В приёмной нас встретили со всей положенной куртуазностью, но мелкую шпильку всё-таки всунули, видимо при выдаче указивок кого-то из исполнителей болезненно пнули, и он на нас отыгрался. Скандалить мы не стали, пока будут разбираться, то же время будет убито, а там ещё недругов в актив заработаем, проще выполнить. А смысл в том, что при всех "Немедленно отбыть!" дела мне надлежало в полном объёме передать старшему помощнику с проверкой боеспособности в составе отряда. В смысле передать, это понятно, но Николай мне объяснил, что в формулировке "полный объём "- это с выходом на полигон и отработкой учебно-боевых задач в максимальном объёме, как я поняла, что у нас называли "условия максимально приближенные к боевым". Вы вообще, заметили, как я уже излагать начала, вот, что может с женщиной сделать общение с будущим адмиралом…

Честно сказать, мы оба даже обрадовались такому казусу, правда, по разным причинам. Если Николая грызло, что он подзапустил командование вверенным судном, и есть возможность пользуясь этим грозным приказом пополнить угольные ямы как "Славянки", так и всем миноноскам отряда, а главное, ещё раз потренировать команды в стрельбах, тренировок, как известно много не бывает. А что бы в загашнике уголёк остался, можно выписать и получить по максимуму, но, во-первых, выйти в ближний полигон вместо заявленного дальнего. А во-вторых, пойти на двух, на которые взять всех минёров отряда и всех офицеров, какой смысл кочегаров тренировать, у них тренировки куда регулярнее, чем у всех остальных.

А я захотела проверить давно планируемое, но вот никак ручки шаловливые не доходили. Хочу посмотреть, как у меня получится магически обработать торпеду, которые здесь упорно именуют самодвижущимися минами. С точки зрения уберегания родного языка от излишних чужеродных заимствований я должна радоваться и подпрыгивать, но в данном случае, как-то не прыгается. И если уж упираться в подробности, то слово МИНА кажется тоже не очень русское, так, что: ДАЁШЬ ТОРПЕДЫ! Ну, ладно, это лирика, а мне предстоит работать с мертвой материей, а это гораздо сложнее, чем с живой, ведь всё живое обладает фантастической пластичностью, что позволяет делать чудеса, лесовики у нас такое творят, что фентезийные эльфы должны захлебнуться слюной от зависти ещё на подходе. Подумаешь, эльфийское живое оружие или живые дома-деревья. А заговорить поле, на котором будет расти культура, которая поделиться плодами в мышами и птицами, при чём в строго определённых условиях и без вреда для урожая и этих нахлебников. С каждого колоска по одному зёрнышку, которое ещё и созреет раньше, упадёт вниз, когда мышка или птичка потрогает колос. Вообще, не представляю, как такое можно сделать, но ХабО говорила, что лесные говоруны-заговорщики могут за раз накрывать площадь в несколько квадратных километров, и ещё взаимодействовать друг с другом. А на этой территории они в это время контактируют и чувствуют каждое растение, всех животных, птиц и насекомых на поверхности земли, в её глубине до нескольких метров и в воздухе, кажется и микробы для них не предел. Мне до такого как до Австралии пешком, я с одним Проффом сколько времени училась в контакт устанавливать, и то, до конца не уверена, это у меня получилось, или он такой умный, что мне помогал. Хотя, если учесть, что такие матёрые говоруны своих высот достигают в конце второй тысячи лет или в третьей, то у меня ещё всё впереди. В общем, если проще, то, как мне объяснил Николай, внутри торпеды находится ресивер-резервуар, куда накачан под большим давлением воздух, который при пуске торпеды начинает выходить, и обеспечивает вращение двух винтов, который движет торпеду к цели со скоростью всего двадцать пять или тридцать узлов, при мЕньшей скорости дальность хода существенно больше, но практически это очень редко чем может помочь, да дальность в пять и три кабельтова делают вероятность результативной атаки сомнительной, так, что нам нужно взрастить все параметры, в том числе мощность заряда, без увеличения его веса и объёма. Из этого посыла я решила попробовать для начала просто поднять давление в полтора раза и провести легкую оптимизацию механизмов торпеды. По моим прикидкам должна вырасти скорость процентов на пять, вряд ли больше, а вот дальность хода должна составить не пять кабельтовых, а все семь. Как мне надоело каждый раз всё в понятные метры и километры переводить, ну, принято у них так, то есть понятно для меня, это метров девятьсот против полутора километров, а это простите расстояние, на которое требуется подойти к стреляющей железной фиговине, а стреляют на флоте не плохо, а такие дистанции называю пистолетными, то есть в упор и не промахиваются. И всё равно на полутора км шансов даже умозрительно побольше. Хотя и попасть ещё требуется, но на эту тему у меня уже тоже мысли есть. Так, что выход будет очень плодотворным. Надо ещё все нюансы с назначенным торпедоловом обговорить, а заодно обеспечить тройное, если получится измерение скорости хода…

