Япония и Квантунская армия — 1940 год

Советская военная разведка всегда пристально следила за своим дальневосточным соседом. Это было и во второй половине 30-х, и в 1940-м. При этом следует отметить два пласта информации. Военно-политическая информация поступала из Японии от разведывательной группы Зорге и из аппарата военного атташе, имевшего свои агентурные источники. Агентурная информация поступала и из Китая, где Разведупр имел несколько резидентур с агентурным аппаратом. Разведывательная информация из нескольких отдельных источников позволяла создать достоверную картину положения в дальневосточном регионе и правильно информировать руководство страны при принятии им военно-политических решений.

Второй пласт информации имел оперативно-тактическое значение и касался численности и вооружения Квантунской армии, а также дислокации её частей и всех тех мероприятий, которые проводились на территории «независимого» государства. Информация поступала в Хабаровск и Читу в штабы Дальневосточного фронта и ЗабВО от многочисленной агентуры военной разведки, которой была буквально нашпигована маньчжурская территория. Эта информация докладывалась командованию ДВФ и ЗабВО и отправлялась в Москву. В Центре на основании этой информации составлялись разведывательные сводки по Востоку, которые снабжались грифом «Секретно» и рассылались помимо центрального аппарата НКО и Генштаба в штабы военных округов, армий и корпусов, дислоцированных в Средней Азии, Сибири, в Забайкалье и на Дальнем Востоке. Помимо этого многочисленные разведывательные сводки выпускались разведывательными отделами ДВФ, ЗабВО, 17-й армии, а также разведывательными отделами 1-й и 2-й Краснознамённых армий.

Следует отметить, что в отличие от ежемесячных разведывательных сводок по Западу и Востоку, которые Разведывательное управление выпускало регулярно, Спецсообщения по Востоку были разведывательными документами особого рода. Они выпускались нерегулярно, в зависимости от поступления ценнейшей разведывательной информации, имели тираж не более 10 экземпляров и были, конечно, недоступны для военного командования на Востоке. Естественно, что более ценная и достоверная военно-политическая информация, поступавшая в Москву по агентурным каналам, попадала на страницы именно спецсообщений, а не разведсводок. Военно-политическая информация группы «Рамзай» относилась именно к такой категории информации, которая регулярно появлялась на страницах этих документов. Но даже и там при использовании информации группы слово «Рамзай» не упоминалось и ставилась трафаретная фраза: «по агентурным данным, заслуживающим доверия». Вот краткий и, конечно, неполный мониторинг разведывательной информации о событиях в дальневосточном регионе.

В первых числах января 1940 г. из Токио, на этот раз из группы «Рамзай», поступила информация, подтверждавшая сообщения военного атташе. На основе этой информации было составлено спецсообщение № 251029 с. с. от 8 января и за подписью Проскурова отправлено «наверх» по списку № 1. Адресатами были: Сталин, Молотов, Ворошилов, Мерецков, Берия и ещё несколько человек. Был в этом списке и генеральный секретарь Исполкома Коминтерна Георгий Димитров, который как куратор помощи Китаю получал всю разведывательную информацию по Востоку. В документе сообщалось, что, по агентурным данным, заслуживающим доверия, немецкий посол Отт телеграфировал Риббентропу оценку правительственного кризиса в Японии. Далее цитируется телеграмма «Рамзая»: «Отставка кабинета Абэ неизбежна..», но «в ближайшем будущем Япония не в состоянии внести что-либо существенно новое в отношениях с США, Германией и СССР». В этом спецсообщении давалась также информация, полученная Зорге от немецкого военного атташе: «По агентурным данным, заслуживающим доверия, японский генштаб сообщил немецкому военному атташе, что японцы будут заигрывать с американцами до тех пор, пока американцы не заключат торгового договора, после чего японцы займут твёрдую линию по китайскому вопросу, которая также будет направлена и против американцев».

1 февраля в Москве получили очередную шифровку «Рамзая». Ожесточённые и упорные бои на Карельском перешейке эхом отзывались в далёкой Японии. Маленькая Финляндия, оказывавшая сопротивление огромной армии восточного соседа, ставилась в пример японской армии, потерпевшей сокрушительное поражение у Халхин-Гола. Зорге сообщил, что Отт боится новой авантюры японского генштаба в связи с советско-финской войной. По мнению германского посла, японцы убеждены, что Советский Союз в этой войне потерпел большое поражение, несмотря на огромные силы, брошенные на Запад. Таким образом, снова появились старые идеи об агрессии в Сибири. И, кроме того, японский генштаб мог перенести позор поражения у Халхин-Гола. Таким образом, сообщал Зорге, сравнение маленькой Финляндии с горделивым японским генштабом делается всё более и более не в пользу генштаба. Особенно потому, что народ уже насытился войной в Китае. Эта большая телеграмма заканчивалась выводом Зорге: «Я настойчиво предвижу необходимость подготовки дальневосточных границ ко всяким возможным осложнениям». Доводы разведчика были солидными и обоснованными, и Проскуров потребовал от руководителей восточного отдела Кисленко и Пугачёва «срочно составить спецсообщение по этим данным, заслуживающим внимания». Очередное спецсообщение с информацией Зорге было отправлено «наверх».

18 февраля новая шифровка из Токио. Зорге удалось прочитать и сфотографировать январский доклад военного атташе германского посольства, направленный в генштаб. В этом докладе было подтверждено предыдущее сообщение «Рамзая». Военный атташе отмечал в этом документе: «…японский генштаб ещё не полностью отказался от надежды на будущую войну против СССР. Неуспехи СССР в войне против Финляндии и желание отомстить за Халхин-Гол являются сильными факторами политики японского генштаба».

Советско-финская война продолжалась, и ход военных действий оказывал определённое влияние на политику Японии по отношению к Советскому Союзу. 7 марта в Москву поступила шифровка из Пекина. Резидент советской военной разведки Лок сообщал в Москву о своей беседе с французским и американским военными атташе. По мнению этих военных дипломатов,«…японцы накапливают войска в Маньчжурии, рассчитывая, что весной представится благоприятный момент нанести нам удар в случае, если наш Дальневосточный фронт будет ослаблен перебросками на Запад и если мы будем вовлечены в серьёзный конфликт с западными державами». На следующий день эту информацию подтвердил советский военный атташе в Японии Гущенко. В своей телеграмме начальнику Разведывательного управления он сообщил о настроениях в Токио и об антисоветских публикациях в прессе и сделал вывод: «Эти факты говорят о подготовке новой провокации японцев на нашей границе».

Настроение в Токио как по мановению волшебной палочки изменилось после 12 марта. Окончание войны с Финляндией и подписание мирного договора между двумя странами вызвали растерянность среди правящих и военных кругов империи. В своей очередной радиограмме, посланной в Москву 15 марта, Гущенко сообщил реакцию японских военных кругов на заключение мира: «Считают, что СССР, развязав себе руки в Финляндии, усилит армию на Востоке, не исключена возможность повторения Хасана и Халхин-Гола. Ожидают нажима СССР на Дальнем Востоке…» Резко и в лучшую сторону изменилось отношение и к Гущенко. Вот как он отметил это изменение в своей радиограмме: «Экстренно принял военный министр Хата — 12 марта, в этот же день принял заместитель начальника генштаба Савада, 15 марта получил приглашение от заместителя военного министра и заместителя начальника генштаба на обед 22 марта. Очевидно, хотят прощупать наши намерения, думаю, что в этом стараются также немцы».

Выпущенная 22 марта очередная сводка 5-го Управления РККА по событиям на Востоке также была составлена по информации, полученной от группы Зорге. В документе отмечалось, что по агентурным данным, заслуживающим доверия, германский посол в Японии Отт даёт свою оценку антикоминтерновской политики Японии: «Антикоминтерновский пакт, предназначенный для внутреннего потребления, имеет целью оправдать захваты в Китае. Для того, чтобы успешно закончить войну с Китаем, эта война должна быть представлена как антикоминтерновская война. Япония использует пакт для того, чтобы изгнать из Китая Англию и США… Антисоветский характер своей внешней политики Япония использует для того, чтобы демонстрировать возможность заключения нового антикоминтерновского пакта с Англией и США против СССР и даже против Германии…» Поэтому германский посол считает, что антисоветский характер внешней политики Японии сохранится на ближайшее будущее. Выводы 5-го Управления были пессимистическими: «Японское правительство продолжает придерживаться антисоветской внешней политики. Пользуясь благоприятной для Японии обстановкой в связи с англо-франко-германской войной и демонстрируя свою антисоветскую позицию, Япония добивается от Англии и США политических уступок по китайскому вопросу, что способствовало бы капитуляции Чан Кайши и окончанию войны в Китае» (1). Этот документ также был отправлен «наверх» по списку № 1.

Первая половина 1940 г. в информационной деятельности военной разведки была такой же продуктивной, как и в предыдущем году. В разведывательной сводке 2-й ОКА № 6 на 15 февраля указывается количество японских частей в Маньчжурии и Корее, их дислокация, общая численность и количество боевой техники. В этом районе было дислоцировано 11 пехотных дивизий, две механизированных бригады и два танковых отряда, четыре автомобильных и два инженерных полка, а также две бригады полевой тяжёлой артиллерии, шесть отдельных тяжёлых артиллерийских полков, один полк связи, два инженерных и один железнодорожный полки. ВВС были представлены 17 боевыми авиационными отрядами. Разведывательный отдел определял общую численность войск в 485 тысяч человек при 2112 орудиях, 557 танках и 886 самолётах. В Квантунскую армию входили: 4-я армия на сахалян-цицикарском направлении, одна армия на сунгарийском направлении, 5-я армия на приханкайском направлении, 3-я армия на приморском и 6-я армия на хайларском направлениях. Пять авиационных бригад объединяли боевые авиационные отряды с частями обслуживания. На первой странице сводки виза командующего армией комкора Конева, читавшего этот документ (2).

21 марта разведотдел Фронтовой группы выпустил сводку с обзором положения в Маньчжурии за февраль — март 1940 г. Документ предназначался для высшего командного состава и адресовался Военным Советам 1-й и 2-й ОКА, ЗабВО и 1-й армейской группы. Два экземпляра сводки были посланы в Москву: начальнику Генштаба и начальнику 5-го Управления РККА Проскурову. Разведчики из штаба Фронтовой группы дали свою оценку обстановки на Дальнем Востоке и решили довести её до сведения Москвы. Вот выдержка из этого документа:

«1. После перерыва переговоров советско-монгольской и японо-маньчжурской смешанной комиссии по уточнению границы в районе Номонхан японцы начали форсировать подготовку новых провокаций на наших границах и усиленно готовиться к развязыванию войны против СССР.

При этом японцы, очевидно, возлагали большие надежды на то, что всё внимание Советского Правительства и главные силы Красной Армии будут прикованы к финляндской границе и к возможному возникновению военных действий на советско-турецкой границе.

Усиление подготовки японцев к войне против СССР или, по крайней мере, к крупным провокациям выразилось в принятии дипломатических шагов, подготовке общественного мнения, усилении и частичной перегруппировке Квантунской армии, усилении укреплений на границе и подготовке театра военных действий.

Попытка создать напряжённую обстановку на нашей границе выразилась в многократных нарушениях японцами наших границ на земле и в воздухе на всех направлениях…» (3). Оценка, явно не совпадающая с оценками 5-го Управления. Но, очевидно, в штабе группы в Чите она виделась именно такой.

В сводке отмечалось значительное увеличение ВВС в Маньчжурии и Корее. По данным разведки, при штабе Квантунской армии был организован штаб командующего ВВС, а 7, 8 и 9-я авиабригады доводились до пяти авиаотрядов вместо трёх. Общее количество авиаотрядов было доведено до 22. Общая численность японских войск в Маньчжурии и Корее, а также наличие орудий, танков и боевых самолётов были определены примерно такими же, как и в разведсводке № 6 2-й ОКА.

