет, мы продолжим его дело в новых обстоятельствах».

Похороны были устроены королевские, рыдали все, особенно неутешно «сынки», отправившие своего «крестного отца» на кладбище.

Однако ни Дженовезе, ни Лучано не стали тогда «боссами» – рано, выдержка прежде всего. На первый план были выведены другие. Надо учитывать сложность отношений между двумя кланами «Коза ностры» – существовала группа Джузеппе Массериа, и, хотя его убили люди Маранцано в апреле 1931 года, влияние этой «семьи» было по-прежнему очень велико. Произошла передислокация сил: Дженовезе и Лучано взяли под контроль людей покойного Массериа. Но лишь после того, как умерли или были убиты Фелипе и Винсенте Монгано, Сальваторе Лусанио, Франк Скаузе, только после того, как Лаки Лучано самого угробили в Неаполе, его «побратим» Вито Дженовезе стал «боссом всех боссов». Он шел к этому посту по трупам многие годы.

Во время тогдашней борьбы за власть в мафии было решено созвать «всеамериканское совещание» руководителей. Сначала Вито Дженовезе, являвшийся в то время претендентом на трон «крестного отца № 1», предложил собраться в Чикаго. Однако «босс» мафии Буффало костолом Стефано Магаддино возразил: «В Чикаго сильны люди ФБР. Притащим хвосты, фараоны прихватят всех разом». Он выдвинул идею собраться на ферме у старика мафиози по кличке «Джозеф Барбара» в маленькой деревне Аппалачин в штате Нью-Йорк. Предложение было принято.

Около ста лидеров мафии съехались на ферму. Последний из поднятых на совещании вопросов был несколько неожиданным: в связи с тем, что Бюро по борьбе с наркотиками и ФБР идут по следам мафии, наступая ей на пятки, следует на какое-то время прекратить подпольную торговлю героином. Однако если проанализировать такого рода предложение, то вывод получается однозначный: подобный запрет должен был лишь усилить тайную торговлю героином, но заниматься ею стали бы уже новые люди мафии, ее «молодая волна». Кармине Таланте в то время было сорок шесть лет – это следует отметить особо. Напомним также, что его главному конкуренту Деллакроче тогда «стукнуло» уже сорок два и он никогда не «ставил» на героин: его «сферой» были ростовщичество и азартные игры.

В то время, когда «крестные отцы» приступили к обсуждению этого вопроса, сержант полиции Кросуэлл заметил необычное скопление «линкольнов» и «роллс-ройсов» возле фермы. Всего с тремя помощникам ему удалось захватить несколько десятков мафиози. Пятьдесят же человек сумели скрыться, ибо Кросуэлл не успел вызвать помощь. Вопрос о запрете на продажу наркотиков – хотя бы временном, пока не утихомирится ФБР, – в то время так и остался не решенным «стратегами» американской мафии.

А кто вообще подсказал такого рода идею ее заправилам? Кто был заинтересован в дальнейшем расширении тайных сетей «наркотической» мафии, разбросанных по всему миру? Опыт сотрудничества Лаки Лучано с ЦРУ говорит сам за себя: в нарушение американских законов преступник был выпущен на свободу – по распоряжению американской секретной службы. Опыт работы ЦРУ с «боссом» чикагской мафии Сэмом Джанкана говорит о том же.

Арестованным в Аппалачине «крестным отцам» было предъявлено обвинение в заговоре с целью чинить препятствия правосудию, поскольку они все отказывались объяснить свое присутствие в доме Барбары. Их признали виновными и осудили. Однако в тюрьме они пробыли недолго: их освободили по апелляции, составленной видными адвокатами.

– Каковы мотивы собрания? – допытывались судьи. «Крестные отцы» отвечали заученно, словно бы кто-то заранее подготовил для каждого сценарий:

– Старик Барбара стал плох, шалит сердце. Мы должны были пожурить его. Он дорог всем нам, потому что лучше всех в Штатах готовит пиццу…

Оказывается, как это ни смешно, дабы «пожурить» Барбару, в штат Нью-Йорк приехали и Франк де Симоне – патрон «Коза ностры» Калифорнии, и Джеймс Чивелло – «босс» мафиози Далласа, и Луис Трафиканте-младший – шеф флоридской мафии.

