С порога нахлынул, властно ворвался в глаза, уши, ноздри, память,- знакомый, подзабытый конгломерат, обычный для такого рода заведений: краски-блики-шумы-запахи. Кабак как кабак: портовая зона, квартал красных фонарей. Сиживала, сиживала; едва не с десяти годков.
И не одна... нет, об этом - ни мысли! Стаканчик опрокинуть пришла, не более того.
Напитки-то сплошь незнакомые... а чего ещё ожидать в чужой реальности? Без химического анализа, хотя бы самого поверхностного, не обойтись. Та-ак... остановимся на пойле средней крепости. Кое-что из вон тех бутылок, под общей торговой маркой "Со Старой Ритлиоры", подойдёт пожалуй. Большинство остального - самогон, либо чистый спирт, а то и вовсе ракетное топливо. Не-ет, достойные этши, увольте! это - на крайние случаи жизни.
Стоит, правда, оч-чень хорошо это удовольствие! ну да ладно, конфедерату не в деньгах счастье, и даже не в их количестве. Припасти платиновый слиточек на первое время она озаботилась ещё на родине: Эндо ссудил, душа добрая, эшрэевская. И уже выменяла она Наставников дар (поворчал Эндомаро, доведавшись, куда и зачем она лыжи смазывает, но препятствовать не счёл необходимым) на солидную сумму в твёрдой местной валюте. Дельце провернула, само собой, не в банке государственном, легальном,- но в портовых трущобах и у такого жучка, кто обтяпает что угодно и кому угодно, и вопроса лишнего не задаст.
Она, правда, оказалась клиенткой столь новой-свежей-нестандартной, что вопрос у этого проныры-гориллоида так на языке и вертелся: кто, мол, такая, почему не знаю? "Геологоразведчица", - впечатала в его мозги злокозненные взглядом и мыслью. Может, и не поверил. Может, и принял за обычную воровку. Или за девку портовую, заныкавшую часть выручки от сутенёра. Или вовсе за наводчицу от "легавых". Или...
Ну, да ваши проблемы - не наши заботы. И обратно.
Главное, всеобщий эквивалент он ей выдал. И если в процессе надул - разве что самую малость. Дело житейское, лень связываться из-за такой ерунды.
Теперь, как говаривали сарнийцы во время оно: хэй-вэй! гуляй да пей!
Со спокойной совестью.
Ибо когда денежки выйдут - работа найдётся. Чтобы спец уровня Молодой Волчицы - да невостребованным остался? даже и в таком заштатном патриархальном мирке, что гордо провозгласил себя пупом земли, аппендицитом вселенной?!
Смеётесь, достойные этши.
Лощёному, как все бармены всех пространств и эпох, зеленокожему типчику за стойкой явно было не до смеха. Пора, пора ей привыкать к тому суеверному взгляду, каким выпяливается здесь на неё каждый встречный-поперечный. Тем более, в этом тихом омуте портового кабачка, где черти (виновата - контингент) всё привычный: сплошь крутые космические асы, да при них жрицы свободной любви. А тут - на-поди! - подгребает этакий невозможный, дикий гибрид того и другого (полез Мичурин на ёлку за укропом - тут его, болезного, арбузами и привалило). Девица в вызывающем комби, подозрительно смахивающем на мундир неведомой армии; да на поясе невиданное-неслыханное, но - ёжику понятно! - оружие. (Куда ж владеющая Силой - да без собственного лучевого меча? Это объясняясь с оцеплением, пришлось заблаговременно сделать его невидимым: мы-де люди мирные-безобидные! А сюда не с голыми руками явиться - святое дело).
Закачаешься тут: что за пташка экзотическая?
У-у-у, парень! страшно аж жуть, какая экзотическая. Стимфалийская. Меднопёрая. Так ежели ты не Геракл (что несомненно) - лучше не шути, а пойло поприличнее волоки. На цырлах. Пока пташка добрая.
