Настроение у Сергея с утра было никакое. Даже не с утра, если уж честно. А с самого воскресенья, как вернулся из Швейцарии, и кой только черт понес его навестить старшего братца?! Не виделись десять лет, вполне можно было подождать еще десять, а то и все двадцать, нет, его понесло, вот идиот…
Сергей стиснул зубы, чтобы не сорваться: глупость собственной секретарши сегодня почему-то не умиляла, а раздражала. Хорошенькая кукольная мордашка казалась на удивление бессмысленной, огромные зеленые глаза стеклянно поблескивали, пуговицы пластмассовые, не глаза, и как они могли ему нравиться?
Сергей мысленно заставил себя посчитать до десяти, но это не помогло. Он дошел до двадцати трех, а раздражение все не стихало, звонкий голосок Вероники ввинчивался в сознание, ломая защиту и приводя в бешенство.
— Продолжай-продолжай, я слушаю, — глухо пробормотал он.
Вышел из-за стола и подошел к окну. Только бы не маячило перед глазами умело накрашенное личико, пустенькое и поэтому невинное, как в день рождения.
«Это я из-за машины взбесился, — сказал он себе. — На кой черт покупать „мерседес“, если на наших дорогах не могу выжать на нем больше ста двадцати — ста пятидесяти?»
Сергей зачем-то распахнул окно и поморщился: влажный холодный воздух не нес свежести, он пах бензином, грязью и еще чем-то едким и неприятным, видимо, ветер дул со стороны химкомбината.
«Мишка на своих автобанах спокойно идет на двухстах двадцати, а в дождь — в дождь! — снижает скорость до ста восьмидесяти и еще ворчит, гад лопоухий, что теряет время, — с горечью подумал он. — Его бы на наши дороги, паршивца, быстро прекратил бы изображать Шумахера!..»
Смешно, Сергей не первый раз был за границей, но никогда не возвращался в таком разобранном состоянии.
Ясно, после вылизанной Европы его обычно раздражала грязь на улицах собственного города. Сергей искренне не мог понять: почему нельзя установить здесь ту же систему штрафов и навести порядок? Почему нельзя привести в чувство местное быдло? Не потому ли, что и в мэрии сидит оно же?
Он быстро научился абстрагироваться. Утешал себя мыслью, что и Москва не сразу строилась, вот придет время…
Сергей не кокетничал, не обманывал себя — Россия в самом деле заметно менялась, во многом — к лучшему. Тут главное: работать и работать, выстраивая собственную жизнь, как хочется.
Почему же в этот раз не помогали привычные установки?
Все же насколько проще ездить в командировки, когда не остается ни минуты свободного времени. Ведь раньше Сергея радовали аккуратненькие европейские города и деревни, было на что равняться, к чему стремиться. Почему же он третий день не находит себе места?!
Наверное, Сергея вывели из себя снисходительные рассуждения брата о «русском» менталитете. Будто он сам или, скажем, Сергей не русские. Будто половина эмигрантов, наводнивших Европу после развала Советского Союза, не русские. Впрочем, сами европейцы называли «русским» любого выходца из Советского Союза.
«Я не пью, мой отец не пил, мои друзья тоже не глушат водку, — зло возразил он далекому сейчас Мишке. — Я в жизни не бросил на тротуар фантика от конфеты или сигаретной пачки. Я каждый день принимаю душ, я бреюсь на ночь, я через день меняю рубашку, я говорю на литературном русском языке. Почему же я должен выслушивать от кого-то — тем более от собственного брата! — что русские пьют, как свиньи, что они гадят под себя, как свиньи, что они двух слов без мата связать не могут, что они не желают и не умеют работать… Выходит, я — не русский?!
Мои мать с отцом, мои бабка с дедом, мои друзья — кто мы тогда?! Какая сволочь распустила легенду, что русский человек — непременно нетрезвая, безрукая и грязноязыкая тварь?!»
За спиной что-то монотонно излагала Вероника, внизу сплошной лентой змеился по проспекту поток машин, с запада наползала на город череда низких тяжелых туч, а Сергей мрачнел все больше.