Абсурдность ответов, однако, не помешала суду выпустить всех мафиози на свободу.

…Весной 1962 года за торговлю героином был арестован Джо Валачи, известный в «Коза ностре» под кличкой «Каго». К торговле наркотиками, самому прибыльному бизнесу, Каго пришел не сразу: в течение двадцати лет он был «водителем смерти». Именно он возил в гоночных автомобилях своих шефов – сначала Маранцано, а потом Лучано и Дженовезе, когда те приглашали «поговорить наедине» одного из членов «семьи», на которого поступили сигналы. Члена «семьи» убивали – чаще всего душили, набросив на шею стальную цепь; «крестные отцы» выходили на темной улице, убедившись, что за ними нет хвоста, а Джо Валачи гнал машину с трупом на мост и там, выскочив из нее, спускал в воду, придавив акселератор припасенным железобетонным брусом.

Когда Джо Валачи осудили, он был отправлен на отсидку в тюрьму Атланты и помещен в камеру, где уже сидел «босс всех боссов» Вито Дженовезе.

«Боссу» дали пятнадцать лет. В тюрьме ему были созданы идеальные условия – еду готовил повар, знающий вкусы дона Вито, а в банные дни специальный массажист разминал тело «босса», прежде чем передать его в руки парикмахера и педикюрщика. Арестанты, желавшие поговорить с доном Вито, должны были записываться к нему на прием, аудиенция продолжалась не более десяти минут – вопрос следовало подготовить заранее, никакой лирики, только дело.

Однажды дон Вито походя спросил Джо Валачи, как тот относится к Энтони Строло.

– По-моему, Бендер (под такой кличкой Строло работал в мафии) – прекрасный человек, – ответил Джо. Он не знал, что Бендер был только что убит по приказанию дона Вито (тот решил, что «сынок» утаивает от него свои прибыли).

Дженовезе вздохнул, улыбнулся чему-то и заметил:

– Когда в корзине с нежно-розовыми яблоками появляется одно битое, а еще хуже – с червоточиной, необходимо безжалостно выбросить это яблоко, ты согласен, нет?

Джо Валачи посмотрел в ласково улыбающиеся глаза «крестного отца», и ужас родился в нем – «меня подозревают!».

– Если я хоть раз согрешил в чем-то, – сказал Джо, – и у тебя есть доказательства моей вины, дай мне пилюлю, я приму ее у тебя на глазах: я не боюсь смерти, но не перенесу позора.

– О чем ты, сынок? – по-прежнему ласково улыбнулся Дженовезе. – Ты меня, видимо, совершенно неверно понял. Давай я расцелую тебя – в знак моей к тебе веры. У нас с тобой за плечами общая жизнь, разве можно отрекаться от прошлого? От прошлого отрекаются лишь безумцы или те, которые решили подружиться с «нелюдями». Но разве ты можешь пойти на такое?

Дон Вито поцеловал Джо в лоб, поцеловал нежным поцелуем старшего брата.

И после этого поцелуя вся «гвардия» Дженовезе стала смотреть на Джо Валачи, как на прокаженного: его открыто подозревали в измене, потому что все знали, сколько за ним убийств, все знали, сколько за ним похищений, но он – в отличие от дона Вито – срок получил маленький, а боссу вкатали пятнадцать лет.

Джо Валачи, верный мафиози, тяжело переживал это страшное подозрение. Он лишился сна. Перестал есть – боялся яда.

Все кончилось тем, что во время тюремной прогулки он схватил кусок металлической трубы и обрушил ее на голову мелкого жулика из заключенных – ему показалось, что тот крался за ним с ножом.

Тот, кто подвернулся ему под руку, умер, не приходя в сознание. Джо ждал электрический стул.

