Через три месяца после точки отсчета. Среда. 11.55

После очередного длинного гудка мелькнула мысль: «Бесполезно», – Катя сбросила сигнал вызова. Железнов не принимал вызовы – ни внутренние (Катя звонила ему на внутренний корпоративный телефон каждые пять минут с девяти утра, пока не бросила все и не сбегала к нему в кабинет, но… Кабинет закрыт, Железнова нет), ни, как она только что убедилась, и мобильные тоже. «Так. Что же случилось?» – Катя понемногу начала нервничать. Она настолько привыкла контролировать жизнь Железнова, всегда знать, где он и как он, что любой сбой в организованном ею информационном потоке приводил ее в смятение.

Самой ей трудно было сравнить возникающие при этом ощущения с чем-либо, но более опытный человек со стороны, скорее всего, высказал бы предположение, что эти чувства сродни чувствам матери, даже несмотря на то, что в данном случае «ребенок» был большой, в смысле – взрослый.

«Где же он может быть?» – звонить Смолякову Катя не хотела. Вот не хотела и все. – «О встрече с кем-либо с утра он вчера не договаривался… Вроде бы все, как всегда: пришел не поздно, перекусил, немного поработал и рано, для него рано – часов в одиннадцать лег спать», – Катя еще вспомнила, что ее это немного удивило, но подумала, что, по-видимому, «Укатали сивку крутые горки» – несколько дней до этого он работал когда до двух, а когда и до трех часов ночи, а тут решил отоспаться.

«Нет, это просто невозможно! Ну кто-то же должен что-нибудь знать!» – Катя решительно поднялась и в очередной раз двинулась от своего кабинета на 35-м этаже к лифту.

Наума он нашла в «озвучке», тремя этажами ниже – Наум в гарнитуре с микрофоном рулил процессом записи текста под эфирное промо их с Железновым программы в пультовой. Рулил – это достаточно громко сказано, так как текст за стеклом в студии (в звукоизолированном помещении) читал Шонишвили, известный как «Московский Горец», очень популярный актер, который по совместительству был «голосом телеканала», то есть очень узнаваемым, а заодно – и очень опытным, практически любой текст он записывал с первого, максимум, со второго дубля.

Влетев в пультовую «озвучки», Катя сразу же взяла быка за рога:

– Наум, где Железнов?

Не ожидавший вторжения в «святая святых» звукопроизводства и ошалевший от такой наглости, Наум «вскипел» шепотом:

– Ты что, с ума сошла?!. Ты что, не видишь, люди работают? – глазами Наум показал на «Горца». – Выйди срочно!

– Я тебе сейчас выйду! – по инерции шепотом прошипела Екатерина, при этом развернулась в сторону «Горца», очаровательно улыбнулась и показала пальцем, что она – на одну минутку.

«Горец», конечно же, приподнялся, расцвел улыбкой, пошевелил усами, приложил руки к груди и готов был уже прекратить любую запись… Ах, какая женщина… такая женщина…

Наум жестом приказал «Горцу»: – «Сидеть!» и подкрепил свое указание тем, что сам поднялся из кресла, пытаясь изобразить перед Строевой «Царя Ивана Грозного, убивающего своего сына», но, столкнувшись со взглядом Екатерины, понял, что «сыном» скорее всего сейчас станет он, спустил ситуацию на тормозах:

– Ладно, ладно… Чего ты хочешь?

– Я хочу знать, куда делся Железнов?!. На работе нет! Трубку не берет!

– А тебе какое дело! – Наум опять попытался стать «Царем Иваном»… далее по тексту, но, увидев, что Екатерина, сжав кулаки, сделала шаг по направлению к нему, понял, что сегодня Царь Иван в его исполнении не проканает:

– Хорошо – хорошо. Заболел он.

– Откуда знаешь?

– Смс-ку в пять утра прислал: заболел – не придет – накормить Оберста.

– Простыл? Грипп?

