Глава 1

Выходка Сереги

День казался бесконечным. Меня с самого утра мучили мрачноватые предчувствия, из рук все валилось. И комп не утешал, а я ведь только на днях поменял материнку, о чем мечтал последние полгода.

Даже солнечный день не радовал, и на пляж не хотелось. Воздух казался влажным, тяжелым, как в парной. А на солнце временами будто мутную пленку набрасывали, оно напоминало тусклую медную монетку. Впрочем, стоило присмотреться, и глаза начинали слезиться: солнце как солнце – яркое, слепящее.

Меня передернуло от внезапно нахлынувшего отвращения – непонятно к чему. Я торопливо обернулся, осматривая комнату. И пожал плечами: никого.

Естественно, никого! Родители на работе, я дома один. Откуда же странное ощущение чужого присутствия? Не только присутствия, но и взгляда – липкого, тягучего, и даже – осторожного прикосновения.

Я помассировал без причины ноющее плечо: именно до него только что дотронулись, или у меня просто «крышу сносит»?

Мама сказала бы – неудивительно. Ее всегда раздражало, когда я «рылся в Сети», особенно на сайтах любителей мистики, как сейчас. А мне нравилось – на что только тут не наткнешься…

Я повернулся к монитору и лениво защелкал мышью. Время застыло, стрелки на настенных часах едва двигались. И мои электронные наручные – вредничали, цифры на табло никак не хотели меняться. И сотовый капризничал, так неохотно ползли секунды. А все из-за нашего завтрашнего похода, уверен!

Я покосился на заботливо набитый мамой рюкзак и невольно скривился: шестнадцать килограммов! Примеряя его, я чувствовал себя жалким ишаком. Видел таких по ТВ: ползет груда мешков по горной тропе, а из-под нее лишь четыре тонкие ножки просматриваются. В моем случае, правда, ног будет две.

И я в очередной раз проклял свою чрезмерную доверчивость: купиться на такую авантюру! Где была моя голова?!

А всё – Лилька с Серегой, вот уж точно – паршивые овцы в нашей тесной компании.

Кстати, Серега Орлов – мой ближайший друг и причина большинства моих проблем. Еще есть – Витек, Вован и Лена.

Наша небольшая компания проверена временем, мы держимся друг друга едва ли не с первого класса. И по понятным причинам: все – одногодки, все из одного двора.

Наш старый дом стоит в конце Гоголевского переулка, в нем пять этажей и два подъезда. Мы их поделили поровну. Лилька, я и Вован – в первом, Лена, Витек и Серега – во втором.

Удобно!

В плохую погоду мы чаще собираемся у меня или у Лены. У нас свои комнаты, мы не делим их с братьями и сестрами. И родители никогда не возражают против наших сборищ. А Лилькина мама, например, не терпит шума. И Серегу Орлова! Он и тишина – несовместимы.

Без ссор и разборок, само собой, не обходится, но заканчиваются они обязательным примирением. Так проще жить и держать оборону против остального мира.

* * *

Я тупо уставился на монитор: в голову ничего не лезло, хотя документ попался любопытный. Я его уже пару часов изучал – руны престранных очертаний, прямо-таки марсианская письменность. И комментариев полно, почти к каждой «картинке». Жаль, вчитаться толком не могу, мысли заняты завтрашним походом.

Так громко Серега обозвал предстоящую прогулку на хутор к Лилькиной бабушке. Якобы нехожеными тропами, по практически девственным лесам. Орлов и карты какие-то под нос мне совал.

Очень надо!

Серега вообще болтал много. Но я лишь запомнил: к Лилькиной бабке тащиться придется почти неделю. Действительно, настоящий поход получается.

Неделя – с ума сойти!

Целых семь дней кормить собственной кровью комаров и вместо нормального туалета «осваивать» пыльные кустики!

Понятно, рюкзаки получились не из легких, что уж за маршрут эти умники выбрали, не знаю. Зато обратная дорога займет всего сутки, да и то, из-за пересадки на другой автобус в каком-то районном центре.

Мои мрачные мысли прервал басистый «мяв» Василия. Я вздрогнул от неожиданности.

Васька – это наш кот. Жуткий нахал, обжора и мамин любимчик. Васька черен как уголь, и я с ним предельно вежлив: Васькины когти уступают лишь его аппетиту. Кот пускает их в дело без излишних сомнений и угрызениями совести потом не мучается.

Васька только на маме их не пробовал. А у меня вечно все ноги в царапинах, свежих и подживших, про руки я уж и не говорю.

Василий орал и неприветливо косился на входную дверь. Мне не хотелось срываться с места – настроение было на редкость поганое, – и я раздраженно бросил:

– Пасть закрой, лады?

Кот уставился на меня изумленно: мол, бунт на корабле?! Лениво потянулся и демонстративно выпустил когти. Я торопливо сказал:

– Да понял я, понял! Идет кто-то. И не мама с папой.

Василий пренебрежительно фыркнул. Спрыгнул с кресла и сделал крошечный шажок к прихожке. Мол, кончай маяться дурью, беги к двери.

Я застонал и обреченно сполз со стула. Надо сказать, вовремя. Как раз в эту секунду прозвенел звонок.

Василий раздраженно заворчал. Я хмыкнул: и в глазок смотреть незачем, достаточно бросить взгляд на Васькину недовольную морду. ТАК он встречал единственного человека в мире – Серегу Орлова.

Само собой, я не ошибся.

Как и Василий.

Серега ворвался в дом, словно торнадо, привычно опрокидывая по пути какую-то мелочь в коридоре и почти срывая с петель все встреченные двери. Я едва успел посторониться.

Зато Васька – он терпеть не мог шумного Орлова – мгновенно исчез, что вполне меня устраивало.

Если честно, Васькин диктат порою действовал угнетающе. Кот из меня веревки вил, по-другому не скажешь. Всю еду приходилось делить с этим проглотом. Я вечно уступал ему место в кресле. Открывал дверь, когда он рвался погулять. Покорно спал без подушки, потому что именно мою подушку выбрал для себя бессовестный кот. Вечно ходил в рваных носках – Васька обожал жевать их.

Мои ручки, фломастеры, ластики и карандаши он считал своей собственностью и азартно гонял по всем комнатам. Не терпел громкую музыку, и я вечно сидел в наушниках…

Но видели бы вы, каким ангелочком прикидывался Васька при моей маме! Он даже мяукать при ней пытался. Заметьте – не орать дурным голосом, а именно мяукать. Он приносил маме мячик, предлагая поиграть. И терся об ее ноги. И лизал ей руки. И умильно заглядывал в глаза…

Наивная мама наверняка видела нимб над его ушастой головой. И не обращала внимания на мои жалобы.

Васька всегда прав!

Я – никогда.

Серега влетел в мою комнату и хищно потер руки. А я, пытаясь отвлечь его – знать бы, что делаю! – воскликнул:

– Взгляни-ка на это, – и кивнул на монитор.

Орлов мгновенно заинтересовался:

– Чего тут у нас? Ага, ясно…

Он деловито поизучал текст на экране. Отпихнул меня в сторону и занял мое кресло. Присвистнул и выразительно продекламировал:

– Рунная магия, советы по начертанию и применению рун! – И насмешливо хмыкнул: – И где ты выкопал эту чушь?

Я пожал плечами.

– В Сети, где же еще…

Мои слова любопытного Серегу заинтриговали. Он снова прилип к монитору и энергично защелкал мышью. А через пару минут радостно заявил:

– Во! Руна вызова. Вытаскивает на свет белых духов. Начертать на личном предмете и соблюдать осторожность!

Оглянувшись, Серега увидел у стены мой рюкзак. Я встревоженно постарался прикрыть его спиной, даже не пытаясь угадать, что за очередная идея посетила этого авантюриста. Но Орлов моего неловкого телодвижения не заметил.

Одобрительно шарахнул меня по спине и жизнерадостно заорал:

– Ага, в поход ты все ж идешь, маг-самоучка! А упирался-то, упирался!

– Почему – маг? – тупо удивился я.

– Как – почему? – возмутился Орлов. – А рунная магия?!

Я растерянно открыл рот. Серега выхватил откуда-то маркер и мгновенно изобразил на моем несчастном рюкзаке ту самую руну, что светилась в эти секунды на экране, я с утра к ней несколько раз возвращался – уж очень она была странная. Орлов хохотнул и удовлетворенно констатировал:

– Будем в походе на духов охотиться, класс!

Я оторопело рассматривал замысловатый рисунок, не будучи в силах найти подходящие случаю слова. Больше всего хотелось съездить ближайшему другу по шее. Мешало одно: Орлов все равно не поймет – за что.

Я обернулся: Серега уже вернулся к компьютеру. Он привычно сиял и еще энергичнее работал мышью, просматривая найденный текст. При этом что-то восхищенно бормотал себе под нос и почему-то все косился и косился в сторону моего поруганного рюкзака.

Из-под стола неожиданно выскользнул взъерошенный Василий. Неодобрительно глянул на гостя и бесшумно канул куда-то в коридор.

Серега победно взревел и закрыл программу. А потом торжествующе уставился на меня, явно ожидая вопросов. Или протестов, что устроило бы его куда больше.

Но не дождался.

Еще чего!

Я лишь обреченно вздохнул: связываться с Орловым – глупо. Серегу проще воспринимать как стихийное бедствие.

Впрочем, он и был им. По крайней мере, для меня.

 

Глава 2

Ночные кошмары

Вечер прошел как-то странно. «Аура» предстоящего похода витала в воздухе.

Озабоченная мама суетилась в кухне и прикидывала: не забыла ли о чем-нибудь важном. Она то и дело сверялась со списком, врученным ей – вообще-то – мне! – предусмотрительной Леной.

Папа посматривал на нее с недоумением. Он до сих пор не мог понять, как вообще дал согласие на подобное безумство.

Современные городские подростки – в лесу!

Одни!

Целых семь дней!

Папа ходил вокруг меня кругами, а я мысленно подзуживал его: ну, запрети! Заяви – я, мол, передумал. Мол, незачем тебе шляться по лесам!

Скажешь, и я останусь. Подчинюсь, как и положено примерному сыну. Ну же!!!

Но папа словно воды в рот набрал. Только вздыхал и укоризненно косился в мою сторону. Знать бы заранее, ЧЕМ обернется наше небольшое путешествие, я бы как-то спровоцировал его, но…

Оказался глуп, каюсь.

Удивлял и обычно невозмутимый Василий. Весь вечер он выглядел каким-то странно пришибленным. Не крутился возле стола, пока мы ели. Не подлизывался к маме, не терся об ее ноги и не мурлыкал.

Напротив, жался по углам: острые уши плотно прижаты к черепу, пышный хвост – к животу. Казалось, кот был по-настоящему напуган.

Но чем?

А после ужина Васька наотрез отказался заходить в комнаты. Вообще выходить из кухни не захотел.

Встревоженная мама решила – несчастное животное заболело, и все трогала у кота нос. Васька и это стерпел, держался кротко, как ягненок. Нос оказался влажным, как и положено, и я уговорил маму не звонить ветеринару.

Заявил, что Васька просто переел сегодня, и почти не оговорил его – восемь котлет за один присест!

На самом деле Васька слопал шесть, но какая разница?

Моя скромная цифра маму впечатлила, и она успокоилась.

Зато Василий поглядывал на меня враждебно. И раздраженно шипел, как только я оказывался рядом с ним. В результате у меня вновь возникло неприятное ощущение, что эта черная бестия все понимает.

Не должен, не может, но понимает!

* * *

Когда я вошел к себе, меня удивила духота в комнате. Причем какая-то странная – при открытом настежь окне воздух казался плотным, удушливым. Я невольно схватился за горло, внезапно перехватило дыхание.

Включил свет и удивился: над полом стелилась мутноватая мгла. Она словно сочилась из невидимых щелей в стенах. Неприятно колебалась и выглядела опасно вязкой.

Неизвестно откуда у меня опять возникло ощущение чужого присутствия, и я непроизвольно отпрянул в коридор. И тут же нервно хмыкнул: клочьев тумана больше не было. Его словно выжгло электрическим светом.

Комната смотрелась вполне невинно. Темно-зеленый палас – идеально чист, я лично перед ужином его пропылесосил. Все вещи находились на строго отведенных местах. У самой стены притулился новый рюкзак.

Я с ненавистью посмотрел на него: завтра придется надрываться! А в следующую секунду попытался протереть глаза. Вдруг померещилось: воздух над рюкзаком как-то странно загустел, и его очертания стали расплывчатыми, неверными.

Какая-то неясная угроза заставила меня сделать еще один небольшой шажок к коридору, и я разозлился – чтобы МЕНЯ выжили из собственной комнаты?!

Я всегда отличался ослиным упрямством – по словам родителей, – а собственные слабости ненавидел, как личного врага. Поэтому пулей влетел обратно. Изо всех сил пнул рюкзак и с яростью прошипел:

– Место, слышишь?!

Старался я зря. Естественно, рюкзак оказался обычным рюкзаком, а я почувствовал себя полным кретином.

Я еще шире распахнул обе оконные створки, жадно вдохнул прохладный ночной воздух и криво улыбнулся: вот что значит – идти на поводу у других! Тащиться в дурацкий поход, когда обычно самая дальняя моя прогулка – наш парк.

Я угрюмо усмехнулся: вот в предвкушении завтрашней вылазки нервишки и пошаливают. Надо же, даже воображение заработало на полную катушку, не зря я столько фантастики проглотил…

* * *

Заснуть не получалось. Я ворочался в постели, подушка в жизни не казалась такой комковатой. Чуть ли не впервые я обратил внимание на лунный свет. Раньше как-то не замечал его, а тут…

Необычайно яркий, холодный и странно тревожащий. Привычная комната вдруг стала совершенно чужой. Знакомые вещи и мебель выглядели враждебно, словно были перенесены сюда из какого-то другого мира.

Я не хотел присматриваться. Старательно зажмуривался, но, забывшись, вновь и вновь таращил глаза на письменный стол или книжные полки. И мне казалось, что они излучают свой собственный свет, мрачноватый и неприятный.

Блеклые светлые квадраты, будто живые, ползли по полу и по стенам. Нахально взбирались на постель и жалили в лицо, заставляя меня все глубже и глубже забираться под одеяло.

Наконец, нервы не выдержали. Я подбежал к окну и наглухо задернул тяжелые шторы. Комната сразу погасла, я успокоился и уснул.

Кажется, уснул.

И сейчас не могу сказать – ЧТО это было.

Я спал и даже во сне понимал, что нахожусь в своей комнате – и оказался там не ОДИН. Чужое присутствие ощущалось все сильнее и вскоре стало совсем нестерпимым.

Я попытался проснуться, открыть глаза – и не смог. Что-то давило на меня, виски ломило, вдруг затошнило, и я тоненько заскулил от страха.

Самое страшное, что я отлично слышал это трусливое поскуливание, сознавал – оно мое, и все равно, не мог поднять веки. Они как свинцом налились.

Почему-то казалось: ломились именно в мою голову, в мой мозг. Ломились бесцеремонно и нагло, не считаясь ни с чем.

Меня пытались вскрыть, как консервную банку!

Потом нажим уменьшился, стал мягче, но опаснее. Я почему-то твердо знал: кто-то ждет, пока я расслаблюсь. Стоит мне перестать держать оборону, и…

Все это время я прекрасно понимал, что мой кошмар – просто сон. Обычный сон. Что на самом деле я нахожусь в своей комнате, в собственной постели, а рядом, за стеной, спокойно спят папа и мама. Что, естественно, никого постороннего в квартире нет и быть не может. И незачем дергаться. Тем более – трусить. Все это глупо, и днем я сам над собой посмеюсь. И все же…

Все же, что-то мешало мне с этим согласиться! И, стиснув зубы, я подкарауливал чуждое нечто, притаившееся где-то у меня под боком. И по-прежнему пытался проснуться.

В какую-то секунду я неожиданно почувствовал – все! Чужак исчез. Я остался один.

Я рывком сел в постели и открыл глаза. И увидел, что в комнату уже пробивается из-за портьер серенький рассвет. Все смотрелось самым обыденным образом, и я криво улыбнулся: хорош – путать сон с действительностью!

Какое-то время я бессмысленно глазел на стены. В голову продолжала стучаться сумасшедшая мыслишка: «Раз солнце встало, значит, все кончилось. Раз солнце встало…»

Я знал, что опять веду себя как последний кретин, но ничего не мог поделать – эта простенькая мысль успокаивала. Я упал на подушку и, наконец, заснул.

По-настоящему.

Без снов.

 

Глава 3

Первые странности

Утром меня еле подняли. Мама даже рассердилась: до назначенной ребятами встречи на автовокзале оставалось чуть больше часа. Зато папа предложил оставить меня в покое. Мол, не хочет идти, и ладно, и незачем уговаривать.

Я услышал в его голосе удовлетворение: нет похода – нет проблемы, – и из чистого упрямства сполз на пол. Знать бы…

Вчерашние странности не закончились.

К моему изумлению, в ванную следом за мной проскользнул и угрюмый Василий. Мягко вспрыгнул на стиральную машину и недобро уставился на меня. И гипнотизировал все время, что я простоял у раковины, пытаясь решить сложнейшую проблему: принять душ или ограничиться более простой процедурой.

В результате, само собой, ограничился. Побрызгал на физиономию теплой водой и старательно растер ее полотенцем. Лениво повозил во рту зубной щеткой и нехотя побрел в кухню.

Странности продолжались: мрачный Васька следовал за мной по пятам. И не сводил с меня глаз, что заметила и мама.

Почему-то это ее растрогало. Мама решила: Васька чувствует, что мы расстаемся. Мол, надо же, какой чуткий!

Не знаю, что там чувствовал этот прохвост, но вел он себя действительно непривычно. Не попрошайничал у стола. Не давался в руки маме. Проигнорировал шмат свежей говяжьей печенки в своей миске. Раздраженно зашипел на отца, протянувшего ему кусок котлеты…

Когда же я вынес рюкзак и начал, кряхтя, пристраивать его на плечи, Васька окончательно свихнулся. Едва приоткрыли входную дверь, как он пулей вылетел на лестницу, только мы его и видели. Как мама ни звала, Васька не вернулся.

Мы, растерянные, стояли в прихожей, а вой кота постепенно затихал где-то внизу. То ли в подвале, то ли Васька на улицу убежал…

Я пожал плечами и посмотрел на часы: искать его было некогда. Невольно отметил и плюсы Васькиного демарша: отвлек внимание родителей.

Ошеломленная мама не слишком меня тискала, ее мысли были заняты сбежавшим Васькой. А папа ограничил все свои напутствия одним высказыванием – чтобы мы не забывали сверять маршрут с картой и не потеряли компас.

Так что я выбрался на улицу, придавленный немалым грузом в шестнадцать килограммов, но в гордом одиночестве.

Благодаря Ваське меня даже не проводили до остановки!

* * *

С моим рюкзаком не разбежишься. И я брел по тротуару, словно черепаха, невольно размышляя о предстоящем мне тяжком испытании и о друзьях. Как я уже говорил, нас – шестеро, и держимся мы вместе с первого класса.

Самая колоритная личность в нашей компании, по-моему, Вован Кузнецов. Высоченный, широченный – шкаф – не парень! – и, как мы дружно считали, не самый умный. И это понятно: первая и последняя книга, прочитанная Кузнецовым самостоятельно и от корки до корки, – букварь.

На остальную печатную продукцию Вован посматривал со страхом. Застав меня с книгой в руках, он явственно бледнел и начинал поспешно прощаться.

Восьмой класс Вован окончил – не буду скромничать! – только благодаря мне. Мы сидели за одной партой, а списывал Кузнецов виртуозно.

Почти все предметы, кроме физкультуры, Вован страстно ненавидел, зато он – самый сильный парень среди нас четверых. Да и во всей школе, пожалуй.

Кузнецов увлекался бодибилдингом, и всерьез. Мышцы у него – ого-го! Увидев нашего Вована, любой Шварценнегер тут же скончался бы от зависти.

Забавно, но Кузнецов – самый мирный парень из всех, кого я знаю, и вывести его из себя достаточно трудно. Зато уж если «повезет»…

Витек Казанцев – абсолютно иной. Тонкий в кости, изящный как девчонка, светлые волосы в идеальном порядке, серо-голубые глаза рассеянно скользят мимо вас. Казанцев известен во дворе и школе совершенно по другой причине – он музыкант.

Ну, о том, что Витек честно отыграл за семь лет обучения все фуги, кантабиле, сонаты, каприччио и всю остальную дребедень в музыкальной школе, речь не идет. Просто Казанцев – музыкант от Бога.

С гитарой Витек не расставался никогда. А его импровизации заставляли притихнуть даже непробиваемого Вована.

Девчонки же просто тихо млели. Ну, кроме наших двух. Хотя сам Витек отдал бы все на свете, чтоб таяла именно Лилька Кочеткова. Пусть бы остальные вообще его не замечали.

Серега Орлов, мой ближайший друг, – наше всеобщее несчастье.

Я не шучу. Просто бывают такие люди, что портят вам час, два а если не повезет, и целый день. Но не Серега! Серега Орлов на мелочи не разменивался. Он весьма изобретательно портил вам, то есть нам, жизнь.

От Сережкиных бесконечных каверз рыдали школа, двор, наши родители и мы сами, в зависимости от последствий.

Развлекался-то Серега, причем от души, а разгребать «обломки» обычно приходилось нам. Отвечать перед возмущенной общественностью – тоже. С легкомысленного Сереги спрашивать и не пытались, бесполезно.

Серега – если верить Орловым-старшим – потомок какого-то древнего дворянского рода, и наивные девчонки уверены, что это отражается на его лице. Мол, нос у Сереги прямо-таки «породистый» – тонкий и с красивой горбинкой; ямка на орловском подбородке приводила Лильку почти в экстаз, до того она «мужественная»; рот у Сереги тоже «аристократичный» – длинный, яркий и насмешливый.

Правда, веснушки, на Лилькин взгляд, все дело портили. К зиме они бледнели и почти исчезали, зато весной…

Сам Орлов категорически отрицал «благородство» своего происхождения. Кричал, что именно с него – такого талантливого, почти гения! – потомки начнут считать свой род. А предки у него классные сами по себе, а вовсе не из-за сомнительного наличия «дворянской крови».

Я с Серегой согласен: главное, что ты сам из себя представляешь, остальное неважно. И, на мой взгляд, физиономия у Орлова самая обычная. Зато глаза желтые, словно у рыси. Они в вечном прищуре, в вечной работе. Так и ищут, где бы напакостить.

Теперь о девчонках. Их среди нас всего две.

Лилька Кочеткова – признанная красавица в нашем классе. Если честно, на нее и парни постарше посматривали. Причем восторженно.

Глупцы!

Голубоглазая и золотоволосая Лилька – повторение Сереги, только гораздо более опасное: ее ангельское личико и невинные глазки элементарно обманут любого, кто попытается докопаться до истины.

Самое смешное, что и нас.

Несмотря на немалый жизненный опыт.

Стоило хитрой Лильке захлопать длиннющими ресницами и мастерски пустить в нужный момент слезинку, и мы «спекались».

Серега с Лилькой, в общем-то, стоили друг друга и обычно пакостили на пару. Правда, нужно отдать Орлову должное, начинал всегда он. Лилька просто восторженно его поддерживала.

Вторая из девочек – Лена Ахмедова. Она почти на голову ниже Лильки. Плотненькая, с короткой толстой черной косичкой и темными – зрачков не разглядишь – глазами. Они у Ахмедовой узковаты, слегка приподняты к вискам, самые настоящие «восточные» глаза.

Э-э… Лена – молчунья. Она училась лучше всех в школе. Не имела, кажется, ни одной четверки за все восемь лет.

Ахмедова вовсе не зубрилка, просто ей все очень легко давалось. Настолько, что учителя терялись, а наш физик давно занимался с ней по индивидуальной программе. Если верить ему – он гораздо больше времени тратил на подготовку к уроку, чем Ахмедова на его освоение.

Еще Лена много читала. Мы ее без книги в руках практически не видели.

И в классе, и во дворе к Ахмедовой относились настороженно и почему-то старались держаться от нее подальше. Хотя…

Нет, не хочу об этом!

Теперь – я, Александр Коваленко. Это по документам, а все друзья зовут меня просто Сашком. О себе говорить трудно, поэтому я и не буду. Если только кратко.

Начинать новую жизнь с понедельника – мое хобби, я его тщательно скрываю от посторонних. Мне всегда казалось: вот с завтрашнего дня…

Но наступало завтра, и жизнь скользила по накатанной колее. Для начала накрывалась зарядка, потому что накануне, например, я до поздней ночи просиживал над какой-нибудь новинкой из «Флибусты» или просто шарил в Сети.

Сколько раз так случалось!

Стараясь не смотреть на пылившиеся у дивана гантели, я быстренько выскакивал из комнаты. Вместо контрастного душа брызгал в лицо теплой водой. Вместо пробежки по парку вяло жевал приготовленный мамой завтрак и портил глаза над очередным шедевром Верещагина, Корчевского, Лукьяненко, Садова или Злотникова.

Я обожаю все таинственное. Тоннами читаю все подряд об инопланетянах; о белых и черных колдунах; об экстрасенсах; об аномальных явлениях, и так далее и тому подобное. В результате потом не сплю ночами, воображая себя в самых невероятных ситуациях. Естественно, главным героем! Я разучился засыпать, не придумав какой-нибудь фантастический, с целой гроздью опасностей, сюжет.

Понятно, от друзей я все это старательно скрываю, опасаясь их насмешек.

* * *

Я споткнулся о бордюр. Едва не упал и от души выругался. Смахнул рукой пот со лба и неохотно побрел дальше. С каждым пройденным метром рюкзак становился все тяжелее, а предстоящий поход казался все более бессмысленным.

Подумаешь, летние каникулы! Я бы прекрасно провел июль в собственной комнате. Книги, компьютер, новенький смартфон – что еще нужно человеку для счастья?

И я в очередной раз мысленно проклял друзей, подбивших меня на это безумие. И собственных родителей, так неосмотрительно давших согласие на нашу вылазку.

Ну что стоило отцу еще немного поупираться?!

Если честно, тут «спасибо» следовало сказать Лене. Только благодаря ей нас отпустили на эту неделю.

Почему-то родители безоговорочно доверяли Ахмедовой. Даже осторожная Лилькина мать сломалась.

И понятно: «детям» все-таки уже по четырнадцать! А нам с Вованом вот-вот стукнет и по пятнадцать. Достаточно взрослые, в чем – с большим трудом – Ахмедовой удалось убедить наших предков.

К тому же, по Ленкиным словам, в лесах сейчас намного безопаснее, чем в городе. Ни наркотиков; ни спиртного; ни страждущих отморозков, шарящих в поисках деньжат на очередной «косячок» или укольчик; ни шатающихся вечерами по улицам подростковых банд – они не пропускали мимо себя никого из сверстников без драки…

О бандах и драках во весь голос кричал Орлов. И заставлял Вована – бедняга оторопел от его напора! – играть перед своими родителями великолепными мышцами. По мнению Сереги, они куда надежнее газового пистолета. И главное, никакого разрешения на это «оружие» не требовалось.

Короче, родителей Орлова тоже дожали. А они – наиболее упрямые. Из-за Сереги, наверное.

И что теперь?

Я старался об этом не думать. Просто потел под рюкзаком и покрепче стискивал зубы.

Не хватало еще опозориться перед Ахмедовой!

* * *

Не помню, как добрался до автовокзала. Встретиться мы договорились именно там.

Сбросив с плеч рюкзак, я немного отдышался. Посмотрел на часы и искренне удивился: не опоздал. Надо же, а казалось, я только до остановки плелся целую вечность! На самом деле – до отхода автобуса еще пятнадцать минут.

Я завертел головой, но никого из друзей не заметил. Получается, пришел первым? Ну, ничего себе…

Но я ошибся, у расписания уже топтался Серега. Я вдруг вспомнил сегодняшнее сумасшедшее утро и странное поведение Васьки – бедняга даже из дома удрал! А если учесть, что вечером приходил Орлов…

Мысль показалась мне стоящей. Я прекрасно помнил, как Серый два года назад испытывал на Ваське настойку валерьянки – мы потом две недели в йоде купались…

Я незаметно подошел к Орлову и небрежно бросил:

– Привет!

– И вам того же, – он ничуть не удивился моему появлению.

– Ты вчера Ваське ничего не давал?

– Не понял?

– И не надо. Просто скажи – давал или нет?

– Нет, – возмущенно фыркнул Орлов. – А с чего вдруг вопросы? Что-то случилось?

Я недоверчиво уставился на ближайшего друга, но Орлов выглядел как сама невинность. Впрочем, как и всегда.

– Ведет себя как-то… странно, – пожал я плечами.

– Что значит – странно?

– То и значит. – Я хмыкнул. – То пластырем ко мне с утра лип, а едва открыли входную дверь – сбежал. Да еще с таким воплем!

Орлов озадаченно почесал затылок. Я ждал. Серега покосился на брошенный у моих ног рюкзак, и взгляд его стал задумчивым.

Я забеспокоился: долго думать Орлову противопоказано, мы это знаем по печальному опыту. А уж сейчас, когда впереди – целых семь дней среди дикой природы…

Серега просиял, словно ясно солнышко. Небрежно ткнул мой рюкзак ногой и вкрадчиво поинтересовался:

– А не с ним ли ты был? Когда Васька в бега ударился?

Я подумал. Подвоха не почуял и признался:

– Вроде я действительно с рюкзаком возился.

Мой незамысловатый ответ произвел на Серегу странное впечатление. Его золотистые глаза возбужденно заблестели, а светло-русый чуб встал над головой веером.

Орлов какое-то время внимательнейшим образом изучал мой рюкзак. При этом он морщился, сопел, дергал себя за волосы и жевал нижнюю губу. Потом торжественно объявил:

– Васька вызванного духа испугался, точно тебе говорю. Потому как он больше ни черта не боится!

И Орлов выразительно уставился на руну, отчетливо различимую на боковом кармане моего рюкзака. Ту самую, которую он так нагло нарисовал вчера маркером.

Не знаю, чего я ждал от него, но никак не подобной чепухи. Я был разочарован. Поэтому сплюнул Сереге под ноги и раздраженно буркнул:

– Трепло! – И поднял рюкзак.

Очень вовремя поднял. Как раз подошел тридцать первый автобус, и из него вышли оживленные Лилька, Вован, Лена и Витек. Еще через пять минут с автовокзала отправлялся восемнадцатый автобус. Он должен был отвезти нас на окраину, почти к самому лесу. И дальше нам предстояло идти пешком.

С тяжеленными рюкзаками на плечах!

На протяжении целой недели!

Голова закружилась. Я грубо напомнил себе, что взялся за гуж…

И потом, что толку ныть? Раньше выйдем, раньше вернемся. А ноги, по словам наивного Вована, – самый надежный вид транспорта.

 

Глава 4

Орлов развлекается

Поначалу лес нас здорово разочаровал. Нехоженностью и дикостью тут и не пахло. Всюду валялись пивные бутылки, консервные банки, обрывки бумаги, полиэтилена и другой дряни. Почему-то постоянно попадались на глаза груды закаменевшего цемента, невесть как сюда попавшего.

Картина оказалась на редкость мерзкой, и мы невольно затосковали. Однако к вечеру следы цивилизации стали попадаться реже, подлесок – заметно гуще, а орды комаров – вдвое злее.

Зато и рюкзаки к этому времени сделались совершенно неподъемными. Мы еле-еле передвигали ноги, и лишь Вован пер вперед лосем, абсолютно игнорируя наши жалобные стоны.

Серега в очередной раз споткнулся о какую-то зловредную корягу. Толкнул меня в спину и злобно прошипел:

– Это ты, кретин, предложил назначить его начальником экспедиции!

– Так я же в шутку, – уныло возразил я, безуспешно пытаясь протиснуться со своим рюкзаком между двумя березами.

Но ни рюкзак не становился меньше, ни щель между деревьями шире. Я тяжело вздохнул и пошел в обход.

Догнавший меня Серега язвительно продолжил:

– В шутку, да? Тогда беги, скажи ему об этом!

Я смерил оценивающим взглядом мелькавшую впереди широченную спину, машинально прикинул вес огромнейшего рюкзака – наши с Серегой, по меньшей мере, были вдвое легче – и отрицательно замотал головой:

– Шустрый какой! Сам скажи. Мне еще жизнь дорога.

Серега смахнул со лба пот и прохрипел:

– Ничего… Еще полчаса такого хода, и я точно выскажусь… Лучше смерть, чем ТАКАЯ жизнь…

Девчонки засмеялись. Серега огрызнулся:

– Кому-то смешно? Могу пояснить – почему!

Лилька потрогала лямки своего аккуратного рюкзака, куда вошло ровно десять килограммов, и насмешливо фыркнула:

– И почему же?

– По кочану! К твоему рюкзачку еще бы с пяток килограммчиков накинуть, посмотрел бы я тогда, как ты похихикаешь…

Витек бережно поправил навьюченную поверх своего рюкзака гитару и укоризненно буркнул:

– Ладно тебе! Сами же вес распределяли.

Серега возмутился:

– Сами?! Я сразу сказал, что шестнадцать килограммов для меня многовато! А эти игры в демократию…

– К чему болтовня? – пропыхтел я. – Проголосовали же…

– Ага, – гаркнул Серега и даже приостановился от негодования. – Вот только я голосовал против!

– Один, – напомнил Витек.

– Само собой, – угрюмо проворчал Серега. – Один мужик среди трех подкаблучников!

Спор подзадержал нас, и Вован обернулся. Мгновенно вычленил суровым взглядом Орлова и нехорошо ухмыльнулся:

– Бунт на корабле или как?

Тридцать минут, видимо, еще не прошли, и интереса к жизни Серега не потерял. Во всяком случае, он прибавил шагу и неохотно отозвался:

– Или как.

– Переведи! – грозно потребовал впервые в жизни занявший такой ответственный пост Кузнецов.

– Так, разминочка. Чтоб идти было веселее, – торопливо сказал Серега, мгновенно уловивший, что никаких шуток на свой счет наш временный шеф не потерпит.

– Тогда ладно. Это даже полезно. Можешь продолжать, – добродушно кивнул Вован.

Сергей застонал – Кузнецов опять ломанулся сквозь подлесок: он в очередной раз пренебрег извилистой, едва заметной тропой.

* * *

Когда стемнело, мы отыскали подходящую полянку на небольшой возвышенности. Поставили палатки и разожгли костер.

Витек уселся в стороне со своей гитарой, девочки решили заняться ужином. Целого дня всухомятку всем хватило, а минеральная вода с бутербродами – совершенно не то.

Во всяком случае, так заявила Лена и торжественно повесила наполненные водой котелки над огнем. Один – для чая, другой – для каши. Гречневой, с мясом, быстрого приготовления. Запасливый Вован едва ли не сотню таких брикетов в свой рюкзак загрузил.

Незаметно для себя мы уселись вокруг костра и завороженно уставились на языки пламени. Говорить не хотелось. Мы впервые оказались одни, без взрослых, и, если честно, только сейчас поняли это по-настоящему. Ночь, лес и мы…

Осталось прочувствовать!

