Что же происходит при интронизации угрозы? Такой ли важной является эта трансформация? Попробуем разобраться. Мы уже сказали, что в момент, когда произошла интронизация угрозы, наши предки обладали рассудком. Анализируя восприятие времени, Э. Гуссерль создает следующую картину: человек воспринимает окружающий мир при помощи чувств, и это восприятие фиксируется памятью. Ему на смену приходят новые восприятия. Чем больше случилось новых восприятий, тем слабее мы помним предыдущее, оно как дорога позади нас – постепенно уменьшается и затем совсем исчезает. То, что осталось в памяти, Э. Гуссерль называет ретенцией, текущее восприятие – теперь, будущее определяется как протенция. Такова структура времени в нашем восприятии. Основой такой структуры является ретенция. Связь между ретенцией и протенцией определяется через содержания нашего сознания следующим образом:

«Имманентные содержания суть то, что они суть, лишь поскольку они во время своей «актуальной» длительности предварительно указывают на будущее и указывают назад на прошлое. В этих «туда» и «обратно» указаниях нужно еще различать следующее: в каждой фазе, которая первично конституирует имманентное содержание, мы имеем ретенции предшествующих и протещии приходящих фаз именно такого созерцания, и эти протещии осуществляются, пока длится именно это содержание. Эти «определенные» ретенции и протещии имеют смутный горизонт, они переходят, протекая, в неопределенные, относящиеся к прошлому и будущему протеканию потока, благодаря которым образуется актуальное содержание единства потока …» [34] .

Таким образом, сознание, основываясь на уже известных фазах имманентных содержаний, способно представить, пусть и не очень определенно, некоторое будущее. А также помнить некоторое прошлое. Такое представление опирается на предположение о продолжающейся длительности содержания. Заметим, что это никак не отличается от наброска, о котором говорит М. Хайдеггер в своей экзистенциальной аналитике. Такая модель представления о будущем не может содержать представления о смерти, поскольку она основана в ретенции. Поэтому такое представление о бытии надо относить к категории ограниченного в прошлом и безграничного в будущем, ибо в представлении фаза окончания содержания может отсутствовать. Именно так и обстоит дело с рефлексией. Как же меняется картина с осознанием собственной смертности?

Теперь в сознании появляется будущее, которое делает все восприятия конечными. Для каждого имманентного содержания появляется фаза окончания. В протенции возникает воображаемая граница, отделяющая мир, воспринимаемый чувственно, от мира, который принципиально не может быть воспринят при помощи чувств. Вместе с тем опыт, восприятие не дают человеку безусловного подтверждения этого факта. Многие сущности мира, такие как неживая природа, не дают повода говорить об их конечности. В качестве примера можно привести ежедневное движение солнца по небосводу. Исходя из непосредственного опыта, у нас нет никаких оснований утверждать, что этот циклический процесс когда-нибудь прекратится. Цикличность рассматривается в нашем сознании ближе к бесконечному, чем к конечному. Указывая на некоторое состояние циклического процесса как на его начало (или конец), мы сами превращаем его в конечное. Мир как система, в которой происходит бытие, представляется бесконечным, а само бытие – конечным. Вопрос о единстве мира получает отрицательное решение. Возникает когнитивный диссонанс.