По сути дела, история человечества, описанная в книге Бытия, начинается в точном смысле слова с момента изгнания первых людей из рая. Ведь в раю было особое, космогоническое время, измеряемое днями творения, и лишь после изгнания Адама и Евы из рая началось время историческое. Именно тогда застучал тот самый маятник, по которому люди живут и по сей день.
Есть смысл остановиться и рассмотреть ветхозаветную концепцию времени несколько подробней, тем более что проекцию этой концепции в той или иной форме легко обнаружить и в светской литературе древности и Нового времени. В Библии время существует как бы в двух аспектах. Один из них определяется кругооборотом природы (время космическое), а другой разворачивается вместе с течением событий (время историческое). Согласно Библии, Бог управляет обеими формами времени, направляя их совместно к одной цели.
Космическое время. Древние израильтяне твердо верили, что Бог-Творец Сам установил ритмы, которым повинуется природа: чередование дня и ночи, движение светил, управляющее ими, и кругооборот времен года. Возвращение времен года с определенной периодичностью служит знаком порядка, введенного Богом в его творение. Соответственно, космическое время, измеряемое календарями, – это не чисто светское дело; оно имеет священный характер, ибо связано с повторяющимися праздниками: годичными, трехгодичными, субботними (каждые семь лет) и юбилейными (каждые 50 лет), а также охватывает недельный круг внутри года. Таким образом, все существование человека охвачено сетью обрядов и праздников, освящающих это существование. Место священного календаря в жизни Древнего Израиля очень велико, как велико оно и сейчас в жизни христиан.
Если космическое время циклично, то время историческое подчиняется иным законам. Согласно Библии, история направляется замыслом Бога, развивающимся и проявляющимся в ней. По истории, как вехи, расставлены события, которые имеют одиночный и неповторимый характер. Так Бог проявляет Себя посредством священной истории. События, из которых складывается эта история, представляют собой Его деяния в земном мире. Священная история, охватывающая всю судьбу народа Божия, располагается между двумя крайними точками: началом и концом. Божие руководство, и только оно одно, направляет историю к концу, к таинственной цели, которая осуществится, когда время придет к своему концу и вместе с тем к своей полноте.
В Библии историческое время имеет и свои особые мерила длительности. Первоначально оно было как бы семейным, измерялось по поколениям. Само слово толедот (родословие, генеалогия) означало в практической жизни историю. С момента установления царской власти счет стали вести по царствованиям. Позже появились эры. А потом уже накануне Рождества Христова у писателей-апокалиптиков обозначились две эпохи: нынешний, безнадежно погрязший во зле век и будущий, прекрасный, когда все противоречия исчезнут, а время как бы взорвется.
Античное мышление, представляя себе человеческое совершенство, обычно относило его к первобытным временам, за которыми следовала постепенная деградация – золотой, серебряный, медный и железный века. Иногда допускалось возвращение золотого века с возвратом Великого Года, что было связано с циклическим пониманием времени. Иное дело Библия. Она также относит состояние некого первоначального совершенства ко времени появления первых людей. Однако с момента грехопадения в истории действуют два противоположных начала. С одной стороны, в ней наблюдается поступательное развитие зла, духовный упадок, неизбежно навлекающий Божий Суд. Но, с другой, мы также видим развитие добра, подготавливающее спасение людей.
Сам же исторический процесс осмысляется в Ветхом Завете как драма человеческого непослушания и греха и как путь к спасению вопреки этому непослушанию и греху. Израильский ученый И. Кауфман даже назвал Ветхий Завет летописью человеческого непослушания, сказав, что история Древнего Израиля с самого начала и до конца мотивируется вызовом Богу. Погрязший в идолопоклонстве мир верит лишь своей силе и мудрости, пренебрегая Богом, но Бог через испытания и наказания ведет человека к истине.