Вдруг вспомнились так называемые юмористические передачи — именно на них и ссылался ядовитый, как гюрза, Мишка! — где грязь о русском человеке преподносилась скорее как достоинство. Эти юморески, эти шутки не вызывали у народа отторжения или желания стать лучше — что-то менять в себе, к чему? Гораздо приятнее и проще гордо признать — да, мы такие! — раз уж тебя снисходительно похлопывают по плечу — с экранов телевизоров, со сцен театров и дворцов культуры, со страниц книг! — и призывают гордиться собственным скотством, как национальным отличием и достоянием.
Тишина за спиной заставила Сергея обернуться: Вероника смотрела на него выжидательно. Сергей поморщился, но так и не смог вспомнить ни слова из ее длинного монолога. Он сел на место и устало буркнул:
— Извини, голова болит. Надеюсь, у тебя ничего срочного?
Вероника зачем-то оглянулась на дверь. Сергей помассировал ноющие виски и почти с ненавистью посмотрел на зазвонивший телефон, он сейчас просто не мог заниматься делами. Резко выдернул шнур из розетки и с облегчением откинулся на спинку кресла: да-а, дороговато на этот раз обошлась поездка в Швейцарию! Нужно как-то собраться, выбросить все эти глупости из головы…
В конце концов, он прекрасно знал Мишку! Сергей и поехал-то к нему из-за родителей, очень уж матери хотелось, чтоб братья наконец помирились.
Будто можно простить предательство!
Тем более двойное.
Ведь Ленка тоже предала его.
Его, Сергея, невеста стала чужой женой!
Да нет, не так. Не чужой, к сожалению. Жена брата — это ведь родственница, хоть и не кровная. Хорошо, они через год уехали в Швейцарию. Вначале Мишке предложили там работу, потом он подсуетился и получил гражданство.
Сколько лет прошло? Десять? Ни разу за эти годы они не приехали в Россию. Италия, Франция, Германия, Египет, Индия, Багамы, Бразилия… Весь мир объездили — ладно, хоть звонили родителям иногда — но в Россию ни ногой.
Почему? Помнили лишь плохое? Имея возможность выбора, предпочли лучшее? Сытую, благополучную, чистую, спокойную Европу вместо проблемной России?
А слово «Родина»…
Ну, нет его для нормального современного человека! Не существует. Синоним глупости.
Сергей где-то слышал — или читал? — сделанная когда-то подлость со временем разъедает душу, как ржавчина железо. Хотя… по Мишке не скажешь, что он мучается угрызениями совести.
Ладно, бог с ним, с Мишкой! Пусть они с Ленкой будут счастливы, Сергей давно перегорел.
Он понял это, как только увидел бывшую невесту. Вроде бы внешне она и не изменилась, такая же красавица, ясно, что следит за собой, но…
Сергей вдруг заметил, насколько они с Мишкой похожи. Не внешне, нет! В чем-то главном, важном.
Выражение глаз одно на двоих, что ли? Не люди — калькуляторы, и ни одной книги в доме, а ведь раньше Мишка хоть немного, но читал.
И детьми братец до сих пор не обзавелся, бедная мать зря мечтает о внуках. Сергею очень убедительно объяснили — вместе старались! — что ребенок — слишком дорогое удовольствие в наше время. Двухэтажный домина, три машины в гараже — это Мишке вполне по карману, но вот малыш…
Неужели Сергей и в самом деле был когда-то влюблен в Ленку? Десять лет не мог забыть ее, десять лет мучил себя и родителей, пестуя обиду, а встретил и… ничего.
В том-то и дело, что ничего!
Смотрел на нее и видел перед собой лишь Мишкину жену. Только Мишкину жену. Ничего в высокой стройной женщине с холодными рассудочными глазами не было от той Ленки.
Или она всегда оставалась собой? Это он ее выдумал?
Сергей перед отъездом отозвал Мишку в сторону и сказал спасибо. За Ленку. За давнее предательство. Вот только понял ли братец?
Вероника натужно закашляла. Сергей вздрогнул и в сердцах бросил на стол ручку — вот уж дурная привычка крутить что-либо в руках!
— Сергей Анатольевич, — Вероника смотрела упрямо, — вы обещали отпустить меня с завтрашнего дня.
