1933 год

К 1933 г. Маньчжурия была полностью захвачена частями Квантунской армии. И началось вооружённое противостояние двух сил. Япония создавала плацдарм на азиатском материке, готовясь к будущей схватке за господство в Азии. На территории «независимого» государства строились аэродромы, способные принять тысячи самолётов из метрополии. Новые военные городки могли вместить дивизии императорской армии, перебрасываемые с японских островов. Новые железные и шоссейные дороги тянулись к Забайкалью, Амуру и Приморью. На другом берегу Амура и Уссури делали то же самое. В тайге строились аэродромы, на которые перебрасывались истребительные и бомбардировочные авиабригады из европейской части Союза. В построенных военных городках размещались прибывшие из других районов страны пехотные и кавалерийские части. По Транссибирской магистрали на Восток шли эшелоны с новейшей боевой техникой. Для удобства развёртывания армии в случае войны к границе прокладывались железнодорожные ветки и грунтовые дороги.

Шло негласное соревнование между двумя странами — кто сделает больше. Больше построит аэродромов, казарм и дорог, больше сосредоточит военной техники и войск. В чью пользу будет баланс сил в этом регионе. Казалось бы, создав паритет, достигнув равновесия в силах на Дальнем Востоке, можно было остановиться, отдышаться, более спокойно подумать о будущем. Но об этом не думали ни в Токио, ни в Москве. В Токио мечтали о будущих захватах, а в Москве о реванше за разгром в Русско-японской войне.

И в этом соревновании островная империя проигрывала. Советский Союз захватил инициативу, создав перевес сил и в войсках, и особенно в средствах подавления: артиллерии, авиации и танках. И эту инициативу он не выпускал из своих рук до августа 45-го, когда загремели первые залпы советско-японской войны.

В июле 1933 г. губернаторы японских префектур на одном из совещаний внимательно слушали выступление военного министра генерала Араки. Речь была чрезвычайно важной. Министр, выражавший взгляды наиболее агрессивных и экспансионистских кругов армии, развивал перед губернаторами внешнеполитическую программу японской военщины. Высказав намерение осуществить вооружённое завоевание Японией Восточной Азии, не забыл оратор и своего дальневосточного соседа. «Япония должна неизбежно столкнуться с СССР, — заявил он. — Поэтому для Японии необходимо обеспечить себе путём военных методов территории Приморья, Забайкалья и Сибири».

В этой речи Араки высказался также по вопросу о «национальной обороне», осуществление которой позднее стало основным принципом экспансионистской внешней политики Японии. По словам генерала, национальная оборона не должна ограничиваться обороной самой Японии, она должна включать в себя завоевание других стран путём применения вооружённой силы.

Но генерал не ограничивался одними только выступлениями на официальных совещаниях. В том же году в своей статье «Миссия Японии в эру Сёва» он призывал к оккупации Внешней Монголии, как тогда называли в иностранной прессе МНР. Он заявил, что «Япония не желает, чтобы такой неопределённый район, как Монголия, существовал около сферы её влияния. Монголия обязательно должна быть Монголией Востока». В беседе с корреспондентом газеты «Геральд Трибюн» 28 августа 1933 г. Араки угрожал нашей стране «ударом со стороны Японии» (1). Последовал ли новый дипломатический демарш со стороны советского полпреда или он махнул рукой на очередное выступление воинственного генерала — неизвестно.

Английский военный атташе в Токио Джеймс в своей записке в Лондон, датированной 21 октября 1933 г., отмечал, что военные круги, которые представляет Араки, считают, что лучше «начать войну против России раньше, чем позже». Американский посол в Токио Грю также писал 18 июля 1933 г., что, по его мнению, Япония может принять решение «выступить прежде, чем Советская Россия станет сильнее» (2).

Показательно в этом плане донесение в Берлин германского военного атташе в Москве полковника Гартмана после его беседы 20 ноября 1933 г. со своим японским коллегой. В донесении полковник отмечал, что если верить высказываниям японского военного атташе, Япония может начать военные действия против СССР уже весной 1934 г. По его мнению, удар должен был наноситься через Монголию на Иркутск, то есть в обход группировки советских войск, сосредоточенной в Забайкалье. В своём следующем донесении от 10 января 1934 г. Гартман также указывал на то, что Япония намечает «вооружённое столкновение с Россией» и что японская армия «считает себя достаточно сильной для вооружённого столкновения с Советским Союзом». По его наблюдениям, в Японии господствует убеждение, что «конфликт неизбежен и затяжка только осложнит положение».

К 1933 г. военно-политическое положение Японии значительно изменилось. Обширная территория трёх китайских провинций, на которых было создано «независимое» государство, находилась в полном подчинении штаба Квантунской армии. Первая фаза знаменитого меморандума Танака, предусматривающая захват Маньчжурии, была выполнена. В точном соответствии с основными положениями этого документа началось планирование следующих этапов агрессии на континенте. Офицерам генштаба и штаба Квантунской армии уже виделись новые обширные территории, по которым, почти не встречая сопротивления, маршируют солдаты императорской армии.

Но это пока были только пожелания. Военные спорили, определяя возможные сроки начала будущей войны. И здесь не было единодушия. В июне 1933 г. проводилось очередное совещание руководящего состава сухопутных войск. И здесь, конечно, не обошлось без военного министра. Генерал настаивал на том, чтобы империя готовилась в первую очередь к войне с Советским Союзом, для того чтобы напасть в 1936-м. Раньше, очевидно, не получалось. Генералы Нагата и Тодзио считали этот срок нападения нереальным и требовали более основательной подготовки. Тодзио утверждал на совещании, что «Япония должна собрать воедино все ресурсы жёлтой расы и подготовиться для тотальной войны». Его поддерживал генерал Нагано, заявляя: «необходимо иметь в тылу 500-миллионный Китай, который должен стоять за японскими самураями как громадный рабочий батальон, и значительно повысить производственные мощности Японии в Маньчжурии». Иными словами, нужно было захватить центральные районы Китая, создать солидную военно-экономическую базу в Маньчжурии и реорганизовать армию, оснастив её новейшей военной техникой. Это был более реалистичный подход к проблеме войны с Советским Союзом. Но он был невыполним к 1936 г. Нужно было выиграть время, а для этого оба генерала предлагали возобновить переговоры с СССР о заключении договора о ненападении.

Очередной вариант уточнённого и детализированного плана «ОЦУ» был разработан уже в 1933 г. Для ведения войны против СССР предполагалось сформировать 24 дивизии, оснащённые новейшей военной техникой. Войну планировалось начать с удара в восточном направлении, чтобы отрезать, а затем захватить советское Приморье. После того как эта операция успешно завершится, ударная группировка японских войск должна была нанести удар в северном направлении, выйти к южному берегу Байкала, перерезать Транссибирскую магистраль и овладеть всем Дальним Востоком. Но для 1933 г. такие расчёты хорошо выглядели на бумаге. В реальности разместить 24 дивизии с соответствующими силами авиации на необорудованном и неподготовленном маньчжурском театре в 1933 г. было невозможно. Для этого нужно было строить и строить: железные и шоссейные дороги, казармы и склады, завезти огромное количество запасов и создать мощную аэродромную сеть. Поэтому план «ОЦУ» образца 1933 г. был очередной штабной разработкой — не более. Ничего реального за ней не стояло и ей пришлось пылиться в архиве до лучших времён.

* * *

Для начала 30-х было естественно, что оперативные планы для разных театров военных действий разрабатывались в штабах пограничных военных округов. В Тбилиси — штабе Закавказского военного округа, разрабатывались варианты оперативных планов войны с южными соседями: Турцией и Ираном. В Ташкенте — штабе Среднеазиатского военного округа — варианты планов войны с Ираном и Афганистаном. При этом в штабах никого не смущало, что с этими странами были нормальные дипломатические, а с Афганистаном и дружественные отношения. Штабные работники оттачивали своё оперативное мастерство, желая иметь в сейфах готовые оперативные документы на все случаи жизни. Такая же обстановка была и в Хабаровске. Начальник штаба ОКДВА становился в военное время начальником штаба Дальневосточного фронта. Ему и была поручена разработка записки по плану операции на случай войны с Японией. Документ был составлен в соответствии с общим оперативным планом 1933 г. по мобилизационному расписанию № 15 как вариант «ДВ-2».

В 1933 г. сил на Дальнем Востоке было ещё мало и, конечно, все оперативные разработки будущего штаба фронта были оборонительными. Основная задача фронта — оборонять территорию Дальневосточного и Восточно-Сибирского края и поддерживать революционный порядок на территории фронта. Очевидно, обстановка в этом регионе в связи с коллективизацией была весьма напряжённой, и войска фронта должны были выполнять также и карательные функции. Правый фланг войск фронта должны были прикрывать кавалерийские дивизии армии МНР, очень слабые и малочисленные по сравнению с частями японской армии. Они должны были оборонять территорию своей республики, обеспечивать правый фланг 13-й армии и действовать в направлении на Хайлар.

По данным 4-го Управления Штаба РККА, Япония перебросила в Маньчжурию более трети свих вооружённых сил мирного времени. Там находится около семи пехотных дивизий из 21 — 6, 8, 10, 14, 19, 20-я дивизии, одна пехотная бригада 7-й пехотной дивизии, 1-я и 4-я отдельные кавалерийские бригады и отдельная охранная бригада Южно-Маньчжурской железной дороги. По тем же данным в военное время против Дальневосточного фронта могут быть сосредоточены до 37–40 пехотных дивизий, 8 кавалерийских бригад, 2 механизированных бригад и до 15 танковых батальонов РГК. К этому добавлялись 3 пехотные дивизии и 3 кавалерийские бригады армии Маньчжоу-Го.

Командование фронтом считало, что основные группировки японской армии в случае войны будут сосредоточены в Приморье (12–13 пехотных дивизий и 3 японские кавалерийские бригады) и в Забайкалье (до 15 пехотных дивизий, 5 кавалерийских и 2 механизированных японских бригад, не считая войск Маньчжоу-Го). Остальные силы могут быть разбросаны на сунгарийском и благовещенском направлениях и использованы для десантов в районах Владивостока и Северного Сахалина. Учитывался и вариант, при котором сосредоточение японской армии и начало военных действий было возможно без формального объявления войны, а десантные операции могли начаться в первые дни конфликта.

При таком количестве японских войск, которые могли быть сосредоточены в Маньчжурии, задачи войск фронта могли быть только оборонительными. Оборону фронта предполагалось строить на пограничных рубежах (строящихся укреплённых районах) по основным операционным направлениям. При этом оборона Маньчжурского направления возлагалась на 13-ю армию в составе 6 стрелковых дивизий, одной механизированной бригады и одной кавалерийской дивизии. Оборона Приморья (иманского, гродековско, ольгинского и барабашского направлений) возлагалась на 14-ю армию в составе пяти стрелковых и одной кавалерийской дивизии, частей Гродековского УРа и Барабашского укреплённого сектора (3).

* * *

Во время конфликта на КВЖД в 1929 г. и в последующие годы на Дальнем Востоке был создан крупный центр военной разведки оперативно-тактического характера, ОКДВА была армией только по названию. Фактически в начале 1930-х, когда началось усиление дальневосточных рубежей, это был очень крупный и по территории, и по количеству войск пограничный военный округ. В Хабаровске находились командование и штаб армии, а в штабе разведывательный отдел, закамуфлированный под номером четыре по аналогии с 4-м Управлением Штаба РККА.

Летом 1932-го начальник Разведупра Берзин назначил в Хабаровск своего соотечественника Августа Гайлиса (Валина) на должность начальника разведывательного отдела штаба армии. Он родился в 1895 г. В РККА с 1918-го, в разведке с 1920-го. Вначале помощник заведующего разведкой 4-й армии, потом в Разведупре был заведующим сектором информационно-статистического отдела. В 1923-м оканчивает Военную академию и направляется на нелегальную работу в Латвию. С 1926 г. полем его деятельности становится Восток. В 1926–1927 гг. он секретарь Китайской комиссии Политбюро, а в 1930–1931 гг. был военным советником ЦК Компартии Китая. В 1931–1932 гг. был помощником начальника агентурного отдела Разведупра и с этой должности отправился в Хабаровск. На посту начальника разведки ОКДВА находился до апреля 1937-го, а потом был вызван в Москву и несколько месяцев до дня ареста 30 июля руководил 2-м восточным отделом Разведупра. Через три месяца 26 октября комбриг Гайлис был расстрелян. Оборвалась жизнь ещё одного крупного разведчика, так много сделавшего для военной разведки на Востоке.

Помощником Гайлиса Берзин подобрал также латыша, но постарше и поопытнее. Христофор Салнынь родился в Риге в 1885 г., а в РСДРП вступил в 1902-м. Такого партийного стажа не было ни у кого в военной разведке. Участник первой русской революции, из-под ареста бежал и с 1908 по 1920 г. в эмиграции. В 1920-м выехал на Дальний Восток. На разведывательной работе в Китае находился до 1923 г. В 1923-м переброшен в Германию. Готовился «Красный Октябрь», и в эту страну направляли тех, кто имел боевой и революционный опыт. Того и другого у Салныня было в избытке, и он занимался созданием боевых нелегальных организаций Компартии Германии, организацией «красных сотен» в Тюрингии и сети подпольных складов оружия. В 1926–1929 гг. опять на Востоке — резидент в Китае. Участник конфликта на КВЖД — руководитель диверсионной работы в тылу китайских войск. В 1930–1932 гг. — разведывательная работа в странах Центральной и Восточной Европы. С октября 1932-го помощник начальника разведотдела штаба ОКДВА. Потом в 1933–1935 гг. начальник сектора этого отдела и в 1935–1936 гг. опять помощник начальника отдела. После этого с февраля 1936 по июнь 1937 г. заместитель начальника спецотделения «А» (активная разведка) Разведупра и командировка в Испанию — советником 14-го партизанского корпуса до марта 38-го. Потом вызов в Москву, арест и расстрел 21 апреля 1938 г. В июле 56-го реабилитация.

Со времён Российской империи пограничные военные округа имели свою агентурную сеть на территории сопредельных стран. Эта сеть обслуживала территорию в тактической зоне на глубину до 250 километров и отслеживала все изменения в пограничных гарнизонах и крепостях, а также внимательно следила за развитием железнодорожного строительства, которое велось по направлению к границам империи. Под пристальным наблюдением агентуры были также и перемещения войск в пограничных районах. В результате такой деятельности в штабах пограничных округов хорошо знали обо всём, что происходило за линией границы. После окончания Гражданской войны и установления границ на Западе и Востоке Разведупр взял на вооружение этот уже проверенный метод наблюдения за пограничной зоной возможных противников. Разведотделы западных пограничных округов: Ленинградского, Белорусского и Украинского «просматривали» территорию Финляндии, Прибалтики, Польши и Румынии, а южных округов: Закавказского и Среднеазиатского — пограничные районы Турции, Ирана и Афганистана. Это была обычная практика повседневной разведывательной работы в мирное время. На протяжении межвоенного двадцатилетия эта отработанная и проверенная десятилетиями система давала обильную информацию, которая учитывалась при боевой и организационной подготовке войск округов. Поступая в Москву, она существенно дополняла информацию стратегической военной разведки.

Разведотдел штаба ОКДВА не составлял исключения. После начала японской агрессии в Маньчжурии к уже имевшейся агентуре военной разведки в этом регионе добавляются новые резидентуры и агентурные сети. Идёт не только наблюдение за усилением и перемещением частей Квантунской и Корейской армий, но и проникновение в структуру японских военных органов на азиатском континенте. Информационный сектор отдела очень внимательно отслеживал всю иностранную прессу, которая поступала в Хабаровск из советских консульств в Маньчжурии, Корее и Японии. Вся собранная информация систематизировалась и анализировалась в военно-политических бюллетенях разведотдела. Это позволяло командованию ОКДВА и в первую очередь Блюхеру быть в курсе политических и военных событий в дальневосточном регионе.

Информация военной разведки, полученная от агентуры в Маньчжурии и Корее, дополнялась анализом иностранной прессы и информацией, полученной из Москвы. Всё это обобщалось в ежемесячных военно-политических бюллетенях, которые подписывал начальник 4-го отдела штаба ОКДВА Валин. Вот анализ только нескольких бюллетеней за 1933 г.

В бюллетене № 3 от 28 марта указывалась выявленная агентурой дислокация японских войск в Маньчжурии. На западной ветке КВЖД в Хайларе дислоцировалась 1-я кавалерийская бригада. В районе Цицикара — части и штаб 14-й пехотной дивизии. В Харбине располагался один из полков 10-й пехотной дивизии, остальные части дивизии находились на восточной ветке КВЖД от Мулина до станции Пограничная около советско-маньчжурской границы. Отмечалась также переброска из этих частей сводных отрядов в китайскую провинцию Жехэ, где в то время шли бои с частями китайской армии (4).

В бюллетене № 4 от 5 мая давалась оценка общей обстановки в Маньчжурии. Отмечалось, что там сейчас нет серьёзной организованной силы, которая могла бы иметь решающее значение в антияпонской борьбе. Все вооружённые формирования китайской армии или были разгромлены, или вытеснены на советскую территорию. Подчёркивалось, что это положение составляет важнейший момент для правильной оценки современной военной и политической обстановки в Маньчжурии и внешней политики японского империализма. Вся Маньчжурия и провинция Жехэ, захваченная в начале 1933 г. частями Квантунской армии и присоединённая к Маньчжоу-Го, находилась под полным контролем японских войск. В этом же бюллетене отмечалось, что части, выведенные из состава 14-й и 10-й пехотных дивизий, вернулись из Жехэ в Маньчжурию и обе дивизии уже в полном составе были сосредоточены в местах своей постоянной дислокации (5).

В бюллетене сообщалось, что с 28 марта по 1 апреля в Токио была проведена конференция командиров дивизий. Было решено переориентировать высший командный состав японской армии в связи с её реорганизацией и сложившейся международной обстановкой. С докладами на конференции выступили военный министр генерал Араки и заместитель начальника генштаба генерал Мадзаки. В бюллетене отмечалось, что информация о конференции была получена агентурным путём, хотя и не указывалось, получена она из Москвы или добыта агентурой разведывательного отдела. Мадзаки в своём докладе отмечал: «На отпущенные правительством средства в текущем году удастся перевооружить только часть дивизий, и полная реорганизация будет закончена только к весне 1935 г…» (6). В его докладе также было отмечено, что в связи с реорганизацией армии генштабом перерабатываются мобилизационные и оперативные планы. На конференции также была признана недостаточность информации о Советском Союзе и её неточность. Поэтому было решено усилить разведку СССР по линии военных атташе, консульств и другими способами, как в самой стране, так и за её пределами. Как видно, информация о конференции была достаточно подробной. Может быть, отчёт о конференции был послан и в Харбинскую военную миссию, где у военной разведки были агентурные возможности? Возможно, но это следует отнести к разряду предположений автора, документальных доказательств нет.

К лету 1933 г. в Японии уже достаточно серьёзно воспринимали угрозу воздушного нападения на острова со стороны Японского моря в случае конфликта с Советским Союзом. В том же бюллетене отмечалось: «По агентурным данным в районе плоскогорий и в районе Японских Альп проводятся большие работы по созданию оборонительной базы для защиты от воздушного нападения со стороны Японского моря. В этих горных районах устанавливаются звукоуловители, зенитные орудия, строятся посадочные площадки, ангары для истребительной авиации. Построена горная дорога для перевозки орудий. Районы засекречены и на их границах расставлены посты» (7).

Более подробно оценка международного положения Японии и подготовка её к войне была дана в следующем номере бюллетеня (№ 5 от 5 июня 1933 г.). В нём отмечалось, что «по совершенно проверенным агентурным данным, часть японских руководящих военных кругов в начале мая считали возможным прибегнуть к военной силе в случае невыполнения нами требований Маньчжоу-Го по вопросу о КВДЖ» (8). Такая антисоветская активность Японии, по мнению разведотдела, питалась в значительной степени возросшими надеждами на ухудшение международного положения Советского Союза. В особенности японские военные круги возлагали надежды на поддержку Англии и на использование антисоветских настроений, развязанных в Германии гитлеровским переворотом. В Японии планировали возрождение англо-японского союза, который помог Японии в Русско-японской войне. Но это были только японские пожелания.

В бюллетене указывалось, что задача дипломатической изоляции СССР и сколачивание антисоветского блока не может ещё считаться решённой. Отмечалось также, что среди японской военщины растёт убеждение в том, что военная мощь СССР выросла, поэтому задача войны один на один против СССР может оказаться для Японии непосильной. Это начали понимать даже в высших кругах Японии. В бюллетене приводилась информация, полученная по агентурным каналам: командующий Квантунской армией генерал Муто высказал перед правительством ту точку зрения, что хотя СССР и переживает некоторые внутренние экономические затруднения, но военная мощь Союза не может подвергаться никаким сомнениям. Поэтому, заявил генерал, Япония не должна прибегать сейчас к методам грубого давления на СССР, а должна разрешать спорные вопросы на данном этапе дипломатическим путём и продолжать работать над усилением своей армии в Маньчжурии и увеличением средств боевой техники. Подобные высказывания говорили о том, что Япония ещё не готова к войне один на один с Советским Союзом, что подготовка будет долгой и что требуются годы, чтобы создать военно-экономическую базу для большой войны. И в начале 30-х Япония начала подготовку к такой войне.

Интересна оценка, которая была дана в этом номере бюллетеня кабинету Сайто: «Кабинет Сайто, проведший выход Японии из Лиги Наций, санкционировавший дальнейшее развитие японских военных операций в Жехэ, Чахаре и Северном Китае, поощрявший провокационные выступления против СССР по вопросу о КВЖД, сумевший провести через парламент огромный военный бюджет, в настоящее время удовлетворяет военщину, ибо она имеет возможность развивать намеченными ею темпами подготовку к большой войне» (9).