Согласно книге «Бытие», плоды первородного греха не замедлили сказаться вскоре после изгнания из рая в новой для Адама и Евы жизни. Их первенец Каин, занимавшийся земледелием, коварно убил своего брата Авеля, который был скотоводом. Поводом для братоубийства стала зависть. Бог принял жертву Авеля и отверг жертву Каина. Опираясь на подобный выбор Яхве, ряд ученых (у нас И.Ш. Шифман) усматривают здесь отголоски отношений, характерных для древнего скотоводческого общества, считавшего свой образ жизни предпочтительным в сравнении с земледелием. Но сам текст не дает никаких оснований для подтверждения или опровержения подобной гипотезы, потому что библейского автора волнует совсем иное – религиозно-нравственный аспект убийства. С помощью немногих деталей этот автор высвечивает внутреннюю драму Каина. Бог поставил его перед выбором, с которым он не сумел справиться. «И призрел Господь на Авеля и на дар его, а на Каина и дар его не призрел» (Бытие, 4:4–5). В языке Библии выражение «Бог, Который смотрит» является синонимом успеха в каком-либо деле. Каин удручен своим неуспехом. Но библейский автор ничего прямо не говорит о причине такого различного отношения Бога к братьям. Из контекста мы, однако, понимаем, что Каину нужно было больше доверять Богу. «И сказал Господь Бог Каину: почему ты огорчился? Если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? А если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним» (Бытие, 4:6–7). Из этих слов совершенно очевидно, что Каин свободен в своем выборе и может победить искушение, не впав в грех. Но он не выдержал испытания и сознательно пошел на преступление. А потом, уже совершив убийство, он борется со своей совестью. На вопрос Бога, где Авель, Каин отвечает: «Не знаю, разве я сторож брату моему?» (Бытие, 4:9).
Последствия братоубийства трагичны. В мир теперь реально входит смерть. Учение о воскресении мертвых, как мы уже говорили, возникло у иудеев много позже, незадолго до Рождества Христова. Тем не менее, согласно первобытным верованиям, надолго сохранившимся у евреев и отразившимся в текстах Ветхого Завета, смерть не была полным уничтожением. Тело опускалось в могилу, но нечто от усопшего, какая-то его тень продолжала существовать в царстве мертвых, шеоле. Оно представлялось как зияющая яма, глубокий колодец, место молчания, гибели, тьмы, забвения. Там все умершие разделяют общую несчастную участь, независимо от их земной жизни: они преданы праху и червям. Отныне их существование – лишь сон: ни надежды на память о Боге, ни признания Его чудес, ни Его прославления. Бог даже не вспоминает о мертвых. Для прошедших через врата шеола – нет возврата. Согласно этим поверьям, Бог в земной жизни оберегает праведников, даруя им долголетие, а потом их жизнь продолжается в их потомках. Перспектива, как видим, весьма мрачная.
Последствия братоубийства были трагичны и для самого Каина. Голос крови (она считалась символом жизни) убитого Авеля воззвал к Богу от земли. Земля, принявшая кровь Авеля, прокляла братоубийцу и отказалась дать ему силу – его труды земледельца отныне стали тщетными. Сам же Каин был обречен на вечное изгнание и скитания по земле. Единственное, от чего его уберег Бог, – это положение «вне закона», когда каждый встречный мог убить его. Бог сделал Каину знамение, т е. особый знак, охраняющий его.
«И пошел Каин от лица Господня; поселился в земле Нод, на восток от Едема» (Бытие, 4:16). Там он женился, у него родились дети, для которых он построил первый город. (Согласно наиболее распространенному толкованию, Каин женился на своей сестре). Потомство Каина поселилось вдали «от лица Господня», т. е. от того места, где Бог являл Свое благоволение. По мнению комментаторов, это было чем-то сродни современному отлучению от Церкви, удалением от мест, где культ Бога был в почете. Насколько можно судить по весьма краткому библейскому рассказу, потомки Каина, изгнанные от лица Бога, все свои силы, ум и изобретательность направили исключительно на удовлетворение материальных потребностей и достигли в этом больших успехов. Но они совершенно забыли о Боге и духовных потребностях. Плотское начало целиком возобладало в них и грозило извратить предназначенный Богом путь человека.