В этот же день разведотдел 1-й ОКА выпустил свою разведсводку № 5. В документе давалась дислокация частей Квантунской и Корейской армий с указанием фамилий и воинских званий высшего и старшего командного состава вплоть до командиров полков. На приханкайском направлении был зафиксирован штаб 5-й армии под командованием знаменитого японского разведчика генерал-лейтенанта Доихара Кендзи. На направлении Пограничная — Дунин — штаб 3-й армии под командованием генерал-лейтенанта Суэтака. Командующим ВВС Квантунской армии со штабом в Чанчуне, по данным разведки, был назначен генерал-лейтенант Андо Сабуро, а командиром 2-й авиационной дивизии со штабом в Харбине — генерал-лейтенант Гига (4). Так что можно констатировать, что в начале 1940 г. Квантунская армия освещалась военной разведкой достаточно подробно. Необходимая для текущей работы информация имелась в штабах Фронтовой группы, ЗабВО и 1-й и 2-й ОКА.

6 июня заместитель начальника Генштаба командарм 2-го ранга Смородинов отправил начальнику штаба 1-й Армейской группы очередную сводку разведывательных данных по Японии на 1 июня 1940 г. Аналогичные документы были отправлены в штабы ЗабВО, Фронтовой группы, 1-й и 2-й ОКА, а также начальнику 5-го Управления РККА за период с 1 апреля по 1 мая 1940 г. В документе была установлена дислокация и нумерация пехотных дивизий японской армии. Из 49 дивизий военная разведка установила: в Маньчжурии и Корее — 10 дивизий, в Китае — 31 дивизию и в Японии только две пехотные дивизии. Не была установлена дислокация шести пехотных дивизий, относительно которых в сводке указывалось: «можно предполагать, что эти пехотные дивизии в конце 1939 г. сменены вновь сформированными частями и отправлены из Китая в Японию». Из имевшихся в японской армии 14 отдельных пехотных бригад разведка установила в Китае 12 бригад. Вот такое соотношение сил было в июне 1940 г. 31 пехотная дивизия в Китае и 10 в Маньчжурии и Корее. На островах только две дивизии. Из 14 пехотных бригад в Китае было 12 (5).

В июне 1940 г. Разведывательное управление Генштаба выпустило очередную разведывательную сводку по Востоку № 7. В ней даётся боевое расписание японской армии на 1 июня. По сравнению с боевым расписанием на 15 сентября отмечается увеличение числа дивизий с 41 до 49, а общей численности до 2 100 тысяч человек. Из этого количества Китай оттягивал на себя 1 200 тысяч человек, то есть более половины всех сухопутных сил империи. Количество дивизий и общая численность группировки Квантунской армии, по данным Генштаба, за девять месяцев осталась без изменений. Не увеличились и средства подавления: количество орудий, танков и самолётов. При таких постоянных показателях говорить о подготовке новой войны против Советского Союза было нельзя. Оценки, данные в разведывательной сводке штаба Фронтовой группы, явно не соответствовали действительности и не подтверждались информацией Генштаба. Подобный документ, посланный таким серьёзным адресатам, был явной ошибкой фронтовых разведчиков. Может быть, сказалась низкая квалификация сотрудников отдела, Алёшин совсем недавно был майором и начальником разведывательного отдела армии, а может быть, были и другие причины для такой грубой ошибки.

15 июня разведывательный отдел Фронтовой группы выпустил очередной «Обзор положения японских войск в Маньчжурии за март — май 1940 г.». В этом документе давалась разброска сил и средств Квантунской армии по различным операционным направлениям. На монгольском и солунском направлениях отмечалось наличие 16000 войск, на хайларском направлении — 30 000, на сахалян-цицикарском направлении — 50 000, на сунгарийском направлении — 40 000. На приханкайском направлении отмечалось наличие 60 000 войск Квантунской армии. В общем, по данным военной разведки, было обычное распределение сил Квантунской группировки войск, характерное для мирного времени. Так же как и в предыдущем году, основная часть Квантунской армии была сосредоточен в в центральной Маньчжурии. Из этого района она могла быть брошена в любом направлении на запад, север и особенно на восток в направлении Приморья. Здесь было сосредоточено 160 000 войск при 670 орудиях, 100 танках и 500 боевых самолётах. Характерно было и то, что, несмотря на поражение под Халхин-Голом, японские войска в Маньчжурии по-прежнему не располагали большим количеством современной бронетанковой техники. По данным разведки Фронтовой группы, общее количество танков в Квантунской армии не превышало 420 машин при очень низком их качестве (6).

19 июня разведотдел 1-й ОКА выпустил специальную разведывательную сводку о дислокации японских войск в Маньчжурии. В документе отмечалось наличие 6-й армии на хайларском направлении, 4-й армии на сахалян-цицикарском направлении, одной армии, номер не установлен, на сунгарийском направлении, 5-й армии на приханкайском направлении и 3-й армии на пограничненско-дунинском направлении. Была зафиксирована также 1 — я армия на хуньчуньском направлении. Следует отметить, что части Квантунской армии не имели корпусного звена управления. Пехотные дивизии двухбригадного состава имели по четыре пехотных полка и численность в 20 тысяч человек. Поэтому 3–4 пехотные дивизии с частями усиления объединялись в армию со своим штабом. Этим и объясняется наличие такого количества армий в Маньчжурии (7).

В одной из разведывательных сводок № 00120 от 10 ноября разведывательного отдела 17-й армии появилось сообщение о том, что командующий 4-й армией генерал-лейтенант Усироку Дзюн перемещается с цицикар-сахалянского направления на должность командующего японскими войсками в Южном Китае. В сводке даётся справка на этого японского генерала: «Он родился в 1883 г. в префектуре Киото. Окончил военное училище по классу пехоты. В 1914 г. окончил военную академию. Был штабным офицером 5-й пехотной дивизии. Принимал участие в интервенции на Дальнем Востоке. До 1925 г. всё время находился на строевых и штабных должностях. В 1923 г. прикомандировывается к штабу Квантунской армии. В 1929 г. получил чин полковника и командование 48-м пехотным полком 12-й пехотной дивизии. В 1932 г. вторично прикомандировывается к штабу Квантунской армии. В 1934 г. произведён в чин генерал-майора и назначен начальником 3-го отделения Генштаба. Чин генерал-лейтенанта получил в 1937 г. В ноябре 37-го назначен командиром 26-й пехотной дивизии в Северном Китае. В 1931 г. принимал активное участие в захвате Маньчжурии и считается большим её знатоком. Крупный специалист по железнодорожному строительству. 4-й армией командует с августа 38-го по настоящее время». Как видно из этой справки, картотека на высший командный состав японской армии у военных разведчиков была весьма основательной (8).

Разведывательных сводок было много, выпускались они регулярно и давали полную картину того, что происходило по ту сторону границы. Из анализа этой документации можно сделать вывод: при существовавшей в предвоенные годы плотной агентурной сети военной разведки в Маньчжурии никакое изменение численности и вооружения Квантунской армии не могло остаться незамеченным для штаба фронта в Хабаровске и Генштаба в Москве. На этом направлении разведка выполнила свою задачу и выполняла успешно.

Усиление войск Дальнего Востока

События 1939-го и начала 1940 гг. коренным образом изменили стратегическую обстановку на западных и восточных границах страны. Из разных районов к границам перемещались войска. В результате развёртывания Красной Армии осенью 1939-го и зимой 1940 гг. изменился боевой состав пограничных военных округов. Поэтому Главный Военный Совет уже 21 ноября 1939 г. рассмотрел состав Красной Армии, изменившийся после начатой в сентябре скрытой мобилизации. Был также рассмотрен вопрос об обстановке в Европе в связи с началом Второй мировой войны и на Дальнем Востоке в связи с событиями на Халхин-Голе. В новых условиях пятилетний план строительства вооружённых сил, разработанный ранее, был пересмотрен. В план были внесены значительные изменения, и это привело к тому, что старый план стратегического развёртывания 1937 г. утратил свою силу. Поэтому в Генштабе уже в начале 1940 г. начали разработку нового плана стратегического развёртывания. Летом 40-го уже был разработан новый вариант.

К этому времени на Дальнем Востоке были проведены серьёзные организационные изменения. Импровизация лета 39-го, когда для координации действий разрозненных сил ЗабВО, 57-го ОК, 1-й и 2-й ОКА была создана Фронтовая группа со штабом в Чите, уже не соответствовали сложившейся обстановке. В случае начала нового конфликта, а такой вариант летом 1940-го не исключался, управлять войсками под Владивостоком из Читы за несколько тысяч километров было невозможно. Поэтому в Москве решили вернуться к старому методу управления войсками — воссоздать Дальневосточный фронт (ДВФ).

Все кардинальные вопросы, связанные с управлением войсками, решались двумя людьми: Сталиным и Молотовым. К ним и обратился новый нарком обороны маршал Тимошенко со своими предложениями 13 июня 1940 г. Он предлагал: выделить войска ЗабВО из состава Фронтовой группы и подчинить их непосредственно Москве во всех отношениях, то есть вернуться к схеме управления, которая существовала до лета 39-го. Штаб Фронтовой группы предлагалось расформировать, а личный состав штаба обратить на формирование штаба вновь создаваемого Дальневосточного Краснознамённого фронта, который должен был размещаться в Хабаровске. В составе фронта предполагалось иметь 1-ю Краснознамённую армию в существующем составе со штабом в Ворошилове. 2-я Отдельная Краснознамённая армия делилась на две части: 15-я Сунгарийская армия со штабом в Биробиджане и 2-я Краснознамённая Благовещенская армия со штабом в Куйбышевке. За счёт частей Северной Армейской группы предлагалось сформировать Особый стрелковый корпус со штабом в Николаевске-на-Амуре. В состав войск ЗабВО включались войска 1-й Армейской группы, расположенные в МНР, и группа переименовывалась в 17-ю Армию с сохранением прежней численности. Войска в Забайкалье объединялись в 16-ю Борзинскую армию со штабом в Борзе, а войска за Байкалом в Иркутске, Красноярске и других городах объединялись в 32-й стрелковый корпус. Авиационные части Дальнего Востока подчинялись непосредственно командованию фронта и округа. В оперативном отношении командованию фронта подчинялись ТОФ и АКФ. Вот такая предлагалась более гибкая и удобная в управлении схема руководства войск Дальневосточного региона (9).

Предложения Тимошенко были быстро рассмотрены и приняты. И уже 21 июня он подписал приказ № 0029. В приказе указывалось, что с 1 июля 1940 г. необходимо провести реорганизацию войск Дальнего Востока и ЗабВО. Предусматривалось сформировать Управление Дальневосточного фронта. Сталин решил, что после хасанских событий, которые получили негативную оценку в знаменитом приказе № 0040 в 1938 г., делать фронт Краснознамённым, то есть сразу же награждать вновь организованную структуру орденом Красного Знамени, нецелесообразно И предложение наркома о Дальневосточном Краснознамённом фронте не прошло. Все остальные формирования и переформирования соответствовали предложениям Тимошенко Сталину и Молотову. Реорганизацию нужно было провести в кратчайшие сроки, и приказ передали в Хабаровск и Читу по телеграфу (10).

29 июня командующий войсками Дальневосточного фронта генерал-полковник Штерн подписал приказ № 004 о формировании Управления Дальневосточного фронта, политического управления и Управления ВВС фронта, а также Управлений 2-й Краснознамённой и 15-й армий. Управление Северной армейской группы переформировывалось в управление Особого стрелкового корпуса. Этим же приказом расформировывалось Управление Фронтовой группы и Управление 2-й Отдельной Краснознамённой армии (11). В непосредственном подчинении Военного Совета ДВФ остались истребительные и дальнебомбардировочные полки и бригады, части ПВО, в том числе и 5-я бригада ПВО, прикрывавшая Хабаровск, части связи и автомобильный полк.

