ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Дедушка Степан, старик, лет 60, сторож опустевшей барской усадьбы.

Иван, крестьянин, егерь.

Владимир,

Ардалион, лакеи

Вася,

Настя,

Гришка,

Дема и другие. Крестьянские дети из ближнего села

Жареный, 16 лет, учился в Петербурге у портного, отдан родственникам по приговору Окружного суда.

На берегу реки, поросшем ивой, землянка. Из реки выдался в берег большой камень. На противоположном крутом берегу старый барский дом, с заколоченными окнами.

 

ЯВЛЕНИЕ I

Дедушка СТЕПАН сидит у землянки, чинит сапог, ИВАН подходит.

Иван.

Бог помощь, дедушка Степан.

Дедушка Степан.

Спасибо, милый человек, спасибо тебе. Что Бог дал?

Иван.

Плохо!.. Пару чирят… (к собаке). Куш, ляжь тут, подлая!

Дедушка Степан.

Что мало?

Иван.

С ружьем что-то… оченно отдавать стало… нет никакой возможности. Утрось зайца хлестанул, насилу сам на ногах устоял… В кузницу надо зайти, казенник отвернуть… Ильич не проходил?

Дедушка Степан.

Выпалил тут кто-то по реке.

Иван.

Должно он, окромя его некому. Надо полагать, он теперича к Кривому колену ударился.

Дедушка Степан.

Отошел он, значит, от генерала-то?

Иван.

Отошел, места ищет.

Дедушка Степан.

А житье, кажись, ему было хорошее.

Иван.

Умирать бы не надо, но только и терпеть нет никакой возможности.

Дедушка Степан.

Ну!

Иван.

Оченно уж дерется… Так дерется – страсть! Ежели он теперича стреляет и как, например, мимо – сейчас егоря в ухо. Лучше не стой близко… Сапожки гоношишь?

Дедушка Степан.

Да, парнишке Мавриному… починить просил…

Иван.

Это черненький-то?

Дедушка Степан.

Да, черненький. Вчера прибежал: дедушка, говорит, почини. Такой шустрый мальчишка, я таких и не видывал. Даром что махонькой, от земли не видать, а пойдет говорить – складнее барского сына. Ежели бы его в ученье в какое хорошее…

Иван.

Ты ребят уж больно балуешь, сказывают.

Дедушка Степан.

Целый день они у меня тут. Вот жар-то посвалил, все сейчас прибегут. Васютка уж вон там под ивой старается, удит. С большим мне, друг, хуже, верно тебе говорю… не люблю… а парнишко придет – первый он у меня человек. Ты думаешь – парнишко что? Он все понимает, все смыслит, только ты его не бей, не огорчай его…

Иван.

Что ты, дедушка Степан, разве возможно их не бить? Первое дело – без этого он не вырастет, а второе дело – ежели его не бить, он тебя почитать не станет… Не оченно чтобы бить, а так потрепать инный раз – это оченно им в пользу.

Дедушка Степан.

Стало быть, ты слов не умеешь, коли малого ребенка бьешь…

Иван.

Да я не бью, мне, примерно, все одно, только словно бы без этого невозможно… Нас тоже лупили порядочно… В фалеторы меня махонького взяли, так бывало кучер тебя прибьет, да дворецкий тебе накладет… а в трактир-то в ученье отдали, там пять годов сряду били… Оченно уж раз мне пришлось, пошел хозяину жаловаться, так меня сейчас за бунтовство в часть отправили, да чуть было на поселенье не сослали, целый день у хозяина в ногах валялся… (Собака бросается за птичкой). Еси сюда, подлая!.. Убью!..

Дедушка Степан.

Хорошего мало, милый человек.

Иван.

Ну, постой! Так будем говорить: наше дело простецкое, а по купечеству теперича, не к нам их к мужикам приравнять: – теперича я на фабрику к купцу Гладкову дичь представляю к механику к англичанину, так вот я тебе что скажу: так этот купец своих детей жучит, что лучше требовать нельзя. А купец значительный, дочь у его за полковником… Значит, следует.