Иначе сложилась судьба потомков Сифа, сына, рожденного Евой взамен убитого Авеля. Потомки Сифа сохраняли память о Боге, призывая Его в своих молитвах. А одного из них, Еноха, который, как сказано в тексте, «ходил пред Богом», т. е. благодаря своему благочестию достиг святости, Бог живым взял на небо, освободив от вызванной грехом смерти.
Однако и тут, в этой генеалогической линии людского рода не все оказалось так уж благополучно. Постепенно потомки Сифа, забыв о праведности, начали жениться на дочерях из колена Каина, дочери человеческие стали вступать в связь с демонами и исполинами, и зло распространилось по всей земле. Все люди приобщились этому злу, за исключением единственного праведника Ноя и его семьи.
Все эти события разворачиваются в так называемой доисторической части книги Бытия (4-11 главы). Ученые не раз делали попытки согласовать это повествование с научными данными об эволюции земли и следах первых людей и их культуры. При этом они делали те или иные выводы, либо согласующиеся с библейским рассказом, либо пытающиеся опровергнуть его. (Обычно все зависит от наличия или отсутствия веры в каждом данном случае.) Однако само такое сопоставление вряд ли оправданно и свидетельствует, как нам кажется, о недостаточном понимании сути библейского текста и его задачи.
На основании научных данных мы можем судить, и при том лишь в самых общих чертах, об уровне цивилизации, достигнутом человечеством в различные эпохи (верхний палеолит, мезолит, неолит). Но мы не знаем абсолютно ничего о том, каковы в точности были те или иные события в жизни какого-либо народа или отдельных лиц.
Напротив, та часть Книги Бытия, которая рассказывает о древнейших временах, оперирует конкретными фактами, вводит эпизоды, называет имена, дает хронологические данные. Это и понятно. Ведь целью библейского автора было не сообщать нам о культурном и техническом прогрессе человечества. Он скорее хотел рассказать о нравственном и религиозном облике упоминаемых им людей и – что очень важно – показать, что Бог Авраама, Исаака и Иакова, с рассказа о которых начинается 12 глава, есть Бог всего человечества, судьбами которого Он управляет с самого начала, с момента творения. Поэтому в первых 11 главах автор книги Бытия, ведя повествование в глобальном масштабе, раздвигает границы священной истории, которая в остальных главах есть по преимуществу история только одного еврейского народа.
По сути дела, в первых главах книги Бытия о времени до Авраама говорится достаточно мало. Центральным эпизодом этого рассказа является 7 глава, описывающая всемирный потоп. Чтобы заполнить два пробела – между первыми людьми и потопом, а затем между потопом и Авраамом, библейский автор использовал один из древнейших жанров – родословие – и вставил в текст соответственно две генеалогии. В первой, от Адама, первого человека, до Ноя, главы обновленного после потопа человечества, названо десять имен. Во второй, от Сима, сына Ноя до Авраама, родоначальника еврейской общины, – также десять имен.
Эта симметрия чисел – и там, и там десять – не может не навести на размышления. Хорошо известно, что в древних семитических культурах не слишком заботились о математической точности чисел. Зато в них очень часто пользовались числами в их условном и символическом значении. Об этом стоит сказать несколько слов отдельно.
Библия буквально пестрит условным применением чисел. Так, 2 очень часто означает несколько, а «в два раза больше» – множество. Утешая евреев во время вавилонского плена, Исайя Второй, например, говорил, что Иерусалим «от руки Господней принял вдвое (т. е. во много раз больше) за грехи свои» (Исайя, 40:2). Число 4 обозначает совокупность направлений географического горизонта. Отсюда 4 ветра и 4 реки рая. Число 5 имеет мнемотехническое значение – облегчает запоминание с помощью пальцев руки. Число 7 передает мысль о довольно большом числе: «Кто убьет Каина, отмстится всемеро» (Бытие, 4:15). Есть предположение, что число 12 (12 колен Израилевых) соотносится с богослужениями в общем святилище в продолжении 12 месяцев года. Число 40 условно обозначало годы одного поколения – 40 лет странствия в пустыне, 40 лет спокойствия в Израиле после каждого избавления его судьями, 40 лет царствования Давида. Отсюда и представление о довольно долгом периоде времени, продолжительность которого не может быть точно установлена – 40 дней и ночей потопа, 40 дней пути пророка Илии, 40 дней поста Иисуса Христа.