Сергей нахмурился. Он совершенно не помнил, когда состоялся этот разговор. Ясно одно — на днях. Именно после приезда все валилось из рук, он никак не мог отойти после язвительных замечаний брата — до сих пор мысленно спорил с ним! — и не слишком вникал в работу. К счастью, в делах временное затишье.
— Отпустить? — недовольно буркнул он. — До послезавтра, надеюсь?
— Но как же «до послезавтра», Сергей Анатольевич, — испуганно округлила глаза Вероника, — я ведь вечером улетаю! В Анталию! С подругой! Мы горящие путевки взяли!
— И именно я тебя отпустил? — раздраженно поинтересовался Сергей, собственная память отказывала напрочь.
— Ну да! На две недели.
— Вот как — на две недели! — Сергей бросил мрачный взгляд на молчащие телефоны. — А за секретаря у меня эти две недели посидит папа римский, я так понимаю?
Глубокая морщина прорезала невысокий чистый лоб. Сергей невольно фыркнул: его секретарше не шло думать, мысленный процесс грозил ранними морщинами.
Улыбка шефа мгновенно вернула Веронике хорошее настроение. Она просияла в ответ и укоризненно попеняла:
— Все шутите! Я же сразу предложила Колыванову на мое место, и вы согласились!
Фамилия показалась знакомой, но и только. Сергей озадаченно бросил:
— Колыванову?
— Ну да!
— Это что… новый программист?
— Да нет же! Моя помощница!
Сергей изумленно моргнул.
— Вы ее два месяца назад взяли, еще до поездки в Швейцарию, — почти шепотом подсказала Вероника. — Она в бывшей кладовке сидит. Маленькая такая, тощенькая, в очках, и страшненькая, если честно…
— Колыванова, — пробормотал Сергей. — Тощенькая, в очках, да еще и в кладовке… И что она у нас делает, эта Колыванова?
— Вон цветы в горшках новые купила, чтоб в офисе уютнее стало. — Вероника пальцем указала на широколистное растение, коричневый керамический горшок стоял прямо на полу. — Еще она лимоны покупает, кофе, чай, печенье, салфетки всякие, чтоб вы с клиентами могли посидеть культурно…
Сергей изумленно рассматривал невесть когда появившийся в кабинете куст фикуса.
Вероника тем временем добросовестно перечисляла:
— …Утром мне диск на стол кладет, потом Полещук диск забирает…
— Что еще за диск?! — прорычал Сергей, чувствуя, как пухнет голова. Вдруг вспомнилось, что фамилия шефа тоже Колыванов, и, кажется…
— Ну как же! — удивилась Вероника. — На диск все нужное из Интернета перекачано, Полещук сам задания ей каждый день дает, что и где смотреть…
— А почему диск у тебя забирает, не у нее? — устало спросил Сергей.
— Так у Колывановой день сдвинут! Она только к одиннадцати на работу приходит, вы же сами ей разрешили!
— Я?
— Ну да.
Сергей хмуро усмехнулся: хорошо, хоть вспомнил, когда и как взял эту деревенскую девицу — протеже матери шефа. То ли Колыванова ее дальняя родственница, то ли просто односельчанка…
Кстати, Сергей тогда предварительно согласовал с шефом оклад новой сотрудницы и так называемую должность, что-то типа сестры-хозяйки. Колыванов, помнится, велел матери подыграть, девчонку взять и дать возможность адаптироваться. Мол, пусть привыкнет к месту и к городу, а там посмотрим по обстоятельствам. Мать никогда раньше ничего для себя не просила, грех не помочь, то-сё…
Сергей тогда взял ее на работу и забыл. Он не сомневался: Колыванов тоже вряд ли помнит об этой «страшненькой» девице из кладовки.
И как так получилось, что Сергей ни разу с ней не столкнулся в офисе?!
— Считаешь, справится? — угрюмо поинтересовался он.
— Ничего с ней не случится, если две недельки посидит у телефонов!
— Вы не ладите? — внимательно посмотрел на секретаршу Сергей.
— Очень надо! — вспыхнула Вероника. Снова оглянулась на дверь и, понизив голос, наябедничала: — Это такая дикарка… Она из своей каморки и не выходит. Даже цветы поливает вечером, когда офис уже пустой!