Наум иронично смотрел на Строеву.

– Ну да, ты прав. Не его стиль разъяснять что-либо, когда это касается его самого. Ладно. Живи, – Катя так глянула на Наума, как будто это он был виноват в болезни Железнова и еще, как минимум, в засухе в пустыне Гоби.

– Спасибо, – на автомате произнес Наум. Потом опомнился и уже съязвил. – Твоя доброта не знает границ! Фамилию поменяй! – уже вдогонку выкрикнул Наум. – На Медичи!

* * *

Катя «своим» ключом открыла железновскую дверь, затащила кучу пакетов, скинула обувь и первым делом прямо из коридора заглянула в комнату: «Спит. Очень хорошо».

Обладательницей «своего» ключа Катя стала часа четыре назад, когда она стремглав покинула офис, на ходу бросив секретарше: «Меня нет» и помчалась на квартиру к Железнову. По дороге ее нагнал звонок от Валентины:

– Что случилось?

– Железнов заболел, на звонки не отвечает. Я к нему!

– Так, может, спит?

– А если нет?!. – в голосе Кати проскальзывали панические нотки.

– Ты, сумасшедшая, подруга. Все бросила и умчалась. У нас же сегодня должен начаться монтаж графических станций.

– Плевать! Вернее, нет. Валя, ты прекрасно справишься без меня. Привлеки Наума – он поможет.

– А если откажется?

– Валя, ты же женщина! Красивая женщина! Обработать какого-то продюсера! Метод кнута и пряника! Ты – пряник, я – кнут. Скажи, что я убью его…

– Как так?

– Так! Без объяснения причин. Нет! Я спасаю его друга, а он пусть спасет нас – скажи, что без Гения нам никак!

– Ты права, подруга, это может сработать.

Домчавшись до дома Железнова, Екатерина не стала дожидаться лифта и пулей взлетела на третий этаж. Когда Железнов открыл дверь, у еще не отдышавшейся от гонки по ступеням Екатерины непроизвольно сорвался вопрос:

– У тебя случайно нет сына Гамлета?

– Очень похож на тень отца? – несмотря на свой изможденный болезненный вид, Железнов «включился» сразу. Правда, с улыбкой не получилось, вместо нее образовалась гримаса боли.

Пройдя в квартиру, Катя бросила сумку на пол и первым делом приложила тыльную сторону ладони ко лбу Железнова:

– Как твое самочувствие?

– Они живут раздельной жизнью.

– Не поняла, – Катя наклонила голову Железнова и приложилась к ней губами. – Горишь, – констатировала она. – Температуру мерял?

– Само и чувства, – пояснил Железнов. – Я и мои ощущения как-то отдалились друг от друга. Тридцать девять и восемь.

– Скорую вызывал?

– Нет.

– Саша, в постель, – скомандовала Екатерина.

Что потом началось, Железнов помнил смутно. Как-то все смешалось: Катя выходила и заходила, приносила какие-то таблетки, чай с лимоном и с клюквой, появлялись врачи, слушали легкие спереди и со спины, что-то говорили Кате, смена белья, обертывание, как в детстве, звук открываемой и закрываемой двери, Катя с таблетками и опять теплый чай, бульон, смена футболки…

В первый раз Железнов пришел в себя часа через четыре после появления Кати – услышал, как кто-то открывает ключом дверь, сквозь опущенные веки увидел, как в комнату заглянула Катя, вяло мелькнула мысль: «Откуда у нее свой ключ?» и сам себе ответил: «Наверное, нашла на полке с лекарствами… Странно, а почему я запасной комплект храню именно там? Интуиция? Что когда-то придет человек, который будет спасать меня, и ему понадобиться ключ? Или второй ключ – это лучшее лекарство от одиночества? Чтобы вручить его той… – Железнов мучительно скрипнул зубами. – Той, которой я хотел его вручить, нужен золотой ключик, а не этот – ключ доверия и взаимопонимания. Все прозрачно, но как же не хочется в это верить… Разочарование, как маленькая смерть, человек уходит из твоей жизни по твоей воле. В памяти остается только хорошее, может быть, придуманное тобой, а то, чем он стал – выжигается из памяти вместе с ним… – от тяжелых мыслей, по-видимому, сработали какие-то скрытые механизмы подсознания, – Железнов провалился в глубокий сон.