Кроме того, числа могли иметь в Библии не только условное, но и символическое значение. Согласно такой интерпретации, 4 – число космической совокупности. Оно означает все, дает представление о полноте. 7 – это законченная серия и тоже полнота. Это число часто связано с предметами высокой святости:7 дней творенья, суббота как священный день. 12 как число колен Израилевых в этой интерпретации – тоже число совершенства, которое символически применяется к народу Божиему, отсюда и 12 апостолов.
И еще один момент. У евреев не было особых знаков для передачи чисел, как у арабов и римлян, но буквенные знаки передавали числовые значения (как у греков и славян). Соответственно, первая буква алфавита (алеф) означала 1 и т. д. Отсюда гематрия (испорченное греческое геометрия). Гематрией называют способ, излюбленный древними, согласно которому определенное число обозначало имя человека или предмет, поскольку цифры можно прочесть и как буквы, и тогда получится некое слово. Так, например, существует предположение, что в родословии Иисуса Христа, которое дано в первоначально написанном по-еврейски (или по-арамейски) Евангелии от Матфея, в три раза повторяющемся числе 14 можно усмотреть гематрию имени Давида. (Вспомним:14 родов от Авраама до Давида, 14 родов от Давида до переселения в Вавилон и 14 родов от переселения до Христа). (DWD=4+6+4.) Таким образом, Иисус – трижды Давид (всецело из дома Давида и Мессия).
Вернемся теперь к двум родословным, приведенным в книге Бытия. В каждой из них по 10 имен. Число 10 в его условном значении часто передавало довольно большое количество, что и нужно было автору в данном случае, поскольку он стремился рассказать о событиях, которые заняли весьма длительное время.
Очень интересные результаты принесло и более тщательное изучение жанра родословий в литературе древности. Вот они (по книге Гальбиатти и Пьяцца «Трудные страницы Библии»). Родословие, или генеалогия – это особый литературный жанр, содержащий перечисление по нисходящей линии потомков того или иного человека и имеющий целью доказать, что лица, перечисленные в этом списке, принадлежат к определенному семейному клану Значение родословий в древности очень велико, потому что именно благодаря им человек мог доказать, что он является сыном или потомком определенного родоначальника, и тем самым обосновать свои права в обществе. Отсюда и необходимость в подобных документах, устных или письменных, отсюда и широта их распространения.
Знаменательно, что в таких документах из соображений краткости или практичности могли отсутствовать некоторые промежуточные звенья. Приведу примеры из Библии. Согласно книге «Исход», время, проведенное евреями в Египте, равнялось 430 годам (Исход, 12:40). Однако в родословии Моисея, приведенном в той же самой книге (6:14), между Левием, пришедшим в Египет со своим отцом Иаковом, и Моисеем, который вывел евреев из Египта, имеется только два звена, два имени: Левий, Кааф, Амрам, Моисей. Или еще один пример, теперь уже из Евангелия от Матфея. Давая родословие Христа, Матфей пишет: «Иорам родил Озию». Однако из четвертой книги Царств мы узнаем, что между Иорамом и Озией пропущены цари Охозия, Иоас и Амазия. Этот пропуск, очевидно, объясняется желанием получить символическое число 14, о чем мы только что говорили. Само слово «рождать» имеет в родословии почти такой же широкий смысл, как и слово «сын», которое обозначает непрерывную генеалогическую линию, порой весьма отдаленную (Мессия – сын Давида, т. е. потомок Давида).
Таким образом, родословие может обмануть нас, если мы захотим установить точную хронологию, но оно очень хорошо подходит, чтобы в художественной форме воспроизвести содержание целой эпохи. Именно это и сделано в двух родословных, приведенных в начале книги «Бытие». Давая их, автор преследовал еще и важные для него религиозные цели. С помощью этих двух генеалогий он стремился доказать, что Ной является законным наследником обетований, данных Адаму, а Авраам, соответственно, является законным наследником благословения, данного Ною и его сыну Симу после потопа, т. е. Яхве – Бог всего человечества.
