Возвращение в родные Пустоши далось огадуру с большим трудом. Один раз на его след встали дружинники Арсума, незнамо что забывшие в преддверии нейтральных земель, названных людьми Дикой пустошью. Годы, прожитые среди наемников, привили огадуру неправильные представления о человеческой натуре. Он совершил большую ошибку, когда устроил дружинникам ловушку, в которой, судя по крикам, погиб один воин.

Шурга рассчитывал, что ужасная смерть от грязных кольев, заряженных в охотничий самострел, охладит людей, трусливых и жадных землеедов, и они оставят в покое показавшую зубы добычу. Однако это наоборот разозлило дружинников, и они почти полную седьмицу нещадно гнали огадура. Окажись дикарь в такой ситуации один, он легко избавился бы от погони. Сейчас же его сильно тормозил груз, с которым следовало обращаться по возможности осторожно. Если маг случайно умрет, то народ может потерять последний лучик надежды. Поэтому Шурга петлял меж сопок и курганов и практически не останавливался на отдых, пытаясь избавиться от вцепившихся в него мертвой хваткой дружинников.

Огадуру повезло - вскоре начались настоящие Пустоши, и преследователям пришлось сбавить прыть. На каменистой земле, где только местами росли жалкие пучки жесткой серой травы, было намного легче спрятать следы. Кроме того, здесь могли встретиться отряды огадурского молодняка, решившего показать свою удаль в набеге на человеческие деревни. Впрочем, Шурге тоже было не с руки встречаться сейчас с соплеменниками - молодежь, как правило, редко признавала авторитеты и клановые ограничения, преклоняясь только перед силой. Такая свора с радостью ограбила и убила бы богатого путника, не посмотрев на его родовые татуировки. Нейтральные земли они на то и нейтральные, что здесь не действовали никакие правила и ограничения.

От усталости глаза огадура начали слипаться, и он чуть не просмотрел небольшой участок подозрительно короткой травы. Шурга слез с лошади, упал на четвереньки и стал обнюхивать чуть ли не каждый стебелек. Его широкие ноздри затрепетали, уловив еле заметный запах травяного сока. Жесткую прошлогоднюю растительность могли есть только привычные ко всему кони огадуров. Значит, здесь около суток назад прошел отряд. Шурга медленно осмотрелся и нашел другие следы, подтверждающие его опасения. Он замер, решая, что опаснее: идущая сзади погоня или встреча с жадными до крови юнцами, но судьба решила все за него. Резко усилился ветер, и небо стало стремительно темнеть.

Маленький дикарь быстро вскочил в седло и ударил пятками в бока измученной лошади. От резкого рывка сзади застонал волшебник. Шурга тревожно обернулся, но маг так и не пришел в себя и продолжал безвольно висеть на коне. Через десять минут бешеной скачки огадуру удалось приметить небольшую нишу у подножия высокого каменистого кургана. Всадник остановил тяжело дышащую лошадь и быстро кинулся проверять укрытие. Оно оказалось достаточно большим, чтобы спрятаться от начинающейся бури.

Под порывами сбивающего с ног ветра, Шурга завел туда коней и положил мага на землю. Когда огадур начал доставать из седельных сумок еду, человек снова застонал и перевернулся. Похититель мага откинул прочь куски вяленого мяса и, сняв кожаную флягу с пояса, зубами выдрал из нее затычку. Прижав горлышко пальцем, чтобы не расплескать драгоценную жидкость, Шурга подскочил к пытающемуся сеть парню и насильно влил ему в горло несколько глотков из фляги. Волшебник закашлялся, что-то невнятно промычал и повалился навзничь.

Огадур тяжело выдохнул и потряс флягой возле уха - вина в ней осталось очень мало. Кто же знал, что организм мага так легко будет справляться с сонным зельем Толмена. В первый раз Шурге, неправильно рассчитавшему дозу, пришлось огреть волшебника рукоятью кинжала. Но и тогда оставалась надежда, что половины фляги хватит, чтобы продержать человека всю дорогу без сознания. Пока неизвестно, как все повернется дальше, но на всякий случай огадур, научившийся у людей смотреть в завтрашний день, решил не озлоблять сверх меры волшебника.

Мысль, что украденный маг может оказаться союзником, остановила руку дикаря в тот момент, когда выигравшие бой беглецы решили отдохнуть и выпили отравленное вино. Вместо того чтобы всех прирезать и забрать ценности, огадур аккуратно оглушил старика, связал волшебника и, даже не тронув гнома, ушел к лошадям. Ну как не тронув? Так, разве что слегка: когда мерзкий коротышка придет в себя, то несказанно огорчится плохо выбритым щекам. Нож у огадура был неважной заточки, поэтому во время бритья бороды он то и дело оставлял на коже гнома мелкие порезы и клочья волос.

Маг что-то забормотал во сне, и Шурга подошел к нему. Огадур присел рядом с человеком на корточки и, наклонив голову вперед, стал рассматривать его лицо. Когда волшебнику снилось что-то ужасное, на его лице могла проступить паутинка шрамов. Шурга все пытался уловить этот момент целиком, так как ему казалось, что подобный узор где-то уже видел. Однако вскоре началась настоящая буря, и стало совсем темно. Огадур не стал разводить костер. Он с сожалением отодвинулся от мага, нашарил на земле кусок солонины и принялся тщательно пережевывать последние куски жесткого мяса.

Буря сбила со следа настырных дружинников Арсума, или на них наткнулась свора молодняка, Шургу не интересовало. Оставшийся путь он одолел без ненужных и опасных встреч, переживая только за подходившее к концу драгоценное зелье. Маг все чаще приходил в себя, и трех глотков хватало только на то, чтобы усыпить его на сутки, а не как ранее - на полседьмицы.