Во второй раз Железнов пришел в себя или проснулся, в общем, он не понял, когда за окном было уже темно. Ему было хорошо – присутствовало ощущение чистоты, тепла и уюта. Рядом, положив свою голову на его плечо, обняв его рукой и закинув свою ногу на его живот, прижимаясь к нему всем своим существом, спала Катя, согревая его своим теплом и дыханием.

Железнов шевельнулся. Катя мгновенно проснулась – Железнов в первый миг увидел встревоженные Катины глаза, которые плавно трансформировались в счастливые. Катя улыбнулась, осознав ситуацию, ни на миллиметр не отодвинулась, немного откинула голову, потом положила ее на грудь Железнову, как-то еще ближе прижалась и прошептала еще немного сонным голосом:

– Железнов, я люблю тебя… И по странному стечению обстоятельств все больше и больше. И это не просто слова. Я это чувствую. Хотя еще вчера мне казалось, что больше любить просто невозможно, а сегодня я точно знаю – возможно, – Катя мягко потерлась виском о железновскую грудь.

– Железнов, что же дальше-то будет, а? Наверное, мне нужно бояться этого… Но меня всю заполняет изнутри тепло, которое переходит в жар, который взрывается и распадается на тысячи щекочущих меня изнутри ласкающих дуновений… Железнов, это все ты… Я люблю тебя, Железнов…

Катя немного повернула голову и очень нежно поцеловала Железнова в районе скулы. – Лежи, Железнов, пойду готовить тебе ужин. Какие у тебя будут пожелания?

– Они у меня практически невыполнимые. Ты же знаешь, все вкусы из детства, – Железнов медленно повернулся набок и подложил руку под голову.

– В каком смысле из детства?

– Мне кажется, что самое вкусное это то, что готовила мама. Или, в моем случае, бабушка. А так как мое детство происходило в эпоху недоразвитого социализма, то и на столе были картошка, селедка, капуста квашеная да еще огурцы соленые с помидорами… Дааа… – Железнов мечтательно улыбнулся. – Вот такой незатейливый натюрморт, который сегодня не является хитами продаж в наших магазинах.

– Это ты зря, Железнов, – глаза у Кати победно улыбались. Она поднялась с дивана. Железнов с удивлением обнаружил на ней умопомрачительно короткий белый халатик, очень смахивающий на медицинский, разве что без опознавательного символа в виде змеи, обвивающей чашу грааля. – Жареная картошка со скумбрией тебя устроит?

– Мечта! Как ты догадалась?

– Я не могу допустить случайности в столь важном вопросе, – Катя улыбалась, – я много что про тебя знаю…

– Насколько много?

– Лежи. Я пошла жарить картошку, наберись терпения минут на двадцать.

Когда Железнов появился на кухне, Катя уже сервировала стол и последним аккордом накладывала жареную картошку в тарелку Железнова.

– Железнов, я никогда не думала, что это так приятно – готовить ужин любимому мужчине. Ты же понимаешь, что я могла бы заказать все что угодно в любом ресторане. Но мне очень хочется самой, своими руками, думать о тебе, что это для тебя…

– Ты действительно аномалия. И, как выясняется, не только с точки зрения внешности, но и с точки зрения стилистики женского поведения, – Железнов уселся за стол.

– Что это ты еще про меня выдумал? – Катя разлила клюквенный морс по бокалам.