Командующий войсками ЗабВО генерал-лейтенант Конев подписал приказ № 0028 о реорганизации войск округа 6 июля. 1-я Армейская группа переименовывалась в 17-ю Армию по существующим штатам и включалась в состав войск округа.

22 июня Тимошенко подписал приказ по личному составу № 0073. Командующий 1-й Армейской группы генерал-лейтенант Курочкин назначался командующим 17-й армией, а начальник штаба группы генерал-майор Гастилович начальником штаба 17-й армии. Из войск, дислоцированных в Забайкалье, формировалась новая, 16-я армия. Управление армии формировал её командующий генерал-лейтенант Лукин. На формирование армии давалось 25 дней — с 1 по 25 июля. В состав армии были включены: 12-й стрелковый корпус в составе 65, 94 и 152-й стрелковых дивизий, 5-й стрелковый корпус в составе 13-й и 17-й стрелковых и 109-й мотострелковой дивизии, 15-я и 22-я кавалерийские дивизии, оба Забайкальских укреплённых района, старый и новый, артиллерийский полк РГК, 63-я авиационная бригада в составе трёх истребительных полков, а также автотранспортный и железнодорожный полки. В своём подчинении Конев оставил 32-й стрелковый корпус в составе 46, 114 и 93-й стрелковых дивизий, артиллерийский полк РГК, 67-ю авиационную бригаду в составе трёх бомбардировочных и одного истребительного полков и 23-ю авиационную бригаду в составе дальнебомбардировочного и истребительного полков. Приказ о реорганизации рассылался только до командира корпуса (12).

* * *

После реорганизации была создана оптимальная структура управления войсками в Дальневосточном регионе, которая существовала до августа 1945 г. Что имел Советский Союз на Востоке летом 40-го? По архивным данным, на 6 июля ДВФ имел 18 стрелковых и две кавалерийские дивизии, ЗабВО — 10 стрелковых, 2 танковые и 2 кавалерийские дивизии. Всего 34 дивизии. С воздуха войска округа прикрывали 4 авиационные дивизии, а войска фронта — 5 авиационных дивизий (13). Кавалерийские дивизии были усиленного состава по 6820 человек. Из 18 стрелковых дивизий фронта 15 дивизий содержались по штатам военного времени и имели численность 12 550 человек.

В ЗабВО три мотострелковые дивизии численностью по 12 000 человек входили в состав 17-й армии. Фронт имел семь управлений стрелковых корпусов, а округ — два управления (14).

В начале 1940 г. началось формирование механизированных корпусов, но уже на новой организационной основе — две танковых и одна механизированная дивизия численностью по 12 000 человек. К июлю в РККА были сформированы первые восемь таких корпусов. И один из них был сформирован в Забайкалье в тех же местах, где раньше дислоцировались части 11-го механизированного корпуса. Корпус формировался на основании директивы наркома от 9 июня и именовался 5-м механизированным корпусом. В составе корпуса было Управление с корпусными частями, 13-я и 17-я танковые дивизии и 109-я моторизованная дивизия. Для формирования танковых дивизий использовался личный состав и материальная часть 15-й и 37-й танковых бригад, 33-й химической танковой бригады и 6-й отдельной кавалерийской бригады. Формирование корпуса возлагалось на командира корпуса генерал-лейтенанта танковых войск Терехина и должно было быть закончено к 1 июля 1940 г. (15). Забайкальское направление по-прежнему считалось наиболее удобным для действий крупных механизированных соединений. Поэтому и восстанавливался корпус в этом районе. В составе 17-й армии были, как и в конце 1939 г., две танковые бригады БТ усиленного состава численностью по 2568 человек и три мотоброневые бригады численностью по 1888 человек. Кроме того, одна танковая бригада Т-26 усиленного состава численностью 2599 человек была дислоцирована в Забайкалье. Бронетанковые войска фронта также не менялись с конца 1939 г. Фронт имел одну танковую бригаду БТ усиленного состава и четыре танковые бригады Т-26 также усиленного состава (16).

7 февраля 1940 г. заместитель Ворошилова Кулик и начальник Генштаба Шапошников подписали директиву Военному Совету 1-й Армейской группы об очередных мероприятиях по реорганизации частей группы. Военному Совету предписывалось: 36, 57 и 82-я стрелковые дивизии, входившие в состав группы, переформировать к 10 марта в мотострелковые численностью по 12 тысяч человек. 8-я и 11-я легкотанковые бригады БТ переводились на новые штаты усиленного состава численностью 2562 человека каждая. Для удобства обслуживания находящихся в МНР частей формировался 42-й автотранспортный полк общей численностью в 1600 человек. Оригинал директивы был получен в Улан-Баторе, и 28 февраля командующий группой комкор Жуков и член Военного Совета дивизионный комиссар Никишев дали указание начальнику штаба комбригу Гастиловичу составить подробный план переформирования и доложить его Военному Совету группы (17). Приказ о переформированиях № 0029 был подписан Жуковым 3 марта 1940 г. (18).

К лету 1940 г. в 1-й Армейской группе имелись три мотострелковые дивизии, две легкотанковые бригады и три мотоброневые бригады. Это была основная ударная группировка общей численностью 46 800 человек. Для прикрытия от воздушных налётов многочисленных гарнизонов имелось семь отдельных зенитных дивизионов. Кроме того, в состав группы входили: 4 отдельных батальона связи, один артполк РГК, многочисленные склады горючего и боеприпасов, хлебозаводы и мясокомбинат, различные мастерские. На территории МНР имелись также пять военных госпиталей с женскими, детскими и родильными отделениями. Перевозки и доставку грузов из Советского Союза обеспечивали 18 автомобильных батальонов и автомобильный полк. Общая численность автомобильных частей составляла 13 000 человек, строительство осуществляли шесть строительных батальонов по 1000 человек в каждом. Общая численность группировки советских войск в Монголии составила по штатам 98 556 человек. За три года численность наших войск в республике была увеличена в три раза. ВВС группы имели: 32-ю истребительную бригаду в составе трёх истребительных полков, 100-ю скоростную бомбардировочную бригаду в составе двух бомбардировочных полков. Части ВВС имели всю инфраструктуру: авиационные базы, мастерские, склады, авиационные полигоны и т. д. Общая численность частей ВВС по штатам составляла 4712 человек (19).

В августе 1940 г. началась очередная реорганизация ВВС. Авиационные бригады, имевшиеся в составе войск ЗабВО и ДВФ, расформировывались, а авиационные полки бригад сводились в смешанные авиационные дивизии. Реорганизация была начата в соответствии с директивой наркома от 25 июля. В Хабаровске формировалось Управление 29-й смешанной авиационной дивизии в составе одного дальнебомбардировочного и трёх истребительных полков. В Куйбышевке формировалась 31-я авиационная дивизия в составе одного дальнебомбардировочного полка, одного полка «СБ» и трёх истребительных полков. В Спасске формировалась 32-я авиационная дивизия в составе двух полков «СБ», одного штурмового и двух истребительных полков. В Воздвиженке формировалась 33-я авиационная дивизия в составе двух дальнебомбардировочных полков, одного штурмового и двух истребительных полков. И в Сысоевке формировалась 34-я авиационная дивизия в составе двух полков «СБ», одного истребительного и одного штурмового полков. 5-я отдельная авиационная бригада в составе двух полков дислоцировалась в Николаевске-на-Амуре и один авиационный полк на Камчатке. Таким образом, авиационные полки 10 авиационных бригад были сведены в пять авиационных дивизий. Сократили управленческий аппарат, но получили авиационные соединения разрозненного состава. Но это была директива наркома, и тенденция формирования таких соединений была, очевидно, общая для всех военных округов (20). По приказу командующего фронтом генерал-полковника Штерна все мероприятия по реорганизации ВВС фронта должны были быть закончены к 30 августа 1940 г.

На основании той же директивы Наркома в ЗабВО также началось формирование смешанных авиационных дивизий. Авиационных частей в округе было меньше, и там формировались только три дивизии. 28-я смешанная авиационная дивизия формировалась в Домне. В составе дивизии были три полка «СБ» и один истребительный полк. 38-я истребительная дивизия в составе трёх истребительных полков формировалась на разъезде 111. 30-я смешанная авиационная дивизия в составе одного дальнебомбардировочного и трёх истребительных полков формировалась в Нерчинске. В МНР расформировывалось управление ВВС 17-й армии и управления двух авиационных бригад. Два полка «СБ» и три истребительных полка объединялись в 37-ю смешанную авиационную дивизию с дислокацией в Баин-Тумень. Кроме этих дивизий в округе формировались отдельные тяжелобомбардировочные и разведывательные авиационные полки. По приказу № 0044, отданному командующим войсками округа генерал-лейтенантом Коневым, все мероприятия по переформированию частей ВВС должны были быть закончены к 1 октября 1940 г. (21).

Но к концу 1940 г. уже стало ясно, что принятая схема организации ВВС дальневосточного региона имеет много недостатков. Та группировка тяжелобомбардировочной и дальней авиации, которая была создана к 1938 г. и которая угрожала японским островам в случае военного конфликта, была ликвидирована. В 1940 г. АОН Дальнего Востока уже не существовало. И в конце года в Москве решили, что нужно тяжелобомбардировочную и дальнюю авиацию вновь концентрировать в единый мощный кулак и собирать для этого всё, что имелось. Поэтому уже в августе в Дальневосточном фронте началось формирование 251-го тяжелобомбардировочного полка с дислокацией в Хабаровске (22). В декабре 1940 г. процесс создания крупной авиационной группировки на Дальнем Востоке был продолжен.

5 ноября Совет Народных Комиссаров принял специальное постановление: «О военно-воздушных силах Красной Армии». В постановлении указывалось, что в целях повышения специальной подготовки дальнебомбардировочной авиации необходимо выделить авиационные полки, вооружённые самолётами ТБ-3, ТБ-7 и ДБ-3 в самостоятельные дальнебомбардировочные дивизии. Эти дивизии получили наименование: авиационные дивизии Дальнего Действия, сокращённо ДД. В постановлении предусматривалось формирование для ДВФ 33-й и 53-й авиационных дивизий. Предусматривалось также формирование 30-й авиационной дивизии для ЗабВО. В этом же постановлении предусматривалось: «В целях объединения руководства авиационными дивизиями ДД, дислоцированными в одном направлении, сформировать Управления авиационных корпусов». Для ДВФ предусматривалось формирование Управления 5-го авиационного корпуса со штабом в Хабаровске (23). Директивой наркома от 6 ноября командованию фронта приказывалось: «Из дальнебомбардировочной и тяжелобомбардировочной авиации Дальневосточного фронта сформировать 5-й авиационный корпус Главного командования в составе: Управление корпуса, 33-ю авиационную дивизию в составе 10-го и 14-го авиационных полков ДБ-3 с дислокацией в Воздвиженке, 53-ю авиационную дивизию в составе 139-го и 22-го авиационного полков ДБ-3 и 251-го авиационного полка ТБ-3 с дислокацией в Хабаровске. Дальнебомбардировочные авиационные дивизии именовать Авиационными дивизиями дальнего действия — ДД». Формирование корпусов было возложено на начальника Главного управления ВВС Красной Армии. Все мероприятия нужно было закончить к концу года (24).

Аналогичные мероприятия проводились и в ЗабВО. 28 ноября Конев издал приказ № 0067, в котором говорилось, что на основании директивы наркома от 16 ноября 1940 г. приказывалось смешанную авиационную дивизию именовать 30-й авиационной дивизией дальнего действия — ДД. Штаб дивизии дислоцировался в Нерчинске. В состав дивизии включались: 4-й авиационный полк ДБ-3 и 250-й полк ТБ-3. Штурмовой и истребительный полки, которые находились в составе дивизии, подчинялись непосредственно штабу округа. Все мероприятия по реорганизации заканчивались к 15 декабря 1940 г.