И тогда Джо Валачи обратился к тюремному начальству с предложением:

– Переведите меня от Дженовезе – я готов на сотрудничество.

Через несколько месяцев в тюрьму Вестчестер был этапирован арестант Джозеф Ди Марко – такой псевдоним был присвоен новообращенному агенту ФБР Джо Валачи.

По поручению тогдашнего министра юстиции Роберта Кеннеди с ним работал Джон Флинн, восходящая звезда уголовного сыска.

Джо Валачи рассказал про себя все. Но ни слова не говорил о «Коза ностре». Джон Флинн делал вид, что ему в высшей мере интересны показания «Ди Марко». Он угощал его сухой колбасой и мягким овечьим сыром: «Ди Марко» больше всего на свете любил именно эту еду. Тот расслабился, спал в одиночке спокойно, «фараон» больше не казался ему таким отвратительным: «Среди них тоже встречаются люди».

Как-то раз Джон Флинн сказал:

– Джо, то, что ты мне рассказываешь, известно нам уже много лет. Не считай нас дурачками, Джо. Ты нас интересуешь постольку, поскольку мы верим: ты назовешь нам все имена, откроешь явки и дашь подходы…

– К чему?

– Джо, тебе сохранил жизнь министр юстиции Роберт Кеннеди не для того, чтобы ты рассказывал нам сюжеты детективных фильмов. Тебе сохранили жизнь для того, чтобы ты помог нам разгромить «Коза ностру».

– «Коза ностра»… Вы никогда не разгромите «Коза ностру», потому что это – второе правительство Америки, сэр. Вы ничего не сможете сделать с «синдикатом». Что вы сделаете с Джо Бонано? Он ведь – формально – руководитель фирмы по торговле недвижимостью. А на самом деле – «босс» Нью-Йорка. Что вы сделаете с Джозефом Профачи? За ним почти весь импорт оливкового масла, вы ведь так любите оливковое масло, помогает от атеросклероза и все такое прочее. А Профачи – «второй босс» Нью-Йорка. Что вы можете сделать с Карло Гамбино? Он – главный консультант «синдиката», он не завязан ни в чем, хотя без его совета ничего не делают наши люди. А Томас Лукезе? Он владелец крупнейших предприятий по пошиву одежды и – одновременно – один из «боссов» Нью-Йорка. А сам Вито Дженовезе? Он сидит в тюрьме, в Атланте, но ведь каждую неделю получает отчет о работе «Коза ностры» и дает указания своим людям по важнейшим вопросам стратегии «синдиката»… Что вы сможете сделать с ним, Джон?

– Для того чтобы сделать, надо знать, Джо. Вы нам поможете узнать. Все. До самого конца.

– Ответьте мне на один лишь вопрос, Джон. Только ответьте мне правду: Лучано был агентом ФБР?

Вопрос застал Флинна врасплох: особые отношения Лучано с секретными службами были «тайной тайн» и ЦРУ и ФБР.

– Вот видите, – продолжал Джо Валачи, ставший отныне «Ди Марко». – С вами был Лучано, «босс боссов», а вы не смогли убить «Коза ностру». Или – вам не позволили это сделать, Джон? Роберт Кеннеди – сильный человек, все-таки брат президента, но он не всемогущ в этой стране. А если он станет упорствовать в своей вражде, его ударят, и ударят больно – поверьте мне.

Вся родня отреклась от Джо Валачи, когда из тюрьмы в Атланте пришел сигнал от дона Вито Дженовезе. Сын публично проклял отца, жена потребовала развода, родственники выдвинули версию, что Джо сошел с ума.

Джо Валачи умер в тюрьме от внезапной и странной болезни.

– Так будет с каждым изменником, – говорили среди людей «Коза ностры», когда сообщение о его смерти появилось в газетах. – Рано или поздно его настигнет наша всепроникающая кара. Никто не умрет своей смертью, никто, даже в одиночной камере, где стоит цветной телевизор и мягкая кровать.

