"Новик" буквально летел сквозь искры, в которые превращались подсвеченные выглянувшим солнцем брызги разлетающихся волн, соль на палубе и надстройках выступит позже, когда покрывшая всё влага высохнет, а сейчас волнующе пахло морем, на губах был его солёный вкус, обдуваемое лицо холодило, а кожу немного тянули забившиеся поры. Сигнальщики из гнезда увидели уже два парохода, от которых мы легко уклонились, чуть подправив курс, не нужно извещать о своём присутствии весь Печелийский пролив. Нам, возможная встреча, когда мы вырвались из узкостей островов возле Кореи, не страшна, мы уйдём от всех, но сейчас у нас появился медленный хвост, а если будут пароходы у немцев, то к этому хвосту добавятся ещё и они. И таким караваном нарваться на обиженный объединённый флот Микадо весьма чревато, какими бы крутыми и неуязвимыми мы не были, но стоять насмерть, как триста спартанцев не для такого корабля, как "Новик". Это броненосец имеет запас живучести, когда в свою толстенную броню может почти безболезненно принять не один десяток вражеских снарядов, а своими калибрами дать достойный и адекватный ответ любому агрессору. Даже пробития далеко не сразу отправят броненосец ко дну, потому, что принять внутрь несколько тысяч тонн забортной воды для него не смертельно и даже может это делать сам, специально, используя контр-затопления, чтобы выровнять крен или обеспечить управляемость.

А если они такие неуязвимые и живучие, как же их потопили пара наших торпед? А здесь тоже никакого секрета. Хоть и делают уже на некоторых противоторпедный пояс бронирования, но сам механизм подводного взрыва такой, что противостоять броня должна не точечному удару головки бронебойного снаряда, а гидроудару по большой площади, который принимает даже не столько броня, сколько силовой набор из шпангоутов. Но их прочность совсем не то же самое, что устойчивость массива брони против удара снаряда. В результате, при подрыве торпеды энергия взрыва не пробивает броневые листы, их просто вворачивает целиком, а волна деформаций от разрушенных шпангоутов даёт перекосы и разрушения, в том числе непроницаемых переборок. И это можно считать почти благополучным вариантом, если не пострадал основной силовой набор, особенно продольный, ведь в этом случае, смысла бороться за спасение корабля, если его в ближайшие час-два нельзя поставить в сухой док, практически нет. Именно поэтому подрыв торпеды у борта гораздо безвреднее, чем подрыв заряда прямо под днищем корабля. То есть броненосец — это могучий артиллерийский корабль, мощная плавучая защищённая батарея, но защищена она от такой же батареи, ведь когда их только начинали создавать, торпеды и минное оружие ещё делали только свои первые неловкие шаги. Кому тогда могло прийти в голову, что крайне не надёжное недоразумение способное проплыть всего сотню метров со скоростью беременной черепахи и несущее в себе пороховой заряд в пару десятков килограммов — это будущий кошмар всех бронированных монстров? Ведь скоро эти торпеды примут на вооружение подводные лодки, о которых тогда без смеха говорили только ненормальные фанатики-энтузиасты. А уж о том, что скоро тонны кошмарных бомб будут падать с неба из-под крыльев самолётов, это бы восприняли даже не как сказку, а как опасный маниакальный бред, вы видели подвязанные шнурками распорки на этих убогих этажерках, для которых взлететь на высоту человеческого роста уже победа?

В общем, мы с нашим любимым "Новиком" в эту броненосную концепцию никаким боком не вписываемся, и бодаться с ними, имея за спиной тихоходный почти не вооружённый караван, мы себе не рекомендуем. Вот и прячемся…

Одноглазый Феофан уже стоит вахты, обещает сделать красивую кожаную повязку, как придём в базу, а пока ходит с намотанной серой тряпочной полосой, из-под которой высовываются края марлевых салфеток, это Георгий Самуилович раз в день делает ему перевязки. Мы Феофана теперь называем Нельсоном, но в команде больше прижилось "Кутузов". Вот сделает красивую кожаную чёрную повязку и точно буду "Холтофом" звать, как там биш его оберштурмбанфюрер вроде, круто, в общем, тем более, что и поработал почти в политической полиции*.