Дедушка Степан.

Бьет шибко, а дети все пьяницы повышли.

Иван.

Пьяницы как есть, это что говорить… Пьяницы настоящие. Намедни было фабрику пьяные сожгли… а Семен Митрич вот из этого самого ружья у тешиловского мужичка лошадь застрелил. Блажной!.. Опух теперь весь и хозяйка от его сбежала, в Москве путается… (Раздается выстрел). Это Ильич!… Прощай, дедушка Степан…

Дедушка Степан.

Дай Бог час!

 

ЯВЛЕНИЕ II

ВАСЯ показывается из-за куста.

Вася.

Дедушка, ребята идут, должно тоже рыбу ловить…

Иван (закуривая трубку).

А ты, Васютка, умеешь рыбу-то ловить?

Вася.

Умею.

Иван.

Врешь?!

Дедушка Степан.

Хорошо ловит, старается.

Вася.

Я намедни такую щуку выворотил, индо удилище

затрещало… За три гривенника мы продали…

Дедушка Степан.

Щуку важную ухватил! Рыболов будет чудесный…

Иван.

Ну, помогай Бог… Прощайте… (Уходит).

 

ЯВЛЕНИЕ III

Те же без егеря.

Вася.

Дедушка, мы их сюда не пустим, они только рыбу пужают.

Дедушка Степан.

Рыбы в реке, батюшка, много. В реке рыба, в лесу птица – все на пользу нам дал Господь Царь небесный.

Вася (всматриваясь).

Дедушка, и портной с ними.

Дедушка Степан.

Я этого портного… Приди он только! Я ему покажу, как рыбу травить. Ты и не знайся с им, батюшка: окромя худого от него ничему не обучишься.

Вася.

Он намедни в матку в свою камнем запустил… Уж и драли же его за это. Матка-то завыла, мне, говорит, с им не совладать, а сусед его и поймал… Уж он его вожжей хлестал, хлестал…

Дедушка Степан.

Ишь ты, в родительницу!..

Вася.

Он говорит, она ему не мать, а сродственница; у меня, говорит, нет ни отца, ни матери; меня, говорит, из воспитательного дому сюда оборотили…

 

ЯВЛЕНИЕ IV

Подходят несколько ребят.

Все.

Здравствуй, дедушка Степан.

Дедушка Степан.

Здорово, молодчики! Далеча ли срядились?

Гришка.

Корье, дедушка, драли, домой идем.

Дедушка Степан.

Рыбу завтра ловить приходите.

Гришка.

Неколи. Ноне корье драли, а завтра лекарь с фабрики велел, чтобы беспременно мать-мачиху рвать.

Дедушка Степан.

Там у старой плотины ее тьма тьмущая.

Тришка.

Мы туда и пойдем. Мы и летось там же рвали.

Дема.

Да и за пьяным бором, по ручью, сколько хошь.

Вася.

Мы туда завтра за муравлиными яйцами…

Дедушка Степан (к портному).

А ты слышишь: ежели ты будешь окормок в реку кидать, рыбу травить, я тебя, знаешь… Ишь ты непутный…

Жареный (становясь в позу).

Не страшно!..

Дедушка Степан.

Ты у нас тут всю рыбу потравил, озорник этакой! Рыбу Бог нам на потребу создал, а ты ее травишь. Бесстыдник! Вася, порой, батюшка, червячков, а я пойду вершу погляжу… Я тебя так пугну отсюда, что ты у меня и своих не узнаешь.

(Уходит).

 

ЯВЛЕНИЕ V

Те же без дедушки.

Жареный (вслед Степана).

Старый черт!

(Ребята смеются).

Вася.

Что ж ты дедушку-то ругаешь, он постарше тебя.

Жареный.

Стара у попа собака! Я все ваши верши перережу… а сторожку сожгу… ей-Богу, сожгу…

(Кидает в воду камень).