Железнов поднял бокал, чокнулся им с Катиным:

– Спасибо тебе, – Железнов улыбнулся, – за то, что не бросила умирающего товарища…

– Ты мне не товарищ. Товарища я бы бросила, – уверенно заявила Катерина. – Так все-таки, что ты там еще про меня понапридумывал?

– Ну, хорошо. Начнем издалека.

– Насколько издалека?

– Не переживай, период создания нашей галактики и формирования солнечной системы в ее нынешнем виде я опущу. Скажи мне, задумывалась ли ты когда-нибудь, как создаются браки в нашей стране?

– Задумывалась. Но не в общем. Я все время думаю о том, какой такой подвиг мне нужно совершить, чтобы стать твоей женой, – Катя говорила очень серьезно.

– Так вот, – Железнов тоже был серьезен, по-видимому, сейчас на свет вылезло его научное прошлое, – по существу не заданных вопросов даю конкретные ответы. Я посмотрел на эту проблему с математической точки зрения. Результаты – безрадостные, во всяком случае – для меня. Они меня не радуют. И вот в силу чего: постулат номер один. Как выяснилось, человек – очень неизбирательное существо при выборе супруга.

– Ничего себе вывод! Я очень (!) избирательна! – Катя нахмурила брови, а потом не выдержала и расплылась в улыбке. – Железнов, я нашла лучшего мужчину на Земле…

– Не обольщайся.

– И, как ты знаешь, мне для этого пришлось прошерстить как минимум две страны.

– Сейчас не о тебе. О тебе мы поговорим потом.

– Хорошо. Я запомнила это.

– Так вот, я повторюсь: человек – очень неизбирательное существо при выборе супруга. Как это ни прискорбно констатировать. И ларчик открывается достаточно просто. Как ты думаешь, где знакомятся будущие муж и жена?

– Ну-у… – Катя слегка задумалась, – на работе, в основном, в институте…

– Правильно. Еще – в школе, что больше характерно для наших деревень, а также – во время тусовок, и в последнее время – в интернете, иногда… – Железнов взял секундную паузу. – Статистически значимые цифры – это институт, работа, школа. Пока не рассматриваем исключения в виде знакомства в транспорте, на тусовке и в интернете, ввиду их несущественности.

– И что?

– А теперь давай посчитаем: круг знакомств в школе – это максимум человек пятьдесят, институт – пусть сто, работа – от десяти до ста. Заметь, я беру с запасом.

– Согласна.

– По максимуму получается двести пятьдесят человек. Половину отбрасываем…

– Противоположный пол?

– Верно мыслишь. И что у нас остается? – Железнов выжидательно смотрел на Екатерину.

– Сто двадцать пять человек.

– И это – по максимуму! – Железнов поднял палец, акцентируя внимание. – То есть, в среднем обычный человек выбирает себе мужа или жену, которой клянется в верности на всю жизнь, обещает любить незабвенно и уйти в один день, – позволил себе немного съязвить Железнов, – из пятидесяти – ста человек, – Железнов сделал паузу. – Ты представляешь?!. Всего из ста (!) человек, случайно встретившихся на пути – выбрать единственную и неповторимую!

Катя смотрела на Железнова, широко раскрыв свои зеленые глазищи.

– Да ты, наверное, на эскалаторе метро в час пик за один подъем видишь больше!

– Я никогда об этом не задумывалась.

– Это всеобщая беда – люди живут, не задумываясь, вообще не задумываясь, потому что так положено, так принято – мыслей что-либо изменить – ноль.

– И какое это все имеет отношение ко мне?

– Обожди, – Железнов махнул рукой, – я еще не закончил. Идем дальше. Мы остановились на том, что потенциальное количество контактов, из которых выбирается супруг – сто человек. Но это для мужчин – сто.

– А для женщин? – Железнов с удивлением обнаружил, что Катя подняла только одну правую бровь.

– А для женщин – значительно меньше, человек десять, в среднем.

– Как это? Почему такая дискриминация?