Начав повествование в глобальном масштабе и предельно раздвинув рамки священной истории, библейский автор вместе с тем постепенно и последовательно сужает свою тему и тем самым готовит читателя к дальнейшему рассказу об истории только одного еврейского народа. Так, упомянув о потомках Каина, автор уже больше не возвращается к ним. То же происходит и с другими сыновьями и дочерями Адама. Внимание сосредоточено на одном только Сифе. Сиф рождает Еноса и других детей, но автора интересует только Енос. Так продолжается до Ламеха и Ноя. Этот же прием повторяется и во второй родословной. Дав список народов, произошедших от сыновей Ноя – Иафета, Сима и Хама (10 глава), библейский автор, предоставив всех прочих своей судьбе, говорит лишь о линии потомков Сима, ведущей через Арфаксада к Фарре, отцу Авраама. Из сыновей Фарры он выбирает только Авраама и практически не интересуется остальными, лишь кратко упоминая о них. У Авраама было два сына – Измаил и Исаак. Упомянув о потомстве Измаила, автор сосредоточивает внимание на Исааке. Из сыновей Исаака он выбирает Иакова, и лишь в нескольких эпизодах касается Исава, также, впрочем, давая его родословную. Как считают ученые, такое художественное построение уникально в литературе Древнего Востока. Оно служит важнейшей цели Библии – показать, что Бог Израиля есть тот самый Бог, Который управляет судьбами Вселенной. Религиозная задача здесь успешно достигнута с помощью чисто художественного приема постепенного сужения перспективы.
Вспомним теперь, что оба эти родословия обрамляют главный эпизод доисторической части книги «Бытие» – рассказ о всемирном потопе. Библейский автор не первым обратился к этому сюжету, который был хорошо известен в фольклоре Древнего Востока и получил литературную обработку в месопотамской словесности, в шумерской и продолжающей ее традиции вавилонской литературе, в частности в знаменитой вавилонской поэме «Гильгамеш». Она была хорошо известна в сиро-палестинском регионе, где ее специально учили в школах писцов и постоянно переписывали. Библейский автор, очевидно, в той или иной степени знал вавилонскую традицию, которая тоже разделяла доисторические династии на допотопные и послепотопные.
Поэма о Гильгамеше и другие более краткие и фрагментарные источники позволяют воссоздать сказание о потопе в той форме, как оно существовало в месопотамской литературе. Сюжет его сводится к следующему. В совете богов принято решение послать потоп, чтобы истребить людей с лица земли. Бог Эа открывает эту тайну человеку по имени Утнапишти, делая вид, что говорит не с ним, а со стеной. Эа приказывает Утнапишти построить корабль и ввести туда всякое семя жизни, т. е. пары всех животных, птиц и т. д. Бог также советует не говорить другим людям правды о причинах постройки корабля. Утнапишти строит корабль в течение шести или семи дней. При этом даются точные размеры корабля. Затем наступает праздник завершения работ. Утнапишти погружает на корабль свои сокровища, животных и вступает туда вместе с женой, закрыв за собой двери. Начинается потоп, и боги приходят в ужас. Потоп длится 6 дней и ночей или 7 дней и ночей. После этого Утнапишти открывает окно и видит последствия потопа, превратившие все человечество в глину. Корабль приближается к горе Ницир (к югу Армении) и стоит там шесть дней. Затем Утнапишти выпускает на волю птиц (голубя, ласточек и ворона) и сам выходит из ковчега. Он приносит жертву и боги вдыхают ее аромат. Бог Бел недоволен спасением Утнапишти, но Эа убеждает его, что он поступил плохо, устроив потоп. Бел благословляет Утнапишти и его жену, наделяя их бессмертием.
Всем, кто читал библейский рассказ о потопе, легко увидеть, что он во многом сходен по своей композиции с месопотамской традицией. Для большей наглядности я процитирую несколько строк из поэмы о Гильгамеше в переводе И.М. Дьяконова и соответствующий этому эпизод из книги «Бытие».