Гришка.

Что рыбу-то пужаешь! Черт!

Жареный.

Ноньче ночью я к попу в сад за яблоками…

Дема.

Не поспели еще… зеленые…

Жареный.

Печеные они ничего, скусно.

Дема.

А шея-то у тебя крепка?

Жареный.

Крепкая, крепче твоей!.. Когда я в Обуховской больнице лежал, со второго этажу меня спустили…

Гришка

За что?

Жареный.

За бельем мы с товарищем у Вознесенского мосту на чердак залезли, а дворники нас и выждали… Пашке сейчас лопатки назад, а я, пока его крутили, хотел шмыгнуть – старший дворник как звизнет меня, так я и покатился… (Все смеются). Сейчас в больницу. Доктора эти мяли меня, мяли, – нутром, говорят, здоров, только в ребрах у него повреждение.

Дема.

Вот так приладил!

Жареный.

Порядочно!.. Вылечили меня и сейчас в острог. Следователь допрашивать стал: повинись, говорит, скажи, как дело было? Ничего, говорю, я не знаю, потому как мне дворники память отшибли и поэтому случаю я в больнице лежал. Опосля этого в суд повезли… народу, братец ты мой, жендары… Сейчас всех присягу примать заставили. Ты, говорит, какой веры? Здешней, говорю. Воровал белье? Никак нет, а что дворники меня били оченно и даже теперь рукой владеть не могу.

Дема.

Я бы, кажись… (Смеется). Уж оченно страм!..

Жареный.

А уж меня в остроге один мещанин обучил – ты, говорит, главная причина, говори одно: били да и шабаш. И вышло нам такое разрешение: Пашку в арестанские роты служить, а меня в деревню по етапу. К Покрову, Бог даст, я опять в С.-Петербург уйду.

Гришка.

А ежели опять поймают, такова жару зададут.

Жареный.

Там канпания большая – ничего. Уже оченно там жисть хорошая… слободно… Раз мы в киятре у одного барина… (Из кустов показывается дедушка Степан). Старый черт этот опять идет… Пойдем, братцы… (К Васе). А ты ему скажи: будет он меня помнить! Я ему покажу. В киятре мы раз у одного барина… (Уходят).

 

ЯВЛЕНИЕ VI

ВАСЯ садится на камень и закидывает удочку. На противоположном берегу показывается НАСТЯ.

Настя.

Васька, матушка велела домой чтобы…

Вася (насаживая червя).

Я заночую здесь.

Настя.

Матушка серчает. Совсем, говорит, от дому отбился.

Дедушка Степан.

Скажи, голубка, дедушка мол завтра сам приведет. Они мол к вершам пойдут.

Настя.

Раньше приходите. Прощайте.

Дедушка Степан

А ты бы… того… рыбу-то бы с собой захватила, сковородки на две у нас будет. Скажи матери, Васютка все наловил.

Настя.

Да он ловить-то не умеет.

Дедушка Степан.

Нет, ловит важно.

Вася.

Я сейчас головля поймал…

Дедушка Степан.

Свежая она теперь… Поужинаете…

Настя.

Завтра на покос пойдем, обжарим…

Дедушка Степан.

А косить-то еще много?

Настя.

Росы на две еще хватит. Спасибо, дедушка. Прощайте.

(Вася отталкивает лодку на противоположный берег и возвращается).

Вася.

Щука давя плеснула вон у энтого куста… здоровая!..

Дедушка Степан.

Лукавая эта рыба-то… Что-то Бог нам в верши послал…

Вася.

А далече, дедушка, отсюда?

Дедушка Степан.

Нет, недалече… Вот мы поужинаем да и поедем… Тихо теперь, хорошо… (режет хлеб) Садись, батюшка… (садятся). Господи благослови. Ешь, во славу Божью. Ты бы лучку погрыз, посоли-ка его да хорошенько… Вот так.

Вася.