— Ну и какой в таком случае из нее секретарь? — хмуро поинтересовался Сергей.
— Так всего на две недели! — умоляюще воскликнула Вероника. — Чай или кофе подать гостям она сумеет, вот увидите…
— Эта девица в приемной?
— Я ей сказала, что вы вызвали.
— Она еще не знает, что остается за тебя?
— Ну… да. Она такая трусиха. — Вероника виновато опустила ресницы. — Только-только из деревни, так что сами понимаете…
— Да уж, — угрюмо усмехнулся Сергей. — Удружила ты мне, нечего сказать!
Он попытался вспомнить, как выглядит протеже госпожи Колывановой, но почему-то припомнил лишь высоченную бойкую девицу, которая ее привела, и неожиданно развеселился. Уж очень забавно та себя вела, будто мамаша, впервые устраивающая свое чадо в детский сад.
Ну да, именно она и вытребовала у него чуть ли не свободный график для своей подруги. Мол, какая разница, когда человек приходит на работу, если он все-все успевает? Напора в этой высокой белобрысой девчонке…
Настоящая валькирия!
Проще было уступить, что Сергей и сделал. К тому же шеф лично дал согласие на содержание лишнего рта, обязанности для его однофамилицы были буквально высосаны из пальца…
«Странно, что Полещук новенькой задания дает, вот уж кто не терпит бездельников и тупиц… — мелькнула мысль.
— Веронику, скажем, Полещук в грош не ставит, смотрит как на пустое место, а тут, надо же…»
— Ну что же, — пробормотал Сергей, — самое время познакомиться с новой сотрудницей!..
— Что вы сказали? — не поняла Вероника.
— Сказал — ты свободна. А Колыванову… пригласи в кабинет!
Сергей машинально взлохматил волосы на затылке и мысленно чертыхнулся — одна из детских привычек, никак не мог от нее избавиться. Он спрятал руку за спину и сжал в кулак. Потом зачем-то сделал круг по кабинету, бросая изумленные взгляды на девицу, застывшую посреди кабинета.
Сергей, конечно, не ожидал заполучить на место улетающей в Анталию секретарши вторую Мерилин Монро, но все же, все же…
Ни у кого в секретарях не сидело подобного чучела!
Он будет первым.
Сергей нервно хмыкнул — да про него анекдоты начнут рассказывать! Или водить сюда экскурсии.
Новая сотрудница уже минут пять стояла у стола. Эдакая смиренница, незаметный серенький воробышек, почти монашка, зачем-то приехавшая в город из своей глухой деревушки. В мешковатой юбке почти до щиколоток, грязно-голубом джемпере грубой вязки, размера на четыре больше, чем нужно, и каких-то старушечьих ботиночках. Стояла, опустив глазки долу, и упорно молчала. Ни «здрасте» вам, ни «меня вызывали?»…
Сергей стиснул зубы — впрочем, какие глазки?! Тяжелые очки в роговой оправе скрывали не только глаза этого… этой девицы из деревни Колываново, но и пол-лица в придачу!
В руках его новая сотрудница зачем-то держала пачку цейлонского чая. Причем вцепилась в нее так, что тонкие пальцы побелели.
Сергей заставил себя успокоиться, выбора все равно нет. Не садить же за секретаршу квалифицированного программиста? Да и нет в фирме лишних людей…
Сергей помянул недобрым словом Веронику и все горящие путевки на свете. Остановился напротив девицы и сварливо бросил:
— Вы пачку держите обеими руками, чтобы не уронить?
Девица вздрогнула и еще ниже опустила голову, не выдавив из себя ни словечка. Сергей раздраженно приказал:
— Положите коробку на стол и сейчас же прекратите дрожать!
Пачка явственно хрустнула, новая сотрудница невнятно пробормотала:
— Извините…
Сергей удовлетворенно кивнул, рассматривая мятую коробку и давая новенькой время прийти в себя. Потом сел и осторожно спросил:
— Знаете, зачем я вас пригласил?
— Нет, — едва слышно прошелестела Колыванова.