Я невольно прислушался к притихшему лесу, и мне стало не по себе. Вдруг показалось, что там, за чертой огня, кто-то есть. И он, этот кто-то, наблюдает за нами. Недобро наблюдает, нехорошо, потаенно.

Молчаливый недавно лес постепенно наполнялся звуками: где-то хрустнула сухая ветка; буквально в двух шагах с ели упала шишка; захлопала крыльями какая-то ночная птица; кто-то пронзительно заверещал; рядом заворочалось грозное нечто.

Я поежился и осторожно покосился на друзей. Совершенно невозмутимыми мне показались лишь задремавший Вован и хлопотавшая над котелком с кашей Лена.

Серега же явственно отсвечивал зеленым. Впечатлительный Витек запросто мог конкурировать по белизне со свежестираной простыней. Лилька, опасливо оглядываясь на стоявший темной стеной лес, села поближе к могучему Вовану. И все равно испуганно вздрагивала при любом звуке.

Почти над нашими головами отвратительно заухала невидимая лесная тварь, и это оказалось последней каплей. Нервы Орлова не выдержали, он вскочил. Подкатил поближе к огню свой чурбачок, уселся поудобнее и громко откашлялся.

Мы оживились. Стало ясно: Серега собрался травануть очередную байку. В этом деле равных ему не было. Орлов с пеленок врал, как дышал.

Серега бросил в мою сторону хищный взгляд и выразительно потер руки. Я тихонько застонал. Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы сообразить – кого на этот раз он выбрал козлом отпущения.

Я угрюмо ухмыльнулся: с другой стороны, хоть время пойдет незаметнее, так что хрен с ним, пусть развлекается.

Орлов еще раз шумно прочистил горло и торжественно начал:

– Знаете ли вы, несчастные, с кем выпало вам идти в этот поход? – Он восхитился собственным красноречием и жизнерадостно крикнул: – Конечно же, нет! Но ничего, скудоумие всегда свойственно массам, я вам его прощаю и подскажу…

Серега сделал такую многозначительную паузу, что даже Вован Кузнецов окончательно проснулся и с интересом уставился на него. Серега воодушевленно завопил:

– С величайшим магом этого мира, поняли, нет?!

Грязный указательный палец обвиняюще уперся мне в грудь. Я непроизвольно отшатнулся.

– Да, я знаю, он долго скрывался, умело маскируясь под обычного человека, но мне удалось его разоблачить! Именно мне, сэры! Сергею Орлову!

– Аргу… аргументируй! – подал голос Вован.

Он скучающе ковырял палкой в костре и бросал голодные взгляды на исходивший паром котелок с кашей.

Вован Серегу знал не хуже нас, то есть достаточно, чтобы не воспринимать его трепа всерьез. Если честно, Кузнецов вообще не принимал Серегу всерьез. Искренне считал его «балаболкой».

Но на этот раз, к сожалению, нам было совершенно нечем заняться. А если учесть талант Орлова раздувать из мухи слона…

Так что все устроились на своих местах поудобнее и приготовились слушать.

– Прихожу я вчера к нему… – таинственным полушепотом начал свой душераздирающий рассказ Серега.

В общем, примерно в течение часа мне открывали глаза на меня самого, непознанного и таинственного.

За это время мы с аппетитом уничтожили гречневую кашу. До блеска отскребли ложками котелок. Выпили до последней капли чай. А разошедшийся не в меру Серега Орлов все говорил и говорил.

Я узнал о себе тьму интересного!

Например, что мой комп сплошь забит трактатами по черной и белой магии. Что расцветка моего кота Василия, равно как и его отвратительный характер, отнюдь не случайны. Что такие личности, как К. Х. Хунта, Скив Великий и Калиостро, мне и в подметки не годятся – так, подмастерья.

Более того, мне, ненасытному, и этого мало! И я сутками шарю в Сети, выискивая информацию о новых разделах магии. И ведь нахожу, что самое ужасное!

– …и если вы думаете, что он пошел в поход, чтобы отдохнуть от трудов магических, – пророчески вещал Серега, устрашающе сверкая глазами, – то вы глубоко заблуждаетесь! Он просто решил, что настала пора пообщаться с духами, а они капризны, знаете ли, не любят городского шума. Им нужна девственная природа!

Я хрюкнул от смеха. Вован легонько шлепнул меня по затылку, чтобы не мешал. Орлов торжествующе развернул карманом к нам мой рюкзак.

– Вот она, руна вызова! Невзрачная на вид, но столь могущественная и страшная, что даже кот Василий, широко известный своим откровенно издевательским отношением к любым опасностям, шарахается от этого рюкзака, как черт от ладана. И от его хозяина, заметьте! Начиная с сегодняшнего утра. А ведь этот мерзкий котяра не боится даже тебя, Лилька!

Именно так, ко всеобщему удовольствию, закончил Серега свою длинную и удивительно витиеватую речь.

Все ошарашенно молчали. Лишь в костре потрескивали сухие ветки и шумно пыхтел переевший Вован. Он пытался перевести для себя рассказанное Орловым, не слишком успешно, правда.

Мы наелись, но лес приветливее не стал. К тому же начатый Орловым спектакль должен был как-то развертываться дальше, таковы наши неписанные правила. Поэтому Витек обернулся ко мне и суровым тоном спросил:

– И на чем основаны эти ужасные выводы? Ты действительно колдун?

В общем, ребята решили развлечься, и кто я такой, чтобы им мешать? Глядишь, время до отхода ко сну пролетит незаметно, вон, мы даже к лесу перестали присматриваться…

Я пожал плечами и обреченно вздохнул:

– Какие выводы?! Просто я читал статью по рунной магии, когда этот жулик зашел ко мне…

– Не похоже на тебя, – подала ехидный голосок Лилька.

А Лена еле слышно пробормотала:

– Это же явная чушь, в Сети этого барахла, как грязи…

– Понимаешь, – невольно начал оправдываться я, – странная мне попалась страница… Никакой мистики. Ни тебе пентограм на обоях, ни предыстории со ссылкой на темных эльфов. Просто сухие инструкции и советы. И главное, никакой рекламы!

– Прямо-таки никакой? – недоверчиво переспросила Лилька.

– Именно! Ни одного банера. Любой бы купился на моем месте.

Ребята переглянулись.

– Странно, конечно, но бывает, – заметил Витек, отчаянно зевая.

Этот протяжный длинный зевок неожиданно изменил наше настроение: спать захотелось всем. Мы вдруг почувствовали, насколько вымотались. Натруженные ноги горели, мышцы ныли, веки отяжелели и буквально слипались.

Вован с большим недоверием воспринимал любую историю, рассказанную Орловым. А эта к тому же показалась ему просто глупой. Поэтому Кузнецов вдруг вспомнил о своем сегодняшнем лидерстве. Покосился на часы, встал и с хрустом потянулся. И благодушно прогудел:

– Ладно, сказку на ночь послушали, теперь можно и в люльку.

Девчонки согласно закивали, мы с Витьком вскочили. Один Серега возмутился всеобщим равнодушием и разочарованно заорал:

– Какую люльку?! А караулить кто будет?

– Караулить? – не понял Вован. – Это зачем?

Серега решил не отступать от выданной им версии и грудью пошел на оторопевшего вожака.

– А если духи нагрянут?! Я еще, знаешь ли, жить хочу!

Лилька фыркнула. Вован полез огромной пятерней в затылок и озадаченно заскреб там: он изображал процесс мышления. Лена негромко протянула:

– И пришли два духа, и достали они по «АКМу» из глубоких карманов, и перестреляли всех…

К Лене Вован относился очень серьезно и уважения своего никогда не скрывал. Скрести череп перестал и неуверенно заявил:

– Ладно, пусть будет караул. Мало ли чего…

Он двинулся было к облюбованной им палатке, но обнаружил, что остальные по-прежнему стоят у костра. И не просто стоят, а почему-то еще и вслед ему дружно смотрят. Укоризненно смотрят, надо сказать.

Это Вован как-то прочувствовал. Тормознул и недовольно проворчал:

– Что-то не так?

Мы переглянулись. Серега злорадно пропел:

– Эй, шеф, а караул-то? Мы ж указаний ждем-с! Со всей возможной почтительностью.

На лесную поляну упала прямо-таки оглушительная тишина: Вован пытался переварить услышанное. Получалось это у него плохо, и тишина затянулась. Мягковатому Витьку стало его жаль, и Казанцев предложил:

– Я первым подежурю, можно? – И фальшиво буркнул: – Все равно спать совершенно не хочется.

Это сдвинуло лед. Наш предводитель понял, что от него требуется, и уже вполне уверенно распорядился:

– Ладно, ты начнешь. А в час – не забудь время! – разбудишь нашего мага.

Я покраснел от злости, но промолчал. Кузнецов вряд ли сам заметил, что обозвал меня «магом».

Вован оценивающе оглядел нас и обернулся к Сергею:

– Ты, балаболка, в три его сменишь, понял? А я заступлю в пять. Уже до побудки. Говорят, на рассвете сон всего слаще. Ну, довольны?

Возражений, естественно, не последовало. Мы торопливо расползлись по палаткам, пытаясь удобнее устроиться в спальных мешках.

Девчонки над чем-то тихо хихикали. Из самой большой палатки почти сразу же стал доноситься богатырский храп. Витек прислонился к стволу росшей почти рядом с костром старой березы и старательно напускал на себя грозный вид.

– Типа: всех порвет, – ехидно заметил высунувшийся на секунду из палатки Серега Орлов.

На поляну, наконец, опустилась ночь.

* * *

Я лежал в своем новеньком спальном мешке и старался не обращать внимания ни на сопение мгновенно заснувшего Орлова, ни на каменную твердость земляного пола. Даже набросанные под брезент сухие прошлогодние листья не помогли. Я подтянул под голову свитер, но он казался жестким и подушку заменить не мог.

Где-то рядом скрипуче закричала ночная птица, и я невольно поежился. Вдруг понял: наш пеший поход вовсе не будет синекурой, как мы дружно воображали. И хорошо еще, если мы не перессоримся вконец. И не заблудимся в этом огромнейшем лесном массиве.

Правда, если судить по карте, мы завтра к вечеру должны выйти к какой-то речушке со смешным названием Чистая и потом, практически до самого хутора, следовать вдоль нее. Это все упрощало.

Мышцы отчаянно ныли, спина болела, как у древнего деда, разменявшего, по меньшей мере, восьмой десяток. Я тяжело вздохнул: еще один такой денек, и я – калека.

Я бросил взгляд на безмятежно посапывавшего Орлова и невольно позавидовал ему: вот человек! Все с него как с гуся вода. А ведь ныл, пока шли, больше всех.

Я долго перебирал в памяти детали прошедшего дня, но постепенно усталость взяла свое, и я задремал.

 

Глава 5

Ночное происшествие

Проспали мы недолго. Буквально минут через тридцать нас разбудил отчаянный, почти нечеловеческий вопль. То ли мы не настолько сильно устали, как казалось, то ли в лесу на твердой земле спалось паршивенько, но из палаток нас вымело мгновенно, словно ветром. Всех до единого. Вытаращив глаза, мы ошалело уставились друг на друга, не понимая, что происходит.

Как ни странно, первым пришел в себя Вован. Недовольно крякнул и демонстративно пересчитал нас по головам. Потом посчитал еще раз, уже медленнее.

Потерь в личном составе Кузнецов не обнаружил и принялся искать взглядом дежурного. И нашел. Не сразу, правда.

Наш горе-охранник выглядел до того бледненьким, что аж отсвечивал голубым. Он стоял на четвереньках у самого костра и завороженно пялился куда-то в темноту леса. Нас Витек явно не видел и не слышал, и лицо у него…

Мы растерянно переглянулись.

– Что-то случилось? – осторожно поинтересовалась Лена.

Лилька смешливо покрутила пальцем у виска. Серега посмотрел на часы и возмутился:

– Ты чего это, а?! Тебе ж еще целый час караулить!

Витек на его вопль никак не отреагировал. Вован раздраженно проворчал:

– Кончай орать. Вечно у тебя язык через плечо! Дай и ему сказать хоть слово…

На этот раз Витек соизволил выйти из ступора. Вздрогнул и, заикаясь, пролепетал:

– Т-там что-то б-было… Что-то теплое и л-липкое… Честное слово!

Мы озадаченно смотрели на него. А потом началось…

Мгновенно оживившийся Серега радостно завопил:

– Духи!

– Террористы! – не согласилась Лилька.

– Приснилось, – констатировал я.

– Скорее всего, – согласилась со мной Лена.

За нашего помрачневшего охранника вступился добродушный Вован. Похлопал по плечу Казанцева, принявшего, наконец, вертикальное положение, и сурово одернул нас:

– Ладно, хватит! Мало ли что спросонья привидится.

Однако Лилька с Серегой не отреагировали. Они продолжали хихикать и жизнерадостно обмениваться остротами.

И зря. Потому что Вован на этот раз вовсе не шутил.

Побагровев, он начал спешно восстанавливать авторитет руководителя похода. Влепил зарвавшемуся Орлову звучный подзатыльник, а потрясенной Лильке выразительно показал громаднейший кулак. Восстановив таким нехитрым образом тишину, Вован обернулся к понурому Витьку и коротко бросил:

– А ты – рассказывай!

Минут через десять, «обработав» бессвязный рассказ Казанцева, нам удалось выяснить следующее.

Бездумно таращиться на огонь или на темный лес было скучновато, и Витек к полуночи почти задремал. Несколько раз он ронял отяжелевшую голову на грудь, в следующий момент спохватывался и даже вскакивал, бдительно оглядывая близлежащее пространство. Потом опять садился и…

А потом случилось ЭТО.

Ни с того ни с сего вынырнув из сна, Витек внезапно почувствовал, как по его лицу прошлось НЕЧТО. Казанцев задрожал от нестерпимого отвращения, у него даже дыхание перехватило: что-то теплое, липкое и удивительно противное коснулось его век!

Широко распахнув глаза, несчастный Казанцев увидел, как это ЧТО-ТО, неспешно отделившись от его головы, отвратительной слоистой тенью скользнуло к лесу. И именно тогда перепуганный насмерть Витек заорал.

– Просто не смог сдержаться, – виновато пояснил он. – Такое мерзкое ощущение…

Мы потрясенно молчали, не зная – верить ли? Один Серега Орлов, казалось, даже обрадовался:

– Я же говорил – духи!

Впрочем, изрек он свое мнение довольно-таки сдержанно и держась на почтительном расстоянии от нелегкой руки начальника экспедиции.

Я пожал плечами. Лилька опять легкомысленно хихикнула. Вован был явно озадачен: ситуация складывалась неординарная. Наш вожак вопросительно посмотрел на Лену, но она перебросила коротенькую темную косу за спину и промолчала.

– Нечего спать на посту, тогда и кошмары сниться не будут! – к всеобщему удовлетворению, вынес вердикт Кузнецов.

Потом он смерил Серегу недобрым взглядом, его глаза блеснули. Вовану вдруг показалось: он нашел виновного. Спустить пары было просто необходимо. Наш предводитель сдвинул светлые брови и грозно рявкнул, как бы ставя точку на происшедшем:

– А тот, кто в следующий раз перед сном будет страшилки травить, получит в лоб от меня лично! И не в полсилы, ясно, нет?!

Мы невольно рассмеялись. Серега демонстративно отпрянул назад и дурашливо залопотал:

– А я что? Я – ничего! Весь такой послушный, самого тошнит…

* * *

Ложиться я не стал, все равно через двадцать минут наступало время моего дежурства. Загнал Витька в палатку и уселся у костра.

О чем я тогда думал, сейчас и не скажу. Запомнилось одно: где-то через час я бросил рассеянный взгляд на свой рюкзак и отчетливо увидел нарисованную Серегой руну. Что-то в ней мне показалось странным, но не настолько, чтобы вставать с удобного чурбачка и тащиться к палатке. Некоторое время я еще косился на руну, потом отвернулся. На костер смотреть много интереснее, живой огонь завораживал и успокаивал.

Ровно в три я разбудил Орлова и с облегчением забрался в свой новенький спальный мешок. Спать хотелось настолько, что я и на гложущее чувство тревоги перестал обращать внимание. Тем более что причин для беспокойства найти так и не смог.

Уже проваливаясь в теплую, уютную тьму, я понял, наконец, ЧТО именно мне показалось странным в руне: рюкзак стоял за пределами освещенного круга! Я никак не мог видеть знак, ведь он был нарисован черным маркером на темно-зеленом брезенте.

И все-таки я видел руну абсолютно четко.

Но как?!

Я озадаченно наморщил лоб, пытаясь разобраться в произошедшем. Спать хотелось страшно, веки словно мощным магнитом притягивало друг к другу. Я длинно, с подвыванием зевнул. Закрыл глаза и сказал себе: раз никаких спецэффектов типа холодного свечения, характерного для любого порядочного фильма ужасов, не наблюдалось – нечего самому себе морочить голову.

Плюнул на загадку и заснул, не придав странному явлению никакого значения. Мало ли, может, я от волнения вижу в темноте, как кошка?

 

Глава 6

Болота

На следующий день лес стал чище, следы цивилизации окончательно исчезли, а направление удавалось выдерживать лишь с помощью компаса.

Теперь сквозь густой подлесок приходилось продираться не только Вовану – он вечно горел глупым энтузиазмом, не зная, к чему приложить немереную силушку, – но и нам. Тропинок просто не было.

Прямо на глазах наши новенькие спортивные костюмы теряли свой лоск. Серега Орлов умудрился обзавестись приличной дырой на правом рукаве, виноват в этом был коварный сучок.

Идти по компасу оказалось нелегко, противная стрелка, как нарочно, указывала на самые труднопроходимые места. Двигать же в обход мы не рисковали. Хоть и не говорили об этом вслух, но дружно боялись заблудиться.

Как-то очень быстро поняли: лес – это далеко не проспект Победы, и до полиции, если что, тут не докричаться.

Места становились все более дикими, и я мог бы искренне поклясться: нога человека здесь действительно не ступала. По крайней мере, очень давно.

Почва отличалась удивительной неровностью. Мы несколько часов подряд только и делали, что скатывались с одного холма и, запаленно дыша, карабкались на следующий. Ноги гудели, спина казалась чужой, мешки на спинах с каждым шагом становились все неподъемнее…

Притихла и Лилька, идущая практически налегке. Как-то так получалось, что первым делом опустошали именно ее рюкзак. Оттуда доставали хлеб, масло, крупы, сахар или соль. Ленкин рюкзак, например, не вскрывали ни разу. Предлагать же Кочетковой тянуть чужой груз не рискнул никто. Тем более что сама Лена молчала, куда уж лезть остальным.

К полудню наша скорость неприлично упала. Даже Вован подрастерял свой энтузиазм и уныло брел рядом со всеми. Не пытался оторваться и уже не претендовал на роль первооткрывателя. Как и все, он терпеливо ждал двенадцати часов дня, соблюдая договоренность.

На обед мы остановились в довольно уютной тенистой лощине. Кстати, ровно в три минуты первого, что наполняло наши сердца чувством законной гордости.

От рюкзаков избавлялись, как от кровных врагов. Пропотевшие кроссовки сбрасывали – дружнее не бывает. Затем занялись кто чем, по физическому состоянию каждого и по его же душевной потребности. Расстановка сил была стандартной, она никого не удивляла и не раздражала.

Взять Серегу: он тут же растянулся на травке. Лилька, избавившись от своего невесомого рюкзачка, сразу же оживилась и стала наматывать круги вокруг стоянки – знакомилась с окрестностями. Мы с Вованом и Витьком быстренько приволокли дровишек и разложили костер. Лена хлопотливо склонилась над котелками, размышляя над сегодняшним меню.

Когда на огне забулькала, распространяя аппетитнейшие запахи, традиционная гречневая каша с тушенкой, все расслабились. Витек привычно расчехлил гитару, чтобы поиграть. Но, взяв несколько аккордов, он неожиданно поморщился и убрал инструмент в сторону.

– Ты чего, заболел? – удивился я.

– Да нет, просто не хочется.

Лена разочарованно вздохнула. Витек прилег рядом с Серегой и принялся задумчиво жевать какой-то стебелек.

Мы переглянулись. Недовольная Лилька выразительно покрутила пальцем у виска: чтобы Казанцев САМ отбросил гитару…

Витек, и это знала вся школа, мог играть всегда и везде, невзирая на окружение, самые непотребные шумы или нешуточную тряску. Со своей гитарой он практически не расставался. И на нашей памяти – а мы знали друг друга с ясельного возраста – ни разу добровольно не отложил инструмент.

Сегодня – впервые.

– Точно, заболел, – приподнялся на локте Серега. – Вон, бедолага, даже побледнел весь, и с личика спал, гадом буду…

– Не трещи, – лениво возмутился Витек. – Говорю же: просто играть не хочется. – Он потянул в рот следующую травинку.

Но Орлова с затеи сбить трудновато. Вернее, невозможно. Особенно если он собрался развлечься и между делом посмешить остальных.

– Так ведь и я о чем? – озабоченно покачал рыжей головой Серега. – НЕ ХОЧЕТСЯ! ТЕБЕ! Лечиться надо, пока не поздно. Я дело говорю.

Казанцев промолчал. Вован вдруг вспомнил вчерашний переполох. И мрачно уставился на Серегу, буквально гипнотизируя его недобрым взглядом.

Каша еще не была готова. Запах, исходивший от парующего на огне котелка, мог свести с ума любого. А уж оголодавшему Вовану много ли нужно? Вон как смотрит…

Эта мысль Орлову не понравилась. И заставила осторожного Серегу переместиться поближе к Лене. Он даже для вида подбросил в огонь какие-то мелкие веточки.

Скучающая Лилька продолжения так и не дождалась. Она разочарованно фыркнула и начала с преувеличенным интересом рассматривать притихшего Витька.

– Слушайте, а он и впрямь бледноват, – наконец заявила она.

– Отстань, – вяло огрызнулся Казанцев.

– Говорю ж – болен, – обрадовался поддержке Серега. – Даже могу сказать, в чем дело…

Я фыркнул. Орлов понизил голос:

– Помните его вчерашние вопли и руну? Ну, ту, на Сашкином рюкзаке! Так вот…

Но продолжения мы не услышали. У голодного Вована кончилось терпение, и он полез пробовать гречневую кашу.

Этот процесс опасно затянулся, и, как следствие, народ заволновался. Мгновенно были забыты все болезни, мнимые и реальные. Такие, например, как сбитый палец на ноге.

Мы так и не узнали, к чему именно Серега собирался приплести несчастную руну.

* * *

После обеда мы поняли: все, виденное нами ранее, дикой природой мог бы назвать только дилетант, не отходивший от родного города дальше чем на километр-другой.

Дикие, нехоженые места только начинались. И, если честно, уже вгоняли нас в дрожь. Нешуточную. Особенно когда стали попадаться чужие следы. Не человеческой обуви, естественно!

Почва сделалась более влажной. В низинах начали встречаться подернутые зеленой ряской лужицы. Именно там мы в первый раз увидели звериные отметины. На мокрой глине их заметил бы любой. Сохранились они прекрасно, хоть слепки делай. И если следы копыт нас мало встревожили, то вот крупные собачьи…

– Волк! – потрясенно прошептала побледневшая Лилька.

Она уселась на корточки и зачем-то поковырялась во влажной земле пальцем. Потом испуганно выдохнула:

– Свежие!

– Да с чего ты взяла? – неискренне удивился я. – В жизни не слышал, чтобы свежесть следа определяли пальцем! Или ты носом чуешь, аки пес добрый?

Сравнение с псом Лильку обидело, и она замолчала. Но шла после этого эпизода исключительно рядом с солидным Вованом. Считала, наверное, что об его огромные кулаки любой волчара зубы сломает.

После страшной находки мы стали держаться настороженно и на лес посматривали недоверчиво. Любая хрустнувшая ветка заставляла нас вздрагивать.

Витек Казанцев почему-то окончательно помрачнел. Брел позади всех и изредка озадаченно ощупывал свою гитару. Взгляды, которые он бросал на Орлова, иначе как затравленными нельзя было назвать.

С чего бы, а? Обычно Витек первым смеялся над Сережкиными выходками.

Если честно, и я тоже постоянно посматривал в сторону Казанцева: что-то меня тревожило. Вот только никак не мог понять, что именно.

Просто казалось: Витек неуловимо изменился. Не внешне, нет. И дело вовсе не в его гитаре. Хотя, конечно, и в ней тоже.

* * *

Часам к пяти на нашем пути появилось болото. Огромнейшее! В него незамедлительно угодил зазевавшийся Орлов.

К счастью, местечко у самой границы бесконечного ярко-зеленого поля оказалось не слишком топким, и Серегу удалось извлечь довольно легко. Правда, насквозь мокрого и грязного. Что Орлова озлило до крайности, и он добрые полчаса плевался ядом, как образцовая змеюка из хорошего триллера.

Потоптавшись на твердом, надежном берегу и оценив размеры нежданного препятствия, мы невольно приуныли. Стало ясно: с компасом на время придется распрощаться. Для начала нам предстояло как-то обогнуть болото.

Вован с молчаливым негодованием во взоре смотрел на карту: болото там почему-то не было обозначено. Мы с не меньшим негодованием заглядывали через кузнецовское плечо и тяжко вздыхали.

И тут всех удивил Витек. Смущенно посматривая на наши мрачные лица, он неожиданно предложил вывести нас к месту очередной ночевки.

Он!!!

Оказавшийся в этом лесу впервые, как и все мы!

Мы недоуменно переглянулись. Лена осторожно спросила:

– Ты имеешь в виду относительно сухое местечко?

Витек кивнул.

Лилька заправила за ухо светленькую кудряшку и капризно протянула:

– Ты серьезно?

И без того бледный Витек побледнел еще сильнее, но вновь утвердительно кивнул. Серега Орлов смерил его подозрительным взглядом и процедил сквозь зубы:

– Интересненько! И каким образом?

Витек с деланым равнодушием пожал плечами.

– Не знаю. Просто чувствую, куда надо идти, и все.

Мы растерянно помолчали, но других предложений не последовало. Меж тем приближалось время ужина, пора было устраиваться на отдых. Все устали. У меня, например, даже ноги подламывались в коленях. Не думаю, что остальные чувствовали себя лучше.

Вован угрюмо оглядел нас и принял решение:

– Веди. Все одно, деваться некуда. Не у болота же куковать!

Витек просиял. Вытянулся струной и зачем-то потянул носом воздух. Лилька смешливо фыркнула. Серега ехидно прокомментировал:

– След берет, не мешай!

Казанцев нервно вздрогнул, но промолчал. Какое-то время он постоял на месте, будто прислушиваясь к чему-то. Потом махнул рукой в сторону заходившего солнца:

– Туда. – И решительно двинулся на запад, оставляя болото с правой стороны.

Лес опять начал меняться. Колючий, затянутый паутиной ельник куда-то исчез, его сменил смешанный лес, где березы чередовались с высоченными соснами, а на крошечных полянках хороводились пышные елочки. Земля под ногами стала суше, вода больше не хлюпала под кроссовками.

Мы немного оживились и пошли быстрее. Девочки громко восторгались пейзажами. Мы с Серегой привычно обменивались дежурными остротами. Витек приободрился и уже уверенно вел нас, прямо-таки волшебным образом угадывая наиболее удобные проходы между зарослями густого орешника.

Лишь Вован, угрюмо посматривая на наглевших комаров, все больше мрачнел. Звучно шлепал себя по шее, по голым рукам, по лицу, но темное звенящее облако по-прежнему сопровождало его, не отставая ни на шаг.

Разрекламированный лосьон, которым Кузнецов так старательно запасся, похоже, не производил на мерзких насекомых ни малейшего впечатления. Как доходчиво объяснил насупленному предводителю Серега:

– Телевизоров в лесу нет, понимаешь?

Искусанный безжалостными комарами Вован ошарашенно кивнул. Коварный Орлов насмешливо поставил точку:

– Следовательно, нужной рекламы эти кретины не видели!

 

Глава 7

Странные совпадения

Стемнело удивительно быстро. Или нам так показалось.

Витек, хоть и считался музыкантом, то есть личностью несколько далекой от реального мира и поэтому ненадежной, нас не подвел. Привел-таки к великолепному холмику, да еще и рядом с ручьем.

Места здесь оказалось достаточно, несмотря на массивный каменный столб в человеческий рост высотой, стоявший на самой вершине холма. Даже концентрация комаров на один кубический метр воздуха, казалось, снизилась. Наверное, из-за свежего ветерка, гулявшего поверху.

Новое место понравилось всем. Раскрасневшийся Витек застенчиво принимал поздравления. Серега жизнерадостно язвил.

Опасливо оглядываясь на стремительно темневший лес, мы принялись обустраиваться на ночь.

Рюкзаки привалили к молоденькой сосне, она росла у подножия холма. Натаскали целую гору хвороста и разожгли костер. Устали настолько, что решили обойтись сегодня лишь чаем и бутербродами. Они, конечно, слегка подсохли за двое суток, но все равно показались нам удивительно вкусными.

Лилька, забыв о диете, уминала бутерброды с завидной скоростью. Обеспокоенный Серега съехидничал:

– Будем тебя предкам по весу сдавать!

– Почему это? – прошамкала Лилька и стащила с газеты последний кусок хлеба с копченой колбасой.

– Потому, – прорычал Орлов и завистливо облизнулся. – Твоя мать вечно ноет, что ты костями гремишь, вот мы и докажем ей, что она – бездарь.

– Бездарь? – удивленно посмотрела на него Лена.

– Елки! Не понимают, – всплеснул руками Серега. – Да если бы они Лильку по утрам хотя бы вокруг парка рысцой прогоняли, она давно бы не костями гремела, а…

Серега интригующе замолчал. Лилька, осоловев от еды, купилась. Прекратила жевать и заинтересованно спросила:

– Чем?

– Ничем. Хотел сказать – трясла бы на бегу двумя – нет – пятью! – подбородками!

И довольно захохотал. Лилька испуганно уставилась на надкусанный бутерброд. Лена мягко сказала:

– Кого ты слушаешь? Орлова не знаешь? – Она фыркнула. – Ешь спокойно. Или считай: он своего добился.

Лилька посмотрела на нее вопросительно. Огромные голубые глаза в свете костра казались черными.

Лена с усмешкой пояснила:

– Не съешь сама, ему больше достанется. На это он и рассчитывал.

– Ох уж эти, шибко умные, – недовольно проворчал Серега. И протянул руку за оставленным Лилькой бутербродом.

Но взять не успел. Она звонко шлепнула Орлова по пальцам и пропела:

– Ты прав, Серый. Порадуем мамулю, укутаем косточки нежным жирком!

И снова принялась жевать. При этом аппетитно причмокивала и нахваливала копченую колбаску. Мол, в жизни ничего вкуснее не пробовала!

Серега разочарованно вздохнул. Вован хмыкнул. Он-то на колбасу не претендовал. Спокойно наворачивал хлеб с салом и конкурентов не опасался. Отлично зная свой аппетит, Кузнецов набрал этого добра в свой рюкзак столько…

Облагодельствовал какую-то бабульку на рынке, скупив у нее все подчистую! Старушка даже перекрестила редкого покупателя, не будучи в силах поверить своему счастью.

Закончив ужин, мы повалились на траву. Упали, кто где сидел. Сил обустраиваться просто не было. Не лезть же за одеялами или спальными мешками в рюкзаки, до них еще добрести нужно.

Мы молча смотрели на стрелявший искрами костерок и на темневшее небо. Одна за другой вспыхивали звезды, далекие и колючие. Говорить не хотелось, спать пока тоже.

Я порадовался, что перед ужином мы заставили себя поставить палатки. Сейчас я предпочел бы заснуть на голой земле, лишь бы не возиться с ними.

Лена проводила взглядом падающую звезду и невольно подумала о музыке. Посмотрела на Витька и недоуменно приподняла брови: Казанцев даже не расчехлил гитару.

Орлов поймал ее взгляд и жизнерадостно заявил:

– Итак, болезнь прогрессирует!

Витек помрачнел, а мы невольно оживились.

Действительно, почему бы не послушать очередную Сережкину байку? Все время быстрее пойдет. Интересно ведь, что Орлов сумеет накрутить вокруг единственного факта, что Витек расстался с гитарой? Раз уж не будет музыки…

Я посмеивался, тихо радуясь про себя, что рунная магия забыта и Серега нашел себе другую жертву. Пусть на время.

Лилька переместилась поближе к Орлову и откровенно приготовилась смеяться. Лена сочувственно поглядывала на угрюмого Казанцева: он вновь смотрел как-то затравленно. Вован подремывал после сытного ужина.

Словом, мы дружно предоставили слово Орлову, не имея ни малейшего представления – как и всегда! – чем все закончится.

И все же ТАКОГО никто из нас не ожидал!

Пока я благодушествовал, горевший Серегин взгляд обратился в мою сторону. Ближайший друг не церемонился. Обвиняюще ткнул в меня пальцем и гаркнул:

– Чего ж ты улыбаешься? Заразил товарища, можно сказать, а теперь посмеиваешься? Хорош гусь!

Сразу проследить за полетом орловской мысли я не сумел. Поэтому глупо спросил:

– Я?!

– А кто? – искренне возмутился Серега. – Ты ж духов вызывал?

Лилька с Леной переглянулись. Витек изумленно уставился на меня. Заинтригованный Вован проснулся. Крякнул и уселся поосновательнее.

Я растерянно промямлил:

– При чем здесь духи?

– Ничего себе! – картинно выкатил желтые глаза Серега. – Ты что ж, воспользовался руной, не прочитав инструкций?!

Упоминать, что воспользовался странной руной, собственно, не я, а он, было абсолютно бесполезно, я не сомневался. И применил другую тактику, начав наступление. Уставился на Серегу в упор и прорычал:

– А что, может, ты читал?!

Собственных друзей мне бы следовало знать получше. Ждать ответа долго не пришлось. Бессовестного Серегу моя неосторожная реплика только порадовала. Он вскочил, набрал в грудь побольше воздуха и торжественно начал:

– Представь себе – читал! Добавь – зная твою полнейшую безответственность, я даже запомнил адрес! И дома все распечатал. Это тебе как?

Орлов вытащил из кармана куртки тоненькую стопку листов и демонстративно потряс ими в воздухе. Я помрачнел.

Лилька захлопала в ладоши. Вован показал большой палец. Лена улыбнулась. Витек угрюмо ждал продолжения.

– Ага, вот оно! – Серега закончил перебирать свои распечатки. – Зачитываю, други. Слушайте внимательно и трепещите заранее. Тут ТАКОЕ…

Лилька восторженно взвизгнула. Витек обреченно вздохнул. Лена с любопытством смотрела на оратора. Вован на всякий случай закатал рукава фланелевой рубашки.

Серега придвинулся поближе к костру и с подвыванием начал декламировать:

– «…запомни: дух всегда приходит в полночь! И, выбирая самого чувствительного и слабого, вселяется в него. При этом несчастный чувствует легкое прикосновение к лицу. Словно дуновение жаркого, влажного ветра, что, как правило, вызывает инстинктивное отвращение…»

Витька качнуло. Серега радостно подмигнул ему и подбавил децибел в свой мощный голос:

– «…помни: редкому духу нужна просто человеческая жертва. Чаще всего они желают вернуть утраченную ранее связь с миром. Осторожнее с рунами! Каждая из них опасна по-своему. Угадать, какой из духов откликнется, невозможно. Они капризны и своевольны. Хотя и не обязательно злы…»

Взволнованный Серега перевел дыхание. Вован звучно поскреб в затылке и недоуменно пробасил:

– И што?