В истинности этого пришлось убедиться не одному мафиози. Перед лицом беспощадной смерти равны рядовой этого тайного ордена и человек, потративший жизнь, чтобы оказаться на вершине.

…Фрэнка Кастелло иногда называли премьером преступного мира. Старому мафиози это нравилось.

Майским вечером Фрэнк Кастелло ужинал в одном из самых элегантных французских ресторанов Нью-Йорка, «Л'Эгло». Кастелло был известен как истинный гурман; считают, что именно он финансировал издание роскошного кожаного фолианта «Поваренная книга мафии». В тот вечер Кастелло заказал почки в красном вине – «боккончини ди вителло», деревенскую колбасу – «семифреддо аль пистаччо» и много земляники – натуральной, такой, как она растет в лесу, с листиками.

Обедал он со вкусом. Друзья любили наблюдать, как ел Фрэнк, – это ведь искусство: красиво есть, словно бы приглашая окружающих к празднеству чревоугодия.

Кастелло отдавался еде, забывая все суетные мирские заботы на эти часы. А ему в тот майский день отдых был нужен, ибо в суде продолжался разбор его дела: он втянул мощнейшую «Дженерал моторс» в интересный бизнес, который принес ей десять миллиардов долларов; конкуренты конечно же выступили с разоблачениями, начался скандал. Пусть себе, дело сделано. Когда есть деньги, скандал не страшен. Он страшен для того, кто проиграл и вынужден униженно одалживать паршивые сто тысяч на хлеб насущный.

Кастелло оставил чаевые, попросил вызвать такси, вышел на улицу, ощутил капли теплого дождя на лице, сел в припарковавшуюся машину и услышал знакомый голос:

– Фрэнк!

«Премьер» оглянулся. Человек шагнул к нему, сказал:

– Это тебе, Фрэнк!

И – разрядил в «премьера преступного мира» обойму кольта.

В госпитале врачи только диву давались: человек, изрешеченный пулями, остался жив. Оттуда, из госпиталя, его переправили в полицию: ФБР ликовало: от Кастелло потянется цепь, быть делу!

Когда Кастелло смог говорить, к нему пришли полицейские.

– Кто в меня стрелял? – переспросил Кастелло. – Видите ли, в мире у меня нет врагов. Я обыкновенный человек, старый бизнесмен, уставший от проклятой жизни. По правде говоря, я даже не разглядел человека, который совершил это злодейство.

Он видел этого человека! Более того, он хорошо знал его: Винсенте по кличке «Подбородок», бывший боксер из Гринвич-Виллидж, «исполнитель», от которого нити шли к самому Вито Дженовезе. Кастелло сразу же рассчитал: если будет молчать – может выжить, скажет хоть слово – добьют, дон Вито шутить не любит и не умеет.

Но даже молчание не всегда спасает тех, кто знает слишком много. По-настоящему молчать умеют только мертвые. Этому принципу мафия следует неукоснительно. Пример тому – участь свидетелей и людей, так или иначе причастных к убийству президента Кеннеди. Один за другим они были убиты, погибали при невыясненных обстоятельствах или просто исчезали…

Первым, кого убрали таким образом, был Ли Харви Освальд.

В Мемориальном музее Кеннеди есть стенд, посвященный Освальду. Что же представлено на этом стенде? Советские открытки, книги, изданные в Москве: «ЧП – дармоед!», «Песенник», «Фидель Кастро», «Правда о втором фронте», «Новая республика». Посетителей словно бы подталкивают к мысли, что Освальд был связан с Советским Союзом и Кубой, посетителям словно бы вдалбливают: «Смотрите, кто стоял за Освальдом», «Запомните, откуда этот Освальд», «За ним – русские».

Давайте проанализируем истинное отношение «левого» Освальда к Советскому Союзу и к Кубе, используя для этого официальный отчет комиссии Уоррена.

Семнадцатилетним юношей Ли Харви Освальд осуществил мечту своей жизни, вступив в морскую пехоту США. Службу он проходил на Филиппинах, в Японии и на Тайване.