— Моя секретарша на две недели уходит в отпуск…
Девица молчала как партизан, только руки спрятала за спину. Сергей хмуро разглядывал временную секретаршу: светлые волосы, тусклые, нездоровые, туго стянуты в какой-то невзрачный пучок на затылке; губы сжаты настолько плотно, что кажутся узкой полоской; из-под старомодных очков с толстыми стеклами едва выглядывает кончик носа…
Упорное молчание девицы Сергею надоело, и он чуть виновато буркнул:
— Вы остаетесь за нее.
Девица побледнела настолько, что и очки не помешали заметить. Сергей поспешно сказал:
— Ничего сложного, поверьте! Посидите в приемной на телефоне. Чай подадите, если посетители будут. Или кофе. Ну, лимон там, пирожные…
— Но… я не смогу! — Новая сотрудница попятилась к двери.
— Сможете! — Сергей в сердцах хлопнул по столу ладонью. — Никакого специального образования для этого не нужно. Вероника за пять минут введет вас в курс дел. Сейчас же!
«Прямо-таки полоса неудач, — хмуро усмехнулся он, рассматривая тощее некрасивое личико. — Вначале Мишка нервы мотал, растолковывая разницу между цивилизованным европейцем и диким россиянином, что водкой завтракает, обедает, ужинает, да и полдничает, как это я забыл? Теперь это чучело две недели перед глазами будет маячить. Кстати, надо бы Веронике сказать — пусть намекнет девчонке насчет одежды, не в этой же робе ей в приемной сидеть…»
Новая сотрудница маячила у порога, она явно не спешила получать инструкции. Сергей уже зло бросил:
— Двенадцать тысяч нужно отрабатывать, милая! Их вам не за красивые глазки платят!..
Девица странно всхлипнула и схватилась за очки. Сергей виновато крякнул, он не хотел обижать несчастную дурнушку. В конце концов, внешность мы себе не выбираем, тут уж кому как повезет…
— Я имел в виду — не все же вам сидеть в бывшей кладовке, пора попробовать себя в настоящей работе. — Он натужно улыбнулся. — И потом — что такое две недели?
Пролетят, и не заметите!
Девица судорожно вздохнула. Сергей ободряюще воскликнул:
— Вот и договорились! Кстати, вас как зовут, уж простите, не заглянул в личное дело, слишком неожиданно узнал об отпуске секретаря… — Он хмыкнул: ситуация вообще-то дикая. — Как вы сказали? Саня? Саша то есть?
Сауле растерянно кивнула, больше всего на свете ей хотелось провалиться сквозь землю.
Она — секретарша!
Да она и дня не проработает на этом месте. Ее или выгонят завтра же — и что тогда скажет Татьяна?! — или она сама сбежит.
Ну почему, почему ей так не везет?!
Новое место Сауле нравилось. Она практически ни с кем не сталкивалась, ни от кого не зависела. Да и высыпаться удавалось, наконец-то она перестала чувствовать себя преступницей, вставая с постели в десять утра.
Спасибо Татьяне — к одиннадцати Сауле вполне успевала на работу. Получала от хмурого, угрюмого Поле щука задание — лист бумаги с перечнем нужных статей или тем — и садилась в своей крохотной каморке за компьютер. Или шла в магазин за всякой нужной в офисе мелочью, раньше этим занималась как раз секретарша… Времени до семи-восьми вечера достаточно, она успевала все.
Анна Генриховна прямо сюда к шести часам приводила Китеныша. Очень удобно оказалось. Пока Сауле работала или поливала в опустевшем офисе цветы, Китеныш сидел в ее комнатке и читал. Или помогал Сауле, он очень быстро здесь освоился.
Двенадцать тысяч!
Она никогда раньше не получала таких денег.
Сауле сглотнула слезы — может, удастся тихо и незаметно посидеть у телефонов? Вот бы этот… Сергей Анатольевич, Вероника так его называла? — уехал на две недели в командировку.
Сауле передернуло, когда директор фирмы снова назвал ее Сашей, но поправлять не решилась — так проще.
Сауле — слишком необычное в этих широтах имя.
Не объяснять же, что бабушка — казашка?