– Погоди, – торопливо пообещал оратор, – это только начало!

Такой ответ Кузнецова разочаровал. Вован сытно покушал, и его начало клонить в сон. А Серега Орлов – человек совершенно ненадежный. Сколько раз случалось, что после его очередной выходки сна лишались абсолютно все. Ну, кроме самого виновника.

Поэтому Вован насупился и неохотно стал ждать продолжения.

Сереге же всеобщее внимание льстило, и он принял более красочную позу. Выставил правую ногу и поднял следующий лист бумаги повыше. Причем держал он его в вытянутой руке. И вновь завыл тоскующим привидением:

– «…как узнать, что ваша попытка удалась и дух вызван? Прежде всего, обратите внимание на присутствующих и внимательно расспросите их. Если кто-то почувствовал в полночь на собственном лице липкое дыхание чужака, видел мелькнувшую в лунном свете легкую тень – вы счастливчик. А ваш знакомый, скорее всего, носитель. Понаблюдайте за ним. Вероятно некоторое изменение привычек человека-носителя. Неестественная бледность, например, нерешительность…»

Мы дружно уставились на Казанцева. Витек выглядел ужасно. На лице выступили крупные капли пота, волосы слиплись, бледные губы жалко дрожали. Глаза казались черными провалами, пустыми, без единой мысли, в них читался только страх.

Серега ничего не замечал.

– «…если носитель определен и вы желаете рискнуть и продолжить опыт, подчинитесь ему, – выразительно читал он. – Дух через носителя должен привести вас к месту силы. Его легко узнать по следующим признакам. Первый – возвышенность. Второй – отсутствие крупной растительности, только трава и камни. Третий – практически полное отсутствие насекомых и любой другой жизни. Четвертый – в этом месте обязательно должен быть некий эмиттер: валун, идол, алтарь, храм или просто каменный столб».

Серега орлиным взглядом окинул холм и удовлетворенно хмыкнул. Потом перехватил лист другой рукой и угрожающе проорал:

– «…как найдете нужное место, приготовьтесь! Вызванный дух дождется полуночи и перейдет к процедуре контакта. Еще раз: будьте предельно осторожны! Это может оказаться опасным!»

Витек заскулил и неловко завалился на бок. С трудом сел и жалко улыбнулся нам. Серега прекратил кричать и широко ухмыльнулся:

– Так что, други, все совпадает. Прикиньте сами! Вчера Витек прикемарил на посту и проснулся ровно в полночь. А причина? Прикосновение к лицу! То самое липкое дыхание чужака! Причем, сэры, он, как жрец искусств, самый чувствительный из нас, никто не возражает?

Казанцев принялся громко икать. Серега окинул снисходительным взором наши окаменевшие от изумления лица и довольно кивнул:

– Правильно, трепещите! То ли еще будет, дайте только время!

Я вытер вдруг вспотевший лоб носовым платком. Лилька нервно хихикнула. Лена протянула замерзшие руки к огню. Витек икал, не переставая.

Вован вернул на место отвисшую нижнюю челюсть и проверил на крепость мышцы правой руки. Они стойко имитировали камень. Наш предводитель немного успокоился: ему есть что противопоставить неведомому врагу.

Серега коротко хохотнул и продолжил:

– Далее! Налицо явное изменение привычек Витька: на гитару он теперь и смотреть не может. А это, как я уже объяснил вам, весьма чревато!

Деморализованный Витек по-прежнему икал. Серега в очередной раз удовлетворенно кивнул и воскликнул:

– Итак, место силы носителем найдено! Смотрите: холм без деревьев, без комаров и с каменным столбом-эмиттером на вершине… Кто-то пытается возразить?

Приподнявшийся было Вован мучительно покраснел и сел на место. Побледневшая Лилька прижалась плечом к встревоженной Лене. Я сжал кулаки, не зная, что думать, и злясь на Орлова. Несчастный Витек напоминал зомби.

Серега скатал свои листочки в трубку и еще более торжественно заявил:

– Идиотов среди нас нет, это хорошо. Так что ждем контакта!

Над нашим скромным холмиком повисла тревожная тишина. Мы усиленно вертели головами, пытаясь обнаружить хоть какое-то несоответствие зачитанным приметам. Обеспокоенный Вован, будто вбивая гвозди, лихорадочно бормотал:

– Деревьев нет. Кустиков – тоже. Горка – в наличии. Раз!

Он старательно загнул толстый палец. Мы затаили дыхание, следя за его нехитрыми рассуждениями.

– Травка, камушки… Ага – два. Потом что? Этот… как его… миттер-смиттер! Столбяра то есть. Есть, проклятущий! Значится – три. Как там дальше? Насекомые? Какие такие насекомые? Мураши, что ли?

Он встал на четвереньки, явив миру внушительную задницу, и пополз вокруг костра, бдительно высматривая признаки жизни. Таковой не обнаружил и поскучнел. Сел и загнул следующий палец.

– Нет зверушек, что тут поделаешь? Четыре!

Кузнецов машинально почесал шею и неожиданно вспомнил про комаров. Мысль оказалась ошеломляющей. Он оживился и долго прислушивался к прямо-таки звенящей тишине: комары в поле его зрения так и не попали. Измученный кровососами Вован остервенело заявил:

– И хрен с ним, с тем духом! Комаров, вон, разогнал, куда там лосьону. И ведь никакой тебе рекламы!

Лилька восторженно взвизгнула:

– Ну, ты, Вованчик, даешь! Ты еще контракт с тем духом подпиши, чтобы он комаров вокруг нас гонял!

– Молчи, свиристелка, – угрюмо цыкнул Вован. – Это приличный дух, поняла, нет? Ежли с ним подружиться, мы до твоей бабки без всяких забот-хлопот дотопаем…

– Как по парку пройдемся, – вкрадчиво подсказал я.

– Точно, – не уловил иронии наш вожак. – Без всякой гнуси, словно по асфальту!

Бледный Витек, раскрыв рот, наблюдал за нашей пикировкой. Потом лихорадочно забормотал, расчехляя гитару:

– Носитель, придумали тоже! Не дождетесь! Буду восстанавливать старые привычки, вот прямо сейчас и начну…

Мы ошеломленно уставились на Казанцева. Привычная перебранка Лильки и Вована нас как-то успокоила, и впечатление от недавнего выступления Орлова немного стерлось.

Поэтому Лена искренне удивилась:

– Ты что, принял этот бред всерьез? Забыл, с кем дело имеешь? – И весело рассмеялась. – Да Серый просто хотел пощекотать нам нервы перед сном!

Это Ахмедова зря сказала. Переволновавшийся Вован вдруг понял, что его в очередной раз надули, и обиделся. Побагровел и грозно засопел, исподлобья посматривая на виновника переполоха. Потом демонстративно сжал кулаки. Поиграл мышцами и взревел раненым носорогом:

– Ах, нервы?! Ну, я ж тебе, ехидна горбоносая, кажись, еще вчера обещал…

И танком попер на растерявшегося Орлова. Жаль, смять не успел. Этот артист пал на колени и тонюсеньким голоском заверещал:

– Не надо, шеф! Я все понял, проникся, уяснил и больше не буду! – Серега ткнулся лбом в землю и забубнил: – Обещаю стать белым, пушистым и совершенно безвредным. Даже полезным, пусть – временами, и в этом клянусь…

Лилька звонко захохотала и воскликнула:

– Да плюньте вы на него! Серый по-другому просто не может, будто не знаете!

– Плюнуть – это мы всегда пожалуйста, – мстительно заявил я. – Он меня со своими приколами уже достал…

Спать мы укладывались молча. Первым опять вызвался дежурить Витек, поэтому очередность сохранилась прежней. Только разбудить меня Казанцев должен был не в час, а в двенадцать, сегодня мы ложились раньше.

Устраиваясь в палатке, я насмешливо посматривал на ближайшего друга: Серега выглядел на удивление угрюмым. Долго возился со своим спальным мешком. Потом зачем-то высунулся наружу, наблюдая за дежурившим Витьком. Потушил фонарик и раздраженно буркнул:

– Можешь не верить, но я не прикалывался.

– Да что ты говоришь? – протяжно зевнул я.

– Честное слово.

– Что, и руну на моем рюкзаке не ты изобразил, и распечаточки – не твоих рук дело?

– Моих. Я и не отказываюсь. А вот остальное…

– Да что остальное-то? – разозлился я.

– Как – что? – вытаращил на меня глаза Серега. – А совпадения?!

– Да иди ты! Подтасовал все, и туда же!

– Клянусь…

– Я тебе поклянусь! – проревел откуда-то сбоку наш временный предводитель. – Я тебе помешаю честным людям честно спать! Магу через пару часов вставать, а ты, конопатый…

– Я не маг!!! – неожиданно для себя взвизгнул я.

– А я чего говорю? – тут же согласился Вован. – Все эта каракатица конопатая выдумала. Ну, я доберусь как-нибудь до него! Уши-то бантиком свяжу, а веснушки все до единой стряхну в самую глубокую лужу…

После такого грозного вопля никто не рискнул нарушить тишину, и я, наконец, задремал.

 

Глава 8

Невероятные события

Сон мне снился странный: будто я дома и стою перед собственной входной дверью. А вот открыть ее почему-то опасаюсь.

Неизвестный на лестничной площадке потерял всякое терпение: уже не звонит, а прямо-таки ломится в дверь. Дубасит так, что подо мной пол начал подрагивать, а стены вдруг поплыли куда-то в стороны. Я испугался, попытался ухватиться за книжную полку и… проснулся.

Кошмар обернулся явью. Мой спальный мешок действительно трясли. И трясли основательно!

Я вывернул шею, пытаясь рассмотреть непрошеного визитера, но никого не увидел, было слишком темно. Поэтому зашипел, стараясь не разбудить тоненько похрапывавшего Серегу:

– Кто это? Чего надо?

– Как это – чего? – шепотом возмутились снаружи. – Твоя очередь дежурить!

Я чертыхнулся и неохотно выполз из палатки. И тут же побежал к костру, до того на улице оказалось холодно. Зуб на зуб не попадал, не больше десяти градусов. Как осенью. И промозгло как – бр-р-р!

Грея руки над огнем, я случайно посмотрел на часы и вытаращил глаза: только половина двенадцатого. Я заскрипел зубами и злобно уставился на Витька.

– Кретин! Ты ж меня на целых полчаса раньше поднял! Глаза разуй! Всего одиннадцать тридцать!

Витек растерянно захлопал ресницами. Я сплюнул и направился назад, угрюмо прикидывая: удастся мне заснуть или нет. Все-таки полчаса – это целых тридцать минут, а если секунд… Тысяча восемьсот – с ума сойти!

Ну и гад же Казанцев!

Спать хотелось смертельно, и я решил, что засну запросто. На ходу веки слипались, тут донести бы голову до «подушки»…

Забраться в палатку я не успел. За моей спиной вдруг протяжно всхлипнул Казанцев. Я удивленно обернулся.

– Ты чего?

Витек промолчал.

Я понял, что сон на ближайшие два с половиной часа накрывается медным тазом. Тяжело вздохнул и вытащил из рюкзака толстенный свитер, мама связала!

Натянул его и подошел к костру. Казанцев торопливо сморгнул слезинку и отвел глаза в сторону. Я пожал плечами. Подтащил чурбак и присел рядом с ним.

Расспрашивать его я не стал. Еще чего! Захочет, так сам расскажет. Скорее всего, Казанцев просто струсил. И то: музыкант – натура творческая. Воображение у него должно быть богатым.

А тут – ночь. Один, совершенно. Да еще Орлов невесть чего натрепал, любой бы на Витькином месте свихнулся.

В лесу было поразительно тихо. Я бы сказал – неестественно. Не слышно привычного уханья филина, все словно вымерло. Я подбросил в костер сухую ветку и вздохнул с облегчением, когда она весело затрещала в огне.

Не помню сейчас, сколько времени мы так просидели. Очнулся я от потянувшего вдруг сквознячка. Холодного, на удивление. Будто с ледников подуло.

Я зябко поежился, спрятал пальцы в рукава свитера и обернулся к Витьку:

– Ничего ветерок, скажи? Будто не июль, а октябрь…

И осекся, изумленно рассматривая приятеля. Как я не заорал в голос – до сих пор не понимаю.

Бледное до голубизны лицо; безумные, остекленевшие глаза; безвольно приоткрытый рот, из уголка которого бежала тоненькая струйка слюны…

Прямо кандидат на ведущую роль в фильме ужасов! Ну, или пациент клиники для душевнобольных.

Я очумело смотрел на одноклассника. Потом осторожно толкнул его под локоток. Эффекта – ноль целых, ноль десятых. Даже еще меньше.

– Эй! – проскрипел я и беспомощно посмотрел на спящие палатки. – К-к-карау-ул… – И потрясенно замолк: моя собственная палатка светилась странным сиреневым светом!

Я сполз с чурбачка и едва не попал рукой в костер. Это привело меня в чувство. Я поспешно отдернул кисть и зашипел от боли. И бросился к палатке. Мне показалось, я понял, в чем дело: горел забытый Серегой фонарик.

Я откинул полог и едва не заскулил от страха: фиолетовыми сполохами пульсировала забытая мною руна! Я бросил взгляд на часы: без минуты двенадцать.

Открытый рот пришлось закрыть, заорать я так и не смог, горло перехватило. Я лишь жадно глотал воздух и таращился на сошедший с ума рюкзак. Потом зачем-то вытянул его наружу и обернулся к Витьку. И застонал от ужаса.

Казанцев, пошатываясь, слепо, как какой-нибудь зомби, странными зигзагами брел к каменному столбу. Руки Витька безвольно болтались. Зеленые глаза отсвечивали бутылочным стеклом. Рот по-прежнему был приоткрыт. А струйка слюны уже достигла воротника куртки.

Я глухо выругался и тоже побежал к вершине холма. К чему? Сам не знал. Меня трясло от страха.

Я догнал Витька и лишь теперь заметил, что волоку проклятый рюкзак за лямку. Я отшвырнул его к подножию столба и вцепился в полу куртки Казанцева:

– Стой!

Витек моих усилий не заметил. Он продолжал мерно карабкаться наверх. Я изумленно почувствовал, как пола оранжевой куртки натянулась и потащила меня следом. А ведь Витек ниже меня на полголовы и раза в полтора легче!

Я тоскливо подумал: «Неужели Орлов опять что-то намалевал? Своим дурацким маркером…»

Мысль эта показалась мне настолько невероятной, что я затряс головой и успокоенно решил: сон. Точно, сплю. А этот незатейливый кошмарик – результат Серегиных сегодняшних высказываний.

Ведь все в тему!

Я заметно приободрился и решил посмотреть, что будет дальше. В конце концов, даже в орловских бумагах не сказано, что вызванный дух – обязательно злодейский. Так зачем же раньше времени дергаться?

Я неторопливо поднялся к столбу и устроился в первых рядах партера: уселся на плоский камень и стал терпеливо ждать развития событий.

Если это сон, то как раз – время. Серега ведь упрямо настаивал именно на полуночи!

Я не ошибся. Руна на моем рюкзаке уже не светилась, а полыхала фиолетовым огнем. Рваные отблески падали на каменный столб, и я с некоторым удивлением отметил, что и он льдисто замерцал.

– Эмиттер, – пробормотал я, пытаясь сообразить, что же это за штучка.

Значение слова уплывало, я никак не мог сообразить, что такое «эмиттер». Что-то смутно вертелось в голове, но…

Камнем застывший Витек вдруг вздрогнул и медленно развернулся ко мне лицом. Я невольно поежился: сон все больше приближался к канонам современного триллера. Счастье, я насмотрелся их вволю. Более слабонервного человека давно бы удар хватил.

Я с мрачной готовностью уставился на несчастного Витька. Глаза его странно бегали, жутковато и бессмысленно. Наверное, в попытке сфокусироваться.

Наконец Витьку это удалось: он меня увидел. Открыл рот и пренеприятно захрипел. Абсолютно невнятно, ни слова не понять.

Я торопливо сказал:

– Не торопись. Еще есть время. Как там у вас положено: до первых петухов? Или до восхода солнца?

Лицо лже-Витька перекосило. Я почему-то воспринял это как попытку улыбнуться и тоже растянул свои губы в ответном оскале. Чей смотрелся приятнее, судить было некому.

– Э-э… – затянул неведомо чей дух. – О-э-а…

Но губы Витька все еще прыгали, и он замолчал.

Ближайшие несколько минут мне пришлось наблюдать, как дух корчил невероятные гримасы, безуспешно стараясь подчинить себе чужие лицевые мускулы. Хекал, сипел, вращал глазами и брызгал слюной.

Картинка оказалась не из тех, что хочется смотреть по второму разу, и я брезгливо поморщился. Лже-Витек криво усмехнулся и, наконец, невнятно проскрипел:

– Стр-р-ранные людишки ныне пошли…

Я счел нужным обидеться:

– Почему это?

Дух немо зашлепал губами. Потом сделал очередное усилие и уже довольно внятно спросил:

– Ты меня не боишься?

Я пожал плечами:

– А должен?

Теперь сделал попытку пожать плечами дух, и Витек едва не скатился с холма.

– Поосторожнее! – сердито воскликнул я. – Чужое ж тело!

Дух широко раскрыл рот. Я тоскливо подумал, что фантазии у меня маловато, я – не Серега Орлов. Вот и контакт получается каким-то скучноватым, совершенно не страшным. А ведь как обещающе начинался…

Я протяжно зевнул и поинтересовался:

– Ты кто?

Дух зачем-то привстал на цыпочки и пробулькал раздраженно:

– Ка-какая разн-ница?!

Мы помолчали, угрюмо рассматривая друг друга. Я равнодушно пробормотал:

– Не хочешь, не говори. Подумаешь!

Духу мои слова чем-то не понравились. Он смерил меня прямо-таки инквизиторским взглядом и зашипел – змея змеей! Потом сложил руки за спиной и начал выписывать неправильные круги вокруг каменного столба.

Я заинтересованно хмыкнул: столб уже вовсю полыхал фиолетовым, не хуже руны на моем рюкзаке.

Я сидел на камне и меланхолично размышлял: «Бесится. И чего, спрашивается? Что я такое сказал? Может, обиделся? Да, наверное. Духов полагается бояться, а я… Нет, точно, обиделся. Он же не знает, что я знаю, что я сплю…»

В последнем предложении я как-то подзапутался, но все же пришел к мысли, что даже во сне гостей нужно уважать.

Я решил подыграть пришельцу. Старательно затрясся, благо это оказалось нетрудно – я совершенно окоченел – и тонюсеньким голоском пропищал:

– Что тебе от меня нужно?! Я боюсь!

Лже-Витек начал разворачиваться в мою сторону, и я похвалил себя за неплохую идею. Задрожал еще сильнее и лихорадочно забормотал:

– Мне страшно, страшно, страшно…

– Молчи, фигляр! – вдруг разъяренно взвизгнул дух. – Пожалеть меня решил, несчастный?!

Глаза Казанцева странно запульсировали. Он вытянул в мою сторону руку с судорожно подрагивающими пальцами, и мне стало неуютно. Казалось, я присутствую на любительском спектакле, и занятые в нем актеры талантом отнюдь не блещут.

Дух торжественно пообещал:

– Сейчас тебе действительно станет страшно!

– Ой, да ну ли? – недоверчиво пробормотал я. Поднапрягся, вспоминая высокопарные Сережкины речи, и выкрикнул: – Ты не видел наших триллеров, дилетант! Куда тебе с ними тягаться? – Я фыркнул. – Тоже, ископаемое на мою голову! Дух замшелый…

И сглазил. То есть, для начала, дух малость растерялся. И даже, сдвинув брови, заскрипел озадаченно:

– Триллер? Это кто ж такой? Что-то не припомню. Немец, наверное. Точно, немец, корни немецкие…

Он пожал плечами и сурово уставился на меня. Я внимал. Лже-Витек одобрительно кивнул и сказал:

– Я говорю, ты слушаешь. Так правильно! Времени мало. Лето. Скоро солнце встанет.

Теперь кивнул я. Это понятно. Все шло по стандартному сценарию. Петухи или солнце – без разницы. Всякая нечисть должна исчезать с рассветом, это классика.

Дух подбоченился и с пафосом выдал:

– Ты меня вызвал, и вот я здесь!

– Я не вызывал, – возразил я.

– А руна?!

– Это Сережкина работа! – открестился я, решив даже во сне придерживаться истины.

– Неважно, – сдвинул брови лже-Витек. – Вещь принадлежит тебе?

– Ну?

– Считается, что вызов – твой, – безапелляционно заявил дух. – Я связан только с хозяином вещи, на которой начертана руна.

– Э-э…

– Чего тебе еще, несчастный?!

– Во-первых, я не несчастный, – неожиданно разозлился я. – Меня Сашком зовут, чтоб ты знал. – Я пренебрежительно сплюнул духу под ноги. – А во-вторых, если ты со мною связан, зачем тогда к Витьку прицепился? Он-то здесь при чем?

Плененный Казанцев шарахнулся от плевка. Какое-то время гипнотизировал меня ненавидящим взглядом, но я держался молодцом. Демонстративно ухмылялся и жалел, что это всего лишь сон. И Лена меня не видит.

Дух неохотно признался:

– До тебя не дотянуться.

– Это… как?

– Слабого подчинить проще.

Сон становился приятным, и я довольно осклабился. В жизни не считал себя сильным! А если припомнить мои бесплодные попытки начать новую жизнь…

Последняя мысль мне не понравилась, я поскучнел. И угрюмо подумал: «Что за сон дурацкий, где даже комплимент сразу накрылся?»

Дух нервно щелкнул пальцами и заявил:

– Но это неважно. Мне все равно нужно твое согласие.

– Зачем? – удивился я.

– Чтобы остаться.

– Ты и так здесь.

– Я имею в виду – надолго.

– Вот еще!

Лже-Витек смерил меня раздраженным взглядом. Немного помолчал и буркнул:

– Я вечность тут не был. Хочу посмотреть, что изменилось. Судя по тебе – многое.

Я снова открыл рот, но размышлял на этот раз недолго. Даже во сне не хотелось смотреть на ТО, во что превратился бедный Казанцев.

И потом – ГДЕ этот жуткий тип вечность не был? На болотах или вообще на Земле? Я хмыкнул: по нему здесь точно не скучали! Во всяком случае, я бы не стал.

Я открыто улыбнулся пришельцу и внятно сказал:

– Нет!

Дух помрачнел и протянул неверяще:

– Не-ет?!

– Что, туг на уши? Казанцев вроде бы этим не страдал.

От изумления глаза лже-Витька стали круглыми. Он опять взволнованно забегал вокруг столба. Потом притормозил и спросил:

– Что за мальчишка?

– Не понял?

Лже-Витек ткнул себя пальцем в грудь:

– Этот! Чьим телом я воспользовался!

– Ну, Витек, а что? – пожал я плечами. – Казанцев. На гитаре здорово бацает. Музыкальную школу в этом году окончил. Чего надо-то?

– Тебе он кто, болван?! – разъяренно взвыл дух.

– Полегче на поворотах, ископаемое! – возмутился я. Лже-Витек смотрел ожидающе, и я проворчал: – Ну, друг он мне. Что дальше?

– Значит, – вкрадчиво поинтересовался дух, – его судьба тебе не безразлична?

– Само собой. А что?

И тут же пожалел, что проговорился. Еще в семь лет я твердо знал: чем меньше информации у врага, тем лучше. И кто меня за язык тянул?!

Лже-Витек мгновенно преобразился. Успокоился, черты лица разгладились, и выглядеть он стал значительнее. Сложил руки на груди и удовлетворенно протянул:

– Вот ты мне и попался, Са-аша…

Мне вдруг стало не по себе. Я неожиданно подумал, что сон слишком затянулся. А триллеры лучше смотреть по телику или в кинотеатре. Притом обязательно в хорошей компании.

Я напрягся, пытаясь проснуться, но ничего не получилось. Я обреченно вздохнул: придется смотреть мерзкий сон до конца.

– Слушай сюда, малыш, – мягко промурлыкал мой гость. – Повторять не буду!

Меня передернуло. Дух держался чересчур уж уверенно, и мне это не нравилось. Впрочем, я и сам себе не нравился. У меня так часто бывало: ляпну что-нибудь и потом проклинаю себя за глупость. Правда, толку-то…

– Итак, мне нужно разрешение остаться, – невозмутимо произнес лже-Витек. – Если ты его дашь, вслух и четко, я получаю все права жителя этого мира. – Казанцев нехорошо улыбнулся. – Например, смогу держать связь с тобой постоянно, а не только в полночь и в святилище.

– В святилище? – не понял я.

– Да. Как здесь, например.

Я изумленно осмотрелся. Лже-Витек осторожно коснулся столба и со странной тоской пробормотал:

– Древние знали, где строить, тут все буквально насыщено энергией.

– Чем… насыщено?

Я тоже зачем-то потрогал столб: ничего особенного. Камень как камень. Холодный и слегка влажный. Только почему-то светится.

– Не перебивай! – неожиданно прикрикнул дух. Немного помолчал и буркнул: – Ну как, даешь согласие?

Я отрицательно замотал головой: «Как же, разбежался! Согласие ему мое потребовалось! Пусть это сон, но я не дурак, чтобы со всякой нежитью договариваться…»

К моему удивлению, дух не разозлился. Лишь укоризненно покачал головой и с усмешкой сказал, как-то непривычно выделяя каждое слово:

– Не спеши. Са-аша. Смотри.

Он помахал рукой, будто прощаясь, и неторопливо направился к костру. Щедро подбросил туда сухих веток. Дождался, пока огонь разгорится как следует. Улыбнулся мне и преспокойно шагнул в самый центр!

Я потрясенно ахнул и прикрыл глаза обеими руками. Даже во сне чудилось: запахло паленым мясом и жженой резиной. «Кроссовки, наверное», – беспомощно подумал я.

Кто-то положил руку на мое плечо, и я чуть не подпрыгнул от ужаса. Осторожно сдвинул пальцы и увидел рядом с собой Витька.

– Ты понял?

Я снова отрицательно замотал головой. Понимал я в это мгновение только одно: я окончательно свихнулся. Иначе бы ТАКИЕ ужастики мне не снились.

«Затолкать в костер собственного друга, – в панике думал я. – Одноклассника! Мы же вместе почти четырнадцать лет! – Я застонал. – Неужели в глубине души я НАСТОЛЬКО его ненавижу? Не может быть…»

– Поясняю, – монотонно заметил дух. – Нет разрешения, и я уничтожаю твоего приятеля. Витька. Казанцева. Музыканта. Сжигаю живьем. А потом…

– Что – потом? – потрясенно прошептал я, понимая, что визит к психиатру просто неизбежен.

«Я садист! Точно, садист. Сжечь ЖИВЬЕМ… Мама моя! Да как мне ТАКОЕ в голову пришло?!»

– Потом займусь следующим, – дух в моем кошмарном сне держался абсолютно невозмутимо. – Девчонкой, например. – Он хмуро усмехнулся. – Сам не пойму, почему я сразу ее не выбрал? Суетлива слишком, пожалуй.

– Лилька?! – испуганно выдохнул я.

Дух пожал чужими плечами. Он явно не различал нас по именам. Или ему было плевать на нас.

Я решил бороться до конца. Даже во сне глупо сдаваться сразу. Я осторожно поинтересовался:

– Если я сожгу свой рюкзак и уничтожу руну, ты исчезнешь?

– Нет.

– Почему?

– Это всего лишь руна вызова. Она уже сработала. Я здесь.

– Ты не врешь?

– Нет. Духи не могут врать.

– Иди ты!

– Умалчивать – пожалуйста, но и все. Мы добиваемся своего другими путями.

– Террором? – съехидничал я.

– Это самый прямой путь, – ничуть не смутился дух.

Я замолчал, раздумывая. Лже-Витек вкрадчиво предложил:

– Если не веришь, можно пожертвовать этим телом. Не забывай, у меня есть еще девчонка.

Он широко ухмыльнулся и сделал крошечный шажок к костру.

Я побледнел: «Пожертвовать телом?! То есть – Витьком?! Правда, это всего лишь сон…»

Лже-Казанцев протянул руку к огню, и у меня потемнело в глазах. Я жалко пискнул:

– Стой!

Дух мгновенно обернулся:

– Даешь согласие?

Я судорожно вздохнул: «А что мне остается? Разрешить ему убить Витька? УБИТЬ! Пусть и во сне…»

Я смахнул рукавом выступившую на лбу испарину и пролепетал:

– Объясни сначала, чем это чревато для меня. И… для остальных.

– Абсолютно ничем, – небрежно бросил дух. – Ты становишься моим товарищем. На пару дней. – Он хмыкнул. – Не думаю, что задержусь тут надолго. Ваш мир никогда мне не нравился. Так, небольшая экскурсия время от времени, не больше.

Но я не дал себя сбить. Недоверчиво процедил:

– Това-арищем? Это как? Хочешь сказать: вместо Витька?

– Нет, – отрезал дух. – Это неудобно. Для меня. К тому же заметят другие. Нет.

Я растерялся:

– Тогда как? Не хочешь же ты сказать…

Дух насмешливо улыбнулся и отрицательно мотнул головой.

– Нет. Твое тело не подойдет.

Я вздохнул с нескрываемым облегчением. Внимательно осмотрел поляну и остановил взгляд на рюкзаке:

– Займешь неживое тело?

Лже-Витек скривился от отвращения и прошипел:

– Ни за что! – Потом щелкнул пальцами и коротко свистнул.

Я открыл рот и захрипел от нестерпимого страха. Даже, кажется, стал заваливаться набок: из темноты в круг света вдруг ступил огромнейший волчара! Настолько крупный, что принять его за собаку не смог бы никто. Я сам в зоопарке видел волков, и не раз, так вот, они выглядели много мельче.

Зверь был не в себе. Смертельно боялся огня, но медленно шел к костру. На подгибающихся, дрожащих лапах, но шел! Пушистый хвост плотно прижат к брюху, клыкастая пасть оскалена; с длинного языка медленно капает на землю вязкая слюна, в желтых глазах застыл ужас…

– Четырехлетка, – довольно констатировал дух. – Едва отыскал. Не лес – пустыня. Лет двести тому назад было по-другому.

И он с явным осуждением посмотрел на меня. Будто именно я был виноват в том, что диких зверей стало меньше.

Волк уже стоял в двух шагах от меня. Неправдоподобно крупный и почему-то жалкий. Такой же пленник, как и бедный Витька.

Я отступил к столбу. Меня трясло. Лже-Витек осклабился и с нескрываемым удовлетворением отметил:

– Теперь ты действительно боишься. Это хорошо!

Его гнусное замечание привело меня в чувство. Я прекратил жаться к столбу и сурово напомнил себе, что это всего лишь сон. Вышедший из-под контроля, но…

Сон!

Только сон.

Я кивнул на застывшего рядом волка и спросил:

– Зачем нам это чудище?

– Он мне подходит, – небрежно бросил гость. – Поэтому станет вашим товарищем. Вернее, твоим личным зверем. Держите же вы собак? Или уже нет?

Последняя мысль духа явно встревожила, и он напрягся. Я неохотно признал:

– Собак держим. Но… это же не собака!

– Мелочи! – отмахнулся дух. – Ручной волк. Такое частенько бывает. Их щенками берут, они еще лучше собак служат.

– Но у меня никогда не было волчонка, – запротестовал я. – Все об этом прекрасно знают!

– Не было, так будет.

– Но что я друзьям скажу?!

– Ничего особенного. Мол, из леса приблудился. Явно ручной. И тебя признал за хозяина. Такое случается.

– Ручной?!

Огромный зверь застыл у моих ног. Стоял, покачиваясь, словно от ветра. Его глаза казались совершенно остекленевшими, как недавно у Витька.

– Точно, – хмыкнул дух. – Сейчас повяжем ему что-нибудь на шею, чтобы никто не сомневался.

Он снова щелкнул пальцами, и я вытаращил глаза: на могучей шее хищника мгновенно возник широкий серебристый ошейник. Дух успокаивающе заметил:

– Не в первый раз проделываю.

Я гулко сглотнул и кивнул на зверя:

– А он нас не раздерет на части?

– Нет. Это уже будет не он, я.

– Духи… держат слово?

Лже-Витек недовольно поморщился, но промолчал. Я настаивал, хотя собственная наглость меня изумляла:

– Нет, ты скажи – духи держат слово? Если дают его, естественно!

– Ну?

Лицо Витька показалось мне кислым. Словно разговор ему не нравился.

Будто мне нравился!

– Значит, держат? – упорствовал я.

– Да.

– Тогда поклянись, что зверь нас не тронет. – Я в упор посмотрел в стылые Витькины глаза. – Никого!

– Клянусь, – вяло буркнул дух. – Если ты лично не отдашь такой команды, то не тронет.

Мы помолчали, угрюмо посматривая друг на друга. Дух бросил взгляд в сторону востока и поморщился:

– Принимай решение. Время!

Я побледнел и стиснул зубы. Мне было страшно, как никогда. Я украдкой ущипнул себя, едва не вскрикнул от боли, но не проснулся. И с неожиданной обидой подумал: «В книгах это всегда помогало. Почему же мне – нет?»

– Я не потеряю свободу? – Я глупо улыбнулся лже-Витьку. – Ты меня не подчинишь себе?

– Нет. К сожалению. Иначе давно бы это сделал, клянусь! Мы с тобой просто будем товарищами. Пока я не уйду.

– Э-э…

– Что еще, человек?!

– А мои друзья? Ты им тоже станешь… товарищем?

– Нет! Они твои друзья. Не мои.

– Но ты их не тронешь?

– Мы это уже обсуждали!

Я зажмурился: дух явно был недоволен. Но потом задавать вопросы будет поздно! Если дать сейчас согласие…

Ну и бред!

Это же сон.

Я сжал кулаки и выпалил:

– Как от тебя избавиться?

– Никак. Я сам уйду. Если захочу. И когда захочу.

– Ты злой дух?

– Все относительно.

– Но не добрый?

Лже-Витек позеленел от злости и почти шепотом поинтересовался:

– А ты сам-то добрый?!

Я растерялся и не нашелся что ответить. Дух шагнул ко мне, взгляд его стал грозным, брови сомкнулись в одну линию, губы побелели:

– Ну?! Согласие! Иначе…

– Хорошо! – испуганно выкрикнул я, увидев, что лже-Витек снова шагнул к костру. – Даю!

И потрясенно ахнул: глаза волка вдруг приобрели осмысленное выражение. Зато тело Витька осело на землю, словно ватное.

Проклятый волчара встряхнулся. Удовлетворенно рыкнул и улегся рядом со мной.

– Давно бы так, – услышал я.

Я оглянулся, но Витек все еще не подавал признаков жизни. Глаза зверя насмешливо блеснули.