Все наши раненые уже вернулись на вахты. Кочегар с обожжённой рукой, я слышала, даже возмущался: "Вот же напасть какая, зажило как на собаке и опять уголёк кидать, а только в лазарете на белых простынях надумал отдохнуть…". Принятые на борт из лазарета "Паскаля" раненые были мной осмотрены, едва мы вышли из Чемульпо. К сожалению, пятерым уже успели отчекрыжить руки и ноги. Неизвестно, что там были за ранения, но думаю, что половине я бы смогла сберечь конечности. Самыми тяжёлыми были трое, двое с ранениями в живот и один в коме с ранением в голову и шею. И если в отношении наших раненых доктор Рыков уже подхватил мою фразу про быстро заживающие раны победителей и теперь носится с идеей собрать материал и опубликовать работу о взаимовлиянии психологического воодушевления и посыла победителя на мобилизацию внутренних сил организма для скорейшего излечения. Правда у него там одно название раза в три длиннее, но это я попыталась сократить и своими словами по смыслу. То в отношении наших раненых пассажиров у него соответственно изначально могучий скепсис, так как они в его теорию о победителях не укладываются. Первых двоих тяжёлых он уже практически списал, действительно при каловом запахе из раны и в отсутствие антибиотиков при качественном хирургическом пособии шансов у таких пациентов нет никаких, вот и сводится их лечение к внешнему уходу за раной и использовании настойки опия для обезболивания, если в сознании.

Я же провозилась с ними очень долго, вернее, Николай присел к каждому, я привела их в сознание, и он беседовал, а я в это время в ускоренном режиме чистила брюшную полость, латала разорванные стенки кишки, выводила осколки, подстёгивала регенерацию. Третьего с ранением в голову и шею смотрели вместе с Георгием Самуиловичем, и возможность повозиться с ним возникла благодаря тому, что осколок срезал почти целиком ушную раковину, а фамилия у матроса Безухов, вот пока мы обсасывали получившийся "каламбур", я и убрала у парня субдуральную гематому, из-за которой он пребывал в глубокой коме, исправила повреждённую гортань и по мелочи с чисткой ран. На самом деле, запустить подстёгнутую регенерацию и отрастить ушную раковину не такое сложное дело, просто растянется по времени дней на десять, и даже вырастить Феофану глаз можно за месяц, правда ещё месяца три он будет приходить к нужным кондициям и только тогда сможет видеть. Но вот как это объяснить окружающим, ведь магии здесь нет, а раз доказать божественную природу чуда возможностей мало, значит козни Нечистого! Да и не хочется, чтобы моих пациентов учёные на ломтики в исследовательском раже построгали. С другими возни почти не было, достаточно чуть подправить или убрать некоторые незначительные огрехи, в частности, начинающееся микробное воспаление. Доктор Рыков увидев мой интерес заливается соловьём и вынужденно пришлось с ним обсуждать эти темы, и, к сожалению, я не могла оставить всё на Николая, слишком многое в обсуждаемом выходило за границы его знаний и интересов. А я бы лучше сейчас подремала тихонечко, ведь в моём времени с утреннего боя и за время возни с ранеными прошло несколько суток, если не пара недель. Но такова планида и я держусь, ведь в любую минуту может потребоваться лететь с Клёпой, скорее бы ночь, хотя ночью мы как раз дойдём до Циндао, и снова начнётся беготня. Ох-ох-ох! Что ж я маленьким не сдох!? Но ближе к закату моё сознание просто взбунтовалось, и я отрубилась…

Проснулась ночью и полезла в память Николая узнать, что было, пока я дрыхла. Удивительный эффект, когда я сплю, Николай меня разбудить не может, я прекрасно слышу и чувствую Машеньку, Клёпу, вроде дочерей тоже слышу, но Николай говорил, что может хоть обораться, и всё как в стенку. Он правда придумал, он начинает трепать Клёпу, чтобы она возбудилась, это у них игра такая, он разбрасывает руки и изображает наскоки, а Клёпа в ответ раскрывает свои крылья и тоже что-то подобное имитирует. Хоть понятно, что никакой реальной опасности нет, похоже тут есть что-то из птичьих ритуалов, не зря же Клёпин папаша такой растопыр в гнезде изображал, вот Клёпа и возбуждается без меры, чем будит меня. Заканчиваются такие игры обязательным поглаживанием пёрышков на шее и затылке, и потиранием гладким тёплым клювом у нас под бородой, куда отправляется тихий загадочный шепелявый клёкот-пописк.