- Л-л-л... леди?.. - промямлил наконец, силясь нацепить на физию дежурную улыбочку. (Лазер вам в глотку!- как сговорились все!) - Чем служить могу?
- Тёмным офри со Старой Ритлиоры. Бокала будет достаточно.
И - тем аргументом, что искони убедительнее оружия, об стойку перед его носом: бряк!
Заюлил, понятно; рассыпался мелким бесом. И столик подыскал отдельный, в укромном уголке; и требуемый бокал самолично поднёс. Нечасто, поди, швыряются тут такими заказами,- лучше перекланяться, чем недокланяться. Хаос её знает, штучку эту... вдруг - какая-нибудь дочка наркобосса инкогнито?!
Вечно вы, варвары немытые, предположите - самое банальное.
Пока усаживалась за этот самый столик - кое-кто из ближайших соседей тоже таращился: мол, я ещё не в угаре?! Большинству, однако, вся посторонняя экзотика вместе взятая была - глубоко до фонарика. До красного. Тот перед дружбанами-братанами куражится; у того руки девкой заняты; иной вовсе лыка не вяжет. Правильно, так и должно. В таких злачных местах у каждого проблемы свои, и совать свой взнос не в свой бизнес - чревато.
А в её - так тем более.
Но сейчас местный сервис вполне устраивает её. Особенно, когда испарился этот угодливый хлыщ с маслеными глазками и устами, которыми бы мёд пить. Столик удобный, креслице из мягкого пластика,- блаженство! Вокруг типичная обстановочка её бурной юности - красотища! Хаотично перебегают в полумраке блуждающие огоньки светомузыки; облепленный зеркальцами шар вращается под потолком, бликами сыплет - в глазах рябь. На плюгавой эстраде наяривают нечто вроде низкопробной попсы - в самый раз для крутых пилотов, кому ворсел на ухо наступил; да стриптизёрки корячатся, цыпочки ощипанные, девушки-спагетти... танец семи покрывал, футы-нуты! Человеческая похлёбка в зальце кипит, бурлит, булькает, бормочет помаленьку; время от времени перекипает хмельным ором, или площадной бранью, или истошным взвизгом девицы, ущипнутой за ляжку. Сложное амбре перегара алкогольного, табачного и наркотического; острого, звериного пота; дешёвых-претенциозных благовоний. Официантки всех цветов спектра, чересчур легко одетые, снуют как заводные с подносами меж столиков; глазки - остренькие, цепкие, жадные. Углядят одинокого-подвыпившего - мигом сменят нынешнюю профессию на древнейшую. Может, какая и к ней подсядет, с предложением нескромным? вот потеха будет.
И - разговорчики...
- ...Сын, значит... в папаши, значит, записала тебя подстилка космофлотская!
- Выходит, что так...
Первый голос - нахрапистый, помятый-пропитый-прокуренный; второй - даже отдалённо-интеллигентный, унылый по обыкновению. Явно - некто, жизни нюхнувший, учит этой самой жизни лопоухого пентюха, влипшего в старую как мир бабью историю.
Компашка, однако: Бывалый да Балбес... а куда подевался Трус, привычно дополняющий троицу?
- Сын, значит... лейкемия! - гнёт своё Бывалый. - А про триппер вашей с нею любимой внучки она тебе случайно ничего не напела? С неё станется, со шлюхи.
- А если - правда? - вздыхает сердобольный Балбес.
- Тьфу, так твою растак! распинаюсь тут, разливаюсь... Хочется быть дойной уртуве - хозяин-барин!
Дальше неинтересно. История впрямь бородатая, варварская, дремучая. Даже с "уртуве" всё предельно ясно: местный эквивалент коровы.
Навострим-ка другое ухо... может, и Трус поблизости объявится, сообщит чего поновее?
Увы. Явно не трус. На словах (вернее, на трёпе) по крайней мере.
