В Одессе нам повезло, что в день приезда мы поднялись на борт парусно-моторной шхуны "Клементина" с припиской в Варне, а уже в сумерках взяли курс на юго-запад. В лучших традициях местных каботажников в виду берега мы описали периметр бывшего Русского моря, в Босфоре впервые заработали машины, а на десятый день входили в порт Пирея.

Мы с Николаем отправились к начальнику таможни, что бы оставить письмо для капитана "Новика", можно было у начальника порта, но для таможенников служебные обязанности синоним заработка, в отличие от официальных властей, так, что доставят надёжнее и быстрее. Сергей Николаевич, с Клёпой на руках у моего вестового остались ждать нас в тени. Стоит оговориться, видимо в меня уже проникла часть местных привычек, так, что про Феофана — нашего вестового, при отбытии не упоминала. Для большинства местных прислуга или денщики и вестовые, первые в армии, вторые на флоте, это в буквальном смысле эквивалент неодушевлённых предметов обстановки. И нет в этом никакого злобства или попытки унизить, вы же не признаете, что пытались унизить техника кислородной аппаратуры больницы, где вам спасли жизнь, и вы поклялись отблагодарить всех в этом участвовавших, что и сделали, одарив всех от охранника и лифтёра до главного врача. Просто есть такие категории людей и профессий, которые тихо и незаметно делают свою работу, но вспоминают о них только, когда вдруг эта работа не выполнена. А ведь без нормальной работы кислородной аппаратуры и наличия подачи кислорода по магистралям голубого цвета, вполне могла не состояться ваша операция, и оказание помощи в послеоперационной реанимационной палате было бы, куда худшего качества. Вот и тут, есть такой Феофан, скуластый, круглоголовый, лопоушистый, с прищуренными глазами степняка, который попросился к нам вестовым. По флотским традициям, офицерам, и, конечно, капитану вестовой положен. На небольших кораблях может быть один на всех, вот и был матрос второй статьи Попов на "Славянке", мы отдельного для себя не назначали. А когда появилась Клёпа, Феофан сам и пришёл. После того, как он рассказал, что он из Яицких, как батька его гонористый, с дедом повздорил и уехал с молодой женой долю свою искать. Как прижились, странствуя по Прикаспийским степям и пустыням от Каракумов до Оренбурга, от Кара-Богаз-Гола до Арала. Как отары и табуны гоняли, соль парили, рыбу добывали, караваны водили, совсем степняками стали. И уже, когда Феофан подрос, осели надолго в туркменском становище, где было несколько семей потомственных беркучи, которые из поколения в поколение передавали секреты приручения и охоты со степными орлами. Чем уж отец Феофана добился такого благорасположения не ведомо, но взяли отца с сыном в учение на несколько лет. Выучились они, но пока ждали своих подрастающих молодых беркутов, в дорогу двинулись уже после Рождества. И так получилось, что попали в конце пути в свирепый буран, который из всей семьи пережил только он с сестрёнкой Алевтиной и питомца своего за пазухой сохранил. Похоронили в степи родителей с двумя младшими братьями, и поехали в станицу к родственникам. Только дед был совсем не рад появлению внуков-голодранцев от строптивого сына. По весне, поехал в степь промышлять на пропитание и житьё, спустил орла на лису, да не разглядел, что матёрый волчина неподалёку из кустов выскочил, на которого орёл и перенацелился, опытный орёл бы справился, а молодого волк задрал. С горя собрался Феофан с сестрой и уехал в город устраиваться. Перебивался работами разными на заводах да в лавках, пока на флот не забрили, вот теперь и служит шестой год сигнальщиком. Но по птицам душа тоскует, и потому просит взять вестовым, к Клёпе поближе быть. Я бы и без остального Николая уговорила, свой почти брат-казак из Оренбуржья, может даже родственник дальний, так он ещё и с Клёпой возится, как с принцессой наследной. Столько интересных ухваток показал, одно купание чего стоило. На бережку развёл костёр, и на железном листе долго прокаливал мелкий как пыль песок, который потом смешал с просеянной древесной золой, извести добавил и дуста, а потом этим песком посыпал Клёпу и аккуратно смахивал с перьев щёткой из свиной щетины. При этом было видно, что Клёпе очень не нравится запах, даже чихала от извести и дуста, но ведь уговорил её как-то, и вытерпела стойко всю процедуру. Оказывается, птицы очень страдают от мелких перьевых клещиков, которые живут годами, питаясь кожным салом с перьев, другие кровь сосут, третьи перья обгрызают. Для избавления от них птицы чего только не делают, в лесу, к примеру, специально залезают в разворошенный муравейник и терпят все муравьиные укусы, пока муравьи с клещами не разберутся. С этой же целью 'купания' в пыли или раскалённом песке, вот и сейчас нашу девочку от паразитов почистили. Николай сразу встревожился, а не переползут ли клещи на детей, оказалось, что такое почти невозможно, ведь клещи под или между перьями живут, а у человека даже волосы перьев не заменят. Некоторые другие порывы Феофана потерпели фиаско, это что касается браслетов на ноги, такие красивые сделал, бисером и золотой нитью вышиты, с колечками, плетёным шёлковым шнурком завязанные, только против Клёпиного недовольства и убедительного клюва эта красота продержалась не больше минуты. Вторым был специальный клобук, подшитый мягкой бархатной подкладкой, такую подлость приятелю Клёпа смогла простить только через неделю. Очень он сокрушался, что вот ведь так не положено, но плевать наша красотка хотела на все туркменские традиции с их беркутами вместе. В общем, Феофан не столько наш вестовой, сколько Клёпин, хотя и о нас не забывает. А забрать капитану своего вестового, так же естественно, как пехотному офицеру денщика.