«Во время своего пребывания в Ацуги (Япония) Освальд учил русский язык – возможно, с помощью одного из офицеров этой части…» К сожалению, фамилии этого американского офицера в списке допрошенных комиссией Уоррена свидетелей нет. Кто он? Откуда знал русский? Из армейской ли он разведки или агент ЦРУ? Неизвестно.

После демобилизации, имея в кармане 1500 долларов, Ли Харви Освальд приезжает в Европу и по туристской визе попадает в Москву. (Вопрос о том, как, где и от кого он получил 1500 долларов, в отчете комиссии Уоррена серьезно не освещается. Комиссия априори посчитала, что Освальд, при его «бережливости», мог «скопить» эту сумму на поездку в СССР во время службы в армии.) В Москве он просит советские власти предоставить ему возможность стать гражданином СССР. Когда Освальду в этом было отказано, он полоснул себе руку бритвой и лег в ванну. Комбинация была разыграна таким образом, что служащие Интуриста смогли вовремя заметить столь драматическое «изъявление любви к СССР». В своем дневнике Освальд записал: «Я уверен, что русские примут меня после этого доказательства моего доверия к ним». Выписавшись из больницы в конце октября 1959 года, Освальд посетил американское посольство и передал второму секретарю заявление с просьбой аннулировать его американское гражданство. Ему было сказано, что для этого он должен еще раз явиться в посольство через два дня. Но больше он там не появился. Американская журналистка Присцилла Джонсон 16 ноября 1959 года пять часов интервьюировала Освальда в его номере в гостинице «Метрополь». «У госпожи Джонсон, – отмечается в отчете комиссии Уоррена, – создалось впечатление, что Освальд сознательно или несознательно старался избежать официального отказа от гражданства, чтобы как-то сохранить за собой право на возвращение в Соединенные Штаты». Почему?

В январе 1960 года Освальду был предоставлен вид на жительство в СССР с условием ежегодного возобновления. Он получил квартиру в Минске и начал работать там на радиозаводе. Но уже в мае он записывает в своем дневнике: «Я ненавижу СССР, но я все же думаю, что идеи марксизма можно осуществить при других обстоятельствах».

Вскоре Освальд пишет письмо сенатору от Техаса Д. Тауэру: «Я гражданин Соединенных Штатов Америки (паспорт № 1733242, 1959 г.), и я умоляю Вас, сенатор Тауэр, поднять вопрос о том, что Советский Союз задерживает гражданина США против его воли и выраженного желания» (!).

Государственный департамент любезно предложил Освальду ссуду в 500 долларов для возвращения в Нью-Йорк.

Вернувшись на родину, Освальд, выражавший в дневнике свою ненависть к Коммунистической партии США («Она превратилась в традиционный рычаг иностранной державы для свержения правительства Соединенных Штатов не во имя свободы или высоких идеалов, но для рабского подчинения желаниям Советского Союза в предвидении полного господства Советской России над Американским континентом»), тем не менее обращается к работникам аппарата ЦК Компартии с вопросом: стоит ли ему вести открытую борьбу или уйти в «подполье» (намекая на свое пребывание в СССР). Более того, он шлет Гэсу Холлу фиктивный листок почетного члена комитета «За справедливое отношение к Кубе»; фотографируется с винтовкой в одной руке и с коммунистической газетой «Уоркер» в другой и бомбардирует американских коммунистов вопросами, как лучше построить работу комитета.

Тем не менее на вопрос, был ли Освальд именно тем, кто 22 ноября 1963 г. застрелил Джона Кеннеди, факты, которыми мы располагаем, заставляют ответить отрицательно. Был ли он участником заговора? Да, был. Но мало знавшим, не понимавшим его конечной цели. Кому же этот заговор был на руку?

В Далласе есть один дом. Если вы заплатите пять долларов и распишетесь в книге, оставив свой адрес, хозяйка, миссис Роберте, покажет вам крошечный четырехметровый закуток, который снимал Освальд: кровать и белый шкафчик – это все. Дверь выходит в общую гостиную: телевизор, диван и кресла – жильцы миссис Роберте проводят здесь досуг.

