Прямой эфир. Шоу «Она мне нравится». Второй сезон. Игра № 4

Через 3 месяца и 9 дней после точки отсчета. Пятница. 21.31

– Уход на рекламу на четыре тридцать, – Наум снял гарнитуру, убедился, что на эфирном мониторе она, родимая, в смысле, пошла реклама, и развернулся к Железнову. – А что, собственно, ты там считаешь? Весь первый тур я тут как папа Карла кручусь, а ты самоустранился… со своим компьютером!

Железнов, расположившийся за приставным столиком в самом углу аппаратной, никак не отреагировал на вопрос Наума. Было видно, что он здорово сосредоточен, занося какую-то только ему известную информацию в свой компьютер. Неожиданно он поднял голову и обратился к Борисову:

– Андрюха, кто у нас проиграл в четырнадцатой паре?

– В четырнадцатой? – Борисов, у которого в аппаратной по штату полагалось два компьютера, графический и оперативный, «прокрутил» мышкой экран своего «игрового» компьютера назад. – В четырнадцатой у нас встречались Евгения Фирсова из Москвы и Алина Давыдова из Омска…

– Победила Фирсова?

– Да. За явным: 37/14. Красивая девушка.

– Познакомить? – Железнов оторвал взгляд от монитора ввиду важности события: в кои веки Андрюха, преодолев собственную застенчивость и робость, выразил интерес к девушке: «По-видимому, она ему понравилась, как сейчас говорят «очень-очень».

– Да на кой я ей? Старый холостяк с вредными привычками. К тому же – программист, повернутый на свой работе.

– Ты неправильно себя позиционируешь: на самом деле ты – холостой интеллектуал с престижной профессией, минимумом вредных привычек, в расцвете лет, член одной из самых креативных телевизионных команд. Что еще? Да. Очень корректен и избирателен в общении с женщинами… И, самое главное! Все эти красавицы, – Железнов кивнул головой в сторону девятого монитора, откуда во время рекламной паузы в рабочем режиме шла картинка из Пентагона: прошедшие во второй круг участницы, времени не тратя даром, переодевались, пудрились, подкрашивались и поправляли прически – все эти красавицы в твоих руках! А в твоих руках они потому, что ты (!) фиксируешь и выводишь на всеобщее обозрение результаты голосования! Что во время оного в прямом эфире поднимает тебя на недосягаемую ни одним хомо высоту! Представь себе на секунду, какие (!) взгляды были бы обращены к тебе, узнай эти красавицы, кто (!) ты на самом деле!

– Но мы гуманны и потому не позволим этим фанаткам разодрать тебя на тысячу мелких кусочков. Твоя миссия для них так и останется тайной, – подошедший Наум был как бы мрачен и недоволен. – Так чем вы здесь занимаетесь, в то время как…

– Слышали – слышали, – Железнов, улыбаясь, поднялся из-за своего импровизированного рабочего места и сделал шаг навстречу Науму, – …в то время как незримые герои-режиссеры телевизионного фронта крутятся как папа Карла.

– Так ты все слышал!?

– Но не понял. Ты опять свалил все в одну кучу. Папа Карла только и умел, что Буратину строгать, да и то в единственном экземпляре. Не крутясь. А вот некоторые режиссеры готовы строгать каждую ночь, крутясь как белка в колесе, – Железнов улыбнулся, – но только чтоб без Буратин там всяких, «чтоб, значить», на Мальвинах разных не жениться.

– Мальвина – дура набитая, – буркнул Наум. – Даже сказочная.

– Зато – чувственная и преданная, – парировал Железнов. – Можно сказать, идеал. Для некоторых, – ехидно продолжил он.

– Ладно, Сань, так чем ты тут так увлеченно занимался, в то время как… – Наум не выдержал и рассмеялся, зная, что Железнов не спустит ему этого.

– Незримые герои телевизионного фронта, – продолжил Железнов, – крутятся как папа Карла. Няма, у тебя нет ощущения, что мы с тобой сейчас можем пойти по кругу и зациклиться? Ладно. Сейчас расскажу, через пару секунд. – Андрей, – Железнов обращался к Борисову, который на девятом мониторе пытался высмотреть Фирсову, – я тебя с ней познакомлю. Естественно, проведу скромную рекламную кампанию…

– Не вздумай! – Андрей с надеждой смотрел на Железнова, чтобы тот не передумал и сделал, как сказал.