В этом же бюллетене отмечалось и усиление японской армии на четыре дивизии, и создание в Маньчжурии в районе Хайлара мощной кавалерийской группы в составе двух кавалерийских бригад, конной артиллерии, бронемашин и моторизованной пехоты. Эта группа в случае войны должна была действовать как оперативное соединение, нанося удар по Забайкалью. В бюллетене № 6 от 20 июля отмечались переброски и дислокация японских войск в Маньчжурии. Четыре пехотные дивизии, одна пехотная бригада и две кавалерийские бригады — вот те японские войска, которые были вскрыты разведкой штаба ОКДВА. Корейская армия, состоящая из двух дивизий и частей усиления, не увеличивалась и оставалась в местах прежней дислокации. Особое внимание разведка уделяла формированию маньчжурских кавалерийских частей и созданию мощной группировки конницы. В бюллетене отмечалось: «Наличие на Забайкальском направлении двух кавалерийских бригад и формирование монгольской конницы указывают на стремление японцев создать в этом районе нечто в роде конной армии. Сейчас обе кавалерийские бригады объединяются общим командованием генерала Усами со штабом кавалерийской группы. По агентурным данным осенью этого года в Маньчжурию будет переброшена из Японии 2-я кавалерийская бригада» (10).

В бюллетене № 7 от 25 августа аналитикам из разведывательного отдела пришлось признать несостоятельность прежних утверждений (1931–1932 гг.), когда Францию считали вдохновителем и организатором нового антисоветского крестового похода. В августе 1933-го уже отмечалось: «…Франция, которая до начала этого года последовательно поддерживала японские выступления на Дальнем Востоке, сейчас, после фашистского переворота в Германии и дипломатического сближения с СССР, повернула фронт против Японии…» (11). В бюллетене № 9 от 12 октября давалась оценка военно-политического положения в Маньчжурии. По полученной оттуда информации японская военщина, являвшаяся хозяином положения в Маньчжурии, считает, что главная задача заключается в возможно более быстром оборудовании маньчжурского плацдарма для развёртывания здесь в момент большой войны против СССР двухмиллионной японской армии. Цифра в два миллиона явно не соответствовала действительности и была сильно завышена. Даже к началу 1942-го, когда началась война с США и империя была полностью милитаризована, Квантунская армия, и то только на короткий срок, достигла численности в один миллион человек. На этот раз военная разведка явно ошиблась, приняв за истину чьё-то необдуманное высказывание (12).

Агентура внимательно следила за формированием кавалерийской группы. В бюллетене отмечалось, что, по агентурным данным, окончательно установлено формирование кавалерийской группы под командованием генерала Усами со штабом в Таонани. В этом же бюллетене было зафиксировано, что по последним агентурным данным японское командование настойчиво занимается исследованием путей, идущих от границы к Гродеково, проявляя особый интерес к военному строительству на советской территории. Кроме переброски агентов на советскую сторону японская разведка производит тщательный опрос перебежчиков с советской стороны. Производились также аэрофотосъёмки советской пограничной полосы с высоты 200–300 метров. Противодействовать активизации японской разведки в тот период было практически невозможно. Граница, протяжённостью в тысячи километров по берегам Амура и Уссури, не была оборудована так, как она оборудуется сейчас. Местное население, в основном амурские и уссурийские казаки, знало границу не хуже пограничников. И удержать их от переправы на другой берег пограничных рек, особенно после начала коллективизации, не удавалось. Сколько людей, бросив всё и рискуя жизнью, бежало в Маньчжурию? Об этом мы, очевидно, никогда не узнаем. Не узнаем также и о том, сколько раз японские самолёты нарушали советское воздушное пространство. Конечно, наша авиация отвечала тем же и наши самолёты так же летали над маньчжурской территорией, производя аэрофотосъёмки. Здесь противодействие шло на равных — кто сфотографирует больше.

Агентурная разведка держала под контролем всю территорию Маньчжурии. Отмечались переброски частей 6-й пехотной дивизии из Маньчжурии обратно в Японию и наличие в захваченной провинции Жехэ 8-й пехотной дивизии и смешанной бригады японских войск. К ноябрю 1933-го, по данным советской военной разведки, в Маньчжурии в составе Квантунской армии оставались только две пехотные дивизии (10-я и 14-я), одна смешанная бригада и кавалерийская группа, о которой сообщала агентура. Для такой обширной территории — немного. Общая численность армии, по разведывательным документам, — 94 тысячи человек — только для выполнения полицейских функций в захваченной стране. Говорить об агрессивности и возможном нападении на северного соседа было бы наивно. И в штабе Квантунской армии о таком нападении наверняка не думали, несмотря на все разработки вариантов плана «ОЦУ» в японском генштабе. В целом военная разведка в дальневосточных районах в тактическом и оперативном отношениях выполняла свои задачи и регулярно информировала командование ОКДВА.

Но получение информации стратегического характера ей было, конечно, не под силу. Для получения такой информации нужны были разработки специальных разведывательных операций в штаб-квартире военной разведки в Большом Знаменском переулке, дом 19. Нужна была и мощная информационно-статистическая служба, которая могла обрабатывать, систематизировать и анализировать всю поступающую в Москву из различных источников разведывательную информацию. Такая работа была возможна только в 3-м информационно-статистическом отделе Разведупра.

В октябре 33-го начальник этого отдела Никонов подписал очередную аналитическую разработку отдела: «Важнейшие организационные мероприятия буржуазных армий в 1933 г.». Специальный раздел в этом документе был посвящён Японии. На основе имевшейся информации аналитики отдела пришли к выводу, что в Японии «твёрдо проводится основная линия на войну с СССР». Исходя из этого основного тезиса делались и все основные расчёты. В документе отмечалось, что с точки зрения подготовки войны против СССР особенно характерна подготовка плацдарма в Маньчжурии. Там было развёрнуто железнодорожное строительство, строительство автомобильных дорог, казарм, складов, баз и аэродромов, а также строительство новых заводов военного значения. Проводилось также накопление боеприпасов и другого военного имущества, создание армии Маньчжоу-Го, а также формирование белогвардейских и хунхузских отрядов.

В Разведупре считали, что полная реорганизация японской армии заканчивается к 1935 г. При этом предполагали, что осенью 33-го будут реорганизованы и перевооружены пять дивизий в Маньчжурии и Корее, весной 34-го реорганизуется семь дивизий и к началу 35-го — остальные пять. Отмечалось, что серьёзные мероприятия проведены в области мобилизационной подготовки армии и страны в целом. Современное состояние японской промышленности, загруженной в течение последних двух лет крупными военными заказами, в значительной мере облегчает и ускоряет переход промышленности на военное положение. По мнению аналитиков, сроки мобилизационной готовности японской армии были очень высокими. Считалось, что первоочередные дивизии отмобилизовываются на 3–4 день, второочередные на 14–16 день и дивизии третьей очереди на 24–28 день. На мобилизацию специальных частей и тяжёлой артиллерии отводилось 15–20 дней. Таким образом, к концу первого месяца войны вся японская армия военного времени (51 дивизия) могла быть готова к отправке на континент. Вот такие расчёты и оценки были даны в Москве (13).

* * *

Судя по рассекреченным делам личного архива Сталина, документы политической разведки появились только в 1933 г. Конечно, это была не вся информация ИНО, которая попадала на стол к генсеку. Сталин отправлял в свой личный архив только наиболее ценную и интересную информацию, которая постоянно должна быть под рукой. Остальная разведывательная информация после ознакомления и внимательного чтения возвращалась обратно в те ведомства, которые её предоставляли.

19 мая 1933 г. зампред ОГПУ Яков Агранов, курировавший работу разведки, представил Сталину три доклада английского посла в Токио в Форин Офис Динддея, полученные по каналам разведки, очевидно, из Лондона. В одном из этих докладов, датированном 5 января 1933 г., посол высказал своё мнение о военных приготовлениях в Японии. Отмечая резкое увеличение производства военной техники в Японии, посол пришёл к выводу: «Несмотря на то, что наша информация не позволяет сказать, что столкновение с Россией должно произойти в ближайшем будущем, я всё же сомневаюсь, чтобы такие большие военные приготовления могли иметь место в предвидении действий, направленных против одного только Китая». Сталин подчеркнул этот вывод синим карандашом. К письму английского посла был приложен меморандум английского военного атташе в Токио о производстве военных материалов, в котором он, используя информацию, «полученную из совершенно достоверных источников», констатировал: «…Я прихожу к тому мнению, что теперешняя активность и решение о перевооружении японской армии направлены главным образом против России…» (14). Эти слова также были подчёркнуты Сталиным. В конце этих полученных политической разведкой документов стояла подпись начальника ИНО Артузова.

Второй доклад посла, адресованный Джону Саймону, был написан 9 декабря 1932 г. Посол, после бесед с военным и военно-морским атташе, высказал своё мнение о возможности советско-японской войны. При этом он обратил внимание на расхождение во взглядах между командованием сухопутной армии и военно-морского флота империи. Конечно же ничего нового в этих расхождениях не было и они были достаточно хорошо известны. Но на этот раз их высказывал английский посол, да ещё в секретном документе, полученном по каналам разведки. И Сталин обратил на это внимание. Тем более, что документ был подписан руководителем разведки Артузовым, а к мнению этого профессионала он прислушивался. Поэтому его карандаш подчеркнул основные положения доклада посла: «Если говорить об армии, то среди всех хорошо информированных военных атташе в Токио существует единодушное мнение: японские армейские круги убеждены в том, что война с Россией рано или поздно неизбежна». Отметил он и взгляды морских кругов, высказанные в докладе: «Морское командование придерживается других взглядов. Россия в настоящий момент слишком слаба на море для того, чтобы считаться потенциальным противником японского флота». Обратил Сталин внимание и на оценку Владивостока, но как базы не военно-морского, а воздушного флота: «Если рост авиации будет продолжаться такими же темпами как до сих пор, то недалеко то время, когда Владивосток станет базой, откуда станут возможны разрушительные воздушные рейды на города японского архипелага» (15).

26 ноября 1933 г. Агранов представил Сталину доклад американского посла в Токио Джозефа Грю, посланный в Вашингтон 14 сентября. Посол сообщал, что на пост министра иностранных дел назначен барон Хирота, бывший посол в Москве. Посол характеризовал премьера как ревностного приверженца политики генерала Араки, выступающего против примирения на внешнем фронте. Лозунг Араки «Азия для азиатов» стал кредо барона во внешней политике. Посол в своём докладе отмечал, что в дипломатических кругах в Токио ходят упорные слухи о том, «что русские разведывательные органы (очевидно, имеется в виду КРО ОГПУ) застигли некоторых из японских агентов на месте преступления и добились от них признаний, которые сделали невозможным дальнейшее использование Хирота на его дипломатическом посту…» (16). Так ли было на самом деле и не был ли отзыв Хирота из Москвы связан со статьёй в «Известиях» — ответа на этот вопрос пока нет. И опять карандаш Сталина подчёркивал те места доклада, в которых говорилось о возможной войне между Японией и Советским Союзом. Вот только несколько выдержек из доклада посла, на которые он обратил внимание: «Но теперь они готовятся к выступлению против России…», «Токио пытается спровоцировать Советский Союз на войну без того, чтобы затронуть США…», «Я уже много раз сообщал Вам, что общественное мнение считает русско-японский конфликт неизбежным…» (17).

* * *

В 1932 г. мероприятия по усилению ОКДВА только начинались. Не совсем ясна была обстановка на Дальнем Востоке, не было опыта по переброске через всю страну крупных соединений, тяжёлой военной техники и особенно военно-воздушных сил. Транссиб, имевший в основном одну колею, не справлялся с возросшими военными перевозками. Органы военного сообщения не имели опыта работы, когда в мирное время, не нарушая графиков перевозок народнохозяйственных грузов в обширный дальневосточный регион, нужно было работать фактически в условиях военного времени. Не хватало подвижного состава, и в первую очередь большегрузных платформ для перевозки тяжёлой танковой, артиллерийской и авиационной техники. Специальный подвижной состав распределялся транспортной комиссией ЦК партии, а она не всегда своевременно удовлетворяла заявки военного ведомства. Для того чтобы увеличить пропускную способность магистрали, нужно было строить фактически второй Транссиб, сооружая вторую, а кое-где и третью железнодорожную колею. Но для такой грандиозной стройки помимо огромного количества материалов, которых тоже не хватало, нужны были мощные железнодорожные войска, которых в начале 30-х на Дальнем Востоке тоже не было. Не было там и крупных контингентов строительных войск для крупномасштабного строительства военных объектов. В общем, всего не было и всего не хватало. А усиливать дальневосточную группировку войск было необходимо — к 1933 г. части Квантунской армии стояли у границ страны на всём протяжении от пограничной станции Отпор до Владивостока.

В 1932–1933 гг. было утверждено новое мобилизационное расписание № 15. На основании этого документа Штаб РККА разработал схему развёртывания ОКДВА. Этот документ был утверждён начальником Штаба РККА Егоровым в марте 1933 г. По этой схеме Управление ОКДВА развёртывалось в Полевое управление фронта. Управление Приморской группы (Дальневосточный край) развёртывалось в Полевое управление 14-й неотдельной армии. Управление Забайкальской группы (Восточно-Сибирский край) развёртывалось в Полевое управление 13-й неотдельной армии. Время на развёртывание определялось в 8—10 суток. Стрелковые дивизии ОКДВА развёртывались до штатов военного времени в период от одного до пяти дней. Всего предусматривалось развёртывание 12 стрелковых дивизий (1, 2, 12, 21, 26, 40, 35, 36, 57, 91, 93, 94-я), и трех колхозных: 1, 2, 3-я, расположенные в Приморье. Стратегическая конница — 8-я и 15-я кавалерийские дивизии развёртывались до штатов военного времени в течение 3–5 дней. 6-я отдельная механизированная бригада в Забайкалье приводилась в боевую готовность за шесть часов, а три отдельных танковых батальона в Хабаровске и Приморье — в течение суток. Также в течение суток приводились в боевую готовность части Гродековского, Барабашского, Усть-Сунгарийского и Благовещенского укреплённых районов. Частям Николаевского, прикрывавшего устье Амура и Забайкальского, прикрывавшего направление на Читу, укреплённых районов на развёртывание до штатов военного времени отводилось трое суток (18).

Военно-воздушные силы Востока располагались в основном в Приморье и Приамурье. 28-я тяжелобомбардировочная бригада дислоцировалась на аэродроме в Воздвиженке. В летний период 33-го из европейской части страны в Хабаровск была переброшена 26-я тяжёлая бригада. 29-я тяжёлая бригада дислоцировалась в Бочкарёво, а 209-я — в Спасске. И только одна 251 — я легкоштурмовая бригада располагалась в Чите (19). Все авиационные части находились в состоянии повышенной боевой готовности и в случае начала военного конфликта могли быть немедленно брошены в бой.

Следует отметить, что важнейшими мероприятиями в 1933 г. считались работы по усилению материального снабжения и строительства в ОКДВА. Группировка войск на Востоке выходила на первое место в РККА. И в первую очередь это относилось к усилению ВВС армии и аэродромному строительству, чтобы принять все авиационные части, которые намечалось перебросить на Дальний Восток в 1933 г. В приказе № 0017 от 4 июня 1933 г. указывалось, что важнейшими мероприятиями 1933 г. являются: «формирование аэродромно-строительных батальонов, устройство и оборудование взлётно-посадочных полос и рулёжных дорожек на важнейших аэродромах». Начальник Штаба РККА должен был каждые три дня представлять наркому подробную сводку о ходе выполнения этих работ (20).

В 1933 г. основные мероприятия по усилению ОКДВА были связаны с увеличением ВВС и механизированных войск. В Москве правильно поняли, что авиация, особенно тяжёлая, которой не было у империи, и танки — это те две силы, в усилении которых Япония не могла состязаться с Советским Союзом. Увеличение именно этих сил позволяло добиться серьёзного превосходства над частями Квантунской армии. Поэтому их увеличение на Дальнем Востоке стало приоритетным в развитии ОКДВА на годы вперёд.

11 января 1933 г. Ворошилов утвердил перечень оргмероприятий на 1933 г. В разделе, посвящённом Востоку, в первую очередь предусматривалось значительное усиление ВВС и бронетанковых и механизированных войск. В Забайкальскую группу войск перебрасывалась 211-я легкоштурмовая и 298-я легкобомбардировочная авиабригады. Они дислоцировались на аэродромах в районе Читы. В районе Узловая, около Владивостока, формировались две отдельные истребительные и одна морская эскадрильи. Они предназначались для прикрытия с воздуха главной базы МСДВ. Усиливалась и морская авиация. Доукомплектовывались 26-я и 28-я тяжёлые авиабригады. Предусматривалось формирование тяжелобомбардировочных, крейсерских и истребительных эскадрилий, а также двух отдельных дальних разведывательных эскадрилий, вооружённых импортными летающими лодками С-62. Морские подступы к Владивостоку надёжно и регулярно просматривались на значительном удалении от берега, исключая внезапное появление кораблей японского военно-морского флота у Владивостока (21).

В результате всех этих мероприятий по мобилизационному плану 1933 г. на 1 января 1934 г. в семи авиационных бригадах должно было быть 609 боевых самолётов. При этом тяжёлая авиация флота (28-я и 26-я бригады) могли использоваться и на морском, и на сухопутном направлении. Если на 1 мая все воздушные силы Дальнего Востока имели на вооружении 342 боевых самолёта, то к 1934 г. общее число боевых самолётов увеличивалось до 879. Такая группировка воздушных сил, сосредоточенная в основном в Приморье, значительно превосходила воздушные силы Квантунской армии (22).

После всех мероприятий на 1 октября 1933 г. в ОКДВА имелось 745 боевых самолётов. Из них в сухопутной авиации — 489 и морской — 286. Намечалось увеличение в конце 1933 г. и в 1934 г. ещё на тысячу боевых самолётов, чтобы довести общую численность к 1 января 1935 г. до 1745 машин. Но это количество хорошо выглядело на бумаге с личной подписью Ворошилова. В действительности принять за один год тысячу боевых машин, обеспечить их взлётными полосами, ангарами, мастерскими, складами для горючего и боеприпасов и, самое главное, жильём для личного состава и членов их семей было гораздо труднее, чем расписывать на бумаге, сидя в Москве, возможные изменения воздушных сил. Но, несмотря на все просчёты при планировании, количество боевых самолётов на Дальнем Востоке продолжало возрастать, значительно опережая рост воздушных сил Квантунской армии. В этом соревновании империя проигрывала Советскому Союзу (23).

В результате всех мероприятий 1933 г. численность ОКДВА на 1 января 1934 г. увеличилась до 163 694 человек (вместе с Амурской флотилией и МСДВ), количество танков до 767 и танкеток до 534. На 1 января 1933 г. в ОКДВА имелось 800 танков, танкеток и бронемашин. В 33-м на вооружении появились современные танки БТ. Но и число не имевших уже в то время боевой ценности танкеток Т-27 увеличилось в два раза. Общее число бронетанковой техники к 1 января 1934 г. возросло до 1340 боевых машин. Из этого количества 93 машины были устаревшими Т-18 и 534 машины — танкетками Т-27. Но вся эта техника находилась на вооружении танковых и механизированных частей и в 1934 г. Но даже несмотря на все эти недостатки, превосходство в этой боевой технике над Квантунской армией в 1933 г. было абсолютным. И оно продолжало увеличиваться в последующие годы (24).

В июле 1933 г. заместитель начальника Управления механизации и моторизации Грязнов инспектировал некоторые мотомеханизированные части Приморской группы войск ОКДВА. В докладе Ворошилову он отмечал: «1. Приморье уже на сегодня достаточно насыщено мехчастями, но эти части распылены и не представляют из себя достаточно организованной силы. Оперативные условия борьбы за Приморье вызывают необходимость объединения этих сил в бригаду… 4. Сунгарийское направление по своим оперативным возможностям требует создания на этом направлении самостоятельного крупного механизированного соединения. Желательно по плану 1934 г. наметить размещение одного механизированного соединения в Хабаровске… 6. Забайкальский театр представляет исключительные выгоды и преимущества по применению механизированных соединений и требует решительного усиления мехсредствами…» (25).

Из общего количества боевых самолётов 352 были бипланами Р-5, которые использовались как лёгкие бомбардировщики и штурмовики. Истребителей И-5 было всего 139. Для прикрытия воздушного пространства такого огромного региона как Дальний Восток этого было явно недостаточно. Ударную силу авиации составляли 144 тяжёлых бомбардировщика ТБ-3 и ТБ-1 и 36 воздушных крейсеров Р-6, которые также могли выполнять роль бомбардировщиков дальнего действия. В Москве считали, что этих сил достаточно для нанесения бомбовых ударов по глубоким тылам Квантунской армии и японским городам. В 1934 г. усиление ВВС ОКДВА самолётами этого типа не планировалось. Разведывательная авиация флота имела на вооружении 62 морских самолёта БР-2 и С-62.

Создание в Приморье такого мощного воздушного кулака способствовало разработке теории применения крупных воздушных сил, особенно в начальный период войны. Ещё в 1932 г., когда оснащение ВВС тяжелобомбардировочной авиацией только начиналось, Штаб РККА разработал, а Реввоенсовет Союза утвердил «Постановление об основах организации и управления ВВС РККА». В документе отмечалось, что в настоящее время ВВС, в том числе и морская авиация, вплотную подошли к новому этапу своего развития, которое на основе возрастающего боевого значения воздушных сил решительно требует для их использования новых оперативных установок стратегического порядка не только для самих ВВС, но и для всей РККА, в том числе и для ВМС. Предполагалось, что в первый период войны вся имеющаяся боевая авиация, в том числе и морская, массируется для самостоятельных действий, чтобы завоевать господство в воздухе, дезорганизовать тылы, сорвать мобилизацию и сосредоточение возможного противника и уничтожить часть его морского флота.