- Лоб в лоб сошлись... как вас вижу, парни! По оружейной панели хлоп, хлоп - по нулям снарядов! Эх! пропадать - так с музыкой, и во славу оружия Ик!-мперии! Захожу на таран...
Да-да; знаем-знаем. Наизусть. Скоро, скоро доберёшься, герой, до кульминационного пункта байки. Как расстреливал из ручного бластера тяжёлые крейсера, флагманские линкоры, некрупные планетоиды и ещё всяко-разно, что уж и вовсе враки завиральные.
Хорошая бы, парень, из тебя бензоколонка вышла: баки заливаешь - будь здоров!
Притон как притон - всё путём. Ребят недостаёт... нет, нет, нет!! не думать!!! Вкусим-ка от местных вин. Грех одному пить; да за неимением лучшего...
Неплохо! Первый же глоток обжигает горло пламенем тёмно-лилового бархата (тот же вкус, что и цвет напитка в бокале). Вино вправду благородное; похоже на элитное файяльское, которое давят крылатые деймы не из ягод, но из мясистых цветов. Не чаяла, не гадала - в таком-то злачном месте, да в чёрт-те-какой дали от родины!
Мир добреет катастрофически; подёргивается радужной дымкой с уклоном в розово-голубую гамму. Ну их в матрицу, давешних солдафонов. И расчёты, чем бы привычным тут прожить-прокормиться, - туда же. Всему своё время. Пока же - до утра б так сидела. Винцо бы смаковала растянутыми в вечность глотками; вникала в букет, в аромат... стоит, может, и целую бутылку заказать? В день Посвящения, небось, и не так и не тем её накачивали! ничего, жива доныне.
В заслуженном отпуске она или кто? владеющая Силой или где?
А посему быть...
Тьфу, пропасть! что за леший?!
Сверху на плечо рушится чья-то тяжкая длань... в смысле, лапа. Хозяйски так, бесцеремонно. Мда-а, достойные этши! здесь вам не Рио-де-Жанейро.
И даже не Зиффью-Вирр.
- К-р-рошка!.. - отрыгивают вместе с неслабой волной перегара. (Папочка-папочка, заспиртуй бабочку!)
О, Космос! ни сна, ни отдыха измученной душе. Вина попить не дадут мирной иномирянке.
Обернулась. Над измятым в гармошку мундиром-комби - густо-свекольная (то ли от природы, то ли с бодуна, не разбери-поймёшь) ряшка. Глазки носорожьи; лоб неандертальский; челюсть волевая - бульдогу впору. Не мышонок, не лягушка, а неведома зверушка... ну что стоишь, качаясь? Может, и за плечо-то моё схватился - просто, как за первую попавшую опору в нестабильном похмельно-угарном мире?
В шаге позади - ещё компашка таких же поддатых. Скалятся, подначивают; пошатываются. Все как один - в униформе уже знакомой.
Тоже космофлотцы, значит. Имперские, стало быть, соколы. Хе!
Соколы шизокрылые да беркуты клюворылые.
- Ки-иска...
Опять своё блажит... кому что, а эшрэям нейрохирургия. Чего ещё жаждать крутым парням-астронавтам после долгого-нудного рейда? - только выпивки да женщин. Потребность в первом уже утолили - на месяц назад, на месяц вперёд. А насчёт второго... хватило ума - положить глаз именно на неё. Хотя вон он, полный зал сговорчивых цыпочек.
Ладно... попробуем обойтись дипломатией.
Но сначала, не глядя, - ткнуть пальцем (хоть и некультурно это) в болевую точку на потном, волосатом запястье. Так, слегка. Изумлённо икнул лихой пилот; лапища кулём свалилась с плеча. Есть. Теперь - ухмыльнуться пошире, до ушей, хоть завязки пришей. Не вставая.
- Ребятки! а вы меня часом ни с кем не путаете?
Попритихли. Пошатываются. Мозги с перепою ворочаются натужно.