До самого выхода два дня Николай изображал шустрого мультяшного персонажа по фамилии "Вжик", а я старательно вспоминала всё, что я помню из выученного под присмотром строгой ХабО. То есть мы оба проводили время со всей самоотдачей. По случаю с нами напросился Антоний, и мы не нашли причин ему отказать. Что сказать по результатам. Всё прошло гораздо проще и без красивых киношных эффектов. Две обработанные мной торпеды прошли со скоростью двадцать шесть и двадцать семь узлов расстояние семь с половиной и восемь кабельтовых, а я при проведении оптимизации чётко поняла, что сверх сделанного могу без опасности для окружающих усилить сделанные изменения в три раза, то есть от исходного считайте все характеристики в два с половиной раза, ну, в два раза, как минимум. То есть такой запас прочности заложен конструктивно в эту военную технику, не думаю, что в остальном будет отличие на порядок или больше, то есть заставить пушку стрелять сильнее и дальше в два раза- это вполне реально. Правда, и здесь в механике оказывается условности, имеющиеся винты с увеличением оборотов и скорости начнут работать с мЕньшим КПД. И всё равно, я была довольна как сытый удавчик. Да! Ещё могу заметить, что я сначала не поняла, но когда две из пяти других торпед той же серии "Л", которую отстреливали по заказу завода, безвозвратно утонули, я поняла, что одна из моих торпед тоже должна была булькнуть на дно, то есть ещё и надёжность на отказ могу контролировать…

На второй день у трапа переминался ожидающий нас служка или дьячок, ну не умею я священнослужителей идентифицировать, мне бы качественно с морскими мундирами освоиться. А пригласил нас прибыть на встречу, вы присядьте, а то у нас обоих ноги тогда немного ослабли, отец Иоанн, а в Кронштадте такой в единственном числе имеется. Делать нечего, от таких приглашений не отказываются. Вот и говорите после этого, какие крутые были гестапо и КГБ, тут вон без всяких фокусов, а уже под колпаком. Николай у нас верующий искренне и истово, и моё влияние его ещё не испортило, так, что я отошла быстрее и стала формулировать пошаговую инструкцию, то есть вначале, когда я даже не знаю, как к священнику подходить, и вроде как руку целовать, Николай сам рулит, а как разговор пойдёт, то уже я вылезу. То есть как в сказке: "Как выскочу! Как выпрыгну!" Понятно, снова нервничаю, раз на кривляния потянуло. Священник принял нас без выдерживания и маринования для пущего психологического давления, в весьма аскетично убранной комнате. А вот когда я в его глаза заглянула, то меня проняло. Если бы здесь магию освоили, то такие бы на самых вершинах мастерства оказались. Могучий дяденька, что тут добавить, очень похож на наставника ХабО, не внешне, Картос чёрный, нет, вы не так поняли, он не негр, у них все чёрные, только чернота у него не от пигмента тёмного, его кожа вообще практически не отражает свет, можете себе представить ходячий сгусток абсолютной тьмы с голубыми глазами и белозубой улыбкой, вот и я не могла, пока не увидела, а вредина ХабО меня не предупреждала. Ещё удивила на ощупь очень мягкая и тёплая ладонь. Он умудрился переместиться в своём теле, таких у нас очень мало, так вот от Картоса ощущения очень похожие, на то, что почувствовала под взглядом Иоанна.

— Расскажи мне, сын мой, про инока и его слова — я уже успела понять, главное — врать нельзя ни на чуть-чуть.

— Отче, что могу сказать, старец, которого вы изволите иноком нарекать, действительно неординарная личность. Ещё, когда с ним Великий Князь Константин встречался, после разговора вдруг попросил у него разрешения на подвиг послушничества, но старец ему отказал, сказав, что ему другой земной путь предписан. Это же какой заряд веры у него должен быть, если взрослый человек так свои планы готов изменить. — Это не я сама такая велеречивая, это Николай изо всех сил мне суфлирует. А я сразу смекнула, что от нас хотят описания встречи, факта её подтверждения, но врать ведь нельзя, вот и пришлось гнать пургу в лучших студенческих традициях. Но не перебивает, слушает внимательно, может это как у психоаналитика, пока заговариваться не начнёшь, всю пургу игнорируют, только вид делают, что слушают. — Вот и что ещё можно сказать про такого человека? Старец святой и этим всё сказано. А про слова, так мне нужно приехать к Цесаревичу лично, надеть на его шею крестик простой тисовый или можжевеловый, я не разбираю, ладонь ему на лоб наложить и молитву прочитать, а потом научить, то же самое сделать, когда будет второй крестик Императрице передавать. Вот и всё, что мне нужно сделать… — молчу, глупо и преданно, хочется верить, в глаза ему смотрю. Тоже молчит, взглядом меня сверлит. Ну, в гляделки с медиком бодаться дело тухлое, так, что смотрим.