А вот соответствующие этому строки Библии: «По прошествии сорока дней Ной открыл сделанное им окно ковчега и выпустил ворона, который, вылетев, отлетал и прилетал, пока осушилась земля от воды. Потом выпустил от себя голубя, чтобы видеть, сошла ли вода с лица земли. Но голубь не нашел места покоя для ног своих и возвратился к нему в ковчег; ибо вода была еще на поверхности всей земли; и он простер руку и взял его, и принял к себе в ковчег. И помедлил еще семь дней, и опять выпустил голубя из ковчега. Голубь возвратился к нему в вечернее время; и вот, свежий масличный лист во рту у него; и Ной узнал, что вода сошла с лица земли. Он помедлил еще семь дней и выпустил голубя; и он уже не возвратился к нему» (Бытие, 8:6-12).
Как видим, сходство бросается в глаза, хотя оно и не совсем полное. Если же говорить обо всем эпизоде в целом, то, по сравнению с месопотамским сказанием, библейский автор, конечно же, опускает простодушную уловку бога-покровителя Эа, который разговаривает со стеной, делая так, что при этом Утнапишти слышит его. Библейский автор не упоминает и о лжи согражданам Утнапишти, и о празднике в честь окончания работ, единственной целью которого было оставить в неведении будущих жертв потопа. Разумеется, в библейском тексте ничего не сказано ни об ужасе богов, ни о злобе Бела, поскольку это противоречит монотеистической концепции Библии.
Но зато библейский автор пишет об аромате от жертвоприношения Ноя, вдыхаемом Богом, о закрытии дверей ковчега, открытии окон и, как и в месопотамской традиции, хоть и на свой лад, он пользуется числом как художественным приемом, интересуясь не столько его прямым математическим значением, сколько переносным. Отсюда размеры корабля, которые отличаются от вавилонских. Отсюда семь дней перед потопом (вспомним, что 7 – это символ законченной серии чего-либо и символ полноты) и ряды по семи дней после открытия окна, отсюда и продолжительность дождя (40 дней), и продолжительность «усиления» воды (150 дней). Числа значительно крупнее, чем в «Гильгамеше», но цель их употребления – одна и та же, символическая.
Ученые также пришли к выводу, что в библейском рассказе о потопе, как и в рассказе о творении, совмещены две версии – яхвистская, где имя Бога – Яхве, и священническая, где имя Бога – Элохим. Это объясняет повторы в тексте и некоторые различия в деталях рассказа.
Проиллюстрируем это на конкретных примерах в дословном переводе. Вот как священнический вариант рассказывает о приказании Бога войти в ковчег: «И поставлю Я завет Мой с тобою: и войдешь в ковчег ты и сыновья твои, и жена твоя, и жены сынов с тобою. Введи также в ковчег из всех животных и от всякой плоти по паре, чтобы они остались с тобою в живых. Из птиц по роду их и из скота по роду их, из всех пресмыкающихся по роду их; из всех по паре войдут к тебе, чтобы остались в живых. А ты возьми себе всякой пищи, какою питаются, и собери к себе; и будет она для тебя и для них пищею. И сделал Ной все; как повелел ему Элохим» (Бытие, 6:18–22). А затем следует выполнение приказа: «В этот самый день вошел Ной в ковчег, и Сим, и Хам, и Иафет, и жена Ноева, и три жены сынов его с ними; они и все звери по роду их, и все гады, пресмыкающиеся по земле, по роду их, и все летающие, по роду их, все птицы, все крылатые. И вошли к Ною в ковчег по паре. И вошедшие мужской и женский пол всякой плоти вошли, как повелел Элохим» (Бытие, 7:13–16).
Вот как о том же самом повелении войти в ковчег рассказывает редактор Яхвист: «И сказал Яхве Ною: войди ты и все семейство твое в ковчег; потому что тебя увидел Я праведным предо мною в этом роде. Из всякого скота чистого возьми себе по семи, мужского пола и женского, и из скота нечистого по два, мужского пола и женского. Также из птиц небесных по семи, мужского пола и женского, чтобы сохранить семя по всей земле… Ной сделал все, что Яхве приказал ему» (Бытие, 7:1–5). А теперь исполнение приказа: «И вошел Ной, и сыновья его, и жена его, и жены сынов его в ковчег от вод потопа. И из скотов чистых, и из скотов нечистых, и из птиц, и из всех пресмыкающихся по земле. По паре, мужского и женского пола, вошли к Ною в ковчег, как Яхве повелел Ною» (Бытие, 7:7–9).