Оказывается за время моего сна мы благополучно дошли до Циндао, не встретив ожидавшихся блокирующих японских кораблей. На рейде действительно обнаружились два наших парохода "Илим" и "Мста", капитаны которых уже пребывали в панике и готовились к неизбежному, с их точки зрения, интернированию. Уже несколько раз заходил японский дестроер, это истребитель на английский манер, и требовал от начальства порта либо выгнать, либо интернировать оба судна. Причём "Илим" успел заскочить на рейд Циндао поздно вечером двадцать шестого января, как раз перед самым началом японцами боевых действий, и даже видели японский истребитель на подходе. Со слов капитанов выяснилось, что в море они видели два японских корабля, но в порт заходил один и тот же. Николай посетил Оскара фон Труппеля, с которым продуктивно пообщался. Продуктивно, это потому, что Николай уходя испытывал радость и глубокое удовлетворение результатами встречи. А вот о чём они общались, для меня осталось зашифрованным гортанным немецким, задушевных посиделок за накрытым к позднему ужину столом. Придётся Николая позже пытать о подробностях. Вот как так получается, что человек думает на двух языках и даже для себя не нуждается в переводе. Очень тёмная штука, наш человеческий мозг, не говоря уже о том, что я тут где-то в нём сижу и даже временами выпендриваюсь…

Известие о том, что мы пришли их забрать и сопроводить под нашей охраной в Артур капитаны пароходов встретили искренней бурной радостью, и уговаривать их поторопиться с выходом не потребовалось. Так же им было разъяснено, что нам нужно до рассвета прибыть в точку рандеву у мыса Шантунг. Это мы с Васильевым и Артеньевым долго судили и прикидывали, что и дало такой результат. Конечно у самого мыса, словно палец торчащего в Печелийский пролив, мы рискуем встретить японский флот, если тот пожелает срезать угол и пройти вблизи мыса, но по здравому рассуждению, стоит нам пройти немного на запад вдоль побережья не приближаясь к английским владениям в Вей-Ха-Вее, мы покинем зону возможных интересов японцев, в отличие от северного маршрута вдоль другого побережья, не говоря о том, что он намного длиннее, а это само увеличивает риски. И даже если наш караван встретит какой-нибудь английский трамп, нам с "Новиком" нужно будет отойти к горизонту и никакого криминала за встречей не последует, едва ли на расстоянии торгаши сумеют идентифицировать японские суда и удивятся Андреевским флагам на них. А дальше поворот на север и выход к Артуру с южного направления, то есть задача решена. Ведь, интересы японцев сосредоточены в точках у островов Элиот, у острова Роунд, у Чемульпо и вокруг островов Цусима и корейских Мозанпо и Пусана. Вот эти отправные пункты и подвигли нас к выбору такой точки рандеву. И в этих условиях обязательным для нас является, не дать уйти дежурящему у Циндао японскому патрулю.

К двум часам ночи пароходы стали вытягиваться на выход, когда с ходовыми огнями на нас выскочили японский истребитель и миноносец. Так как мы уже вышли из пределов территориальных вод кайзеровского владения, то огонь открыли без заминок, наши артиллеристы отстрелялись на отлично, истребителю снесли все надстройки первым залпом, а миноносец утопили вторым или третьим попаданием. В ответ в нашу сторону они успели сделать всего пару выстрелов, которые даже отклонять не пришлось. Потом спустили шлюпки и подняли из воды девять японских моряков, ещё пятнадцать обалдевших живых с одним офицером обнаружили на взятом на буксир истребителе. По-хорошему это был уже не истребитель, а его корпус с машинами и подпалубными отсеками. Японцы сопротивления не оказали и были заперты в каютах, начавшийся было пожар быстро погасили, как и топки в машине. "Илим", как более шустрый ходок, взял японца на буксир, и наш караван практически без огней со скоростью десять узлов почапал к месту встречи.

