Те же и ТРОФИМ.

Мавра.

Что проклажаешься-то? Мало тебе что ли?

Трофим.

Нет, я много доволен… Оченно доволен… Огни у меня теперича… разные огни ходят… Душеньку мне всю распалило… Православные! Дай вам Господи! (плачет). Пошли вам Царь милосливый на вашу долю…

Мавра.

Что домой-то нейдешь?

Трофим.

Будем дома, об этим ты не сумлевайся… дома мы будем. А вот что на миру нам скажут. (К Ваське). Ты фабричный?

Васька.

Фабричный.

Трофим.

Можешь по писанию?

Васька.

Могу.

Трофим.

Значит, не к нам, дуракам, тебя приравнять. Был ты в Старом Ерусалиме?

Васька.

Далече больно, не был.

Трофим.

А есть ноне разрешение?

Васька.

Есть.

Трофим (к жене).

Слышь, что он говорит! Ну, я и разрешил… А теперича ты мне вот что скажи: дьявольское это наваждение, али так – дурь человеческая?

Васька.

Насчет чего ты говоришь-то?

Трофим.

Все насчет того же: давеча я был человек, а теперича, видишь, я не в своем разуме. Для чего это я? Мне это оченно стыдно.

Мавра.

Да пойдем домой, батюшка.

Трофим.

Погоди!.. Да, мне оченно стыдно. Девки веселятся, радуются, а я домой пойду, спать ляжу, а там, – твори Бог волю свою. Так-то!.. По закону мне положено и шабаш. Чужого нам не надо. Я много доволен! Прощенья просим! Простите меня, окаянного. Согрешил я грешный…

(Уходит).

Слезкин.

Все мы, должно, для праздника-то согрешили.

(Запевает).

(Все смеются).