На четвертый день пали лошади, и Шурге пришлось тащить мага на своих плечах. Однако пройти осталось немного. Через сутки огадур дошел до приметного камня с высеченной тамгой рода, скинул с плеч волокушу и развел костер, потратив на него остатки тщательно сберегаемого топлива. Надеяться, что его сразу узнают после восьмилетнего отсутствия, было глупо. Лучше поступить по всем правилам и дождаться хозяев этих земель.

На следующее утро бывший наемник Дикого отряда увидел пятерку своих соплеменников, неспешно правящих мохнатых лошадок в его сторону. Воины были одеты в меховые безрукавки и держали наготове оружие. Шурга с трудом удержался, чтобы презрительно не скривиться, когда заметил, что один из них держал в руках копье с костяным наконечником.

- Эй, чужак, зачем тебе идти по землям рода Победителей демонов? - насмешливо крикнул издали большак - предводитель отряда. - Иди лучше стороной, здесь не подают нищим бродягам без роду и племени.

Шурга внимательно посмотрел на их покрытые татуировками щеки и стал снимать верхнюю одежду.

- Правильно, иди своей дорогой, только мясо оставь, да покажи что у тебя.... - начал было огадур помоложе, судя по рисункам на предплечьях, не успевший еще пройти полное воинское посвящение, но его тут же затрещиной заткнул большак.

- Арбан, за что? - воскликнул молодой воин и тут же получил вторую оплеуху от соседа. - Отец?

- Рано тебе еще щенок лаять, если забыл, что не только безродные ходят с чистым лицом, - сурово ответил предводитель и спешился.

К этому времени Шурга закончил снимать одежду и развернулся к огадурам, явив их взору покрытую черно-красной татуировкой спину.

- Ты из семьи вождя? - удивился Арбан.

- Да, я Шургаан Орчибат, четвертый сын Цагаана, потомка Могултая, - ответил Шурга и развернулся лицом к огадурам, опустившим после его слов оружие. - Я вернулся из поиска.

- Прости, что тебя не узнали, - слегка склонил голову Арбан, признавая в измученном бродяге равного воина. - Мы проведем тебя к отцу, он сейчас в южном стойбище.

- Хорошо, - согласился Шурга. - Только сначала покажите, где у вас баня, я несколько лет толком не мылся, чтобы не показать свои знаки землеедам.

- Покажем, как не показать. Но скажи, зачем ты сюда приволок этого хлипкого человечка? - Арбан повел плечами, демонстрирую широкую мускулистую грудь. - Отдай его, младшие еще не пробовали землеедов.

- Нет, - Шурга не принял шутки и ответил коротко. - Над ним распростерлась длань Огадура. Он не еда.

*****

Я шел вверх по узкой лестнице, аккуратно ставя ноги на очередную каменную ступеньку, и старался не смотреть по сторонам. Справа от невероятной жары плавились горы; при взгляде на ярко переливающие потоки лавы, зрение начинало плыть, скрадывая очертания дороги. Слева же была бездонная пропасть, откуда шел плотный поток мертвящей стужи. Смотреть туда было еще опасней, так как клубящаяся в бездне мгла только и ждала, чтобы овладеть моим вниманием и заставить оступиться. Иногда лестницу начинало штормить, и она, словно живая, начинала бешено изгибаться, выталкивая меня с безопасной середины. Никаких ограждений здесь не было, один неверный шаг и меня ждала бы ужасная смерть.

Я не знал, как здесь оказался, но чувствовал, что останавливаться нельзя и нужно идти вперед. Время потеряло всякий смысл, единственной реальностью стала лестница и мои шаги. Казалось, что этот путь длится целую вечность и никогда не закончится.

О чем-либо другом, кроме дороги, я думать не мог. Стоило только попытаться вспомнить, что было раньше, как голова начинала раскалываться от боли. Оставалось только одно - идти вперед.

Неожиданно на лестнице начали появляться проплешины, откуда почему-то можно было увидеть звезды. Сзади послышался мерный рокот. С огромным трудом, преодолевая невидимое сопротивление, я смог обернуться и с ужасом увидел, как начала разваливаться лестница. Каменные плиты, одна за другой, вспыхивали огнем и летели вниз в чернильную пустоту. Еще немного и я полечу вместе с ними.

Я ускорил шаг и вскоре побежал, страшась падения в никуда. Но как не старался, пустота приближалась. Плитка стала исчезать уже из-под моих ног. В отчаянии я прыгнул вперед, и внезапно все кончилось - передо мной возвышался огромный храм. Его некогда белые стены почернели от времени и стали обрушаться, а створки ворот давно упали с проржавевших петель, но все равно в этом старом здании ощущалось прежнее величие.

Я подошел ближе и, наступив на каменные ворота, зашел в храм. Но стоило сделать несколько шагов, как неожиданно раздался колокольный перелив, и все вокруг задрожало и начало стремительно исчезать. Через мгновение от храма остались только призрачные стены, за которыми клубилась серая хмарь. Я невольно сделал шаг назад и тут же полетел в пропасть.

Как долго длилось падение, я не знал, просто в какой-то момент понял, что уже лежу на земле, и рядом кто-то громко разговаривает на непонятном языке. Тело меня не слушалось, будто оно опять было под чужим контролем. После ряда безуспешных попыток открыть глаза или пошевелить рукой, я, насколько это было возможно в данной ситуации, успокоился и принялся слушать. Вскоре мне удалось разобрать чужую речь. Это был искаженный язык друмов.

- Он приходит в себя, - прямо под ухом раздался слова незнакомого мужчины.

- Что ты ему давал? - спросил второй. Слегка дребезжащий голос сразу выдавал в нем довольно пожилого человека.