— Не лжешь, но всего говорить не хочешь, не велено или зло таишь?! — Ага, Щас! Так я и повелась в однозначные ответы играть, тут рентген покруче полиграфа.

— Так, а зачем мне врать? Отче. А всё говорить, так время у вас наверно дорого, вон, сколько страждущих в наш храм отовсюду едут. Велеть мне никто ничего не велел, а если и велел, то мне то не ведомо. И зла не несу и не затеваю. Грех это тяжкий.

— Крестики те где, не взял ли с собой?!

— Нет, не взял, дома остались. Если бы знал, то взял бы…

— Не страшно, пропадут, гораздо хуже будет, так, что не носи, пусть дома дожидаются. А скажи мне, веруешь ли? — успела Николая вперед вытолкнуть:

— Верую, отче!

— Не могу понять, словно женского в тебе много, но не срамного, а вроде как поверху.

— Может оттого, что жену свою очень сильно люблю и жизни без неё не мыслю, каждую минутку она перед глазами, как в юности голову кружит, ни насмотреться, ни надышаться…

— И так бывает. А детишек вам Господь дал?

— Слава Богу, трое у нас. Старшенькую то прибрал, а остальные живы, и здоровы, слава Богу.

— А что за богохульные песни ругательные поёшь?! Правду ли люди говорят? — Оба-на, а вот это может таким боком выйти, что не отмахаешься…

— Отче! Ничего богохульного не пою. Песни про моряков, про любовь. А ругательного, только в одной песне, где попугай- птица не разумная нечистого поминает. Так ведь, отче, русские ругательства исстари ещё с волхвов были оберегами от сил зла, так мне бабушка рассказывала, — правда, бабушка казачка, а не Колина, но опять таки не вру ведь ни разу, — это потом люди забыли изначальный смысл и теперь ругаются в злобе, а не для защиты и убережения. Так, что ничего дурного в этом не вижу. Ведь и к Богу и к самым отчаянным ругательствам обращаются когда особенно страшно или туго. Мы вот в ураган в Атлантике попали, так одни молились, другие матерились, что правильнее не мне судить, отче.

— Интересная у тебя бабушка, жива ли?

— Нет, отче, нет её среди живых. А люди её за ум почитали, здесь вы правы.

— Сын мой. А чего ты вообще хочешь, мечтаешь о чём?

— Отче, о чём может офицер, который присягнул отечеству нашему и государю императору мечтать, долг свой честно исполнить, чести предков не посрамить, детишек малых от супостата уберечь. А хочу в годину испытаний сдюжить, пользу всю возможную принести.

— Не прост ты, вой Николай. Но не лжёшь, и зла в тебе не нахожу. Благословляю на дела богоугодные, для которых тебя избрали, и ратные во славу и пользу Отечества нашего. — протянул руку, мы припали и перекрестились. Только на улице выяснилось, что у нас даже сюртук насквозь промок. А Николай как в спасательный круг вцепился, что нас на дела наши сам Иоанн Кронштадтский благословил. Не понять мне с нашим цинизмом такой истовой веры, страдает Коля, но идёт со мной. А про себя подумала, слава Богу, что живыми из этого поворота выбрались, а виражик то получился о-го-го какой. И это же надо, как здесь служба поставлена, всё уже знает и про попугая и про крестики. Кроме того, что радовало, что возникшее со стороны церкви подозрение мы вроде сумели отвести, ещё больше радовало, что доверие ко мне Николая выросло и ещё набрало баллов…

Через четыре дня выезжали мы вполне довольные собой и не только. Николай спал на ходу, так, что отъезжала я одна, этот Дон Жуан всей своей семьи уже отключился, бедная Машенька, ей то спать не придётся, хотя, может Наташа с детьми приедет помочь или Дуся прикроет. Да, ладно, это такая сладкая утомлённость, что тут скорее радоваться, чем переживать нужно.

Удалось без грубых косяков добраться до Николаевского вокзала и погрузиться на своё место. С нами оказался какой-то чиновник, не разбираюсь я в этом разнообразии мундиров, пусть завтра Николай турусы разводит. Тем более, что его проводили от всей широты русской души и погруженное на полку тело самозабвенной храпело густым перегаром. Хорошо, что лето и окошки открыты, так что мы тоже спать залегли. Так и началась наша дорога до Москвы, потом на Таганрог. Оттуда на попутном плавсредстве в Феодосию. Потом обратно, как получится, там решим. Куда важнее, что отпуск нам подмахнули не жалея, и у нас девять или десять дней при самом пессимистичном раскладе на то, что бы решить вопрос с поиском нам птички. Тем более, что мужичка-лесовичка нам уже порекомендовали и даже есть резервный вариант на всякий случай. Поэтому, прилегли мы с чувством исполненного долга и глубокого удовлетворения.