– …в том смысле, что после крупных творческих достижений, где ты выложился весь, без остатка, у тебя наступило естественное опустошение. А ты мне нужен для дел ратных в боевом состоянии, энергичным, с блеском в глазах. Вот я и попрошу ее помочь мне (!) – Железнов взял акцентированную паузу, – как можно скорее наполнить твою душу эмоциями. В качестве помощи нашему проекту. Объясню ей, что вывод компьютерного гения, то есть тебя, из состояния опустошенности – это процесс. Не быстрый, требующий терпения, погружения в твою душу, синхронизации ваших мотивов, и уж только тогда, когда она почувствует, что ей удалось определить основные составляющие твоей личности и подстроиться под них, только после этого, на синхронной совместной раскачке ваших эмоций с постепенным увеличением их амплитуды, на резонансе, постараться вытащить тебя из той эмоциональной ямы, в которую ты угодил из-за меня. Ну а дальше – сам, – закончил Железнов. – Как тебе вариант?

– Чего наговорил… Я ничего не понял, – Андрюха смотрел на Железнова несколько заворожено.

– Я на это и надеюсь. Что она тоже не поймет, – грустно улыбнулся Железнов. – Но что она точно поймет, так это то, что тебя нужно спасать. Она очень быстро убедится, что ты – очень добрый, умный и порядочный человек, такой, каких она еще не встречала. Она «спасет» тебя. А затем, я надеюсь, сработает формула Антуана де Сент-Экзюпери: «Мы в ответе за тех, кого приручаем». Ты станешь «её» произведением, которое она будет любить всю свою жизнь, и всю жизнь будет тайно гордиться тобой за свой подвиг.

– А это обязательно, «приручаться»?

– Нет. Можешь сам попробовать ее «приручить».

– И что мне для этого нужно сделать? – Андрей совершенно не ожидал такого поворота событий.

– Да ничего особенного. Главное – не изобретать лишних сущностей. Оставаться самим собой. Говорить ей, что думаешь, и делать то, что считаешь нужным.

– Неужто так просто?

– Не просто. Может не получиться. Но это лучше, чем в угоду ей сломать себя по какой-либо принципиальной для тебя позиции. Если это произойдет, ты перестанешь быть тем, кем был. В любом случае, ты получишь жизненный опыт, – философски обобщил Железнов. И после небольшой паузы продолжил. – Люди, в общем-то, и ищут «родственные души», чтобы им было комфортно друг с другом. А если взаимопонимание не возникает, то нужно расставаться.

– И что потом?

– А потом начинать все с начала – искать человека, с которым тебе было бы комфортно.

– Подводка ко второму туру, двадцать! – громко объявил Паша, помощник режиссера.

Наум, присутствовавший при разговоре Андрея и Железнова, среагировал не сразу, по-видимому, размышляя о сказанном, однако смысл информации от Павла в конечном итоге проник в его сознание. Наум нацепил на голову болтавшуюся на шее гарнитуру:

– Всем внимание! Подводки ко второму туру! Камеры, взяли своих! Работаем! Ведущий! Прошу вас занять точку у лототрона. Девочки, внимание, второй тур, собрались, красавицы! – обернувшись, Наум увидел, как Железнов усаживается на свое импровизированное рабочее место в углу аппаратной, сдвинул в сторону микрофон. – А ты мне так и не сказал, чем ты там занимаешься!

Лишь через двадцать четыре минуты, как только закончился второй тур, и состоялся уход на рекламу, у Наума появилась возможность удовлетворить свое любопытство, что он и сделал, первым делом направившись к Железнову.

– Саня, что ты здесь скрытничаешь?

– Боюсь тебя разочаровать. Чисто технический процесс – тестирую нашу «Джульетту».

– В каком смысле тестируешь? И почему здесь, в углу, а не на своем законном рабочем месте? – Наум кивнул в сторону пустого железновского кресла, стоявшего между рабочими местами Наума и Борисова.

– Не хочу, чтобы кто-либо посторонний увидел закрытую информацию с моего дисплея.

