Наверное, друзей не выбирают, так же как и ближайших родственников. Иначе почему с одним человеком тебе легко, с другим — нет? Один нравится, а с другим даже находиться долго в одной комнате противно? С одним незаметно для себя начинаешь дружить, другой тебе безразличен…

С Наташкой Лена была знакома ровно столько, сколько себя помнила. И даже больше. Ее память, по счастью, не простиралась до ясельного возраста. По словам же мамы, они были вместе уже тогда. Просто сами родители частенько встречались.

И уже тогда Наташка была вечной головной болью. И ближайшей подругой. Как так получалось, Лена понять не могла. Сотни раз она клялась себе не встречаться с вредной, капризной, вечно вляпывающейся в различные истории Наташкой, и сотни раз меняла свое решение. Почему — она не сказала бы и под пыткой. Сама не знала.

Лена давно перестала пытаться как-то изменить подругу или повлиять на нее, просто принимала такой, какая есть. И продолжала с ней дружить.

Это значит — невольно скучала без Наташки и радовалась ее приходу. А через полчаса готова была Наташку прибить. Или выгнать. Терпеть свою драгоценную подруженьку в больших количествах Лене было сложно.

Вот и сегодня, Наташка прибежала к ней с самого утра и старательно мешала работать. Правда, так считала только Лена. Наташка же была искренне уверена, что помогает в поте лица.

Разочаровывать подругу Лена не решалась, она была обидчива. Жалела только об одном — о собственной неосторожности.

Ну, на кой черт было распускать язык?! Молчала бы, теперь бы Наташка не приставала со своими дурацкими вопросами!

И не ответить нельзя, Наташка сразу что-нибудь заподозрит. Нафантазирует такого, в жизни не отмоешься. А попасть Наташке на язычок…

— Да ты что?! И вы вчера с ним три раза туда мотались? И вечером?!

Наташка уложила отмытый рапан на деревянную полку сушиться и потянулась за следующим, не спуская, впрочем, с подруги горящего откровенным любопытством взгляда.

— А что делать? — буркнула Лена. — Сама видишь, в мастерской уже пусто, и кто знает, когда еще заштормит. Лето же. А мне Димке форму выкупать. И маме опять лекарства нужны…

Наташа сочувственно посмотрела на нее и кивнула.

— Понятно. А какой он?

— Что значит — «какой»?

— Ну, опиши, что ли. Интересно же…

— Да ну тебя! — Лена откинула со лба влажную от пота челку и снова склонилась над тазом.

Орудовать старой зубной щеткой в течение нескольких часов не так-то просто. Утешало одно: это была самая трудоемкая и грязная часть работы. Остальное казалось много проще. И интереснее. Почти творчество.

Лоджия, второй год как оборудованная девочкой под мастерскую, была сегодня буквально завалена влажными, блестящими раковинами. Они лежали везде: и на подбирающихся под самый потолок полках, и на рабочем столе, и даже на полу. Здесь сейчас просто было не повернуться.

«Ничего, это ненадолго, — подумала Лена. — Вот высохнут, и уложу все это по ящикам…»

Девочка задержала в руках прекрасный, с яркими фиолетовыми прожилками рапан и протянула его подруге:

— Красивый, правда? Жаль превращать его в игрушку. Хочешь, возьми для отца, ему понравится.

— Да ну тебя, — отмахнулась Наташка. — И так весь сервант ими завален! То папа притащит какую-нибудь дурацкую раковину, то ты. Тоже, нашли ценность! Было бы на что смотреть…

— Не новая тряпка, конечно, — ехидно парировала Лена.

— Что бы ты понимала! — возмутилась Наташка.

Какое-то время девочки работали молча, раздумывая каждая о своем. Наташка сердито посматривала на подругу, прикидывая, как вытащить из этой молчальницы хоть что-то о ее новом знакомом, а Лена мысленно перебирала имеющийся в наличии материал.

«Елки, а ПВА? Кажется, его едва на прошлую партию хватило, — девочка отбросила щетку, вытянула с верхней полки пластмассовую литровую банку и, посмотрев на свет, взболтала ее. — Точно. Покупать пора».

Этот клей, вначале молочно-белый, высыхая, становился прозрачным, как слеза, и практически не был заметен на ее поделках. Жаль только, дороговат.

— Нет, ну тебя не пробьешь, — Наташа с досадой покосилась на подругу. — Раз в жизни обратила внимание на парня и слова не вытянешь! Прямо каменная!

— Я не обращала, — проворчала Лена.

— Да-а?

— Он сам навязался, — уточнила девочка.

— Скажите пожалуйста — сам! — насмешливо воскликнула Наташка. — Что-то до сих пор ни у кого этого не получалось! Этот счастливчик — первый!

— Что — не получалось?

— Навязаться тебе!

— Слушай, кончай, а?

— Расскажешь, отстану!

— Да что ты хочешь услышать?!

— Честно, он понравился тебе?

— Не знаю, — угрюмо пробормотала Лена.

— Ну, хоть симпатичный?

— Наверное…

— Не рассмотрела, что ли? — удивилась девочка.

— У него прабабушка, кажется, японкой была, — неожиданно для себя лепнула Лена и покраснела.

— Что?!

— Ну, японкой. Он сам сказал.

— С чего бы это? — Наташа отложила в сторону рапан и с подозрением уставилась на подругу. — Хочешь сказать, он — узкоглазый?

— Ну да, — Лена чуть насмешливо посмотрела на нее и мстительно добавила. — И смуглый. Как и положено японцу.

— Азиат, — разочарованно протянула Наташа. — Ну ты, мать, даешь!

И она мгновенно потеряла всякий интерес к Лениному новому знакомому.