– А так. Мы с тобой договорились оперировать средними оценками…

– Оперируют скальпелем. Это ты сам с собой договорился.

– Молодец, – Железнов улыбнулся сноске Кати. – Хорошо. То есть мы говорим о среднестатистической девушке. Количество ее контактов с парнями приемлемого возраста в школе, институте и с мужчинами на работе, как мы выяснили, не больше сотни.

– Да.

– Я высказываю предположение, которое также нетрудно подтвердить экспериментально, что из ста ее контактов в среднем не более десяти подойдут к ней с серьезными намерениями «дружить». Естественно, если она не признанная красавица. Но красавиц мы исключили и говорим об обычных миловидных симпатичных девушках. Согласись, что задайся мы целью, то мы, конечно же, найдем девушек, которые встречались более чем с десятью парнями, но их число будет минимально, – Железнов усмехнулся. – Думаю, что чем больше это количество, тем меньше шансов у нее выйти замуж, потому как быстро сформируется образ ветреной, непостоянной и ненадежной девушки – мужчины этого не любят. Таким образом, мы приходим к грустному выводу, что весь выбор девушки сводится всего к десятку человек. Да, именно девушка говорит либо «да», либо «нет» на предложение парня. Но она может принимать свое решение только (!) из числа тех, кто ею заинтересовался и подошел к ней с тем самым предложением «дружить». И это меня удручает.

– Что именно?

– То, что женщины согласны с этим. Именно отсюда, как мне кажется, пошло выражение «ответное (!) чувство». Заметь, не полюбила кого-то сама, не проявила инициативу, чтобы побороться за свое счастье, а возникло «ответное чувство», черт побери! И это самое «ответное чувство» должно возникнуть в лучшем случае к одному из десяти претендентов на ее сердце, а в худшем – выбирать приходится из двух-трех. Я все это называю «passive voice» – в моем переводе это означает «пассивное соучастие в своей судьбе». Причем это «да» находится еще и под давлением двух серьезных факторов.

– Каких?

– Во-первых, когда поступает предложение, имеет место быть страху – а вдруг больше никто не предложит? А вдруг – это последний шанс выйти замуж? Нужно ли ждать, что придет кто-то получше, если этот «не очень»? А вдруг не придет? И что, оставаться старой девой? И, во-вторых, это давление возраста и уменьшающегося количества свободных радикалов…

– Чего-чего?

– Свободных радикалов. В переносном смысле, конечно. Элементов, которые еще не вступили во взаимодействие, – Железнов закурил сигарету. – Говоря по-русски, с увеличением возраста привлекательность девушки падает. По общему мнению. И что важно, зачастую, и по мнению самой девушки, что приводит к занижению ее самооценки. А это очень важно при выборе партнера. Партнер должен соответствовать ее самооценке. И второй момент с точки зрения возраста состоит в том, что бойцы жениховского фронта выбывают – их расхватывают – с каждым днем их становится все меньше и меньше.

Одни женились, другие спились, третьи – сели, четвертые, прожив вольной жизнью какое-то время, приходят к пониманию «а зачем?» – зачем вообще брать на себя какую-то ответственность за семью, детей, когда можно жить и так…

– Понятно. И какой вывод?

– Вывод лежит на поверхности: большинство женщин не знает, что такое любить!

– Ничего себе вывод, Железнов. Мрачная картина.

– Да. Представь себе, что выйдя замуж за «третьего попавшегося», женщина, понимая, что ей с этим жить всю жизнь, начинает искать в своем избраннике некий позитив, взращивать его в себе, называя это любовью… А чтобы скрыть реальное положение вещей, создаются и культивируются мифы об особой эмоциональности и чувственности женщин, о более тонкой, по сравнению с мужчинами, организации души…

– Ты с этим не согласен? По-моему, тезис о том, что женщины более эмоциональны, чем мужчины, справедлив.