При этом считалось в те годы, что массирование авиации, как основная форма стратегического и оперативного использования ВВС РККА, приобретает в руках Главного командования Красной Армии значение фактора, решающего исход не только отдельных боёв, сражений или операций, но и могущего коренным образом изменить обстановку всей компании, склонив решительно с первых же дней её возникновения успех военных столкновений в нашу пользу. Не исключался также и такой вариант, что наличие мощных воздушных сил, и в первую очередь тяжелобомбардировочных соединений, может служить для Запада и особенно для Востока реальным средством отдаления сроков возможного вооружённого выступления капиталистических держав против Советского Союза. И если для Запада угроза военного нападения в начале 30-х была уже не актуальна, то для Востока мощные воздушные силы в районе Владивостока были серьёзным сдерживающим фактором для агрессивных устремлений империи. Это хорошо понимали в Москве и Хабаровске и продолжали увеличивать воздушную группировку ОКДВА.

К 1934 г. Забайкальская группа войск имела в своём составе четыре стрелковые дивизии (35, 36, 94 и 57-я), две кавалерийские дивизии (15-я и 1-я колхозная) и 6-ю механизированную бригаду. Артиллерия была представлена одним полком РГК и тремя отдельными дивизионами ПВО. В подчинении командования группы имелись: отдельный батальон связи, отдельный инженерный батальон и полк железнодорожных войск. Границу с Маньчжурией прикрывал Забайкальский УР. Приморская группа войск имела шесть стрелковых дивизий (1, 21, 26, 40-я и две колхозные), одну кавалерийскую дивизию, два укреплённых района, Гродековский и Барабашский). Артиллерия имела один полк РГК и два отдельных дивизиона ПВО. Командованию группы подчинялись два танковых и два инженерных батальона, автомобильный и химический батальоны и батальон связи, обслуживавший штаб группы. Крупная группировка войск была сосредоточена в Приамурье. В Хабаровске находились штаб армии и особого колхозного корпуса. Границу прикрывали Благовещенский и Усть-Сунгарийский УРы. Устье Амура прикрывал Николаевский УР, также подчинённый командованию армии. Стрелковые войска — две стрелковые (2-я и 12-я) и две колхозные дивизии. Стратегической конницы на этом направлении не было (26).

Таковы были итоги 1933 г. — итоги впечатляющие. Квантунская армия отставала по всем показателям — общей численности, танкам, самолётам, орудиям. Военно-промышленный комплекс Советского Союза работал на полную мощность, и военной промышленности Японии в области сухопутных вооружений было не под силу тягаться с этим монстром. Но политическому и военному руководству в Москве достигнутого превосходства было, очевидно, мало. Уже в декабре 1933 г. планировалось увеличение общей численности ОКДВА по оргмероприятиям 1934 г. ещё на 76 000 человек и доведение общей численности дальневосточной группировки до 240 000 человек к 1935 г. (27). Было ли это связано с какими-то планами на будущее? Ответить на этот вопрос сейчас ещё невозможно.

Обе разведки (советская и японская) внимательно следили за событиями в дальневосточном регионе. Если мы знали практически всё о том, что происходило в Маньчжурии и Корее, то японская разведка также многое знала о том, что творилось за Амуром и Уссури в Забайкалье, Приамурье и Приморье. Полностью скрыть огромную перевозку войск и боевой техники на Дальний Восток было невозможно. Японской агентуры на нашей территории было достаточно, и она работала активно, держа под наблюдением и Транссиб, и все ответвления от него со всеми станциями и разъездами где велись интенсивные строительные работы для размещения прибывающих из европейской части страны новых воинских частей. Во втором (разведывательном) отделе японского генштаба тоже работали опытные аналитики, которые умели обрабатывать и анализировать поступающую в генштаб информацию. И если Ворошилов получал из Разведупра всю разведывательную информацию по Маньчжурии, Корее и Японии, то и японский военный министр тоже получал из своего генштаба всю разведывательную информацию о советском Дальнем Востоке, и эта информация тоже была достаточно полной. Возможно, поэтому в своих выступлениях Араки говорил: «Если бы СССР обнаружил прорехи в подготовленности в вооружениях Японии, то неизвестно, какую бы он занял позицию» (28). Основания для таких высказываний, учитывая абсолютное превосходство ОКДВА над Квантунской армией, у него конечно были.

И нашему официозу «Известиям» незачем было писать в номере от 6 октября, что военный министр империи, говоря подобные слова, «заведомо для себя и заведомо для всего мира валит с больной головы на здоровую». Ни на чью голову Араки ничего не валил, а просто трезво учитывал обстановку в регионе и соотношение сил враждующих группировок. Конечно, «Известия» ни слова не писали об усилении ОКДВА и превосходстве её над Квантунской армией. То, что знали во всём мире, советскому читателю знать было не дано.

1934 год

Постановление об очередном усилении ОКДВА в 1934 г. № 134 с.с. было принято Советом Труда и Обороны (СТО) в декабре 1933 г. Предусматривалось для усиления обороноспособности Дальнего Востока перебросить в ОКДВА в 1934 г. три стрелковые дивизии (1, 32 и 34-я), три механизированные бригады, один танковый батальон, один артиллерийский полк РГК, два отдельных стрелковых полка, механизированный полк для колхозной кавалерийской дивизии, девять пулемётных батальонов для гарнизонов УРов. Для усиления ВВС Востока намечалось перебросить семь авиационных бригад, 10 авиационных эскадрилий и 11 отдельных авиационных отрядов. В цифрах эти мероприятия выражались в 56 000 человек, 270 орудий, 929 самолётов и 961 танк. Как и в предыдущем году, основное внимание уделялось развитию военно-воздушных и механизированных войск. Все переброски из внутренних военных округов должны были осуществляться в первой половине года. К 1 мая 1934 г. удалось перебросить и разместить, хотя и с большими трудностями, управление стрелкового корпуса и две стрелковые дивизии (32-я и 34-я), один стрелковый полк и одну механизированную бригаду (2-я) в Приморье, 20-ю мотомеханизированную бригаду в Троицк-Савск, а также механизированный полк для колхозной кавалерийской дивизии. Были переброшены также и все девять пулемётных батальонов для УРов. ВВС ОКДВА пополнились двумя авиационными бригадами, пятью авиационными эскадрильями и семью авиационными отрядами (29).

Что могла противопоставить империя воздушным силам ОКДВА в 34-м? Сколько самолётов было в Маньчжурии и Корее? Сколько на островах и авианосцах японского флота? Каковы были возможности маневра воздушными силами по количеству самолётов и по времени для усиления Квантунской армии? И как будет действовать авиация империи в самом начале войны? От ответов на эти вопросы зависело многое и прежде всего планирование начального периода будущей войны на Востоке. Поэтому за ответами обратились к военным разведчикам.

В информационном отделе 4-го Управления подготовили документ (на 27 листах), в котором аналитики разведки, используя всю имеющуюся у них информацию, высказали свои соображения по поводу возможных действий японской авиации в первые дни войны. 16 июля 1934 г. документ за подписью Берзина был отправлен начальнику штаба Егорову и начальнику ВВС РККА (30). Вполне возможно, что один из экземпляров был отправлен в Хабаровск.

В документе указывалось, что эта разработка о возможности применения авиации Японией, по данным на май 35-го, для действий против основных районов территории СССР на Дальнем Востоке. При этом приведённые расчёты исходили из основного положения, что предполагаемое использование ВВС Японией возможно в условиях войны лишь против СССР без учёта ведения операций против Китая и США, когда вся воздушная мощь будет брошена против Дальнего Востока. При разработке исходных данных и соображений о вероятной численности японской авиации и её распределении для операций против важнейших районов Дальнего Востока использовалась следующая информация: производственные возможности авиапромышленности Японии в мирное и военное время, численность и дислокация ВВС Японии в мирное время, а также возможная численность и вероятные районы их сосредоточения в период развёртывания. Учитывались также тактико-технические данные ВВС Японии. Характерно также то, что никаких документальных данных о возможных действиях японской авиации в начальный период войны военной разведке получить не удалось.

Основами японского оперативного искусства являлись: наступательная доктрина и превосходство сил на главном направлении, а также маневр, который совершался с исключительной быстротой и внезапностью действий. Всё это могло быть использовано при действиях японских ВВС в начальный период войны. Поэтому по отношению к Дальнему Востоку можно было ожидать применения следующих принципов:

1) оперативная внезапность при нападении на Приморье с возможным использованием для этого авиации с авианосцев;

2) проведение ложных воздушных атак для отвлечения внимания от сосредоточения главных сил авиационного нападения;

3) и, главное, необходимость использования стратегической внезапности путём нападения ещё до начала войны для разгрома главнейших авиабаз и районов советского Дальнего Востока, чтобы предотвратить нападение ВВС РККА на важнейшие районы метрополии и колоний Японии (31). Характерно, что вывод о возможности внезапного нападения японской авиации до начала войны был сделан военной разведкой за семь лет до нападения японской авиации на Пёрл-Харбор в декабре 1941 г.

Разведка определяла общую численность сухопутных и морских ВВС Японии в 1276 сухопутных и 826 морских самолётов. Из этого количества в Маньчжурии и Северной Корее на 1 апреля 1934 г. были сосредоточены пять авиационных полков, имевших 258 боевых самолётов. Кроме того, имелось 200 запасных и 45 транспортных и связных самолётов. Всего 503 машины. В Японии и на Формозе располагалось семь авиационных полков сухопутной и вся морская авиация с общим количеством самолётов: 513 боевых и 300 в запасе и 826 самолётов морской авиации, а всего 1644 самолёта, но это численность мирного времени (32).

На фронте, в Северной Корее и Маньчжурии, по расчётам разведки, сосредотачиваются сухопутная и морская авиация с общим количеством 1362 самолёта. При этом около 40 % всех самолётов ВВС Японии остаются в метрополии, и это даёт возможность, в случае больших потерь, обеспечить пополнение частей, находящихся на фронте в первые месяцы войны. В документе отмечалось, что, учитывая заблаговременную и планомерную подготовку маньчжурского театра для оперативного маневра, ВВС Японии следует предположить, что авиация будет сосредоточена в Маньчжурии после доразвёртывания перед самым началом войны. Иными словами, всё необходимое: обслуживающий состав, технические средства, запасы бомб и горючего и самолёты будут заранее отправлены в Маньчжурию. При этих условиях появление на маньчжурском и корейском театрах военных действий лётного состава авиаполков метрополии (2, 3, 4, 5 и 7-й) и морской авиации с общей численностью в 818 самолётов возможно ожидать в первый же день войны или открытия военных действий без объявления войны (33).

После анализа всей имеющейся информации в Разведупре пришли к выводу, что важнейшими районами для действия ВВС Японии на Дальнем Востоке могут быть Приморское (Владивосток, Никольск-Уссурийский, Иман, Пограничная), Приамурский (Хабаровск, Благовещенск, Бурея, Свободный) и Забайкальский (станция Маньчжурия, Нерчинск, Чита). Не исключалось, что может быть произведено одновременное нападение на все эти районы. По данным разведки на 1 апреля 1934 г., предполагалось, что для воздушной атаки на приморском направлении будет сосредоточено 300 самолётов морской авиации. Кроме того, считалось, что для обеспечения переброски войск из Японии в Корею в первый день войны для действий против Владивостока можно ожидать эскадру военно-морского флота с авианосной авиацией в составе 150–160 самолётов. На этом направлении также могут действовать и крупные силы сухопутной авиации, расположенной в Маньчжурии и Северной Корее в количестве трёх авиационных полков в составе 268 сухопутных самолётов. Всего в первый период войны против Приморья могут быть сосредоточены 718 боевых самолётов, из них 200 истребителей, с общей бомбовой нагрузкой за один вылет в 296 тонн (34).

Для действий против Хабаровска и кораблей Амурской флотилии может быть выделено 62 самолёта с общей бомбовой нагрузкой в 25 тонн. Для воздушного нападения на район Благовещенск — Бурея — Свободный подготавливается аэродром и посадочные площадки с общей вместимостью 200–250 самолётов. Общее количество сосредотачиваемой авиации для этого района определялось в 200 самолётов с бомбовой нагрузкой в 106 тонн. Для воздушного нападения на район Даурия — Нерчинск — Чита были подготовлены аэродромы и посадочные площадки с общей вместимостью в 100–150 самолётов. Общее количество самолётов на этом направлении — 145 разведчиков и лёгких бомбардировщиков с бомбовой нагрузкой в 47 тонн.

По этим расчётам для действий против основных районов Дальнего Востока и для прикрытия основных центров Маньчжурии и Северной Кореи от налётов советской авиации с первого же дня войны, если война будет объявлена, может быть использовано 887 разведчиков, лёгких и средних бомбардировщиков и 365 истребителей (35). Это почти в пять раз больше того количества боевых машин, которые постоянно дислоцировались на территории, занятой частями Квантунской и Корейской армий в мирное время. При этом не исключалась возможность внезапного массированного нападения на советскую территорию без объявления войны. Естественно, что при расчётах на дальнейшее усиление ВВС Дальнего Востока в Москве учитывали такую возможность развития событий. Предупреждения военной разведки были приняты во внимание.

* * *

Сразу же после постановления СТО об усилении ОКДВА в Штабе РККА была разработана директива командующему ОКДВА о разработке плана операций войск Дальневосточного фронта на 1934 г.

Документ был завизирован 2 января начальником Штаба РККА Егоровым, на следующий день был подписан наркомом и сразу же отправлен в Хабаровск Блюхеру. План должен был разрабатываться штабом ОКДВА, который в военное время становился штабом Дальневосточного фронта. Основой для разработки плана должно было быть действующее мобилизационное расписание № 15, а также организационные мероприятия 1933–1934 гг. При этом в Хабаровске при разработке этого плана должны были исходить из положения неожиданного нападения Японии на СССР. В Москве в полной мере учитывали опыт Русско-японской войны 1904–1905 гг.

В Москве силы возможного противника, по данным военной разведки, которые могли быть сосредоточены на континенте против Советского Союза, определялись: японская армия — 30–35 пехотных дивизий, 15 пехотных и 8 кавалерийских бригад. По средствам усиления Япония могла выставить до 1200 танков, 1600 самолётов и 3600 орудий всех калибров. Армия «независимого» государства Маньчжоу-Го оценивалась военной разведкой в 5–7 пехотных бригад, 5–6 кавалерийских бригад и общей численностью до 25–30 тысяч общего состава (36).

По направлениям предполагалось, что против Забайкалья будет сосредоточено 11–13 пехотных дивизий, 2 кавалерийские бригады и одна механизированная бригада; против Приамурья — 6–7 пехотных дивизий и 1 кавалерийская бригада, при этом против Благовещенска 3–4 пехотные дивизии и 1 кавалерийская бригада, а на сунгарийском направлении до 2–3 пехотных дивизий. Против Приморья предусматривалось сосредоточение 8—10 пехотных дивизий, 2 кавалерийских бригад и 1 механизированной бригады. Против устья Амура и Де-Кастри Япония могла высадить десант численностью от одной до полутора пехотных дивизий, а против Владивостока и залива Америка десант до двух пехотных дивизий и двух морских экипажей (морская пехота). Остальные войска, из ожидаемых на континенте, должны были находиться на границах Северного Китая и в резерве Главного командования.

Сроки сосредоточения японских войск, по мнению Штаба РККА, определялись в Забайкалье на 50–60, в Приамурье на 25–30 и в Приморье на 20–25 день с начала мобилизации японской армии. Но при этом отмечалось: «Нельзя считать, что японцы будут нападать на СССР только с имеющимися на данный момент наличными силами в Маньчжурии, Корее и Северном Китае» (37). Поэтому при разработке плана необходимо учитывать накопление японских войск в Маньчжурии ещё в мирное время и сокращение указанных сроков сосредоточения японской армии. В Штабе также считали, что десантную операцию, особенно в районе Владивостока — Залива Америка, надо ожидать в первый день войны.

В отличие от двух предыдущих планов 1932 и 1933 гг., план 1934 г. имел ярко выраженные наступательные задачи. В директиве, подписанной наркомом, указывалось, что: «Основная задача войск Дальневосточного фронта на первый период компании — разгромить японо-маньчжурские силы в районе Харбин — Цицикар и овладеть КВЖД до окончания их сосредоточения, имея в виду в дальнейшем занятие нашими подвижными частями (конница, мотомехчасти) района Чаньчунь, как начало второго этапа компании по окончательному уничтожению японской армии в Южной Маньчжурии и Корее» (38). Вот такие задачи ставили в Москве уже в начале 1934 г. Разгромить в самом начале будущей войны обе японские армии (Квантунскую и Корейскую), вернуть себе КВЖД и захватить всю Маньчжурию, смыв позор Русско-японской войны. Очень хотелось получить обратно (возможно, и Порт-Артур с Дальним) то, что потеряли тридцать лет тому назад. Аппетиты были большими, а вот возможности — весьма скромными.

Какими силами собирались в Москве завоёвывать Маньчжурию? Основной удар наносился из Забайкалья силами 13-й армии. В её состав входили: три управления стрелковых корпусов, управление кавалерийского корпуса, 12 стрелковых и 4 кавалерийских дивизии, один механизированный корпус, три авиационные бригады и три артиллерийских полка РГК, а также части Забайкальского УР. Район развёртывания: станция Даурия, Нерчинский завод, Оловянная. 14-я армия, расположенная в Приморье, имела в своём составе: 6 стрелковых и одну кавалерийскую дивизию, одну авиационную бригаду и два полка артиллерии РГК. Границу Приморья прикрывали части Гродековского, Полтавского и Барабашского УРов. Район развёртывания — Иман, Ново-Киевское, Яковлевка. В Приамурье сосредотачивались две оперативные группы: Благовещенская оперативная группа имела в своём составе управление 19-го стрелкового корпуса, 4 стрелковые дивизии, две авиационные бригады, один артиллерийский полк РГК, а также части Благовещенского УРа. Район развёртывания: Благовещенск, Бочкорёво, Завитая. Сунгарийская оперативная группа также имела в своём составе управление отдельного колхозного корпуса, 6 стрелковых дивизий, 2 стрелковые и одну кавалерийскую бригады, одну авиационную бригаду и части Усть-Сунгарийского УРа.

В подчинении командования фронта находилась Амурская речная флотилия в составе дивизиона мониторов, дивизиона канонерских лодок, дивизиона бронекатеров и дивизиона траления и заграждения и фронтовая авиация в составе 29-й и 26-й тяжелобомбардировочной и 110-й лёгкой штурмовой авиабригады. Морские силы Дальнего Востока с первого дня войны переходили в оперативное подчинение командования Дальневосточного фронта. В их составе имелись: две бригады подводных лодок, бригада заграждения и траления, 4 дивизиона торпедных катеров и морская авиация. Основной задачей МСДВ в случае войны являлись:

1) активная оборона дальневосточного побережья от залива Посьет до Советской гавани и удержание при всех обстоятельствах Владивостокского района;

2) развитие активных крейсерских действий подводных лодок на коммуникациях противника вплоть до Цусимского пролива, а также действия тяжёлой и лёгкой авиации по корейским портам Гензан, Сейсин, Расин и Юкки (39).

В резерве Главного Командования должно было находиться 5 стрелковых дивизий в Забайкалье в районе Верхнеудинска и Читы. Так же как и в плане предыдущего года, предусматривались активные действия армии Монгольской республики, которые должны были обеспечить с правого фланга операции войск забайкальского направления. Но в 1934 г. монгольские войска усиливались 101-й смешанной авиационной бригадой и 20-й лёгкой механизированной бригадой. Район действий монгольской армии оставался прежним: Югодзырь, Тамцак-Булак и Баин-Тумень. По плану 1934 г. ход боевых действий частей фронта должен был предусматривать на первом этапе до 20-го дня войны разгром наличными силами авиации и сухопутных войск противника и занятие района Хайлар. На втором этапе с 25 по 60 дни войны — развитие наступления с целью разгрома частей противника и овладения районами Цицикар и Харбин.

В директиве наркома указывалось, что в ответ на нападение японцев ВВС ОКДВА немедленно перелетают границу для уничтожения авиации противника на основных аэродромах Хайлара, Цицикара, Харбина, Чанчуна, Муданзяна и Сейсина. После этого должна была последовать атака морского флота противника и его десантов. Фактически предусматривалось уничтожение японской авиации в Маньчжурии на её аэродромах в первый же день войны и завоевание господства в маньчжурском небе (40).

В Забайкалье ещё в мирное время должна была быть придвинута к границе маневренная группа 13-й армии в составе одного механизированного корпуса, двух кавалерийских дивизий и 57-й стрелковой дивизии. Этот ударный кулак с воздуха прикрывался всей авиацией группы. Основная задача: стремительным ударом уничтожить Хайларскую группу противника и развивать преследование к перевалам Большого Хингана. После занятия Хайлара из этой группы выделяется часть сил, которая не позднее 13-го дня войны при поддержке авиации 13-й армии и двух авиадесантных батальонов занимает Со-лунь. Впервые в планах возможной войны на Дальнем Востоке предусматривалось применение авиадесантных подразделений. После занятия Солуня задачей группы было уничтожение подходящих с юга частей противника и прерывание железнодорожной коммуникации Таонань — Цицикар.

