Осознание единства пространства и времени произошло в начале XX в., хотя мысли об этом высказывались и раньше. Работы Г. Минковского и теория А. Эйнштейна превратили идею единства пространства и времени в научно обоснованное положение. Несколько позднее А. А. Фридман, рассматривая вопрос о происхождении Вселенной, создал основу для различных ее моделей, в которых пространство-время возникало в момент большого взрыва.

В. И. Вернадский, исследуя вопрос о симметрии пространства, обратил особое внимание на различный ее характер в неживой и живой природе. Если для неживой природы характерна симметрия, то для живой природы – диссиметрия. Опираясь на гипотезу о том, что свойства пространства и времени связаны, он пришел к двум важным для нашего исследования выводам: во-первых, время в живой природе не может быть описано обратимой моделью, и, во-вторых, для живой природы отсутствует энтропия. Таким образом, можно сказать, что диссиметрия, лежащая в основе организации живой природы, ведет к необратимости времени.

Когда для человека реализуется самая неизбежная его возможность, он перестает реально существовать в пространстве-времени, т. е. «выходит» за его границу. Поскольку никогда не бывает так, чтобы научные идеи существовали в полной изоляции, нет ничего удивительного в том, что одновременно с новыми идеями в физике появилась и экзистенциальная аналитика М. Хайдеггера. Если до него основным предметом исследования философии была жизнь человека, то теперь смерть стала ключом к его описанию. Хотя М. Хайдеггер и не говорит о метафизике, но тем не менее базовые для нее понятия – пространство и время – он выводит как раз из смерти. Объединение понятий пространства-времени в единое целое с точки зрения экзистенциальной аналитики выглядит логичным, поскольку они оба имеют одну онтологическую причину – осознание человеком категории конечного.