- Сонное зелье одного людского травника. Чем-то оно по запаху напомнило отвар духов.

- Дай посмотреть, - на некоторое время наступила тишина, которую потом нарушил бьющий по нервам старческий фальцет. - Идиот! Это и есть отвар духов, с какими-то добавками, но это он! Придется тебе пройти полное очищение, слишком много грязи прилипло к твоей душе.

- Уж не ты собрался его проводить, Кархай?

- Это неважно, - старик начал успокаиваться. - Сколько он выпил?

- Почти флягу.

- О, боги! Ты хоть понимаешь, что его душа могла уйти так далеко, что может не вернуться назад. Тем более что человеков такому не учат.

Голоса на минуту замолкли, потом Кархай задал своему собеседнику вопрос:

- Если бы ты не сказал про Коготь, то я сейчас же убил этого мага. После столь длительного путешествия по миру духов, в его тело может вернуться кто-то другой. Кстати, дай мне посмотреть на Коготь. Вдруг ты и в нем ошибся.

- Нет, я покажу его только в главном святилище.

- Тогда я ничем не могу тебе помочь.

- Хорошо, - прорычал мужчина. - Раз ты отказываешься помочь Вестнику, я сейчас же повезу его тело в святилище.

- Подожди, - в голосе старика раздались нотки страха. - Ну, зачем так сразу. Кархай попробует, но ты не забудь про меня сказать верховному шаману.

- Скажу, только верни его дух.

Раздался легкий звон колокольчиков, потом удары по барабану. Они постепенно становились громче. Сначала дыхание, потом сердце, а вскоре все мое тело подчинилось безумному ритму. Звук проникал глубоко в кости и вызывал болезненную вибрацию. Казалось, еще немного и у меня выпадут зубы, а голова взорвется от бешеной пульсации крови. Внезапно все смолкло, в наступившей тишине был отчетливо слышен чей-то тяжелый всхлип.

Мою голову приподняли, и я ощутил на губах солоноватую жидкость. Только сейчас стало понятно, что все это время нестерпимо хотелось пить. Я с жадностью припал к протянутой чаше. С каждым глотком в меня вливались новые силы, возвращая тело под мой контроль.

- Отлично, у нас получилось! Старый Кархай забыл, что кровь шамана лучший проводник из мира духов. Как себя чувствуешь?

Я приоткрыл глаза и увидел перед собой желтокожее лицо с выступающими из-под губ небольшими клыками.

- Ты кто, - я с трудом прохрипел пару слов.

- Шургаан Орчибат, но ты можешь называть меня просто Шурга. Не бойся, Вестник, тут ты в безопасности, - клыкастый немого помялся и, застеснявшись словно ребенок, спросил. - Я понимаю, что это тайна, но скажи - скоро вернется Огадур?

*****

Вопрос Шургаана меня, мягко говоря, озадачил. Что ему ответить? Дикарь явно принимал меня за какого-то Вестника, да не простого, а божественного. Скажу: "Скоро", - и меня будут ждать большие проблемы, если Огадур задержится. Отвечать "нет" тоже опасно, могут казнить на месте как гонца принесшего дурную весть.

Ничего не понятно. Как я здесь очутился? Почему ушел от них Огадур и, главное, куда? Онир же мне говорил, что именно благодаря помощи выживших божеств клыкастики сумели избежать полного истребления. Или именно Огадура замочил альянс Светлых богов?

Вопросы множились, а время поджимало. Мое молчание начинало беспокоить Шургу. Шарахнуть по нему молнией? А если сюда прибежит целая толпа огадуров? Могу не справиться. Что же, значит, пора воспользоваться старым опытом.

- Как я здесь очутился? - я попытался придать голосу суровость.

Шурга явно не ожидал встречного вопроса. Он точно завис и несколько секунд молчал. Привыкай, дикарь, еще и не такое будет. За мной опыт столетий по одурачиванию невежд.

- Э-э. Это я тебя сюда привез, - Шурга сделал шаг назад и опустился на колено. Дальше он говорил, уперев кулаки в землю и не поднимая взгляд. - Извини, если нарушил твои планы, но ты нужен нам. И я взял Коготь, не зная, кто ты на самом деле. Покарай меня, но не лишай мой народ надежды.

- Коготь? - переспросил я.

- Сейчас, я никому его не показывал, - Шурга резво вскочил и достал из висящей на поясе сумки небольшой сверток.

Огадур был одет достаточно скудно - кожаные штаны, стоптанные полусапожки и безрукавка мехом наружу. На поясе кроме сумки висел кинжал и большой ятаган, и как он только умудряется сражаться таким оружием? Ростом то он был где-то метр шестьдесят, да и особым телосложением не отличался: весь сухой, жилистый как высохшее на солнце дерево. Кожа у огадура имела желтоватый оттенок, жесткие прямые волосы были забраны в назад в хвост. Немного удивили его раскосые глаза, которые вместе с широким приплюснутым носом, делали похожим Шургу на китайца. Точно, если бы не клыки - вылитый мандарин.

Пока огадур разворачивал тряпки, я осмотрелся по сторонам. Мы находились внутри высокого шатра. На первый взгляд он был сделан из сшитых шкур каких-то животных, накинутых на деревянные подпорки. В разных местах к ним были привязаны плетеные шнурки с кусочками кожи и пожелтевшими от времени костяными амулетами. На равном расстоянии от меня по кругу стояли шесть плошек с жиром, в которых плавали горящие фитильки.

Мне стало холодно. Черт, да я абсолютно голый! Наверное, меня раздели для лечения, а не для чего-нибудь другого. Онир утверждал, что все огадуры не чураются полакомиться человечинкой. А как я исхудал! Даже при здешнем скудном освещении заметно как сильно выпирают ребра. Увидев рядом шерстяное одеяло, я схватил его и укрыл свои ноги.