– Это ты? – неверяще пролепетал я.

– Точно. Я же говорил – связи мы не потеряем. Так даже проще, нас никто не услышит. Только незачем отвечать вслух. Говори мысленно.

Я зачем-то ощупал свою голову. Волк сочувственно хохотнул. Я почувствовал себя прозрачным. Обернулся к нему и угрожающе прошипел:

– Ты меня обманул?!

– Не умею обманывать, – хмыкнул он.

– Но ты читаешь мои мысли!

– Нет.

– Да!

– Нет. Только то, что ты мне САМ говоришь. Остальные не слышу. А вот твой Витек и девчонка…

– Что?

– Они прозрачны. Но не ты.

Я тяжело вздохнул: врет или нет? Но ни к какому выводу не пришел и решил заняться Казанцевым.

Сон мне положительно не нравился. Он не перекликался ни с чем прочитанным или увиденным. Как я мог придумать подобное?! Я не Серега Орлов. И не Лилька. И даже не Казанцев, это у музыкантов развита фантазия…

Витек по-прежнему лежал на боку и вроде бы спал. Я с тревогой отметил следы легкого ожога на его правой кисти и прожженные в нескольких местах брюки. Да и кроссовки смотрелись ужасно. Они почернели и дурно пахли.

«Что я скажу Витьку?!»

Я наклонился к его бледному, влажному от пота лицу. Услышал ровное дыхание Казанцева и немного успокоился. Обернулся к волку и требовательно спросил:

– Что с ним?

– Ничего. Спит. Выжат просто.

– Я могу его разбудить?

– Пожалуйста.

Я протянул руку к Витьку, но разбудить его не решился. Стоял и угрюмо обдумывал, как бы поправдоподобнее преподнести ему этого волчару. И ожоги. Слава богу, довольно слабые. Искренне порадовался, что это всего лишь сон, и энергично затряс приятеля.

Витек просыпаться не хотел. Хмурился и бормотал что-то себе под нос. Я и прислушиваться не стал. Понятно, он меня вовсе не благодарил.

В самую последнюю секунду, когда Витек уже непонимающе хлопал ресницами, я мысленно прорычал:

– Эй, как мне тебя называть? Ну, кличка! Любой пес ее имеет, ты же знаешь…

– Гори.

– Чего?!

– Гори. Мое имя в этом мире. Я всегда его беру. Кстати, оно выбито на моем ошейнике, так что твои друзья не удивятся.

– Гори… Фигня! Гор, понял?

Волк промолчал, и я снова занялся Витьком. Помог ему сесть и досадливо проворчал:

– Ну ты даешь, балалаечник! Дрыхнешь, будто снотворного наглотался! Не заболел, случаем?

– Н-нет, кажется… Ох, черт! А это что?

– Еще спрашиваешь, убогий!

– Елки, ноет-то как…

– Еще бы. Спать меньше надо.

– Да что случилось-то?!

– А ты не помнишь?

– Клянусь! Вытащил тебя из палатки, потом мы у костра сидели и… Все.

– Ну, правильно. Ты прямо у костра и заснул. И свалился туда же. Минут через десять. Еле тебя вытащил! – Я окинул Витька критическим взглядом и раздраженно сплюнул: – Тощий вроде, а камень камнем. Еще и выл!

– Завоешь тут, – жалобно проскулил Витек. – Больно ведь!

– Отчего ж не проснулся?

– Я знаю? Устал, наверное. Измотались все сегодня, будто ты сам не помнишь…

Я вспомнил. На свою голову. У меня тут же заныли все мышцы, а глаза начали слипаться. Я бросил взгляд на часы: ровно половина третьего.

– Ну и повезло же Орлову, – проворчал я.

– Ты о чем? – Витек озабоченно рассматривал свои черные кроссовки.

– Да о дежурстве, – с досадой пояснил я. – Представляешь, два тридцать! Я уже полчаса как спать должен.

– Сереге всегда везет, – мрачно констатировал Витек, пересчитывая дыры на штанах.

Я вздохнул: действительно пора ложиться. Иначе завтра вообще рюкзак не подниму. Вот только как Витьку рассказать о волке?

– Слушай, у тебя нервы крепкие? – наконец решился я.

– Ну?

– Нет, ты скажи, крепкие?

– Не жаловался вроде бы.

– А к домашним животным ты как относишься? К собакам, например.

Витек занервничал. Окинул меня подозрительным взглядом и неуверенно пробормотал:

– Что-то я тебя не пойму. К чему ты клонишь?

– Обернись.

– Чего?

– Обернись, говорю! Только из штанов не выпрыгни. Там моя домашняя скотинка лежит. Приблудилась, понимаешь ли, пока ты спал.

Витек с большим сомнением осмотрел меня, затем потрогал мне лоб.

– Я-то в порядке, не сомневайся, – фыркнул я. – И проверить легко.

– Как?

– Да обернись же, кретин! – рявкнул я. И уже спокойнее добавил: – Говорю же, песиком обзавелся. Кличка – Гор. Дурацкая, конечно, но мне нравится.

Витек еще какое-то время потаращился на меня. Потом, видимо, решил, что, обернувшись, он ничего не потеряет, и встал. И великолепнейшим прыжком спрятался за мою спину!

Я ухмыльнулся.

– Как, впечатляет зверушка?

– Д-дурак, это же волк!!!

– Что ты говоришь? А то я не заметил.

Казанцев побледнел и заметно дрожал. Я раздраженно воскликнул:

– Ты что, ошейника на нем не видишь?

– В-вижу… – еле слышно прошелестел музыкант.

– Тогда не трясись! Он дрессированный, понял? Умный – жуть.

– Вот именно, – отстучал зубами Витек.

– Да не тронет, клянусь!

– От-т-т-куда знаешь?

– Говорю же, одомашненный он! С людьми вырос. За ошейником записка была. Хозяин в город переехал, а ему свободу дал.

– А ч-чего ж…

– Кто знает? Привык, наверное, к людям. Не хочет один бродить. – Я хвастливо ткнул себя пальцем в грудь: – Меня вот хозяином выбрал!

Витек смотрел на меня недоверчиво. Я сделал вид, что обиделся. Однако Казанцева нужно было успокоить. И побыстрее. Иначе мы с ним до утра «продежурим». Все выспятся, а мы…

Я хлопнул себя по бедру и скомандовал:

– К ноге!

И едва сам не свалился в костер. От неожиданности. Огромный волчара молнией перелетел разделявшие нас несколько метров и мягко приземлился рядом со мной.

Витек всхлипнул. Гор хохотнул. Я ошеломленно пробормотал:

– Погоди, еще покажу…

Витек побелел. Я вытянул слегка дрожащую руку и пискнул:

– Сидеть!

Волк сел и насмешливо уставился на меня золотистыми глазами.

– Лежать!

Гор лег.

Витек за моей спиной задышал спокойнее и перестал всхлипывать.

– Ползти!

– А вот этого я не люблю, запомни, – услышал я его мысленный ответ.

Но волк все-таки послушно прополз несколько метров. Я победно воскликнул:

– Ну вот, а ты боялся!

– Д-д-действительно, дрессированный, – облегченно выдохнул Витек.

Я гордо улыбнулся. Смешно, но я чувствовал себя так, будто лично вышколил страшного зверя.

Витек долго рассматривал невозмутимо лежавшего у костра Гора, потом робко поинтересовался:

– А меня он послушается?

– Ни в жизнь!

– Почему?

– Приличный пес имеет только одного хозяина, – уверенно пояснил я. – И слушается исключительно его.

– Но это же волк! – запротестовал Казанцев.

– Ну и что? И потом, может, это помесь.

– Как это?

– Ну, потомство от волка с собакой. Просто в папу пошел. Такое часто бывает, я читал.

– А-а-а… Все равно, можно, я попробую?

Я неохотно – почему-то мне не хотелось, чтобы Гор подчинился Казанцеву, – разрешил:

– Валяй.

Витек встал в позу. Правда, почти вплотную ко мне. На всякий случай, наверное. И неуверенно продребезжал:

– Ко мне!

Гор и головы не повернул, будто не слышал. Витек покраснел и снова крикнул:

– Сидеть!

Никакой реакции. Я пожал плечами:

– Сам видишь. Только один хозяин.

– А ты его не боишься?

– Вот еще! – почти искренне возмутился я. – Он меня сам выбрал, я не навязывался. А собака или волк вожакам преданы. Нам повезло.

– Повезло? – Витек растерянно посмотрел на меня.

– Конечно! Мы теперь как у Христа за пазухой. Следы в лесу видел?

Витек кивнул. Я удовлетворенно заявил:

– Теперь к нам никто не сунется. Охранником собственным обзавелись, блин. Секьюрити!

Это Витьку понравилось. Он почти спокойно посмотрел на волка и вдруг протяжно зевнул.

Я бросил взгляд на часы и присвистнул: нет, Сереге действительно везло. Дежурства ему оставалось ровно на час. И я решительно пошел извлекать Серегу из палатки.

Выставил его вон, залез было в спальник и вдруг заметил свернутые в трубку листы бумаги, они торчали из кармана орловского рюкзака. Кажется, те самые, с распечатками о руне вызова. Серега свернул их небрежно, явно уверенный, что они ему уже не понадобятся. Хорошо, что не сжег и не выбросил.

Я выглянул из палатки: Орлов зябко жался поближе к костру.

Я еще раз напомнил себе, что сплю, но все равно, имею полное право заглянуть в бумаги. Если речь идет о триллере – а похоже на то! – то глупо упускать шанс узнать что-то новое о нашем неожиданном враге, пусть он и прикинулся другом.

Я же не сумасшедший – верить Гору, загнавшему в костер безобидного Казанцева! Может, узнаю хоть что-то полезное. Например, как избавиться от духа в случае необходимости. В любом ужастике преследуемым дается хотя бы один шанс.

И во сне глупо «плыть по течению». Или позволять, чтобы угрожали твоим друзьям. Тем более я где-то читал: те, кто управляют снами, управляют и собственной жизнью. Типа – и во сне нужно всегда оставаться победителем…

 

Глава 9

Это не сон

После всего пережитого спал я мертвым сном. Правда, покоя и тут не было. Даже во сне я продолжал свои разборки с Серегой Орловым. Пытался зачем-то убедить его, что мифический волк – вполне безобидная зверушка и надежный товарищ.

Самое смешное, я прекрасно осознавал, что сплю и стараюсь зря. Ведь встану сейчас, и мой непритязательный кошмарик тут же закончится. Ни волка, ни пострадавшего от огня Витька – ничего и никого.

Проснулся я сам, никто меня на этот раз не будил. Сна не было ни в одном глазу, и я удивленно посмотрел на часы. И тут же с проклятием вскочил: половина второго!

Я вихрем вылетел из палатки и гневно заорал:

– Вы что, свихнулись?! Мы же договаривались – побудка в шесть утра! В любом случае! Даже если камни с неба посыпятся! Или мы до Лилькиной бабки и до осени не доберемся!

Яркое солнце светило прямо в глаза, поэтому я не сразу заметил друзей. Зато, увидев их, изумленно захлопал ресницами: они сидели у ярко полыхавшего костра тесной кучкой. Причем сидели к огню слишком близко! У Витька даже пот по лбу катился. Да и Серега больше напоминал мокрую мышь. Волосы прилипли ко лбу, и веснушки казались на бледном лице почти черными.

Я обеспокоенно поинтересовался:

– Случилось что-то?

– Он еще спрашивает! – возмущенно прогудел Вован.

Лилька тоненько всхлипнула. Лена посмотрела как-то странно. Витька с Серегой промолчали.

– Эй, вы о чем?!

Бледно-голубой, несмотря на близость огня, Казанцев невнятно продребезжал:

– П-понимаешь, т-твой зверь…

– Какой зверь?!

– Д-домашний…

Лилька истерично засмеялась. Вован сжал кулаки. Серега Орлов смахнул пот со лба и гаркнул:

– Издеваешься, да?!

Лена озабоченно сказала:

– Он забыл все. Ну, после сна.

– Пусть тогда вспомнит! – сердито взвизгнул Витек. – Да побыстрее! – И сменил бледно-голубую окраску лица на красную.

Вован успокаивающе похлопал его по спине. Лена мягко посоветовала мне:

– Обернись.

Я еще раз осмотрел приятелей, сгрудившихся среди бела дня у костра, и выразительно покрутил пальцем у виска. Они безмолвствовали. Только Лилькины глаза округлились чуть больше, и она с такой силой прижалась к оторопевшему Вовану, что едва не столкнула его в огонь. Все дружно таращились на что-то за моей спиной.

Я пробормотал:

– Разыгрываете, да?

Но в ответ услышал лишь клацанье зубов Казанцева.

– Ну, хорошо, – сдался я, – оборачиваюсь.

Развернулся – и широко открыл рот: у моей палатки во всей красе лежал Гор! В позе сфинкса. Только куда более впечатляющий, чем в недавнем сне. Я имею в виду куда более крупный и устрашающий. Ночью хоть клыки было видно не так отчетливо.

За моей спиной жалостливо провыли:

– Ой, мамочка…

Я с трудом узнал всегда уверенный Лилькин голос и невольно усмехнулся: честное слово, не подозревал, что эта девчонка чего-то боится. Потом я вспомнил, что к костру жмется и Лена, и мне стало неуютно.

Гор смотрел на меня выжидающе. Я кое-как заставил себя прекратить трястись. Пришлось мысленно гавкнуть на собственное величество, и как следует. Напомнить себе, что через все это я уже разок прошел. Пусть думает, что я сплю. Главное, я держался с достоинством.

Я угрюмо усмехнулся: оставалось как-то наскрести его остатки. Знать бы еще, в какой щели оно обычно прячется, это достоинство.

Привычка подсмеиваться над собой мне всегда помогала, выручила и сейчас. Я насмешливо пропел, надеясь, что мой голос не слишком дрожит:

– И что?

Отчетливо хрюкнул Вован. Лена пораженно прошептала:

– Ты его и сейчас не боишься?!

– К-кого? Собственного песика?

– Вот, оказывается, как в наше время ЭТО называется, – еле слышно пробормотал Серега. – А я-то, кретин, думал – это волк!

Я во все глаза рассматривал порождение собственной фантазии. Припомнил, что во сне мы с этим чудищем как-то общались, и заставил себя собраться. В конце концов, что мешает мне и сейчас думать, что я сплю?

И тут же обругал себя трусом. Ведь разницы большой нет – наяву это происходит или во сне. Главное, не терять головы и оставаться собой. Сколько раз я мечтал о приключениях, представляя себя на месте героев разных книг или фильмов? И вот – домечтался…

Я сжал кулаки так сильно, что ногти больно впились в ладони. Вспомнил просмотренные перед сном бумаги: если я не сошел с ума и все ЭТО происходит в действительности, у меня есть возможность избавиться от Гора. Правда, не совсем уж безобидная… для меня. Но на крайний случай…

Важно не дать почувствовать Гору свою слабость. И я через силу «прорычал»:

– Чего молчишь, скотина?!

Не вслух, естественно.

– Повежливее, пожалуйста! – мысленный ответ не заставил себя ждать.

Глаза волка насмешливо блеснули, он сел. Тишина за моей спиной становилась прямо-таки осязаемой. Что называется, хоть ножом режь. Мои перепуганные одноклассники явно ждали дальнейшего развития событий.

Я сказал себе, что лучшая стратегия – наступление, и обвиняюще кивнул на друзей:

– Ты зачем их в костер загнал?

– Я?

– Ну не я же!

– Да я их пальцем… хм… лапой не тронул!

– Вообще? – недоверчиво поинтересовался я.

Ощущение, что я все-таки сплю, становилось с каждым моментом все сильнее: не мог же я в самом деле телепатически общаться с ВОЛКОМ?! Нереальность происходящего вгоняла в ступор.

Я изо всех сил ущипнул себя за кисть руки и едва не охнул в голос. Потер мгновенно покрасневшую кожу и сварливо поинтересовался:

– И в их сторону не смотрел, так? Глазки, скажешь, к лесу отводил?

– Ну, когда они пытались войти в твою палатку…

– То что?

Гор смущенно помялся и нагло заявил:

– Я же не мог выйти из образа!

Я насторожился и потребовал ясности:

– И что за образ?

– Забыл? Я – твой охранник.

– Эй! Не юли! Ты что, на них гавкнул?!

Волк приоткрыл огромную пасть и язвительно хекнул. Я возмутился:

– Ты ж обещал их не трогать!

– Я и не трогал, – заверил Гор. – Так, зубки продемонстрировал.

– Зубки?!

– Ненавязчиво.

Наша безмолвная беседа попахивала сумасшедшинкой. С другой стороны, хотелось верить, что я не сошел с ума и все это происходит в действительности, а не является плодом моего больного воображения.

Или лучше думать, что я попросту сплю?!

А-а, ладно – выкарабкаемся!!!

Попробую вести себя наяву, как во сне, а во сне, как наяву.

Да, так!

Я со злостью сплюнул, но спорить с навязавшимся мне духом прекратил – явно бесполезно. Прямо-таки второй Орлов в виде «скромной домашней зверушки»! Только себя слышит.

Я обернулся к друзьям и насмешливо крикнул:

– Долго вы еще собираетесь к огню жаться? От кого-то уже жареным попахивает!

Лилька поежилась. Лена спокойно спросила:

– Ты его контролируешь?

– Гора, что ли?

– Пусть Гора.

– Естественно, – заверил я. – Я же объяснял Витьку с Серегой – это обычный пес. Папаша волком бегал, а мамка – из немецких овчарок. Выдрессирован классно. И никого не тронет. – Я бросил неодобрительный взгляд на Вована: – Ладно, остальные – слабаки! Но ты-то чего в костер полез? Ты же – сила! Любого волчару в бараний рог запросто скрутишь!

Моя темпераментная речь Кузнецову польстила. Вован слегка покраснел и смущенно пробасил:

– Дак я, как они…

– Как они! А предводитель в этом походе кто? Лилька?!

Это гордого Вована достало. Он небрежно оттолкнул Витька – Казанцев по-прежнему дрожал – в сторону и шагнул от костра ко мне. Гор одобрительно заметил:

– Неплохо.

– Тебя не спрашивают! Из-за тебя все! Явился, блин… на наши головы!

Вован вспомнил, наконец, о своих нелегких обязанностях. Посмотрел на часы и с легкой паникой в голосе прогудел:

– От елки, половина третьего! День накрылся!

– Почему «накрылся»? – раздраженно возразил я. – Часов пять-шесть у нас еще есть.

Кузнецов согласно кивнул. Бросил недоверчивый взгляд на зверя и деловито поинтересовался:

– Говоришь, не тронет?

– Да клянусь! Забудь о нем!

Вован – человек простой и доверчивый. Сказано – забудь, он и забыл. Равнодушно оттолкнул слегка опешившего волка от входа и с кряхтеньем полез в мою палатку. Вытащил Сережкин рюкзак. Расстегнул специальный кармашек, извлек наш единственный компас и озабоченно буркнул:

– Я его при себе держать стану. А то этот балаболка…

– Эй! – возмутился жавшийся к костру Серега. – Сунь на место! Игрушка – моя!

Вован недоуменно заморгал. Я напоминающе прошептал:

– Время, Вован.

Вован послушно взревел:

– Третий час, а вы там шашлык на ножках изображаете?! Кости греете?!

Он обернулся ко мне. Я восхищенно показал большой палец. Вован широко ухмыльнулся. Вскочил и продемонстрировал друзьям мощный кулак:

– Ну-ка, марш собираться! Через пятнадцать минут выходим!

Вован-предводитель – это серьезно. Все бросились к палаткам, временно забыв о волке. Впрочем, Гор лежал у моих ног и в данный момент смотрелся вполне безобидно. Рюкзаки собрали за рекордно короткое время. Лилька жалобно пропищала:

– А завтрак?

Наш вожак сурово отрезал:

– Неча было меня в костер загонять. Все утро потеряли.

– Но мы же не ели!

– Потерпишь до привала.

– А когда привал?

Вован озадаченно сдвинул брови. Лена осторожно предложила:

– Через пару часов можно бутербродами перекусить. Например, хлебом с салом.

Вован нахмурился. Серега торопливо дополнил:

– На ходу!

Это меняло дело, и наш предводитель сдался. Проворчал сварливо:

– Ну, ежли только на ходу…

И начал пристраивать на плечах свой страшноватый рюкзачище. Мы с тяжелыми вздохами подняли свои. Серега Орлов завистливо толкнул меня в бок:

– Повезло тебе!

– С чего вдруг?

– Ха! Выспался, паразит, и еще и вякаешь!

– Нужно было разбудить!

– Ага. Нашел камикадзе. При таком-то монстре у входа в палатку!

И он неохотно двинулся вслед за Вованом. Я кивнул Гору:

– Пошли?

– Куда?

– Пока – на восток. К болотам. А потом подумаем. Нам к одной речушке выйти нужно. А уж после – к Лилькиной бабке вдоль нее потащимся.

– Лилька – это кто?

Я бросил быстрый взгляд на маячившую впереди Ленкину спину и сердито отозвался:

– А вот фиг тебе!

– Не понял.

– Не понял он! Я, значит, тебе информацию, а ты мне что?

Дух озадаченно помолчал и неуверенно предложил:

– Я тоже могу ответить на некоторые вопросы.

– Это как – на некоторые?

– Не на все. Часть вопросов для тебя – табу. Ты же не хочешь умереть?

Умирать я не хотел, о чем и поспешил сообщить непрошеному гостю. Тот хмыкнул. Я зло прошипел:

– Я тоже отвечу не на все!

– Почему?

– Ты же чужак, – раздраженно пояснил я. – С чего бы я наши секреты тебе выбалтывал?

Я споткнулся о корень, выступивший из земли, и едва не взвыл: палец на правой ноге нестерпимо заныл, будто я ноготь сорвал. Я обернулся на волка и ненавидяще прошипел:

– И вообще, мы отстаем от других. Так что помолчи пока. Ты налегке, а мой рюкзачище с тонну тянет, не меньше!

 

Глава 10

Потеря компаса

С полчаса мы довольно бодро шли вперед, ориентируясь по солнцу. Но нам по-прежнему не везло. Кто-то там, наверху, решил, что уже достаточно нас побаловал, и нажал на кнопку «стоп». Погода стремительно начала меняться.

Редкие облака неожиданно размножились и превратились в единую темную тучу, жадно затянувшую небо. Поднялся ветер, верхушки сосен неприятно загудели.

Через час туча опустилась ниже и теперь скребла рыхлым брюхом по помрачневшему лесу, вбирая в себя весь мир. От солнца и следа не осталось, сумрак продолжал сгущаться, так же, как и подлесок.

Встревоженный Вован пер, как хороший лось, грудью прокладывая нам дорогу через путаницу сухих еловых веток и редкой здесь осины.

Лилька брезгливо отводила от лица лохмотья разодранной им паутины и почти бежала следом.

Витек то и дело нервно оглядывался на нас с Гором. Зато на этот раз не отставал, прочно держал между нами максимально возможную дистанцию.

Серега Орлов впервые за время похода шел молча, над чем-то лихорадочно размышляя. Временами он забывался и что-то невнятно бормотал себе под нос.

Лена невозмутимо брела за ним. Она не старалась оторваться от нас с Гором. Изредка бросала в сторону волка заинтересованные взгляды, но разговора не начинала.

Мы с духом замыкали цепочку. Скоро я не выдержал навязанного Вованом темпа и закричал:

– Слушай, мы что, рекорд какой-нибудь стремимся побить? Или ты спутал мои ноги с колесами?

Витек обрадованно поддержал меня:

– Сашок правду орет, я так долго не выдержу.

Длинноногая Лилька поддернула свой невесомый рюкзак и хмыкнула:

– Привал предлагаете? Говорила же – сначала позавтракать надо!

Серега Орлов, к нашему изумлению, смолчал. Лена тоже. Вован недовольно обернулся. Нашел меня взглядом и проворчал:

– Сам сказал – нагонять надо.

– Надо, – не стал возражать я. – Но не путая нас с гоночными машинами! И потом, куда ты бежишь?

Последний вопрос взволновал всех и окончательно озадачил Вована. Он встал как вкопанный. Вытер широченной ладонью пот со лба и ткнул пальцем в небо.

– Как это «куда»? К болоту. На восток.

– И где ты видишь восток?

– Как где? По солнцу иду. Оно на запад, а я, значит, на восток.

Мы дружно задрали головы. Лилька недоуменно пробормотала:

– По солнцу, говоришь? А где оно?

Вовану вопрос не понравился. Он насупился и попытался прожечь взглядом тучу. Та не поддавалась. Напротив, прямо на наших глазах приобретала все более зловещий оттенок и явственно дышала на нас промозглой сыростью. Вован растерянно протянул:

– Только что там было…

И кивнул в неопределенном направлении. Серега невнятно высказался. Лена осторожно напомнила:

– А компас?

Вован кинул на нее благодарный взгляд и полез в карман своих широченных спортивных штанов. И вдруг побледнел, скорее, даже позеленел. Торопливо сбросил с плеч рюкзак и начал выворачивать остальные карманы.

Мы молча ждали. Вован старательно демонстрировал нам преимущества своего нового спортивного костюма. Только в брюках карманов оказалось шесть! Два – обычных, два сзади и пара накладных на брючинах. Куртка добавила к этим шести еще четыре.

Когда наш предводитель пошел на третий заход, Лилька испуганно озвучила увиденное:

– Ты что, посеял его?

Потерявший румянец Вован растерянно продребезжал:

– Клянусь, в энтот карман сунул! Только вот, смотрите…

И он показал нам длинный разрез, будто кто-то бритвой по ткани прошелся. Я недоуменно ощупал края и пробормотал:

– Слушайте, и на ветку-то не похоже.

– А на что похоже?! – взвизгнул Витек, почти с ненавистью глядя на нас.

– Не знаю, – я пожал плечами. – На порез. Лезвием.

– И кто его сделал? – Витек сжал кулаки. – Хочешь сказать, кто-то из нас так пошутил?!

Мы переглянулись. Лена отрицательно покачала головой.

– Не думаю.

– Да-а? А что ты думаешь? Как мы отсюда выбираться будем?!

Истеричные выкрики Казанцева заставили нас оглядеться. Нам дружно поплохело. Стало как-то не по себе.

Вокруг мрачной стеной стоял девственный лес. Верхушки высоченных деревьев терялись в свинцовом небе. Проложенная нами тропа угадывалась с большим трудом, только по сломанным веткам и сорванной паутине. Если же учесть, что временами мы глупо радовались сквозному, беспроблемному сосняку, то становилось ясно: даже на место ночевки мы не сможем вернуться. Да и какой смысл?

Чуть в стороне раскатисто загрохотало, и мы невольно вздрогнули. Лилька всхлипнула:

– Мы заблудились, да?

Витек покраснел и закричал:

– А ты считаешь – нет?! Разуй глаза, мы не в парке! И не в пригородном лесу, тут на шум машин к дороге не выйдешь!

Серега вяло пробормотал:

– Черт, как чувствовал. Так не хотелось отдавать компас…

Лена вздохнула:

– Забудем о нем.

– Почему это?! – возмутился Казанцев.

Лену его крик не тронул. Она сдвинула брови и невозмутимо пояснила:

– Компаса нет, и от твоих воплей он не появится. А нам нельзя ссориться. Сам сказал: мы не в парке, и дом далеко.

Я кивнул.

– Ты права. Нужно думать, как выбираться.

Витек безнадежно махнул рукой, но промолчал. Лилька жалобно проскулила:

– И зачем только я с вами пошла? Сейчас бы спокойно на дискотеку собиралась, мама мне такой классный топик купила…

Я повернулся к Вовану и твердо сказал:

– Слушай, компас ты потерял, это факт. Но за нас по-прежнему отвечаешь. Усек?

Вован поднял на меня непонимающие глаза, несчастные и виноватые, как у больной собаки. Я разъяренно прорычал:

– Что это у тебя за раздрай на палубе?! Подумать спокойно – и то нельзя!

Лена мгновенно поняла мою мысль: справиться с Витьком и Лилькой – с их истериками и скандалами! – может только наш признанный силач. Простодушный Вован никогда не церемонился, просто не умел. А рука у него тяжелая, это мы на собственном опыте отлично знали.

Лена торопливо воскликнула:

– Я согласна! В нашей ситуации дисциплина важнее всего. И отсутствие паники. А ты, Вован, за старшего, не забыл?

Витек потрясенно уставился на нас:

– Компас потерял, и за старшего?! Я – против!

– Я тоже, – сердито заявила Лилька.

Я отошел к мрачному Орлову и прошептал:

– Эта сладкая парочка только Кузнецова побаивается, дошло, нет? А нам еще из леса надо как-то выбираться, или ты решил здесь до старости куковать?

Серега зло покосился на растерянного «вожака» и неохотно кивнул. Потом преувеличенно жизнерадостно завопил:

– Правильно! Пусть все будет по-честному! Голосуем! Демократия у нас или как?!

Лена – вот кто не пропустил мимо ушей нашего с Серегой короткого разговора – громко спросила:

– Все согласны? – Она посмотрела на нас и строго сказала: – Только так: большинству подчиняется каждый. Даже если ему не нравится. Принято?

Лилька с Витьком переглянулись. Витек торопливо сказал:

– Принято. Я предлагаю Сашка в старшие.

– Самоотвод! – возмущенно закричал я. – Зачем мне такой хомут на шею?! Здесь и покрепче шея есть! – Я хлопнул Казанцева по спине. – И потом, Витька, ты ж меня своим нытьем замучаешь, я тебя знаю! – Я отрицательно замотал головой. – Нет, предлагаю Вована! Компас компасом, а он мужик правильный, его просто так не сломать…

Лена подняла руку:

– И я – Вована.

Серега угрюмо буркнул:

– Согласен.

Я обернулся к Лильке с Витьком и удовлетворенно констатировал:

– Вы – в меньшинстве. К счастью. А Вован – снова старший! – Я шутливо толкнул Кузнецова в плечо. – Вованчик, дошло? Наводи порядок!

Вован неуверенно посмотрел на Лену. Она улыбнулась:

– Давай. Ты же можешь.

Витек презрительно хмыкнул. Вован покраснел. Я раздраженно распорядился:

– Забудь о компасе! Помни одно: ты – старший. И за нас отвечаешь.

Как я уже говорил, Вован – парень простой, и двум мыслям одновременно в его голове тесновато. Выкинув оттуда потерянный компас, Кузнецов довольно быстро пришел в себя и даже приосанился.

Вован всегда ценил силу и свято верил в крепость собственных мышц. Возвращая себе уверенность, он привычно напряг правую руку. Ощупал мощные мускулы и бросил на меня безмятежный взгляд:

– Ты хотел подумать?

Я проворчал:

– Это всем не помешало бы.

– А потом пусть каждый выдаст по предложению, – добавила Лена. – Мы выберем лучшее.

Витек нервно хохотнул:

– Лучшее! Лучшее – это двинуть домой!

– Может, скажешь – как? – вкрадчиво поинтересовался Серега.

Лена снова вздохнула. Вован поймал умоляющий взгляд девочки и грозно шагнул к Казанцеву. Лицо его помрачнело, и трусоватый Витек быстро сказал:

– Да думаю я уже, думаю!

Снова загрохотало. Вован встревоженно посмотрел на небо и угрожающе прорычал:

– Вот и думай, «до-ре-ми-фа-соль» ушастая! Молча. А не то…

И покрутил под носом Витька внушительным кулаком. Хитрая Лилька поняла, что власть снова сменилась, и льстиво заметила:

– Ох, и накачался же ты, Вованчик!

Но Кузнецов ее недавней истерики не забыл. Покосился на нее недоверчиво и неподкупно буркнул:

– И ты думай! Если умеешь.

Мы начали думать: дружно напрягали головы минут пятнадцать, не меньше, пока нам на макушки не сорвались первые капли дождя.

Серега, опасливо посматривая наверх, выкрикнул:

– У меня идея!

– Ну? – хором выдохнули мы.

– Пусть Витек нас к болоту выводит!

Выпад оказался нежданным, и Казанцев растерялся:

– Почему – я?

– А кто нас сюда завел?!

– Точно, – прогудел Вован. – Сам говорил: чую, мол, куда идти!

– И нос по ветру держал! – ехидно припечатал я.

– Попробуй еще разочек, – жалобно подытожила Лилька. – Что тебе стоит?

Сказанное было святой правдой. Витек как-то съежился и неуверенно осмотрелся. Мы терпеливо ждали. Забытый нами волк лежал в тени невысокой елки и внимания к себе не привлекал.

Если честно, я только сейчас о нем вспомнил и бросил в его сторону рассеянный взгляд. И нечаянно поймал его – острый, явно заинтересованный. И не очень добрый.

Мне стало как-то не по себе, и я сварливо бросил:

– Чего пялишься?

Волк промолчал, а я вдруг вздрогнул и воровато переместился к нему поближе. Ребята были заняты Витьком, и на мой маневр никто внимания не обратил. Я легонько пнул Гора в бок и прошипел:

– Играешь в молчанку?

– И не надейся.

От неожиданности я вслух воскликнул:

– Это на что ж «не надейся», а?

К счастью, меня никто не услышал. Как раз в этот момент бедный Витек неуверенно двинулся куда-то направо, остальные завороженно последовали за ним.

Я раздраженно спросил:

– Хочешь сказать – не знаешь, где болото?! – И крикнул: – Ты же нас сам оттуда вытащил! Через Казанцева!

– И что? – ни капли не смутился Гор. – Я вас вел к святилищу. К месту силы. Туда я и сейчас вас могу вывести. А вот к болоту идите сами.

– К болоту не можешь?!

Дух замялся. Я зло покосился на волка и посоветовал:

– Не умеешь врать, не берись!

Гор насмешливо отозвался:

– Любишь правду?

– Не люблю, но говори.

– Уверен, что хочешь ее услышать?

– Да.

– Получай… – Дух сделал многозначительную паузу и с явным ехидством протянул: – Я вам помогать не собираюсь.

– Это почему?!

– Я наблюдатель. Давно здесь не был. А вы изменились. Сильно. Мне нужно выяснить – насколько. Так что считай – меня здесь нет.

– Ты же назвался товарищем!

– Тебе – да. Но не другим. – И Гор вкрадчиво предложил: – Хочешь, тебя выведу?

– Ч-что?!

– Повторяю – тебя я из леса выведу. Потом к ним вернусь и прослежу, что дальше будет.

– Издеваешься?!

– Не умею, – невозмутимо отозвался Гор. – Но экстремальные условия – это интересно.

Я ошарашенно помолчал, почти с ненавистью глядя в золотистые глаза зверя. Потом настороженно прошептал:

– Говоришь, Лилька с Витьком – прозрачные? Если так, к чему весь цирк? Ты же их и так насквозь видишь, без всякого экстрима.

– Нет. Просто слышу. В настоящую секунду. А вот как они поведут себя…

– А меня не слышишь? – оборвал я рассуждения духа.

– Нет.

– Серегу?

– Нет.

– Лену?

– Нет.

– Не врешь?

– Не умею. Говорил уже.

Я едва не пнул волка в пушистый бок, но вовремя увидел, как предупреждающе сузились его глаза, и сдержался. Раздраженно фыркнул и отвернулся.