В результате всех этих мероприятий к концу 1940 г. на Востоке была сосредоточена мощная авиационная группировка, которая значительно превосходила численность ВВС Квантунской и Корейской армий. К этому времени в ЗабВО имелось 1449 боевых самолётов, из них «СБ» — 458 и истребителей — 823. ДВФ имел 2598 боевых самолётов, из них «СБ» — 891 и истребителей — 1329 (25).

Стратегическое планирование по Востоку в 1940 году

После разгрома Франции и английских войск на континенте, захвата вермахтом Бельгии, Голландии, Люксембурга, Дании и Норвегии в Европе создалась новая военно-политическая обстановка. Предвоенные планы стратегического развёртывания можно было сдать в архив. Мощный, отмобилизованный, имевший большой боевой опыт вермахт имел общую границу с Советским Союзом. Союзников у Германии тоже хватало. Финляндия и Румыния после территориальных потерь жаждали реванша и были не прочь при помощи такого грозного союзника как Германия попытаться вернуть утраченное. В этих условиях срочно нужен был новый план стратегического развёртывания вооружённых сил страны на Западе и на Востоке на 1940–1941 гг. Разработкой этого документа и занялся автор предыдущего плана 1938 г. начальник Генштаба Маршал Советского Союза Шапошников летом 1940 г. Документ был оформлен в виде Записки наркома обороны и начальника Генштаба в ЦК ВКП(б) Сталину и Молотову, датирован 19 августа и имел грифы: «Особой важности. Сов. Секретно. Только лично».

В документе отмечалось, что сложившаяся политическая обстановка на август 1940 г. создаёт вероятность вооружённого столкновения на западных границах страны. Это вооружённое столкновение может ограничиться только западной границей, но не исключена и возможность атаки со стороны Японии наших дальневосточных границ. Общий вывод о наиболее вероятных противниках и условиях возможной войны был неутешительным: «Таким образом, Советскому Союзу необходимо быть готовым к борьбе на два фронта: на Западе против Германии, поддержанной Италией, Финляндией и Румынией, а возможно и Турцией, и на Востоке — против Японии как открытого противника, или противника, занимающего позицию вооружённого нейтралитета, всегда могущего перейти в открытое столкновение» (26).

Вооружённые силы возможного противника на Востоке Генштаб определял в 49 пехотных дивизий, 4 кавалерийские бригады, 2 мотомехбригады, 1570 танков и 3420 самолётов. Предполагалось, что в случае войны с Советским Союзом Япония прекратит военные действия в Китае, выведет оттуда большинство своих войск и направит их в Маньчжурию, оставив в Китае только оккупационную армию в составе около 10 пехотных дивизий, 1–2 кавалерийских бригад и часть смешанных бригад. Поэтому в Северной Маньчжурии и в десантных операциях на Северный Сахалин и на Камчатку против наших войск на Востоке могут быть сосредоточены вместе с Квантунской и Корейской армиями до 39 пехотных дивизий, до 2500 самолётов, до 1200 танков и до 4000 орудий (27). Таким образом, по расчётам Генштаба, Япония сдаст свои завоевания в Китае потому, что с 10 дивизиями удержать то, что было завоёвано за три года войны, было нереально, полностью очистит от своих войск японские острова и всю эту массу войск якобы бросит против наших дальневосточных границ. Иными словами, не закончив войну в Китае и, возможно, потеряв там то, что было захвачено, откроет новый фронт на Севере, ввязавшись в новую и гораздо более опасную военную авантюру. Неясно, какой был бы смысл в подобных действиях японского военного руководства.

То, что это только предположение генштабовских стратегов, видно из следующей фразы «Записки»: «Документальными данными об оперативных планах вероятных противников как по Западу, так и по Востоку Генеральный штаб КА не располагает». В Генштабе считали, что к концу первого месяца сосредоточения против войск Востока может быть развёрнуто 25–26 пехотных дивизий и основная масса этих войск, а также большая часть авиации и танков будет развёрнута против Приморья. Такой вариант развёртывания подтверждался тем, что в этом районе ещё в мирное время было сосредоточено четыре армии, семь пехотных дивизий и многочисленные части усиления. Поэтому в этом районе и во всём дальневосточном регионе должны были находиться такие силы, которые в случае конфликта полностью бы гарантировали устойчивость положения. Генштаб считал, что для этого достаточно иметь 26 стрелковых дивизий, из них три моторизованных, 4 кавалерийские дивизии, 3 отдельные стрелковые бригады, 3 авиадесантные бригады, 8 отдельных танковых бригад и 43 авиационных полка с 2778 самолётами. К этим воздушным силам добавлялись 692 самолёта ТОФ. В танковых частях предусматривалось иметь 3268 танков (29).

В случае войны на Востоке ЗабВО развёртывался в Забайкальский фронт. Его основной задачей является: решительным ударом частями 17-й армии разгромить японские войска и овладеть районом Солунь и Хайларским плато. После этого предусматривалось дальнейшее наступление вдоль Маньчжурской железной дороги на Цицикар и выход частей Красной Армии в долину реки Нони в обход Большого Хин-ганского хребта. На войска фронта также возлагалась задача прикрыть южные границы МНР, при этом главные силы 17-й армии развёртывались в Тамцак-Булакском выступе. В составе армии имелись три мотострелковые дивизии, две танковые бригады, три мотоброневые бригады. Предусматривалось, что вместе с этими частями будут действовать и четыре монгольские кавалерийские дивизии. Части 16-й армии также должны были разбить японские войска на Хайларском плато и в дальнейшем, действуя вдоль железной дороги, выйти к Цицикару, обходя с юга Большой Хинганский хребет. В составе этой армии имелись три стрелковые, две кавалерийские дивизии и одна танковая бригада. Но там не было основной ударной силы округа — механизированного корпуса. По утверждённому плану в случае развёртывания Вооружённых Сил СССР на два фронта, Запад и Восток, этот корпус вместе с 46-й стрелковой дивизией перебрасывался на Запад.

По этому же плану основными задачами Дальневосточного фронта являлись: по окончании сосредоточения перейти в стремительное наступление с целью разгрома основной группировки противника против Приморья и дальнейшего наступления в общем направлении на Харбин. Предусматривалось также обеспечение побережья Тихого океана, Охотского моря, северного Сахалина и Камчатки от возможных попыток высадки десанта. В плане, к сожалению, не указывалось, какими силами это можно было сделать. Если побережье от Владивостока до устья Амура ещё как-то было укреплено, то на северном Сахалине и на Камчатке никаких достаточно сильных береговых укреплений пока ещё не было. При абсолютном господстве японского флота в этих водах десант мог быть высажен в любой точке побережья без серьёзного сопротивления.

2-я Краснознамённая армия сосредотачивалась в районе Благовещенска, Куйбышевка и при помощи кораблей АКФ форсирует Амур и наносит удар на Бэланьчжень. Её соседка справа — 15-я армия развёртывает главные силы в районе Биробиджана, также с помощью кораблей флотилии форсирует Амур и Уссури и овладевает районами Сансин, Боли. Это самая слабая армия — в её составе три стрелковые дивизии и одна танковая бригада. Основная ударная группировка фронта — 1-я Краснознамённая армия развёртывается в районе Дворянка — Гродеково. Кроме того, части армии должны были совместно с ТОФ оборонять берега Тихого океана от устья пограничной реки Тумень-Ула до Советской гавани. Эта армия имела в своём составе 10 стрелковых и две кавалерийские дивизии, три отдельные стрелковые и три танковые бригады. Особый стрелковый корпус совместно с кораблями Северной Тихоокеанской флотилии должен был оборонять нижнеамурский УР, Де-Кастри, бухту Нагаево, Сахалин и Камчатку и не допускать высадки японских десантов. Корпус имел две стрелковые дивизии и одну стрелковую бригаду. Всего в составе фронта имелось: 24 стрелковые и две кавалерийские дивизии, 4 стрелковые и 5 танковых бригад и 28 полков авиации. Для прорыва японских укреплённых районов на Востоке была создана крупная группировка тяжёлой артиллерии. В составе обеих фронтов имелось 10 полков корпусной артиллерии и 10 полков артиллерии РГК. На вооружении этих частей было 912 орудий тяжёлого калибра.

ВВС обеих фронтов значительно превосходили авиацию Квантунской армии и в количественном, и в качественном отношении. Поэтому на неё и возложили большое количество боевых задач. Основной задачей с самого начала войны считалось: «Последовательными ударами боевой авиации по установленным базам и аэродромам, а также боевыми действиями в воздухе уничтожить авиацию японцев и с первых же дней войны обеспечить наше господство в воздухе». Опыт войны в Европе в Генштабе учитывался в полной мере. После завоевания господства в воздухе предусматривалось нанесение мощных ударов по железнодорожным узлам Харбина, Мукдена, Чанчуня, разрушение обоих железнодорожных мостов через Сунгари у Харбина, а также уничтожение живой силы противника, его укреплённых районов и нанесение массированных ударов авиации на главных направлениях наступления армий фронта. Помимо этого совместно с ТОФом и его авиацией, а это более 600 боевых самолётов, предусматривалось нанесение ударов по морским сообщениям японцев с островов в Северную Маньчжурию, разрушение корейских портов, атака японского военно-морского флота, транспортов и десантов. Предусматривались и дальние рейды авиации ДД через Японское море на острова. Но подобные операции могли проводиться только по особому указанию Главного Командования, то есть были вне компетенции командования фронта.

Задачи флота из-за его малочисленности были значительно скромнее и имели оборонительный характер. Это в первую очередь оборона берега Тихого океана от устья Тумень-Ула до Николаевска-на-Амуре, а также Сахалина и Камчатки. Предусматривалось закрыть Татарский пролив минными заграждениями от проникновения японских кораблей к устью Амура. И, конечно, активные действия подводных лодок по морским сообщениям в Японском море и блокада портов Кореи и западного побережья метрополии. Предусматривались также крейсерские операции подводных лодок у Камчатки и восточных берегов японских островов.

Таким был план стратегического развёртывания по Востоку. Всего на Востоке по этому варианту должно было находиться: 30 стрелковых дивизий, из них 6 из состава СибВО, 4 мотострелковые, две танковые и 4 кавалерийские дивизии. Кроме того, 4 стрелковые бригады для охраны побережья, 8 танковых бригад и 47 полков авиации. План был написан на бланке: «Народный комиссар обороны СССР». На этом документе имеется помета: «Написано в одном экземпляре. Исполнитель зам нач. Опер. Упр. генерал-майор Василевский». Подлинник, автограф Б.М. Шапошникова.

Общий вывод из всего сказанного. Дальневосточная группировка во второй половине 1930-х гг. не была оборонительной. Её общая численность, включая Забайкальский военный округ и 57-й особый корпус, была в полтора-два раза больше численности Квантунской армии. По средствам подавления: авиации, артиллерии и танкам превосходство было подавляющим. Качественное превосходство боевой техники было также на стороне Красной Армии. При таком раскладе сил стратегия действий на Востоке была только наступательной. И это в полной мере было отражено во всех планах Генштаба. Оборона в чистом виде, то есть удержание границы, опираясь на свои укреплённые районы, не предусматривалась.

Обстановка в мире, в Европе и на Востоке по сравнению с началом года, когда составлялся первый вариант плана, изменилась кардинально. Капитулировали и исчезли с карты Европы Франция и её соседи. Та же участь постигла и скандинавские страны. После катастрофы под Дюнкерком была сброшена со счетов как сухопутная держава Англия, и вермахт хозяйничал по всей Европе. На Востоке тоже не было ясности. Вопрос о том, куда повернёт Япония, на Север или на Юг, был ещё неясен даже военно-политическому руководству империи. Поэтому срочно требовался новый план стратегического развёртывания, отвечающий реалиям осени 1940 г.