Дедушка, намедни к нам посредственник приезжал, народ на сходку сколачивали, чтобы с души по полтиннику и ребят, значит, всех грамоте обучать. А опосля того волостной всех ребят собирал. Я, говорит, тетка Варвара, Васютку первого возьму. Три копеечки мне дал…

Дедушка Степан.

Это за твою добродетель…

Вася.

А мужики которые, мы, говорят, ребят своих не выдадим… В кабаке подрались. Коряга уж оченно кричал.

Дедушка Степан.

А волостной-то что?

Вася.

Долго он с ними ругался, а Коряге говорит: я тебя, говорит, в солдаты отдам. А Коряга ему: – я, говорит, три затылка заростил, – меня отдать невозможно…

Дедушка Степан.

Это, батюшка, хорошо. Ежели ты обучишься – первый человек будешь. Кто пером умеет, такому человеку завсегда просвет есть. Не токма, по нашему по крестьянскому делу, а ежели и господин, который необученный… Доедай, доедай, голубчик, простынет.

Вася.

Я уж сыт.

Дедушка Степан.

Ну, и слава тебе Господи. Бог напитал, никто не видал!..

Вася.

Темно как стало!

Дедушка Степан.

Темно. Теперь лихому человеку хорошо, теперь уж лихой человек на дорогу вышел. Возьми-ка ведерочко, залей огонь-то.

Вася (заливает).

Я боюсь ночью-то…

Дедушка Степан.

Чего, голубчик, бояться. Доброму человеку бояться нечего, лихих людей здесь нет, они теперича на проезжей дороге, али к городу где поближе, где народ ходит, а здесь им делать нечего – люди мы с тобой бедные, взять с нас нечего.

Вася.

Страшно оченно. Раз мы с матушкой за хворостом ездили да в овраге к ночи-то и застряли…

Дедушка Степан.

Испужались!

Вася.

Страсть!.. А в барском доме, дьячок сказывал, никому невозможно ночью пройти…

Дедушка Степан.

Ну!..

Вася.

Сейчас умереть!

Дедушка Степан.

Что ж там?

Вася.

А старый барин там по ночам ходит.

Дедушка Степан.

Зря болтают, батюшка. Сам я ему, голубчику, и могилку-то копал и косточек-то его, поди, нет теперь.

Вася.

Нет, дедушка, видели – ходит… Сердитый…

Дедушка Степан.

Полно, глупенькой, врать-то…

Вася.

Оченно уж мне жутко, дедушка.

Дедушка Степан.

А ты сотвори молитву… Садись в лодку.

Вася (садится).

Темь какая по реке-то… Тихо…

Дедушка Степан (зажигая фонарь).

Ночь, батюшка… Ночью завсегда тихо. А ты вот что: ты реки ночью не бойся… Я с малых лет на реке живу, с малых лет я ее знаю… Говорят ежели что, ты этому не верь, мало что бабы болтают. Вот ежели в лесу, там страшно – и зверь попадается и все… а в реке окромя рыбки-голубушки никого нет и та спит теперь. Вот мы верши посмотрим да в стогу и заночуем… сено-то свежее… чудесно!..

(Отпихивает лодку от берега).

 

ЯВЛЕНИЕ VII

ИВАН, ВЛАДИМИР, АРДАЛЬОН.

(За сценой).

Степан Архипыч, погоди, нас на ту сторону перетолкнешь.

Иван.

Я им на устрет пошел, а они тут.

Дедушка Степан.

Охотничкам, егерям почтенным

Владимир.

Степану Архипычу самое низменное!

Дедушка Степан.

Здравствуй, Володюшка, здравствуй. (К Ардальону). И ты с ними бродишь?

Владимир.

Скуки ради и он с нами. Человек без дома – тоска одолеет. Сверни папиросочку.

Ардальон.

Сейчас, Владимир Николаич.

Владимир.

Мы ведь собственно не охотиться, а для развлечения… даже гитару с собой носим.