В постоянно мерцающем свете шатер выглядел до боли знакомым, хотя я точно был уверен, что никогда здесь не был. Снаружи подул сильный ветер, полы шатра, или правильно его называть юртой, заколыхались и висящие амулеты пришли в движение. Одни стали мягко ударяться друг об друга, а другие тихо гудеть. При этом казалось, что где-то в темной вершине юрты кто-то невнятно шепчет.

Магические амулеты, освещение, делающее помещение таинственным, потусторонние звуки... Я мысленно поаплодировал владельцу этого жилища, сумевшему с помощью примитивных подручных средств сделать такое великолепие. Скорее всего, эта юрта принадлежит местному шаману. Вон он сам, кстати, лежит в луже крови.

Только тут до меня дошло, что было в недавно выпитой чаше. От отвращения я содрогнулся. Но это были еще цветочки.

- Вот он, Коготь Огадура, - подал голос Шурга, и я посмотрел на протянутый мне предмет.

Черт, черный кинжал из древнего храма. Я думал, что сумел от него избавиться.

- Откуда он у тебя? - я посмотрел на проклятый артефакт магическим зрением. Фу-х, все нормально. Демон внутри него никак себя не проявлял. Надеюсь, он еще не отошел от той трепки, что получил недавно.

- Коготь нашел рядом с башней травника из Дикого отряда, - начал объяснение Шурга. - В детстве у меня обнаружили зачатки Дара, но их оказалось мало, чтобы стать настоящим шаманом. Но даже этих крох хватило, чтобы навсегда запомнить запах могущества верных слуг Огадура. Когда я по приказу капитана наемников искал ваши следы, то обнаружил тело крестьянина, от которого явно пахло гневом божественных слуг. Я прошел по запаху, ожидая, что встречу жреца, но вместо этого наткнулся на Коготь. Опасаясь, что реликвия может попасть в чужие руки, я забрал ее с собой. А потом, потом...

Шурга сбился и посмотрел на меня полными восторга глазами.

- А потом я нашел место, где ты призвал силу Огадура. Моя вина, не сразу понял, что там было. Ведь уже сотни лет никому из шаманов не удавалось подобного! Только Вестнику такое под силу!

- И тебя не смутило, что Вестник оказался человеком? - я вступил на тонкий лед, провоцируя огадура, но нужно было пользоваться моментом и выжать из Шурги максимум информации.

- Последние слова Огадура знают все его потомки, - лицо клыкастика тронула робкая улыбка. Он прикрыл глаза и торжественно продекламировал: "Я вернусь. И приход мой означит Вестник. Не смотрите на его облик, Он может казаться человеком, ильвэром, демоном или духом, Но суть его будет моя. И наступит время мести".

- Правильно, - сказал я, удивляясь, что здесь еще не бегают толпами самозваные Вестники, ведь под такое определение не походит только гном. - Да, а почему я не помню дороги сюда?

- После того, как ты расправился с наемниками, вы выпили отравленное вино. Помочь тебе могли только здесь, - Шурга склонил голову и замер, ожидая моего вердикта.

- Спасибо тебе воин, что спас меня, - если бы не случайно подслушанный разговор огадура с шаманом, я бы мог поверить в сказку об отравленном вине. Но сейчас лучше сделать вид, что купился и продолжать выуживать сведения. - А что случилось с моими спутниками? И где мои вещи?

- Путь из того леса был долог, почти три седьмицы. Я не мог их всех взять. Только тебя. Одежду твою отдал женщинам, они ее починят или сошьют по размеру новую. Больше у тебя ничего не было.

- Понятно, - пробормотал я.

Значит, Вестник настолько им важен, что Шурга приложил огромные усилия, чтобы спасти меня. Или привезти сюда. Но три седьмицы! Почти двадцать дней был без сознания! Не удивительно, что снились такие кошмары. Интересно, а он меня хоть кормил, или постоянно вливал только зелье? Судя по неважному состоянию тела, где остались только кожа да кости, все это время я был на сверхжесткой диете.

Огадур неправильно истолковал мои слова и приял их за сомнение в правдивости рассказа.

- Клянусь, - Шурга распахнул меховую безрукавку и приставил к груди нож. - Я никому их твоих спутников не причинил вреда!

- Верю тебе, - я постарался придать голосу налет торжественности. - И благодарю за спасение.

Огадур с облегчением вложил кинжал в ножны.

- Спрячь это, - я кивнул на обсидиановый клинок. - И помоги встать, яд еще полностью из меня не вышел. Хочу посмотреть как вы сейчас живете.

Шурга вздрогнул после моей "случайной" оговорки и посмотрел на меня с благоговейным страхом. В правильном направлении думаешь, товарищ: вдруг мне не одна сотня лет и я помню, как вы жили при Огадуре.

Шурга помог мне одеться и, подставив плечо для опоры, повел с экскурсией по стойбищу. Результаты обнадеживали - все встречные дикари склоняли голову, а женщины так вообще падали ниц. Почти у каждого огадура к верхней одежде были пришиты костяные и деревянные амулеты. Набравшись наглости, я спросил о них своего сопровождающего.

- Шурга, зачем им так много амулетов?

- Когда Огадур ушел, шаманы лишились почти всей своей силы. Теперь им приходится ловить мелких духов и сажать внутрь амулетов.

На всякий случай я посмотрел через магическое зрение на костяные фигурки огадуров и, как и ожидал, не увидел в них даже капли магии. Отлично!

- Кстати, Шурга, а почему ты не спрашиваешь, как меня зовут?