– Пусть мне не говорят, что Освальд и Руби не знали друг друга, – после долгого молчания говорит миссис Роберте, – пусть в это верят наивные дурашки. За неделю до того, как Освальд был убит, он стоял вот здесь, у дивана, и смотрел телевизор, и там показывали Кеннеди. А я выходила из ванной. Он обернулся, увидел меня, и какая-то особая улыбка, а может, и не улыбка, а просто особое выражение промелькнуло на его лице – точно такое, как когда он увидел Руби в тюрьме: я смотрела ту прямую передачу. Я не сомневаюсь в этом, и, как бы меня ни уговаривали, что это не так, меня не уговорят: он здесь жил, и я к нему имела время присмотреться. Как бы меня ни уговаривали, меня не уговорят и в другом: я-то была при обыске, я открывала его шкаф, я видела карту Далласа с крестиком в том месте, где был убит Кеннеди. В музее есть все, только отчего-то в музее нет этой карты. Почему? Чтобы «не было заговора»?

Кому же было выгодно подставить Освальда на роль убийцы Кеннеди, убийцы-одиночки? Ультраправым? Бесспорно. «Ястребы» не могли простить Кеннеди его попыток начать диалог с Советским Союзом, который всегда последовательно и настойчиво предлагал мир – миру. Но не могли простить этого и ультралевые, считающие, что ядерная война лучше, чем мирное сосуществование. Разве убийство сорокашестилетнего президента не прекрасный повод для того, чтобы навсегда посеять в американском народе семена ненависти к русским, если злоумышленник связан с Москвой?! И к Кубе, поскольку он состоит в «прокастровской» организации?! Кто умеет в Штатах убивать, подставляя? Мафия.

И Освальда подставили.

После того как в 12 часов 30 минут прогремели роковые выстрелы, после первой паники, охватившей всех, после первых слухов и показаний о том, что «они убрали винтовку из окна», в 12.44, то есть уже через четырнадцать минут, штаб-квартира далласской полиции передает следующее: «Внимание всем полицейским! Подозреваемый (уже не они, а он! – Авт.)… описывается как неизвестный белый мужчина, около тридцати лет, худощавый, рост пять-шесть футов, вес сто шестьдесят пять фунтов, вооружен винтовкой тридцатого калибра». Как могли получить за 14 минут столь точные данные – даже предположительный калибр винтовки?! Кто мог определить вес и рост преступника?! Комиссия Уоррена считает, что эти сведения дал полиции свидетель Хауард Бреннан, который за несколько минут до убийства Кеннеди видел человека в окне склада школьных учебников, откуда, как считалось, были произведены выстрелы. Все это, конечно, вполне вероятно, однако как Бреннан мог дать показания по поводу роста и веса Освальда – поразительные по своей точности, если видел в окне только его голову, ибо Освальд «не мог стрелять стоя, а лишь с колена», как утверждает сама же комиссия Уоррена? Можно ли точно определить рост и вес человека, если видишь его высоко в окне, да к тому же только лицо?! И как получилось, что Бреннан, дав такое точное описание Освальда, в тот же день, только чуть позже, не смог опознать его в полицейском участке?! Кто же дал информацию, более похожею на данные из полицейского досье, чем на примерное описание человека, увиденного мельком, к тому же тогда, когда он, еще ничего не успев совершить, не мог привлечь особого внимания? Комиссия уклончиво отвечает на этот вопрос: «Информация для первых радиопередач была, очевидно (курсив наш. – Авт.), от Бреннана». Но это же несерьезно! Был кто-то другой (другие), кто передал (передали) в полицию приметы Освальда. Вернемся, однако, к тому моменту, когда Освальд ушел из дома миссис Роберте. Полицейский Типпит, уже знавший приметы возможного убийцы президента Кеннеди, был в это время в районе Ок-Клифф. Ему было приказано находиться в центре района, но он переместился на тихую 10-ю улицу, ближе к Паттон-авеню. Здесь, как показала единственная свидетельница происшедшего Хелен Маркхэм, позвонившая в полицию, она увидела «полицейскую машину, которая медленно подъехала к человеку сзади и остановилась около него. Она видела, как человек подошел к правому окну полицейской машины. Разговаривая, он опирался руками о раму правого окна. Когда полицейский спокойно открыл дверцу автомобиля, медленно вышел и направился к передней части машины, ей показалось, что человек этот сделал шаг назад. Затем он выхватил револьвер». Дальше начинается обычная для доклада комиссии Уоррена странность: Маркхэм говорила по телефону, что убийца «маленького роста, полный, с густыми волосами» (это описание совсем не подходит к Освальду). Она потом пыталась отрицать факт этого телефонного разговора. Но сейчас мы подходим к главному: где произошло убийство Типпита? И если убийцей был Освальд, то почему он застрелил Типпита в нескольких сотнях метров от дома Джека Руби? Почему его путь из квартиры миссис Роберте лежал не куда-нибудь, а именно в направлении дома номер 500 по Марсалис-стрит, где в квартире под номером 205 жил Джек Руби?