Наступательные задачи ставились и на других направлениях. В Приамурье предусматривалось наступление вдоль Сунгари. В районе Благовещенска также предусматривалось наступление стрелковым корпусом из трёх дивизий в направлении Цицикар, чтобы уничтожить части прикрытия противника и захватить перевалы Малого Хингана, а затем оказать содействие группе войск 13-й армии в овладении перевалами Большого Хингана. На этом направлении также предусматривалось использование авиадесантных частей. В Приморье также предусматривались наступательные операции. Ударная группа 14-й армии в составе двух стрелковых дивизий, одной кавалерийской дивизии и механизированной бригады должна была уничтожить противника в районе Мишань-Фу. Для этого также намечалась выброска авиадесантного батальона, чтобы занять с тыла горные проходы. Затем эта группировка должна была совместно с Сунгарийской оперативной группой уничтожить противника, действующего в нижнем течении Сунгари (41). Этот план войны на Дальнем Востоке вводился в действие при наличии следующих условий:

1) нападение японской авиации на один или одновременно на несколько пунктов Дальневосточного края СССР;

2) нападение сухопутных японских частей на одном из участков территории СССР на Дальнем Востоке или одновременно на нескольких участках;

3) нападение военно-морского флота Японии на советское побережье с одновременным началом военных действий на сухопутной границе.

Инициатива начала войны по этому плану предоставлялась Японии. Наступательные действия частей Дальневосточного фронта рассматривались только как ответные мероприятия в случае начала войны (42).

План войны на 1934 г. был составлен и утверждён наркомом. Но он был хорош на бумаге. Реальных сил для его осуществления у Блюхера не было. Это хорошо понимали в Генштабе. Поэтому уже 4 февраля 1934 г. Егоров докладывал Ворошилову, что во исполнение плана войны на Дальневосточном театре военных действий было решено сразу же с объявлением войны начать переброску на Дальний Восток соединений и частей из военных округов европейской части страны. В первую очередь было решено использовать войска очень обширного Приволжского военного округа. Оттуда предполагалось забрать четыре управления стрелковых корпусов, 10 стрелковых и одну кавалерийскую дивизии, а также четыре артиллерийских полка РГК. Из МВО предполагалось перебросить на Восток только 3-й стрелковый корпус с двумя стрелковыми и одной кавалерийской дивизией, а также два железнодорожных полка для увеличения пропускной способности Транссибирской магистрали. Это не считая намеченной в 1934 г. переброски из ЛВО в Забайкалье частей 11-го механизированного корпуса. Ворошилов утвердил предложения Егорова, и в Штабе РККА началась разработка плана перевозок (43).

* * *

К январю 1934 г. был разработан план действий ВВС Дальнего Востока на 1934 г. в первые дни войны (период M1 по М6). План разрабатывался в двух вариантах — зимнем и летнем и предусматривал использование тех воздушных частей, которые должны были быть переброшены на Дальний Восток в 1934 г. В этом плане частями ВВС предусматривалось:

а) уничтожение неприятельской авиации, сосредоточенной на аэродромах Северной Маньчжурии;

б) срыв железнодорожных перевозок к нашим границам, особенно в район к востоку и северо-востоку от Харбина, включая и перевозки из Кореи, то есть авиация должна была сорвать и хотя бы на несколько дней задержать сосредоточение японских войск на наиболее опасном для ОКДВА приморском и сунгарийском направлениях;

в) разведка акватории Японского моря на максимальный радиус действия (около 500 километров) дальними морскими разведчиками С62 с целью своевременного обнаружения возможных морских десантов;

г) действия особо выделенной группы, составленной из лучших экипажей тяжёлых бомбардировщиков по важнейшим военно-промышленным объектам Японии и Северной Маньчжурии.

К расчёту при планировании этих операций привлекались все наличные и перебрасываемые до 1 января 1934 г. части ВВС. Всего намечалось использовать 6 авиационных бригад, две группы тяжелобомбардировочной авиации, две группы самолётов дальней морской разведки и несколько авиационных эскадрилий. Всего 764 боевые машины. Из них 325 самолётов Р5, которые использовались как лёгкие бомбардировщики, штурмовики и разведчики, 175 самолётов ТБЗ, ТБ1 и Р6, 44 самолёта С62 и 220 истребителей И-5.

Предусматривалось, что объектами действий наших ВВС в соответствии с поставленными задачами будут постоянные аэродромы Харбина, Цицикара, Чанчуня и Мукдена, а также оперативные аэродромы владивостокского, амурского и забайкальского направлений и морские аэродромы Расин и Юкки. Кроме этих объектов предусматривались налёты на железные дороги, подходящие к нашим границам, а также порт Ганзен, как вероятный пункт высадки противника, и корабли Сунгарийской флотилии.

Особая группа должна быть сформирована уже в мирное время, так как необходимо было тщательно изучить все условия полётов, особенно метеорологических, и дать необходимую практику полётов над морем ночью и на перегруженных машинах. Для того чтобы обеспечить успешные полёты, нужно было охранять истребителями аэродромы вылета, обеспечивать конвой воздушными крейсерами на протяжении первых трёх часов, а также обеспечивать встречи тяжёлых бомбардировщиков воздушными крейсерами и истребителями.

Разработчики плана пришли к выводу, что: «В результате первой операции ВВС на Дальнем Востоке следует рассчитывать на значительные потери и подрыв боеспособности японской авиации, и задержку железнодорожных перевозок минимум на трёхдневный срок». В условиях дальневосточного театра, когда сроки сосредоточения шли на дни, это был бы неплохой результат.

По планам сосредоточения в период с 1 января 1934 по 1 мая 1934 г. ВВС Дальнего Востока, включая в него СибВО, должны были значительно возрасти. Увеличение должно было обеспечиваться за счёт лёгких самолётов: истребителей, штурмовиков и лёгких бомбардировщиков. Общее количество боевых машин должно было увеличиться до 1645, из них западнее Байкала должны были находиться 94 штурмовика и 376 лёгких бомбардировщиков Р5. Такое резкое усиление ВВС более чем в два раза требовало и нового распределения сил. Было предложено разбить всю территорию Востока на четыре участка: Морской, Приморский, Амурский и Забайкальский.

В ведении морского командования (МСДВ) находились тяжёлые бомбардировочные части ВВС, расположенные на аэродромных узлах Сучан и Воздвиженка, эскадрильи дальней разведывательной авиации на прибрежных аэродромах Океанская, Угловая, бухты Америка и Владимир, то есть в вероятном районе высадки десанта. Общий состав группы: 47 тяжёлых и 231 лёгких самолёта. ВВС Приморской группы располагались на аэродромах Спасска и Никольск-Уссурийска и значительно усиливались с началом войны. Предполагалось в первый же день войны осуществить переброску в этот район авиационных частей из Хабаровска и Нерчинска. После этих перебросок авиация Приморского участка должна была иметь 60 тяжёлых и 331 лёгкий самолёт, из них 93 истребителя. На аэродромы Хабаровска и Бочкарёво перебрасывались авиационные части из СибВО (Ачинск). К шестому дню войны (М6) сосредотачиваются 25 тяжёлых и 291 лёгкий самолёт. С началом войны к железнодорожной станции Маньчжурия подтягиваются 3 легкобомбардировочные и одна легкоштурмовая авиабригады из СибВО (из Красноярска, Иркутска, Новосибирска и Омска). После этого маневра к 9 дню войны общий состав Забайкальской авиагруппы имел бы 61 тяжёлый и 531 лёгкий самолёт. Все части размещались на аэродромах Даурия — Моготуй вдоль железной дороги и были нацелены на район Хайлар — Цицикар.

Основная цель действий ВВС в случае начала войны в летний период не менялась: уничтожение японской авиации в первые дни войны и завоевание господства в воздухе, а затем с третьего дня войны перенос ударов авиации на железные дороги Маньчжурии. Действия ВВС в обоих вариантах мало отличались друг от друга. Но вследствие значительного увеличения численности авиации в летний период войскам ОКДВА обеспечивалась надёжная поддержка после начала наступления и противодействия десанту на приморском побережье.

В мае удалось перебросить на Восток один стрелковый полк, артиллерийский полк и одну железнодорожную бригаду. К 1 июня в Москве подводили итоги по усилению ОКДВА. Ворошилов в докладе Сталину и Куйбышеву сообщал, что: «Из намеченного по плану к 1 июня не будут переброшены и сформированы: 32-я механизированная бригада, 1-я Казанская стрелковая дивизия, пять авиационных бригад, пять авиационных эскадрилий, три авиационные отряда. А всего 340 танков, 515 самолётов и 70 орудий…» Среди причин, по которым не удалось выполнить постановление СТО, Ворошилов в докладе отмечал, что с последних зимних месяцев в пределах ОКДВА, то есть на всей территории от Иркутска до Владивостока, налицо продовольственные затруднения — недостаток мяса, крупы. Иными словами — войскам самим есть нечего, и новые части прокормить они не смогут. Другой причиной медленной переброски войск в начале года, тоже отмеченной в докладе, была «невозможность хотя бы удовлетворительно разместить части по квартирам в зимних условиях» (44).

Но была и ещё одна причина медленной переброски войск на Восток. В этом регионе надо было строить и строить. Не хватало казарм для войск и квартир для комсостава и их семей. Мало было парков для боевой техники и складов для боеприпасов, продовольствия, горючего и военных материалов. Нужны были новые пути сообщения — шоссейные и железные дороги. Строителей не хватало и их везли эшелонами со всех концов страны. Везли и строительные части. Кроме частей, которые были намечены к переброске по этому постановлению, на Дальний Восток к 1 мая было отправлено 45 строительных батальонов (42 500 человек), одна дорожно-строительная бригада (15 000 человек), три железнодорожные бригады (27 000 человек) и 16 батальонов тылового ополчения, которые использовали в мирное время как строительные части, а в случае начала войны они служили пополнением для развёртывания частей ОКДВА до штатов военного времени. Всего в этих частях было переброшено 99 500 человек, которых надо было где-то размещать, обеспечивая казарменным фондом и жильём.

В результате всех перебросок частей общая численность группировки войск в этом регионе увеличилась к 1 апреля 1934 г. со 173 235 до 217 081 человека. При этом ВВС и мотомеханизированные войска увеличились на 5000, сухопутные войска на 26 000, морские силы на 9000 человек. Количество боевых самолётов увеличилось до 864, а танков, танкеток и бронемашин с 1195 до 1707 единиц. Кроме того, войска железнодорожного корпуса увеличились с 17 до 55 тысяч человек, а строительные части с 45 до 60 тысяч человек. В результате всех этих мероприятий в дальневосточном регионе было сосредоточено к апрелю 1934 г. 323 000 человек рядового и командного состава РККА (45). Уже имевшееся в 1933 г. превосходство над Квантунской армией стало ещё больше по всем показателям.

В 1934 г. Япония считалась основным противником. И о действиях её армии в случае войны в Москве старались знать как можно больше. Поэтому уже 15 января Ворошилов отправил начальнику Управления боевой подготовки Седякину и начальнику Военной академии Шапошникову письмо, в котором предлагал согласовать все вопросы и разработать совместную инструкцию для командного и начальствующего состава ОКДВА об основах тактики японской армии. В письме отмечалось, что: «Для войск ОКДВА нужно разработать специальную инструкцию по обучению войск исходя из особенностей будущего театра военных действий и тактики японской армии» (46). Для разработки этого документа организовывалась группа слушателей и преподавателей оперативного факультета. Документ был составлен, в нём давалась характеристика будущего противника: «…По составу национально-единая, технически отсталая, но напрягающая все силы, чтобы встать в уровень с другими империалистическими армиями, она руководится командным составом, представляющим собой актив японского империализма» (47). Такова была довольно верная оценка.

Очень внимательно, на основании всей имеющейся в том числе и разведывательной информации, были исследованы возможные варианты деятельности японского командования в случае войны с Советским Союзом. Авторы документа считали, что наиболее вероятным будет следующий вариант военных действий в будущей войне. Японская армия попытается в первый же месяц войны овладеть Приморьем и этим обеспечить от нападения советских ВВС и флота (подводные лодки) Японию и морские коммуникации. После переброски освободившихся от первой операции сил и вновь отмобилизованных дивизий форсировать Амур, перерезать Амурскую магистраль и закрепить за собой всё советское побережье Тихого океана, Северный Сахалин и Камчатку. На западном направлении во время вооружённой борьбы на востоке Маньчжурии предусматривалась активная и упорная оборона на перевалах Хинганского хребта, а после переброски основных сил японской армии на забайкальское направление — решительное наступление, чтобы овладеть Забайкальем. Анализ японских секретных документов, ставших известными после войны, показал, что предложенный сотрудниками академии сценарий соответствовал одному из вариантов плана «ОЦУ», который разрабатывался японским генштабом в те годы.

Естественно, что о разработке этой инструкции стало известно в Разведупре, и начальник Управления Берзин направил 16 марта письмо начальнику Штаба РККА Егорову, где высказывал мнение руководства разведки по поводу разработки инструкции об особенностях боевого применения и боевой подготовки ОКДВА, которая якобы предполагается к широкому распространению среди начсостава ОКДВА. В инструкцию намечалось включить такие разделы, как особенности организации, оперативного применения и тактики японской армии, особенности дальневосточного театра в оперативном отношении и особенности боевой подготовки ОКДВА для борьбы с японской армией. Берзин писал в своём письме: «По мнению 4-го Управления, издавать такую объёмистую инструкцию, хотя бы и в секретном порядке, нецелесообразно, так как при широком распространении её явится большая возможность получения её японцами, для которых она представит документ исключительной ценности». На документе резолюция: «Нач. УБП т. Седякину: Прошу переговорить со мной лично. 19 марта-34 г. Егоров» (48).

Пока неясно, какова судьба этого документа. Были ли учтены справедливые замечания военных разведчиков? Была ли издана инструкция? Но даже если была издана и отправлена в ОКДВА, то могла оказаться в сейфах штабов крупных соединений и частей и на неё могли не обратить внимания. Прецеденты были. Ещё два года тому назад, выступая на расширенном заседании Реввоенсовета Союза 25 октября 1932 г., член Реввоенсовета ОКДВА Рубен Таиров говорил о пренебрежении со стороны командного состава ОКДВА разведывательной информацией о Японии и Квантунской армии, которая поступала в штабы от органов военной разведки:

— «…Последний вопрос, на котором я хотел также остановиться и который не был затронут ни в прошлом году, ни в этом году — это вопрос относительно изучения противника. В 1929 г. нас 4-е Управление пыталось ругать за то, что части шли в бой не зная противника. Сваливать вину на 4-е Управление было нечего, так как части не удосужились изучить имеющийся материал, даже если и недостаточный.

Я считаю, что вопрос изучения противника в данный момент безусловно является актуальным. Реввоенсоветом ОКДВА сделана проверка в частях, как они изучали материал, который им преподносится как 4-м Управлением, так и 4-м отделом. Результаты оказались недопустимыми: не только не знали элементарнейших сведений о противнике, но не открывали соответствующие справочники и бюллетени. Это говорит за то, что мы этому делу не уделяли внимания. Ждём, когда опять будет какой-либо конфликт для того, чтобы всплыл этот пробел, который является неотъемлемым элементом боевой подготовки. Сейчас материала по этой части имеется достаточное количество».

В Японии также занимались составлением подобных документов. В сентябре 1933 г. Военное министерство Японии выпустило брошюру: «Красная армия и способы борьбы с ней». Документ был снабжён грифом «Секретно» и припиской «Для использования офицерами». В предисловии отмечалось, что «основным моментом в занятиях дивизий в этом году является популяризация среди командного состава методов боя Красной Армии…». В предисловии также указывалось: «Предлагается обратить также сугубое внимание на сохранение этой брошюры и на то, чтобы её содержание не было разглашено». Под этим документом стояла подпись знаменитого «ястреба» империи военного министра генерала Араки Садао. Перевод этого документа, но уже с грифом «Совершенно секретно» был направлен 25 февраля 1934 г. начальником Разведупра Берзиным начальнику УБП Седякину. В сопроводительном письме была фраза: «Документ не вызывает сомнения в его подлинности». Так что зря беспокоился Араки о сохранении инструкции. Советской военной разведке удалось получить этот документ (49).

В инструкции был один из параграфов: «Надо использовать антисоветских русских». В нём говорилось, что: «В случае если в будущем начнутся военные действия с СССР, то в военных действиях можно будет использовать белых русских и монголов, разбросанных сейчас по Дальнему Востоку. Помимо того, что их можно использовать для разведки, шпионской работы и пропаганды, надо создавать из них особую армию и возложить на неё ведение партизанской войны…» (50). Вот так и работали друг против друга. Мы вербовали китайцев и корейцев, чтобы использовать их для разведки, диверсий и партизанской борьбы в мирное время, японцы вербовали эмигрантов, а их в Маньчжурии были десятки тысяч и было из кого выбирать, чтобы тоже использовать для разведки, диверсий и партизанской борьбы, но уже в военное время. В этом и была разница. А так — зеркальное отражение событий на Дальнем Востоке в 30-е гг.

* * *

Весной 1933 г. в Московском военном округе началось формирование механизированной бригады. Но в отличие от подобных подразделений в других округах для её вооружения поступала только лёгкая и быстроходная техника: танкетки Т-27 и лёгкие бронеавтомобили Б-А, грузовики повышенной проходимости. В декабре 33-го УБП разрабатывает «Указания по боевой подготовке 20-й механизированной бригады на 1934 г.». В документе отмечалось, что основной задачей боевой учёбы является подготовка бригады для самостоятельных действий в условиях малокультурного и малонаселённого театра военных действий, бездорожья, в степях и безводных пустынях при большом отрыве от своих войск и довольствующих баз, а также отработка вопросов взаимодействия бригады с авиацией и конницей при вторжении в глубокий тыл противника. Для обучения начальствующего состава бригады намечалось до 1 марта 1934 г. проработать следующие темы: марш в условиях малокультурного театра военных действий, встречный бой бригады с конницей противника и действия бригады в рейде (51).

Подобное задание вызывало недоумение, так как отыскать в центральных областях страны соответствующий район для боевой учёбы было невозможно. Но всё прояснилось, когда из Наркомата был получен приказ о передислокации частей бригады на восток страны. Личный состав и боевая техника были погружены в вагоны, и эшелоны один за другим потянулись через Волгу, Урал и просторы Западной Сибири к Байкалу. За Улан-Удэ на одной из станций части бригады были выгружены и своим ходом направились к конечному пункту своего долгого, утомительного пути, расположенному у самой границы МНР.

Для того чтобы объяснить появление механизированной бригады в этом отдалённом от маньчжурской границе месте, достаточно взглянуть на географическую карту Восточной Сибири и Дальнего Востока. За Байкалом трасса Транссибирской магистрали прикрывается с юга массивами Хамар-Дабанского и Молханского хребтов. Горы покрыты тайгой и труднопроходимы для воинских частей. И только русло реки Селенги, текущей из Монголии к Байкалу между этими двумя хребтами, является естественным проходом от монгольской границы к железнодорожной магистрали. Вдоль реки проходила старинная дорога, связывающая Забайкалье с Монголией и через неё с Китаем.

Этот путь к Улан-Удэ был наиболее удобным для выхода к Транссибирской магистрали. Это отлично понимали в Токио, но об этом не забывали и в Москве. В случае конфликта с Японией не исключалась возможность флангового обхода японскими частями группировки советских войск в Забайкалье по территории МНР. Такой рейд по территории Монголии существенно осложнил бы положение советских войск в Забайкалье.

Для противодействия такому обходу и подготовки встречного удара на территории Монголии за сотни километров от советских границ и предназначалась эта бригада. В японской армии в то время ещё не было механизированных бригад, и её стратегической коннице пришлось бы встретиться с современным соединением, оснащённым новейшей боевой техникой. Опыт многочисленных учений, проведённых к тому времени в военных округах европейской части страны, показал, что во встречном бою кавалерийских и механизированных соединений конница, как правило, не удерживает удара бронированного кулака и терпит поражение.

Сразу же после передислокации бригады командующему войсками ОКДВА была отправлена шифровка из Москвы: «Учитывая особые условия дислокации 20-й мотомехбригады составьте план её боевой подготовки с задачей закончить сколачивание к началу мая. Ответственность за состояние и подготовку бригады возлагается на командующего Забайкальской группой Грязнова тчк. Егоров» (52). К лету бригада должна была быть готова к возможным боевым действиям. Очевидно, в Москве не исключали возможности обострения обстановки в этот период и заранее готовились к этому.

В 1934 г. в составе ОКДВА появилось соединение, которое в то время не имели лучшие армии мира — механизированный корпус. В апреле 1932 г. Комиссия Обороны при Совете Народных Комиссаров по докладу Реввоенсовета приняла постановление о формировании в составе бронетанковых и механизированных войск РККА первых в мире механизированных корпусов. В состав этих соединений входили две механизированные и одна стрелково-пулемётная бригады, а также различные части усиления и технического обслуживания. На вооружении корпуса было более 500 танков и бронемашин и тысячи грузовых и специальных автомобилей.

Один из механизированных корпусов формировался в ЛВО, и чтобы ускорить формирование его частей, было решено использовать для этого полки 11-й стрелковой дивизии. Весной 33-го формирование корпуса было закончено. Он получил наименование 11-й механизированный, а механизированные и стрелково-пулемётная бригады сохранили номера полков прежней стрелковой дивизии. Летом и осенью 33-го на территории округа проходили интенсивные учения частей корпуса, и к весне 34-го это был уже сколоченный и вполне боеспособный коллектив с опытными командирами и хорошо подготовленным личным составом.

Если взглянуть на географическую карту Забайкалья, то можно увидеть, что за маньчжурской границей на сотни километров простирается открытая равнина, по просторам которой проходит западная ветвь КВЖД. Серьёзных естественных препятствий до отрогов Большого Хинганского хребта здесь нет, и равнина очень удобна для стремительных действий крупных подвижных соединений. Именно эти соображения определили то, что один из первых в мире механизированных корпусов было решено перебросить из-под Ленинграда в Забайкалье поближе к границе государства Маньчжоу-Го.