До прихода в Циндао этот электровеник под названием Николай успел пару раз обойти весь корабль. Узнать у сигнальщиков, что если бы они были у себя в "гнезде", то, скорее всего никто бы не выжил, потому, как японский снаряд пробил стенку и внутри всё исхлёстано осколками. И один трёхдюймовый снаряд пробил вторую трубу, а я его не заметила, вот так. На закате Николай построил экипаж, сообщил о ближайших планах и поблагодарил за проведённый в Чемульпо бой, отметил отличившихся! А Отец Пафнутий отслужил на юте благодарственный молебен. Боцман принёс целую горсть выковырянных их палубы и надстроек осколков. Даже не верится, что эти уже местами порыжевшие от ржавчины и окалины кусочки иззубренного железа были такими смертоносными совсем недавно. Осталось только понять, что теперь с ними делать, не в металлолом же сдавать, хихикнулось мне.

Все уже, кажется, стали привыкать к проплешинам на палубе, от затёртых попаданий осколков и уже не лезли в глаза места, подкрашенные от содранной краски и клёпки свежих заплат на стенке гнезда сигнальщиков и трубе. Пусть это не очень красиво, но это живая история боевого корабля, как заплатки на крыле самолёта или заштопанная стираная выгоревшая на солнце гимнастёрка.

Под эти расслабленные предутренние размышления, когда под теменем лениво ворочаются мысли, лениво отгоняющие насущные позывы мочевого пузыря, ведь лень вставать, шевелиться, это такой классный кусочек суток, когда время словно тоже дремлет, а муха кажется должна перелетая из угла в угол не промелькнуть стремительно, а часами ползти в сгустившейся патоке вставших минут… Но реальность в лице нашего Нельсона просквозила в каюту и толкая в плечо тихонько:

— Ваш Вскобродь!… Господин капитан!…

Клёпа недовольно заворочалась, иногда, как сегодня она спит на подушке, словно печкой грея своим горячим брюшком поредевшую шевелюру Николая. Тут же буквально в паре сантиметров уже мокрый нос Дуси пыхтит прямо в лицо, так, что вопрос подъёма решён за нас бесповоротно.

В рубке встречает и докладывает Левицкий, рядом у карт уже колдует своими линейками и транспортирами Евгений Васильевич, косится от штурвала вахтенный рулевой квартирмейстер, из желудка разливает по организму благость съеденный завтрак. Словом, всё просто прекрасно, караван не растерялся в темноте, дважды бегали, показалось, что что-то в темноте мелькнуло, что не подтвердилось. До рассвета больше часа, мы уже на подходе к точке рандеву. Час назад прояснилось, штурману удалось провести обсервацию, невязка вышла минимальная. Через десяток минут можно попробовать давать сигналы на опознание, хотя пришли на сорок минут раньше, но может и они уже пришли… Ещё полчаса в ожидании с подачей сигнала фонарём с синим фильтром каждые десять минут. И я не чувствую никого живого в округе, ночь тёмная, Клёпу поднимать никакого резона, и они с Дусей дрыхнут в каюте наверняка в командирской кровати. Наконец, что-то почувствовала справа по курсу, скоро и сигнальщик доложил, что видит сигналы оттуда. Мы благополучно опознались и двинулись огибая скрытый предутренней мглой мыс пока на запад, чуть дальше будем забирать севернее, чтобы оставить за горизонтом английские владения и не доходя траверза Чифу повернуть на север к Артуру. По прикидкам идти нам весь день и к полуночи можем выйти к нашему рейду. Вот только стоит ли подходить ночью? Несколько часов ничего не изменят и есть смысл отстояться не доходя до Вей-Ха-Вея часов пять и только после этого идти дальше, ещё и отклониться ближе к островам Мяо-Дао (это же суметь придумать такое название), чтобы точно не попасть в оперативную зону действий лёгких крейсеров японцев, которые, впрочем, именно у этих островов могут сами отстаиваться.