Тем более Татьяна говорила — все здесь считают, что она из деревни Колываново. Дальняя родственница хозяина фирмы, кажется. Или односельчанка его матери? Надо бы уточнить, а то еще спросят…
Сергей встал. Кивнул на пачку чая и напомнил:
— Чай-то свой не забудьте!
Он невольно усмехнулся, наблюдая, как временная секретарша робко приближается к столу. Вдруг вспомнил о ее сдвинутом графике и бодро сказал:
— Да, Саша, эти две недели вам придется приходить на работу к девяти, вы уж не опаздывайте, — и легонько коснулся ее плеча.
Колыванова, протянувшая было руку к своей пачке чая, испуганно вскрикнула, дернулась, и огромная хрустальная ваза под фрукты — кстати, подарок благодарного клиента! — упала на пол и разлетелась на мелкие осколки. Мандарины и яблоки раскатились по кабинету, гроздь бананов тяжело шмякнулась к ногам обомлевшей девицы, переспевшая груша расползалась на дорогом светлом паласе безобразной рыхлой кашицей.
Колыванова ахнула и почти упала на колени, пытаясь перехватить убегающие во все стороны мандарины. Злющий, как дракон, Сергей — еще один неудачный день, да что ж это такое?! — попытался смахнуть с брючины ошметки груши и нечаянно задел чужие очки, те улетели куда-то под стол.
Девица жалобно пискнула, зачем-то прикрывая лицо руками. Сергей раздраженно прикрикнул:
— Только без истерики, пожалуйста! И не дергайтесь, ради бога, Вероника вон чашку из-под кофе еще не унесла, мало битого стекла, считаете?
Он выдернул из-под стола сунувшуюся было туда временную секретаршу. Нашарил под тумбой ее очки и порадовался, что они уцелели, хотя такое уродство неплохо бы и разбить, жаль, не судьба…
С трудом встал, чувствуя, как под подошвой крошится хрусталь. Довольно грубо поставил на ноги Колыванову, собираясь вручить ей очки.
— На сегодня точно пора разбегаться, пока мы кабинет по кирпичику не разнесли! — проворчал он, разворачивая несуразную девицу лицом к себе, и ошеломленно замер, не договорив.
С тощенького, какого-то прозрачного личика на него смотрели самые удивительные глаза, какие он только видел. Синие, странно искристые, неправдоподобно яркие на смуглом скуластом лице. А уж форма…
Понять, какой же формы глаза у временной секретарши, Сергей не успел. Колыванова бесцеремонно выдернула из его рук очки и мгновенно нацепила на нос. Лицо ее залил яркий румянец, она крупно дрожала и спиной отступала к двери.
Сергей растерянно пробормотал:
— Ну, елки, зачем же так…
Колыванова продолжала пятиться, такая же несуразная, угловатая, некрасивая и испуганная до смерти.
Сергей быстро приходил в себя — ну, синие глаза, и что такого? Глаз он не видел синих? Перепугал вон девчонку, точно — дикарка, правильно Вероника сказала, хоть и дура полная…
Сергей поднял апельсин и в сердцах выбросил в окно. Обернулся и зло сказал:
— Порядок в кабинете наведет уборщица, а вы — марш получать инструкции!
Колыванова что-то виновато забормотала.
— Никаких извинений. Я, кстати, терпеть не мог эту дурацкую вазу, а вы так ненавязчиво от нее избавили!
— Н-но…
Сергей взял со стола злополучную пачку чая. Покрутил в руках и бросил девчонке в полной уверенности, что она не поймает.
Он угадал. С удовлетворением проследил, как Колыванова подняла с пола коробку, и прорычал:
— Чтоб завтра к девяти утра сидели у телефонов, забудьте на время о своем свободном графике. И учтите, я подойду только к обеду, у меня совещание в головном офисе. Да! Номер моего сотового — на всякий случай — возьмете у Вероники, вы должны иметь возможность связаться со мной в любую секунду…
Колыванова неуверенно кивнула и тенью выскользнула за дверь. Сергей посмотрел на свой разгромленный кабинет и угрюмо усмехнулся: веселые же предстояли две недели с этой… дикаркой!
Как ее?
Саша, кажется.