- Я здесь не работаю. - Ещё уточнить: с чувством, с толком, с расстановкой.
- Дак, ты эта... - Свекольнорожий потирает место болевой точки (и не так сильно тебе досталось, хорош симулировать!) - Ты сегодня... ужечья-то девочка?
- Я - ничья девочка. Я - сама по себе девочка. Своя собственная.
И, помедлив, для пущей ясности:
- И сегодня, и в четверг. После дождика.
- Дак, эта... я тебя хочу!
Аргументик!
- А я тебя - нет. Дальше что?
Крепенько, видать, встали в тупик свекольнорожий сотоварищи: что за подстилка такая чудная? может, и не подстилка вовсе?! Одна сидит, без парня, да ещё что-то из себя воображает... Вон, кто-то даже палец в рот сунул, как карапуз озадаченный. В зубах ковыряет: мыслительному процессу, что ли, способствует?
Выковырял:
- Шлюха отказывается обслужить нас всех разом? Морду воротит? Волоки её сюда, Крум! за патлы!
Всё. Конец дипломатии; начало военных действий. За такое - челюсть набок!
- Дак, эта...
Свекольнорожий растопыривает клешню - ту самую, пострадавшую: пьяному море по колено. Силится привычно сграбастать девку-упрямицу... хватает пустоту... не удержав равновесия, суётся было сам приложиться фейсом об тейбл... не успел!
Эх, знатно ему поднесла! прямо в ряшку его беркутову, клюворылую. Хорошо летел, крутой пилот, к самой стойке: соколом ясным.
Шизокрылым.
Стукнулся башкой забубённой; вырубился без шума, без ика. Жалко, никого из своих по пути не зашиб, одной силой инерции.
- Ещё вопросы есть, ребятки?
Тишина. Недобрая; душная; зрелая насилием. Тучей сгустилась в эпицентре стычки; расползается по всему кабаку, как по застойной воде, кругами от брошенного каменюги. Вот и квартет имени басни Крылова перестал надрываться на эстраде; и стриптизёрки застыли абстрактными скульптурами; и подгулявшие компашки как-то разом проморгались. От запаха близкой крови, что ли?
Затишье перед бурей: непрочное. Вот-вот какая-нибудь девица разорвёт его в клочья истошным воплем.
Ох, что-то будет? что-то будет?!
Будет-будет. И брани быть, и городам гореть. И женщины вина, а не богов, что сгинут и герои, и вожди.
Вон, вождя женщина уже сделала. Ваша очередь, герои. Если только не сообразите смазать пятки подобру-поздорову...
- Парни! она Крума... пришила!
- Ах ты, суратина шелудивая!..
Не дошло. Толкуйте ещё: мол, в драке первое дело - главаря обезвредить, остальные сами разбегутся... Чушь собачья. Или не того главаря она обезвредила? Истинный главарь, поди, вперёд не лез, в тени держался, оттуда заправлял. И теперь заправляет?
- Эй, да чего там?! бей её, ребята!
- Скрутим, оттрахаем до смерти!..
Всё. Вякнула какая-то потаскуха-истеричка; рухнула тишина, высвобождая насилие, как джинна из бутылки; стена пьяных рож угрожающе качнулась вперёд...
И ответным, встречным жестом опрокинулось изящное креслице; бокал с остатками дорогого вина коротко, жалобно звякнул, разлетаясь вдребезги, - плевать. Вот вы, значит, как, господа Крутые Парни, женщин за полноценных людей не считающие?! Добро пожаловать, близнецы-братья Джагвера Джемберри! Переоценим ценности, джентльмены?
Получите и распишитесь - женщину, у которой инструкторов рукопашной было в избытке и разных: начиная с элиффянок, заканчивая жизнью. И которая, ко всему прочему, так давно не дралась - по-настоящему.
Истомилась, истосковалась, - вас, имперских соколиков, поджидаючи!
Ради такого счастья - можно и Силу отставить, и защитное поле снять. Иначе неспортивно.