Практически сразу после опознания и встречи на борт поднялся Сергей Николаевич. Он рассказал, что почти сразу после нашего ухода, Беляев на "Акаси" пригнал ещё японских пароходов, на двух из которых оказались войска и с одного открыли огонь, с "Акаси" его сумели сразу торпедировать одной торпедой из двух, и после этого японцы стали шёлковыми. Тут же снялся и быстро ушёл "Паскаль", с ним ушёл американский пароход, который пришёл на рейд ещё двадцать третьего и пароход "Сафиро", которым решили препятствий не чинить. "Тэлбот" после нашего ухода постоянно посылал запросы, но наши их игнорировали, а когда на вершине отлива "Чиода" отстрелялась тремя торпедами по обнажившемуся корпусу "Варяга" разворотив его в безобразные обломки и стали вытягивать к месту его затопления другие пароходы, англичанин снялся с якоря и покинул рейд. Когда топили пароходы, артиллеристы стрелять ещё не приноровились, по их просьбе подошли поближе, и когда в кабельтове рванул пароход с боеприпасами, подумали, что "Чиода" от такого удара затонет, но повезло, только оглохли все.

Остальные пароходы расстреливали с трёх кабельтовых и никто не возражал. К концу уже приноровились стрелять, так, что топили быстро, весело и с огоньком. Была высказана идея прихватить парочку призами, но потом решили не жадничать, а сильнее завалить подходы к порту. Два парохода затопили на мелком северном фарватере, так, что без судоподъёмных работ порт Чемульпо стал совершенно недосягаемым. Закончили уже перед закатом, на выходе столкнулись с ещё одним французским трампом, но не стали с ним связываться. Кстати, при отливе из воды видны обломки "Асамы" и, кажется, "Нанивы", так, что в этом месте судовождение тоже стало не простым. Дальше просто шли по счислению до места встречи, никого не встретили. Закончил сообщением, что уже передал все дела лейтенанту Беренсу, бывшему старшему вахтенному офицеру "Варяга", считает, что Евгений Андреевич, достаточно подготовленный и толковый офицер и с задачей перегона трофея справится, тем более, что вся команда с "Варяга" его хорошо знает и он пользуется заслуженным уважением. А вот старший офицер "Варяга" Степанов, как-то не внушил доверия. Вот только мы пытались придумать, как бы нам обратно нашего старшего офицера выцыганить, а он сам всё устроил и смотрит так просительно. Короче, Артеньев вернулся к своим обязанностям, чему Волков искренне обрадовался, и мы втроём начали решать навигационную задачу. Между делом успели вкратце обрисовать Сергею Николаевичу, что мы успели без него сделать, и что за пароходы дымят позади нас.

В ходе довольно бурных обсуждений, всё таки пришли к тому, что наше предложение раскритиковали, и решили идти экономичным ходом как планировали, а потом даже не отстояться, а просто сбросить ход до малого и снова набрать ход уже утром на подходах к Артуру. Дальше было просто и скучно, мы снова наматывали круги вокруг каравана, "Чиода" и "Акаси" встали по бокам опекаемых пароходов и болтающегося на буксире позади "Илима" истребителя, на котором приспособили какую-то палку и подняли на ней русский флаг. Даже не знаю, кто там хозяйничал, ведь после встречи, наших матросов мы оттуда сняли, и, кажется, туда высадились охотники с "Акаси", ведь за японцами надо присматривать, кормить, некоторым медицинскую помощь оказывать, до ветру выводить, да и осмотреть добычу тоже не помешает, вот там весь день кто-то и мелькал, а у флага в позе буддистского монаха бессменно сидел лысый или бритоголовый матрос с винтовкой, надо понимать караул, что-то было в этой картинке метафизическое… Между прочим, наши ни слова не понимающие по-японски и на английском матросы сумели выяснить, что истребитель называется или назывался "Сирануи" под командой капитана третьего ранга Нисио или Нисино, а миноносец номерной"? 65". Ох, снова рапорты переписывать, а может удастся где-нибудь аккуратно втиснуть строчку. Ещё в подарок принесли чуть обгоревший кормовой флаг с восходящим солнцем, а мичман Кляйнгард ходит хвастается японским кинжалом, кажется он называется "вакидзаси" или как-то похоже. Расстроен только Василий Иванович — наш боцман, что не смог пошукать на трофеях и ничего полезного для корабля из этой катавасии не извлёк. Через пять часов повернули на северо-запад, а к ночи увидели острова Мяо-Дао, и сбросили ход…

Мы как раз прошли траверз столицы английской колонии, до обеда оставалась куча времени и мы попросили Артеньева пригласить всех офицеров в капитанский салон, для серьёзного разговора. Всей вахте были отданы самые исчерпывающие приказы, и мы пошли к офицерам.