С 1 по 10 октября 34-го поток воинских эшелонов с личным составом и боевой техникой корпуса двигался от Улан-Удэ на юго-восток. На разъездах и глухих полустанках отдельные воинские эшелоны разгружались и бойцы и командиры начинали осваиваться в таёжных местах. Строили всё необходимое, устраивались основательно и надолго, зная, что служить здесь придётся не один год.

Места были необжитые, глухие, и расположить в них полностью все части корпуса было практически невозможно. Поэтому одна механизированная и стрелково-пулемётная бригады остались в составе войск ЛВО и послужили базой для формирования нового, 7-го механизированного корпуса взамен убывшего на Дальний Восток. В состав 11-го механизированного корпуса была включена 6-я механизированная бригада, находившаяся в Забайкалье, и корпус стал основной ударной силой Забайкальской группы войск ОКДВА.

В 1934 г. начальник автобронетанковых войск Забайкальской группы Мерное по приказу Грязнова подготовил соображения по усилению механизированными частями Забайкальской группы войск. Предусматривалось, что в прикрытии войск группы при её развёртывании должны участвовать 6-я механизированная бригада, 15-й механизированный полк, дивизион бронепоездов. Основная задача механизированных войск эшелона прикрытия — совместно с конницей, пограничными частями и авиацией задержать силы противника на реке Аргунь, а если противник перейдёт её значительными силами, то бить его по частям с постепенным отходом за Забайкальский УР. Был также разработан один из вариантов решительной операции по разгрому японских войск в северо-западной Маньчжурии. Суть этого варианта заключалась в том, что между рекой Хайлар и озером Далай-Нор у противника имеется сильно укреплённый коридор местности, преодоление которого требует наличия сильной группы танков прорыва. Стрелковая ударная группа прорывает укреплённый коридор противника — и её усиливает танковая бригада РГК. Механизированный корпус сосредотачивается во втором эшелоне за ударной группой прорыва.

Как только укреплённый район будет прорван, корпус входит в прорыв и наступает в общем направлении на Хайлар с задачей разгрома тылов, резервов и выхода в тыл группировки противника, действующей между рекой Аргунь и Хайларом, то есть подавляет всю оперативную глубину. Корпус должна усиливать стрелковая дивизия, посаженная на автомашины механизированная бригада, усиленная переправочными средствами, форсирует Аргунь и наносит удар по тылам и резервам противника с последующим выходом в район Хайлара (53). Такие были планы на будущее. Это был один из вариантов наступательной операции, не принятый Москвой, так как танковая бригада РГК в последующие годы так и не появилась в Забайкалье. Но вполне естественно, что при наличии такой мощной группировки подвижных войск в Забайкалье говорить об оборонительной стратегии на границе не приходилось. Механизированные корпуса перебрасываются через всю страну не для обороны.

В июне 1934 г. подводили итоги мероприятий по усилению ОКДВА в первой половине года. В докладе Ворошилова Сталину «О состоянии механизации и моторизации по состоянию на 1 июня 1934 г. в связи с усилением ОКДВА» говорилось, что к этому времени в ОКДВА имеется три механизированные бригады, три отдельных танковых батальона, три механизированных полка кавалерийских дивизий, 14 танковых батальонов стрелковых дивизий и четыре автомобильных батальона. Из этого количества частей в первой половине года были переброшены 2-я и 20-я механизированные бригады, один механизированный полк, три танковых батальона и три автомобильных батальона. В Москве считали, что Восток уже достаточно насыщен танковой техникой, и во второй половине года планировали перебросить только одну механизированную бригаду 11-го мехкорпуса в Забайкалье. В докладе отмечалось также, что танками по штатам военного времени ОКДВА обеспечена полностью. На 1 июня 34-го имелось 1918 танков и танкеток. Бронемашинами части были обеспечены на 50 %. Имелось: 301 — БТ, 711 — Т-27, 147 — Т-37, 666 — Т-26, и 93 — Т-18 (54). Такое количество боевой техники требовало огромных запасов горюче-смазочных материалов. Помимо того, что их надо было подвезти из европейской части страны, их надо было разместить в хранилищах, которые нужно было ещё построить.

И положение с горючим было гораздо хуже, чем с насыщением ОКДВА боевой техникой. В том же докладе Сталину отмечалось, что обеспечение ОКДВА авиабензином и бензином для машин и танков к 1 июня доведено до 19 %, по смазочным маслам до 40 %, что обеспечивает боевые действия мехвойск до 15 боевых дней и морского флота до шести боевых дней. Признавалось, что по ОКДВА обеспечение маслами и горючим крайне недостаточно. Учитывая возможные нарушения подвоза с возникновением войны, ограниченные запасы горючего могут поставить боевую технику ОКДВА в полное бездействие. Такое положение требовало в последующие годы очень больших капиталовложений в строительство бензохранилищ по всей огромной территории ОКДВА (55).

К октябрю 1934 г. стало ясно, что казарменное строительство в Забайкалье развёртывается очень медленно и не удастся в срок к 1 мая 1935 г. обеспечить казарменным фондом и жильём прибывающие части 11 — го механизированного корпуса. Возможно, что были обстоятельства военно-политического характера, учитывающие изменение обстановки в дальневосточном регионе и связанные с положением на КВЖД. Обе стороны на переговорах упёрлись, и конфликт на трассе мог вспыхнуть в любой момент. В этих условиях нужно было иметь мощную подвижную группировку, способную вести наступление на Хайлар и далее до Цицикара. Очевидно, поэтому в Москве и приняли решение начать переброску корпуса поздней осенью 34-го, а не весной 35-го. Корпус был переброшен в составе: управления, отдельных батальонов связи, разведывательного, сапёрного и зенитно-пулемётного. В состав частей корпуса входили отдельные роты регулирования движения и автотранспортная, а также ремонтно-восстановительный парк. Из боевых частей, ввиду отсутствия казарменного фонда, была переброшена только одна 32-я механизированная бригада. И чтобы создать полноценное боевое соединение, было решено включить в состав корпуса 6-ю отдельную механизированную бригаду. Получился не совсем боеспособный корпус, так как в его составе не было стрелково-пулемётной бригады (56). Командованию группы, а потом округа потребовалось четыре года для того, чтобы убедить Москву полностью доукомплектовать корпус.

К 1935 г. общая численность вооружённых сил Востока (с МСДВ и АКВФ) достигла 241 311 человек, количество танков, танкеток и бронемашин выросло с 1340 до 2343, а боевых самолётов, с авиацией МСДВ, с 745 до 1438. Цифры были впечатляющие. На Дальнем Востоке в результате огромных усилий, жертв и колоссальных затрат исчисляемых сотнями миллионов рублей была создана вооружённая группировка, которая по всем показателям превосходила численность Квантунской и Корейской армий Японии. В сухопутных войсках было 99 736 человек, в ВВС—27.052, в коннице—22 149, в мотомеханизированных войсках— 18 848 человек и гарнизоны УРов — 18 522 человека (57). ВВС имели 10 авиационных бригад и 18 отдельных эскадрилий. На их вооружении имелось 213 тяжёлых бомбардировщиков (ТБ-3 и ТБ-1), 325 истребителей и 133 морских разведчика. Половину боевых самолётов (701) составляли бипланы Р-5, которые стояли на вооружении легкобомбардировочных и штурмовых авиабригад (58). Стрелковые войска имели 14 стрелковых дивизий, из них кадровых — 9, территориальных — 2, колхозных — 3, отдельных стрелковых полков — 2. Стратегическая конница имела кадровых кавалерийских дивизий — 2, колхозных — I и один отдельный кавалерийский полк. Мотомехвойска ОКДВА имели один механизированный корпус, две отдельные механизированные бригады, три механизированных полка кавалерийских дивизий и 11 танковых батальонов стрелковых дивизий. Артиллерия РГК имела три полка и два отдельных дивизиона. Артиллерия ПВО была представлена одним полком и 11 дивизионами. Было также по нескольку батальонов связи, инженерных, инженерно-аэродромных и понтонных батальонов. Было построено восемь сухопутных укреплённых районов. На их вооружении имелось 328 орудий и 2376 станковых пулемётов. Таковы были итоги трёхлетнего усиления ОКДВА в 1932–1934 гг. (59).

* * *

В 1934 г. политическая разведка продолжала снабжать генсека документальной информацией о действиях Японии против Советского Союза. 11 марта Ягода направил Сталину очередной разведывательный материал. В сопроводительном письме он писал: «Направляю при этом документальный агентурно изъятый японский материал, направленный японским военным атташе в Турции в адрес Генерального штаба Японии в Токио. Документ представляет оценку возможности использования мусульманских государств по линии политико-стратегических мероприятий против СССР, а также соображения по поводу проведения необходимых мер в мирное время» (60). Доклад был составлен японским военным атташе в Турции Канда Масатанэ. Судя по тому, что текст доклада был завизирован начальником Особого отдела Гаем, фотокопия этого документа была получена агентурным путём в японском посольстве в Москве. Канда Масатанэ за эти годы превратился из скромного офицера японской разведки в военного атташе в Турции. Но, по-видимому, он находился около советских границ и продолжал заниматься разведкой против СССР. В январе 34-го он совершил поездку в Ирак, Сирию, Палестину и Египет. Основная задача — попытка использовать мусульманский мир против Советского Союза. Японская разведка ещё в 30-е гг. хорошо понимала значение дестабилизации в Кавказском и Среднеазиатском регионе.

В предисловии своего доклада военный атташе отмечал: «…в связи с напряжением наших взаимоотношений с СССР, возникает необходимость введения наших политико-стратегических мероприятий в стадию конкретизации. Считаю также, что нынешняя ситуация в Европе требует, чтобы наша империя как можно скорее обратила внимание на использование мусульманских государств» (61). В генштабе продолжали готовиться к войне и, чтобы исключить усиление Дальневосточной группировки Красной Армии во время войны, планировали организацию подрывных и диверсионных мероприятий на Кавказе и в Средней Азии, рассчитывая, что для подавления возникших беспорядков туда будут направлены значительные силы.

Изменившаяся в 1934 г. обстановка в Европе оценивалась военным атташе как улучшение военно-политического положения на западных границах СССР. В докладе есть соответствующий абзац: «Улучшение внешнеполитических отношений между СССР, с одной стороны, и Польшей, Францией и другими государствами — с другой, отнюдь не носят долговечного характера. Однако, предполагая в ближайшем будущем возникновение войны с СССР, мы должны быть готовы к тому, что эта война начнётся в общем при тех международно-политических условиях, которые существуют в данный момент». Интересно, что этот пассаж был отмечен Сталиным при просмотре документа, и на полях он поставил знак вопроса. Подчеркнул генсек и ещё одну фразу доклада: «Чтобы Япония утвердила свою мощь, мусульмане должны помочь ей в войне с СССР, которую она прежде всего имеет в виду провести». Основной вывод доклада Масатанэ был следующим: «… Нашей целью должно явиться использование религиозных чувств мусульман, возбуждение вражды против СССР, объявившего войну религии. Мы должны растолковать мусульманам смысл нашей священной войны против Советского Союза и заставить их оказать нам моральную и конкретную поддержку» (62).

Сталин, конечно, помнил публикацию в «Известиях» от 4 марта 1932 г. И у него появилась идея повторить удачный опыт. Поэтому доклад Масатанэ вместе с сопроводительной запиской Ягоды был отправлен Карлу Радеку с резолюцией Сталина: «т. Радеку. Не стоит ли опубликовать, может быть с некоторыми пропусками? И. Ст.».

Радек, познакомившись с докладом, ответил 17 марта. Привожу ответ полностью.

«Дорогой товарищ Сталин.

1. Не зная состояния наших переговоров с ними и Вашей оценки военной опасности, я стесняюсь иметь суждение о целесообразности печатания.

Печатание документа имеет одно преимущество: показывает опасность стране и миру. Но это можем достигнуть и другими средствами, в то время как напечатание вещь очень острая.

2. Если считаете нужным печатать, то, думаю, лучше без сокращений. Сокращать стоит, если бы надо было выбросить для нас не подходящее, а такого не нашёл. Жду указаний.

Сердечный привет. К. Радек» (63).

Очевидно, доводы Радека показались Сталину убедительными. Публикации в печати не последовало и его ответ с резолюцией: «Мой архив. И. Ст.» был положен в папку документов политической разведки.

Радек был прав. Ничего конкретного, говорящего о разведывательной, подрывной и диверсионной деятельности против Советского Союза, в докладе не было. И публикация его в открытой печати означала бы только факт успешной работы нашей разведки, которая может получать документы японских военных атташе не только в Москве, но и в других странах. Но так как с публикацией 4 марта ОГПУ уже «засветилось», то вряд ли стоило «светиться» вторично и ещё раз настораживать военного атташе и разведывательный отдел японского генштаба. Внимательное изучение доклада показывает, что этот документ в отличие от документа, опубликованного 4 марта, не обладал большой «убойной силой». Общие рассуждения о привлечении стран мусульманского мира к борьбе против Советского Союза говорили о том, что эта проблема ставилась в общем перспективном плане перед руководством японской разведки. Содержание второй главы доклада, где говорилось о мерах, которые следует проводить в мирное время по линии использования мусульманских государств, касалось дипломатических и экономических взаимоотношений Японии с мусульманскими государствами, к нашей стране отношения не имело. Но, очевидно, по каким-то неизвестным пока причинам до использования этих государств в мирное время против Советского Союза дело так и не дошло. Эта проблема стала актуальной только в самом конце XX века.

В начале 34-го начальник генштаба разослал военным атташе, аккредитованным в сопредельных с Советским Союзом странах, директиву о предоставлении соображений по вопросу проведения политических и стратегических мероприятий против СССР. В соответствии с этой директивой военный атташе Японии в Москве подполковник Кавабэ направил начальнику генштаба докладную записку о плане политико-стратегических мероприятий. Документ был направлен в Токио в апреле с грифом «Чрезвычайно секретно. Экз. № 3 (из четырёх)».

Сталин получил перевод этого документа 23 августа с сопроводительным письмом, подписанным зампредом ОГПУ Яковом Аграновым. Первый раздел документа касался национальностей, входящих в состав Советского Союза, и являлся дополнением к донесению от октября 1933 г. — «Изучение национального вопроса в Советском Союзе». Подполковник давал свои характеристики украинцам, белорусам, грузинам, армянам, казахам, татарам. Любопытна его характеристика горных племён Кавказа: «…чеченцы, черкесы, осетины и другие горные племена весьма малочисленны и в политическом отношении серьёзного значения не имеют, но они отличаются высоким чувством национального достоинства и тягой к независимости; стойко сохраняют свою самобытность, находясь под властью того или иного правительства и государства, упорно придерживаются своих примитивных племенных традиций, весьма воинственны, до сих пор культивируя обычаи кровной мести» (64). Ёмкая характеристика — и не устарела до сих пор.

Военный атташе Японии занимался не только межнациональными отношениями и проблемами, но и пристально следил за внутриполитической обстановкой. В документе есть специальный раздел: «Политические враги Сталина». В этом разделе один абзац был отчёркнут генсеком. Ссылаясь на информацию, полученную от своей агентуры, Кавабэ писал: «По нашим агентурным данным, остатки троцкистов и оппозиционно настроенные в отношении Сталина продолжают подпольную деятельность и стремятся к тому, чтобы преодолев все препятствия связаться со своими единомышленниками за границей. Некоторые из них под лозунгом 4-го Интернационала ставят задачей свергнуть нынешнюю власть и поставить Троцкого. Хотя сила влияния Сталина сейчас достигла предельной степени, всё же если его политика хотя бы в какой-нибудь части в дальнейшем обнаружит свою несостоятельность, и начнутся перебои в проведении его политики, не исключена возможность, что немедленно возникнут антисоветские тенденции. Сталин имеет ряд достоинств соответствующих великому политику, но он имеет в то же время политических врагов. С точки зрения политико-стратегических мероприятий мы должны принять все меры к тому, чтобы наметить наиболее влиятельную группу его политических врагов и установить с ней контакт. Убеждён, что это вовсе не является невозможным» (65). Можно не сомневаться, что это был не единственный документ, в котором говорилось о том, что разведка потенциального противника, в данном случае Японии, пыталась установить контакт с политическими противниками Сталина. И это были не «признательные показания», полученные в лубянском подвале, истинную цену которых он хорошо знал, а свидетельство опытного профессионального разведчика, который, конечно, не догадывался, что его сверхсекретный доклад может быть прочитан в кремлёвском кабинете Сталина. И документальное свидетельство иностранного разведчика не прибавило доверия Сталина к политическим оппонентам, с которыми он боролся за власть в стране.

5 сентября поступила информация от политической разведки. В донесении сообщалось, что ИНО получило агентурное донесение «от серьёзного польского источника». Фамилия источника не указывалась даже в донесении, адресованном Сталину. В первом разделе донесения говорилось о польско-германо-японских отношениях. Судя по информации, полученной в Москве, намечался военный альянс трёх стран, направленный против Советского Союза, и это очень встревожило Сталина. Он внимательно прочёл донесение, отчёркивая основные абзацы. Перспектива возможного военного конфликта на Западе и на Востоке его не радовала, а развивающиеся контакты между Германией и Польшей вызывали тревогу.

По информации, которую источнику удалось получить у начальника главного штаба генерала Гонсиоровского: «Пилсудский нажимает на японцев (через министра иностранных дел Бека и Гонсиоровского), чтобы они провоцировали СССР возможно скорее и активнее, однако не для того чтобы немедленно ещё в этом году вызвать войну между Японией и СССР, а для того, чтобы ослабить просоветские настроения во Франции, напугать Францию возможностью войны на Дальнем Востоке и показать ей, что СССР для Франции не союзник» (66). Гонсиоровский, очевидно, в беседе с источником утверждал, что Пилсудский в июле получил письмо от генерала Араки. Генерал писал польскому маршалу, что японцы медлят начать войну только исходя из состояния японской авиации, для усиления которой Японии нужно ещё обождать с войной до марта 1935 г. Но если Польша и Германия, сообщал генерал, дадут Японии заверения в том, что они выступят против СССР на следующий день после начала военных действий между Японией и СССР, то Япония достаточно подготовлена чтобы начать войну немедленно. В донесении сообщалось также, что в октябре в Берлин приедет японская военная миссия для пересмотра польско-японского военного соглашения 1931 г. и для заключения нового соглашения. В Берлин для ведения этих переговоров должен прибыть Гонсиоровский также с военной миссией, столица Германии была выбрана для того, чтобы не «светиться» в Варшаве и не настораживать Москву (67).

Если судить по объёму донесения (16 страниц машинописного текста с подписью начальника ИНО Артузова к конце), источник был весьма солидным и обладал большими связями в Варшаве. В разделе документа о польско-германских отношениях Сталин подчеркнул то место, где говорилось о том, что 27 июля между Пилсудским и Гитлером заключено новое «джентльменское соглашение». Одним из пунктов этого соглашения была договорённость: «В случае заключения франко-советского военного союза или в случае франко-советского военного сотрудничества Польша и Германия заключат с Японией военно-оборонительные союзы» (68). Этот пункт в документе также был отмечен Сталиным. Осенью 34-го угроза союза трёх стран против СССР была достаточно серьёзной, и политической разведке удалось своевременно получить информацию о возможности такого союза.

В конце 1934 г., судя по немногим рассекреченным документам, порадовала Сталина и военная разведка. 9 сентября ему на стол положили перевод текста фотоснимка с копии доклада германского военного атташе в Токио полковника Отта. Доклад был датирован 30 июля, с ним был ознакомлен посол Дирксен. В документе рассматривался вопрос о влиянии морских кругов на внутреннюю и внешнюю политику империи. Извечный спор между армией и флотом о первенстве при определении внешнеполитического курса и направлении агрессии на Север или Юг интересовал не только советскую разведку, но и военного атташе будущего союзника по антикоминтерновскому пакту. Интересовались этим и в министерстве рейхсвера, и Отт, систематизировав всю имевшуюся у него информацию, отправил доклад в Барлин. С копией доклада познакомился Рихард Зорге, сфотографировал её, и плёнка была отправлена в Москву. Это был первый рассекреченный к настоящему времени документ Зорге, доложенный Сталину. Сопроводиловки на этот раз не было, и на первой странице рукой первого заместителя начальника Разведупра Артузова две надписи: «Тов. Сталину» и «Послано также тов. Ворошилову» (69).

Второй документ военной разведки (из рассекреченных), доложенный Сталину, был датирован 8 декабря. Это было приложение к морскому донесению, которое составил помощник военного атташе по морским вопросам. Документ был получен агентурным путём в германском посольстве в Москве. Немецкий военный дипломат встретился со своим японским коллегой — морским атташе капитан-лейтенантом Накаси, и тот сообщил ему свою оценку политического положения на Дальнем Востоке. По мнению японского дипломата: «Не приходится ожидать вооружённого конфликта между СССР и Японией ни зимой, ни будущей весной, если, конечно, не произойдёт какого-нибудь непредвиденного случая. Обе стороны нуждаются в мире…» (70). Он считал, что обе стороны видят друг в друге вероятного противника, и остаётся открытым вопрос, вызывается ли эта боязнь действительным незнанием положения и сил противника, или же какими-нибудь другими причинами. Капитан-лейтенант утверждал в беседе, что мир в этом регионе можно считать обеспеченным до весны 1935 г. А вот дальнейший ход развития событий остаётся неизвестным и ненадёжным. Оценка обстановки достаточно оптимистическая, особенно если учесть, что её высказал морской офицер. А интересы военно-морского флота лежали далеко от Владивостока, в зоне южных морей.