Дом Руби стоит возле бензоколонки, рядом с автострадой; несколько подъездных путей и развилок позволяют сразу же развить максимальную скорость – это очень удобное место для бегства.

Несмотря на «пламенную любовь» (показания Руби) к Кеннеди, Руби не пошел смотреть проезд президента по Далласу и лично приветствовать его, хотя находился всего в пяти кварталах от того места, где Кеннеди был убит, в редакции «Даллас морнинг пост». Узнав об убийстве, Руби «посерел – настолько он был бледен». Через несколько минут он позвонил Эндрю Армстронгу, своему помощнику по ночному клубу «Карусель», и сказал: «Если что-либо случится, мы закроем клуб». Потом позвонил некоему Ньюмену: «Джон, я должен буду покинуть Даллас». Затем Руби уехал: одни считают, что он был в госпитале, ожидая официального подтверждения смерти президента, другие отрицают это. Вернувшись в «Карусель», этот «страдалец» по президенту позвонил в Чикаго и сказал своему собеседнику, что, во-первых, он пришлет ему собаку (какую? почему? зачем нужно было посылать собаку из Далласа в Чикаго, за пять тысяч километров? Или это символ мафии: «прислать собаку» – значит убить?); интересовался предприятием по мойке автомашин (в связи с чем? «Мойка» на слэнге значит «следы» – шифросвязь?), а уже потом сообщил о гибели Кеннеди. Затем странный звонок в газету с просьбой напечатать объявление о том, что клуб будет закрыт до воскресенья (то есть до того дня, когда он убьет Освальда!). Затем ночная поездка по городу (где побывал Руби, с кем встречался – до сей поры неизвестно). После этой таинственной поездки Руби появился в полицейском управлении, где в это время находился Освальд перед отправкой в тюрьму. Руби быстро шел между двумя репортерами со значками «Пресса Кеннеди» на лацканах, записывая что-то на ходу на клочке бумаги, – «играл» газетчика.

Узнав, что Освальд будет показан репортерам, Руби смог спуститься в подвал и залез там на стол, чтобы лучше видеть Освальда, начальника полиции Джесси Керри и окружного прокурора Генри Уэйда. Когда прокурор сказал, что Освальд принадлежал к «Комитету свободной Кубы», Руби громко крикнул: «Нет, к комитету „За справедливое отношение к Кубе“». Он, видимо, хорошо знал, что «Комитет свободной Кубы» – организация контрреволюционеров, в то время как вторая – поддерживала кубинскую революцию. Неплохая осведомленность для аполитичного владельца ночных клубов, по его словам «никогда не видавшего Освальда»! Чуть позже Руби подошел к репортеру с радиостанции «КЛИФ» и шепнул ему: «Спросите, нормален ли Освальд?» После этого, в два часа ночи, он поехал на радиостанцию «КЛИФ» и внимательно слушал, что ответит окружной прокурор репортеру. Тот ответил, что Освальд вполне вменяем. После этого, как показывают свидетели, Руби «сильно побледнел».