— Господа! Я собрал вас вот для чего: Мне не только хочется в очередной раз выразить вам своё удовольствие! Мне бы хотелось немного заглянуть в будущее. Мы все выбрали военную службу, и желать наград и чинов для нас правильно, и ничего в этом предосудительного нет. И вы не хуже меня знаете и наверняка уже обсуждали, что только одна практически отражённая ночная атака японских миноносцев с потоплением семерых из десяти уже укладывается в статут такого ордена, как Святой Георгий четвёртой степени. Что же говорить про атаку и потопление двух новых японских броненосцев, один из которых флагманский. В этом же ряду потопление почти всей эскадры адмирала Уриу, с практически пленением его самого, и взятие трофеями двух полностью исправных японских крейсеров, не касаясь блокирования порта от высадки японского десанта и спасение семи сотен русских моряков. Можете к этому добавить практически освобождение двух русских пароходов в Циндао, с потоплением японского миноносца и захватом корпуса японского дестроера, последние пункты ещё и довести до Артура надо, но я верю в нашу удачу. Если сложить всё, что мы с вами успели за эти дни наворотить, то это не только ордена, это ещё и звания. И можете не сомневаться, я буду ходатайствовать со всем пылом и настойчивостью. Но тут есть ещё один аспект, как только вас поднимут в чинах, то встанет вопрос о переводе вас согласно полученному званию, то есть, чтобы расти дальше. И это вроде как правильно! И замечу, что это будет касаться не только вас, но и меня самого. Вот только я скорее откажусь от нового звания, чем отдам кому-то наш "Новик". Вы же не можете не понимать или не чувствовать, что это особенный корабль, в который мы все вложили кусочек своей души, сил, умений и может именно поэтому тот корабль, на котором мы сейчас находимся, очень мало похож на то, что сделали на верфи Шихау замечательные немецкие корабелы. Одно то, что немцы на сдаточных испытаниях так и не смогли выжать из до предела облегчённого крейсера обещанные по проекту двадцать пять узлов, а устраивать шестичасовой прогон на полном ходу вообще не рискнули и наверно кому-то очень хорошо заплатили, чтобы этот пункт приёмных процедур забыли. А вот мы вчера по пути в Циндао без малого восемь часов шли полным ходом! Евгений Васильевич! Какая у нас средняя скорость получилась?

— Господа! Средняя вышла тридцать пять и восемь, а временами фиксировали тридцать семь и две десятые узла. Это я ещё прошу учесть, что ветер был в скулу, то есть можно считать встречный со скоростью больше двадцати узлов, так, что без ветра или при попутном ветре могу предположить все тридцать восемь узлов. А механики уверяют, что у них ещё запасец остался. Поэтому смело могу утверждать, что на Земном шаре сейчас нет ни одного корабля быстрее нашего "Новика".