Различия в деталях этих двух версий бросаются в глаза. Заметим также, что в священническом варианте текста продолжительность потопа составляет 365 дней, а в яхвистской версии совокупность событий, относящихся к потопу, охватывает 7+40+7+7+7 дней (т. е. 68 дней).
Однако не следует слишком преувеличивать значение этих разночтений. Они затрагивают лишь детали повествования и не касаются его общего религиозного замысла. Очевидно, что и сам библейский автор-редактор не придавал этим расхождениям особого значения. Главным для него был общий смысл рассказа, который един в обеих версиях.
В чем этот смысл? Ответить на этот вопрос помогает сравнение библейского рассказа с месопотамской традицией. В поэме о Гильгамеше и других источниках рассказ о потопе тесно связан с поисками бессмертия, которое ненадолго обрел Утнапишти. Здесь боги принимают решение уничтожить людей по, можно сказать, ничтожному поводу – шумящие люди слишком докучают им. Это, по сути дела, каприз богов, в котором они потом сами же и раскаиваются. Ведь если и была какая-нибудь нужда в наказании, то оно оказалось явно чрезмерным.
Вот что бог Эа говорит по этому поводу богу Энлилю, наславшему потоп:
Мотивировка потопа в Библии совершенно иная. Это наказание Бога за оказавшееся неискоренимым нравственное падение человека. «И увидел Господь, что велико развращение человеков на земле, и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время. И раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своем. И сказал Господь: истреблю с лица земли человеков, от человека до скотов и гадов, и птиц небесных истреблю; ибо Я раскаялся, что создал их. Ной же обрел благодать пред очами Господа» (Бытие, 6:5–9).
Первородный грех, падение Адама, продолжает жить и среди его потомков, принося горькие плоды. Вслед за Каином с истинного пути сходят и его дети, впадая в тяжкие грехи и забывая Бога. Остаются потомки Сифа, но и их судьба печальна. Все, как и Адам, прошли через испытания, и все (за исключением немногих – Еноха) пали.
И тогда Бог начинает все сначала с единственным устоявшим Ноем. Он должен стать новым родоначальником человечества, которому предстоит пойти по указанному Богом пути. Но и Ной тоже должен выдержать испытание, которое он с успехом преодолевает. Это испытание веры. Ной должен поверить в нечто весьма странное и приготовиться к потопу. «И сделал Ной, что повелел ему Бог, так и сделал» (Бытие, 6:22).
Если в вавилонских источниках кульминацией рассказа о потопе был эпизод, где Утнапишти обретал траву бессмертия, которую он, впрочем, тут же и терял, то в Библии такой кульминацией становится послепотопное возобновление завета Бога с человеком. За справедливым наказанием следует милость Бога, и история людей движется вперед. «И благословил Бог Ноя и сынов его, и сказал им: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю» (Бытие, 9:1).
Бог повторил Ною и его сыновьям благословение, некогда данное первым людям в раю. После потопа все звери были снова приведены в подчинение человеку, и ему было разрешено, помимо растительной пищи, употреблять также и мясо животных, но не их кровь, ибо «в крови животных душа их» (Бытие, 9:4). Кроме того, людям был дан закон против человекоубийства: «Кто прольет кровь человека, того кровь прольется рукою человека» (Бытие, 9:6). Таким образом, к установлению субботы и брака (еще в раю) люди получили после потопа еще три новых предписания, которые называются «Ноевыми законами» – о воздержании от употребления крови, о запрещении убийства и о праве гражданской власти, т. е. о наказании за убийство.
А потом «Сказал Бог Ною и сынам его с ним: Вот, Я поставляю завет Мой с вами и с потомством вашим после вас… что не будет более истреблена всякая плоть водами потопа, и не будет уже потопа на опустошение земли» (Бытие, 9:8-11).