- Ой, - огадуру только сейчас пришло в голову, что у Вестника может быть имя. - Прости, как тебя зовут?

- Зови меня просто, Вольдемар Арктический! - с пафосом произнес я, но увидев, как клыкастик безуспешно пытается выговорить мое прозвище, смилостивился и разрешил. - Можно просто - Вольдемар.

Теперь становилось не так обидно, что огадур не взял мои вещи. Долго денег искать не придется. Если все огадуры такие же наивные, как и Шурга, то я покину их с сумкой полностью набитой золотом. Это будет компенсацией за потерянное ночное серебро.

*****

Разговор с Вестником прошел не так, как его планировал Шурга. Огадур был внутренне готов понести суровое наказание за самоуправство, но маг спокойно принял новости. После небольшой прогулки по стойбищу, в ходе которой Вестник оказал огадуру величайшую честь - разрешил называть себя по имени, Шурга отвел Вольдемара в юрту Кархая. То, что там теперь будет жить Вестник решилось само собой. Человек лишь приказал поменять несколько старых шкур, да сделать ему новую одежду.

Вольдемар не был похож на шамана, и это не могло не радовать Шургу. Вестник во время прогулки ни разу не спросил у встречных огадуров чисты ли их помыслы и как часто они приносят жертвы. Не требовал для себя подарков, тыча пальцем в понравившуюся вещь, и не искал повсюду скверну.

Жить с шаманом тяжело, но без него еще хуже. Без его благословления и защиты клану не будет удачи. Злые духи принесут болезни, а руки воинов будут не так сильны и точны как прежде. Когда же оскудеют небольшие пастбища, главные сокровища огадуров, клану придет конец. Без лошадей невозможно выжить в бескрайних просторах Пустошей. Вот поэтому и терпели вздорных и алчных шаманов, и радовались, если говорящие с духами не лезли в управление племени.

Чтобы смерть Кархая не испугала родичей, Шурга позвал двух орчанок и дал им задание сшить новую одежду Вольдемару. При этом молодой воин, словно случайно, обмолвился о статусе человеческого гостя. Расчет оказался верным: вскоре все племя знало, что в юрте старого шамана живет легендарный Вестник. Существо, приход которого ожидало не одно поколение огадуров.

Тело Старого Кархая Вестник приказал сжечь. Слову Вольдемара огадуры подчинились с радостью. Ведь каждый из них знал, что тот, кто съест хотя бы маленький кусочек говорящего с духами, обречет себя и весь клан на вечное проклятие. А участь отверженных в Пустоши одна - смерть. На алтарях или под острыми саблями - это как повезет. Или не повезет: шаманам, чтобы задобрить духов, часто приходилось растягивать мучения проклятых на несколько дней.

Горючий камень быстро превратил закутанное в ткани тело Кархая в кучу пепла, и никто из присутствующих, а их было много, ведь не каждый день сжигают шамана, так и не увидел, что шаман умер не своей смертью.

После того, как была решена эта проблема, Шурга вернулся к юрте Вестника и сел перед ее входом. На его коленях лежал ятаган, иззубренное лезвие которого служило источником постоянных насмешек в Диком отряде. Невежественные глупцы не знали, что никто из них не в силах заточить оружие, выкованное самим Могултаем. Огадур осторожно провел пальцами по щербинкам, каждая из которых была немым свидетелем боя с опасным противником, и позволил себе улыбнуться.

Этот ятаган стал началом всему. Шурга, сколько себя помнил, всегда тянулся к древнему клинку. Но четвертому сыну вождя запрещалось брать его в руки. Это оружие предназначалось первенцу Цагаана - Бунчу, будущему главе клана. Второй и третий сыновья вождя готовились стать новому вождю надежной опорой, его левой и правой рукой. Шурга оказался не нужным, лишним в планах отца. Он еще мог прославиться как великий воин, но подвела стать. Шурга ростом пошел в мать, хрупкую маленькую орчанку, и почти на голову был ниже своих братьев.

Но в итоге его судьбу решил случай - однажды маленький огадур спросил у Кархая, почему у того вокруг головы всегда вьется серая дымка. Тот несказанно обрадовался вопросу и тут же, притащив за руку упирающегося ребенка в юрту вождя, объявил, что четвертый сын Цагаана станет шаманом. Цагаан обрадовался новости и тут же отдал сына в услужение Кархаю. В то время Шурга не понимал причины радости отца, и только позже понял, что вождь радовался не открывшемуся таланту сына, а возможности получить послушного шамана.

Через полгода постоянных придирок и издевательств старого шамана, Шургу отправили в Серый храм, главное святилище огадуров. Долгие годы молодой огадур провел среди его мрачных холодных стен, готовясь к обретению благодати. И когда до этого момента остался всего год, учителя объявили, что дар Шурги слишком мал и отправили его домой.

В стойбище недоучившегося шамана встретили неласково. Отец кинул всего один холодный взгляд на худую фигурку младшего сына, и велел отправляться на пастбище, где за лошадьми присматривали калеки да старики.

Так и стать младшему сыну вождя пастухом, смирись он со своей участью. Но Шурга жаждал другой судьбы. Рассказы старых воинов, нашедших в лице подростка благодарного слушателя, взбудоражили мысли молодого орка и дали ему цель. Днем, когда выдавалась возможность, он тренировал свои скудные навыки боя, а бессонными ночами мечтал о том, что когда-нибудь возьмет в руки меч Могултая и поведет за собой в битву сотни свирепых воинов.

Старики привечали орчонка и как-то незаметно взялись за его обучение. Через пару лет, решив, что теперь знает все, нужное настоящему воину, Шурга кинул вызов братьям. Но доказать отцу, что из него вышел отличный воин, не удалось. Братья жестко избили его на поединке, и отправили назад к старикам.