Когда знакомишься с документами политической разведки, положенными на стол Сталина, с его резолюциями, отчёркиваниями отдельных абзацев, видишь то, на что он обратил внимание, чем заинтересовался, что для него было важным в дальневосточных делах. И можно представить, что для него было главным во взаимоотношениях с Японией. Конечно, рассекреченных документов разведки явно недостаточно, чтобы сделать однозначные выводы, тем более что неизвестны аналитические обзоры Разведупра, касающиеся проблем дальневосточного региона. Такие обзоры, конечно, были и Сталину они докладывались. И из всего известного пока исследователям можно сделать главный вывод — для Сталина основной в эти годы была угроза войны с Японией. А в 1934 г. — угроза коалиции трёх стран (Германия, Япония и Польша) и возможность войны на два фронта. К такой войне на два фронта в первой половине 30-х страна ещё не была готова.

Может быть, поэтому Сталин во всех документах, которые ему докладывали, искал и, конечно, находил подтверждение своему убеждению о неизбежности войны с Японией. Конечно, Сталин думал о будущей войне с Японией. Ни о каком миролюбии с его стороны — политику на Востоке определял только он — не могло быть и речи. Возрождая былую славу и мощь Российской империи и смотря с вожделением на утерянные на Западе земли, которые он получил в 1939–1940 гг., диктатор не забывал и о Востоке. Но для того чтобы получить обратно всё, что было утрачено там после поражения 1905 г., нужна была новая победоносная война с Японией. А к такой войне в первой половине 30-х, особенно при абсолютном превосходстве японского флота, Советский Союз ещё не был готов. Нужно было создать такую стратегическую ситуацию, при которой мощный японский флот (третье место в мире) был бы оттянут далеко от советских берегов на Восток или Юг и втянут там в изнурительную борьбу с могучими флотами США или Англии. Только при таких условиях можно было бы свести к минимуму угрозу японских морских десантов на советское побережье в Приморье, на северном Сахалине и на Камчатке. Только тогда мощная дальневосточная группировка могла успешно действовать против Квантунской армии. Япония, особенно высшее офицерство армии, подойдя вплотную к советским дальневосточным границам на огромном протяжении и пользуясь превосходством своего военно-морского флота, могла ввязаться в новую военную авантюру. Соблазн был слишком велик.

В Москве тоже внимательно следили за обстановкой на Дальнем Востоке. Штаб РККА держал руку на пульсе событий, внимательно исследовал всю информацию, поступающую из разных источников, и регулярно информировал руководство страны через наркома обороны. 28 декабря 1934 г. начальник штаба Егоров отправил очередное письмо Ворошилову. Сообщение шло с грифом: «Весьма срочно. Сов. Секретно», что уже говорило о его важности. Он сообщал наркому о том, что по имеющимся сведениям японцы перебросили из Южной Кореи на Север в район Пограничная-Мишаньфу два полка 20-й пехотной дивизии Корейской армии с очевидной целью усилить группу войск предназначенных для охвата правого фланга Гродековского УРа и усилить район Саньчжоу против Полтавского УРа. Это усиление в Приморском районе, по мнению Егорова, достигает 10–12 000 человек. Кроме того по информации, очевидно агентурной разведки ОКДВА, японцы усилили и Благовещенское направление примерно на 6—8000 человек. Таким образом, по мнению штаба, за период ноябрь — декабрь 1934 г. японцы усилили Квантунскую армию якобы на 15–20 000 человек.

В этом же докладе отмечалось, что на основании последних сведений достаточно определённо устанавливается: «что немцы имеют полную договорённость по линии генштабов с финнами и поляками о совместном выступлении против нас. Срок этого нападения — весна 1935 г. При этом японцы, входя в блок с ними, упреждают этот срок, нападая первыми». Вот такая информация по агентурным каналам пос поступала от военной разведки из Европы и Азии.

Не было у Германии мощного вермахта в 34-м (он начал создаваться только в 35-м), не собирались финны в 35-м нападать на СССР, и не готова была Япония весной 35-го двигаться на Север, пытаясь захватить нашу территорию от Байкала до Владивостока. Так что все предположения военной разведки и начальника Штаба оказались блефом. Но это ясно теперь, спустя десятилетия после разгрома Германии и Японии. А в 34-м подобная информация принималась за чистую монету и воспринималась достаточно серьёзно.

Егоров предлагал Ворошилову, учитывая сложившуюся обстановку по донесениям военной разведки, заслушать доклад разведывательного отдела ОКДВА на предмет установления мер боевой готовности ОКДВА и «доложить правительству о складывающейся перспективе возможного развёртывания военных событий предстоящей зимой и весной 1935 г. на предмет принятия необходимых мер обороны страны». Предлагалось также Блюхеру, Грязнову и особенно Федько (командующий Приморской группой ОКДВА) «быть на месте своей службы к 15–20 января 1935 г.». Очевидно, к этому времени предполагалось начало военных действий.

1935 год

Тайная война — не только разведывательные операции, диверсии и схватки разведок. Понятие тайной войны значительно шире. Сюда входят и дипломатические поединки послов с мидовскими чиновниками страны пребывания, когда каждый скрывает свои мысли и отстаивает интересы своей страны. Но к тайной войне можно отнести и деятельность высшего военного руководства, когда на основании информации, оценок и рекомендаций разведки отдаются указания об усилении того или иного региона страны. По приказу из центра снимаются со своего места дислокации воинские части и под покровом темноты и тайны на платформы и в вагоны грузятся войска и боевая техника. Воинские эшелоны исчезают в неизвестном направлении, и только немногие в Москве знают конечный пункт назначения.

Конечно, полностью скрыть переброски большого количества войск и техники через всю страну было невозможно. На некоторых участках трасса Транссибирской железной дороги проходила у самой границы, и рассмотреть, при наличии немецкой оптики, какую боевую технику везут на платформах, и подсчитать её количество было можно. Японская агентура в наших пограничных районах тоже не дремала. Так что в разведывательном отделе японского генштаба знали, сколько войск и техники сосредотачивается за Амуром. В ответ на такое усиление в Токио планировали и осуществляли ответные действия. В японских портах на войсковые транспорты грузили личный состав и боевую технику, и новые боевые части отправлялись на материк. Территория «независимого» государства Маньчжоу-Го, — японский плацдарм на материке, — пополнялась новыми частями, и в штабе Квантунской армии планировали, где лучше разместить новые полки и эскадрильи, перебрасываемые из метрополии.

В штабе ОКДВА также внимательно следили за тем, что делается за Амуром. Разведотдел штаба имел свою агентурную сеть во всех ключевых точках Маньчжурии. Порты, железнодорожные узлы, крупные города находились под пристальным контролем советской агентуры. И если просмотреть комплекты разведывательных сводок штаба армии хотя бы за 1934–1935 гг., то можно прийти к выводу, что о своем возможном противнике в Хабаровске знали почти всё. Численность, дислокация, вооружение, командный состав, фамилии и послужные списки командиров частей были известны досконально. Количество винтовок, пулемётов, орудий, танков и самолётов было подсчитано по каждой японской части. Появление каждого нового воинского подразделения, и особенно танкового или авиационного, бралось под особый контроль и о нём последовательно сообщалось в каждой разведывательной сводке с упоминанием всё новых подробностей, которые удавалось добыть агентуре. Во всех разведывательных сводках основным источником информации было трафаретное сообщение: «по АГД» — по агентурным данным.

Вот только один пример с механизированной бригадой. Это соединение Квантунской армии, и первое в японской армии, начало формироваться в феврале 35-го. И сразу же первые сообщения об этом в разведывательных сводках штаба ОКДВА. В сводке от 7 февраля короткое сообщение: по достоверным данным в Ганьчжулине формируется отдельная мотомеханизированная бригада. Указывается и состав бригады. В сводке от 27 февраля подтверждается сообщение о формировании и даётся название новой части: «1-я отдельная смешанная бригада». В сводке от 22 марта уточняется структура бригады и сообщается количество танков в её подразделениях. В сводке от 10 ноября уже указывается численность бригады, её вооружение и то, что это соединение имеет 140 танков и 120 автомашин. Также внимательно отслеживались в сводках и формирования новых авиационных полков с указанием количества и типов самолётов.

Так и старались обе стороны втайне перебросить, разместить, скрыть от посторонних глаз как местных жителей, так и от агентуры противника. Иногда это удавалось, а иногда и нет. Конечно, скрыть переброску людей в закрытых вагонах или замаскировать на платформах орудия и танки было нетрудно, а вот скрыть переброску на большегрузных железнодорожных платформах подводных лодок или переброску по воздуху эскадрилий тяжёлых бомбардировщиков ТБ-3 было невозможно. Информация о таких перебросках попадала на страницы мировой прессы и начиналось обсуждение того, как появление подводных лодок или тяжёлых бомбардировщиков в Приморье может повлиять на политику Японии по отношению к Советскому Союзу. Но обо всём этом писали только иностранные газеты. Советские газеты хранили молчание.

К 1935 г. непрерывное усиление вооружённых сил Востока привело к тому, что на этой обширной территории была создана очень трудно управляемая группировка войск. Наиболее крупные группы войск ОКДВА находились в Приморье и Забайкалье. Связующим центром являлась Хабаровская группа войск, прикрывавшая сунгарийское и благовещенское направления. Когда в конце 20-х годов на флангах имелось по одному стрелковому корпусу (18-й и 19-й), управлять ими через Хабаровск, где находился штаб армии, было ещё можно. Но к 35-му, когда обе фланговые группировки превратились фактически и по численности, и по техническому оснащению в две отдельные армии, каждая из которых не уступала некоторым военным округам, управлять ими из одного центра было уже почти невозможно. При тогдашних технических средствах связи сбои в управлении во время войны могли привести к самым тяжёлым последствиям. Да и сам командующий Блюхер и штаб ОКДВА не были приспособлены для руководства огромной, по тому времени, армией численностью свыше 200 000 человек, имеющей на вооружении более тысячи танков и самолётов. Тем более что корпусных звеньев управления в ОКДВА тогда не было и каждая стрелковая дивизия или бригада замыкалась на штаб группы войск, Приморской или Забайкальской.

Поэтому вопрос о разделении этого «монстра» для более удобного командования назревал уже давно, и в январе 1935 г. Ворошилов обратился, очевидно, с очередным обращением в высший по тем временам орган, принимающий решения по всем военным вопросам, — ЦК ВКП(б). В письме от 14 января он писал, что в связи с возросшим составом войск ОКДВА, ростом задач, стоящих перед ними, существующая организация ОКДВА со штабом в Хабаровске в мирное время и в виде одного Дальневосточного фронта в военное время, как оперативная единица от Байкала до Владивостока и устья Амура не только нецелесообразна, но и опасна. В письме отмечалось, что структура и численность ОКДВА не даёт необходимой оперативной гибкости и мобильности управления Главного командования в военное время. Нарком обороны предлагал реорганизовать ОКДВА в два самостоятельных округа. ОКДВА — в пределах территории Дальневосточного края с центром в Хабаровске — и Восточно-Сибирский военный округ с центром в Чите. При этом каждый округ должен был подчиняться непосредственно наркому обороны. В военное время ОКДВА должна была развёртываться в Дальневосточный фронт, а Восточно-Сибирский военный округ в Забайкальский фронт. Оба фронта каждый в отдельности должны были подчиняться непосредственно Главному командованию (71).

Вот такое предложение было выдвинуто в январе 35-го. Но прошло ещё пять месяцев, прежде чем оно было рассмотрено во всех инстанциях и утверждено. Только 17 мая появился приказ № 79 о разукрупнении некоторых военных округов. Из состава ОКДВА выделялась Забайкальская группа и переформировывалась в самостоятельный Забайкальский военный округ в составе Восточно-Сибирского края и Якутской АССР. Штаб округа располагался в Чите. ОКДВА переименовывалась в Дальневосточный военный округ. Но уже 2 июня приказом № 089 за вновь образованным округом сохранялось прежнее название — ОКДВА.

Была и ещё одна причина, по которой огромную армию надо было делить на две части. Не справлялся Блюхер с такой огромной махиной. Не было у него военного образования, не было опыта командования такой группировкой, которая фактически уже в мирное время являлась фронтом. Вместо того чтобы заниматься повышением своего военного образования было у него другое увлечение широко распространённое среди командного состава РККА — пьянство. Об этом «увлечении» не писали авторы хвалебных книг о маршале. Но о пьянках маршала было известно в середине 30-х. Кое-какие сведения об этом оседали и в военных архивах. 4 мая 1935 г. начальник штаба Егоров сообщил Ворошилову, что Блюхеру была отправлена оперативная директива о действиях ОКДВА в случае войны с Японией. Документы были доставлены Блюхеру 25 марта, и до 6 апреля он изучал все отправные данные для сосредоточения войск. Но «окончательное решение о группировке по направлениям Блюхер до 17 апреля не принимал, так как с 7 апреля заболел известной Вам „болезнью“. Это решение было принято только 29 апреля».

Командарму специальный курьер Генштаба (Гудков был начальником одного из отделов) привозит директиву, а тот вместо того чтобы руководить разработкой соответствующих армейских документов, уходит в десятидневный запой. В этом же докладе Егоров просил наркома дать указание Блюхеру лично руководить разработкой операции тяжёлой авиации по налёту на японские острова. Очевидно, эта операция считалась слишком важной и ответственной, чтобы поручать её разработку кому-то другому (72).

В начале 35-го обстановка на Дальнем Востоке изменилась. Центр военной напряжённости смещался с Приморья (в 1933–1934 гг. — главное направление, на котором ожидался основной удар по Дальнему Востоку) в сторону восточных границ МНР. В марте 35-го было заключено соглашение о продаже КВЖД правительству Маньчжоу-Го. Казалось бы, что все неприятности, связанные с этой дорогой, были сняты и на Дальнем Востоке наконец-то наступит мир и тишина, но это только казалось. На восточных границах Монголии события начали нарастать очень быстро. И в кремлёвском кабинете, который становился центром военного планирования, должны были учитывать все факторы изменения военно-политической обстановки в дальневосточном регионе.

В 1935-м началась разработка документов перспективного планирования, связанного с развитием РККА. В Генштабе разрабатывался мобилизационный план на случай войны. При этом учитывалась обстановка в Европе и на Дальнем Востоке, а также угроза войны на два фронта. Конечно, одновременная война на Западе и на Востоке в то время была маловероятна, но генштабисты занимались планированием на перспективу, а через несколько лет ситуация могла радикально измениться. По этому плану намечалось иметь в случае войны 5000 боевых самолётов и 9000 танков. Численность сухопутных войск определялась в 150 стрелковых и 22 кавалерийские дивизии, а общая численность вооружённых сил в 4,6 миллиона человек. В генштабе считали, что этого достаточно для успешной войны в Европе и на Дальнем Востоке.

С учётом международной обстановки и возможной войны с Японией предусматривался вариант, когда военные действия развернутся только на Дальнем Востоке. В этом случае предусматривалась мобилизация только ОКДВА, Сибирского военного округа и Тихоокеанского флота. В случае войны с Японией развёртывались 12 авиационных и 4 механизированные бригады, а также 22 стрелковые и 3 кавалерийские дивизии. Общая численность отмобилизованных частей определялась в 525 000 человек. На вооружении этой группировки должно было быть 2200 танков и 1800 самолётов. В случае появления японского флота около Владивостока против него должны были действовать 54 подводные лодки и 130 торпедных катеров. Для середины 30-х техническое превосходство, особенно в танках и самолётах, было на стороне ОКДВА, поэтому в Москве и Хабаровске не сомневались в успехе в случае войны. Таковы были расчёты Генштаба в 35-м. Проект мобилизационного плана был завизирован начальником Генштаба Егоровым 15 марта и прошёл через Комиссию Обороны при Совнаркоме.

Уже в апреле был разработан план развития вооружённых сил на 1936–1938 гг. Такие планы с учётом меняющегося военно-политического положения Советского Союза периодически разрабатывались в Наркомате обороны. В тот период середины 30-х международная обстановка менялась часто и в Москве старались учитывать все внешние факторы, которые могли повлиять на положение страны. Главным считался западноевропейский театр военных действий. В докладе отмечалось: «Явно выявившийся немецко-польский блок, направленный в первую очередь против нас, и большой рост вооружений во всём буржуазном лагере делают западный театр вновь в качестве актуального фронта». Такой виделась обстановка в Москве к лету 1935 г.

В мае 1935 г. в Штабе РККА подводили итоги военного усиления на Дальнем Востоке в 1932—34 гг. Учли все переброски войск и боевой техники на Восток, всё подсчитали, всё проверили и получили точные цифры по усилению дальневосточной группировки, которые вошли в итоговый доклад, подписанный 10 мая 1935 г. Цифр в этом документе много, но они дают полное представление о тех усилиях, которые были предприняты. Поэтому стоит привести все цифры этого документа.

Штатный состав ОКДВА до её усиления, т. е. на 1 января 1932 г. составлял: людей — 42 000 человек, самолётов — 88, танков — 16, танкеток — 20, орудий полевых — 324, зенитных — 28, береговых — 8. По количеству основных соединений: стрелковых дивизий — 6, кавалерийских бригад — 2, эскадрилий и авиационных отрядов — 6. Для того чтобы прикрыть огромную границу от пограничной станции Маньчжурия до Владивостока — немного! Интенсивное усиление началось с первых чисел января 1932 г. (очевидно, декабрь 1931 г. был потрачен на подготовку мероприятий). И результаты сказались уже к маю 1932 г.

К 1 мая 1932 г. штатная численность ОКДВА была доведена до 108 610 человек. Количество самолётов возросло до 276, танков до 376, танкеток до 271, количество полевых орудий до 548, количество зенитных орудий увеличилось до 88, а орудий береговой обороны до 56. По основным соединениям число стрелковых дивизий увеличилось до 10, кавалерийских дивизий стало две (обе кавалерийские бригады, имевшиеся до усиления, были развёрнуты в дивизии). Части ВВС были увеличены до 11 эскадрилий и 5 авиационных отрядов.

Во второй половине 32-го и в 1933-м усиление войск Дальнего Востока продолжалось также интенсивно. Все силы и все средства, которые можно было выделить, отправлялись с этот регион. И результаты этих титанических усилий были впечатляющими. По состоянию на 1 января 1934 г. штатная численность ОКДВА и МСДВ составляла 235 235 человек, самолётов — 638, танков — 1195, лошадей — 56 527, орудий среднего и крупного калибра— 1547. В составе армии было: стрелковых дивизий (с колхозными) — 13, кавалерийских дивизий (с колхозными) — 3, полков АРГК — 2, укреплённых районов — 7. ВВС были представлены пятью авиационными бригадами и тремя отдельными эскадрильями. Танковые и механизированные войска имели одну механизированную бригаду, 3 отдельных танковых батальона и 3 отдельные танковые роты. А вот средств ПВО было очень мало: для прикрытия огромной территории было всего два полка зенитной артиллерии.

В 1934 г. усиление ОКДВА продолжалось, но уже не такими стремительными темпами. Причина была в том, что для размещения новых частей не было ни жилого, ни казарменного фонда. Полностью отсутствовали возможности принять и разместить новые массы боевой техники — свободных помещений для этого не было. И чтобы принять новые части и новую боевую технику, нужно было строить и строить. А для этого нужна была новая квалифицированная рабочая сила. Всё, что имелось к тому времени на Востоке, было задействовано в текущем строительстве. И для развёртывания нового строительства нужно было гнать эшелоны с рабочими из европейской части страны, формируя строительные батальоны, которые тоже где-то надо было размещать. Поэтому к концу 34-го на Дальнем Востоке уже имелись многочисленные строительные части и войска особого железнодорожного корпуса НКТП, не входившие в штатную численность ОКДВА. Их общая численность составляла 115 000 человек. С учётом всех организационных мероприятий 1934 г. то есть на 1 января 1935 г. штатная численность ОКДВА достигла 238 533 человека. Самолётов было — 1437, танков — 1918, орудий средних и крупных калибров, включая береговую артиллерию — 1879. По основным соединениям имелось: авиационных бригад — 10, отдельных эскадрилий — 10, отдельных механизированных бригад — 3, стрелковых дивизий — 14, кавалерийских дивизий — 3, укреплённых районов — 9. И так же, как и в прошлом году, только два полка ПВО на весь Дальний Восток (73).

В Генштабе считали вполне естественным, что в случае войны на Западе Япония не упустит благоприятного шанса и сразу же начнёт боевые действия на советско-маньчжурской границе и в первую очередь в Приморье. Поэтому война на два фронта считалась естественной, и в Москве готовились именно к этой войне. В том же докладе отмечалось: «Исходя из вероятности одновременной войны на обоих театрах приходится признать, что западный театр нуждается дополнительно в значительном усилении…». Наличных сил подавления, в первую очередь самолётов и танков, было недостаточно и этим трёхлетним планом предусматривалось вдвое увеличить численность ВВС, доведя количество боевых самолётов к 1939 г. до 10 000. С учётом проведения всех мероприятий трёхлетнего плана численность РККА в 1938 г. должна была составлять 1 475 000 человек. Для ОКДВА (без флота) предусматривалось 25 стрелковых и 4 кавалерийские дивизии, 5 механизированных бригад и 6 артиллерийских полков РГК, а также 1800 боевых самолётов сухопутных войск и 500 самолётов флота. На Дальнем Востоке создавался авиационный кулак из 2300 боевых машин. В Москве считали, что наличие такого кулака вблизи японских островов отрезвляюще подействует на горячие головы в японском генштабе. Выполнение этих мероприятий, особенно для Дальнего Востока, где многое приходилось начинать на пустом месте в глухой тайге, требовало огромных ассигнований. Но в середине 30-х на усиление военной мощи страны денег уже не жалели.