Что рассказать вам про дорогу? Да нечего рассказывать. Сосед дохрапел до Бологого, там отлучился, и появилась свежая сивушная нотка в его выхлопе. Так почти бесчувственного его в Москве сняли суетящиеся друзья или подчинённые. Дальше с нами ехал приказчик богатого купца, что мог позволить себе вагон первого класса, в Таганроге мы вышли ночью. Немного подремали в гостинице напротив вокзала, а утром начальник порта проникся нашими бумагами, предложив на выбор малый миноносец и пароход с хорошей двухкомнатной каютой. Мы его удивили предпочтя миноноску. Хотя, понять его можно, если в Азовском шли ровно, то после Керчи малютку валяло и крутило почти по штормовому, хотя шторма не было. За то, хоть и мокрые, мы прибыли на место к обеду, а не ночью. Извозчик повёз нас в резиденцию, где всё прошло как планировалось. Ой! Прошу прощения, упустила один момент. Уже на подъезде к Москве оказалось, что мы забыли приготовленные крестики. Со мной такое уже случалось, так, что я не переживала, а вот Николай был выбит из колеи, такое с ним впервые приключилось. За время стоянки в первопрестольной мы купили новые крестики, и дальше в пути успела их обработать согласно плану, как чувствовала, до последнего оттягивала "зарядку" крестиков, а то потом два оставшихся сжигать бы пришлось или топить.

На входе в резиденцию нас встретил и повёл за собой гвардеец, Николай подсказал, поручик Ахтырских гусар. На мой вопрос, гусар ответил односложно, но с тяжелым искренним вздохом, что очень тяжел их Высочество. В общем, мне тут лучше не отсвечивать, быстро сделать и сваливать. А нас привели в тёмную, не смотря на ясный день из-за тяжелых задёрнутых портьер, комнату или даже залу квадратов в тридцать. Вдали возвышалась высокая большая кровать с креплением для балдахина, у кровати горели два канделябра и подставка, на которой горело больше десятка тонких церковных свечей перед небольшим богатым иконостасом. Справа от входа у стойки-кафедры при двух свечах бубнил что-то из толстой книги церковный служка из-за темных волос и сутаны сливающийся с фоном. Всё помещение было наполнено тяжелым лампадным угаром и дымом ладана. В комнате висел такой знакомый запах миазмов застарелой хронической болезни, что у меня сработали рефлексы, я, не обсуждая, стала распахивать портьеры и открывать окна, в которые сразу ворвался пьянящий морской воздух летнего Крыма. Только после этого мы подошли к постели. В постели жмурился от света бледный истощённый молодой усатый мужчина, не похожий на Николая второго, хотя некоторая фамильная схожесть присутствовала. У изголовья скомканная салфетка со следами сукровичных пятен мокроты. Глаза с характерным чахоточным блеском, кисти обтянутые почти прозрачной голубоватой на просвет кожей. М-да, это мы вовремя успели… Я присела на край кровати:

— Здравствуйте! Давайте знакомиться, Николай Оттович! Обо мне вам наверно уже сообщили, а вас я и так знаю. — так как Цесаревич продолжал меня молча разглядывать, я продолжила, ведь медик не имеет права утрачивать инициативу, — Давайте я сначала сделаю то, для чего мне пришлось к вам ехать, а потом мы поговорим. — Не дождавшись ответа, да и не нужен мне был его ответ, я продолжила, — Ну, вот и славненько! Пожалуй, приступим…

Я встала, подошла к служке, который хоть и поглядывал любопытно в нашу сторону, но продолжал бубнить, не меняя ни скорости, ни тональности. Закрыла ладонью текст перед ним:

— Милейший! Как вас величать? — наконец прервавшись, почему-то сипло ответил:

— Агафий…

— Замечательно, Агафон. Я тебя очень прошу, пока прервись на некоторое время. А потом опять будешь читать, если захочешь. Хорошо? — и по методе незабвенного товарища Сухова, который не давал времени на раздумья и возражения, — вот и прекрасно! Тут наверно стулья есть, пусть принесут, присядь в сторонке и не волнуйся, а если хочешь, сходи, есть тут кухня, я думаю, вот и перекуси, если хочешь… — тем временем в помещение просочилось уже человек семь во главе с прошлым поручиком и каким-то господином в кремовой жилетке поверх рубашки с распахнутым воротом. Может из-за его пенсне и схожести с Чеховым, возникло подозрение, что мы лицезреем господина местного фтизиатра, пусть даже он сам ещё не знает, как называется его специальность. Не снижая взятый темп, я наехала на поручика. — Господин поручик! Проясните мне, кто все эти люди и что они здесь делают, а лучше предпримите меры и удалите из помещения всех лишних. Здесь разрешаю остаться вам, доктору и Агафону. Все остальные смогут войти минут через тридцать. Вам всё ясно? Исполняйте, да и поручите кому-нибудь быстренько сюда водички организовать, руки с дороги нужно сполоснуть.