Ах, у вас парализаторы! может, и чего покрепче? Ладно, увернёмся. Конфедераты мы или где? И меч лучевой имеем, на крайний поджаренный.
Первый жлоб ринулся к жертве с воинственным воем... наткнулся солнечным сплетением на кулак... хрипнула напоследок лужёная глотка, и груда мускулов осела на пол мешком муки... Тьфу! хоть бы соперники стоящие. Вояки, понимаешь!
Мастера спирта.
О-о, простите-извините, леди "силачка"-иномирянка! сейчас подберём вам в лавке других, поприличнее.
Рефлексируешь, кретинка... а кто-то прыткий уже запустил в тебя пластиковым креслом! Расстервенились и правда не в шутку! В последний момент поднырнула под импровизированный снаряд, сохраняя боевую стойку; тот врезался в прилизанную башку ни в чём не повинного бармена, рот разинувшего на драку: спасибо, что на излёте. Контузило беднягу-хилятика, однако, крепенько; свалился, бессознательно вцепляясь в драгоценные свои бутылки - так и посыпались с предсмертным бряком! И всё на него, болезного, сомлевшего! ещё и стойкой сверху приложило!
Верещат, кажется, уже все тридцать или сорок развесёлых девиц, тут присутствующих, вперебой: концертик не для слабонервных! Кто на своих самцах-защитниках виснет, не отдерёшь; кто под стол лезет, сверкая задницей в окне; иные и к выходу, и куда попало рванули голову сломя. Вопли, визги, кудахтанье... курятник, охваченный паникой по случаю визита хоря.
Парни, космачи бывалые, само собой получше держатся. Молчат мужественно; а не то загибают тройным загибом. Нашлись и дружки у нападающих: так и прут на подмогу, в тыл, с флангов норовят зайти. Вон, один из парализатора пальнул-таки, не вынесла душа поэта. Увернулась опять; один из забулдыг на разряд сам напросился, на полузамахе кулаком.
Расхохоталась - посреди свалки, бесшабашно, на весь кабак; заставила отшатнуться очередного жаждущего мести. Не сарнийка-берсерк из рода Гартелдов; и всё равно - потеха.
Мала куча! куча мала!
Правило "боя одного со многими" в действии.
Постоять, что ли, прохлаждаясь в сторонке, пока недотёпы эти сами друг друга не переколошматят? Так ску-учно.
Ну щас повеселимся; всласть.
Подцепить для начала вот этот столик (к полу приварен, говорите, намертво? плевать, отдерём!) Столько-то непрошеных союзничков (не твоих, а наоборот) застывают с разинутыми ртами, с выкаченными белыми зенками варёных рыб; им-то и подарочек. Эх, раззудись, плечо!
Есть! заодно с тремя летунами смахивает, впечатывает в стенку и случайную девицу... всё польза, глядишь, ору станет поменьше на пару-тройку децибел.
Первый шаг необратим; пора из обороны - в атаку, да в режиме "спурт". Расступись, питекантропы! как бишь там её, блаженной памяти воинственную песенку пиратов-сарнийцев?
Буйной Реллад подобна, грозе морей -
Смело в бой, дочь Сарнии! Хэй!
Чашу битвы хмельной осуши до дна,
Ведь твоё ремесло - война!
Кажется, вся эта ископаемая галиматья вырывается вслух, когда смерч по имени Шейла Молодая Волчица врезается в ближайшую шайку-лейку, покрупней да покрепче. Удар! удар!! шквал ударов!!! Хрустит чья-то скула, свороченная набок; чьи-то зубы крошатся под ноги; чья-то пушка описывает шикарную параболу, под самый потолок. Знай наших!.. стоны; вопли; заковыристая брань; шлепки обмякших тел об пол; мгновенная потрясённая тишина... Проблёскивает неурочная разбитая бутылка, сгоряча втыкается в чью-то союзную физиономию...