В сентябре 1940 г. в Генштабе была завершена разработка второго варианта плана стратегического развёртывания. Доклад «Об основах стратегического развёртывания вооружённых сил Советского Союза на Западе и Востоке на 1940 и 1941 гг.» подписали новый нарком обороны Тимошенко и новый начальник Генштаба Мерецков. Сам документ был написан в одном экземпляре лично заместителем начальника Оперативного управления Генштаба Василевским. В таком виде он был представлен 18 сентября 1940 г. на рассмотрение Сталина и Молотова. В докладе рассматривались наши вероятные противники, которые оценивались так же, как и в первом варианте плана 1940 г. Также как и в первом варианте, в докладе подчёркивалось, что документальными данными об оперативных планах вероятных противников, как на Западе, так и на Востоке, Генштаб не располагает.

В качестве выводов из оценки вероятных противников в докладе указывалось: «Советскому Союзу необходимо быть готовым к борьбе на два фронта: на Западе — против Германии, поддерживаемой Италией, Венгрией, Румынией и Финляндией, и на Востоке — против Японии как открытого противника, занимающего позицию вооружённого нейтралитета, всегда могущего перейти в открытое столкновение». Считалось, что на Дальнем Востоке ближайшей целью японских войск будет овладение Приморьем. Это подтверждалось наличием против Приморья четырёх японских армейских управлений, 7 пехотных дивизий и интенсивными работами по подготовке театра военных действий. Надо учитывать, отмечалось в плане, «действия против наших восточных берегов и портов сильного морского флота Японии». При определении основ нашего стратегического развёртывания указывалось, что в условиях «развёртывания вооружённых сил на два фронта необходимо считать основным театром — Западный, здесь и должны быть сосредоточены наши главные силы». На Востоке предполагалось назначить такие силы, которые полностью гарантировали бы устойчивость положения.

Основная формулировка «устойчивость положения» была такой же, как и в первом варианте плана, и чтобы добиться этой «устойчивости», предполагалось для действий на Востоке против Японии выделить 24 стрелковые, 4 моторизованные, две танковые и 4 кавалерийские дивизии, три стрелковых, три авиадесантных и восемь танковых бригад — всего 5740 танков. Численность авиации определялась в 44 авиационных полка. Это составляло 3347 боевых самолётов, в том числе 592 самолёта Тихоокеанского флота.

Основы стратегического развёртывания на Востоке предусматривали при всех обстоятельствах не допустить вторжение японских войск в Приморье и обеспечить побережье от возможных попыток высадки десанта. Пользуясь в начале войны превосходством сил и возможностью разгромить японцев по частям, намечалось немедленно по окончании отмобилизования и сосредоточении войск перейти в общее наступление и разгромить первый эшелон Кванту некой армии. Предполагалось в дальнейшем начать действия по разгрому главных сил японской армии и по захвату Северной Маньчжурии. В случае конфликта на Востоке должны были действовать два фронта — Забайкальский и Дальневосточный.

Не изменились в этом варианте плана и задачи обеих фронтов. Основная задача Забайкальского фронта — решительными действиями на направлениях Солунь, Таонань и Хайлар-Цицикар уничтожить солуньскую и хайларскую группировки японских войск, выйти в район Таонань-Цицикар на маньчжурскую равнину, а также надёжно прикрыть южные границы МНР. Для Дальневосточного фронта основной задачей было разбить японские части на сунгарийском и приморском направлениях и обеспечить в дальнейшем успешные действия в Северной Маньчжурии, а также удержать Приморье и обезопасить побережье от возможных попыток высадить десанты.

* * *

Японский генштаб также разрабатывал свои планы. Запущенная в работу ещё в конце 1920-х штабная машина работала на полную мощность, не снижая оборотов. Один вариант плана «ОЦУ» сменялся другим, менялись направления ударов, но идея всех планов оставалась прежней — вперёд на север. В Токио, так же как и в Москве, не думали об обороне. И даже после таких серьёзных поражений, как халхингольское, продолжали упорно планировать то же самое. Чего здесь было больше — здравого смысла или самурайской самоуверенности? Пусть японские историки попробуют ответить на этот вопрос.

Планирование новой войны против Советского Союза началось сразу же после заключения перемирия 15 сентября 1939 г. Японский генштаб работал с чёткостью хорошо отлаженного часового механизма в тесном контакте с военным министерством, командованием Квантунской армии, командованием экспедиционной армии в Китае и морским генеральным штабом. Основная цель всех этих разработок была прежней — «разгром русской армии, дислоцировавшейся на Дальнем Востоке, и захват территорий к востоку от Большого Хингана».

По варианту плана, разработанного на 1940 г., японские войска должны были сосредоточиться на трёх операционных направлениях: восточном, северном и западном. Основным направлением считалось восточное — против советского Приморья. Здесь предусматривалось формирование 1-го Восточного фронта в составе 19 дивизий, полностью укомплектованных и развёрнутых по штатам военного времени. Командованию фронта придавались танковые и артиллерийские полки, кавалерийские бригады, а также пять полков бомбардировочной авиации. На амурском направлении, против Благовещенска, предусматривалось развёртывание 4-й японской армии в составе трёх дивизий, а в западной части Маньчжурии в районе Большого Хингана — 6-й армии в составе четырёх дивизий. Командующий Квантунской армии, который должен был осуществлять общее руководство боевыми действиями японских войск, имел в резерве ещё четыре дивизии.

В целом к началу боевых действий против советских войск на Дальнем Востоке должно было быть сосредоточено 30 пехотных дивизий, маньчжурский плацдарм был полностью подготовлен к принятию и размещению такого количества войск. К 1941 г. вместимость казарменного фонда в Маньчжурии составляла около 39 пехотных дивизий. После начала боевых действий японское командование предусматривало перебросить в Маньчжурию пять дивизий с японских островов и 10 дивизий из экспедиционной армии в Китае. Эти войска составляли уже второй стратегический эшелон, и их планировалось «ввести в сражение на направлениях за пределами Маньчжурии», то есть уже на советской территории.

Военные действия, согласно плану 1940 г., намечалось провести в два этапа. На первом этапе планировалось разгромить советские войска в Приморье, захватить Владивосток и Хабаровск. Затем предусматривался разгром советских частей на северном и западном направлениях, захват северного Сахалина и Петропавловска-Камчатского. Черед шесть месяцев после начала военных действий планировалось оккупировать весь Дальний Восток и выйти к Байкалу. В общем, это было зеркальным отражением советских планов ведения войны на Дальнем Востоке. Разгром по частям войск противника и стремительный, всего за шесть месяцев выход к Байкалу, когда в войне можно было поставить победную точку и начать «освоение» присоединённых к империи земель.

После разработки этого варианта плана войны с Советским Союзом начальник оперативного отдела генштаба генерал-лейтенант Кеодзи Томинага доложил его содержание начальнику генштаба маршалу принцу Канин. Затем, следуя уже сложившейся традиции, генерал и маршал посетили «сына неба» и ознакомили его с документом. В марте 1940 г. император Хирохито утвердил план войны.

«Китайская карта»

Если посмотреть советскую военно-историческую литературу, выпущенную до 1991 г., то можно найти множество примеров, указывающих на подготовку японской агрессии против Советского Союза. Писали о разработке планов нападения на Дальний Восток, о создание мощного плацдарма на территории Маньчжурии, усилении Квантунской армии, которая якобы к лету 1941-го представляла такую мощную силу, которая в любой момент была готова ринуться через Амур и Уссури и захватить всё и вся от Байкала до Владивостока. Под эту концепцию японской агрессивности наши историки подгоняли всё — даже «инцидент» с Китаем, рассматривая безнадёжную войну империи с этой огромной страной как обеспечение своего тыла при подготовке основного похода на Север. При этом совершенно не учитывали тот фактор, что для осуществления этой якобы «тыловой» операции Япония направила в Китай и держала там до августа 1945 г. такое количество войск и боевой техники, которое за все годы китайского «инцидента» более чем в два раза превышало численность и боевую мощь Квантунской армии. Если бы эта армада войск и боевой техники вместо Китая была бы направлена в Маньчжурию, то Квантунская армия увеличилась бы почти в три раза. И вот тогда-то положение Советского Союза на Дальнем Востоке стало бы действительно угрожающим, потребовав переброски в этот район таких сил и средств, которые страна могла бы и не выдержать. Но это уже относится к категории альтернативных исторических предположений: «что было бы, если бы…».

7 июля 1937 г. у моста Марко Поло под Пекином раздались ружейные выстрелы. Началась очередная перестрелка между китайскими и японскими солдатами. Подобные конфликты на линии перемирия китайских и японских войск происходили часто, и в руководстве гоминдановского Китая не обратили внимания на очередной инцидент. Но постепенно события нарастали. К 25 июля в районе конфликта были сосредоточены три дивизии и две бригады японских войск, а также более 100 орудий, 150 танков и 150 самолётов. После упорных боёв были захвачены крупнейшие города Китая Бейпин и Тяньцзинь, и к концу сентября в Северном Китае была сосредоточена японская экспедиционная армия численностью более 300 000 человек. Война, как и раньше, не объявлялась. И крупномасштабные боевые действия были названы очередным «инцидентом». Второй очаг военных действий был создан японским командованием в августе 1937 г. в районе Шанхая. Здесь при поддержке военно-морского флота был высажен десант численностью в 7–8 тысяч человек и начались бои за крупнейший порт Китая. К ноябрю 1937 г. под Шанхаем было сосредоточено 115 000 японских войск, 400 орудий, 100 танков и 140 самолётов. После взятия Шанхая в конце ноября японские войска начали наступление на столицу Китая Нанкин. 12 декабря город был взят, но сомкнуть клещи и объединить северную и центральную группировки японских войск в Китае в 1937 г. не удалось.

К 1938 г. в японском генштабе подводили итоги. Молниеносной и победоносной войны, на которую рассчитывали в Токио, не получилось. Китайское правительство переехало в Чунцин и капитулировать не собиралось. Началась затяжная, изнурительная война, которая при наличии у Китая неограниченных людских ресурсов лишала Японию каких-либо шансов на победу в будущем. В Токио убедились, что при существующих условиях легко войти в войну, но очень трудно из неё выйти. Китайский фронт стал тем фактором, который существенно влиял на обстановку в дальневосточном регионе.

Грубейший стратегический просчёт, допущенный высшим военно-политическим руководством империи и японским командованием, стал ясен уже к январю 1938-го. И в Токио начали искать выход из создавшегося тупикового положения. Эвакуироваться с позором с материка и стать посмешищем в глазах крупнейших стран мира было невозможно. Надеяться на победоносное окончание войны с таким колоссом, как Китай, было нереально. Оставалась надежда на почётный мир на выгодных для империи условиях. Но для прощупывания обстановки и для начала ведения переговоров с правительством Чан Кайши нужен был солидный посредник. И в Токио решили обратиться к своему союзнику по Антикоминтерновскому пакту.

К концу 1937 г. японский генштаб пытался использовать связи с Германией по пакту и дал указание японскому военному атташе в Берлине Осима обратиться с просьбой к командованию германской армии о предложении мира Чан Кайши через генерала Фалькенхаузена, германского военного советника при китайском правительстве. Конечно, подобное предложение не было отказом от агрессивных планов на континенте. Но длительная передышка очень нужна была империи. Воюющий Китай «съедал» столько людских, материальных и финансовых ресурсов страны, что империи нужно было остановиться, отдышаться и собраться с силами, чтобы продолжать завоевательную политику в Азии. Осима, следуя указаниям генштаба, 18 января 1938 г. поднял перед Риббентропом вопрос о помощи, чтобы закончить китайский «инцидент». Министр иностранных дел рейха обещал содействовать, но высказал мысль о желательности сближения Германии и Японии на основе заключения военного договора. Эта информация была передана генштабу, и в июне 1938-го из Токио был получен ответ, одобрявший инициативу сотрудничества между двумя странами.