Вдруг мне захотелось сказать Гору, что я прекрасно знаю, как от него избавиться. Не зря же портил глаза в палатке, разбирая при свете неблизкого костра распечатанные Серегой бумаги.

Там оказалось много любопытного о руне вызова. И самое важное – вызов можно в любую минуту отменить, а «гостя» вышвырнуть в его действительность. Правда, способ… Нет, он был вполне реальным, доступным любому, но…

Я покосился на рюкзак у своих ног и поморщился: Орлов никогда не мелочился. Начертанная им руна казалась мне огромной. Залить ее собственной кровью… да, небольшой царапиной тут не обойдешься!

С другой стороны – какой смысл именно сейчас избавляться от Гора? Ну, наблюдает он за нами, подумаешь… Пусть себе тащится следом, если ему больше заняться нечем. Я в любую секунду смогу воспользоваться руной.

Меня передернуло: в памяти всплыл способ отправить Гора в его мир в случае, если сработавшей руны вызова при мне не окажется. Ведь вещица с руной (тетрадь, футболка, носовой платок… мало ли!) могла потеряться, сгореть, ее могли просто стащить…

Да уж, мой рюкзачище всегда при мне!

К счастью.

Тяжеленное, блин, счастье, сомнительное.

И все равно, теперь я чувствовал себя спокойнее, увереннее как-то. И меньше волновался за друзей. Ничуть не сомневался: в случае необходимости без колебаний отправлю волка вон, пусть для этого и придется порезать палец или даже запястье.

Гор равнодушно молчал. Я заметил, что несчастный Витек слепо тычется в разные стороны, и сердито крикнул:

– У меня предложение!

– Какое? – устало поинтересовалась Лена.

– Ставить палатки, пока дождь не хлынул, – отрезал я. – Нарезать побольше еловых веток под днище, чтобы не подтекало внутрь, а сверху полиэтиленовой пленкой накрыть. – И я прорычал в бессильной злости: – Совещаться потом будем! Вся ночь впереди!

– А поход? – удивленно пробасил Вован. – Сам же сказал: утро потеряли…

– И день тоже! Ничего не попишешь. Плюнь, – я угрюмо усмехнулся. – В крайнем случае, завтра-послезавтра время привалов сократим вдвое.

Вован нахмурился. Витек со страхом глядел в темное небо. Лилька растерянно осмотрелась. Ткнула пальцем в старую приземистую сосну с мощной раскидистой кроной и заявила:

– Наша с Леной палатка будет тут стоять!

Ее слова послужили сигналом, и мы наперегонки бросились к рюкзакам. И в первый раз за сегодняшний день нам повезло: мы успели вовремя.

Едва мы поставили последнюю палатку, нашу с Серегой, кстати, как небеса будто прорвало, и хлынул настоящий ливень. Он не распадался на отдельные капли, стоял стеной, не давая дышать.

Вован, с трудом перекрикивая шум лившейся сверху воды, заорал из своей палатки:

– Собираемся у меня! Пожрать и поговорить!

Серега хмыкнул:

– Пожрать – это хорошо… – И вдруг запнулся на полуслове и явственно побледнел.

Я обернулся: у входа, приподняв носом полог, маячил совершенно мокрый Гор. Я невольно покраснел: если честно, о волке я как-то в этой суматохе забыл.

Серега растерянно прошептал:

– Ты хочешь сказать…

– А куда его?! – хмуро буркнул я. Шлепнул ладонью по брезенту у самого входа и нехотя проворчал: – Ложись уж, скотина.

Серега отшатнулся. Я вяло пообещал:

– Клянусь, только в ливень. В другое время он будет спать на улице. Хочешь, сегодня можешь с Витьком и Вованом лечь…

– Ага! Между ними хорошо, если мышь втиснется, будто сам не знаешь. И храпит Кузнецов, как работающий трактор, – проворчал мой ближайший друг. – Тут останусь. Авось подавится.

Спрятался за моей спиной и выскользнул из палатки, ни на секунду не выпуская из поля зрения Гора, развалившегося у входа.

 

Глава 11

Катастрофа

Если честно, совещаться было не о чем. Компас исчез, оставалось одно – вернуться к болоту. Путь оттуда мы, по счастью, знали. Получалось – следовало пересечь его или обойти.

Судя по карте, километров через пять к северу мы наткнемся на речку Чистую. А там все просто. Пойдем по течению и через два-три дня выйдем к хутору, где живет Лилькина бабушка. Так что самое сложное – найти само болото.

Повеселевшая Лилька махнула рукой:

– Что там искать? К утру небо расчистится, вот и пойдем на восток! От болота же мы сюда шли на запад?

Орлов кивнул:

– Солнце всю дорогу в глаза било, мы прямо как по нитке к тому холму вышли.

Мы с Леной хмуро переглянулись. Вован, поглядывая на нас, настороженно просипел:

– Что-то не так?

Лена вздохнула:

– Как тебе сказать…

Витек покраснел и покрепче вцепился в свою гитару. Он впервые за дни похода вспомнил о ней и даже снял чехол.

Лилька насупилась.

– Онемел, что ли? – Сергей ткнул меня в бок.

Я неохотно пояснил:

– Понимаешь, если бы мы от того холма прямиком к болоту двинулись, все было бы элементарно – пошли бы на восток. А так… Мы же кружили сегодня.

Лилька открыла рот. Витек сердито уставился на меня.

– И что?

Я пожал плечами.

– В принципе, ничего страшного. Времени только чуть больше потратим.

Орлов возмутился:

– Что ты тянешь?! Выдаешь по капле в час! Давай подробнее!

Лена устало улыбнулась:

– Саша прав. Мы вчера от болота километра на три всего-то и ушли. И сегодня километра на два от холма, не больше. Так что максимальное расстояние до болота – пять километров. Это если нам не повезло и мы сейчас шли на запад. Если нет, то болото от нас в километре-двух. Ну, в трех, если мы параллельно ему топали.

Вован озадаченно поскреб затылок. Лилька капризно протянула:

– Ничего не поняла!

– Ага, – согласно прогудел Вован. – Вы попроще давайте. Куда с утречка двинем?

– Для начала – на восток, – хмыкнул я. – Только место найдем позаметнее, примем за базовое.

Рот Кузнецова принял форму буквы «О». Витек нехорошо покраснел. Лилька насупилась, она не любила чувствовать себя дурочкой.

Я торопливо продолжил:

– Если через пять километров к болоту не выйдем, вернемся к базе и потом пойдем в другом направлении. Пусть – на юг. Если не повезет снова, двинем на север или запад. От базовой точки, я имею в виду. Уверен, к вечеру мы к болоту в любом случае выйдем. А при удаче – так сразу же.

Все замолчали, обдумывая сказанное. В тишине мы отлично слышали, как по туго натянутому полотнищу монотонно барабанят дождевые капли. Изредка над нашими головами оглушительно грохотало, и Лилька нервно ежилась, она ненавидела грозы.

Я откинул полог и невольно поморщился: лицо обрызгало ледяной моросью. Стена дождя была плотной, за ней еле угадывались две оставшиеся в стороне палатки.

Я напряженно всмотрелся в свою, там остался Гор. Меня очень интересовало: спал он сейчас или внаглую подслушивал?

Я тяжело вздохнул: дух он там или просто мутировавший волчара, доверия он мне вовсе не внушал. А уж его способность «видеть» тех же Лильку с Витьком…

Я ведь так до конца и не понял, что нужно от нас Гору. Доступ в наш мир он получил, что дальше? Решил понаблюдать за нами? Так просто? Зачем? Элементарное любопытство или что-то еще?

Ответа я не знал. Моя палатка была темной, движения в ней не чувствовалось, а окликнуть волка я не решился.

Сам не знаю почему.

* * *

Нам повезло, утро встретило нас ярким солнцем. Впрочем, повезло – слишком сильно сказано.

Обеспокоенный вчерашней задержкой Кузнецов поднял нас ни свет ни заря. Когда я выбрался из палатки и посмотрел на часы, то едва поверил собственным глазам: четыре!

Из соседних палаток с кряхтеньем выбирались друзья. И каждый будто «слизывал» мою реакцию. Вначале радостно улыбался, глядя на абсолютно чистое, дышащее прохладой небо, потом бросал взгляд на запястье и…

Правда, мы все негодующими ужимками и ограничились: лицо Вована выглядело суровым и к пререканиям отнюдь не располагало.

Кузнецов, к моему искреннему удивлению, оказался дипломатом. Скоро мы забыли о раннем подъеме и робко радовались тому, что нас не оставили без горячего завтрака. Когда же Вован объявил, что обеда сегодня не будет, в лучшем случае – перекусим на ходу куском черствого хлеба, никто из нас и не пикнул.

Даже Кочеткова смолчала. Лишь нервно облизнулась и бросила голодный взгляд на вкусно пахнущий котелок с готовой вермишелью – Лена щедро добавила туда две банки тушенки.

Пятилитровая посудина опустела мгновенно. Даже со стенок обобрали все до последней вермишелины, все-таки вчера мы не поужинали толком.

Вован покрутил в руках идеально чистую миску и разочарованно крякнул. Вытащил из своего рюкзака шмат сала и предложил:

– Кто хочет?

Лилька брезгливо скривилась. Лена отрицательно помотала головой. Витек облизнул свою ложку и сказал:

– Наелся вроде…

Серега покосился на желтый, облепленный крупной солью ломоть. Громко сглотнул и пробормотал:

– Обойдусь.

Я кивнул:

– Спасибо, мне хватило. – И оглянулся в поисках Гора.

Когда мы проснулись, волка уже не было в палатке. Куда он исчез, я не представлял. Лишь у самого входа на размокшей земле четко отпечатался след огромной лапы, иначе бы я решил – мне все приснилось.

Ребята отсутствия Гора будто и не заметили. Ни одного вопроса мне не задали. Мне показалось – они вздохнули с облегчением. И молчали, опасаясь сглазить.

Я их вполне понимал. Сам не знал, хочу ли я, чтобы волк вернулся. В глубине души я надеялся: странный гость решил – мы не представляем для него никакого интереса.

И замечательно. Теперь не нужно ломать голову – поливать ли своей кровью руну вызова, размышляя: насколько опасен для нас Гор?

Смутное сожаление – ведь я так и не понял толком, откуда взялся этот странный гость и что он из себя представляет – я задавил в зародыше.

Еще раз поискал взглядом волка, не нашел и бодро воскликнул:

– Тронулись? Нечего тут рассиживать! Время-то идет!

Напоминание о времени подействовало на Кузнецова, как ушат холодной воды. Он вскочил и недобро рыкнул:

– Слыхали, что Сашок сказал, аль оглохли?! Быстро к рюкзакам!

Лилька с Витьком горестно завздыхали. После плотного завтрака им хотелось вздремнуть. Но Вован решительно ткнул пальцем в высоченную сосну с расщепленной, слегка обгорелой макушкой и радостно крикнул:

– Видали, как молнией шандарахнуло? Издаля видать, эвон какое дерево высоченное. – И важно сказал: – За базу примем! К нему, ежли что, вернемся. – Немного подумал и закончил: – А теперь – на восток. Пока солнце прямо в глаза светит.

Он сдвинул лохматые светлые брови и пожевал губами, что-то про себя прикидывая. Потом довольным тоном заметил:

– Пять километров – это нам на часок.

Витек возмущенно запротестовал:

– Мы не на шоссе! Тут скорость другая!

– Ежли хлебалом не щелкать, а бежать, – Вован грозно шагнул в его сторону, – мы и за тридцать минут проскочим!

Кузнецов возвышался над нашим музыкантом башней, и осторожный Витек втянул голову в плечи. Лилька жалобно пискнула:

– Ты же сказал – за час!

Вован пренебрежительно хмыкнул и скомандовал:

– За мной! Время пошло!

И ломанулся навстречу солнцу. На такую мелочь, как кустарник, заросли орешника или густо растущий ельник наш вожак внимания не обращал. Он двигался строго по прямой. А за ним рваной цепочкой потянулись остальные.

Я пропустил вперед девчонок, Витька́ и пошел замыкающим. Меня не оставляла робкая надежда, что, если мы уйдем со стоянки, Гор нас не станет искать.

«К чему ему себя утруждать? – размышлял я. – Руна вызова сработала, в наш мир он попал, а уж дальше… Ей-богу, в нас нет ничего интересного! Наверное, он это понял, раз исчез…»

* * *

Не знаю, как Вован считал километры, но, по моим расчетам, мы прошли никак не менее семи-восьми, когда он, наконец, сдался. Раздраженно осмотрел небольшую березовую рощу, развернулся к Лене и угрюмо буркнул:

– По-моему, болотом и не пахнет. Нужно возвращаться.

Лена, радуясь короткой передышке, кивнула. Хитрая Лилька сбросила рюкзак и упала в траву. Уставилась на Кузнецова своими голубыми глазищами и нехорошо улыбнулась:

– А я неуверена. Мы могли и в прошлый раз не по прямой идти, как сегодня. – И вкрадчиво заявила: – Вот если кто-нибудь из вас на дерево повыше залезет… Ну, чтобы убедиться…

Витек опасливо скрылся за кустом орешника. От греха подальше. Лилька раскинула руки в стороны и задумчиво протянула:

– То болотище громадным было, я помню. Оно сверху большущей поляной должно смотреться. Если не поляной, то редколесьем каким-нибудь. Деревьев там приличных точно нет…

Мы озабоченно переглянулись. Лилька коварно добавила:

– Обидно будет, если мы какую-то сотню метров до места не дотянули.

Вован усиленно запыхтел, недоверчиво поглядывая на Кочеткову. Лена едва заметно улыбнулась. Я обреченно пожал плечами.

Я не сомневался – нужно возвращаться. И Лена, видимо, тоже. Никак не могло болото находиться прямо за березовой рощей! В прошлый раз мы почти километр продирались сквозь ельник. И я прекрасно помнил: он тянулся вдоль болота, насколько мог охватить глаз.

С другой стороны – а вдруг… Проще слазить на дерево, чем потом кусать себе локти.

К такому же выводу пришли и Вован с Витьком. Уставший Орлов думать был явно не в состоянии. Осел на землю сразу же, как только мы выбрались на поляну, даже рюкзака не снял. Так и сидел, откинувшись на него, словно на спинку кресла.

Мне показалось, что Серега и в наш разговор не вслушивался. Наверняка он мечтал об одном: чтоб мы здесь задержались подольше. Предлог Серегу не волновал.

– Ишь ты, на дерево лезть, – проворчал Кузнецов, сдаваясь.

Он неохотно сбросил рюкзак и смерил старые березы критическим взглядом. Полумер Вован никогда не признавал, поэтому из десятка высоких берез ему понравилась единственная – та, что росла в самом центре поляны, на свободе, обдуваемая всеми ветрами.

Действительно, великолепное дерево! Оно возвышалось над собратьями, как столетний дуб над кустарником. Вершина березы словно растворялась в небе, отдельные листочки для наших глаз сливались в единое целое, мощная крона прохладным зеленым шатром нависала над поляной.

Витек уважительно коснулся шелковистой коры и еле слышно вздохнул. Я обошел дерево вокруг и нерешительно предложил Вовану:

– Если ты меня подсадишь, то я во-он до той ветки доберусь. Она метра на три выше леса. Болото увидеть – раз плюнуть.

Кузнецов пренебрежительно хмыкнул:

– А чо только до той ветки? Лезть, так повыше. Вдруг и впрямь болото увидим, ежли оно такое большое, как нам вчера показалось.

Я посмотрел на верхушку и слегка побледнел. Снизу ее и не рассмотреть толком! Казалось, из чудовищного ствола рос свой лес. И ветки, терявшиеся среди изумрудной зелени, по толщине ничуть не уступали окружавшим поляну деревьям.

Вован шумно вздохнул:

– Ладно уж, суслики. Сам сгоняю. А то еще сорветесь, отвечай за вас…

Он подпрыгнул, ухватился за нижнюю ветку и мгновенно исчез среди листьев. Пораженный Витек бросил свою гитару, задрал голову и воскликнул:

– Смотрите, как лезет! Будто он – в весе пера!

К дереву подтянулись и остальные. Даже Серега оживился. Сбросил рюкзак и приковылял к нам. Зачем-то отодрал от ствола белоснежный лоскут коры. Аккуратно свернул его, сунул в карман и заявил:

– На память.

Лена отбежала подальше, сфотографировала нас и крикнула:

– Класс! Вы рядом с деревом – мураши! Оно, по-моему, даже в кадр полностью не вошло!

Лилька ткнула пальцем в дрогнувшую где-то над нашими головами ветку и осторожно спросила:

– Вован, что ли?

– Кто же еще? – Лена пожала плечами.

– Не высоковато он забрался?

Орлов хохотнул:

– Кузнецова не знаешь? Он же сейчас до самой верхушки попрет. Пока ветки держат…

– Точно. Вован о нас и не помнит, – усмехнулся я. – У него своя война: береза его или он березу.

– Ну и дурак, – буркнула Лилька.

– Не скажи. Это по-мужски.

– Молчал бы уж – по-мужски! Сам-то небось не полез!

Лилька обращалась ко мне, но покраснел почему-то Витек. А я кивнул:

– Ты права. Я бы так высоко забираться не рискнул. Не Вован я.

Серега пренебрежительно скривился:

– Подумаешь! Сила есть, ума не надо!

Лена внимательно посмотрела на него и негромко заметила:

– Кузнецов не дурак. Просто он – другой. Здесь он на своем месте, а в городе – не всегда.

Над нашими головами вдруг зашелестело, и сверху сорвалась сухая ветка. Она упала рядом с Лилькой.

Кочеткова испуганно взвизгнула. Витек побледнел. Схватил свою драгоценную гитару и отбежал подальше. И уже оттуда крикнул:

– Куда он лезет, болван?! Сорвется же! Его даже отсюда не видно!

Мы всматривались в дрожащую зеленую массу до рези в глазах, но Кузнецова не видели, он был слишком высоко и совершенно терялся среди листьев.

– Он спортсмен, не упадет, – неуверенно сказала Лена.

Орлов бросил взгляд на часы и угрюмо хмыкнул:

– Я хоть в себя приду, пока Вован макаку изображает. А то он сегодня меня совершенно загнал. Здоровый, чертяка! Как конь прет, за ним разве угонишься… – И он улегся в тени.

Я лежал в траве, наслаждаясь нечаянным отдыхом. И почти привычно поймал себя на том, что смотрю на Лену. Вроде бы и не думаю о ней, но, если расслаблюсь и не контролирую себя, взгляд останавливается именно на ней, на Лене. Вот как сейчас.

Казалось бы – ну что в Ахмедовой такого? Лилька куда красивее, я это четко осознаю. Умом. Но смотреть на Лильку… не тянет совершенно. Любой журнал раскрой, и пожалуйста – очередная тебе Лилька. Или в рекламе какой-нибудь – тысячи Лилек. Все одинаково хорошенькие: глазки огромные, бездумные, ресницы длиннющие, губки бантиком… куколки! А Лена…

Она – как с Луны, такая же… инопланетянка. Внешне уверена в себе, а на самом деле – вовсе нет. Всегда старается поступать «как должно», даже если это совсем невыгодно. И страх у нее есть, что когда-нибудь она «сломается». Считает почему-то себя очень слабой. Трусливой даже. Смешная…

Зато других Лена принимает такими, какие они есть. Со всеми их слабостями. Не осуждая. Ту же Лильку или Серегу Орлова. Она – единственная – никогда на них не злится. И морали им не читает. Говорит – без них мир стал бы скучнее.

Мы как-то пару раз всерьез с ней поболтали. Правда, я тогда струсил, говорил как бы не от себя – мол, читал где-то, послушай… А Лена, она напрямую. Она – честно.

Я непроизвольно поморщился: никогда, наверное, не вести мне себя «как должно» – сколько раз уже пытался! Правильно Ленка сказала – главная война – с собой, остальное – мелочи.

Почему-то вспомнилось: когда компас пропал, Лилька с Казанцевым в истерику впали. Серега злился, простить не мог Вовану, что тот его компас забрал. Кузнецов в ступоре был, считая себя виноватым. Я тоже испугался, чего врать-то, только вот сорваться себе не позволил. На Лену посмотрел – и сдержался. Уж очень спокойным ее лицо мне показалось, каким-то чрезмерно спокойным. Лишь губы чуть заметно дрожали и тонкие смуглые пальцы. И я понял – сейчас «должно» сохранить спокойствие. Любой ценой.

Интересные глаза у Лены, ни у кого я таких не видел: веки слегка припухшие, ресницы густые и короткие – щеточками. Если Лена щурится, глаз почти не видно. А когда она не прижмуривает их – они яркие, блестящие, темные-темные, как спелые вишни…

* * *

Вован спустился вниз только через полчаса. Упал рядом с нами в траву и потрясенно выдохнул:

– В жизни такого не видел!

Лилька насмешливо поинтересовалась:

– Такого – это чего?

Светло-серые глаза Кузнецова приобрели необычное для них выражение мечтательной задумчивости. Вован пожевал губами и неопределенно пробормотал:

– Понимаешь, лес, он сверху… ну, как бы это половчее-то… Э-э… ну… – Вован провел в воздухе волнообразную линию. – Как море. Только зеленое. И совсем-совсем живое! Дышит-дышит-дышит, аж не по себе делается…

– Да ты поэт, – насмешливо констатировал Серега.

Кузнецов шумно вздохнул и с сожалением покачал головой:

– Не. Был бы, разве так болтал бы? Мой язык, как булыжник, едва ворочается. Балда я, Серега прав! Вот Лена, она бы сказала…

Я торопливо спросил:

– Болото видел?

Мой вопрос вернул Вована на грешную землю. Он вскочил и живо сказал:

– Ага. Углядел огромную желто-зеленую заплату, как вы и говорили. Вон там! – И махнул рукой куда-то на юг.

Лена осторожно поинтересовалась:

– Далеко?

– Не. Ежли это то самое болото, то мы вдоль него сейчас шли. Оно километрах в двух, не больше. За березовой рощей ельник, не очень широкой полосой, затем – пустырь. То ли вырубка старая, то ли тоже болото, не знаю…

– Направление хорошо запомнил? – Я тронул его за локоть.

– Спрашиваешь, – обиделся Вован. – Видишь, три березы из одного ствола растут?

Я кивнул.

– Так вот, отсюда нужно прямо на них двигать. По прямой. Как раз… э-э… к болоту выйдем. – Он немного подумал и деловито заключил: – Короче, как пройдем березняк, упремся в ельник. Продираемся сквозь него – вот и болото. Не запутаться. – Кузнецов посмотрел на меня и хмыкнул: – Сказал же – ельник полосой тянется. Мы его минут за двадцать пробежим!

– А если не пробежим? – дрожащим голосом спросила Лилька. – Если опять заблудимся?

– Не заблудимся, – отрезал Вован. Но Лилька смотрела на него недоверчиво, и он сердито сказал: – Ежли что, снова на дерево полезу!

Витек, крепко прижимая одной рукой к груди гитару, другой неопределенно ткнул в сторону леса.

– А другие болота какие-нибудь ты видел?

– Не, – буркнул Вован. – Разве только небольшие совсем. Как поляны, сверху смотрелись.

Мы невольно вспомнили огромное, дурно пахнувшее болотище, в которое уткнулись вчера вечером, и дружно решили, что маленькие поляны его напоминают мало.

Вовану наше единодушие польстило. Он тут же вспомнил о своей почетной и трудной роли предводителя. Бросил быстрый взгляд на часы, гордо расправил плечи и трубно скомандовал:

– Тогда рюкзаки на плечи – и вперед! Почти восемь уже!

Серега с Лилькой жалобно застонали, но спорить не решились. Серега лишь зло проворчал себе под нос:

– Чтоб они пропали, те рюкзаки! Я все плечи стер!

Лена удивленно воскликнула:

– А где ж они?

– Кто? – спросила Лилька.

– Да рюкзаки!

Над поляной повисла напряженная тишина. Казалось, даже ветер стих, и птицы смолкли. Мы потрясенно шарили взглядами по абсолютно пустой лужайке.

Вован побагровел и довольно-таки грубо оттолкнул меня в сторону. Сузившимися глазами осмотрел примятую траву – недавно он оставил тут свой рюкзак – и обернулся к Орлову.

Вид у него был такой свирепый, что Серега невольно попятился. Вован разъяренно прорычал:

– Опять твои шуточки?!

– С ума сошел? – растерянно пробормотал Орлов. – Это не я!

– А кто?!

– Не знаю…

Мы дружно развернулись к Лильке. Она побледнела и пролепетала:

– Я ни при чем, честное слово!

Лена прошептала:

– Если не ты… – И побледнела тоже.

Мы переглянулись и, расталкивая друг друга, бросились к кустарнику. Оставалась слабая надежда, что кто-то просто подшутил над нами. Вот только кто? Если верить карте, тут на сотни километров вокруг – одни леса, а ближайшее лесничество находилось рядом с хутором Лилькиной бабушки.

Мы тщательнейшим образом обыскали примыкавшие к поляне заросли и ничего не нашли. Рюкзаки как в воздухе растворились!

Когда мы опять собрались под той же березой, Вован с явным отвращением осмотрел нас с ног до головы и презрительно выдохнул:

– Растяпы! Из-под носа у вас рюкзаки уволокли! И ладно б – один чей-то! А то – все шесть! Это ж, получается, целая банда орудовала!

Мы убито молчали. Кузнецов привычно запустил руку в волосы, звучно поскреб в затылке и недоуменно пробормотал:

– Надо ж, и мой стащили! А ведь он почти сорок килограмм тянул.

Мы изумленно переглянулись. Вован прав: его рюкзак ни один из нас не поднял бы. Если только волоком с поляны утащил бы. А трава ничуть не примята.

Витек неосторожно задел рукой струны, чем окончательно разозлил нашего вожака: гитара-то уцелела! Кузнецов зло кивнул на нее и пообещал:

– Ничо. Вы скоро эти доски грызть начнете! – Он бросил хмурый взгляд на девчонок и неохотно добавил: – Я не вам.

Лилька всхлипнула: она уже мысленно умирала от голода. Лена вздохнула и задумчиво сказала:

– Мы этот поход никогда не забудем.

– Если выберемся, – пискнул Витек.

– Если выберемся, – согласилась Лена.

 

Глава 12

Гор нашелся

Потеря рюкзаков повлияла на нас по-разному.

Лилька откровенно страдала. Кочеткову и в поход-то еле уговорили пойти, она все переживала из-за временно покинутых ею благ цивилизации. Туалет, там, контрастный душ, мягкая постель, навороченный смартфон, невозможность в полной мере пользоваться косметикой… Лилька – единственная из нас – прихватила с собой не только спальный мешок, но и надувной матрас с подушкой. Конечно, все это тащил Вован, не сама Лилька.

Витек Казанцев словно погас. Смотрел на нас рассеянно, а за свою гитару держался, как утопающий за соломинку. О чем он думал, я не мог понять. Иногда мне казалось, что Витек уже и с жизнью попрощался. Не верил, что мы когда-нибудь выберемся из леса. Сучок где-то хрустнет – он аж подпрыгивал и судорожно прижимал к груди гитару. И на висках его мгновенно выступал пот.

Серега поглядывал на нас задумчиво. Будто так до конца и не понял всей опасности ситуации. Я хмыкнул: наверняка Орлов счел пропажу рюкзаков очередным приключением. И хорошо, если не забавным. Не удивлюсь, если Серега порадовался, что тяжеленный рюкзак тащить больше не нужно.

Лена… Лена стала еще серьезнее, чем обычно. Ее темные глаза тревожно поблескивали, но она как-то находила в себе силы успокаивать плачущую Лильку.

Утешала: мол, остаться без рюкзаков в середине лета – не так уж и страшно. Напомнила Лильке о грибах и ягодах, чем вызвала у нее почему-то еще большую истерику.

Грибы… Она, Лилька, ненавидит грибы!

Ягоды… вместо любимой сырокопченой колбасы!

Над ней издеваются!

Мне тоже страшно, не скрою. Я изо всех сил старался бодриться: и правда, какой смысл лить сейчас слезы? Вот если бы они могли вернуть нам рюкзаки или хотя бы компас… О-о-о, я бы мгновенно стал чемпионом по «слезопусканию»!

Я тут же подхватил идею Ахмедовой о грибах. Убеждал всех и себя самого, что продержаться несколько дней в летнем лесу – пара пустяков. Главное, выйти к речке с забавным именем Чистая.

Елки, неужели мы без рыбы останемся? Или без раков? А если честно, то и на голодный желудок до хутора запросто можно добежать. Подумаешь, день-два перетерпеть! Даже интересно.

Я где-то читал: без пищи человек может прожить больше месяца. А что такое несколько дней? Тьфу – мелочь!

Как ни странно, больше всех наши потери изменили Вована. Если до этого Кузнецову приходилось то и дело напоминать, что он вожак, то теперь…

Теперь он посматривал на нас, как наседка на только что вылупившихся цыплят. Озабоченно и с тревогой. И, возможно, был прав.

Я завистливо вздохнул: для Вована этот поход – не первый. Он с ребятами из своей секции частенько пропадал в лесах неделями. Даже зимой. А уж какие рюкзаки они на себя взваливали…

Мне такой и не поднять!

Мои путаные мысли прервала команда: «Привал!» Я не слишком обрадовался – без груза я осилил бы еще пару километров. Разве что девчонки устали?

Рассыпаться по поляне мы не успели. Сурово осмотрев нас, Кузнецов коротко распорядился:

– Выворачивайте карманы!

На этот раз Вовану беспрекословно подчинились даже Лилька с Витьком. Кучка на траве все росла и росла, оставалось удивляться, какой только дряни мы не таскаем с собой. А вот нужного – почти ничего.

Радовали глаз – моя зажигалка, коробок спичек, принадлежавший Вовану, и его же складной нож. В карманах Кузнецова оказались также солидный ломоть хлеба и кусок сала, запасливый Вован собирался пожевать на ходу.

Лена выложила шоколадку и упаковку жевательной резинки. Витек – несколько ирисок. Серега – горсть семечек. У Лильки в карманах оказалась лишь косметика.

Даже сотовые телефоны остались в рюкзаках. Впрочем, они были здесь бесполезны, сигнал пропал еще вчера утром.

Носовые платки, блокноты, ручки, Ленин фотоаппарат и гитара Казанцева нашего предводителя не заинтересовали. Он отобрал съестное и растолкал его по своим карманам. Там же исчезли спички, зажигалка и нож.

Вован помолчал и хмуро сказал:

– Сохранился бы компас, проще было б вернуться в город. А так – придется идти к хутору. Меньше вероятность окончательно заблудиться. Речка – неплохой ориентир.

Мы смотрели на него, как кролики на удава. Мизерность наших припасов угнетала. За плечами замаячила костлявая дама в черном с острой косой. Ее зубастая ухмылка вгоняла в ступор.

– Меня слушать как Бога, понятно говорю? – грозно рыкнул Вован. – Ежли что, отлуплю без всяких, клянусь!

Лилька громко икнула. Витек пошел пятнами и приоткрыл было рот, но высказаться не успел. Кузнецов поднес к его носу кулак и ледяным тоном произнес:

– Когда я говорю по делу, остальные внимают молча. Ежли хотите попасть домой, забудьте о… э-э…

– Демократии, – тихо подсказала Лена.

– Вот-вот. О ней самой.

Витек с Лилькой переглянулись. Вован криво усмехнулся:

– От рюкзаков вы избавились, так что пойдете быстро. Порядок таков: я прокладываю тропу, за мной идет Лилька. Следом – Серега, Витек, Лена, замыкающим – Сашок. Он – мой зам. Его слово, ежли я молчу, – закон.

Витек пренебрежительно хмыкнул. Вован твердо сказал:

– По шее он вам, конечно, не даст, натура не та. И воспитание. Зато дам я! И как следует. Если только услышу, что с ним пререкаются.

– И мне? – кокетливо улыбнулась Лилька.

– Тебе – в первую очередь, – угрюмо буркнул Вован. – Чтоб воду не мутила.

Лилька насупилась и отвернулась. Кузнецов еще раз придирчиво осмотрел нас и скомандовал:

– Двинули! – И нырнул в заросли орешника.

За ним неохотно последовали остальные. Лена немного отстала. Поравнялась со мной и негромко сказала:

– Всегда говорила: Кузнецов – не дурак.

– Если не в школе, – фыркнул я.

– Заметил, как умно он нас расставил? Лильку с Витьком разделил.

– Эт-то он правильно, – пропыхтел я, тоже вламываясь в орешник.

Вован, как всегда, спрямлял путь, не обращая внимания на подобные досадные мелочи. Мнение остальных его волновало мало. А если учесть, что нас теперь поджимало время… Мало не покажется!

Я представил предстоявший нам маршрут. Невольно поежился и пробормотал:

– Ох, и загоняет нас этот умник…

Лена грустно отозвалась:

– Лишь бы к хутору вывел.

Я едва спас правый глаз от острого сучка. Но царапину на висок посадил приличную и зашипел от боли.

– Если через четыре дня мы не окажемся дома, родители начнут бить тревогу, – с надеждой предположил я. – Маршрут им известен, так что нас быстро найдут. В лесничестве вертолет есть, я как-то репортаж по телику видел.

Лена долго молчала. Потом серьезно заметила:

– Для этого нужно выйти хотя бы к речке. Здесь нас не увидят. Сам понимаешь, весь лес не обшарить.

Мы отвлеклись и отстали, спину Витька практически не было видно. Мы встревоженно переглянулись: Казанцев ждать не станет. Он и не заметит, что нас нет.

Мы с Леной уже не шли, бежали. Какая-то коварная коряга бросилась мне под ноги, и я кубарем скатился с холма, заметно опередив Ахмедову. С трудом поднялся: колени прилично саднило. Я дрожащими руками стряхнул с себя сухие прошлогодние листья и печально констатировал:

– Знаешь, рюкзаки, конечно, натирали плечи, тут Серый прав, но…

Лена смотрела на меня сочувственно. Я закончил:

– Но с ними мы так не неслись бы! Сорок килограмм Вована все же тормозили. Зато теперь – держись!

Постанывая, я потрусил за Леной. Натруженные за последние дни мышцы ныли, болели только что ушибленные колени, и я угрюмо думал: «Нет, все-таки, Вован за старшего – это перебор…»

* * *

Кузнецов оказался прав, минут через двадцать мы уткнулись в ельник. Он стоял перед нами сплошной стеной и выглядел непреодолимой преградой.

Макушки елей уходили ввысь, между лохматыми темно-зелеными ветвями заплутало крохотное облако, небо казалось чрезмерно белесым, словно выгоревшим.

Деревья стояли плотно, почти смыкаясь кронами и не пропуская вниз солнечного света. Пахло сыростью и гнилью. В лица нам щетинился иглами молодняк.

Лилька брезгливо ткнула пальчиком в паутину, натянутую между деревьями, и недоверчиво прошептала:

– Нам сюда?

Вован хмуро сказал:

– Ельник не обойти. Он тянется в обе стороны на километры. Просто берегите глаза. Да поменьше обращайте внимания на мелочи.

Он решительно раздвинул рукой колючие ветви и двинулся вперед. И даже сумел перейти на бег.