Вторым моментом, который окончательно сформировал наши симпатии к вестовому, было то, что он продемонстрировал хваткий ум и способность на неординарные решения. Случилось вот, что. После стука в дверь в каюту входит Феофан и падает на колени, бубня:

— Ваш Вскобродь, Николай Оттович! Не откажи, до смерти рабом буду, отслужу! Крест готов целовать, спаси сестру родную кровиночку и деточку невинную!

Как выяснилось позже, он по косвенным свёл вместе факт выздоровления Цесаревича и нашу поездку в Крым, а подтвердил тем, что заметил, что тема нам интересна, но от её обсуждения мы стараемся максимально дистанцироваться. А тут его родная сестра Алевтина, которую он из Нижнего перевёз в Кронштадт, сейчас на сносях вторым ребёнком, ночью начались схватки, но повитуха ничего сделать не может, и уже велела за священником идти. Ещё пока Николай только пытался осмыслить ситуацию, рефлексы скорой сделали своё и заканчивал свой рассказ Феофан подталкиваемый в спину на бегу к дому сестры. На пути к роженице смела всех, две затрапезные бабищи в чёрном судорожно крестились в углу, муж с годовалым спящим малышом на руках, свеча и керосинка в угарном духе. Поперечное расположение плода, даже с выпадением ручки, деформированный ассиметричный живот, а схватки уже вымотали роженицу, подкравливает, бледная и пульс слабый трепещет как осиновый листок. Ухо к животу приложила, ребёночье сердечко тарахтит, значит живой. Откуда что взялось? Ведь в машине стерильный роднабор с пелёнками, подкладными и зажимами, а ещё полная медикаментозная укладка. А на акушерской практике вообще полностью оборудованный родильный зал с операционной и реанимацией под боком, рявкнула:

— Чистую простынь, воду горячую и холодную, мне руки вымыть и водку, нитку суровую, нож или ножницы острые! Живо!

Вымыла руки, выплеснула на ладони полштофа водки, вторую половину, кажется не заметив выхлебнул муж. Стала осматривать живот, удалось усыпить мамочку и расслабить тонус матки, после чего заправить ручку и повернуть плод, который тут-же начал вставляться, чуть придержав взрезывание до фиксации, девочка родилась классически малым родничком. Вот только синюшная с обвитием пуповиной и не желающая сама дышать, хотя сердечко слышно. Петлёй вяжу пуповину, на складке простыни пересекаю, выдёргиваю свободный конец и затягиваю, следом ниткой перевязала и оборачиваю лоскутом простыни, а девчонку в воду холодную, потом горячую, опять холодную и дунуть в носик, на второй раз запищала. Отдала её Феофану, пора заняться мамочкой. Послед отошёл ровненько без разрывов, а вот внутренние разрывы в двух местах почти сквозные, один, это, похоже, повитуха лапу совала грубо, пыталась ребёночка повернуть внутри. Пришлось класть руку на живот и лечить, думала, что обойдусь одними своими фельдшерскими знаниями и навыками, в больнице бы зашили, но, увы. Подпитала и подлечила мамочку заодно, осмотрела маленькую, уже приложенную к груди успевшую почмокать оттянутый сосок, к счастью ручку не повредили, никаких видимых повреждений и аномалий, всё симметрично, по Апгар* смело оценила бы её на шесть, что для таких родов шикарно. А теперь начинаем самое сложное, первым делом всех, кроме Феофана усыпила:

— Феофан! Теперь запоминай! Мы только что пришли, роды прошли обычно, повитуха легко приняла роды, всё как обычно и вы будете хвалить лёгкую руку повитухи! Ты всё понял?

— Как же так, Ваш Высбродь! Я же видел…

— Ты. Видел. Уже. Родившуюся. Племянницу! Когда мы пришли роды уже свершились! Заруби себе на носу!

— Понял! Николай Оттович!

— Вот и молодец! А сейчас буду будить остальных, присядь к сестре, как проснется, поговори, отвлеки, ей так легче будет "вспомнить" как всё было, хотя она почти всё время в беспамятстве была!

Повитухе с помощницей память подправилась легко, штампы, они и есть штампы, счастливый папаша заснул или от усталости, или от водки. Мне пришлось прямо поверх окровавленных манжетов рубашки надеть сюртук, что бы их скрыть. А уже по пути на корабль мы объясняли Феофану, почему нужно молчать обо всём. Что мы хотим плавать, а не сидеть где-нибудь в подвале под охраной и лечить, кого укажут…

Как я уже сказала, дураком Феофан не был, и почти уверена, что его клятва, не пустые слова сгоряча.

И при этом ведь удивительный прохиндей, всё про всех и про всё знает, моментально заводит знакомства и при желании, мог бы на доверии, которое к нему испытывают с первых минут совершенно незнакомые люди, стать преуспевающим аферистом-мошенником, при этом честен до болезненного.

Вроде говорящий только по-русски Феофан уже через час пришёл с хозяином, который повёл нас к снятому недалеко от берега белому домику. До прихода "Новика" больше недели мы развлекались… На второй день во время прогулки по берегу, мы вышли к мелководному заливчику, где с камней в прозрачнейшей воде было видно снующих рыб. Идея научить Клёпу ловить рыбу родилась моментально и единогласно. Феофан разделся, нырнул и почти сразу вытащил средних размеров бычка, которого чуть примял и выпущенный он хоть и не всплывал кверху брюхом, но шевелился едва. На невольное восхищение Артеньева, Феофан обыденно пояснил, что бычки обожают под камни забираться, стоит только рукой нащупать и покрепче у жабр схватить, и не уколоться. Я стала посылать кружащей над нами Клёпе картинки, как она пикирует и выхватывает рыбку из воды, на что Клёпа реагировала отрицательно с возмущённым клёкотом. Вы представляете, на что способны взрослые мужчины, когда им надо подвигнуть на что-либо маленького несмышленого ребёнка? Вот этот опыт мы дружно втроём продемонстрировали. Один выпускал под водой бедного бычка, другой прыгал с камней, чаще всего с утробным рыком, не знаю, что это должно было символизировать, и выныривал, держа бедолагу бычка зубами. Не берусь представить, как это выглядело со стороны, но Клёпу наши пируэты не вдохновили. После десятка с лишним безрезультатных попыток, мы, стоя по грудь в воде, пытались родить новую креативную идею, а забытый бычок тихо дрейфовал на глубине пары ладоней чуть в стороне. До этого спокойно наблюдавшие это представление местные чайки увидели свой шанс и две спланировали ближе к бычку, а вот этого уже не выдержала Клёпа, на её истошный крик мы обернулись и у нас на глазах она рухнула почти на чаек и победно взмыла с рыбкой в когтях. Одновременный досадный вздох заменил брань, ну, чего нас всех переклинило, что она должна ловить клювом, как чайка или баклан, когда у неё для этого лапы с когтями! А гордая Клеопатра на ближайшем камне уже гордо рвала свою первую добычу. Мы так расчувствовались, что вечером отметили это событие местной водкой Узо.