— Вот так! Господа! А ещё вы сами знаете, что мы добились экономичности больше чем на треть, и дальность хода у нас выросла за счёт скорости и экономичности почти в два раза. И торпеды у нас ходят в два раза быстрее и дальше, сами же смеялись над "мочой Эссена", думаете не знаю? Да, Бог с вами, правда смешно, но ведь получилось! Мы, с какого расстояния в "Ниитаку" стреляли? А в "Наниву" и "Такачихо"? В первых двух с семи и восьми кабельтовых, а "Такачихо" шла позади флагмана почти в двух кабельтовых, выходит, что наша торпеда прошла почти милю с максимальной скоростью. Таких торпед больше нет нигде! В общем, это всё железо, хоть и классное, но не более. Но на нашем корабле лучшие канониры, лучшие минёры, лучшие сигнальщики и рулевые, лучшие механики, даже палубная команда и кочегары у нас не чета другим! А доктор и батюшка у нас разве есть ещё у кого такие?! Через два дня у нас в лазарете ни одного раненого не осталось, мой одноглазый вестовой уже вахты стоит, а Сергей Николаевич уже по трапам скачет, как молодой джейран! Понимаете, о чём я хочу вас попросить?! — Николай выдержал паузу, обвёл всех долгим пристальным взглядом, всем и так стало понятно, к чему пришёл разговор. — Я очень прошу вас всех и каждого хорошо подумать и до конца этой войны остаться на корабле вместе со мной. По моим прикидкам, эта война не должна сильно затянуться. Мы уже нанесли весьма чувствительный удар по японскому флоту, они потеряли треть своих лучших броненосцев линии, они потеряли один из своих флотов, пусть не самый мощный и сильный, но мы ведь ещё в строю и не собираемся останавливаться. А скоро приедет Степан Осипович и это великое сидение адмирала Старка в Артуре, я уверен, закончится. Не поверю, что Макаров станет выжидать, а не начнёт наносить разящие удары по самым уязвимым местам японцев. Так, что вопрос упрётся в сухопутных вояк, если и они не подведут, то к середине лета максимум, Микадо запросит мира. Только бы не как в турецкую войну, когда наши переговорщики профукали все наши победы, но это уже не в нашей власти, наше дело служить и присягу исполнять, а политикой пусть Государь ведает. Так, что суть моей просьбы простая, на это время остаться с нашим кораблём. Если кто-то надумает согласиться на какое-нибудь заманчивое предложение, обещаю, что дам самые добрые и полностью заслуженные рекомендации, и никаких обид ни словом, ни жестом. Просто нам в нашей семье "Новика" будет его не хватать. Возьмём кого-нибудь со стороны, будем возиться, опекать, учить… Но ведь война и надо воевать. Мне кажется, что даже Клёпа с Дусей и коком Никифорычем внесли свою долю в наши победы, без любого из них уже всё могло стать иначе… И напоследок по этому вопросу! Огонь мы, можно считать, прошли и показали, что он нам не страшен! Воды в нашей морской жизни нам и так хватает! А вот ждут нас всех, господа, куда как более страшные "медные трубы"! А это испытание не все самые стойкие смогли выдержать! Постарайтесь и к этому подготовиться… — Никто ничего не говорил, все уже бывалые офицеры, и прекрасно понимают нашу правоту, и судя по эмоциональному фону уходить и правда никто не хочет, но ведь и предложения могут быть самые разные… Помолчав, Николай продолжил:

— Господа! Это не единственный вопрос, который хотел с вами обсудить. Я хочу при всех обсудить вопрос наших ютовых орудий. И вот какая мысль у меня родилась. Поначалу я очень злился на это происшествие и все мысли были: "Где нам взять новую пушку?". А потом вдруг подумал, а так ли нам нужна эта новая пушка? Главное, что сейчас лично меня не устраивает, это не сбалансированность залпа и нужно всё время помнить, что левый борт у нас слабее, что урезает нам свободу выбора манёвра, и может поставить в неудобное положение. То есть если мы перенесём нашу кормовую пушку на место потерянной левой, то это сбалансирует наш артиллерийский потенциал, а один ствол в неполные пять дюймов по большому счёту ничего кардинально не решит. А вот минное вооружение у нас очень слабое и размещено крайне неудобно. Что если на место кормовой пушки нам поставить парный минный аппарат на яблочном шарнире?! Если расположить его максимально низко, убрать леера по бортам, то мы получим на борт минный залп из четырёх аппаратов, так бы мы может и три броненосца за раз прищучили. Но возникают не только чисто технические вопросы, но и где эти аппараты взять? А можно ли с высоты борта пускать торпеды? Кто их будет обслуживать? В общем, много вопросов! Вот я и пригласил всех эти вопросы обсудить! Что скажете?

Ожидаемо минёры взорвались ликованием, артиллеристы не мЕньшим негодованием, а механики утопили всех в кислейшем скепсисе. Я предложила Васильеву, доктору и батюшке вернуться к своим обязанностям, а Новицкого попросила отправить кого-нибудь на вахту в машину. Остальные уже сцепились, появилась бумага, карандаши. Мы с Артеньевым тихонько вышли, пусть сгенерируют чего-нибудь… В результате дебаты растянулись на двое суток, при этом все три стороны апеллировали к нам, настаивая на исключительно своей правоте…

*- Одноглазый персонаж из "17 мгновений весны" в исполнении молодого Куравлёва, вроде как имел звание уровня майора или подполковника гестапо, а последняя и была политической полицией третьего Рейха. Как-то опускаться до банальщины типа пирата Сильвера не хочется, тогда и Клёпе придётся орать "Пиастры!".