– На скандальном уровне – да, согласен. Я, конечно же, исследований не проводил, но, мне кажется, что вся эмоциональность женщин связана с ее самозащитой: с защитой ее статуса замужней женщины, с защитой детей и с защитой устраивающего ее образа жизни. Эмоций, связанных с проявлением любви к мужчине, я практически не замечал.

– Спорно. Это же достаточно интимный процесс. Возможно, не все готовы выставлять его напоказ.

– Не совсем. Опять же, возвращаемся к математике и статистике. Трудно оспорить, что наиболее глубокими и тонкими выразителями человеческих эмоций являются поэты и композиторы…

– Ты к чему клонишь?

– Ответь себе самой на простой вопрос: как соотносится в нашей жизни количество поэтов и поэтесс? Думаю, вопрос носит риторический характер. Еще хуже дело обстоит с композиторшами: я знаю всего одну известную женщину-композитора, которая писала музыку к песням…

– Александра Пахмутова?

– Да, – Железнов посмотрел на Катю с уважением. – А в более серьезной музыке – ни одной.

– Хорошо. И что?

– Из всего, что я здесь наговорил, можно сделать следующие выводы: именно мужчины – наиболее эмоциональная и чувственная часть человечества, и именно эмоции мужчин являются основой существования человечества. Эмоции и чувства мужчин вызывают действие: ухаживание, признание, стремление овладеть женщиной, поступки во имя женщины и преступления во имя женщины, написание стихов, посвященных женщинам, в конце концов. Кто на что горазд. Этот ряд можно продолжать до бесконечности. Это – с одной стороны. А с другой – эмоции и чувства женщин активных действий с их стороны не вызывают, что говорит о несклонности женщин строить свою жизнь в соответствии с собственными эмоциями в силу их малой значимости для женщин, либо, собственно в силу их малости. Более того, если вспомнить великого русского поэта и писателя Николая Алексеевича Некрасова, то он прямо заявил, что без мужиков «Заглохла б нива жизни!» – Железнов широко улыбался.

– Он это заявил конкретно о Добролюбове.

– Да. Но его слова актуальны в моем контексте, если Добролюбова приравнять к мужской половине человечества. А предназначение женщин состоит в том, чтобы вызывать эти эмоции, в том числе страсть и нежность за счет красоты. И демонстрации слабости и беззащитности.

Последнее, правда, относится к наиболее умным женщинам и называется женственностью.

– Саша, – Катя смотрела прямо в глаза Железнову, – я не способна управлять своими мозгами, когда ты рядом. Я не совсем все поняла, о чем ты говорил. Но я счастлива оттого, что могу вот так быть рядом с тобой, слышать твой голос и понимать, что ты у меня самый умный…

– Именно в этом и состоит твоя аномальность как женщины – ты не ждешь, пока кто-то придет за тобой – у тебя родились эмоции, в данном случае обманчивые, под воздействием которых ты начала действовать, добиваться, бороться за свое счастье. Это отход от стереотипов поведения. И в этом твоя уникальность. Да, – Железнов задумался. И как бы для себя пробормотал. – Аномальности притягиваются? Странно. По общему правилу вселенной должны бы отталкиваться…

Его прервала Екатерина:

– Что ты там бормочешь?

– Да мне подумалось, что странно как-то: из всех мужчин ты выбрала самого аномального с эмоциональной точки зрения… Слепое попадание? Или закон природы?

– Железнов, ты – лучший. Я люблю тебя.

– Я тебе уже говорил, что меня любить нельзя. У меня эмоциональный геноцид.

– Эмоциональный геноцид? Что это такое? Где ты это вычитал?

– Да это у меня как-то само собой сложилось. Ну, если немного перефразировать Высоцкого, то это близко к:

Железнов поднял глаза и увидел перед собой уверенную, сильную, безумно красивую женщину, от которой исходили тепло и любовь:

– Железнов, ты не сможешь не полюбить меня. Я не дам тебе ни одного шанса. И отцом моих детей будешь только ты!