Если в конце 20-х Реввоенсовету приходилось «драться» с Наркоматом финансов за каждую сотню миллионов рублей, то только на казарменное и аэродромное строительство по этому плану выделили 1,5 миллиарда. Общую сумму затрат автору так и не удалось подсчитать. Возникает вопрос: насколько реальным было такое планирование, соответствовало ли оно экономическим возможностям страны, не были ли все эти планы ничем не подкреплённой бумажной стратегией? К этому времени период шапкозакидательства конца первой пятилетки уже прошёл, и в Генштабе научились правильно считать и планировать. К 1939 г. основные цифры плана по общей численности и количеству боевых самолётов были выполнены. Во всяком случае, весной 35-го ни Ворошилов, ни Егоров, подписавшие документ, не сомневались в реальности этого плана.

Воздушный кулак на Востоке был создан, и в Токио об этом хорошо знали. Японская разведка, имевшая солидную агентуру и в Европе, и в Америке, очень внимательно наблюдала за развитием военной авиации крупнейших стран мира. Тщательно исследовалось и развитие воздушного флота СССР. Экспертов японского генштаба интересовали тактико-технические данные военных самолётов, которые в случае войны могли появиться над городами и долинами Маньчжурии. О большем эксперты не думали. Японские острова, отдалённые от суши сотнями и тысячами километров морей и океанов, считались совершенно недоступными для воздушного нападения любой державы мира.

Но так считали в Токио, а в Москве думали иначе. Очень заманчиво было достать с воздуха столицу островной империи и основательно потрепать её. Но такая операция должна была разрабатываться, тем более в мирное время, в строжайшей тайне. Очевидно, поэтому и решили поручить её разработку Блюхеру, чтобы исключить малейшую утечку информации. Не учли только одного, что Блюхер был совершенно некомпетентен в вопросах применения крупных масс авиации, да ещё по таким целям, как столица соседнего государства. Поэтому задачу по разработке этой уникальной специальной операции командарм возложил на командующего ТОФ, а тот переложил её на своего помощника Никифорова. В результате всего этого в Москву был представлен не готовый план операции, которым можно было воспользоваться в чрезвычайной ситуации, а соображения командарма Блюхера по проведению этой операции с выводом, что соображения Москвы являются теоретическими, потому что операция якобы материально не обеспечена. Такое утверждение командарма противоречило фактическому положению и состоянию тяжёлой авиации ОКДВА.

Наркому пришлось вмешиваться в конфликт. И в одном из своих писем Блюхеру в сентябре 1935 г. он писал:

«…3) Представленные Вами соображения по проведению особой операции ВВС фронта с выводом, что эти соображения являются теоретическими положениями, свидетельствуют о несерьёзном отношении к разработке столь ответственной задачи, поставленной перед Вами; переложение всей работы на отдельных лиц и не предоставление плана использования лёгкой фронтовой авиации. Категорически требую к 1 декабря представить мне всесторонне конкретно разработанный план специальной операции тяжёлой авиации, возложив разработку её персонально на Лапина и план использования лёгкой штурмовой авиации» (74).

Следует отметить, что в 1935 г. на Дальнем Востоке начался следующий этап реорганизации авиационных частей. По операционному плану 1935 г. намечалось формирование управления и штаба 5-го тяжёлого авиационного корпуса с дислокацией в Бочкарёво. Это соединение создавалось по типу авиационных корпусов, уже созданных в европейской части страны. В него должны были быть включены 26-я и 29-я тяжелобомбардировочные авиационные бригады с дислокацией в Нерчинске и Хабаровске, а также 101-я смешанная авиационная бригада с дислокацией в Домна. Предусматривалось, что в этом соединении должно было быть 332 боевых самолёта (75). Такая концентрация тяжелобомбардировочной авиации в руках одного командования позволяла более эффективно использовать авиацию Дальнего Востока и для специальных операций (против японских островов), и в начальный период войны.

К середине 30-х в разведывательное управление японского генштаба начала поступать тревожная информация. И агентура в Приморье, которая осталась там со времён японской интервенции, и разведывательные пункты расположенные в Маньчжурии и Северной Кореи у границ с СССР, начали фиксировать в небе Приморья появление большого количества крупных четырёхмоторных бомбардировщиков. Сообщали о них и капитаны многочисленных рыболовных судов, бороздивших Японское море. Часто, подняв головы, они смотрели на эскадрильи воздушных кораблей, уверенно летевших над морскими просторами.

Это были знаменитые ТБ-3, о которых после их полёта в Италию в 1934 г. много писала мировая пресса. После крупнейших в предвоенные годы киевских маневров 1935 г., когда на глазах у иностранных генералов авиационные бригады, вооружённые этими бомбардировщиками, выбросили 2500 парашютистов и выгрузили большое количество военной техники, эти самолёты были признаны лучшими в мире. Ни одна крупнейшая авиационная держава не имела в те годы на вооружении таких боевых машин.

То, что соединения этих самолётов перебрасывались из европейской части страны в район Владивостока, наиболее близкого пункта к японским островам, имело большое значение для островной империи. Тактико-технические данные ТБ-3 к тому времени уже не являлись военной тайной. Поэтому японским экспертам не составляло большого труда подсчитать, что с солидной бомбовой нагрузкой, значительно превосходящей нагрузку бомбардировщиков, базирующихся на авианосцах, эти самолёты в случае войны могли достичь крупнейших промышленных центров империи, отбомбиться и вернуться на свои базы.

* * *

В самом начале 35-го обстановка на монголо-маньчжурской границе резко обострилась. 2 января группа кавалерии одного из монгольских кавалерийских полков армии Маньчжоу-Го вместе с японскими советниками нарушила границу МНР в районе озера Буир-Нор. После столкновения с пограничной охраной МНР, потеряв двух человек убитыми и несколько ранеными, маньчжурская кавалерийская группа отошла на свою территорию. Это событие сразу же попало в разведывательные сводки штаба ОКДВА, и о нём было немедленно сообщено в Москву. По агентурным данным, полученным разведкой разведотдела штаба ОКДВА, японцы были намерены использовать этот инцидент, чтобы потребовать от МНР отвода войск из района Халхи, территории МНР южнее озера Буир-Нор, и пересмотра границ между МНР и Маньчжурией. Японское командование выдвигало эти требования для того, чтобы обеспечить строительство железной дороги стратегического значения Солун — Халун-Аршан — Хайлар, трасса которой была намечена непосредственно у границы МНР. В разведсводке № 04 от 7 февраля сообщалось, что 28 февраля из Хайлара в район озера Буир-Нор выступил отряд в составе 7-го монгольского и 13-го японского кавалерийских полков, конной батареи и пулемётной роты под командованием командира 13-го полка полковника Вада. По прибытии на границу японское командование намерено потребовать от МНР отвода войск от границы вглубь территории МНР и при невыполнении этого требования применить вооружённую силу (76).

В следующей разведсводке № 05 от 17 февраля разведотдел давал свою оценку событиям на монголо-маньчжурской границе. В этом документе отмечалось, что: «Между Маньчжурией и МНР не существует договоров, определяющих границу между ними. Весь участок границы в районе озера Буир-Нор и рекой Халхин-Гол является спорным, причём маньчжурская сторона считает, что граница проходит в 8 километрах южнее реки Халхин-Гол и делит озеро Буир-Нор на две равные части, в то время как МНР считает линию границы по реке Халхин-Гол» (77). В документе разведки было упоминание о том, что граница между двумя государствами проходит по реке, а не восточнее Халхин-Гола, как утверждали спустя четыре года в Москве и Улан-Баторе. В разведсводке также отмечалось, что столкновение японо-маньчжурского отряда с погранохраной МНР произошло в районе Халхин-Сумэ в пределах указанного спорного участка. Это свидетельствовало о том, что Япония, готовясь к войне с СССР, стремится захватить части территории МНР к югу от Халхин-Гола и обеспечить строительство железной дороги Солун — Хайлар. В разведсводке отмечалось: «Документально установлено, что весь инцидент был подготовлен и проведён по указанию из Токио». В разведсводке № 06 от 27 февраля отмечалось, что после занятия района Халхин-Сумэ японцы оставили для охраны занятой территории небольшой отряд и оттянули главные силы в район Ганьчжур. На предложение МНР начать переговоры для улаживания конфликта, правительство Маньчжоу-Го выразило согласие. 9 февраля в Хайлар возвратились участвовавшие в операции японо-маньчжурские части (78). Конфликт удалось ликвидировать, но о Дальнем Востоке, Советском Союзе, Японии и их взаимоотношениях заговорила вся мировая пресса.

Увеличение численности советских войск на Дальнем Востоке в 1934 г. внимательно отслеживалось японским генштабом. Общее численное превосходство ОКДВА над силами Квантунской армии внушало тревогу не только японскому военному руководству. Парламентарии, высокопоставленные правительственные чиновники и обозреватели крупнейших японских газет следили за тем, что делалось на советской территории по ту сторону Амура и Уссури. Влиятельные японские газеты и журналы, к мнению которых прислушивались промышленники, дипломаты и правительственные чиновники, публиковали обзорные статьи о положении на Дальнем Востоке, о мероприятиях советского правительства по усилению своих вооружённых сил в этом районе, об угрозе, которую может представлять для японских островов советский воздушный кулак на аэродромах около Владивостока. Конечно, подобные статьи не перепечатывались центральными московскими газетами. Те, кто дозировал международную информацию, считали, что публикации иностранных газет о наших военных усилиях на Дальнем Востоке могут расхолаживать советских людей и разрушать тот образ агрессора, тигра или акулы, который показывает клыки или зубы и готов в любой момент броситься на мирных советских граждан. Карикатуры, фельетоны, едкие стихи о японских самураях, лезущих из-за Амура на советскую землю, — всё это, особенно во второй половине 1930-х, не сходило со страниц «Правды» и «Известий». Всё это было, и из истории также как и из песни слова не выкинешь.

Публикации в японской прессе и крупнейших газетах других стран были более сдержанными, эмоций там было гораздо меньше, а цифр и фактов — гораздо больше. Поэтому и не появлялись переводы этих статей на страницах наших центральных газет, а оседали в тассовских бюллетенях иностранной информации. Эти бюллетени не для печати тиражом около сотни экземпляров предназначались только для избранной партийной элиты. Остальным смертным — передовицы из центральных газет. Если об усилении РККА на Дальнем Востоке писала почти вся мировая пресса, приводя достаточно точные для того времени цифры и факты, то можно было бы что-то сообщить и советскому читателю. Но в Кремле решили иначе, и на любую правдивую информацию в этом регионе был наложен жёсткий запрет.

В сообщении ТАСС из Лондона от 17 января 1935 г. отмечается, что «Дейли телеграф» опубликовал статью капитана Кеннеди, посвящённую вопросу о возможностях советско-японской войны. Указывая, что такая война «гораздо более вероятна, нежели война между Японией и США, или японского вторжения в Китай и Австралию», Кеннеди утверждает, что советско-японская война не является чем-то неизбежным. Япония, по всей вероятности, не рискнёт затеять вооружённый конфликт до завершения программы укрепления её армии, рассчитанную на ближайшие 18 месяцев. Автор указывал, что хотя в Японии имеется течение, представители которого высказывались за безотлагательное объявление войны СССР, не следует сомневаться, что ответственные власти стремятся избежать войны по крайней мере до тех пор, пока Япония не будет готова (79). Английский обозреватель верно предсказал время готовности и начала новой агрессии Японии на азиатском континенте — лето 1937 г. Вот только ошибся направлением агрессии — не на Север, а на Запад против Китая. 19 января в Москву поступило сообщение из Парижа. Парижская «Франс Милитер» опубликовала передовую, посвящённую советско-японским отношениям. Одним из препятствий, мешающим урегулированию этих отношений, газета считала «наличие весьма мощной Красной Армии в Приморье и в связи с этим военные приготовления, которые Москва продолжает здесь проводить». «Хотя Япония и убеждена в качественном превосходстве своей армии, она опасается, что количественное и техническое превосходство может стать весьма опасным для японской армии в Маньчжурии». «Положение дальневосточной Красной Армии, — продолжает газета, — с различных точек зрения является трудным, и в особенности с огромными расстояниями, отделяющими её от центральной России. Это является козырем для Японии. С другой стороны, нельзя упускать из виду, что всякая война в Маньчжурии — это для Японии борьба не на жизнь, а на смерть. Однако Япония сама не в состоянии нанести решающее поражение Советскому Союзу в связи с огромными расстояниями, отделяющими Владивосток от европейской части Советского Союза. Война, которая для Японии будет означать войну за существование, с точки зрения Москвы будет представлять собой колониальную борьбу на отдалённых территориях, войну, которая даже в случае поражения не будет иметь решающего значения для Советского Союза. Все эти трудности хорошо известны государственным деятелям и генштабу Японии, которые исходят из разумных рассуждений и которым небезызвестны результаты, достигнутые благодаря выполнению пятилетнего плана» (80).

В начале 1935 г. между Советским Союзом и Японией велись переговоры о создании демилитаризованной зоны вдоль советско-маньчжурской границы по Амуру и Уссури и о взаимном отводе войск от границы. Переговоры оказались безрезультатными и причину этого можно найти в сообщении из Токио от 28 января. Токийский корреспондент ТАСС сообщал в Москву, что «японские военные власти в Маньчжурии, пишет чанчуньский корреспондент газеты „Ници-Ници“, не ожидают больших результатов от переговоров об образовании демилитаризованной зоны. Дело заключается в том, что, как говорят военные власти, СССР возвёл мощные оборонительные линии на границе. В районах между Пограничной и Владивостоком и на Амуре за последние два года сооружено около 1200 фортов, на передовых пунктах и близ границ содержится около 170 тысяч бойцов и мощная авиация. Во всяком случае, заявляют военные власти, советское правительство не может принять японское предложение создать демилитаризованную зону, эвакуировать войска и разрушить укрепления» (81).

Внимательно следила за событиями и китайская пресса. Журнал «Чайна Уикли Ревью» в декабрьском номере за 1934 г. поместил статью своего редактора, вернувшегося в Шанхай из поездки в СССР, о советских вооружениях на Дальнем Востоке. Силы Красной Армии на Дальнем Востоке, говорится в статье, по имеющимся данным насчитывают от 12 до 15 дивизий, из которых 4 или 5 дивизий расположены в районе Владивосток — Хабаровск. В каждой дивизии насчитывается около 10 тысяч человек, готовых к действиям в любой момент. В каждом корпусе имеется полк тяжёлой артиллерии. Таким образом, общее количество Дальневосточной армии, считая 10 тысяч кавалерии, вероятно, превышает 200 тысяч человек. Армия имеет 500 орудий, около 400 танков, 4–5 тысяч пулемётов и около 500 самолётов. Кроме армии, пишет далее журнал, имеется одна дивизия пограничной охраны ОГПУ. Вдоль границы в специальных базах сосредоточены большие запасы горючего, главным образом в районе Хабаровска, где находится одна из важнейших авиационных баз.

В следующем номере этого журнала была помещена статья японского автора Иосимура, который писал: «В конце 1932 г СССР начал улучшать свои военные укрепления на Дальнем Востоке. В двухлетний период русские пехотные части были увеличены с 6 до 12 дивизий, и число самолётов — со 100 до 600, из которых 20 % составляют тяжёлые бомбовозы, способные произвести налёт на Токио. Более того, сообщают, что во Владивостокском порту имеется 20 подлодок». Со своей стороны журнал добавляет, что СССР стремится избежать ошибки Русско-японской войны, когда снабжение производилось по одноколейной железной дороге. Этот недостаток исправляется, и как можно быстрее путём сооружения второй колеи транссибирской магистрали. Когда японцы начали строить новую линию через Хинганские горы до Сахаляна, русские удвоили свою работу по сооружению второй колеи между Читой и Благовещенском.

Весной 1935 г. в Москву от корреспондентов ТАСС начали поступать первые сообщения о начавшихся секретных японо-германских переговорах. Эта информация дополняла информацию военной и политической разведок о возможном военном союзе двух будущих агрессоров. 5 апреля из Парижа поступило сообщение: французский бюллетень «Капиталь» сообщает, что между Берлином и Токио ведутся оживлённые дипломатические переговоры. Германский посол в Токио Дирксен применяет, по словам бюллетеня, много усилий к тому, чтобы был заключён японо-германский военный союз. «Капиталь» отмечает, что Дирксен «использует своё знание СССР, приобретённое им в течение многих лет в качестве германского посла» (82).

24 апреля из Нью-Йорка поступило сообщение о том, что командующий Кванту некой армией генерал Минами в интервью с корреспондентом «Нью-Йорк таймс» заявил, что СССР продолжает держать у Пограничной, Благовещенска и Хабаровска более 200 тысяч войск, 600 самолётов и 600 танков. «Хотя, — заявил Минами, — напряжённые отношения на пограничной территории заметно улучшились в течение последних шести месяцев, к сожалению, нельзя сказать, чтобы нынешние условия действительно могли обеспечить мир между СССР и Японией, так как СССР продолжает держать свою грозную армию на стратегических участках».

В апреле ещё одна информация о японо-германских переговорах поступила из Рима. По сообщению римского корреспондента ТАСС от 24 апреля, близкий к Муссолини журнал «Джераркия» напечатал большую статью «о японо-германском союзе». Журнал утверждал, что такой союз безусловно существует, и передавал тщательно разработанную программу войн и захватов, направленную прежде всего против СССР. «Японо-германское военное сотрудничество против СССР уже осуществляется. Снабжение Японии громадным количеством авиационных материалов, посылка германских инструкторов для японской военной промышленности, передача секретов в области военных изобретений — всё это часть общего германо-японского соглашения о сотрудничестве и помощи… Согласно этого соглашения, в случае японо-советского конфликта в ближайшие два года, Германия обязуется оказывать в первое же время угрожающее давление на Москву с тем, чтобы заставить СССР держать в Европе значительные силы. Германия вступит в войну во вторую очередь, а именно тогда, когда её вооружения достигнут необходимого для этого уровня» (83).

29 апреля из Рима поступило новое сообщение тассовского корреспондента. Ссылаясь на тот же журнал, он писал: «Германия встала на путь соглашения с Польшей и Японией для создания тройственного союза, составляющего себе целью почти полный раздел СССР. Польше обещают, хотя трудно представить, насколько Берлин выполнит свои обещания, Украину до Днепра. Германия, по этим планам, должна получить южную часть Украины до Чёрного моря и районы вплоть до Каспийского моря. Япония же — Сибирь до пределов, которые смогут достигнуть японские силы» (84). Интересно, что этот триумвират, с добавлением Италии, предполагался в Москве и в 1938 г. Записка начальника Генштаба Шапошникова Ворошилову о наиболее вероятных противниках СССР была датирована 24 марта 1938 г. и начиналась фразой: «Складывающаяся политическая обстановка в Европе и на Дальнем Востоке как наиболее вероятных противников выдвигает фашистский блок — Германию, Италию, поддержанных Японией и Польшей. Эти государства ставят своей целью доведение политических отношений с СССР до вооружённого столкновения» (85). Так что предположения, которые были выдвинуты журналом в 1935-м, полностью оправдались.

Тассовские сообщения можно продолжать до бесконечности. Ясно одно — этот пласт военно-политической информации имел большое значение для высшего военного руководства и в Москве, и в Хабаровске. И неудивительно, что командующий ОКДВА Блюхер обратился с просьбой к Ворошилову предоставлять ему эту информацию. Но Ворошилов, хотя и нарком обороны, подобной информацией не распоряжался. И он обратился к Сталину за разрешением: «В целях улучшения информации т. Блюхера в вопросах международной обстановки прошу разрешить посылать т. Блюхеру в Хабаровск бюллетени не для печати иностранной информации ТАСС». В архиве на копии документа пометка: «Разрешено».

В 1935 г. деятельность японского военного руководства в Маньчжурии развивалась по двум направлениям — освоение в военном отношении захваченной территории на континенте и усиление Квантунской армии. Армия усиливалась, конечно, не такими темпами как ОКДВА, на это у империи не хватало сил и средств. Шло также интенсивное освоение маньчжурского театра: строились железные и шоссейные дороги, казармы для войск, склады для боеприпасов и военного имущества, хранилища для запасов топлива. За Амуром и Уссури развивалась аэродромная сеть, которой фактически не было в Маньчжурии до 1931 г.: аэродромы, посадочные площадки, ангары, склады, казарменный фонд для личного состава авиачастей. Строилась сеть мощных укреплённых районов, причём на тех же операционных направлениях, что и на советской стороне. В общем, в Маньчжурии делалось всё тоже, что и на советской территории.

Как и в предыдущие годы, Разведывательный отдел ОКДВА внимательно отслеживал обстановку по ту сторону границы. Многочисленные разведсводки дают достаточное представление о том, что происходило в Маньчжурии в 1935 г.: как оборудовался плацдарм на континенте и какова была численность и вооружение Квантунской и Корейской армий. Эта разведывательная информация использовалась при оперативном планировании в штабе ОКДВА и отправлялась в Москву для учёта и использования в Генштабе РККА.

В разведывательной сводке № 04 от 7 февраля отмечалось начало формирования в Маньчжурии мотомеханизированной японской бригады, а также военно-строительные работы на железных дорогах и в укреплённых районах Восточно-Гиринского района и вооружение уже построенных долговременных сооружений (86). В разведсводке № 06 от 27 февраля говорится об увеличении численности японских войск в Маньчжурии. Разведотдел проверил сведения о перебросках японских войск из Японии на материк и установил, что численный состав 3-й и 16-й пехотных дивизий Квантунской армии был доведён до 17–18 тысяч человек, то есть почти до штатов военного времени, что позволяет японскому командованию быстро по тревоге бросить эти части в бой, а также провести на месте в Маньчжурии отмобилизование второочередных частей. Численный состав 19-й и 20-й пехотных дивизий, расположенных в Корее, был доведён до 75 % численности военного времени, и это резко повышало их боевую готовность. На пять-семь тысяч человек была также увеличена численность охранных войск. В 1934 г. была сформирована 4-я отдельная охранная бригада, предназначенная для охраны КВЖД после продажи дороги правительству Маньчжоу-Го. В результате всех оргмероприятий общая численность японских войск в Маньчжурии и Корее увеличилась с 92 тысяч в 1934 г. до 122–127 тысяч человек к началу 1935 г. В сводке также было зафиксировано увеличение самолётов в строю с 280 на 1 ноября 1934 г. до 348 на 1 февраля 1935 г. (87) при 150 самолётах, которые имелись в запасе.