Я пропустил вперед Лену и неохотно потрусил следом. Если только ЭТО можно было назвать бегом.

Под ногами пружинил толстый слой старых игл. Кроссовки временами скользили, под ними рассыпались в пыль давно сгнившие ветки. Обросшие мхом завалы вырастали на пути едва ли не на каждом шагу, перебираться через них – настоящая мука.

Никогда не любил ельники!

Воздух стал влажным, тяжелым и затруднял дыхание. Деревья теснились вокруг, враждебные, подстерегающие. Мертвые переплетали свои ветви с живыми, протискиваться сквозь их колючий заслон становилось все сложнее и сложнее.

Мы двигались, словно в жидком киселе, удушливом и плотном. От земли поднимались ядовитые испарения. Мох прямо на глазах становился толще, взбирался на деревья все выше, а вспучившиеся корни мертвых деревьев коварно бросались под ноги.

Скоро мы почувствовали близость болота. Мох все чаще прогибался под ногами, наверх прорывалась желтая, отвратительно пахнущая вода. Комары тучами висели в воздухе и наполняли его немолчным звоном. Под ногами хлюпало, чавкало, дышало. Тут и там появились никогда не пересыхавшие лужицы, покрытые ряской.

Мы не переговаривались, слишком устали. Бездумно продирались сквозь ельник, стараясь не выпускать из поля зрения спину бежавшего впереди товарища, и почти полностью повторяли его маршрут. Спотыкались, временами падали. Невнятно бормотали проклятия, неизвестно в чей адрес. Вскрикивали, когда едва ли не нам на головы рушилось мертвое дерево, и спешили дальше.

Лес казался нескончаемым. Мы как-то забыли о словах Вована, что ельник тянется довольно узкой полосой. С трудом поверили собственным глазам, когда один за другим вывалились на открытое пространство. И замерли, потрясенные: перед нами простиралось огромнейшее болото.

Оно тянулось до самого горизонта.

Зеленые заплаты перемежались бесчисленными водными зеркалами, в них отражалось опрокинутое небо. Горбатые, заросшие мхом кочки выглядели спинами диковинных животных. Крохотные островки с жалкими заморенными деревьями казались пародией на примыкавший к болоту величественный ельник…

Мы растерянно всматривались в чудовищное болото, пытаясь не думать – как мы его пересечем. Мы чувствовали себя слабыми и ничтожными. Мы ничего не стоили вне города и привычных благ цивилизации. Особенно остро это ощущалось здесь, на краю мира.

Не верилось, что за страшным, нескончаемым болотом что-то есть. Оно внушало нам нестерпимый, почти животный ужас. Вздыхало, ворочалось перед нами, пускало зловонные пузыри и ждало…

Лилька испуганно выдохнула:

– И мы туда пойдем?! Не хочу!!!

Казанцев поддержал ее:

– Может, обойдем?

Серега хмуро буркнул:

– В какую сторону идти предлагаешь? Сам же карту помнишь, дома еще смотрели – оно длиннющее.

– Но мы раньше через эту жуть идти не собирались! – возмущенно закричала Лилька.

– Правильно, мы бы его обошли, – Лена сочувственно улыбнулась.

– Так и сейчас обойдем, что нам мешает?!

– Отсутствие компаса, – мрачно сказал я. – И рюкзаков с палатками и жратвой. Мы же несколько дней подряд собирались по лесу тащиться, типа – путешественники, блин, юные туристы-натуралисты…

– Ну да, мы раньше не спешили, – Лена завороженно смотрела на бескрайнее буро-зеленое полотно. – А теперь нам бы побыстрее к реке выйти и к лесничеству…

– Речка, помню, по ту сторону как раз, всего-то около километра от болота, – пробормотал Серега.

– А само болото?! – истерично взвизгнула Лилька.

– Километра два-три шириной, кажется, – Серега пожал плечами. – В некоторых местах поуже будет, в некоторых – пошире, вот только где что…

– А если здесь как раз самое широкое место?!

– По закону подлости? – фыркнул Серега. – Да запросто!

Казанцева перекосило. Лилька хлюпнула носом. Орлов вкрадчиво заметил:

– Предлагаете неделю тащиться по лесу? Без еды и воды? И без компаса? А что, если мы окончательно заблудимся? Или вы знаете лучшее место для переправы?

Мы молчали. Никто из нас не мог набраться смелости предложить идти вдоль болота: а вдруг и правда заплутаем? И как-то так получилось, что мы дружно уставились на Вована. Даже Лилька с Казанцевым смотрели на него со злостью и… надеждой.

Наше внимание Кузнецова отнюдь не порадовало. Он бросил на нас быстрый взгляд и угрюмо сказал:

– Полчаса на отдых. Всем. А мы с Сашком займемся шестами.

Лилька упала на землю и умоляюще прошептала:

– Пить хочется…

– Недавно пила, – безжалостно отрезал Вован.

– Как же, недавно!

Кузнецов сухо заметил:

– За завтраком.

Мы молчали, старались не смотреть на Лильку. Если честно, напиться мечтали все. Думаю, Вован тоже.

Только какой смысл ныть? Воды у нас все равно нет.

Кузнецов кивнул мне и двинулся обратно к ельнику. Я с завистью посмотрел на друзей: больше всего на свете мне хотелось поваляться в траве, я в жизни не ощущал себя до такой степени выжатым.

Спорить с Вованом я не стал. Ясно ведь – без жердей в болото не сунешься. Я хмуро усмехнулся: и эти мизерные знания – из книг, не из опыта. Никогда я раньше на болота не ходил, даже за клюквой. Да и сейчас, будь моя воля, ждал бы вертолета здесь, на берегу.

Я трус, да-с…

Себе-то врать бессмысленно.

Вован безжалостно сломал живую осинку и протянул мне нож:

– Садись. Очистишь ее от веток. А я поищу другие.

– Что тут искать, смотри – сколько поваленных. И голых полно, почти без веток. Давай возьмем их, делов-то…

– Не пойдет, – возразил Кузнецов.

– Почему?

– Труха одна. Смотри.

Вован поднял с земли почти идеально выглядевший шест, оперся на него, и тот мгновенно хрустнул, переломившись пополам. Кузнецов брезгливо швырнул обломки мне на колени:

– Живое дерево нужно. Лучше – осина. Она гибкая. И желательно ствол – в руку толщиной, чтоб вес держал. – И ушел.

Я обреченно вздохнул и склонился над будущим шестом. Уставшие руки подрагивали и с трудом удерживали нож.

Я упрямо среза́л ветку за веткой. Утешал себя – мы не первые и не последние, кто лезет в болото. А если учесть, что многие идут туда добровольно, за морошкой, например, или клюквой, то чем мы хуже?

Солнце поднялось выше, и я перебрался в тень. Почти полная тишина угнетала. Иногда казалось, что я внезапно оглох.

Изредка с громким бульканьем прорывались из глубин пузыри зловонного болотного газа, и я нервно вздрагивал. Ребята, видимо, задремали, они даже не переговаривались.

Время от времени я бросал взгляд на лежавшую в траве Лену и вяло думал: «Пустячный поход обернулся серьезным испытанием. И ладно бы – для нас, а то и для девчонок тоже. Чем все закончится, непонятно. Хорошо бы сегодня же выбраться к реке…»

По нашим расчетам, от Чистой за день можно дойти до хутора. Если без рюкзаков и лишних привалов. А уж там все будет просто.

Мои неспешные размышления прервал неожиданный треск. Будто кто-то продирался сквозь ельник, безжалостно ломая сухие ветки.

Но кто?!

Вован бродил совершенно в другой стороне, я прекрасно его со своего места видел. Поэтому насторожился. Вскочил и напряженно уставился на деревья.

Сердце внезапно зачастило. Голову кружила безумная надежда: вдруг ТАМ лесник или просто какой-нибудь ненормальный турист? Не одни мы по лесам бродим, лето же, дураков полно, кому тоже дома не сидится…

Треск становился громче. Неизвестный ни осторожничать, ни скрывать свое присутствие не собирался. Ломился сквозь заросли, как лось.

Шум услышал и Кузнецов. Глаза его заблестели, он в несколько прыжков оказался рядом. Сунул мне в руку очищенный от веток шест. Сам перехватил поудобнее только что сломанное деревце и нехорошо ухмыльнулся.

– Ты чего? – пролепетал я.

– Да так. Вдруг это те самые шутники, что наши рюкзаки утром стянули? Ну, я им тогда…

Договорить Вован не успел. Ветки невысокой елочки задрожали, и прямо нам под ноги с хеканьем вывалился огромный волк. Знакомый серебристый ошейник туго обхватывал могучую шею, с длинного языка срывалась тягучая слюна, мохнатые бока запаленно ходили, вздымаясь и опадая.

Глаза Кузнецова округлились, рот открылся. Он почти с ненавистью уставился на незваного гостя. А я изумленно прошептал:

– Гор…

 

Глава 13

Трудный день

Шесты мы заготовили только к обеду. Впрочем, о нем старались не думать. В пустых желудках и без того урчало, языки едва ворочались в пересохших ртах. Неподвижные водные зеркала́ притягивали наши взгляды, как магнитом, и делали жажду еще более мучительной.

Гор будто издевался над нами. То и дело подбирался к ближайшей лужице и жадно, шумно лакал. Мельчайшие брызги каплями хрусталя разлетались в стороны, вода казалась идеально чистой.

Ребята смотрели на волка с бессильной завистью. Периодически я ловил на себе недобрые взгляды Витька или Лильки: они считали Гора моим зверем.

Я горько усмехнулся: хорошо еще, не знают всей правды о волке! Невольно оглянулся на друзей и подумал, что вряд ли мне поверили бы. Решили бы – свихнулся я на нервной почве.

Вспомнились мои размышления, как легко избавиться от Гора. Смешной показалась вчерашняя проблема – подумаешь, слегка порезать руку! Залил бы руну на рюкзаке кровью, и этого гада тут же вышвырнуло бы в его мир. Интересно, Гор знал об этом?

Впрочем, это могла быть и ошибка. Обычная дурость или некомпетентность владельца странного сайта. Ведь вряд ли там все правда, наверняка процентов на девяносто – вранье, как обычно и бывает.

Хотя вот с руной… да, тут мы вляпались! Осторожнее нужно обращаться со всей этой мистикой, а то мы вроде и не верим в нее по-настоящему, просто любопытно, вот и летим… как мотыльки на огонь.

Я мрачно покосился на волка: теперь от него отделаться будет не так просто. Раз руны вызова нет, придется рисовать руну изгнания. И, если верить распечаткам, понадобятся трое жителей нашей реальности: те, кто не хочет видеть здесь Гора. И руна должна быть начертана на земле – не на бумаге или тряпке, – а кровь должна бежать к ней по трем желобкам… кровь каждого из нас, питая гадскую руну…

Кстати, я ее помню?

Вроде помню пока.

Я невольно представил, как подкатываю со своей дикой идеей к друзьям, и хмыкнул: сочтут меня за идиота, и правильно. Бумаги-то в Орловском рюкзаке остались, а сам Серега (знаю я его!) вряд ли прочел все до конца.

Я оглянулся на друзей: уже хорошо, что нас требуется всего трое, – не девчонкам же кровь пускать?

Да и Казанцев ни в жизнь не согласится, он всегда вида крови боялся, особенно своей. Как-то раз его даже рвало от ужаса, когда он палец порезал – помогал мне (хозяйственный наш!) картошку чистить. А потом едва сознание не потерял, пока я промывал ему ранку и пластырь накладывал.

Черт, кто же стащил наши рюкзаки?!

Поймаю – убью!!!

Впрочем, что я привязался к волку? Он ничем не мешает, просто бегает по лесу, иногда навещает нас. Ну, наблюдает якобы, чем-то мы ему интересны… мне-то какая разница?!

Когда волк в очередной раз вернулся с болота и упал мне под ноги, я раздраженно прошипел:

– Специально, да? Не можешь уйти подальше в сторону?

Гор ответить не соизволил.

После своего возвращения он не сказал мне ни слова. Я уже начинал всерьез подумывать, что ночные приключения – результат моего больного воображения. Сон, бред, галлюцинация, как ни обзови. И руна вызова, и руна изгнания – все это лишь измышления моего воспаленного мозга. Сон и явь перемешались, я запутался, напридумывал себе черт-те что…

А этот волчара – действительно кем-то прирученный зверь. Ну, остался по каким-то причинам без хозяина, прибился к нам. Предпочитает почему-то держаться ближе к людям.

Я криво усмехнулся: вот это гораздо больше походит на правду, чем мои путаные воспоминания о страшной ночи. И о духе, якобы нечаянно вызванном легкомысленным Серегой.

Чувствуя себя полным кретином, я легонько толкнул волка в мохнатый бок и зло пробормотал:

– В молчанку играем? Ну-ну!

Гор шумно вздохнул и равнодушно повел на меня янтарным глазом. Я срезал с осинки последний сучок и взял следующее деревце.

– Хочешь, чтобы я считал себя самого шизофреником? Руна вызова, Витек посреди костра, наш с тобой идиотский договор… Выходит – всего лишь сон?

Волк протяжно зевнул. Продемонстрировал мне ярко-розовый язык, великолепные зубы и пристроил морду на передних лапах.

Зверь как зверь. Понятно, что прирученный, раз в ошейнике. И к людям тянется, привык к ним.

Я уныло констатировал:

– Ладно, твоя взяла: я – шизик.

Мой мысленный монолог прервал Вован. Он тщательно осмотрел подготовленные мною шесты. Потом отобрал нож и занялся последней осинкой. А мне сказал:

– Отдохни. Минут через пятнадцать пойдем.

Я с наслаждением вытянулся на траве. Подул на покрасневшие от непривычной работы ладони и негромко спросил:

– Думаешь, к вечеру мы болото пройдем?

Вован пожал плечами.

– Не думаю. Ежли б я один шел, а так…

Я встревоженно посмотрел на него:

– Хочешь сказать – ночевать там придется?

– Ага.

– Но где?! Везде же вода!

Вован неохотно буркнул:

– Островков там полно. Глянь сам. Видишь, деревья торчат? Вот на таком островке и переждем ночь.

– Деревья, тоже мне!

– Что есть.

Мы помолчали. Вован угрюмо заметил:

– Лилька с Витьком мешать будут. Ты за ними приглядывай. Чтоб без самодеятельности. Болото – не Воскресенский проспект! Утопнут еще сдуру.

Я кивнул. Вован стряхнул с себя пахучие стружки. Вскочил и бодро воскликнул:

– Пора!

Он вручил каждому из нас по шесту и строго сказал:

– Порядок тот же. Сашок – замыкающий, я – впереди. Идти след в след. Слушаться каждого моего слова! Понятно?

Ответом ему было молчание. Кузнецов посмотрел на наши хмурые лица и с натужной веселостью сказал:

– Ничо, суслики! Живы будем, не помрем! Хотели поход – получили! Да какой…

Лилька коротко всхлипнула. Кузнецов подбадривающе пошлепал ее по спине и выдохнул:

– Надо идти. Время!

Мы мрачно переглянулись. Кузнецов шагнул прямиком в воду. Обернулся к нам и насмешливо улыбнулся.

– За мной! Воды не бойтесь. Я пробовал, идти можно, не топко. Двигаемся во-о-он к той кривой сосне. Там и передохнем.

Лилька жалобно пискнула, но порскнула следом за ним. Серега обернулся и с чувством сказал мне:

– Знаешь, какие слова я больше всего ненавижу?

– Ну?

– «Надо идти». И – «время». У меня на них аллергия!

Он с тяжелым вздохом двинулся за Лилькой. Я посмотрел на Гора, жавшегося к моим ногам.

– Пойдешь с нами?

И едва не упал, услышав:

– Обязательно. Сейчас начнется самое интересное.

Я возмутился:

– Скотина! Что ты нашел здесь интересного?! Мы едва на ногах стоим!

Глаза волка странно блеснули. Он почти вежливо ответил:

– Экстремальные ситуации – лакмус для души человеческой. Впрочем, для любой другой – тоже.

Я изумленно смотрел на своего невольного спутника. В голове мелькнула смутная мысль, но я поспешно отогнал ее: не смешно! Шесть рюкзаков, и один из них – абсолютно неподъемный…

Я проводил взглядом осторожно ступившую в воду Лену и ехидно заметил:

– Кто-то обещал стать мне другом!

– Я помню.

– Так выведи нас к реке! Уверен – ты сможешь.

Гор долго молчал, рассматривая меня как-то чересчур внимательно. Потом вкрадчиво предложил:

– Тебя – хоть сейчас.

– Что значит – меня? Нас шестеро.

Гор небрежно бросил:

– Забудь о них! Из этого болота им не выбраться. Слишком много ловушек.

– Как это – не выбраться?!

– Вероятность остаться тут навсегда – процентов девяносто. Может, больше. Я не могу просканировать болото полностью. Но то, что я вижу… Поверь, ничего там хорошего нет.

Я оторопело смотрел на волка. Гор отстраненно заметил:

– Какой смысл погибать вместе с ними? Ты совсем молод, вся жизнь впереди, подумай!

Я судорожно сглотнул перехвативший горло плотный комок. Внезапно закружилась голова. Я растер запылавшие виски и прохрипел:

– Они… они тоже молоды. Спасай всех!

Волк отрицательно помотал тяжелой головой. Я с ненавистью уставился в тускло поблескивающие круглые глаза и выдохнул:

– Тогда – вон!

– Глупо.

– Вон!!!

Лена, ушедшая довольно далеко, обернулась и встревоженно позвала:

– Саш, не отставай! Ты должен ступать след в след, тут опасно, не забывай.

Я крикнул:

– Иду! Вы такую грязь со дна подняли, не ошибешься!

Действительно, ребята оставляли заметный след – в относительно прозрачной воде змеилась широкая взбаламученная полоса. Головой этой огромной змеи был Вован, шедший первым, хвост заканчивался у моих ног.

Меня колотило. В голове теснились мысли, заставлявшие меня стыдиться себя самого. Вдруг подумалось: может, Гор в чем-то прав? Незачем погибать сразу всем. Я не виноват, что именно мне предоставилась возможность выжить.

И стиснул зубы: ладно, я хоть как-то мог бы помочь остальным, так нет же. Я беспомощнее Вована! Никогда раньше не бывал на болотах. Вообще мало интересовался лесом, больше книгами.

Еще раз обернулась Лена, и мои уши жарко запылали. Я буквально ненавидел себя за нечаянное предательство.

Не оставляя себе времени на раздумья, я ступил в воду, и меня передернуло от отвращения: от нее явственно попахивало тухлыми яйцами. Увидев мелькнувшую у самых ног длинную узкую тень, я вздрогнул и торопливо пошел вперед. Потом развернулся к Гору, оставшемуся на берегу, и холодно пообещал:

– Мы выберемся! Все. А ты лучше не подходи ко мне близко. Съезжу по спине шестом! Понял?

* * *

Островок, казавшийся с берега довольно близким, никак не хотел приближаться.

К сожалению, путь к нему не по линейке вычерчивали. Не знаю, чем руководствовался Вован, но петлял он почище иного зайца. И шел много медленнее, чем вначале.

Я даже успел догнать Лену и теперь едва не клевал носом в ее спину. Да и между остальными расстояние было не больше двух-трех метров.

Ноги разъезжались на глинистом скользком дне, и я пару раз окунулся с головой. Вода, к моему удивлению, была ледяной. Где-то били ключи.

Лена тоже упала. С трудом поднялась, брезгливо отплевываясь. С нее водопадом стекали дурно пахнущие ручейки, на темных волосах остались какие-то травинки, ряска. Лицо стало голубоватым от холода, хотя над нами вовсю палило жаркое июльское солнце.

Загребая ногами тучи ила, я подобрался к ней поближе и предложил:

– Давай куртку, выжму. А ты футболкой займись, я отвернусь.

Лена жалко улыбнулась и прошептала:

– Один плюс – пить совсем расхотелось. Знаешь, я, кажется, наглоталась этой дряни.

Я махнул рукой:

– Плюнь. И я хлебнул.

Я подождал, пока Лена натянула отжатую футболку, и мы осторожно двинулись дальше. Меня удивляло: рассеянный обычно Казанцев ни разу не упал, берег свою гитару.

Витек словно почувствовал мой взгляд. Обернулся и хрипло пробормотал:

– Саш, пожевать бы чего! Голова кружится…

Орлов хохотнул:

– Голова – это ладно. У меня, например, желудок бунтует. Я ему – мол, завтракал ты сегодня, сволочь, а он мне – когда это было! Урчит, бурчит, рычит, аж гул в ушах. Тяжко, сэры!

Лена засмеялась. Серега с угрозой пообещал:

– Не кинете что-нибудь в мою топку, ей-ей, сгрызу Витькову гитару! Вован клялся отдать ее самому голодному!

Вован выбрался из воды на толстый слой мха. Я видел: он напряжен, как струна. Зеленый ковер опасно колыхался под ногами, и Кузнецов не чувствовал под собой дна. Обходить же длинную зеленую полосу не было сил.

Вован хмуро распорядился:

– Всем стоять на местах. Я попробую перебраться на ту сторону. Ежли что…

Лена ахнула. Вован замялся. Отвел глаза и неохотно бросил:

– Сюда не лезть в любом случае! Сашок, шест мне протянешь, ясно? Остальные – в сторону.

Он сделал осторожный шажок, тут же мох под его правой ногой прорвался, и в трещину хлынула желтоватая вода. Вован потянул носом и смертельно побледнел. Едва заметным движением скользнул назад, снял с себя куртку и процедил сквозь зубы:

– Сашок, прими! Там нож и спички…

Неожиданно для всех молчавшая до сих пор Лилька громко взвизгнула:

– А еда?! Там была и еда!

– И еда, – криво улыбнулся Кузнецов. – Куда ж ей деться…

– Куда? – с нескрываемым сарказмом протянула Лилька.

Вован помрачнел. Посмотрел на меня и твердо сказал:

– Еда на утро, поняли, нет? Нам еще дальше идти надо! И силы нужны.

Лена торопливо воскликнула:

– Конечно! Мы не тронем, не беспокойся!

Лилька зло проворчала:

– Не тронем! Небось жрали в два горла за завтраком, а я еще толком и не проснулась тогда.

– И я, – поддержал ее Витек. – Пару ложек всего и проглотил утром…

– Пару ложек?! – возмутился Орлов. – А кто два раза добавку брал?!

Мы с Леной переглянулись. Я надел спортивную куртку Вована и едва не утонул в ней. Закатал рукава, покрепче перехватил двумя руками шест и угрюмо сказал:

– Двигай, Кузнецов. Только осторожнее. А эту куртку с меня только вместе с головой снимут!

Вован кивнул и быстро пробежал несколько метров. Зеленый ковер под его ногами прогибался, но держал. Вован замер на секунду. Потом, к нашему изумлению, размашисто перекрестился и птицей перелетел через оставшийся участок мха. Вновь скользнул в воду. Подпрыгнул, пробуя крепость дна, и счастливо крикнул:

– Живем еще, суслики! Давай, Лилька, твоя очередь!

Лилька побледнела и попятилась назад. Лена успокаивающе сказала:

– Не бойся. Ты раза в два легче Кузнецова, проскочишь.

– А почему не ты?! – плачущим голосом закричала Лилька, с ужасом глядя на тяжело колыхавшееся зеленое поле.

Мне послышался чей-то смешок. Я вздрогнул, повернул голову и поймал напряженный, заинтересованный взгляд волка.

Я нахмурился: пока мы с ребятами кружили по болоту, он ни разу не потерял нас из виду. Все время двигался параллельным курсом, немного опережая нас. Потом ложился на какое-нибудь полузатопленное бревно и гипнотизировал меня взглядом. Правда, свои гнусные предложения он держал при себе, просто наблюдал за нами.

Лилькины вопли почему-то вогнали меня в краску, и я вкрадчиво заметил:

– Вообще-то гораздо безопаснее идти сейчас.

– Почему это?!

Я пожал плечами:

– Представь себе перетертую старую веревку. Первый человек по ней спустится, второй и третий тоже, а вот под четвертым она оборвется. Ты ж физику учишь, понимать должна…

Лилька физику никогда не знала. Но ссылка на нее показалась Кочетковой вполне солидной, и она сдалась. Тоненько поскуливая, взобралась на моховое полотнище и застыла дрожащим столбиком. Серега широко ухмыльнулся:

– Стоять намного опаснее, чем идти!

Лилька побледнела и сделала робкий шажок. Орлов насмешливо предупредил ее:

– Будешь топтаться на месте – прорвешь мох!

Вовану наш затянувшийся спектакль надоел, и он рявкнул:

– Бегом, колченогая!

Лилька этого крика никак не ожидала. Она вообще не привыкла, чтобы на нее повышали голос. Поэтому автоматически подчинилась.

Перелетела через опасное место за несколько секунд и с облегченным всхлипом почти упала на руки Вовану. Кузнецов отставил ее в сторону, как куклу, сурово оглядел и воскликнул:

– А шест где?!

– Там, – пискнула Лилька, бледнея.

Вован разъяренно сплюнул и крикнул нам:

– Еще кто забудет шест, побежит обратно! А Лилькин – Сереге передайте.

Мы дружно закивали. Вован возмутился:

– Ну? Сколько ждать? Орлов, давай!

– Почему он?! – визгливо запротестовал Витек. – У меня – гитара!

– И что? – удивился Вован.

– Я первым пойду, пока мох еще держит!

Кузнецов побагровел. Серега торопливо заявил:

– Да пусть бежит! Мне не к спеху.

За моей спиной закряхтел, закашлял Гор. Будто смехом давился. Я стиснул зубы и даже не обернулся в его сторону.

Серега подтолкнул Казанцева в спину и шепнул мне:

– Вот кроль, никогда б не подумал!

Лена подождала, пока зеленоватый от волнения Витек не отойдет подальше, и вступилась:

– Ты не прав, он отличный парень. Просто…

– Что – просто?

– Просто у него воображение богатое. Ну, как у любой творческой личности…

– Ага! И поэтому он трус?

– Поэтому.

– И подлец?

– Как тебе не стыдно!

– Действительно, Серый, это уже перебор, – поддержал Лену я.

Орлов осмотрел нас с ног до головы и ухмыльнулся:

– Сэры, снимаю перед вами шляпу! До сих пор не потерять розовые очки… преклоняюсь!

По другую сторону мохового полотнища гневно забрызгал слюной Вован, и мы перестали пререкаться. Серега помог Лене поудобнее взять шест. Потом наклонился ко мне и ядовито шепнул:

– Спорим, к завтрашнему полудню ваши розовые очечки слетят?

– Ты о чем? – буркнул я, напряженно наблюдая, как Лена перебегает через широкую зеленую полосу.

– О Кочетковой и Казанцеве. Я ж не юродивый, как некоторые, правде в глаза смотреть не боюсь…

Я снова услышал короткий смешок и помрачнел: это наслаждался всем увиденным наглый пришелец. Я оттолкнул Серегу и прорычал:

– А если понятнее?!

– Куда уж понятнее, – фыркнул Серега. – Я имел в виду – эта сладкая парочка еще даст нам прикурить.

Я удивленно протянул:

– Парочка? Тебе же всегда нравилась Лилька!

– Точно. И именно в прошедшем времени.

– Но почему?

Серега пожал плечами:

– Мой дед сказал бы: в разведку с ними не пойдешь. Продадут! Если смогут таким образом спасти свои шкуры.

– С ума сошел!

– Ага. А ты – нет. Тоже – интеллигентишка.

– Что?!

– То! Воспитание у тебя дурацкое, Сашка. Все время обидеть кого-нибудь боишься. На шею тебе сядут, ножки свесят, а ты еще спросишь – удобно ли вам? Тьфу!

Прервал Серегу разъяренный рев Вована:

– Вы! Двое! Седьмой час уже, или вы стоя спать сегодня будете, как слоны?!

– Почему – стоя? – ошарашенно пробормотал я.

– Потому, – прорычал Кузнецов. – Нам до островка еще пилить и пилить! Время поджимает, поняли, нет? Короче – пора идти. Серый, вперед!

Серега поднял Лилькин шест и покорно двинулся к моховому полотнищу. Ступил на него, обернулся и заявил:

– Добавь в мой словарь еще словечко – «вперед».

– Какой словарь? – удивился я.

– Слов, которые я ненавижу. Это – четвертое.

* * *

До вожделенного островка мы добрались уже в сумерках.

Солнце давным-давно скатилось за лес. Только верхушки самых высоких деревьев еще золотились. И горизонт на западе багрово рдел, обещая на завтра сильный ветер.

Мы к этому времени устали так, что еле передвигали ноги. Сухая земля показалась нам едва ли не волшебством. Таким же волшебством выглядели несколько кустиков морошки, росшие у самого берега.

Вован – он прилично осунулся за сегодняшний день – ткнул в них пальцем, тщательно пересчитал и прохрипел:

– По два куста на нос. Нам с Сашком – по одному. Только не заглатывать все сразу, вы не питоны! Обобрать кусты и медленно сосать ягоды. По одной. Мед-лен-но. Поняли, нет?

Не успел он договорить, как Лилька с Витьком бросились к самым богатым кустикам. Лена оглянулась на нас. Я кивнул:

– Давай-давай. Мы потом.

Серега хмыкнул:

– А то затопчем друг друга. Или морошку подавим. А тут каждая ягодка – на вес золота.

Вован обошел крошечный островок. Вернулся и разочарованно пожал плечами:

– Больше ничего нет. Ну и паршивое ж болото! Гнилостное какое-то, и воды многовато.

Мимо нас, отводя глаза в сторону, прошмыгнули Лилька с Витьком.

Лена подошла к морошке, и я увидел, с каким изумлением она рассматривает оставшиеся кусты. Потом она обернулась и с улыбкой сказала:

– Вованчик, одолжи бейсболку, а то моя мокрая.

Кузнецов вдруг помрачнел. Неприязненно покосился на Лильку с Витьком, но свою кепку протянул ей безоговорочно. Лена виновато пояснила:

– Лучше так: я сейчас все ягоды соберу, и мы их поделим.

Мы переглянулись. Орлов кивнул:

– Давай! Всегда приятно прийти к готовому ужину. А то собирай сам, то-се…

Оставшиеся шесть кустиков Лена обобрала молниеносно. Кочеткова с Казанцевым свои два обрабатывали не в пример дольше. Впрочем, когда Лена протянула нам бейсболку, удивляться мы перестали: там перекатывались всего-то с десяток полузеленых ягод.

Орлов гулко сглотнул и пробормотал:

– А и хрен с ней! Всегда ненавидел морошку.

Вован тяжело прошел к берегу. Долго стоял, о чем-то раздумывая, потом вернулся и глухо сказал:

– Парни, по паре ягод взять придется. Они кислые, жажду снимут. – Он тщательно отобрал самые зеленые и протянул кепку Лене: – Держи. Это тебе.

Лена смотрела на шесть самых крупных спелых морошин, и губы ее дрожали. Она прошептала:

– Возьмите еще по одной…

Серега, уже сосавший свою ягоду, страшно скривился и простонал:

– Ты чего, Ахмедова, смерти нашей хочешь?! Это ж голимый уксус!

– Точно, – подтвердил я, с острым наслаждением перекатывая на языке кислый сочный комочек.

Давно пересохший рот стремительно наполнялся слюной, и жажда действительно отступала.

Солнце окончательно скрылось, на землю спустилась короткая летняя ночь. Осточертевшее за день болото наконец перестало мозолить нам глаза, о нем напоминал лишь отвратительный запах и уже привычный гул вырывавшихся на поверхность пузырей.

Земля за день прогрелась, и мы упали в траву, как подкошенные. Спать почему-то не хотелось. В голову лезли тревожные мысли, да и желудок подвело от голода. Мой, например, так урчал после жалкой порции ягод, что я боялся: Лена с Лилькой услышат.

Все молчали, обсуждать было нечего. Неожиданно Вован приподнял голову и шепнул:

– Слышите?

Ответить никто не осмелился: мы СЛЫШАЛИ.

К сожалению.

Откуда-то издалека до нас отчетливо донесся тоскливый переливчатый вой. Через несколько минут к нему присоединились голоса с севера. Чуть позже к страшному хору добавились и звуки с юга.

Казалось, нас окружают со всех сторон. Наш крошечный островок омывался жутким воем, словно камушек бурными водами горной реки. В нем звучали – отчетливо слышались! – всепоглощающая ненависть и жажда крови.

Мы остолбенели.

Мое сердце ухнуло куда-то в желудок и колотилось так, словно сваи вбивало. Руки мгновенно стали влажными, волосы прилипли к вискам, меня залихорадило.

Незаметно для себя мы сбились в жалкую дрожащую кучку и широко раскрытыми глазами уставились на страшное болото.

Сначала мы ничего не заметили, как ни таращились. Потом в отдалении вспыхнули два маленьких золотистых фонарика. Прямо напротив меня.

Я почувствовал, как дрогнуло плечо стоявшего рядом Вована, и с трудом заставил себя обернуться.

Лучше бы я этого не делал! Там, за нашими спинами, тоже плавали в темноте два огонька. По тому, как вскрикнул Витек, глухо выругался Серега и обреченно пискнула Лилька, я понял: они видели то же самое.

Я закрыл глаза и посчитал до десяти. Еще раз до десяти. Еще раз. Потом с надеждой прошептал:

– Может, это болотные огни?

Ответом мне стал дружный душераздирающий вой множества глоток.

Странные огоньки уже не висели неподвижно. Они кружили вокруг нас и с каждым витком подбирались все ближе и ближе. И держались по-прежнему парами.

От тоскливой песни, выводимой невидимыми солистами, кровь стыла в жилах. Ноги не желали держать, они дрожали и предательски подламывались в коленях.

Лилька испуганно продребезжала:

– В-волк-ки?!

И будто нажала на невидимую кнопку.

Янтарные огни словно взбесились. Они припали ближе к земле, будто опустились невидимые морды, и начали приближаться к острову с ошеломляющей быстротой.

Самое страшное, что вой стих – совершенно. Тишина оглушала и замораживала. Я никогда раньше не думал, что тишина может быть настолько вязкой.

Рядом полуобморочно выдохнула Лилька и осела на землю у наших ног.

Как ни странно, но это привело меня в чувство. Я присел на корточки, нащупал чей-то шест. Судорожно сжал его в руках и шагнул вперед. И боковым зрением отметил, как рядом встал Вован: в его руке поблескивал раскрытый нож, а глаза горели ничуть не менее яростно, чем у хищников, окруживших наш остров.

Лена быстрым движением погладила по голове лежавшую без сознания Лильку. Схватила камень и подбежала к нам.

Витек истерично взвизгнул:

– На волков? С ЭТИМ?!

– Ничо, – с нехорошей ухмылкой отозвался Вован, – пару глоток порвем, глядишь, другие сами уберутся.

А Серега Орлов вдруг завопил, будто его УЖЕ режут:

– Чтобы меня – на ужин?! Схарчить вот так, без соли и перца?! У-у-у… – И, завывая, как сумасшедший, он бросился на прятавшихся в ночи врагов.

С голыми руками!

Нет, с шестом.