Быть пастухом - что может быть обиднее для воина? Так думал тогда Шурга и в его голове созрел отчаянный план - объявить себя Искателем. На такое шли в безвыходной ситуации только те, кому не было что терять. Уходили тысячи, а возвращались единицы. Ведь найти святыни огадуров, утерянные в Великом исходе, было не легче, чем отыскать в Пустоши дерево. А без них Поиск не считался оконченным.

Но, несмотря на это, каждый год из кланов огадуров уходили десятки Искателей, чтобы напоследок воспользоваться старым обычаем - потребовать у вождя выполнить одно желание.

Шурга попросил дать ему меч Могултая. Он прекрасно понимал, что хочет слишком много, но его внезапно поддержал Кархай, и Цагаан был вынужден подчиниться священному праву Искателя. Правда, на следующий день это не помешало ему направить по следам младшего сына отряд. Вождь не мог допустить утраты главной реликвии клана.

Теперь, когда Шурга вернулся из Поиска, отец потребует древний клинок обратно. Но огадур твердо решил не расставаться с верным оружием. И в этом ему должен был помочь Вестник.

Такие мысли проносились в голове Искателя, когда он терпеливо ожидал пробуждения Вольдемара. Недалеко от него расположились две молодые огадурки, приставленные Шургой в услужение Вестнику. Сейчас они по заказу мага шили какую-то одежду. Работа у них шла медленно, девушки часто забывали про иголки и начинали перешептываться.

- Кана, Сахай, идите сюда, - позвал Шурга орчанок.

Девушки подошли к воину и присели перед ним на пятки, ожидая, когда мужчина первым начнет разговор.

- Я видел на некоторых шатрах знаки кланов не нашей кости - Мэргэ и Хатаги. Мы с ними породнились?

- От твоего взора, Искатель, ничего не укроется, - почтительно ответила Сахай, не отрывая взгляда от земли. - Мэргэ и Хатаги два сезона назад попросились под руку могучего Цагаана.

Шурга удивленно хмыкнул. Эти кланы никогда не отличались особой силой, но и слабыми их назвать было нельзя. Если они признали власть отца, то влияние рода Цаганидов серьезно выросло.

- А кто еще признал могущество детей Могултая?

Орчанки переглянулись и промолчали, все-таки женщины старались не лезть в дела мужчин.

- Не бойтесь показаться глупыми, произнося слова, а опасайтесь увидеть ловушку там, где ее нет, - подбодрил девушек Шурга, произнеся древнюю мудрость.

Кана и Сахай перечить Искателю не стали, и принялись рассказывать слухи.

Внезапно огадур смолк и жестом приказал девушкам замолчать. Он посмотрел на дальний конец стойбища, куда неспешно въехали пять всадников. Четверо из них направили лошадей в стороны, словно намереваясь окружить шатер и отрезать Искателю путь к отступлению, а едущий в середине воин ударил скакуна пятками по бокам, и галопом понесся на сидящего огадура. Орчанки испугано прыснули в стороны и с ужасом уставились на стремительно приближающегося воина. Он летел прямо на Шургу, словно намеревался втоптать Искателя в пыль.

В самый последний момент сумасшедший наездник рванул на себя уздечку и поднял лошадь на дыбы. Она громко заржала и попятилась, забив копытами в опасной близости от Шурги.

Орчанки дико завизжали, призывая молодого орка откатиться в сторону, но Искатель даже не пошевелился. Девушки смолкли и как по команде прижали руки к лицу. Им показалось, что сейчас огадур погибнет под копытами. Но всадник сумел справиться с лошадью, отвел ее на несколько шагов назад и опустил на землю.

Наездник, а это был рослый огадур с сильно выступающими из-под нижней губы клыками, наклонился вперед и попробовал найти на лице Шурги отблески страха. Не увидев их, всадник недовольно скривился и стал разворачивать лошадь.

- Собирайся, тебя зовет отец, - процедил он и бросил через плечо на Искателя презрительный взгляд.

- Когда Вестник окончит свой отдых, мы придем к вождю, Нияз, - размеренно и несколько надменно произнес Шурга.

Ответ Искателя разозлил всадника. Он спрыгнул с лошади и подошел вплотную к охраннику Вестника. Нияз сердито цыкнул на девушек, и тех словно ветром унесло. Грудь орка яростно вздымалась под волчьей безрукавкой, тугие мышцы перекатывались по рукам, когда он сжимал и разжимал ладони, словно примеряясь к шее Шурги.

- Дерзишь, мелкий? - с трудом сдерживая ярость, прорычал орк. - Опять надеешься, что пожалею родную кровь? Так вот, вернувшись, ты закончил Поиск и теперь ничто меня не остановит!

- Я уважаю вождя, но сейчас охраняю покой Вестника, - Искатель встал и бесстрашно посмотрел в глаза воина, возвышающегося над ним на целый локоть.

- Вестник, - Нияз шумно сплюнул, попав на кончик сапога Шурги. - Вечно ты кем-то прикрываешься. То Кархаем, то Поиском, а теперь этим Вестником. Надо еще разобраться: настоящий он или какой-то приблуда. Сейчас я это проверю!

Нияз шагнул вперед, оттолкнув Шургу в сторону, но маленький орк неожиданно извернулся и приставил к горлу противника острую сталь.

- Ах-хах! - взревел Нияз, отступив на пару шагов назад. Он сорвал с пояса тяжелый меч, расширяющимся к концу коротким клинком, и со свистом ударил им перед собой крест на крест. - Ты хочешь поединка!

- Нет, - медленно выдохнул Шурга и помотал головой, точно объясняя ребенку прописную истину. - Я не буду с тобой сражаться, брат мой.