Ардальон.

Извольте, Владимир Николаич.

Владимир.

А вы тут огонек разложите.

Дедушка Степан.

Без огня скучно.

Владимир.

Да с огнем еффехтней, это твоя правда. А ежели можно у тебя рыбы какой достать и уху нам сейчас приготовить? Я бы теперь порционную стерлядку по-русски съел.

Иван.

А то по какому же ее есть?

Владимир (с иронией).

Дурак!

Иван.

Посмотрю я на тебя, Владимир Николаич, барином тебя назвать нельзя, а говоришь ты…

Владимир.

Поживи в обществе и ты будешь говорить по-другому… Так можно относительно рыбы?

Дедушка Степан.

Сейчас, батюшка, гость дорогой. Вася, поди-ко с ведерочкой, сачок возьми… Зацепи там… сейчас, батюшка, сейчас. Давно ты не бывал у меня… Прежде все бывало…

Владимир.

Обстоятельства разные… да и некогда.

Иван.

Опять это и барин его таперича прогнал, места искать надо… А места нынче поди-ко сунься.

Владимир.

Нас никто не прогонит, мы сами уйдем, но бить себя не позволим… Не тронь! Не то время! Другой коленкор, вот что!.. (к Ардальону). Дай огня.

Ардальон.

Сейчас, Владимир Николаич.

Дедушка Степан.

Что у вас за дела с ним вышли?

Владимир.

Сам посуди, Степан Архипыч, человек ты умный: нет никакой возможности. При моем положении и вдруг…

Иван.

В ухо!

Владимир.

Ведь это черт знает, что такое!..

Дедушка Степан.

Хорошего мало.

Владимир.

У меня крестный отец титулярный советник, крестная ать… какими они глазами на меня смотреть должны… Нет, шалишь!.. Не позволю!

Ардальон.

Ежели над собой позволять…

Владимир.

Сверни папироску.

Ардальон.

Сейчас, Владимир Николаич.

Владимир.

Раз ему спустил, два спустил, на третий говорю: нет, говорю, ругаться вы можете сколько угодно, а оскорблять действием я себя не позволю. Не тот коленкор! Поехали мы зимой на медведя, а я в это самое время влюблен был и как нарочно в этот день свиданье назначил. Ты знаешь, что значит девушке свиданье назначить и между прочим обмануть. И ее в конфуз поставить, и самому стыдно. Смерть мне ехать не хотелось, но делать нечего. Стали на номера. Мороз, страсть! Прислонился я к дереву да и думаю: жуирует она теперича жизнию, делает променаж по Невскому, без друга… а я здесь зябну, как собака. И так мне грустно стало, такие мечты пошли…

Ардальон.

Известно, в этаком положении.

Владимир.

Дай огня.

Ардальон.

Сейчас, Владимир Николаич.

Владимир.

Думаю: как бы мне было приятно заключить ее в своих объятиях, в это время медведица, пудов четырнадцать… фюить!.. За линию… Так я и замер…

Иван.

Ну, а он тебя сейчас клочить – не зевай… Я бы тебя не так; я бы тебя…

Вася (входит).

Два головля, четыре окуня, а плотву я не считал.

Владимир.

Заправляй скорей… (к Ардальону). Ну-ко, сделай коленце (играет). Али песню спеть… Затягиваю

(Поют).

Иван.

Нет, постой, вот что: помнишь ты в кабаке действовал…

Владимир.

В каком кабаке?

Иван.

Пьяный в те поры… в Саюкинском… Пел он, Степан Архипыч, песню с. – петербургскую, как чудно… страсть!..

Владимир.

Я не помню.

Иван.

Да об Покрову… Ну еще тебе лопатки назад скрутили… И что вы, черти, в те поры водки сожрали… Кажинный по стаканчику поднес, песня-то очень складная.

Владимир.

Играй. (Ардальон играет).

Иван.

Жизнь вам, холуям, умирать не надо.