Мы с Вованом от него такого не ожидали. Едва успели перехватить Орлова у самого берега. А Серега, оглушительно крича, все рвался и рвался из наших рук. Невнятно обещал с кем-то рассчитаться, кого-то порвать на ленты, растереть в порошок и смешать с дерьмом. Ту сволочь, наверное, кто все это устроил.

На какое-то время мы даже забыли об окруживших нас зверях. Главной проблемой стало – не пустить свихнувшегося Орлова в болото.

Нелегкая задача!

Кузнецов решил ее просто, нужно отдать ему должное. Когда Вовану надоело оттаскивать Серегу от трясины, он от души отвесил ему внушительную затрещину. А потом усадил сомлевшего Орлова на землю и виновато пробормотал:

– Кажись, перестарался малость. Рука, она себя не сознает… Ничо, щас очухается…

Я, потрясенный, таращился в темноту: огни погасли. Погасли все до одного, как по волшебству. Лена изумленно прошептала:

– Неужели ИХ напугал Сережкин крик?!

Вован шумно выдохнул и уважительно покосился на сидевшего рядом с ним Орлова. Подумал и буркнул:

– Ну… ТАК орать… У бедняг, наверно, эти… как их… – ага! – барабанные перепонки полопались…

И шарахнулся в сторону: словно опровергая его слова, в мой бок ткнулся влажный холодный нос волка.

Серега мгновенно пришел в себя и с проклятиями откатился от меня подальше. Лена испуганно взвизгнула. Вован глухо выругался и снова схватился за нож. Я протестующе поднял руку:

– Это Гор, не бойтесь!

Кузнецов недоверчиво взглянул на запаленно, часто-часто ходившие бока зверя, и неохотно согласился:

– Ага, понял. Твой волк. То есть – пес. Который почти домашний.

Лена пробормотала:

– Думаю, он и отогнал. Тех. Других.

Вован опять кротко согласился:

– Ну да – он. Не этот же суслик. – И кивнул на испуганного Серегу.

Я заметил, что глаза Гора как-то странно блеснули. То ли насмешку я в них рассмотрел, то ли невольное уважение.

В голове мелькнула неясная мысль, что летом волки обычно в стаи не собираются. И на людей не набрасываются, я где-то об этом читал.

Но я слишком устал, чтобы спокойно думать об этом.

* * *

Мы постепенно приходили в себя. Присутствие СВОЕГО волка как-то успокаивало.

Даже Лилька больше не смотрела так обреченно. Она пришла в себя и начала снова устраиваться на ночь. Подгребала под голову какую-то труху из травы, прошлогодних листьев и сухих иголок. Мы тоже легли.

Лишь Витек Казанцев все не мог отойти от недавнего страха и посматривал на волка с явной неприязнью. Но Гор улегся рядом со мной и больше не напоминал о себе ни звуком. А вскоре его ровное дыхание показало нам: он уснул.

Орлов завистливо пробормотал:

– Счастливый! А у меня, сэры, сна – ни в одном глазу. Устал как собака, а вот вырубиться – никак.

На крошечный островок вновь опустилась тишина. Болото казалось странно живым: оно шевелилось и дышало совсем рядом с нами. И окончательно лишало нас сна.

Незнакомые звуки заставляли вздрагивать, будили воображение. Наш остров окончательно затерялся в огромном, враждебном мире – и в ночи! – и мы чувствовали себя здесь словно в клетке.

Завтрашний день пугал. У нас перехватывало дыхание, мы боялись вообще не вернуться домой. Город, школа, уютные квартиры, чистые, пустующие сейчас постели, несчастные наши родители, не подозревающие ничего плохого, – все казалось не более реальным, чем сказочная страна Оз. И страшно далеким.

Когда Витек взял гитару, мы вздохнули с облегчением.

Мягкие серебристые звуки ненавязчиво вторгались в сознание. Органично вплетались в ночь и скоро заслонили собою все. Холодные колючие звезды приблизились и пылали теперь над самыми нашими лицами. Ночной воздух стал странно свежим, исчезли куда-то отвратительные миазмы окружавшего нас болота.

Мелодия становилась все более легкой, завораживающей. Хрустальный поток подхватил меня и понес, а вокруг падали мохнатыми осенними хризантемами звезды…

 

Глава 14

Гибель гитары

Разбудил меня сильный толчок в бок и странное поскуливание. Я с трудом открыл глаза и изумленно уставился на Гора. Но через минуту понял: скулил не он.

Гор крепко спал, даже слегка похрапывал. Дернувшаяся на моих глазах широченная лапа снова съездила меня по ребрам, и я невольно хмыкнул: волк и во сне куда-то бежал.

Я немного отодвинулся и тревожно приподнял голову: непонятное поскуливание не прекращалось ни на секунду.

Я бросил тревожный взгляд на спавшую рядом Лену и улыбнулся: свернуться в более плотный клубок попросту невозможно. Правда, увидев Серегу, я понял, что явно поторопился с выводами: Орлов грел замерзшие уши собственными коленями.

Вован вольно раскинулся чуть в стороне. Где-то под мышкой у него пряталась Лилька. Я ее заметил только из-за светлых волос. Они нереальным, светящимся облаком укутали широченную грудь Кузнецова. Я зашарил глазами по траве и окончательно проснулся: Витька не было!

Я испуганно сел. Осмотрелся уже осознанно, но это ничего не изменило – Казанцев исчез. А ведь вечером он улегся между Серегой и Вованом. Как я понял, для тепла. Ну, и спасаясь от Гора.

Я протянул было руку, собираясь растолкать Серегу, и ошеломленно замер: поскуливание перешло в тоскливое, какое-то замороженное подвывание. У меня лопатки свело от этого звука. И заныли вдруг зубы.

Серега сладко причмокнул во сне, натянул на голову куртку, и я пожалел его будить. Отыскал взглядом свой шест, подхватил его и осторожно пошел на скулеж.

«В конце концов, островок крохотный, – угрюмо думал я, – заорать я всегда успею. Для начала осмотрюсь. Может, Казанцев не мог заснуть после игры на гитаре? Отошел от нас подальше, нечаянно вырубился где-то под кустом, а теперь его кошмары мучают?»

Еще не рассвело, я внимательно смотрел по сторонам и под ноги и только поэтому не споткнулся о Витька. И ошеломленно замер, не веря собственным глазам: он стоял на коленях, медленно раскачивался из стороны в сторону и выл.

Мне стало не по себе. Я осторожно обошел Казанцева. Увидел его лицо и отшатнулся.

Лицо сумасшедшего!

Вытаращенные, абсолютно неподвижные глаза; перекошенный в бесконечном вопле рот; бледная, будто светящаяся кожа, капли крупного пота на висках и мерное, как в кошмарном сне, покачивание…

Горло перехватило, я с трудом просипел:

– Что случилось?!

Но Казанцев не слышал.

Заунывный, на одной ноте вой сводил с ума. Я вспомнил о спавших поблизости девчонках – так и заиками стать недолго! – и затряс Казанцева за плечи:

– Да очнись же! Тебе просто приснился дурной сон! Понимаешь? Дурной сон!

Витек на мой крик не отреагировал, у него даже зрачки не дрогнули. Он по-прежнему смотрел куда-то за мою спину и монотонно выводил:

– А-а-а…

Я изо всех сил шлепнул его по щеке и тут же отскочил в сторону. На всякий случай. Я не удивился бы, вцепись Казанцев мне в щиколотку зубами. Уж очень дико выглядели его глаза! Как у загнанного зверя.

Старался я не зря: вой наконец прервался. Витек поднял дрожащую руку и довольно внятно простонал:

– Т-т-там!

Но я не обернулся. Потрясенно смотрел на руку друга детства и одноклассника и в очередной раз не верил своим глазам.

Не хотел верить!

Так было бы правильнее сказать.

В его грязной руке был зажат обкусанный кусок хлеба. Того самого черного хлеба, что Вован при всех спрятал в карман и определил нам на завтрак.

Я вырвал его у Витька и осторожно поднес к носу: остро пахну́ло салом. Мой рот мгновенно наполнился слюной, скулы свело, и я с огромным трудом заставил себя сунуть ломоть в карман.

И вновь ожесточенно затряс Витька, почти с ненавистью всматриваясь в бледное запрокинутое лицо:

– А сало сожрал, скотина?! Сожрал?! Как ты мог, а?! С нами же девчонки! Нам еще из болота выбираться!!!

Но Казанцев меня по-прежнему не слышал. Трясущийся палец все так же указывал куда-то за мою спину, из разинутого рта длинной струйкой бежала слюна. Глаза его были абсолютно круглыми и казались какими-то пустыми.

Я брезгливо отстранился и обернулся. И едва не заорал сам.

Небо на востоке посветлело, и спустившийся на болото плотный туман словно светился. Странно комковатый, он колыхался перед нашими лицами, вязкий, как кисель. Рваные лохмотья тумана перебирал легкий утренний ветер, зловещие фигуры то складывались, то распадались на наших глазах на отдельные клочья.

Лишь одно изображение держалось стабильно, и именно оно вгоняло в дрожь – чудовищных размеров, но почти человеческое лицо.

Меня передернуло: огромные глаза, казалось, внимательнейшим образом рассматривали нас. Белесые, невероятно живые, с пронзительными, слегка мерцающими зрачками. Тонкогубый рот кривился в язвительной, все понимающей усмешке. Поразительно острые зубы хищно поблескивали.

С острова снова потянуло ветерком, и дикое изображение еще заметнее ожило. Длинный-предлинный язык плотоядно прошелся по нижней губе, и Витек застонал от страха.

Я едва отвел глаза от жуткого зрелища. Меня колотило. Вдоль позвоночника бежала струйка пота, ноги в коленях неприятно подрагивали, руки стали липкими и холодными.

Я зажмурился, медленно приходя в себя. Чувствовал я себя премерзко – купиться на примитивный мираж, жалкое порождение тумана!

Кретин!

Но гораздо большее отвращение мне внушал Витек. Может, потому, что еще пару дней тому назад я искренне считал его мировым парнем.

Я услышал короткий смешок – прекрасно знакомый! – и вздрогнул. В панике зашарил взглядом среди уродливого низкорослого кустарника, но Гора не увидел и обозлился еще больше.

«Представляю, что он теперь о нас думает! Наверняка и разбудил меня специально, чтобы я Витька на горячем застукал. А если еще и монстр из тумана – его рук дело, здорово же Гор повеселился…»

Я стиснул кулаки: да уж, этого похода мне до самой смерти не забыть!

Я бесцеремонно развернул перепуганного Казанцева спиной к монстру, лицом к смутно вырисовывавшимся в тумане деревьям. Потом брезгливо пнул его чуть пониже спины. Придержал за шиворот, чтобы он не упал, и яростно прошипел:

– Ты мне зубы не заговаривай и туманом не отвлекай! Говори лучше, гад лопоухий: сало съел или нет?

Витек икнул. Потаращился на надежную, усыпанную сухими иглами землю и снова икнул. Наконец поднял на меня затравленный взгляд.

Я в сердцах дал ему затрещину.

– Ну?!

– Съел… – покорно прошелестел он.

Я ахнул, ноги мои подломились, и я осел на землю. Посмотрел на низко склоненную голову Казанцева и тупо спросил:

– Зачем?

Витек равнодушно пробормотал:

– Есть хотел…

– А другие не хотят?! – с силой выдохнул я.

Казанцев как-то отстраненно заметил:

– На всех этого куска не хватило бы. А так – хоть один наелся…

Я задохнулся от негодования и долго ловил воздух широко раскрытым ртом. Потом удивленно прошептал:

– Как ты мог?! Вчера перед сном ты ТАК играл…

Витек вяло пожал плечами:

– При чем тут музыка?

Я сдвинул брови, но объяснить ему ничего не смог. Не хватало слов. Просто мне всегда казалось, что настоящий талант и предательство – несовместимы.

Или я ошибался?

Я горько усмехнулся: получается, человек, словно хамелеон, меняет цвета. Стоило Витьку отложить гитару, как музыкант в нем исчез. Ночью – гений, понимавший всех, он теперь понимает и слышит лишь себя?

Я нащупал в кармане оставшийся кусок хлеба и судорожно вздохнул. Витек заметил мое движение. Неожиданно оживился и вкрадчиво, с деланым добродушием предложил:

– Съешь! Там все равно мало осталось, только дразнить ребят.

Его глаза в утренних сумерках странно поблескивали, бледное лицо застыло в напряженном ожидании, и меня передернуло от внезапной брезгливости.

Я вдруг перестал удивляться. Холодно посмотрел на Витька и с интересом спросил:

– Слушай, а как ты собирался объяснить остальным пропажу еды?

Казанцев понял мой вопрос по-своему. Решил, что меня останавливает только страх перед друзьями. Нервно облизнул губы и успокаивающе сказал:

– При чем тут мы? Вся еда была у Вована в кармане!

Я смотрел на него непонимающими глазами. Витек с досадой бросил:

– Ешь спокойно. За все этот кретин ответит. – И со злостью выдохнул: – Нечего было роль вожака на себя брать! Тоже мне, командир! Все под себя заграбастал. Вот пусть утром и кается перед нами – где хлеб и сало потерял и когда!

Я не верил собственным ушам. Витек сузил глаза и осторожно предположил:

– А то, может, и съел? Сам. Как он докажет обратное?

Я позеленел. Внезапно меня замутило, я с трудом подавил рвотный позыв. Во рту остался неприятный привкус желчи, горькой, как эта жизнь.

Я отыскал взглядом валявшуюся в стороне гитару: Витек притащил ее с собой, не мог расстаться с ней и на пять минут.

Едва двигая застывшими от внезапного шока губами, я продребезжал:

– Чтобы никогда… Никогда!

Глаза застилала багровая пелена. Мне и в голову не пришло стукнуть самого Витька – какой смысл? Но вот его гитара…

Я ненавидел ее!

За вчерашний обман.

Неожиданно для себя я прыгнул на несчастный, совершенно невинный инструмент, и принялся безжалостно топтать его.

Под тяжелыми кроссовками крошилось тонкое дерево. Жалобно гудели, обрываясь, струны. А я сладостно хекал, растирая в пыль обломки, и несвязно выкрикивал:

– Чтоб никогда больше не играл нам! Понял, нет?! Никогда! Никогда! Никогда! Хватит врать!!!

Потрясенный Витек смотрел на свою драгоценную гитару, вернее, на ее жалкие остатки, и плечи его опускались все ниже и ниже.

Казанцев когда-то говорил нам, что этот инструмент еще в прошлом веке привез из Испании его дедушка со стороны матери. И лучшей гитары, он, Витек, в руках не держал, хотя перепробовал многие.

А теперь ее больше не было.

Совсем.

Навсегда.

По его щекам покатились слезы. Частые, крупные. Казанцев оттолкнул меня в сторону. Упал перед грудой матово поблескивавших дощечек на колени и неверяще прошептал:

– И ЭТО – из-за жалкого кусочка сала?!

Я тяжело вздохнул. Боль и разочарование куда-то ушли, осталась лишь пустота.

Казанцев беззвучно плакал над своей гитарой, и мне не было его жалко. Гитару – да, его – ни капли.

– Из-за сала… – дрожащими губами повторил он.

Я равнодушно отозвался:

– Дурак! Так ничего и не понял.

И поплелся будить остальных. Как-то нужно было объясниться с ребятами…

 

Глава 15

Трясина

К моему искреннему изумлению, ребята не рассвирепели. Может, из-за убитого горем Витька.

Он по-прежнему рыдал над своей разбитой гитарой и вяло перебирал дощечки. Все пытался их сложить, издали это походило на сложную мозаику.

Даже Лилька, жадно поглядывавшая на уцелевший кусок хлеба, на Казанцева с упреками не набросилась. Зато на меня она посматривала почти со страхом. И старалась держаться подальше.

Орлов же похлопал меня по плечу и ухмыльнулся:

– Ну ты и зверь, Сашок! Честно, не ожидал.

Вован – а я всю жизнь считал его толстокожим! – смотрел на нас обоих со странным сочувствием.

Лена подошла чуть позже, когда ребята немного успокоились. Подняла на меня ясные глаза и прошептала:

– Я тебя понимаю.

Я пожал плечами: если честно, я и сам себя не понимал. Просто чувствовал себя оплеванным. Почему – не знаю.

Я не мог смотреть на Казанцева: он походил на зомби. Глаза круглые, бессмысленные, неверящие. Пальцы трясутся до сих пор. И что он все сидит над обломками?!

Лена легко коснулась моей руки и неохотно добавила:

– Глупо, но Витька жаль.

Вован разделил между девчонками хлеб, а нам с Серегой вручил по четыре дольки шоколада. Потом выдал каждому по жевательной резинке и хмуро буркнул:

– Не проглотите, с голодухи-то! Это чтоб пить меньше хотелось.

Потом Кузнецов подошел к Витьку, сидевшему в стороне над остатками гитары. Резким рывком поднял его за шиворот на ноги. Вручил шест, подтолкнул к нам и угрюмо проворчал:

– Хватит погорельца изображать. Идти пора, пока силы есть.

Казанцев тоненько всхлипнул, размазывая свободной рукой по лицу слезы. Девчонки страдальчески поморщились. Серега отвернулся.

Я вдруг почувствовал себя виноватым. И было с чего: глаза Витька казались абсолютно пустыми, выцветшими, будто жизнь для него кончилась со смертью любимого инструмента.

Почему-то именно эта сцена взбесила обычно невозмутимого Кузнецова.

Он долго рассматривал нашу небольшую группу. Потом схватил тихо плакавшего Витька за грудки, подтянул к себе и свирепо выдохнул:

– Ты, мразь, спасибо Сашку скажи, а не вой! Ежли б он твою гитару не тронул, ты б сейчас меж нами не топтался! Понял, нет? И не дави девок на жалость, суслик жадный!!!

Горящие ненавистью глаза Вована испугали бы любого, не только трусоватого Казанцева. Витек побледнел. Отшатнулся и жалобно прогундосил:

– А что я такого сделал? Я ж ни слова не сказал…

Лилька изумленно заметила:

– Вовчик-то прав! Если бы не гитара, то я б тебе, Казанцев, глазки-то повыцарапывала бы, точно. Надо же – ночью по чужим карманам шарить! Додумался…

Витек отвернулся. Тут Лилька открыла рот и сердито выкрикнула:

– Получается, не застань тебя Сашок на горячем, нам с Ленкой и крошки бы не перепало?!

– Вам! – хмыкнул Серега. – Это НАМ не перепало. Ни крошки.

Лилька начала наливаться дурной краской. Мы с Леной переглянулись: это могло растянуться надолго.

Похоже, до Лильки только сейчас дошло, что именно случилось ночью. Раньше ей истерика Витькина мешала.

Кажется, Казанцев тоже это понял. Он побледнел сильнее, его серо-зеленые глаза испуганно забегали по сторонам. Впервые мысли о погубленной гитаре куда-то отступили: Витек забеспокоился о себе, любимом.

Вован опасливо покосился на Кочеткову: только скандала сейчас не хватало! Лильке только дай волю, тогда они и до обеда отсюда не выберутся.

Кузнецов бросил быстрый взгляд на часы и разъяренно рявкнул:

– Разговор-р-рчики!

Лилька подпрыгнула от неожиданности. Наш вожак безапелляционно приказал:

– Плюнуть и забыть, всем понятно? Витек – скотина, но он уже наказан. По делу, понял, Казанцев?! Но на этом – все! Поезд ушел, анцамент, тьфу, ин-ци-дент исчерпан!

Лилька невольно фыркнула. Вован холодно распорядился:

– Один за другим, по цепочке, как вчера. Порядок тот же. Двигаем во-он на тот островок, где камень. Там передохнем – и дальше. Сегодня нужно выбраться из болота. Дошло, суслики? – И решительно ступил в воду.

Я вдруг вспомнил про волка. Обернулся и пожал плечами: Гор снова куда-то исчез.

* * *

Первое время мы шли довольно бодро. Во-первых, за ночь немного отдохнули, а во-вторых, Вован очень удачно выбирал маршрут. Воды было едва ли по щиколотку, глинистое дно под ногами казалось прочным, и это – главное.

Так что до крохотного островка с камнем мы добрались уже к десяти утра и задерживаться на нем не стали.

Вован сиял. Он даже расщедрился: вручил нам по десятку семечек.

И Витьку отсыпал.

Оголодавшая Лилька попыталась выклянчить у Кузнецова заодно и ириску – как только она о них вспомнила! – но Вован лишь отрицательно помотал головой. Настырная Лилька продолжала ныть, и Кузнецов неохотно пообещал:

– К реке выйдем, получишь.

– А я сейчас хочу, – умоляюще проскулила Лилька. – Дай мою долю, а?

Вован вздохнул:

– Нельзя.

– Почему?!

– Сладкая. Пить захочешь. Вот у реки… – Кузнецов вдруг улыбнулся: – Мы с Сашком и свои ириски вам с Леной уступим. Так, Сашок?

Я кивнул. Серега вдруг обиделся:

– Вы с Сашком, вы с Сашком! Надоело! А я что, не мужик?

Я захохотал. У Вована покраснели уши: он не терпел несправедливости. Оглянулся на Орлова и торопливо сказал:

– Да не! Я же думал – мы с Сашком покрепче. Ты вон какой худющий, тебе есть побольше надо, я ж без всяких…

Орлов задрал подбородок и гордо заявил:

– Что б ты понимал! Если хочешь знать: худые – они еще выносливее, сам читал!

Против печатного слова Вован всегда был бессилен. Спасовал он и сегодня. Затравленно посмотрел на Серегу и покаялся:

– Все понял.

Я давился от смеха. Кузнецов задумчиво протянул:

– Это хорошо… Девкам больше достанется. Им бы до реки дотянуть, а в карманах у меня, сами знаете, всего ничего.

Мы посмотрели на него заинтересованно. Вован, загибая толстые пальцы, перечислил:

– Ирисок – пять. Получается, по две – девчонкам и одну – Витьку. Шоколад. Девкам – по шесть долек, четыре – Витьку. Еще семечки есть. Девкам на следующем привале скормлю, и Витьку – чуть-чуть. Да жвачку на ночь девкам выдам.

Он долго шевелил губами, что-то прикидывая. Мы ждали. Кузнецов озабоченно пробормотал:

– На ягоды б наткнуться!

Серега понял, что из-за своего длинного языка он остался на голодном пайке, и помрачнел. Потом погладил впалый живот и истово пообещал:

– Наткнемся! В оба смотреть буду!

Вован важно кивнул, принимая помощь. Орлов покосился на Лильку и Витька и заявил:

– Только одно условие, сэры! Ягоды вначале собираем, потом делим. Никто с куста не ест!

Лилька жарко вспыхнула. Витек отвернулся. Мы с Леной рассмеялись. Вован заявил:

– Правильное условие. Вот ты их с куста и снимешь. Ежли найдешь.

– Заметано, сэры!

И мы почти весело тронулись в путь.

Противоположного берега мы пока что не видели. Проклятое болото казалось бесконечным, и все же мы почему-то повеселели. Наверное, считали, что все неприятности закончились сегодняшней ночью.

Сейчас и она уже не казалась такой уж кошмарной. В конце концов, слабость может проявить каждый, а Витек получил хороший урок.

* * *

Мы прошли добрую половину пути до острова, заранее намеченного Вованом для привала, когда произошло несчастье.

Дно к этому времени своей прочностью нас уже не баловало. Глинистые участки остались позади, мы шли по торфу, он нехорошо пружинил, колебался под ногами. Иной раз мы с трудом извлекали из него кроссовки, они как в капкан попадали.

Вован прокладывал путь очень медленно, тщательно выверяя каждый шаг. Пару раз он оступался, но реакция у него великолепная, и он мгновенно выбирался на тропу. Еще и на нас постоянно рычал, чтоб ворон не считали.

А вот это было затруднительно.

Как назло, недавно унылое болото приняло почти нарядный вид. Затянутые ряской желтоватые лужицы куда-то исчезли. Пузыри, то и дело вырывавшиеся наружу, больше не отравляли воздух жутким запахом. Все чаще появлялись ярко-зеленые заплаты, украшенные мелкими цветочками. Полотнища мха чередовались с настоящими полянами, заросшими изумрудной травой, они обманчиво сулили отдых. Девчонки украдкой посматривали на них и тоскливо вздыхали.

Однако осторожный Вован предпочитал держаться от всего этого великолепия подальше. Он, как нарочно, выбирал для тропы наиболее мерзкие участки, где из-под наших ног вырывались на свободу струйки ядовито-желтой воды.

Один раз нас смертельно напугал пронзительный Лилькин визг. Кочеткова позеленела от ужаса: из-под ее кроссовок скользнула в сторону настоящая змея!

И все же мы медленно, но верно, продвигались вперед, ступая чуть ли не след в след за Кузнецовым. Как он, собственно, и требовал.

Тут-то все и случилось.

Витек, чувствовавший себя виноватым, увидел чуть в стороне от тропы кусты морошки, богато увешанные ягодами. Ну, и решил добраться до них самостоятельно.

Не сказав никому ни слова, Казанцев вдруг резко свернул направо. Пять метров показались ему пустяком. Зато в случае удачи девчонки сменили бы гнев на милость. Особенно Лилька.

Витьку повезло, он успел добежать практически до самых кустиков, когда поляна – а выглядела она прочной и незыблемой! – внезапно качнулась и провалилась под его ногами. Витек и вскрикнуть не успел, как оказался по пояс в болоте.

Вован, Лилька и Серега, шедшие впереди, ничего не заметили. Мы с Леной застыли, ошеломленные.

Все произошло настолько быстро, что мы не успели отреагировать. Витек круглыми глазами смотрел на нас, мы совершенно такими же – на него.

Наконец я раскрыл рот и просипел:

– Карау-ул…

Тут же испуганно закричала Лена. Витек бестолково замолотил по грязи руками и завопил:

– Спасите! Тону!..

Вован, Лилька и Серега обернулись и изумленно замерли, они ничего не понимали. Наконец они увидели стремительно погружавшегося в трясину Витька.

Лилька побледнела, присела на корточки и пронзительно завизжала. Серега немо открыл рот. Побагровевший Вован невнятно выругался. Мы глупо смотрели друг на друга, не в силах ни на что решиться.

Вован потерянно, словно в поисках помощи, заозирался по сторонам. Он сжал свой шест так крепко, что тот едва не хрустнул в мощных ладонях.

Через минуту Кузнецов встряхнул визжавшую Лильку за плечи и яростно выдохнул:

– Замолкни!

Лилька клацнула зубами и, к нашему удивлению, действительно замолчала. Вован толкнул ее прямо в руки Орлову.

– С тропы – ни шагу. Держи эту дуру, отвечаешь за нее!

Серега послушно кивнул. Вован осторожно обошел их. Остановился напротив по-прежнему кричавшего Витька и прорычал:

– Закрой рот, кретин! И перестань дергаться, тебя эдак быстрее затянет!

Казанцев всхлипнул, но замолчал. И даже перестал разбрызгивать вокруг себя отвратительную вонючую грязь. Замер посреди полыньи, лишь с надеждой таращился на нас, ожидая чуда.

Вован ожесточенно сплюнул:

– Как тебя туда занесло?!

– К-кустики…

– Какие еще кустики?!

– М-морошки…

Кузнецов обернулся к нам:

– А вы куда смотрели?!

Лена опустила голову. Я растерянно пожал плечами – мол, не успели…

– Не успели они, видите ли, – проворчал Вован, самостоятельно расшифровывая нашу смиренную мимику. – Зато этот суслик успел!

Он внимательно осмотрел Витька, погрузившегося почти по плечи в болото, и сокрушенно покачал головой. Потом крикнул:

– Где твой шест?

Взгляд Витька затравленно заметался. Он устало прохрипел:

– Вон там, у самых ягод.

– Дотянуться сможешь?

Бледно-зеленая Лилька непонимающе пробормотала:

– Зачем ему? Не дно же под собой щупать…

Вован сердито пояснил:

– Пусть поперек полыньи положит и держится! Края осинки как раз на траву должны прийтись.

Витек, не дослушав, рванулся к шесту. Задел его мокрыми скользкими пальцами, и тот отлетел в сторону.

Мы увидели: до шеста ему теперь не добраться. Сам Витек после резкого движения погрузился едва ли не по подбородок и испуганно заскулил.

Ситуация казалась безнадежной. Лена сжала кулаки и зажмурилась. Орлов что-то беззвучно шептал. Лилька отвернулась.

Вован беспомощно посмотрел на меня и еле слышно бросил:

– Нам время нужно, можем и не успеть.

Он ткнул своим шестом в «поляну» и мгновенно прорвал тоненький слой торфа. Наружу вырвалась премерзко пахнущая вода. Поднялись со дна, лопаясь, многочисленные пузыри. Где бы Кузнецов ни пытался нащупать дно, картина была одна: шест проваливался.

Вован вытер рукавом выступившую на лбу испарину и потрясенно воскликнул:

– Как же этот суслик прошел?!

Лена потерянно отозвалась:

– Не прошел, пробежал. Мгновенно. Он же легонький.

Вован крякнул. Прикинул взглядом расстояние и крикнул:

– Слушай, Витек! Только не шевелись смотри! Я тебе свой шест сейчас попытаюсь кинуть. Ежли получится, хватай. Понял, нет?

Витек приоткрыл рот, но ответить не смог – хлебнул мерзкой коричневой жижи. Ожесточенно сплюнул и беззвучно заплакал.

Вован нахмурился:

– Не кисни! Неча раньше смерти помирать!

Потом примерился и метнул шест. Я вскрикнул. Лена ахнула. Витек безнадежно прикрыл глаза.

Кузнецов не рассчитал силы. Очищенная от прутьев молодая осинка скользнула дальше и упала рядом с жердью Витька.

Вован протянул руку, и Лена отдала ему свой шест. Лилька испуганно прошептала:

– Мы же без шестов отсюда не выберемся…

Серега грубо отозвался:

– Предлагаешь оставить его здесь?

Вован закусил нижнюю губу, но бросить шест не успел. Лена схватила его за локоть.

– Постой!

– Ну?

– Тут же не больше четырех метров?

– Четыре с половиной.

– А шесты какой длины?

Вован с сомнением осмотрел тот, что держал в руках, и пожал плечами:

– Ну, два с небольшим.

Лена торопливо сказала:

– Если три-четыре шеста положить на траву, ну, параллельно, они меня или Серегу выдержат?

Губы Вована неожиданно расползлись в улыбке. Он с нескрываемым уважением посмотрел на девочку:

– Они и меня выдержат!

Лена испуганно возразила:

– Не будем рисковать!

Вован вздохнул:

– Вам его не вытащить. Глубоко сидит. Болото его легко не отпустит.

Кузнецов уложил в ряд три шеста, чуть по косой. Четвертый взял в руку и по-пластунски скользнул на коварную поляну.

У меня окончательно пересохли губы. Я не заметил, что прокусил нижнюю, и теперь машинально размазывал кровь по лицу. Дрожавшая, как на ветру, Лена вцепилась в мою руку, и я вдруг успокоился и уверенно сказал:

– Все кончится хорошо, вот увидишь.

Лена кивнула. Мы напряженно уставились на Вована: он медленно полз по выстланной из шестов тропе. Зеленый ковер подрагивал, но держал его. И, когда Вован протянул свой шест, он как раз достал до ожесточенно плевавшегося болотной жижей Витька.

Вован прорычал:

– Держись, кретин, и покрепче. Упустишь!

Он зловеще помолчал, наблюдая за Казанцевым. Потом бросил под нос Витьку свою бейсболку и распорядился:

– Перехватишь шест кепкой, чтоб рука меньше скользила. И быстрее давай, балда, нос вот-вот погрузится!

Казанцев изо всех сил рванулся из полыньи, и она с мерзким хлюпаньем уступила: на поверхность вынырнули его плечо и правая рука.

Витек клещом вцепился в палку. Высвободил вторую руку, подхватил кузнецовскую кепку и схватился за шест уже двумя руками.

Мы облегченно выдохнули. Лилька захлопала в ладоши. Вован осторожно двинулся в нашу сторону.

А вот дальше все пошло совсем не так легко, как мы рассчитывали.

Проклятое болото словно опомнилось и свою добычу уступать не хотело. Держалось за каждый миллиметр тела нечаянной жертвы.

Мы видели, с каким трудом давалась эта каторжная работа Вовану. У него разве что мышцы не трещали от страшного напряжения.

Вован мучительно медленно приближался к нам, оставляя за собой пенившуюся коричневую жидкость и взламывая зеленый травяной ковер, как мощный ледокол взламывает по весне ослабевший лед.

Лена, пораженная этой картиной, слабо прошелестела:

– Ты знаешь, я бы его не вытянула…

– Я тоже, – кивнул я.

 

Глава 16

Разговор с духом

К ночи мы из болота не выбрались, как ни старались.

Слишком устали. Да и ослабели, если уж честно. Причем не столько от голода, сколько от жажды. Она оказалась намного мучительнее. Временами нам хотелось плюнуть на все, броситься к болотной воде и вволю напиться.

Пока мы держались. Скорее всего, благодаря Вовану. Он после потери двух шестов на всех смотрел злобно. Связываться с ним не решился бы даже отчаянный Серега Орлов.

Зато ближе к вечеру впереди, наконец, показался берег. Еще через пару часов мы отчетливо увидели впереди темную ленту леса.

Это походило на мираж. Но с каждым шагом мелкие детали вырисовывались все отчетливее, и мы поняли, что действительно выбираемся из болота.

Недавнее отчаяние мгновенно исчезло. Уступило место робкой надежде, что наши мучения вот-вот закончатся.

Даже Лилька перестала ныть. Терпеливо двигалась за Вованом, беспрекословно выполняя все его распоряжения.

Кстати, последние события явно изменили мнение Кочетковой о нашем вожаке. Насмешливые взгляды сошли на нет, язвительные замечания – тоже. Лилька смотрела на Кузнецова чуть ли не восторженно. Хорошо, что смертельно уставший Вован ее внимания не замечал, иначе он смутился бы.

Впрочем, может, я и ошибаюсь. Языкастая Лилька ему никогда особо не нравилась. Просто мы – в одной команде. Вован к Кочетковой привык и терпеливо сносил все ее выходки. Он относился к Лильке, пожалуй, как… к младшей сестре.

Когда мы подходили к островку, выбранному для ночлега, нас догнал Гор. Волк неспешно бежал по нашим следам, опустив нос во влажный мох. Нагнал и приветственно ткнулся тяжелой головой мне в колени.

Я едва устоял на ногах, но крик сдержал. Почему-то сразу понял, кто это. Обернулся, и золотистые глаза напряженно блеснули. Гор смотрел на меня как-то странно, словно не узнавая. Я раздраженно буркнул:

– Не надоело за нами мотаться?

– Нет, – коротко отозвался дух.

Лена оглянулась. Ее глаза изумленно округлились. Она воскликнула:

– Смотри, опять пришел!

Я промолчал. Она с любопытством спросила:

– Ты его с собой в город возьмешь?

– Вот еще!

Волк явственно хмыкнул. Я торопливо добавил:

– Да он и сам из леса не пойдет. Комната для него – это клетка, ты ж понимаешь…

Остальные так устали, что на появление Гора никак не отреагировали. С наслаждением выбрались на твердую сухую землю и тут же попадали кто куда, почти мгновенно проваливаясь в тяжелый сон. Измученный трудным днем Серега Орлов на этот раз и не заметил, что улегся рядом с волком.