Как я уже говорил, ветхозаветный союз-завет Бога с человеком сформулирован по примеру договора между вассалом и господином на Древнем Востоке. Этот завет требует полного повиновения Богу, а его нарушение ведет к жестокому наказанию вплоть до изгнания народа с его родины и разрушению его страны. Интересно, что согласно древневосточным преданиям, и языческие боги тоже заключали с людьми некие магические договоры по принципу «ты мне, а я тебе». Такие договоры были как бы автоматической наградой за тщательное соблюдение обрядов и обеспечивали человеку или народу определенные материальные услуги со стороны божества (обильные урожаи, плодовитый скот, победу над врагами). Оттого и языческий бог как бы становился собственностью народа в той же мере, как народ становился его собственностью.
Напротив, завет Бога с человеком в Библии выявляет полную свободу Бога в действии высшего милосердия. Завет представляет собой, прежде всего, обетование, обещание, и тем самым он – милость милостей. Само слово «обетование» значит одновременно и возвещать, и гарантировать какой-либо дар. Но вместе с тем обетование связано и с жесткими требованиями, имеющими нераздельно нравственный и религиозный характер. Тут скрыт особый парадокс. Как объяснили позднейшие толкователи, человек обретает свободу, лишь подчиняясь необходимости, исполняя волю Бога и с ней согласуя свою жизнь. Именно так в Библии реализует себя парадокс свободы и необходимости, Божественной любви и послушания человека, через которое человек являет свою любовь к Богу.
Таким образом, в отличие от месопотамских источников, после потопа Ной получает не бессмертие, а нравственные законы и заключает завет с Богом. Знамением же завета становится радуга, которая обычно появляется на небе после дождя в знак того, что это не дождь потопа, а дождь благословения.
Итак, библейский автор переосмыслил общее для всего древнего сиро-палестинского региона предание в свете единобожия и придал ему смысл нравственного и религиозного урока. То, что приписывалось произволу завистливых богов, в Библии осмыслено как праведное дело единого Бога. Характерно, что при этом образ страшного бедствия как бы отступает на второй план перед образом спасительного очищения, представленного в виде избавляющего ковчега. За безответственными стихийными силами вырисовывается Божий суд, поражающий грешника и делающий праведника семенем нового человечества.
Эпитет «праведный» в Пятикнижии применяется только к Ною, который является представителем всех своих близких и спасает их вместе с собой. Этим избранием Бог сохраняет для Себя малый остаток избежавших гибели, от которых произойдет новый народ. Хотя сердце спасенного человека и остается еще склонным ко греху, Бог отныне обещает Свое долготерпение.
Что же касается религиозного смысла родословий, помещенных в книге Бытия после потопа и резюмирующих важнейшие события, случившиеся после потопа и до Авраама, то автор с их помощью рассказывает, что через какое-то время грех опять водворился в мире. Собственно говоря, уже сын Ноя Хам совершил нечестие по отношению к отцу, не прикрыв его наготы. А потом грех стал множиться. Исполнившись гордыни, люди решили построить башню до неба. Ученые уже давно пришли к выводу, что эта башня – не что иное, как многоярусная башня, или зиккурат, главного храма в Вавилоне. Являя собой образ идолопоклонства, она представлена в Библии как символ человеческой гордости. Как хорошо известно, Бог разрушил вавилонскую башню, рассеял народы, строившие ее, и смешал их языки. Но это привело лишь к забвению Бога и торжеству языческого идолопоклонства. Чтобы сохранить истинную веру и связанные с ней обетования, Бог избрал нового праведника. Им стал Авраам.
Между разрушением вавилонской башни и призванием Авраама помещено только одно родословие, но эти два события явно противопоставлены друг другу. Как утверждают комментаторы, в образном смысле Авраам есть первый камень духовного здания, которое Бог построил Сам с помощью людей. Оно займет место того здания, которое люди без помощи Бога и вопреки Его воле пожелали воздвигнуть в Вавилоне. Прежде чем сузить границы повествования до истории одного богоизбранного народа, Библия, обращая взор в будущее, вновь открывает напоследок бесконечный горизонт.