За развитием событий в Китае внимательно наблюдали не только в Токио, но и в Москве. Линия связи между советским посольством в Китае и Москвой работала с полной нагрузкой. И Сталин, и Ворошилов, а именно они определяли советскую военную политику на Дальнем Востоке, хорошо понимали, что Япония может увязнуть в трясине новой войны, и увязнуть надолго. А длительная война в Китае снимала угрозу советским дальневосточным границам. Можно было спокойно поворачиваться лицом к Европе и пытаться активно решать свои европейские проблемы. Поэтому вопрос о том, что воюющему Китаю надо было оказывать военную и материально-техническую помощь, был ясен для обеих лидеров уже в первые месяцы японо-китайской войны.

При этом Сталина, а Ворошилов думал так же как Сталин, — своего мнения у него в 1937-м уже не было, — вряд ли интересовали проблемы интернациональной солидарности и братской помощи китайскому народу, о которой так любили потом писать советские историки. К режиму Чан Кайши он не испытывал никаких симпатий. Достаточно вспомнить налёты гоминдановской полиции на советское посольство и консульства в 1927-м, конфликт на КВЖД в 1929-м, многочисленные походы против Китайской красной армии в начале 1930-х и помощь, которую Советский Союз оказывал китайской компартии и её вооружённым силам. И он, как трезвый политик, хорошо понимал, что после начала «инцидента» Советский Союз попал в положение «третьего радующегося», наблюдая схватку японского дракона и китайского тигра. В этой обстановке надо было помогать Китаю, и пусть они дерутся как можно дольше. В начале сентября 1937 г. правительство Чан Кайши обратилось с просьбой к советскому правительству принять в Москве китайскую делегацию для обсуждения вопросов, связанных с оказанием военной помощи Китаю. Согласие на приезд, конечно тайный, китайских представителей было сразу же дано, и уже 9 сентября нарком обороны провёл первую встречу с китайской делегацией. На следующий день он сообщил Сталину о результатах переговоров.

По представленному делегацией списку предметов вооружения, которое Китай хотел приобрести, Ворошилов предлагал продать две эскадрильи бомбардировщиков СБ (62 самолёта), две эскадрильи истребителей И-15 (62 самолёта) и три эскадрильи истребителей И-16 (93 самолёта). Во время первых переговоров китайцам отказали в продаже тяжёлых бомбардировщиков ТБ-3 и тяжёлой артиллерии, но согласились продавать бензин и моторное масло. Были высказаны предложения и о маршрутах доставки. Конечным пунктом доставки был определён китайский город Ланьчжоу. Самолёты предлагалось перегонять туда по воздуху, а запасные части и боеприпасы к ним — автотранспортом. Все остальные закупки (винтовки, пулемёты, орудия, боеприпасы) — морским путём в Кантон. Наиболее удобным считался маршрут до Ланьчжоу через территорию МНР. Он был короче маршрута через Синьцзян на 800 километров и мог почти полностью контролироваться советскими войсками (31). Но здесь требовалось учитывать и политические моменты. Ворошилов писал Сталину: «Однако нужно решать, удобно ли с точки зрения политической использовать территорию МНР для доставки оружия Нанкинскому правительству. По этому вопросу прошу дать указание возможно скорее, так как без этого не могут начаться подготовительные работы по переброске самолётов, о чём настойчиво просят китайцы» (32). Намечалась знаменитая трасса «Зет», по которой в последующие годы перебрасывались оружие и боевая техника в Китай. Руководство операцией «Зет» (военная помощь Китаю) было поручено Разведывательному управлению.

В конце января 1938 г. информация о попытках Японии добиться мирного урегулирования с Китаем поступила от группы «Рамзай».

Зорге в телеграмме от 20 января информировал Москву о беседе с полковником Оттом. Военный атташе рейха в Японии сообщил советскому разведчику, что «японский генштаб приведён в сильное замешательство перспективами продолжения войны против Китая». Отт и его помощник майор Шолль считают, что война в Китае начинает ослаблять Японию. Поэтому, по их мнению, войны между Японией и Советским Союзом в 1938 г. не будет (33). Империя прочно увязла в Китае, а сил и средств для одновременной войны против двух азиатских стран у неё нет. В Токио, так же как и в Москве, понимали, что пока идёт эта война, советский Дальний Восток застрахован от японского нападения.

В Берлине тоже начали понимать обстановку на Дальнем Востоке. Возможный конфликт дальневосточного союзника с Советским Союзом очень интересовал германский генштаб, и военному атташе поручили выяснить обстановку. Отт беседовал с представителем японского генштаба и о результатах сообщил Зорге. 27 января в Москву ушла очередная информация об этой беседе. Японский представитель сообщил полковнику, что генштаб подготавливает войну против СССР усиленными темпами. В Токио считали, что оттяжка времени работает на СССР. Но, хотя желание воевать было, возможности воевать на два фронта у империи не было. Даже в случае перемирия в Китае нужно было длительное время держать большую оккупационную армию. Нужно было также пополнить японскую армию после непредвиденных потерь, а всё это требовало огромных финансовых затрат. Кроме того, в начале 1938-го Германия была явно не готова начать войну против Советского Союза, а начинать односторонние военные действия в японском генштабе не хотели. Представитель японского генштаба, с которым беседовал Отт, заявил ему, что «два года являются максимальным, а один год — минимальным сроком для того, чтобы японский генштаб мог начать войну против СССР». Информация была исключительно ценной, и начальник Разведупра наложил резолюцию: «По всем этим телеграммам выпустить доброкачественное спецсообщение» (34). Как правило, такие документы, как спецсообщения, рассылались высшему руководству страны.

Итак, Советский Союз уже в первые месяцы 38-го получил почти двухлетнюю передышку на Дальнем Востоке. Это был первый результат тех контактов в Москве, которые начались осенью 1937-го. Начало военных поставок в Китай значительно усиливало сопротивление китайской армии, и Япония всё глубже и глубже погружалась в трясину необъявленной японо-китайской войны, окончание которой не просматривалось даже в отдалённом будущем. Характерно, что оценки наших разведчиков в Токио оказались более точными, чем оценки аналитиков японского генштаба. Уже после ареста Зорге писал в своих записках: «Дирксен и Отт были настроены оптимистично, утверждая, что Гоминдан необычайно слаб. Но я придерживался мнения, что враждебные действия будут продолжаться ещё долго и что силу Гоминдана не следует недооценивать. Ни Дирксен, ни Отт не соглашались со мной. Однако ход событий обернулся так, как я и предсказывал. И потому и Дирксену, и Отту пришлось признать, что я был прав, и мои акции в посольстве соответственно выросли». Одзаки так же как и Зорге считал, что конфликт в Китае перерастёт в крупномасштабную войну. Его выводы основывались на той информации, которую он получал от близкого окружения премьера Коноэ.

Каким было соотношение сил между Квантунской армией и японской армией в Китае? В каком районе было больше сил и средств? От ответа на этот вопрос зависел баланс сил Красной Армии между Западом и Востоком, а также ответ на вопрос, куда направится острие японской агрессии на континенте — на Север или на Юг. В генштабе можно разрабатывать различные варианты плана «ОЦУ», но если основные силы армии сосредотачиваются в другом районе, отстоящем от советских границ на тысячи километров, то все генштабовские разработки могут спокойно лежать в сейфах. До окончания войны в Китае и сосредоточения огромной японской армии у советских дальневосточных границ они не могут быть востребованы.

Основным источником при определении численности японских войск являлись разведывательные сводки по Востоку, которые в 1939–1941 гг. регулярно издавались 5-м управлением (бывшим Разведывательным управлением Красной Армии) с периодичностью примерно раз в месяц. Этими документами, где публиковались боевые расписания японской армии, пользовались и в Генштабе, и в штабах в Чите и Хабаровске. Эти же сводки ложились и на стол наркома, давая возможность Ворошилову, а потом и Тимошенко иметь достаточно чёткое представление об обстановке на Дальнем Востоке. Конечно, вопрос о том, насколько точными являлись данные военной разведки, пока не решён. Японские документы о численности и распределении японской армии за этот период на русском языке не опубликованы, и автор не хотел бы принимать цифры разведывательных сводок за истину в последней инстанции. Но в те годы японских документов о численности и распределении японской армии у военного руководства страны тоже не было, и оно в своих расчётах и прогнозах пользовалось данными военной разведки.

В боевом расписании японской армии на 20 февраля 1939 г. разведка определяла общую численность сухопутных войск империи в 1 753 тысячи человек. В Китае, по данным разведки, находилось 752 тысячи человек, в Маньчжурии — 359 и в Корее — 60 тысяч. Орудий соответственно— 1975, 1052 и 264; танков 1295, 585 и 34; самолётов — 1360, 355 и 90. В Китае было сосредоточено почти вдвое больше сил и средств подавления, чем в Маньчжурии и Корее, вместе взятых. Там имелось 24 дивизии из 35, имевшихся в японской армии, почти все танковые части, железнодорожные полки и полки связи. По сравнению с оккупационной армией в Китае части Квантунской и Корейской армий выглядели очень бледно. Основное внимание японский генштаб уделял в начале 1939-го Китаю и именно туда отправлял почти все вновь сформированные технические части японской армии.

Рихард Зорге, очень хорошо знавший обстановку в Токио, тоже считал, что китайский фронт в 1939 г. — главный фронт для Японии. И невозможна никакая агрессия на Север до тех пор, пока в Китае идут боевые действия. После конфликта у Хасана Квантунская армия готовилась к новым боям. Но это была обычная боевая подготовка, которой занималась любая армия в мирное время. Зорге получил информацию от майора Шолля, помощника германского военного атташе в Токио, об активизации военных приготовлений Квантунской армии. И 23 января 1939 г. он в очередной радиограмме сообщил об этом в Москву. Но в этой же радиограмме он высказал и своё мнение о возможных событиях: «Но я и другие думаем, что это не означает подготовку войны с СССР, т. к. японцы не в состоянии затеять войну сейчас, когда они с трудом удерживаются в Китае». В июне 1939-го Зорге подтвердил оценку событий, данную в январской радиограмме. В аналитическом письме руководству 5-го управления он также отмечал невозможность для Японии вести две войны одновременно: «Война против Китая, стремление остаться и закрепиться в нём порождают чрезвычайную напряжённость в Японии. Поэтому без поддержки Германии перед Японией не стоит вопрос одновременного ведения войны и с СССР. Чтобы ставить перед собой подобную цель, Япония должна, прежде всего, осуществить коренную реорганизацию своих армии, флота и авиации. По собственным японским прикидкам на это уйдёт по меньшей мере 2–3 г. Думается, что на этот срок Япония должна гарантировать себе передышку. Но это не значит, однако, что на указанный период следует исключить возможность крупных столкновений на границах с Монголией и Сибирью». Иными словами — на крупные провокации японское командование может решиться, а на войну с северным соседом японское правительство и военное руководство империи не пойдёт.