Я уже практически заснул, когда мне в самое ухо ткнулся холодный влажный нос зверя. Думая, что это случайность, я машинально отодвинулся. Гор снова подполз поближе.

Дыхание его показалось мне жарким, из пасти резко пахло свежей кровью. Меня вдруг затошнило, и я попросил:

– Слушай, держись от меня подальше, а?

Гость хмуро отозвался:

– И без того весь день держался на расстоянии, чтобы не мешать.

Я удивился:

– Чему?

Гор промолчал. Я приподнял голову и внимательно посмотрел на него: круглые немигающие глаза волка светились в темноте двумя золотистыми фонариками.

Мне стало не по себе. Стараясь скрыть невольный страх, я небрежно бросил, невольно повторяясь:

– Не надоело шпионить?

– Нет.

Янтарные глаза в лунном свете мерцали, как драгоценные камни. Я с трудом припомнил наш давний разговор, казавшийся сейчас нереальным, и спросил:

– Ну и как мы тебе? Изменились, нет?

Дух тяжело вздохнул. Помолчал немного и неохотно признался:

– Не пойму. Музыканта и девчонку словно сквозь стекло вижу, остальных – нет.

Сон неожиданно пропал. Я с интересом уставился на зверя:

– И что они? Ну, Витек с Лилькой?

– Обычные людишки, – пренебрежительно фыркнул волк, – такие же, что были и сотни лет назад. Жить хотят. О себе думают. Как и положено. А вот вы…

– Кто – мы?

Но Гор на мой вопрос не ответил, лишь задумчиво заметил:

– Жажда жизни – превыше всего. В таких примитивных мирах, как ваш, особенно. Остальное – наносное. Культура, то бишь воспитание…

– Чего?!

По-прежнему не обращая на меня внимания, Гор заключил:

– Припечет – и все должно слететь!

– Да что – все-то?!

– Ладно, еще день остался.

Последнее замечание духа меня встревожило. Я протянул руку и пихнул волка в мохнатый теплый бок.

– Говори, да не заговаривайся! Что за день?!

Волк негодующе запыхтел:

– Пока вы из болота не выбрались.

Я вспомнил его давнее предсказание и помрачнел. Гор вкрадчиво поинтересовался:

– Почему ты не хочешь, чтобы я тебя к реке вывел?

– Одного?

– Естественно.

– Тебе не понять!

– Почему?

– Раз спрашиваешь, значит, не поймешь.

Мы угрюмо помолчали, с нескрываемой неприязнью рассматривая друг друга. Гор хмуро протянул:

– Темноволосая девчонка – такая же дура, как ты?

– Что?!

Гор ядовито пояснил:

– Видел, как вы ягоды делили!

Пауза затянулась надолго. Мои веки постепенно отяжелели. Вырвал меня из наплывавшего сна задумчивый холодный голос:

– Вы двое – ладно, но вот русич и зубоскал… Они-то попроще!

Я обиделся:

– Что значит – русич? Мы все тут – русские. То есть россияне.

– Это-то и плохо, – непонятно пробормотал гость. – Вечная головная боль! Что за страна – каждой твари по паре…

– Ты о чем?

– Просто пытаюсь понять, почему русич вас держится. Один бы он давно из болота вышел. Вы лишь руки ему связываете. Впрочем…

– Что – впрочем?

– Дыхание смерти, и вся шелуха – долой.

– Да какое дыхание-то?! – с отчаянием воскликнул я, напрасно стараясь расшифровать бессвязные реплики явно ненормального гостя.

Но он и на этот раз не ответил. Лишь отстраненно заметил:

– Зубоскалу завтра выбирать придется. А выбор между жизнью и смертью – нелегок.

Я молча смотрел на волка. Гор неприятно усмехнулся:

– Те двое ясны мне, а эту пару я завтра проверю. Вы с темноволосой вмешаться не сможете – не дам.

Я неожиданно обозлился:

– Да что ты к нам прилип?! Достал уже!

Гор мягко пообещал:

– Завтра вернусь к себе. Если прав, то – надолго.

Я угрюмо фыркнул: неужели я скоро избавлюсь от этого ненормального волка? Перестану считать себя шизиком? Не буду ломать голову – где реальность, а где моя больная фантазия?

Я посмотрел на него вопросительно. Гор мотнул головой.

– Завтра! Все – завтра.

Мы долго лежали рядом, не в силах заснуть. Я с любопытством обернулся к Гору и прошептал:

– А с волком как же?

– Отпущу, – спокойно отозвался гость. – Пусть бегает.

«Может, сказать ему прямо сейчас о руне изгнания? – подумал я. – Пусть знает, что в любой момент мы можем избавиться от него, и здесь он просто из-за моей… моей… а, какая разница?!»

Мысль, что завтра мы выберемся из проклятого болота, взволновала меня. Я долго лежал на спине, разглядывая мерцавшие в темном небе звезды.

Сейчас казалось: через пару месяцев, а то и раньше, мы будем вспоминать наш неудачный поход со смехом. Даже ночная вылазка Витька за хлебом уже не покажется преступлением, а Лилькины нытье и эгоизм забудутся.

Я неожиданно понял, что совершенно не жалею об этих кошмарных днях, вырванных нами у вполне благополучного лета.

Не пойди мы в поход, я бы так и не узнал, что на легкомысленного Серегу можно положиться. И что глуповатый – внешне! – Вован гораздо надежнее талантливого Витька. И по-житейски мудрее.

А Лена…

Мое лицо жарко вспыхнуло.

Я покосился на мирно посапывавшего рядом со мной зверя и почему-то подумал, что наш разговор с ним – обычная выдумка. Мои собственные фантазии. Бред начинающего шизофреника.

Я столько раз мечтал о необычном, что теперь наделил прибившегося к нам зверя человеческим интеллектом. Напридумывал столько, что сам запутался.

Сам теперь не пойму – что Гору от нас нужно? Хочет доказать, что мы хуже, чем есть? Но мы не хуже. И не лучше. Мы – обычные.

В голове еще крутился наш странный и несвязный диалог, что-то неосознанно тревожило меня, но мысли постепенно путались, и я, наконец, уснул.

 

Глава 17

Последние испытания

Неугомонный Вован разбудил нас чуть свет. Солнце еще не поднялось из-за леса. Лишь верхушки далеких деревьев горели огнем да небосвод постепенно терял свою молочную предрассветную белизну и окрашивался лазурью.

Поднимались мы тяжело. Ноги подкашивались, изо рта у меня отвратительно несло ацетоном, голова кружилась.

Почему-то резко похолодало. А может, нам это с голодухи казалось. Мы дрожали и зябко кутались в свои спортивные куртки, заскорузлые от подсохшей болотной грязи.

Светловолосая и голубоглазая Лилька вообще казалась прозрачной, ее лицо мало чем отличалось по цвету от глаз. Я видел, что Лена на нее посматривала с тревогой и даже скормила Кочетковой часть своего шоколада.

Сегодня Вован подозрительно долго выбирал тропу, его что-то нешуточно беспокоило. Он то и дело невнятно ругался и лез пятерней в затылок. Наконец обернулся к нам и глухо сказал:

– Самый дурной участок. Так что смотрите под ноги. Витек, ты без шеста, шагай след в след за Серегой. Сашок, ты тоже поосторожнее, последним пойдешь, как обычно.

Я пожал плечами. Свою жердь я вчера отдал Кузнецову, а сам старался не отставать от Лены. Да и она далеко не отрывалась. Чуть что, оглядывалась и ждала меня. Шутить с болотом ни у кого желания не было, Вован мог бы нас и не предупреждать.

Мы молча смотрели на него, ожидая команды двигаться.

Равнодушные лица, потухшие глаза, постоянные зевки… Мы слишком устали, чтобы всерьез чего-то опасаться.

Временами я думал: лучше смерть, чем это бесконечное путешествие через трясину и постоянный страх, что земля вот-вот разверзнется под ногами.

Когда я ступил в болото, то понял причину нервозности Кузнецова. Тропы-то не было! Если вчера и позавчера под ногами мы ощущали довольно-таки надежное дно, пусть скользкое и покрытое толстым слоем ила и воды, то сегодня – нет.

Вован предостерегающе поднял руку, и мы послушно замерли. Он откашлялся и прохрипел:

– Тумана нам только не хватало! И ждать нельзя, нужно идти, пока силы есть.

Я только сейчас заметил, что откуда-то с востока на нас наплывает мутная пелена. Шла она понизу, поднимаясь от земли всего-то сантиметров на тридцать, но легче от этого не становилось. Она практически полностью скрывала поверхность болота, делая его еще более опасным.

Мы стояли, застыв, и завороженно смотрели на шест Вована, подрагивавший над слоем торфа. Он явно колебался. Или нам показалось?

Лилька звонко клацала зубами.

Наконец Кузнецов решился и ткнул осинкой в ближайшую кочку. Она дрогнула и отошла в сторону. Слой мха с каким-то неприятным, чмокающим звуком разорвался. Темно-коричневая жижа в образовавшейся на наших глазах полынье забурлила. Утреннюю тишину прорезал душераздирающий крик Лильки.

Остальные молчали. Но вовсе не от храбрости: у нас просто от нестерпимого ужаса перехватило горло.

Из клокочущей, отвратительно вонявшей взвеси, словно из ада, неспешно выползала человеческая рука! Если можно назвать рукой ЭТО.

Она высунулась из трясины почти по локоть и погрозила нам пальцем. С желтоватых костей прямо под нашими потрясенными взглядами опадало полуразложившееся мясо.

Я закрыл глаза, меня замутило. Позывы тошноты оказались мучительными, в желудке-то было совершенно пусто.

Витек над самым моим ухом простонал:

– Туда нельзя, там утопленник!

Лилька хрипела, слов у нее не было, кричать она больше не могла. Кочеткова лишь пятилась и пятилась назад.

Позеленевший Вован повернул к спасительному островку. Я изумленно открыл рот: жуткая рука медленно втянулась обратно в болото. Куски мха, словно живые, стали подтягиваться, сползаться друг к другу. Спустя несколько секунд от полыньи не осталось и следа. Моховое полотнище смотрелось нетронутым.

Лена пораженно выдохнула:

– Никогда бы не поверила, если бы своими глазами не увидела!

Вован сплюнул и с отвращением заявил:

– Мертвяк! Не хотел, чтоб по его могиле топтались.

Мне под ноги ткнулся Гор, и я с досадой отпихнул волка: не до него было.

Кузнецов долго всматривался в далекий берег. Потом отошел в сторону и обернулся к нам.

– Ждите. Я вот тут пройти попробую.

Десяток шагов Вован прошел благополучно, и мы немного оживились. Смущало одно – чем дальше отходил Кузнецов, тем хуже мы видели, куда он ступал. Рваные клочья тумана на расстоянии выглядели более плотными, они постоянно двигались, из-за них болото казалось еще более зыбким и неверным.

Вот Вован замер. Лицо его напряженно застыло. Он всматривался в расстилавшуюся перед ним трясину и явно не знал, куда шагнуть дальше. Его шест осторожно прощупывал тропу, но торф не держал, осинка проваливалась в него, как в воду. Вовану пришлось вернуться.

На этот раз мы не обменялись ни словом. Жадно, до рези в глазах вглядывались в темную ленту леса: она сейчас казалась недостижимой и нереальной, как мираж.

Вован отошел еще на несколько метров в сторону. Ткнул шестом в торф, покрытый тонким слоем воды, и отскочил с невольным воплем.

Я ошеломленно потряс головой. Рядом бессильно опустилась на траву Лена. Витек закрыл уши обеими руками. Лилька упала на колени, крепко зажмурилась и неумело перекрестилась.

Над болотом зазвучал жалобный, какой-то безнадежный плач ребенка! Маленького ребенка, не старше трех-пяти лет. Темная вода в том месте, где Вован только что шарил шестом, вдруг пошла кругами, и у нас от страха перехватило дыхание: из трясины почти по плечи вынырнула девочка. Вернее, то, что когда-то было девочкой.

На крошечном черепе чудом держались рыжеватые коротенькие косички, в одной из них жалко болталась тоненькая розовая ленточка. Непонятно как сохранившиеся огромные голубые глаза смотрели на нас укоризненно, как на палачей. Рот кривился в плаче, маленькие зубки казались необычно острыми.

Лилька простонала:

– Ой, мамочки!

Витек громко завыл.

Лена еле слышно констатировала:

– Сюда, выходит, тоже нельзя.

Ее слова будто послужили сигналом. Перекошенное личико маленькой утопленницы разгладилось, горький плач смолк, и она мгновенно ушла под воду. Какое-то время мы еще видели круги, затем и они исчезли.

Над болотом повисла тяжелая тишина. Лишь слышно было, как на одной ноте скулит перепуганная до смерти Лилька да выбивает зубами дробь посеревший от шока Витек.

Кто-то хмыкнул, и этот звук прозвучал в моей голове как раскат грома. Я торопливо отыскал взглядом Гора.

Волк лежал в паре шагов от нас, и глаза его насмешливо и торжествующе поблескивали. Меня затрясло от ярости, я мгновенно все понял. Покосился на застывших в оцепенении друзей и злобно прошипел:

– Развлекаешься?!

Гор вздрогнул. Я сжал кулаки:

– Ты же обещал не вредить!

Гор неохотно буркнул:

– Я вас и не тронул.

Я задохнулся от негодования:

– Не тронул?! Это теперь называется – не тронул?!

Гор промолчал. Я мысленно крикнул:

– Ты слово дал!

Волк тяжело вздохнул. Я разъяренно протянул:

– Ну?!

Молчание зверя показалось мне бесконечным. Наконец Гор вяло пробормотал:

– Уж и пошутить нельзя…

Я с ненавистью смотрел на него и жалел, что нельзя испепелить его взглядом. Ничуть бы о нем не страдал!

Сейчас я остро жалел, что не отправил Гора назад, пока со мной был рюкзак с руной вызова.

Крови, дурак, испугался!

Царапины жалкой!!!

Все объяснял себе, что, мол, незачем, волк нам не вредит, то-се… Да просто на всякий случай нужно было от него избавиться! Превентивно, так сказать!

Впрочем, и сейчас еще не поздно. Серегу с Вованом я точно уговорю на эксперимент, пусть даже потом они меня к психиатру оттащат под локотки. Короче: если еще хоть раз эта зараза в нашу сторону не так посмотрит…

Блин, как же мне рассказать парням такое?! Еще и объяснять придется – почему раньше молчал? Легко сказать – объяснить…

Ладно, не сию минуту!

Я обернулся к друзьям и натужно улыбнулся:

– Я, кажется, понял, что это было!

Витек прекратил выбивать зубами дробь. Лилька перестала скулить. Лена с надеждой обернулась ко мне. Вован вскочил.

Я с фальшивой бодростью заявил:

– Это газы!

Вован открыл рот. Я торопливо добавил:

– Клянусь, я читал об этом! Это не утопленники!

Глаза Кузнецова очистились от мути. Вован смотрел на меня с нескрываемой готовностью в очередной раз поверить в силу печатного слова. Подвести его я не мог. Облизал воспаленные губы и пояснил:

– Есть газы, вызывающие галлюцинации, понимаете? А мы уже несколько дней подряд голодаем, с соображалкой у нас сейчас неважно, вот и купились…

Ребята молчали и смотрели на меня недоверчиво. Я воскликнул:

– Клянусь, раз мы причину знаем, они на нас больше не подействуют! Я про газы. Вот, смотрите!

Я схватил чей-то шест и мысленно перекрестился. Подошел к тому месту, где только что на наших глазах затонул ребенок, и решительно ткнул туда осиной.

Лилька зажмурилась и тихо заплакала. Лена страшно побледнела. Витек задрожал. Серега вскочил, подбежал ко мне и неверяще уставился на абсолютно спокойную воду. Вован остолбенело таращился туда же. Потом благоговейно прошептал:

– И правда…

Он подошел и забрал у меня шест. Осторожно ощупал дно и задумчиво протянул:

– Можа, и мне почитать что-нибудь стоит, а, Сашок? Подкинешь, нет, что-нибудь получше?

Глаза у меня защипало. Я сглотнул горьковатый комок в горле и кивнул. Вован еще раз ткнул шестом в болото и почти весело объявил:

– Все, суслики, пора двигать, наотдыхались!

Он решительно вернулся к первой тропе, с которой нас завернула зловещая рука. Перепуганный Витек попытался остановить его. Что-то несвязно залепетал о потревоженных могилах и недовольном утопленнике. Но Кузнецов лишь презрительно расхохотался. Как я уже говорил, он свято верил печатному слову.

Болотные газы – значит, болотные газы, всего лишь. И не ему, Вовану, бояться жалких галлюцинаций!

Чтобы Казанцев нас не задерживал, наш вожак поднял его с земли за шиворот и подтолкнул к болоту. Потом продемонстрировал бастующему Витьку внушительный кулак. И, выразительно поглядывая на Лильку, заявил:

– Ты, музыкант, воду мне не мути. Утопленник – тьфу! Меня бойся. Я, знаешь, как зол, что мы время зря потеряли?! – И грозно зарычал: – Ежли что, я тебя на кулаках ТАК понянчу… Ух, тебе на пользу пойдет!

Необычайно длинная для Вована речь оказала на Казанцева поистине волшебное воздействие. Да и Лилька перестала дрожать, ее взгляд стал осмысленным.

Вован удовлетворенно усмехнулся. Приглашающе кивнул на болото и передразнил Серегу:

– Прошу, сэры!

Мы неуверенно засмеялись. И пошли.

* * *

Болото за это время надежнее не стало. Разве что туман окончательно исчез, и оно теперь лежало перед нами во всем своем отвратительном великолепии.

Двигались мы медленнее, чем обычно. Зато страшное место, где недавно пришлось повернуть назад, миновали беспрепятственно.

Это немного нас взбодрило. Мы уже не думали о разлагавшихся в этой трясине мертвецах – наверняка многочисленных! – просто шли за Вованом, с надеждой поглядывая на далекую полосу леса.

Кузнецов забыл о недавних неприятностях. Снова злился и требовал, чтобы мы не ловили ворон. И был прав: тропа отнюдь не выглядела надежной и держала в постоянном напряжении.

Под моей ногой опять дрогнуло и поехало в сторону моховое полотнище, потревоженное ребятами, и я торопливо перепрыгнул через расширявшуюся на глазах трещину.

Шест, отданный мне Леной, пригодился. Без него я вряд ли перемахнул бы через промоину. Почуяв свободу, туда рванулись бесчисленные цепочки пузырей, и густая коричневатая жидкость словно закипела.

Я оглянулся на покинутый островок и тоскливо вздохнул: до следующего, по прикидкам Вована, придется добираться не менее часа. Если нам повезет и не понадобится сильно петлять.

Мы растянулись длинной цепочкой. Только Лилька практически не отставала от Вована. То и дело тыкалась носом в его спину.

А вот Серега и Витек шли уже медленнее, проложенная Вованом дорожка становилась все ненадежнее.

Лену же отделяла от Казанцева уже добрая сотня метров тропы, колеблющейся и залитой прорвавшейся водой.

К моему удивлению, волк на этот раз нас не бросил. Правда, пробирался он немного в стороне, но далеко от меня не отходил. И я постоянно ловил на себе его напряженный, пристальный взгляд.

Временами мне казалось: гость чего-то ждет. Но мысль на этом не задерживалась. Я с туповатым упорством двигался вслед за Леной. Старался, чтобы расстояние между нами оставалось минимальным.

Я отлично видел, что Ахмедова смертельно устала. Она уже несколько раз падала и лишь чудом выбиралась на тропу без посторонней помощи. Без шеста ей приходилось особенно трудно, но взять его у меня Лена наотрез отказалась.

Периодически Вован останавливался и гневно орал на все болото, поторапливая нас. Его крик действовал: мы с Леной начинали чуть быстрее передвигать ноги, и цепочка становилась менее рваной.

Это случилось, когда Вован с Лилькой уже вплотную приблизились к спасительному островку, и мы потеряли бдительность. Особенно расслабляюще подействовала на нас близость леса.

Он уже не смотрелся сплошной темной лентой, давно рассыпался на отдельные деревья и кустарники. На ближайших мы могли рассмотреть отдельные ветки, а светло-зеленый ковер травы под старыми березами привел нас в умиление.

Впереди – земля!

Надежная, прочная, твердая земля, а не коварная болотная обманка, скрывающая под зеленью трясину. Мы не сомневались: следующий привал сделаем именно ТАМ, на этом волшебном берегу.

Я напрягал зрение, пытаясь рассмотреть, нет ли там ягодника. Рот в предвкушении пиршества заранее наполнялся слюной, я судорожно сглатывал ее и глупо улыбался.

Привел меня в себя короткий вскрик. Я испуганно дернулся и едва сам не заорал от страха: оступившуюся Лену затягивало в черную промоину. Она расширялась стремительно, и так же стремительно Лена погружалась в буквально кипевшую коричневую взвесь.

Не думая, я рванулся вперед, протянул ей свой шест и крикнул:

– Держись!

Лена вцепилась в мою подсохшую за эти дни осинку, и я потянул ее к себе. Видимо, слишком резко.

И без того слабый, дрожащий слой торфа подо мной вдруг разъехался, и я моментально оказался по пояс в болоте.

Стараясь не двигаться, я отпустил шест и прошипел:

– Хватай его! Концы положи на уцелевшие кочки и держись!

– А ты? – слабо отозвалась Лена.

– Дуреха! Тебя же через полминуты затянет! Давай! Я пока обойдусь!

Лена послушно потянула шест к себе, и мое сердце ухнуло куда-то в ноги. Я вдруг почувствовал себя совершенно беспомощным. С ужасом подумал: если Кузнецов с Серегой до нас не доберутся, я без шеста не продержусь и часа.

Страх оказался настолько сильным, что я едва не схватился за свой конец осинки. Непроизвольно. Инстинктивно.

Я неверяще смотрел на предательски задрожавшую руку: все-таки я трус. Самый настоящий. Я откровенно боялся – у меня скулы сводило от нерационального, какого-то нутряного страха, и бешено пульсировало в висках. Осознавать это…

Трус!

Всего лишь.

Не ожидал.

Я зажмурился и заставил себя сосчитать до десяти. Потом открыл глаза и вздохнул с облегчением: Ленкин подбородок уже не захлестывало водой, у нее даже плечи были свободны. Мой шест, кажется, держал ее довольно надежно.

Поймав мой взгляд, Лена слабо улыбнулась и спросила:

– Ты Витька видишь?

– Не-а. Кочки мешают. Думаю, он уже на островке и рыдает от счастья.

– Кричать будем?

Я пожал плечами и едва не выругался вслух: это безобидное движение погрузило меня в болото еще сантиметров на десять.

Я замер. Цепочка пузырей стала пореже, и я пробормотал:

– Не нужно. Они сами заметят, что мы исчезли. Когда ты упала, Вован с Лилькой как раз выкарабкивались на сухое место.

Лена обеспокоенно вздохнула:

– Не представляю, как они до нас доберутся? Тут второй шест вряд ли поможет. Смотри, что делается!

Действительно: тонкий слой торфа будто кто-то огромным ножом вскрыл. От тропы метров на десять вперед и следа не осталось. Все было залито темной жидкостью, кипевшей от вырывавшегося на свободу газа.

Моховое полотнище, недавно еще казавшееся довольно прочным, продолжало сдавать. То в одном, то в другом месте бил фонтанчиком очередной грязевой гейзер.

У меня от страха заныли зубы. В правый висок словно раскаленный гвоздь вогнали, в жизни так голова не болела. Я с фальшивой бодростью заявил:

– Ничего страшного! Вован что-нибудь придумает. Это же не за партой сидеть!

Кто-то отчетливо засмеялся. Я от неожиданности едва не выпрыгнул из собственной шкуры. Осторожно повернул голову и увидел Гора.

Волк лежал за моей спиной, и взгляд его показался мне напряженным и недружелюбным. Нас разделяло несколько метров. Хорошо, что Лена волка не видела.

Я раздраженно прошипел:

– Чего уставился? Тоже мне, нашел театр!

Волк насмешливо фыркнул:

– Помощи ждешь? Ну-ну! Послушай-ка лучше…

Я решил, что дух собирается вновь пуститься в очередные философствования, но ошибся. Удивительно отчетливо, словно друзья находились в двух шагах от меня, я услышал плачущий Лилькин голос:

– Вованчик, не надо! Их все равно не спасти!

Витек Казанцев хмуро поддакнул:

– От тропы и следа не осталось. Самого затянет, а им ты уже не поможешь.

Серега гневно воскликнул:

– Предлагаешь их оставить, гнида?! Забыл, что сам вчера едва не утонул?

Лилька воскликнула:

– А ты не выступай! Лучше мозги носовым платком протри! Не доходит?! – И взвизгнула: – Если Кузнецов утонет, нам из болота не выбраться!

Я невольно вскрикнул, и голоса мгновенно пропали. Лена обернулась в мою сторону, и я виновато сказал:

– Извини. Ногу свело.

Тишина давила… Мы с Леной напряженно застыли в своих полыньях: болото казалось мертвым. Бесконечное ржавое полотнище перед глазами – и ярко-голубой купол над головами. Никого рядом! Ни души.

Я угрюмо усмехнулся: ничего, подождем. Сюда не подойти незаметно. Мы наверняка услышим голоса.

Ну почему же Вован с Серегой медлят?!

Пришелец усмехнулся:

– Помнишь, я говорил – своя шкура ближе…

– Пошел ты! Нас не бросят!

– Хочешь еще послушать?

– Нет. Это они не нам говорят. Просто момент слабости…

– Момент?

– Да. Момент. Всего лишь! – Я невольно покраснел и бросил: – Я вон Лене шест отдавал, так едва заставил себя руку от него оторвать, так страшно вдруг стало…

Гор заинтересованно переспросил:

– Отдавать не хотел?

– Но ведь отдал же!

Мы помолчали. Я устало пробормотал:

– Прилип ты ко мне, как банный лист! Чего, спрашивается?..

Ответа я не ожидал. Честно говоря, мне сейчас было не до откровений волка. Я с тревогой наблюдал за Леной. Личико ее стало бледным и смертельно усталым, тонкие руки подрагивали. Я боялся, что она может выпустить шест, и тогда…

Я зажмурился, отгоняя от себя эту страшную картину. Гор угрюмо заявил:

– Ваш мир – вызов нашему!

– Ч-что?!

– То! Когда-то этот мир был и моим. А потом…

Мои глаза изумленно округлились. Гор неохотно пояснил:

– Ушли мы. Около полутора тысяч лет тому назад.

Я по-прежнему молчал. Почему-то вдруг подумалось: я сплю. А это все – отголоски прочитанного мною когда-то.

Гор хмуро продолжил:

– Когда-то мир был многогранен. На Руси испокон веков ведовством занимались. Мудрецы травы изучали. Человек открытой книгой казался. – Гор печально усмехнулся: – И зверем при нужде перекидывались, и птицей в небеса поднимались… Старые бабки ступу деревянную в воздух бросить могли, чтобы тело дряхлое лишний раз не ломать. Пожары лесные взглядом тушили. Дите хилое наложением рук исцеляли. Тучи грозовые с градом разгоняли при нужде, а уж дождик в засуху вызвать – раз плюнуть было…

Я слушал, открыв рот.

– И вдруг нас колдунами объявили! – зло выдохнул Гор. – За знания в костры бросать принялись, это живых людей-то! Ведовство запретили! Правильно это?!

Я громко сглотнул, не зная, что сказать. Волк буркнул:

– Ушли мы. Старики нашли иной мир, схожий с этим и свободный. Но забыть родной дом мы так и не смогли. Ревниво следили – куда же вы придете?..

Я завороженно ждал продолжения. Ощущение, что просто вижу сон, почему-то усилилось.

– Мы себя меняли, вы – землю свою, – Гор хмыкнул. – Костылей себе напридумывали – машины разные. И на земле они, и в воздухе они же, и лечат вас уже машины, и учат они же… А сами-то вы чего стоите? Без машин, вот здесь, например?!

Я ошарашенно пробормотал:

– Так ты из-за этого сюда явился?! Чтобы убедиться, что правы вы, а не мы?!

Гость промолчал. Я злобно воскликнул:

– Любому нашему промаху радуетесь?!

Гор уронил тяжелую голову на передние лапы. Я потрясенно прошептал:

– Может, это ты нас с Леной и в трясину пихнул, а теперь ждешь, что друзья от нас отступятся? Мол, звери мы, не люди? Вы хорошие, а мы – плохие?

Глаза волка блеснули. Он насмешливо заметил:

– Если вы правильным путем идете, а мы нет, что ж ты по шею в грязи сидишь? Ты же человек? Смотри!

И я увидел: под взглядом волка толстый слой мха расползся, словно старая марля, в бесчисленные оконца с клокотаньем рванулась желтоватая вода.

Волк удовлетворенно крякнул. Зеленое полотно снова начало стягиваться, пока не стало абсолютно целым.

Дух ехидно выдохнул:

– Вы железом гремите, машины ваши воздух травят, а без них вы – что? Голые беспомощные зверьки? Для вас эти полторы тысячи лет бесследно прошли!

Я возмутился:

– Мы в космос поднялись! У нас продолжительность жизни – под сто лет!

Гор хмыкнул:

– Не вы поднялись, а железо ваше! Без него вы – ничто. А миры мы листаем, как ваши малыши – букварь. Сто лет же – тьфу! Мне, знаешь, сколько?

Я уточнять не захотел, и Гор замолчал. Через некоторое время я угрюмо спросил:

– Зачем тебе понадобилась руна вызова?

Гор неохотно отозвался:

– Да есть у нас умники, требуют, чтобы мы не вмешивались. У вас, мол, своя жизнь, у нас – своя. Закрыли ваш мир. Если только по специальному приглашению…

Я с подозрением покосился на волка:

– Но мы же духа вызывали, не тебя!

– А я кто, по-твоему? Тело же я сюда не тащил…

Я с презрением посмотрел на зверя и процедил сквозь зубы:

– Спектакль устроил, тоже мне, дух! Разрешение остаться выклянчил, запугать меня пытался…

– Так положено, – хмуро буркнул волк. – О нас забыли, к чему напоминать? А суеверий у вас тьма, и я обязан им соответствовать, не в первый раз тут…

– А ты знаешь, что я запросто мог выставить тебя вон? – вдруг выпалил я. – И сейчас могу!

– Знаю, – Гор посмотрел на меня равнодушно. – Ждал – решишься ли…

Я на секунду растерялся. Потом со злостью воскликнул:

– Тебе что, все равно?!

– Почти. Не в этот раз, так в другой я попал бы сюда. Не вы, так другие. Какая разница?

Вдруг Гор насторожился. Уши его встали торчком, глаза заблестели. Я испуганно спросил:

– Ты что?

И вновь услышал голоса. Лилька тихо плакала. Вован сурово распорядился:

– Куртки снимайте! Серега, пока я решетку из прутьев делаю, ты их на ленты порежь и свяжи меж собой, только смотри, чтоб держали…

Витек еле слышно предложил:

– Лучше не из прутьев. Ты вон жердь вырезал, да наши три шеста… Смотри, если их так сложить, тоже решетка получается, только более прочная. А если еще и прутьями по краям ее оплести… – И твердо сказал: – Повезло, что здесь орешник растет, на других островках его не было.

Серега возбужденно воскликнул:

– Точно! Когда подберешься поближе, кинешь решетку поверх трясины, а сам сверху ляжешь! А до ребят веревку добросишь, подтянешь их…

Казанцев успокаивающе добавил:

– Площадь большая, твой вес она точно выдержит. Потом ты – назад, ползком, а Сашок с Ленкой по очереди на решетку заползут – передохнуть. Тебя мы подстрахуем. Еще одну веревку свяжем. Опоясаешься ей, а другой конец у нас с Серегой в руках будет, мы ее не упустим вдвоем, не волнуйся.

Лилька безнадежно всхлипнула:

– Последние шесты утопите, и мы отсюда не выберемся…

Вован невнятно высказался.

Серега ядовито заметил:

– Если ты не выберешься, потеря для мира будет невелика!

Казанцев, к моему изумлению, довольно зло выкрикнул:

– Меня вчера тоже бросить могли! Как я уйду? Останемся здесь, значит, судьба такая.

Вован недовольно гаркнул:

– Кончай каркать, суслики! Ежли да кабы… Раньше смерти не помрем! Выберемся. Куда деваться-то?

Звуки стихли. Наступившая тишина буквально оглушала. Только прорывавшиеся на свободу пузыри и лопавшиеся убеждали меня, что я не сплю. Я обернулся к волку и торжествующе посмотрел на него:

– Видишь, мы – люди! Хоть наши предки и пошли другим путем. А ошибки…

Я пожал плечами. Гор скользнул по мне задумчивым взглядом и неожиданно отозвался:

– Я рад, что русичи остались русичами. Хоть ЭТО вы не утеряли. Пусть и зоветесь теперь россиянами. Прощай!

Он жарко дохнул мне в ухо и неспешно потрусил к далекому берегу. Я потрясенно открыл рот: слой мха под его лапами даже зрительно утолщался, а промоины на глазах затягивались. И эта прочная тропа начиналась прямо у моего носа.

Волк обернулся, приветственно взвыл. В моей голове прозвенело:

– Русичи друзей в беде не оставят!

Меня вдруг, словно морковку, выбросило из быстро стягивавшейся полыньи. Рядом изумленно таращила глаза перепачканная болотной грязью и ничего не понимающая Лена.

Последнее, что я услышал от волка, исчезавшего среди деревьев, были слова:

– Это земля моих отцов! Может, когда-нибудь мы снова станем братьями…

Я ошеломленно помотал головой и подумал: сплю! Или грежу наяву. Чтобы не так страшно было. Защитная реакция, вот! Что-то похожее я точно когда-то читал…

А Лена ничего не заподозрила. И слышал Гора только я один. Наверняка бредил от чрезмерного потрясения.

* * *

Что тут долго рассказывать?

К лесу мы выбрались почти с комфортом по – проложенной Гором? – надежной дорожке. Бежавший впереди Кузнецов пораженно бормотал:

– Как я эту тропу просмотрел, не понимаю! Лопух, елки…

Лилька, подзабывшая уже о недавней трагедии, раздраженно крикнула ему в спину:

– Куртки только зря на веревки порезали!

Серега почему-то промолчал. Зато Витек сурово одернул ее:

– Не нуди! Надоела.

Это было настолько на него непохоже, что опешившая Лилька жарко вспыхнула и не нашлась с ответом. Опустила голову и молча пошла к берегу.

Лена обернулась и негромко заметила:

– Зря ты разбил его гитару.

Я бросил взгляд на непривычно сосредоточенное лицо Казанцева и с готовностью кивнул:

– Пожалуй.

И знаете, ЧТО мы увидели на берегу?

Точно! Наши рюкзаки. Все шесть. Аккуратно уложенные в ряд.

Ну, а как мы до хутора добрались, отъелись, отоспались, отдохнули… и что еще этим летом случилось – это уже совсем другая история.