– И кто здесь посторонний? – голос у Наума приобрел жесткость. – Ты кому-то не доверяешь?

– Няма, прекращай, – Железнов вяло махнул рукой. – Ты же знаешь, что между турами, во время рекламной паузы сюда может завалиться кто угодно. А в свете того, что ты сам мне рассказывал, это актуально – есть люди, готовые заплатить немалые деньги за информацию об исходных рейтингах участниц нашей игры, которые умеет рассчитывать только наша «Джульетта». Для того чтобы использовать ее при расчете ставок на тотализаторе.

– Хорошо. И что ты тут колдуешь?

– Сопоставляю теоретически рассчитанные нашей «Джульеттой» начальные рейтинги с практическим их воплощением в жизнь.

– Не понял.

– Сейчас покажу. Зайди сюда, – Железнов приглашающе подвинулся в угол, освобождая пространство за своим рабочим столом так, чтобы Наум мог видеть дисплей его компьютера. – Смотри, – Железнов открыл перед Наумом турнирную сетку текущей игры после второго тура. – Вот, например, в первой паре второго тура у нас встречались Дарья Крылова, номер 30 и уже известная нам Женя Фирсова, номер 19. Что мы видим? – Железнов изучающее посмотрел на Наума, понял, что тот точно ничего «не видит» из таблицы и продолжил пояснения, тыкая пальцем в отдельные ячейки таблицы.

– Смотри, у Крыловой исходный рейтинг равен 2 143, у Фирсовой – 2 705. О чем это говорит? – и сам же продолжил. – Это говорит о том, что в очном противостоянии должна победить и пройти в следующий тур Женя Фирсова вследствие того, что у нее существенно более высокий рейтинг. Смотрим в табличку: так и есть – Фирсова во втором туре набрала 33 голоса жюри против 18 у Крыловой. Ту же самую картину мы наблюдаем в большинстве пар – в следующий тур проходит участница, у которой более высокий исходный рейтинг, рассчитанный «Джульеттой».

– И в чем прикол? Что тебе не нравится?

– Не нравится, что имеют место отдельные случаи, когда наша «Джульетта» ошибается. В сегодняшней игре уже было три случая из 24-х пар, когда участница с более низким рейтингом победила участницу с более высоким рейтингом, два раза в первом туре и один раз во втором. Причем два случая из трех связаны с одной и той же участницей – № 23, Ириной Стариковой. Она два раза выиграла, в то время как должна была бы оба раза проиграть, так как ее рейтинг, равный 2 039, был существенно ниже, чем у ее соперниц. В первом туре это была Маргарита Васильева № 6 с рейтингом 2 263, а во втором – Светлана Широкова № 21 с рейтингом 2 512.

– И что это значит? – на лице Наума просматривалось недоумение.

– Вариантов несколько. Первый и самый простой – технический сбой при занесении информации об Ирине Стариковой. Например, Наум, обрати внимание, я утрирую, вместо роста в метр семьдесят два в расчетных исходных данных программы указали рост метр шестьдесят два, то есть ошиблись в одной цифре, вместо семерки набрали шестерку. Но это могло привести к расчетному занижению исходного рейтинга Стариковой. Ну, или что-то подобное. Короче, техническая ошибка.

– Хорошо. Что еще?

– Второе. Это несовершенство разработанного нами программного обеспечения – чего-то существенного мы не учли. Понятно, что наша программа пока не оперирует такими качественными понятиями, как обаяние, тембр голоса, женственность походки или нечто подобное, неподдающееся количественному описанию. Но, как правило, в первом туре эти факторы не существенны…

– Почему?

– Потому что наши участницы не успевают их проявить. Первый тур у нас исключительно визуальный – они не говорят, не проявляют чувства юмора и не демонстрируют свой интеллект. Только внешняя привлекательность. Все промерено и просчитано… Что еще? Зрительская аудитория другая? – Железнов размышлял сам с собой. – Возможно. Но не факт. Пятьюдесятью членами нынешнего жюри перебить статистически почти тысячу девятьсот человек, прошедших через тридцать семь составов предыдущих жюри… Маловероятно. Хотя и нельзя исключать такой возможности – аномальное жюри.