В разведсводке № 011 от 25 апреля подтверждалась переброска вновь сформированной 4-й охранной бригады на восточную линию КВЖД, а также дальнейшее увеличение численности и вооружения Квантунской армии по сравнению с февралём 1935 г. Разведотдел определял численность японской армии в Маньчжурии на 1 апреля 1935 г. в 141 тысячу человек при 1934 ручных и 788 станковых пулемётов, 730 орудиях всех типов и около 500 боевых самолётов. На вооружении Квантунской армии, по подсчётам разведки, имелось 200 танков, 60 бронемашин и 26 бронепоездов. Особое внимание в сводке было обращено на развитие японской авиации в Маньчжурии. Отмечалось, кроме имевшихся в Маньчжурии 9, 10, 11 и 12-го авиаполков также наличие 16-го и 17-го авиабатальонов, которые в 1935 г. должны были развернуться в авиаполки. В этой же сводке давалась дислокация частей Квантунской и Корейской армий на 1 апреля 1935 г. Штаб армии располагался в столице Маньчжоу-Го Чаньчуне, штаб и основные части 3-й пехотной дивизии — в Харбине, штаб и основные части 16-й пехотной дивизии — в Цицикаре. На западе Маньчжурии в районе Хайлара располагался штаб кавалерийской группы и основные части входящих в неё кавалерийских бригад. Мотомеханизированная бригада дислоцировалась в Гуньчжулине, а боевая авиация пяти авиационных полков, установленных разведкой, на аэродромах в Чаньчуне, Цицикаре, Харбине, Мукдене. Железнодорожную сеть в Маньчжурии охраняли четыре охранные бригады японских войск.

В этой же сводке разведывательный отдел подвёл черту под январскими событиями на монгольской границе: «По достоверным данным японские части Хайларского гарнизона, выброшенные в связи с инцидентом к границе МНР, постепенно возвращены в Хайлар. В районе Ганьчжур оставлен только 7-й монгольский кавполк, численностью около 250 человек. Японское командование считает инцидент на монгольской границе исчерпанным.» (88).

В очередной разведсводке № 20, выпущенной в сентябре, отмечалась дальнейшая реорганизация ВВС в Японии и в Маньчжурии. Авиационные полки объединялись в авиационные бригады. Предполагалось создать три авиационные бригады в Цицикаре, Харбине и Гуньчжулине, объединив в них шесть авиационных полков, три существующих и три формируемых. Аналитики разведки считали, что создание авиабригад позволит сосредоточить в руках главного командования японской армии большие массы авиации для её боевого использования. Особое внимание было обращено на формирование авиабригад в пограничном с СССР районе Северной Кореи и на крупном аэродромном строительстве в районе Муданцзяна, где также предполагалось разместить авиационную бригаду, нацеленную на Приморье.

В сводке было зафиксировано прибытие в начале июля через Дайрен 9-й пехотной дивизии. Эта часть насчитывала около 14 тысяч человек и организационно содержалась по штатам мирного времени. По агентурным данным, в сентябре из Японии должна была начаться переброска 3-й кавалерийской бригады стратегической конницы. По данным этой сводки, дислокация пехотных дивизий и спецчастей Квантунской и Корейской армий в основном оставалась стабильной и очень тщательно отслеживалась агентурой разведотдела ОКДВА. Разведкой был зафиксирован и такой факт: «Японские войска по-прежнему разбросаны гарнизонами от роты до батальона по железнодорожным узлам и станциям, крупным населённым пунктам и районам партизанского движения. Стремление японского командования сосредоточить части в крупных гарнизонах с целью ведения планомерной боевой подготовки войск до сих пор не может быть осуществлено из-за активного антияпонского движения. Беспрерывные операции мелкими отрядами против партизан не дают возможности ведения боевой подготовки крупными частями» (89). Активное партизанское движение в Маньчжурии, поддерживаемое с советской стороны, имело большое значение для увеличения боевой мощи ОКДВА и регулярно отслеживалось во всех разведсводках.

Итоги усиления частей Квантунской армии в 1935 г. можно проследить по разведсводке № 22, которая была выпущена разведотделом ОКДВА 26 октября. В сводке было зафиксировано прибытие в октябре в Маньчжурию из Японии 3-й кавалерийской бригады, которая была дислоцирована в низовьях Сунгари в районе Цзямусы-Фугдин. Также впервые в Хабаровск поступила информация о дислокации в Порт-Артуре тяжёлого артиллерийского полка. В разведотделе подсчитали численность и вооружение всех крупных частей Квантунской и Корейской армий и получили следующие цифры: людей — 105 тысяч, ручных пулемётов — 2356, станковых пулемётов —820, орудий всех калибров — 908, танков и бронемашин —266, боевых самолётов около 500, из них истребителей — 200, разведчиков — 110, лёгких бомбардировщиков — 115 и около 50 средних двухмоторных бомбардировщиков. Численность мелких частей определялась в 25 тысяч человек. В это число входили и команды 28 бронепоездов, дислоцированных на железных дорогах в Маньчжурии (90). Характерно, что разведка не установила резкого увеличения средств подавления в Квантунской армии. Количество орудий, бронетанковой техники и боевых самолётов к концу года оставалось почти на уровне весны 1935 г.

За 1935 г. японское командование увеличило свою армию на материке на одну пехотную дивизию, одну кавалерийскую бригаду, одну мотомеханизированную бригаду и два полка авиации, которые были развёрнуты из авиационных батальонов. Проанализировав всю полученную за год разведывательную информацию, в разведотделе пришли к выводу: «Увеличение японской оккупационной армии вызвано не столько соображениями умиротворения Маньчжурии и японской агрессией в Северном Китае, сколько решением японского командования постепенно увеличить свои вооружённые силы в Маньчжурии и этим создать сильную армию прикрытия на случай войны против СССР». Говоря об армии прикрытия вместо армии вторжения военная разведка признавала наличие оборонительных тенденций японского командования. Агрессивные мероприятия в 1935 г. штабом Квантунской армии не планировались.

Усиление Востока в 1935 году

Но это было по ту сторону границы, а что было у нас в том же 35-м? В марте 1935 г. в Штабе РККА был разработан проект документа «О мобилизационном плане РККА на 1935–1936 гг.». Этому документу присваивалось наименование «Мобилизационный план № 6» и все мобилизационные разработки по нему в центре и на местах должны были закончиться к 1 июня 1935 г. Предусматривалось, что при мобилизационном развёртывании в строю должно было быть 5000 самолётов и 9000 танков. Общая численность РККА по мобилизационному развёртыванию в случае войны на Западе и на Востоке определялась в 4,6 миллиона человек при 150 стрелковых дивизиях первой и второй очереди и 22 кавалерийских дивизиях. Документ был оформлен в виде проекта постановления Совета Труда и Обороны, был завизирован начальником штаба РККА Егоровым 15 марта и прошёл через Комиссию Обороны при СНК. По этому плану одновременно с развёртыванием армии методом объявления мобилизации предусматривалась и скрытая мобилизация значительной её части путём перевода частей РККА на штаты военного времени и развёртывания второочередных частей под видом учебных сборов.

Но в этом документе предусматривался вариант, когда война могла вспыхнуть только на Востоке при благоприятной обстановке на западных границах страны. Учитывая тревожную обстановку в дальневосточном регионе и вооружённые провокации на границах МНР в начале года, в Москве не исключали такую возможность. Поэтому в случае войны только с Японией предусматривалась мобилизация сначала ОКДВА, документ был разработан до выделения из ОКДВА Забайкальского округа, СибВО и ТОФ в следующем составе: авиационных бригад — 12, механизированных бригад — 4, стрелковых дивизий — 22, кавалерийских дивизий — 3, гарнизонов У Ров сухопутных — 8 и морских — 5. Кроме того в ПрВО во всех стрелковых дивизиях призывался переменный состав на общие сборы. Общий состав отмобилизованной ОКДВА, без железнодорожного корпуса и СибВО, определялся: людей — 525 тысяч, лошадей — 150 тысяч, автомобилей — 16 тысяч, тракторов — 5500, танков в строю — 2180, самолётов в строю — 1825, подлодок — 54, торпедных катеров — 130. Это была та вооружённая сила с которой Японии пришлось бы считаться в первые дни войны.

В апреле 1935 г. Ворошилов составил очередной доклад о состоянии РККА с учётом утверждённых правительством мероприятий на 1935–1936 гг. На 1 мая 1935 г. на Востоке, имелись в виду ОКДВА и СибВО, дислоцировались: 9 кадровых, 3 колхозных и 5 территориальных стрелковых дивизий, 3 кавалерийских дивизии, 4 механизированные бригады и 4 артиллерийских полка РГК. Боевая авиация, включая авиацию МСДВ, имела 4 тяжелобомбардировочные, 2 легкобомбардировочные, 5 легкоштурмовых и одну гидроавиабригаду. И хотя эти силы по основным показателям — общей численности и средствам подавления — значительно превосходили Квантунскую армию, в Москве не собирались останавливаться на достигнутом и продолжали усиление вооружённых сил Востока. В том же докладе нарком предлагал перебросить в 1935 г. на Восток ещё одну стрелковую и одну кавалерийскую дивизии и одну механизированную бригаду (91). И это несмотря на то, что к 1 января 1935 г. там уже было 2160 единиц бронетанковой техники, танков, танкеток и бронемашин, то есть в 8 раз больше, чем в частях Квантунской армии. Что же представляла группировка войск Востока в цифрах на 1 мая 1935 г.? Кадровые и колхозные стрелковые дивизии имели по 7000 человек, территориальные — по 2000 человек. Из общего количества 17 дивизий — 14 дивизий находились в ОКДВА, из них две территориальные, и 3 территориальные дивизии в СибВО. Общая численность стрелковых войск — 109083 человека. Кадровые кавалерийские дивизии имели по 7360 человек. Общая численность конницы — 22 150 человек. В составе ОКДВА и СибВО имелось 12 авиационных бригад, на их вооружении было 1980 самолётов. Численность авиационных частей Востока, включая морскую авиацию, составляла 31 050 человек. По количеству боевых самолётов мы превосходили японскую авиацию в Маньчжурии и Корее в четыре раза. С артиллерией РГК, механизированными войсками, вспомогательными и тыловыми частями общая численность всех войск Востока составила 264 700 человек. Здесь мы превосходили Квантунскую и Корейскую армии примерно в два раза (92).

В мае 1935 г. в РККА началась очередная реорганизация организационной структуры управления войсками. Огромный Украинский военный округ был разделён на Киевский передовой и Харьковский тыловой военные округа. Из обширного Приволжского округа, охватывавшего территорию Поволжья и Урала, выделился Уральский военный округ. И на Востоке наконец-то решили выделить из ОКДВА забайкальскую группировку войск и подчинить её Москве. На основании приказа наркома № 079 от 17 мая 1935 г. в целях разукрупнения военных округов и создания лучших условий управления войсками группа была переформирована в Забайкальский военный округ. (93).

По сравнению с ОКДВА округ получился не очень большим по территории и количеству войск. Численность войск была поменьше, а вот средств подавления, артиллерии, авиации и танков побольше чем во всей Квантунской армии. По состоянию на 1 января 1936 г. округ имел 58 733 человека в сухопутных войсках и 13 127 человек в военно-воздушных силах, 1042 единицы бронетанковой техники, 517 орудий только среднего и крупного калибров, 612 самолётов (94) и 4200 автомашин. В округе было: две кадровые и одна территориальная стрелковые дивизии, две кавалерийские дивизии. Механизированные войска состояли из 11-го механизированного корпуса и 20-й механизированной бригады. ВВС имели четыре авиационные бригады, из них две тяжелобомбардировочных. Забайкальское операционное направление прикрывалось долговременными укреплениями забайкальского укреплённого района с гарнизоном в 2318 человек (95). В случае начала военных действий на территории округа должны были мобилизоваться 12 возрастов — 160 тысяч человек, а общая численность войск округа по мобилизационному плану 1936 г. устанавливалась в 192 тысячи человек.

Такими были итоги усиления войск Востока в 1935 г. и итоги трёхлетнего противостояния между Советским Союзом и Японией. Начав агрессию в Маньчжурии, империя вызвала к жизни такую силу противодействия, тягаться с которой она была не в состоянии. За все эти годы ей не удалось достигнуть даже паритета по основным показателям вооружений, не говоря уже о каком-либо превосходстве. В гонке вооружений на Дальнем Востоке у обеих сторон не было желания остановиться, отдышаться, попробовать найти какой-то компромисс. Обе разведки, советская и японская, работали с полной отдачей, поставляя в свои столицы многочисленную разведывательную информацию. И эта информация учитывалась при принятии решений на высшем уровне, в дальнейшей гонке вооружений и в Москве, и в Токио.

* * *

В октябре 1935 г. в Москву из Читы был отправлен документ, адресованный наркому. Командующий войсками округа сообщал, что оперативный план 13-й армии, действующей на забайкальском направлении, разрабатывался по указанию командующего ОКДВА. В этом документе отмечалось, что указания по оперативному плану 13-й армии имеют ряд крупнейших дефектов, которые ставят операции армии в такое положение, которое обеспечивает им очень мало шансов для достижения успеха.

В своём докладе командующий войсками отмечал, что совершенно недопустимо сокращение сил состава 13-й армии. При этом такое сокращение было отмечено после выделения сил округа из состава войск ОКДВА в самостоятельный округ. Характерным было то, что и раньше, будучи в составе ОКДВА, забайкальская группа войск не пользовалась заботами и вниманием командования ОКДВА. После того как группа была выделена в отдельный округ, были произведены необоснованные урезки войск, которые не соответствовали тем задачам, которые возлагались на войска округа. Командующий войсками округа докладывал наркому, что по сравнению с оперативным планом 1934 г. в 1935 г. число дивизий армии сокращено с 12 до трёх, число кавалерийских дивизий с 4 до двух и число авиационных бригад с трёх до двух. И это при том, что обстановка на забайкальском направлении не изменилась к лучшему, так как у японского командования после проведения железнодорожной линии Таонань, Солунь, Халун-Ааршан появилась возможность развивать второе самостоятельное армейское направление в сторону Забайкалья и Монголии.

По данным Разведывательного управления РККА, японское командование на забайкальском направлении может сосредоточить к 50 дню начала войны 12 пехотных дивизий, 6 пехотных и 5 кавалерийских бригад. При таком неблагоприятном соотношении сил штаб ОКДВА неправильно составил план сосредоточения 13-й армии. Этот план противоречил тем оперативным задачам, которые на эту армию возлагались. Армии была поставлена задача: не позднее десятого дня с начала войны силами двух кавалерийских дивизий и механизированного корпуса (всего две механизированные бригады) овладеть районом Хайлара, в котором находился укреплённый район, две японские и одна монгольская кавалерийская бригады. После подхода стрелковых дивизий РККА, которым этот район передавался, наша подвижная группировка должна была передислоцироваться на солуньское направление.

Но это хорошо выглядело на бумаге. В действительности явное несоответствие сил, без перспективы увеличения состава 13-й армии могло поставить её в тяжёлое положение и исключить возможность рокировки дивизий и бригад с Хайларского на солуньское направление. В лучшем случае на солуньское направление мехкорпус и кавалерийская дивизия могли прибыть уже тогда, когда это направление будет прочно занято противником. Командующий войсками округа также не исключал возможности свободного вторжения японо-маньчжурских войск на территорию МНР в районах Тамцак-Булак и Баин-Тумень, где летом 1935 и 1936 гг. произошли ожесточённые вооружённые столкновения. Он считал, что такое вторжение может оказать серьёзное влияние на общее положение в Монголии и открыть тыл для войск Забайкальского фронта.

Исходя из тех задач, которые ставились в случае войны, округу не хватало всего. Нужны были новые стрелковые дивизии, инженерные батальоны, артиллерийские полки РГК. Срочно нужна была стрелково-пулемётная бригада для усиления механизированного корпуса. Пожелания были вполне обоснованны и исходили из тех задач, которые ставились войскам в случае войны. Но ничего сделано не было. Не было усилено основное ударное соединение — 57-я стрелковая дивизия, не получил округ инженерных частей и артиллерийских полков, а мотострелковая бригада для корпуса не была сформирована даже в 37-м. Всё осталось без изменений.

Примечания

1. Сиполс В.Я. Внешняя политика Советского Союза. М., 1980. С. 99.

2. Там же.

3. РГВА. Ф. 37977. Оп. 5. Д. 323. Л. 1–6.

4. РГВА. Ф. 33879. Оп. 1. Д. 510. Л. 17–18.

5. Там же. Л. 66.

6. Там же. Л. 74.

7. Там же. Л. 91.

8. Там же. Л. 106.

9. Там же.

10. Там же. Л. 201.

11. Там же. Л. 287.

12. Там же. Л. 350.

13. РГВА. Ф. 31983. Оп. 2. Д. 146. Л. 150.

14. РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11.Д. 185. Л. 102.

15. Там же. Л. 105.

16. Там же. Л. 120.

17. Там же. Л. 132.

18. РГВА. Ф. 40442. Оп. 1а. Д. 1392. Л. 18–24.

19. Там же. Л. 1–7.

20. РГВА. Ф. 4. Оп. 3. Д. 3281. Л. 21.

21. РГВА. Ф. 40442. Оп. 1а. Д. 1040. Л. 29 и 100.

22. Там же. Д. 793. Л. 4–5.

23. Там же. Л. 143.

24. РГВА. Ф. 4. Оп. 14. Д. 889. Л. 150.

25. РГВА. Ф. 40442. Оп. 1а. Д. 793. Л. 263.

26. Там же. Л. 137–142.

27. Там же. Л. 143.

28. Документы внешней политики. Т. 17. С. 769.

29. РГВА. Ф. 4. Оп. 14. Д. 1230. Л. 1.

30. РГВА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 566. Л. 202.

31. Там же. Л. 204–205.

32. Там же. Л. 2—14.

33. Там же. Л. 216.

34. Там же. Л. 219.

35. Там же. Л. 222.

36. РГВА. Ф. 37977. Оп. 5. Д. 359. Л. 1.

37. Там же. Л. 2.

38. Там же.

39. Там же. Л. 3–4.

40. Там же. Л. 5.

41. Там же. Л. 7.

42. Там же. Л. 8.

43. РГВА. Ф. 37977. Оп. 5. Д. 359. Л. 39–40.

44. РГВА. Ф. 4. Оп. 14. Д. 1230. Л. 2.

45. РГВА, Ф. 40442, Оп. 1а. Д. 1441. Л. 288.

46. РГВА. Ф. 31983. Оп. 2. Д. 147. Л. 16.

47. Там же. Л. 37.

48. Там же. Л. 171.

49. РГВА. Ф. 31983. Оп. 2. Д. 146. Л. 37–38.

50. Там же. Л. 48.

51. РГВА. Ф. 31811. Оп. 12. Д. 176. Л. 560.

52. РГВА. Ф. 40442. Оп. 1а. Д. 1441. Л. 129.

53. РГВА. Ф. 25871. Оп. 9. Д. 1288. Л. 46–47.

54. РГВА. Ф. 4. Оп. 14. Д. 1230. Л. 26–28.

55. Там же. Л. 14.

56. РГВА. Ф. 32202. Оп. 1. Д. 121.

57. РГВА. Ф. 40442. Оп. 2а. Д. 63. Л. 44–45.

58. Там же. 46–47.

59. Там же. Л. 48–53.

60. РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 186. Л. 118.

61. Там же. Л. 119.

62. Там же. Л. 121.

63. Там же. Л. 117.

64. Там же. Л. 63.

65. Там же. Л. 65.

66. Там же. Л. 83.

67. Там же. Л. 88.

68. Там же. Л. 90.

69. Там же. Л. 29.

70. Там же. Л. 102.

71. РГВА. Ф. 37977. Оп. 5. Д. 370. Л. 37–38.

72. Там же. Л. 61–62.

73. Там же. Л. 63–69.

74. Там же. Л. 123–126.

75. РГВА. Ф. 37977. Оп. 5. Д. 371. Л. 15.

76. РГВА. Ф. 36393. Оп. 1. Д. 4. Л. 8.

77. Там же. Л. 11.

78. Там же. Л. 18.

79. РГАРФ. Ф. 4459. Оп. 31/5. Д. 953. Л. 25–26.

80. Там же. Л. 119.

81. Там же. Л. 136.

82. Там же. Д. 958. Л. 103.

83. Там же. Д. 959. Л. 133.

84. Там же. Л. 134.

85. 1941 г. Книга вторая. Документы. М., 1998. С. 557.

86. РГВА. Ф. 36393. Оп. 1. Д. 4. Л. 10.

87. Там же. Л. 18.

88. Там же. Л. 54.

89. РГВА. Ф. 33879. Оп. 1. Д. 513. Л. 379–383.

90. Там же. Л. 354.

91. РГВА. Ф. 40442. Оп. 1а. Д. 1481. Л. 14.

92. Там же. Л. 16.

93. РГВА. Предисловие к фонду 32114.

94. РГВА. Ф. 40442. Оп. 2а. Д. 14. Л. 227.

95. Там же. Л. 230.