По данным боевого расписания на 15 сентября 1939 г., положение на континенте и соотношение японских войск между Маньчжурией и Китаем несколько изменилось. Конфликт на Халхин-Голе потребовал от японского генштаба более пристального внимания к маньчжурскому плацдарму. Количество пехотных дивизий не увеличилось, но общая численность войск возросла до 411 000 человек. Почти вдвое увеличилось число орудий и почти в три раза увеличилось количество боевых самолётов. Но за эти же месяцы численность японской армии в Китае увеличилась на 300 000 человек и впервые перевалила за миллионную отметку, а количество орудий увеличилось в полтора раза. К осени 1939-го, несмотря на затишье на китайском фронте, Япония держала в Китае миллионную группировку. И даже необъявленная война на монгольской границе не способствовала крупным переброскам японских войск к советским границам. Перебрасывались отдельные наиболее боеспособные авиационные подразделения, но они предназначались для завоевания господства в монгольском небе, а не для общего усиления военно-воздушных сил в предвидении будущей войны с Советским Союзом. Главный фронт на азиатском материке был в Китае, а не в Маньчжурии, и численность японских войск в Китае лишний раз подтверждает эту истину. Такой была цена «китайской карты» осенью 1939-го.

К июню 1940-го общая численность японской армии, по данным разведывательной сводки № 7 по Востоку, увеличилась на 230 000 и впервые в мирное время перевалила за два миллиона человек. Характерно, что за эти девять месяцев численность Квантунской и Корейской армий практически не изменилась. После Халхин-Гола армия зализывала раны и не думала о новых боевых действиях на советской границе. И в генштабе, и в военном министерстве маньчжурский театр считали второстепенным, и серьёзных увеличений сухопутной группировки здесь не было. А вот в Китае численность японских войск за этот период увеличилась на 150 000 человек. Как и в предыдущие годы, китайский фронт «съедал» львиную долю общего увеличения японской армии. По данным военной разведки на 1 июня 1940 г., на различных фронтах в Китае было в три раза больше японских войск, чем в Квантунской армии, и в два раза больше орудий и танков. То количество боевой техники, которое выпускали японские заводы, переправлялось в Китай, а не в Маньчжурию. Китайский фронт как губка всасывал людские и материальные ресурсы империи. А восполнять боевые потери японской армии в Китае и одновременно резко усиливать Квантунскую и Корейскую армии для будущей большой войны против Советского Союза Япония была не в состоянии. Нужно было выбирать что-то одно — Китай или СССР. И в Токио выбрали Китай и увязли в этой стране до окончания Второй мировой войны. Летом 1940-го Китай продолжал удерживать огромную японскую армию, не давая возможности японскому командованию перебросить её к советским дальневосточным границам и начать серьёзную войну против СССР.

К весне 1941 г. численность и вооружение японской армии в Китае не уменьшилась. По данным разведывательной сводки № 3 по Востоку на 1 марта 1941 г., на всех трёх китайских фронтах было 1 100 000 японских войск, 900 самолётов, 750 танков и 2550 орудий разных калибров. По всем показателям это более чем в два раза превышало численность Квантунской армии к тому же времени. Разведкой не было отмечено никаких перебросок японских частей из Китая в Маньчжурию. В это время Китай продолжал удерживать миллионную японскую армию, обеспечивая в значительной мере безопасность советских дальневосточных границ. Весной 1941-го, так же как и в 1940-м, Япония не планировала никаких серьёзных военных конфликтов со своим северным соседом, и папки с различными вариантами плана «ОЦУ» лежали в сейфах генштабовских кабинетов. Можно не сомневаться, что одним из факторов, повлиявшим на решение высшего советского военно-политического руководства начать в апреле 1941-го переброску войск с Дальнего Востока на Запад, было наличие китайского фронта. При условии (с советской военной помощью) продолжения сопротивления Китая японской агрессии об окончании войны между двумя странами не могло быть и речи. Конечно, безопасность советского Дальнего Востока в первую очередь обеспечивала дальневосточная группировка Красной Армии, значительно превосходившая по численности и вооружению Квантунскую армию. Но и наличие в течение нескольких лет китайского фронта имело в обеспечении этой безопасности очень большое значение. И об этом факторе не следует забывать.

Север или Юг

Так же как и в предыдущие годы, на Дальнем Востоке стояли друг против друга две вооружённые группировки. Амур и Уссури разделяли войска Советского Союза и Квантунской армии. Обе группировки были насыщены военной техникой, отмобилизованы и готовы вцепиться в горло друг друга по первому сигналу из Москвы или из Токио. Каким же был баланс сил к 1941 г.? Кто обладал превосходством в силах и технике, и для кого возможная схватка была предпочтительнее?

При разработке планов усиления вооружённых сил страны в Генштабе учитывали напряжённость обстановки как на Западе, так и на Востоке, а также угрожающие события на фронтах Второй мировой войны после разгрома Франции и Англии на европейском континенте. Учитывалась и возможность, особенно во второй половине года, нападения на Советский Союз как Германии, так и Японии, и угроза войны на два фронта. В этих условиях после окончания советско-финской войны летом 1940-го проводятся новые мероприятия по усилению дальневосточной группировки. Значительное увеличение вооружённых сил на Дальнем Востоке и нарастание там военной опасности требовали изменения структуры руководства советских войск. Существовавшая для управления войсками с июля 1939-го Фронтовая группа уже не отвечала сложившейся обстановке. Поэтому было решено вернуться к уже проверенной форме управления войсками и снова развернуть Дальневосточный фронт, упразднённый в 1938 г.

С 1 июля по приказу наркома обороны № 0029 от 21 июня 1940 г. снова развёртывается Дальневосточный фронт (командующий — генерал-полковник Штерн). В Генштабе поняли, что в новой угрожающей обстановке замыкать на Москву руководство двумя краснознамёнными армиями нецелесообразно, и решили восстановить фронтовую систему управления. Фронт объединял 1-ю и 2-ю Краснознамённые армии, а также сформированную этим же приказом 15-ю армию. Тихоокеанский флот и Амурская флотилия подчинялись командующему фронтом (штаб в Хабаровске) в оперативном отношении. В это же время в Забайкальском военном округе формируется 16-я армия, а 1-я Армейская группа, дислоцированная в МНР, переименовывается в 17-ю армию, но без увеличения численности. Помимо таких крупных формирований в Забайкалье формируются четыре дивизии — две танковые, одна моторизованная и одна мотострелковая, а также несколько бригад и полков. На границах с Маньчжурией появились и два новых укреплённых района.

Осуществление этих мероприятий потребовало усиления войск в дальневосточном регионе в 1940 г. на 55 000 человек. Кроме того, в 1940-м на Дальний Восток было переброшено ещё более 2000 орудий и миномётов. После осуществления всех мероприятий 1940 г. общая численность дальневосточной группировки составила 641 000 человек. На её вооружении имелось 10 980 орудий и миномётов и 6150 танков. С воздуха войска прикрывали 4540 самолётов. Советское командование сосредоточило на Дальнем Востоке к 1941 г. более 20 % своих сухопутных войск, шестую часть орудий и миномётов и почти третью часть танков от их количества в Красной Армии. Благодаря этому советские войска к 1 января 1941 г. превосходили японскую группировку в Маньчжурии и Корее по численности в 1,5 раза, орудиям и миномётам — в 4,8 раза и танкам — в 11 раз. По самолётам превосходство было в 4,5 раза — в Маньчжурии и Корее, по данным военной разведки (разведывательная сводка по Востоку № 1 на 1.2.1941 г.) было 1050 самолётов. Баланс сил в этом регионе, так же как и в предыдущие годы, был в пользу Советского Союза.

Год 1941-й. Самый трудный, самый тяжёлый год для обеих стран. Для Советского Союза в этом году — начало Великой Отечественной войны. Для империи — принятие решения о направлении главного удара и вступление в схватку за передел мира в союзе с Германией и Италией. Для нашей страны окончание войны — взятие Берлина и праздник Победы 9 Мая. Для империи окончание войны — день национального позора 3 сентября и подписание акта о безоговорочной капитуляции на борту флагмана американского флота линкора «Миссури». Но всё это будет потом. А в начале 1941-го ни в Берлине, ни в Москве, ни в Токио никто не мог предвидеть таких событий. Обе наши разведки (Разведывательное управление и ИНО) не строили долгосрочных прогнозов.

В том, что империя ввяжется в схватку за мировое господство, в Москве не сомневались. Слишком долго она готовилась к будущей войне, не скрывая этого. А вот куда нанесёт удар? Над решением этой проблемы думали и на Лубянке и в Большом Знаменском переулке. Думали об этом и в столице империи. В военно-политическом руководстве страны в течение всего предвоенного десятилетия шла ожесточённая борьба двух группировок, определявших направление главного удара — на Север или на Юг.

В разработанных ещё в 1923 г. «Основах использования вооружённых сил» чётко излагался принципиальный курс из применения, которого японское руководство неукоснительно придерживалось вплоть до возникновения в 1937 г. «китайского инцидента». В этом документе указывалось, что «…в принципе операции против СССР следует проводить в основном силами императорской армии при поддержке части соединений военно-морских сил, в то время как операции против США необходимо вести главным образом военно-морскими силами при поддержке части соединений армии». До того времени, когда ещё не предполагалось ведение широкомасштабной войны против Китая, специально планировались операции на случай возникновения необходимости направления частей армии и военно-морских сил в районы Северного, Центрального и Южного Китая.

К решительному удару в северном направлении Япония начала готовиться с первых дней существования Советского Союза, считая его своим самым опасным врагом. Японский генштаб армии ежегодно обновлял оперативные планы нападения на СССР. Захватив в 1931 г. Маньчжурию, Квантунская армия приступила к созданию на её территории плацдарма для завоевания восточных районов нашей страны. В то же время, в середине 1930-х гг., на милитаристские планы «крестового похода» на Север всё большее влияние стало оказывать продолжавшееся обострение японо-американских противоречий. Многолетняя политика США и западноевропейских держав, направленная на сдерживание вооружённой агрессии Японии на Юг, в зону их колониальных владений в Азии, и подталкивание японцев к войне против СССР, не могла сгладить возраставшие разногласия западного мира с Японией. И та, и другая стороны стали осознавать, что борьба за обладание природными богатствами Азиатского континента и бассейна Тихого океана не может решиться мирным путём.

Именно поэтому в 1936 г. правящие круги Японии приняли решение о необходимости активизировать подготовку к войне сразу на двух направлениях: северном — против СССР и южном — против США, Великобритании, Франции и Голландии. Продолжавшаяся в то время подготовка к широкомасштабной агрессии в Китае стала рассматриваться как составная часть экспансии на Юг, что нашло своё отражение в таких документах японского правительства, как «Курс на оборону империи» и «Программа использования вооружённых сил».

Хотя с того периода в числе главных противников Японии стал называться не только Советский Союз, но и США, война против СССР, как и прежде, рассматривалась в качестве непременного условия дальнейшей японской экспансии в Азии. В документе «Политический курс государства в отношении обороны страны», разработанном в середине 30-х гг. армейским генштабом, указывалось: «Хотя с точки зрения экономических нужд империи мы многое ожидаем получить в Китае и районах Южных морей, в политическом и военном отношении главным стратегическим оплотом является для нас Маньчжурия… Лишь ликвидировав угрозу на Севере, возможно достичь целей политики государства в отношении Южных морей и Северного Китая». С таким выводом были согласны даже представители морского генерального штаба, которые всегда ориентировались на активные действия преимущественно в зоне Южных морей, против США и Великобритании.

В этот период, с середины 30-х гг., в правящих кругах империи стали вестись постоянные споры относительно приоритетности того или другого направления, об определении первоочерёдного объекта нападения и о сроках реализации планов расширения экспансии на континенте.

Во главе сторонников форсирования подготовки к агрессии против Советского Союза стоял с начала 30-х гг. военный министр генерал Араки. Он и его единомышленники поставили перед собою цель — осуществить нападение на СССР не позднее 1936 г., когда, по их мнению, «появится и повод для войны, и международная поддержка, и все основания для успеха». Они настаивали на том, чтобы готовиться к войне прежде всего против Советского Союза.