– И что? Саня, ерунда какая, – Наум явно не понимал, куда клонит Железнов.

– Да нет, не ерунда! Андрюха! – Железнов громко позвал Борисова.

– Щас! Графику скидываю! – Андрей что-то внимательно разглядывал на своем мониторе. Приняв решение, ударил по Enter и развернулся к Железнову с Наумом. – Да!

– Андрюха, у нас тут обнаружились некоторые неувязочки, связанные с «Джульеттой», вернее, не с ней, а с одной из участниц… Ты вот что, завтра проверь исходную по Стариковой Ирине, номер 23, все ли там соответствует действительности…

– Понял тебя.

– И посчитай коэффициент корреляции сегодняшнего жюри со всеми предыдущими по возрасту, социалке, предпочтениям, в общем, по всем параметрам.

– Хорошо, – Андрей поднялся со своего кресла и подошел к друзьям. – Что-нибудь серьезное?

– А вот это мы и выясним завтра, – Железнов посмотрел в свою табличку. – Самый высокий рейтинг в сегодняшней игре у Евгении Фирсовой – 2 705…

– А у тебя губа не дура! – откомментировал Наум, чуть похлопав Андрея по плечу. – Выбрал самую лучшую из всех.

– Да не смотрел я на рейтинги, – попытался «оправдаться» Борисов, – правда, не смотрел.

Но его никто и не слушал, так как никто так и не думал.

– Так, мужики, – прервал их Железнов. – Если сегодня победит Старикова, а не Фирсова, то очень вероятно, что с нашим жюри была проведена работа. За деньги. Человек пятнадцать вполне достаточно для того, чтобы реализовать «проходной вариант» для серой мышки и заработать на этом кучу денег. А потому. По-любому, – Железнов обращался к Науму, – завтра кассету с записью программы мне на стол, будем пытаться понять, за счет каких таких качеств Старикова у нас оказалась «проходной пешкой», при условии, конечно, если мы не допустили ошибки при расчете ее исходного рейтинга, – тут Железнов обратил свой взор на Борисова, – или у нас – аномальное жюри.

* * *

Через 3 месяца и 9 дней после точки отсчета. Продолжение. Квартира Железнова. Суббота. 00.14

– Саня, ну и что ты обо всем этом думаешь? – Наум адресовал свой вопрос спине Железнова, который, стоя у плиты, священнодействовал сразу с двумя джезвами. Ввиду близости финиша процесса, Железнов никак не прореагировал и лишь через несколько секунд развернулся, держа в руках две кованых медных джезвы на длинных ручках с ровной пенкой и распространяя оглушающий аромат отлично сваренного кофе.

Железнов молча разлил кофе по чашкам, уселся за стол напротив Наума, сделал глоток, чиркнул зажигалкой, прикуривая сигарету, и лишь после этого ответил Науму, который, надо отметить, с невиданной выдержкой молча наблюдал за всеми манипуляциями друга.

– Да что тут думать, я им весь этот бизнес с нашими девчонками поломаю. Тоже мне, нашли скаковых лошадей, на которых можно делать ставки и протискивать в финал «серых» лошадок.

Вопрос у Наума возник после того, как Борисов прислал Железнову sms о том, что за Старикову, девушку с одним из самых низких стартовых рейтингов, во всех пяти турах сегодняшней игры голосовали одни и те же люди – семнадцать членов жюри. По просьбе Железнова Андрей после окончания игры провел анализ голосования в парах, в которых принимала участие Старикова, и без труда выявил людей, которые голосовали только за нее, несмотря на то, что соперницами у нее были более яркие и эффектные участницы, имеющие существенно более высокий рейтинг.

Небольшим утешением послужило то, что в финале игры победила все-таки Женя Фирсова со счетом 34/17, что свидетельствовало о том, что ни один из не подкупленных членов жюри за Старикову не проголосовал.

– Тотализатор – это же криминал, ты сам говорил, – на лице Наума явно просматривалась брезгливость. – И как мы с ними будем бороться? Пойдем в полицию?

– Няма, не смеши меня за здесь, как я сказал бы, если бы жил в Одессе. Формально нет состава преступления. Что мы можем сказать в полиции? Что одни и те же семнадцать членов жюри в течение пяти туров игры голосовали за одну и ту же девушку? Что вероятность такого события близка к нулю? Не доказуемо.