Назавтра оказалось, что выхватить замученную рыбку из под носа чаек, и поймать свободноплавающую — это суть разные события. Стало откровением, я была уверена, что скопа пролетая на бреющем выхватывает рыб с самой поверхности и уж точно не может нырять, ведь она не водоплавающая. Я же видела, как разгоняются для взлёта, шлёпая по воде перепончатыми лапами, лебеди и утки, то есть в этом ракурсе взлететь, у Клёпы с её лапами, шансов нет. Как же я была опровергнута, говорю я, а не мы, потому, что в такие мелкие нюансы Николай не вдавался, Клёпа была практически моей единоличной игрушкой, хотя искреннюю симпатию он к ней испытывал, ну, технический он человек. Назавтра Клёпа нам продемонстрировала мастер-класс. Оказывается она спокойно может нырять на глубину больше метра, при этом не головой вперёд, а лапами с растопыренными когтями, потом от кончиков появляются над водой крылья, которыми она делает энергичные махи параллельно поверхности воды буквально выдергивая себя в воздух, а в воздухе налету ещё и отряхивается. Это зрелище не только заворожило нас, но собрало целую кучу местных ребятишек. К обеду, когда уже явно усталая, но так ничего не поймавшая Клёпа начала выписывать над мелководьем круги, Феофан со словами "Не могу смотреть, как мучается животина…", нырнул и скоро добыл очередного бычка, которого выпустил, и Клёпа радостно выхватила его из воды. Только к вечеру, наконец, случилась первая самостоятельная добыча, был повод снова отметить, но мы воздержались. С утра мы брали чего-нибудь попить, фрукты и уходили по берегу подальше, где наша девочка училась ловить рыбу, а мы купались, болтали, словом, расслаблялись, наслаждаясь уже подзабытым теплом. Я училась подстраиваться к Клёпиному зрению. Если вам приходилось смотреть в окуляр фиброгастроскопа, то вы легко поймёте. Больной лежит на столе, у вас в руках фиброгастроскоп, в окуляр которого вы смотрите, под пальцами кнопки подать или отсосать воздух, и две вращающиеся рукоятки для изгибания головки, которая где-то там внутри пациента, при этом один глаз видит пациента, а второй изнутри с увеличением пищевод, желудок, кишку и надо опосредованно мысленно ориентироваться по глубине и положению головки прибора в каждый момент исследования. Вот нечто подобное по ощущениям, когда подстраивалась к тому, что видят птичьи глаза. Они ещё и устроены иначе и видят по-другому, то есть основной акцент не на разглядывание какого-то объекта, а словно скользит реагируя на движение, что с точки зрения охотника само собой предпочтительнее, но мне то нужно как раз первое, а ей это просто скучно. Словом, не всё так просто и легко, как хотелось бы.

Но было и смешное. Клёпа нырнула за добычей, но при попытке взлететь у неё это не вышло, то есть она поймала, но не взлетает, а машет крыльями и буквально как на доске едет к берегу, а "доска" при этом бьёт хвостом. Так и доехала до берега, где отпустила добычу у ног Феофана, который не растерялся и подхватил наверно двухкилограммовую рыбину. То есть она просто не могла подняться с таким весом, но решила не упускать добычу. Пока мы восхищённо разглядывали трофей, виновница поднимала крылья, словно жестикулировала руками и притопывала лапами на песке, всем своим видом демонстрировала своё недовольство и возмущение. А когда Феофан протянул ей её добычу, то, пожалуй, только не фыркнула, настолько демонстративно отвернулась. Предложений отпускать рыбу даже не мелькнуло, тут Сергей Николаевич вспомнил, что на набережной есть шалман, где готовят свежую рыбу в присутствии клиентов. Он оказался прав и нам действительно приготовили, очень вкусно и быстро, а Клёпе досталась голова и часть нашей порции.

Ночью пятого декабря на рейд встал "Новик", а утром нас разбудил присланный Петром Фёдоровичем матрос. Мы неспешно привели себя в порядок, позавтракали, собрали свои вещи и поехали к ожидающему нас у причала паровому катеру. Через пять минут по парадному трапу с левого борта мы поднялись на палубу, где нас встретил выстроившийся караул. К нашему удивлению, и капитан, и старпом были искренне рады, и ничуть не расстроены, что они покидают крейсер, так, что передача дел прошла очень динамично. Назавтра шестого декабря с записью в бортовом журнале и подписанием акта приёма и сдачи мы приняли "Новик" и его экипаж…

*- Десятибалльная оценка состояния новорожденных предложенная Вирджинией Апгар, весьма удобная и широко принятая.