Утром Руби позвонил по телефону. Он говорил о переводе (Освальда) в окружную тюрьму. Свидетель Холмарк обратил внимание на то, что Руби ни разу не упомянул имени Освальда, а употреблял местоимение «он» и сказал своему неведомому собеседнику: «Я там буду».

После телефонного разговора с неизвестным Руби исчез. Никто не знает, где он был с четырех часов дня и до девяти вечера. Он – после ареста – категорически отказался дать сведения об этих пяти часах. В девять он приехал к сестре, «поплакал» о Кеннеди, потом отправился в «Карусель» и сделал пять междугородных звонков, сведения о которых Руби также не дал ни суду, ни полиции. Утром, по его показаниям, он выехал из дома около одиннадцати, но три телевизионных техника станции «Даблъю-ви-эй-си» – У. Ричи, Д. Смит и А. Уокер свидетельствуют под присягой, что видели Руби возле полицейского участка от восьми и до одиннадцати часов утра. В 12.21 Руби, имея в кармане две тысячи долларов, пистолет и ничего более, чудом (если не без посторонней помощи) проник в полицейское управление, куда не пускали никого без проверки, и застрелил Освальда. А за мгновение перед тем, как Освальд увидел пистолет в руке Руби, на лице его появилось то выражение, которое тщетно пыталась изобразить на своем лице миссис Роберте, рассказывая об этом в своем доме.

Достаточно загадочны и обстоятельства последующей смерти самого Руби в онкологической больнице. Да, с бумагами все в порядке: анализы, заключение – все на месте. Но еще более «на месте» – по времени и обстоятельствам сама эта смерть, кладущая конец всем расследованиям, допросам, построениям версий. Сколько преступлений и тайн удавалось спрятать вот так – под могильной плитой.

…В путаном и темном прошлом Джека Руби стоит выделить важный эпизод: его участие в торговле наркотиками вместе с чикагским мафиози Полом Роландом Джонсом.

Стоило Роберту Кеннеди – накануне выборов – повторить, что он, в случае избрания на пост президента, потребует пересмотра дела Освальда – Руби, как появился полубезумный Сирхан Сирхан и прогрохотали выстрелы возле оцинкованной стойки ресторана в отеле «Амбассадор».

Преступление в Далласе многоступенчато. Вспомним, что Чарлз Лучано – «король наркотиков», агент ЦРУ и «босс боссов» американской мафии – несколько лет провел в Гаване, превращая тогдашнюю столицу диктатора Батисты в перевалочный центр на пути «Азия – Средиземноморье – США».

В Гавану были вложены громадные деньги мафии: еще бы, центр игорных домов мира! После революции, когда Фидель Кастро закрыл все игорные дома, поступления в американские банки сократились не на миллионы, а на миллиарды! А за такое стоят насмерть.

Когда Лучано ничего не смог сделать, чтобы «вернуть Гавану» мафии, он был убит. Президент был убит тоже после того, как стало ясно, что он отказался от мысли «вернуть Гавану».

Случайно ли такое совпадение и такая последовательность?

Тот, кто хоть сколько-нибудь знаком с практикой этого тайного ордена, знает: случайностей в действиях мафии не бывает.

* * *

Прошлое – как самое близкое к нам, так и самое отдаленное, – хотим мы этого или нет, составляет тот непрерывный поток жизни, частью которого являемся мы сами. Неразрывные связи тянутся через нас от времен Игоря Святославича, Тимура и римских цезарей – в будущее, которое скрыто от наших глаз.

Из этой нерасторжимости времен нельзя изъять ни одного звена, как нельзя изъять его из цепи, не прервав саму цепь. Ничто не может быть исторгнуто, вычеркнуто, предано забвению из того, что было.