Ошарашенный моим наездом народ начал медленно колобродить, поручик не мычал не телился. В присутствии больного изображать фельдфебельский рык как-то не с руки, но ситуация снова начала уплывать из-под контроля. Я выдернула ближайшего в такой же форме, но не офицера:

— Братец! Быстренько, одна нога здесь, вторая уже тут, сюда старшего офицера из охраны наследника, давай, давай, — подталкивая его к двери, и уже в дверях полушёпотом взрыкнула ему прямо в ухо, — Бегом, черепаха беременная!…

Отчего воин рванул с топотом и бряканьем болтающейся на боку сабли. Когда я после этой демонстрации повернулась к остальным, они уже прочувствовали и тихонько от меня пятились, что меня совершенно не устраивало, ведь я стояла у двери, а их роение у кровати Цесаревича совершенно не нужно, поэтому, я широким жестом гостеприимного направления указала дверь, укоризненно качая головой:

— Поручик, поручик! Что же вы батенька так нерасторопны?… Господа! Я вас настоятельно прошу, даже настаиваю… — ну, слава Богу. Потянулись к выходу во главе с зависшим поручиком, как бандерлоги перед Каа, только "Чехов" сориентировался и откочевал к Агафону. Тем временем прибыл ("Полковник" прошипел мне Николай, интересно, как это у него получается, шептать мысленно), и как он по одной распахнутой рубашке сумел это определить я не знаю, но мне уже начали надоедать эти хороводы, — Господин полковник! Очень хорошо, что вы пришли. Сейчас я буду делать, то ради чего сюда ехал, а вы вместе с врачом и Агафоном присмотрите. Потом я буду готов ответить на ваши вопросы, если они будут. Присядьте! Это не надолго…

Подходить к больному не помыв руки, а до латексных перчаток здесь ещё далеко, совсем не хотелось, тем более, что своё желание руки помыть я уже озвучила, а тут важны даже мелочи, любой сбой может стоить контроля над ситуацией, но при этом очень важно и темп не терять. Я выглянула в приоткрытую дверь, выходить из помещения категорически не рекомендуется:

— Господа! Мне ещё долго воду ждать? Живенько! Живенько! Шевелимся!… - на мои негромкие хлопки ладонями, как из воздуха соткался кадр с лоханью в руках, — Славненько. Проходи и держи, — чуть отступила в сторону, давая ему дорогу, но не более. Едва он оказался в комнате, сунула руки в воду, и скорее изобразила, чем вымыла руки, — А у тебя ещё и полотенце есть! Совсем молодец! Сейчас кругом, и марш на кухню, получи там пирожок за расторопность! — развернула его на выход придавая ускорение толчками в спину. У них тут у всех какие-то туго смазанные конечности, еле движутся…

Я повернулась, прикрыв за собой дверь, и пошла к больному. Галёрка смотрела на меня тремя парами глаз с непередаваемой смесью оторопи, восхищения пополам с ужасом. Эх, ребятишки, не оказывали вы помощь в толпе уже подвыпивших придурков на каком-нибудь корпоративе или не отскребали ещё дышащие и елозящие кровавые куски организмов на асфальте в набежавшей азартной толпе на месте тяжелого ДТП. Вот там действительно высший пилотаж, одно неверное слово, заминка или движение, и затопчут как стадо бизонов…

Георгий продолжал из-под ладони меня разглядывать, но молчал и ни словом не вмешивался, что меня вполне устраивало. Я полезла в карман, достала тряпочку, в которую были завёрнуты крестики, вытащила тот, у которого была красная нитка. Перекрестилась на образа и движением показала цесаревичу, что хочу ему на шею надеть крестик, он попытался дернуть головой, и я поняла, что не участвует он не от застенчивости или скромности, у него даже на это нет сил. Я тихонько приподняла его голову, волосы на затылке были мокрыми от холодного липкого пота, в груди клокотало, как в фановой трубе. Я поправила крестик на груди, положила ему ладонь на мокрый лоб и шикнула на Николая "Давай читай молитву, только не очень громко…", "А какую читать? Ты не сказала…". Вот же, блин, педант нашёлся "Коля! Не тупи! Читай что угодно, только уже начинай давай!". От неожиданности, когда он перед молитвой выразительно объявил:

— Символ веры! — я чуть не упала, и действительно начал читать, не очень громко, но с выражением, хорошо стал читать. А вот у меня началась работа, и моё время остановилось. Я потянулась, и почти сразу провалилась в клоаку распада туберкулёзного очага, в котором словно источенные кривые болотные берёзки проглядывали стволики ещё сохранившихся бронхов. Я встраивала в структуру окружающего магического поля лечебные закладки, выводила омертвелые ошмётья, подталкивала замирающее, дважды вообще вставшее, сердечко, подтягивала и вливала в него и во всю структуру организма новые свежие волны магического тока, в моём субъективном времени я провозилась гораздо больше суток, я даже не ожидала, что работы будет так много, так и осталось загадкой, как при этом он продолжал цепляться за жизнь. Конечно, в конце он не вскочил розовенький и новенький, всё сделанное было как свежая тоненькая кожица едва успевшая затянуть рану, только тронь — лопнет. Но внутри болезни уже не было, а на закладках начали формироваться уже здоровые ткани. В самом конце не удержалась от злой каверзы, когда убирала ладонь, чуть подтолкнула молекулы воздуха и заставила её на десяток секунд засветиться. Николай уже молчал, как я прикинула, замолчал он уже пару минут как. Кто же знал, что он так быстро уложится. Я жутко устала, со свежими травмами справляться гораздо быстрее и менее изматывающе по энергозатратам. Тут правда не совсем так, как про Ману любят писать фантасты. С магией обстоит иначе, невозможно накопить, как нельзя в запас нагреть собственное тело, ведь магия как температура тела, в какой-то степени. То есть у тебя есть определённая температура, которую ты можешь отдать и замерзнуть, но магию не отдашь, как и нельзя, если зябко развести костёр и согреться. Магическое поле как гравитационное пронизывает всё вокруг, где-то завихряется, и кому-то в этих завихрениях комфортнее, а большинству в зонах ламинарного тока, как и с температурой одним нравится прохлада, другие едут в тропики. Можно ли ухватить и удержать в себе потоки гравитационных силовых линий? Насколько я знаю, гравитацию ещё обуздать не получилось, вот и магическое поле всё пронизывает и не задерживается. И как с магнитом можно показывать некоторые фокусы с магнитными полями, вот почти так же я показала светящуюся ладонь, но это действительно фокус и не более. Так и что тогда делают маги?! А они как раз с помощью этих силовых линий, а мощи в них заложено всяко не меньше, чем в гравитации, работают, делают то, в чём сейчас возникла необходимость и кто чем предпочитает заниматься. И уж точно не найдёшь среди магов придурков, которые пуляются файерболами. Да и зачем мне файерболы, если я могу, к примеру, потянуться, прихватить силовую линию, захлестнуть её вокруг горы и сдёрнуть эту гору, то есть силовая петля прорежет гору, как струна режет круг сыра, только это может быть мгновенно и если срез будет наклонный, то гора просто соскользнёт по срезу. И что, кроме внутренних запретов помешает так же разорвать человека? Но маги не используют силу прямо против людей. Я, например, могу разрезать тот же японский броненосец или десяток, но если я разрежу при этом хоть одного, даже четырежды негодяя, то практически с гарантией лишусь магического зрения, а лишаться его дураков нет. И тут контакт и решения не за кривой и лабильной психикой, или проституствующей моралью, а с космическим разумом, у которого нет эмоций или амбиций, есть чёткие табу в двоичной логике Да-Нет. И доступ к магии не имеет ничего общего с самолюбованием своей избранностью или другими гипертрофированными человеческими порывами, это ответственность и долг, точнее ДОЛГ, который на тебя взваливают не спрашивая, не хочешь, не можешь нести, никто неволить не станет, исчезнет в тот же миг.

А как я провела лечение, скорее подойдёт аналогия со струёй воды. То есть направляю в больное место, и она моментально, ну, очень быстро вымывает всё лишнее и чужое. А в пустых местах до восстановления остаются структуры из этой же "воды" и они не только, вернее не столько, работают поддерживая и беря на себя необходимые функции, сколько формируют восстановление и свою замену. Георгию на заращивание его огромных каверн потребуется не меньше недели, а может и двух. Кроме этого ему нужно восстановить разрушенный метаболизм всего организма, откормиться банально наконец, и на круг уже через неделю сможет безопасно перенести дорогу, а через пару месяцев забудет о болезни как о кошмарном сне.

Вот всё это изумленному не меньше наших невольных зрителей за пару секунд транслирую Николаю и полностью перехватываю управление. Успев заметить, что Георгий повернулся и заснул. М-да, я то строила планы, что уже через пару часиков отсюда смоюсь, похоже, до утра зависнуть придется. Ведь ещё нужно ему инструкции вложить.