Железнов прикурил очередную сигарету.

– Не доказуемо, что кто-то брал деньги за то, чтобы голосовать за одну и ту же конкретную девушку. Неизвестно, где и как проводился этот самый тотализатор. Это мы с тобой сложили два и два и с очень большой долей вероятности предполагаем, что он проводился, и именно в его целях были подкуплены семнадцать членов жюри. Причем я практически уверен, что и членов нашего жюри использовали втёмную…

– Это как, втёмную?

– Втёмную – это значит, что их обманули. Например, всех членов жюри посетил один и тот же внешне добропорядочный и респектабельный человек, который объяснил, что Старикова – это его пассия или дочь, не суть, и он хочет, чтобы она выглядела «достойно». То есть, в силу естественных причин, выиграть ей «не светит», но, если уж и проигрывать, то не на ноль, а чтобы у нее было бы набрано хотя бы несколько голосов, дабы не травмировать еще молодую девушку, за что он заранее, перед игрой, готов щедро отблагодарить. Более того, я уверен, что сама Старикова – ни сном, ни духом. «Они» из всех участниц выбрали самую что ни на есть «серую» и поставили на нее, по-видимому, большие деньги, с расчетом, что она обязательно выиграет игру.

– Или выйдет в финал.

– Да, ты прав, может быть, и так.

– И что мы будем делать? – Наум вернулся к исходному вопросу.

– Как что?!. Будем менять схему формирования жюри. Сейчас оно выбирается из числа телезрителей, верно предсказавших победительницу предыдущей игры…

– Фактически те, кто мог бы выиграть в тотализаторе при честных правилах игры.

– Ты прав. Естественно, или мы эту схему поломаем, или закроем информацию о составе жюри.

– «Им» это не понравится. Будут «накатывать».

– Скорее всего. Но будем устранять неприятности по мере их поступления. Ладно, Ням, поздно. Не сочти меня за гада, но предлагаю тебе выметаться домой.

– Согласен. Пора спать. Слушай, Саня, а ты что, действительно хочешь переговорить с Фирсовой относительно Андрюхи?

– Да, конечно. Причем завтра же, пока у нее не закружилась голова от рекламных контрактов.

– Думаешь?

– Няма, ты в каком мире живешь? У нас в рекламном отделе на победительниц каждой игры очередь стоит – каждая из них будет участвовать в главном финале с теоретической возможностью его выиграть. Фирсова – уже миллионерша. И будет стричь купоны со своей победы как минимум с год. И все, кто прошли в финальную игру – тако ж.

– Саня! Ну почему не мы?!. А, Сань? Может, и мне, как Андрюхе, поспособствуешь познакомить с финалисткой?

– Не ёрничай. В части познакомиться, на мой взгляд, тебе равных нет. Наум довольно улыбнулся: «Истину глаголишь».

– А вот когда встретишь серьезную женщину и получишь «от ворот поворот», вот тогда я тебе подскажу, как выглядеть высокообразованным интеллектуалом.

– И как? Я так прям к ней сейчас и поеду.

– Вместо банального приглашения домой «на чашечку кофе», которая известно, чем заканчивается, произносишь фразу, вгоняющую в ступор своей неординарностью.

– Да? И какую же? Чего такого я еще не знаю?

– Вместо тривиальной «чашечки кофе» предлагаешь отдать ей самое ценное и уникальное, что у тебя есть – свою генетическую информацию! – несколько секунд Наум сам находился в ступоре, вникая в смысл, потом весело заржал, произнес: – Гениально. Грамотно. Необычно, – и двинулся на выход. Уже у двери Наум притормозил:

– А если она не поймет?

– Наум, я все-таки надеюсь, что твои (!) девушки должны знать байку про 46 хромосом. Иначе… Все! Иди уже!

Закрыв за Наумом дверь, Железнов подумал, что помимо всех сегодняшних передряг на игре что-то сегодня еще было неправильно. Лишь когда принимал душ, до него дошло – Катя. За весь день ни разу не зашла, не позвонила и не написала. Странно это. Повзрослела? Или изменила тактику.