- Трус! Слабак и трус! Тебе не место рядом с воинами. Отдай меч и иди жить к старикам на пастбище.

- Но если ты попытаешься пройти внутрь шатра, - глаза Шурги опасно сузились, все-таки часть оскорблений достигла своей цели. - То я тебя остановлю.

- Ха! Такой заморыш, как ты? Да об тебя жалко марать клинок!

Он повернулся спиной, словно собираясь уйти, но неожиданно развернулся и прыгнул на Шургу.

- Ог-гкха! - закричал Нияз, намереваясь покончить с противником одним лихим ударом.

Однако Шурга сделал небольшой шаг назад, слегка повернулся, и фальшион Нияза вспорол только воздух. Огромный орк зарычал и яростно закрутил мечом, пытаясь достать юркого противника. Но как он не старался, Шурга раз за разом ускользал от ударов брата.

Видя, что Искатель для него слишком быстр, Нияз отпрыгнул назад, и, тяжело дыша, произнес:

- Ты сражаешься как женщина! Как они уходишь от ответа и не можешь встретить опасность лицом.

Лицо Шурги окаменело. Поняв, что на этот раз младший брат не будет уклоняться, Нияз снова пошел вперед. Он со всей силы ударил по диагонали сверху вниз и уже представил, как Искатель падает разрубленный на две части, но Шурга подставил под лезвие фальшиона ятаган. Раздался громкий лязг, и не успел Нияз удивиться огромной щербинке на своем мече, как младший брат перешел в атаку. Огромный орк явно не успевал за стремительными и непредсказуемыми ударами Шурги. Вскоре руки Нияза оказались покрыты мелкими ранами, а на груди появился длинный глубокий порез.

- Может, хватит? - спросил Шурга, отступив назад от испуганного таким натиском брата. - Закончим?

- Это все меч Могултая! - Нияз не мог поверить, что поединок ему не выиграть. - Это все клинок клана, без него ты ничто!

- Думай, что хочешь, - пожал плечами Шурга.

Внезапно Нияз поднял вверх левую руку и четверка воинов, до этого молчаливо наблюдавшая за поединком братьев, достала луки.

Услышав скрип тетивы, Шурга затравленно оглянулся и бросился вперед на Нияза. Но стремительный рывок у молодого огадура не получился. Уже через шаг ему в плечо впилась стрела, заставив выронить ятаган. Искатель зарычал и поднял меч левой рукой, но тут же в нее ударила следующая стрела. Следующие два выстрела пришлись по ногам Искателя и он, словно подрубленное дерево, шумно упал на колени.

- Ты нарушил правила поединка! - обвинил Шурга Нияза.

- Нет. Ты сам заявил, что поединок закончился. Теперь я просто отдал приказ остановить вора, укравшего клановый меч, - усмехнулся его брат.

Нияз подобрал ятаган и оценивающе взвесил его в руке.

- Неудобно лежит, - пожаловался он своим воинам.

Орк переложил ятаган в левую руку и подошел ближе к стоящему на коленях Шурге.

- А сейчас я просто казню вора, - усмехнулся Нияз и поднял фальшион.

Широкое лезвие меча ярко блестело под полуденным солнцем. Нияз не спешил, наслаждаясь моментом.

- Будешь просить пощады? - произнес он.

Шурга покачал головой.

- Тогда прощай.

Искатель напрягся, ожидая смертельного удара, но внезапно над его головой вспыхнул огонь и на землю упал странно искривленный меч Нияза. Его лезвие было изогнуто, словно он только что вышел из горна неумелого кузнеца.

- Кто посмел тронуть моего орка!

Шурга медленно, еле сдерживаясь от боли, поднялся с колен и повернулся к юрте.

- Прошу прощения, Вестник, что потревожили твой отдых. Не убивайте его, это мой брат. Он по неразумности слишком громко шумел, - раненный орк почтительно склонил голову и скрыл победную улыбку. Теперь у него никто не отберет меч Могултая.

******

Сразу уснуть не удалось, мешало нервное перенапряжение и внезапно накатившая хандра. В юрте сильно пахло мокрой шерстью, этот запах внезапно напомнил о нашем доме в деревне, где бабушка часто сушила на больших деревянных растяжках пуховые платки. Некоторое время я лежал на кипе мягких шкур и лениво смотрел, как на стенках шатра дрожат причудливые тени. Азарт, появившийся при виде суеверных огадуров, пропал, оставив в голове пустоту и нежелание что-то делать.

Стоянка огадуров произвела на меня приятное впечатление. После рассказов Онира я ожидал увидеть грязь и нищету, но в реальности все оказалось намного лучше. Как говорил один университетский знакомый - бедненько, но чистенько. Здесь конечно пованивало, но иначе в поселении кочевников и охотников быть и не могло. Навоз есть навоз.

Женщины огадуров носили длинные шерстяные платья. Полотно было отвратительного качества - серое, грубое и невероятно колючее. Все мужчины поголовно щеголяли в кожаных вещах. Национальный костюм орка обыкновенного выглядел так: штаны, меховая безрукавка и полусапожки без каблуков. Только один раз в поле зрения промелькнул огадур в плаще, видимо это был олигарх местного розлива.

Скудость своего убранства орки пытались компенсировать многочисленными украшениями. Женщины на подолах и рукавах вышивали геометрические узоры, а на груди носили целые связки костяных бус из амулетов. Мужчины украшением одежды не увлекались, они и без этого отличались друг от друга татуировками на лицах и руках. Как мне пояснил Шурга, узоры на лице означали род и клан орка, а на руках - его статус и заслуги перед племенем.