— Господа. Вы наблюдали за проведённым лечением. Основная часть лечения, как заверил меня святой старец, уже закончена, теперь требуется только спокойная плановая реабилитация, которая растянется дней на десять-пятнадцать. Окончательное излечение ожидается в сроки до месяца- полутора. Сейчас пациент спит, проснётся через пару часов, и будет очень хотеть есть, будьте к этому готоввы. Ему будут требоваться самые разные вещества и элементы, поэтому следует безропотно выполнять, чего бы он не попросил, даже если это будет керосин или мышьяк, сейчас никто лучше него не будет знать, что именно ему требуется. Это понятно?! Прекрасно, продолжаем. Завтра с утра, мне нужно будет с Цесаревичем обсудить вторую часть порученного мне старцем. После этого я, наконец, буду, свободен от возложенных на меня обязанностей и поеду домой, ведь и от службы меня не освобождали. Да! И ещё! К моменту пробуждения Цесаревича, приведите здесь всё в порядок. Помойте, уберите весь этот предмогильный антураж, распахните окна, больше света и солнца с морским целебным воздухом. А лучше, сразу по пробуждению переведите его в другое более позитивное место. Вы, господин Агафон, можете продолжать молиться. Хуже не будет. Вы, господин доктор! Я вас очень прошу, не смотря на весь ваш исследовательский зуд потерпеть хотя бы сутки до первого осмотра. И я вас больше не задерживаю. Спасибо вам за посильную помощь и участие. Я сейчас пойду покушать, с самого утра ничего не ел. Господин Полковник! Вы не составите мне компанию? А то я здесь совсем не ориентируюсь.

Полковник, наконец, отмер и зашевелился, господи, ну, чего они здесь все, как мухи зимние, ой, дождутся, что я их по диагонали построю. Наконец после пары каких-то путаных переходов мы оказались в столовой, где меня покормили. Чего мы ели, не знаю, так как едва поняла, что дело встало на положенные рельсы я оставила Николая, и отключилась, а вы как думали, я же больше суток не спала. А ведь мне ещё завтра возиться и доделывать запланированное…

Наутро, когда мы проснулись, это сонное дремотное болото проснулось. Оказывается, нас вчера покормили на кухне гусарского караула, теперь нас привели в куда более цивильную точку местного общепита. Хотя, мне было параллельно, что и чем есть, да и наедаться перед дорогой не было желания, мы быстренько чего-то похватали, запили двумя стаканами чая и пошли искать, куда нашего пациента откантовали, а что выполнили всё побуквенно, у меня почему-то никаких сомнений. На подходе к апартаментам меня ждал сюрприз, передо мной возник очередной из этих с ментиками и без таковых, заступил дорогу и отказался пропускать. Скандалить не было желания, но болтаться здесь до скончания века не хотелось ещё сильнее. Пока мы внутри пытались разрешить дилемму бить или пусть живёт, появился полковник, и мы ощутили на себе, что такое быть его любимым чадом, то, что нас не сажали на горшок, думается, объясняется его случайным недосмотром. Этот пароксизм любви и заботы пришлось вытерпеть и, наконец, нас допустили к телу нашего визави. Цесаревич выглядел замечательно, судя по застрявшим в усах и куцей бородке крошкам, он недавно покушал, а, сейчас полусидя с любопытством, разглядывал нас.

— Ваше Императорское Высочество! Позвольте мне доделать начатое, это единственное, что сдерживает моё отбытие.

— Николай Оттович. Я правильно запомнил?

— Да, честь имею.

— Вы так торопитесь, едва вчера приехали и уже обратно?

— Так точно. Ваше Императорское Высочество.

— Хорошо! Доделывайте. Но потом поговорим.

— Как вам будет угодно, только боюсь, что вас разочарую, я всего лишь случайный инструмент божественной воли, что может знать молоток о планах столяра?

— Об этом тоже поговорим позже. Что вы хотели? — я полезла в карман и достала второй крестик на синей нитке. Протянула Цесаревичу:

— Вот этот крестик мне велено передать вам, для Императрицы. Когда будете передавать нужно сделать то же, что сделал я, когда передавал ваш крестик вам. То есть нужно надеть крестик на шею, после этого положить ладонь правой руки на лоб и прочитать молитву. Какую молитву не имеет значения, наверно желательно православную. Эти крестики нужно носить не менее пары лет и желательно не снимать. После можете делать с ними, что захочется. С этим всё. Вчера я озвучил рекомендации вашему доктору. Сейчас хочу повторить их вам, вы вчера уснули. Первое, вы уже здоровы, болезни в вас больше нет. Второе, требуется время на реабилитацию, организм сильно пострадал от болезни. По минимуму, транспортабельны без всяких ограничений, вы станете через десять-пятнадцать дней. Не перегружая себя, выезжайте хоть через четыре-пять дней. Окончательное восстановление наступит через месяц-полтора. Третье, сейчас вы, наверно, уже заметили, вам хочется есть. Прошу вас учесть, что ваш организм вам сам скажет, чего вам захочется, озвучивайте любые ваши желания и пусть их удовлетворяют, даже если это будет мышьяк или керосин. Организму нужны строительные материалы, он их и будет требовать. Слышали наверно, как беременных на солёненькое тянет, причина та же самая, только там плод, а у вас ваш собственный организм. То есть питаться! С завтрашнего дня встаёте и максимум двигательной активности. Не бойтесь перегрузить организм, он сам прервёт чрезмерные нагрузки, скорее всего вы просто кратковременно потеряете сознание, этим узнаете пределы нагрузок. Купаться и загорать без ограничений. После реабилитации у вас не будет никаких ограничений, вы сможете вернуться к полноценной жизни. С женщинами на год лучше воздержаться. Мне сейчас пришла мысль, боюсь, что она тоже не моя, было бы не плохо, если бы вы взяли с собой вашу матушку, и совершили в этот год паломничество по святым местам, к примеру, начать с Валаама или Соловков и далее на юг. Если вы начало запланируете на середину августа, это будет оптимально по строкам. По поводу Императрицы, ей следует знать, что через год возможно наступление так ожидаемой ею беременности. На этом всё, что бы вы ещё хотели узнать?

- А вы не составите мне компанию, я бы хотел побольше узнать обо всей этой истории.

— Я понимаю ваше желание, но меня ждёт служба, у меня довольно короткий срок выделен для этой поездки, а главное, меня дома ждёт любимая женщина и дети, а мне очень не хочется отрывать время, которое я могу побыть с ними, пока служба опять не разлучит нас, такова доля моряка.

— Тогда хотя бы расскажите, как к вам попали эти крестики и как вы встречались со святым старцем.

— Извините, ваше Императорское Высочество! Но мне очень трудно это вспомнить, как только я передал вам второй крестик, мои воспоминания словно смывает волной. Я уже даже с трудом вспоминаю, как поехал в Афон, а старца уже вообще вспомнить не могу. Извините меня, ваше Императорское Величество! — И изо всех сил постарались сделать глупое и виноватое лицо… Все бывшие вокруг, а таких было шесть человек, что меня умилило, Агафон старательно бубнил в углу, притащив свою неизменную кафедру. Другие кроме дышавшего мне в ухо полковника мне были незнакомы, да и не интересны. — Я как-то очень устало себя чувствую, позвольте я присяду тут в уголке?! — тем временем протянула щуп и подтолкнула "Чехова", который с таким азартом кинулся к пациенту, но был практически оттёрт седовласым в мундире с шитыми обшлагами, да и ещё двое захороводили, только полковник оглядывался на меня, а Агафон бубнил, наверно вместо включённого фоном "Ретро ФМ"… В общем, мне удалось тихонько присесть на стул у дверей, а через десяток минуток сформировать на себе кокон пустоты, и выйти наружу. Спокойно посетив выделенную мне комнату, мы собрали наши вещи и на въезде воспользовались одним из "припаркованных" экипажей. Не знаю, как здесь принято, да и Николай не особенно рвался меня просвещать, я просто добавила фельдфебельские нотки в совершенно невинную фразу, что он сейчас нас отвезёт к причалам. Что он и сделал. В порту нас, как оказалось, ожидала миноноска, ведь других команд её капитан не получал, что нас безусловно обрадовало и мы отбыли, но на всякий случай в Одессу, откуда сразу отправлю его бункероваться в Севастополь и пусть ищут меня на наших просторах.

Вообще, в этой ситуации "подход к снаряду" гораздо менее важен, чем "отход". И я объясняла Николая очевидные для медика вещи. Ведь, здесь классическая ситуация: "Мы любим людей за то добро, которое им сделали, и ненавидим за то добро, которое они сделали нам." И здесь совершенно не важно венценосец или сапожник с Молдаванки. А тем более в ситуации спасения жизни. И то, что в разработанной мной конструкции на первое место выпячено ПРОВИДЕНИЕ, то с нас вообще взятки гладки. А дальше будем развивать тему очаговой амнезии, тут, правда, пришлось объяснить ещё и про амнезию, но подумав, Николай согласился, что это наверно лучший вариант. Тем более, что никаких прямых приказов нам озвучить не успели, а раз так, то мы в своём праве выполнять ранее полученный, то есть следовать согласно выданной подорожной. Тем более, что у нас столько ещё дел, в которых мы оба ни ухо-ни рыло…