Оппозицию Араки и его приверженцам составляли сторонники последовательной и тщательной подготовки экономики и вооружённых сил империи, считавшие, что не следует спешить с реализацией планов войны против СССР, а сосредоточить внимание на укреплении позиций Японии в Китае. Представители оппозиции, возглавляемые генералами Нагато и Тодзио, заявляли, что для ведения «большой войны» против Красной России «Япония должна собрать воедино все ресурсы жёлтой расы и подготовиться для ведения всеобщей войны».

В середине 30-х гг. сторонники безотлагательного выступления против СССР составляли так называемую «северную» группировку военных кругов Японии, которая опиралась на поддержку «молодых» промышленных концернов. Сферой приложения капиталов этих монополий являлись новые завоёванные территории.

Авантюризму «северной» группировки в определённой степени противодействовали влиятельные буржуазные лидеры политических партий и представители монополистических объединений из числа «старых» концернов, сферой деятельности которых была в основном промышленность собственно Японии. Более влиятельные «старые» монополии, имевшие большой вес в правительственных кругах, требовали сначала «переварить» Китай, а уж затем, овладев всеми его ресурсами, приступить к решению «северной проблемы». Они, конечно, не возражали против захватнических планов, направленных против СССР или Китая, но выступали за более осторожное развитие «континентальной политики». Они склонялись к мнению о целесообразности идти по пути «постепенного изживания дефектов в деле обороны империи, чтобы через десяток лет достичь полной готовности».

Со «старыми» концернами приходилось соглашаться даже некоторым известным своими антисоветскими настроениями представителям армии. Так, генерал Исихара, обращаясь к руководству военного министерства и армейского генштаба, заявлял: «Наиболее опасным для нас противником остаётся наш традиционный враг — Россия… Однако сейчас империя должна сконцентрировать свои усилия на увеличении своей экономической мощи, доведя её до уровня, позволяющего состязаться с производственной мощью Советского Союза».

Планы овладения первоначально всем Китаем не вносили существенных изменений в военную политику Японии в отношении Советского Союза. В качестве конечной победы японские империалисты всегда подразумевали победу над СССР. Военные операции на всех других направлениях (Маньчжурия, Китай, страны Южных морей и владения США и Великобритании) определялись как промежуточные.

Приступая летом 1937 г. к новому этапу агрессии в Китае, японское военно-политическое руководство исходило из его скоротечности. После захвата важнейших административных и экономических центров Китая (вслед за чем, по мнению руководства, должна была последовать неизбежная капитуляция Китая), планировалось переключить все военные усилия на решение «северной проблемы», о чём свидетельствовали оперативные разработки генштаба японской армии.

Однако японские расчёты на скоротечную двух-трёхмесячную компанию в Китае провалились, и вооружённая борьба на китайском фронте, несмотря на первоначальные успехи японских войск, приняла затяжной характер. В условиях всё большего вовлечения в военные действия в Китае Япония не осмеливалась открыть ещё один фронт на Севере. В январе 1938 г. германский генштаб сухопутных войск по военно-дипломатическим каналам сделал запрос о сроках возможного начала военных действий Японии против Советского Союза. Представитель японского генштаба армии передал через германского военного атташе, что подготовка к войне с Советами ведётся усиленными темпами. Вместе с тем, ссылаясь на трудности войны в Китае и на финансовые проблемы Японии, представитель генштаба указал, что «для подготовки войны против СССР Японии потребуется ешё не менее года, но не более двух лет».

Готовясь к агрессии против СССР, военно-политическое руководство Японии во второй половине 30-х годов не могло не учитывать изменившееся соотношение сил на Дальнем Востоке. Наиболее трезвые японские политики понимали, что Япония ещё не готова к серьёзной войне с таким сильным противником как СССР. Они опасались преждевременного развязывания войны и считали, что приступать к решению «северной проблемы» можно лишь после того, как появится уверенность в поддержке действий Японии другими державами. При этом особые надежды возлагались на совместное выступление против СССР с Германией, в связи с чем в правящих кругах империи зародилась идея заключения военного союза с европейскими союзниками Японии по антикоминтерновскому пакту.

Весной 1938 г. японские дипломаты в западных странах развернули усиленную работу по сколачиванию антисоветского фронта для ускорения сроков начала войны против СССР, как на Востоке, так и на Западе. Одной из целей этой деятельности было обеспечение императорской армии военным имуществом, а промышленности сырьём и кредитами, необходимыми для быстрейшего завершения затянувшейся войны с Китаем. Кроме того, в Токио стремились к тому, чтобы в случае японо-советского столкновения поставки в Японию военных материалов не только не прекращались, но и возрастали.

Мюнхенское соглашение правящие круги Японии восприняли как сигнал к началу объединённого нажима на СССР. В Токио полагали, что, организовав ряд инцидентов на советской границе и сумев при этом добиться успеха, можно будет поднять авторитет Японии в глазах западных держав и пресечь советскую помощь Китаю, что вынудит китайцев пойти на капитуляцию. Кроме того, в начальный период боёв на Халхин-Голе японское руководство рассчитывало, что Германия поддержит действия Японии с Запада.

Бои в районе Халхин-Гола использовались и как важный фактор поощрения западных держав не только на продолжение, но и на активизацию политики умиротворения Японии. В условиях появления явных признаков решительной японской экспансии на Юг необъявленная советско-японская война представлялась Западу как возможность отвлечь внимание Японии от его владений в Азии и на Тихом океане. Ради этого западные державы готовы были пойти на значительные уступки Японии. Японское же руководство, со своей стороны, не могло упустить возможность шантажировать Запад. Существует достаточно оснований считать, что японские лидеры рассматривали свою халхингольскую авантюру как важнейший козырь в дипломатической игре с западными колониальными державами. В «Секретном оперативном дневнике» Квантунской армии в связи с началом событий на границе с МНР была сделана запись: «Есть уверенность в последовательном разгроме советских войск… Это является единственным способом создать выгодную для Японии обстановку на переговорах с Великобританией».

После длительных дебатов в правящих кругах Японии к концу 1930-х гг. большинство стало склоняться к нанесению первоначального удара на Юге — против США, Великобритании, Франции и Голландии — для захвата их владений в Азии. Сторонники экспансии в зону Южных морей обосновывали свою позицию тем, что удар на Юг потребовал бы, по их мнению, значительно меньше сил. Никто из западных держав не имел значительного количества войск в своих колониях, а в связи с обострением обстановки в Европе они не имели возможности уделить достаточного внимания Дальнему Востоку.

В качестве причин неприемлемости северного варианта приверженцы удара на Юг называли поражение японских войск на Халхин-Голе, имевшее большой международный резонанс, наличие крупной группировки советских войск на Дальнем Востоке, невозможность немедленного решения проблемы стратегического сырья даже в случае быстрого успеха удара на Севере. Сюда же добавлялась и необходимость большого количества войск для оккупации захваченной территории советского Дальнего Востока, если её, конечно, удастся захватить, и неизбежность распространения широкого партизанского движения в тылу японских войск. При этом опыт прошлой интервенции учитывался в японском генштабе в полной мере. В общем, на Севере — одни трудности и никаких реальных выгод.

Собираясь действовать на Юге, японское командование рассчитывало в первые же дни внезапными ударами изменить соотношение сил в свою пользу. Большие надежды морской генштаб возлагал на превосходство японского флота в авианосцах и палубной авиации. Императорская ставка собиралась максимально использовать выгодные стратегические позиции на Каролингских, Марианских, Маршалловых островах и островах Бонин и Волкано. Это обеспечивало японским вооружённым силам ведение активных военных действий во всей центральной части Тихого океана, а наличие плацдармов на Тайване и в южном Китае давало возможность без труда проникнуть в зону колониальных владений Запада в Юго-Восточной Азии.

Поражение японских войск на Халхин-Голе показало, что императорская армия ещё не готова к единоборству с Красной Армией. «Японии потребуется ещё два года, чтобы достичь уровня техники, вооружения и механизации, который продемонстрировала Красная Армия в боях у Номонхана», — говорил германскому послу в Токио Отту премьер-министр Коноэ после прихода к власти. Именно по причине выявившейся слабости императорской армии решение «северной проблемы» откладывалось до начала неизбежного столкновения Германии с Советским Союзом.

Склоняясь к тому, чтобы, чтобы направить свои основные усилия в зону южных морей, военно-политическое руководство Японии не отказалось от агрессивных планов против «Севера». И если действия на Юге предусматривалось вести в основном силами флота, то армия по-прежнему ориентировалась на войну с Советским Союзом.

После начала Второй мировой войны императорская ставка с учётом обстановки в Европе начала разработку стратегических планов ведения военных действий на Азиатско-Тихоокеанском театре войны. При этом предусматривались оба варианта — как северный, так и южный. При «движении на север», в случае удачи, предусматривался не только захват советской территории до Байкала, но и успешное решение китайской проблемы. В Токио рассчитывали на то, что в случае успешных действий против советских войск Чан Кайши пойдёт на мировую и затянувшийся «китайский инцидент» благополучно закончится. Кроме того, ярый антисоветизм в политике и стратегии мог надёжно прикрыть разработку планов и подготовку к войне со своими конкурентами в Азии: США и Великобританией.

Примечания

1. РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 74. Д. 618. Л. 13–14.

2. РГВА. Ф. 37462. Оп. 1. Д. 892. Л. 62–73.

3. Там же. Л. 53.

4. РГВА. Ф. 37299. Оп. 1. Д. 414. Л. 40–41.

5. РГВА. Ф. 32113. Оп. 1.Д. 302. Л. 16–21.

6. РГВА. Ф. 32113. Оп. 1. Д. 302. Л. 12–15.

7. РГВА. Ф. 37299. Оп. 1. Д. 414. Л. 119–122.

8. РГВА. Ф. 32113. Оп. 1. Д. 302. Л. 209.

9. РГВА. Ф. 4. Оп. 19. Д. 91. Л. 258–261.

10. РГВА. Ф. 4. Оп. 15а. Д. 496. Л. 3–5.

11. РГВА. Ф. 34725. Оп. 1. Д. 234. Л. 1–2.

12. РГВА. Ф. 25871. Оп. 2. Д. 716. Л. 90–93.

13. Русский архив. Т.7/1. с. 89.

14. Там же. С.89.

15. РГВА. Ф. 25871. Оп. 2. Д. 530. Л. 155–157.

16. Русский архив. Т.7/1. С. 89.

17. РГВА. Ф. 32113. Оп. 1. Д. 9. Л. 16–17.

18. Там же. Д. 393. Л. 79–80.

19. Там же. Д. 9. Л. 116–130.

20. РГВА. Ф. 34725. Оп. 1. Д. 234. Л. 127–129.

21. РГВА. Ф. 25871. Оп. 2. Д. 716. Л. 124–126.

22. РГВА. Ф. 34725. Оп. 1. Д. 234. Л. 141–142.

23. 1941 г. Книга первая. Документы. — М.: 1998. С. 342–343.

24. РГВА. Ф. 34725. Оп. 1. Д. 234. Л. 236–237.

25. Хорьков А.Г. Проблемы боевой и мобилизационной подготовки пограничных военных округов накануне войны. Диссертация на соискание учёной степени д.и.н. — М.: 1984.

26. 1941 г. Книга первая. Документы. — М.: 1998. С. 181.

27. Там же. С. 182.

28. Там же.

29. Там же. С. 189.

30. Там же. С. 198.

31. РГАСПИ.Ф. 558. Оп. 11. Д. 321. Л. 10.

32. Там же. Л. 11.

33. Русский архив. Т.7/1. С. 143.

См.: Русский архив: Советско-японская война 1945 года: история военно-политического противоборства двух держав в 30—40-е годы. Документы и материалы. В 2 т. Т. 18 (7—I). — М.: ТЕРРА, 1997. С. 194–206.