Татуировки на лицо не наносили только шаманы и изгои. Шаманам это было не нужно, их и так можно было опознать издалека: они носили длинные плащи и причудливые головные уборы, сделанные, как правило, из черепов убитых зверей. Изгоям же вообще была заказана дорога в любое племя. Орки, оказавшиеся по ряду причин вне кланов, старались держаться вместе. Многие из них подались в людские королевства, видимо именно их Онир считал разведчиками. Поэтому Шурга выглядел среди огадуров настоящей белой вороной. Во время нашей небольшой прогулки некоторые встречные орки, видя его чистое лицо, впадали в ступор: изгоя внутрь стойбища никто бы не пустил, а на шамана он ну никак не тянул.

Ну ладно, это не моя проблема - почему у Шурги до сих пор нет родовой татуировки. Меня заботит следующее: вот, допустим, смогу я обменять амулеты на золото, но как мне его донести до магической академии? Одному пройти через тысячи километров? Нет, это нереально. Обязательно ограбят где-нибудь в дороге или на постоялом дворе. Значит нужно выпросить или купить себе сопровождение. Думаю, десяток другой огадуров в охране позволит мне беспрепятственно добраться до Островного королевства.

Итак, решено: собираю в этих диких землях золотишко и другие ценности, нанимаю отряд и машу всем ручкой. Только надо это сделать быстро, пока не появились шаманы и не раскрыли мой обман. А это значит, что опять придется напрягаться и работать на износ. Что ж, мне не привыкать. Но, черт побери, как же хочется отдохнуть и не забивать голову проблемами!

Преодолев секундную слабость, я поднялся, подновил между делом плетение файербола, и приступил к делам. Шурга сказал, что эта юрта моя, нужно теперь здесь навести порядок и осмотреть вещи Кархая. Вдруг да найдется что-нибудь интересное.

Мое внимание сразу привлек большой сундук, покрытый вытертой шкурой. Наверное, шаман использовал его в качестве стула. Орки не знали мебели, так что сидящий на возвышении Кархай всегда смотрел на просителей сверху вниз. Умно, такой прием надо обязательно запомнить.

Тут меня ждал неприятный сюрприз. Сундук оказался заперт на огромный ржавый замок. Ключа у меня не было, спрашивать его у Шурги не хотелось. Я посмотрел по сторонам, ища что-нибудь вроде лома, но под рукой, не было ничего кроме старого посоха шамана. Использовать его было страшно, еще сломается ненароком, а это возьми и окажется важнейший магический атрибут. Я отложил деревяшку в сторону и задумался: как же мне открыть замок.

Мой опыт взломщика был скуден - только раз в детстве из баловства попробовал открыть булавкой почтовый ящик. Замок поддался, но вытащить из него булавку так и не удалось, за что получил от отца по шее. Тут я радостно хлопнул себя по лбу - зачем мне отмычки, когда можно вскрыть сундук магией?

Но как это лучше сделать? Расплавить огнем или заморозить железо, чтобы оно стало хрупким как стекло? Нет, шума будет много, а привлекать внимание нежелательно, вдруг у Кархая есть наследник. А попробую-ка я ту самую руну, "Тюр", которой хотел улучшить оружие Снурвальда и сам чуть не загнулся. Если не ошибаюсь, то она повернет время металла вспять также как вернула все мои раны.

Я создал перед собой "Тюр", направил ее на замок. Слабость все еще давала знать о себе - изображение руны дрожало срывалось с замка. Недолго думая, я проколол кинжалом палец и кровью начертил "Тюр" на ржавом металле и стал подпитывать ее энергией. Сначала металл покрылся царапинами, а потом с него слезла ржавчина. Я добавил в руну еще немного маны и внезапно замок упал, рассыпавшись на мелкие кусочки.

Вот это да! Я ожидал, что замок станет более хрупким, выявит его уязвимые места, но не этого. Неужели заклинание подействовало на усталость металла и его просто разорвало изнутри? Если так, то "Тюр" просто отличная руна. Но тогда получается, что и моя рука должна была взорваться! Но на ней всего лишь появились порезы и раны. Так что, или я до сих пор неправильно понимаю действие руны, или... Ладно, это сейчас не важно, главное результат. Ну, пополнится копилка моих странностей еще одной монеткой, ничего страшного, потом разберусь.

Я открыл тяжелую крышку сундука и принялся изучать его содержимое. Почти все пространство занимал тяжелый черный плащ. Кстати, довольно интересная вещица - он был сделан из цельной шкуры какого-то огромного животного. К плечам крепился толстый капюшон. Такой удобный и мягкий, что его можно использовать вместо подушки. На изнанке плаща был вышит медведь, или очень похожее на него животное. В целом вещица мне понравилась. Его только почистить надо: края внизу были затерты и лоснились от въевшейся грязи. Правда непонятно, зачем его сюда положил Кархай. Спрятал от моли?

Под плащом ничего интересного не было - какие-то корешки, немного сушеных грибов в мешочке, аккуратно свернутый кусок выделанной кожи, десяток амулетов и столько же костяных и деревянных заготовок. Черт, неужели это все ценности шамана? Если так, то я сильно преувеличил платежеспособность орков.

Расстроенный, я закрыл крышку, и она громко ударилась о край сундука. Стоп, а почему крышка такая тяжелая и раза в три толще стенок? Я взял в руки светильник и стал внимательно осматривать доски. Одна из них показалась более темной и блестящей чем соседняя. Поддеть ее ногтем не удалось. Тогда я взял костяной нож, просунул в узкую щель кончик клинка и надавил. Сначала ничего не происходило, а потом, когда еще глубже засунул лезвие, дощечка с легким треском выпала из крышки.

Я просунул внутрь тайника руку и вынул большой кожаный кошелек. Его содержимое меня обрадовало. В нем лежали золотые монеты, четыре больших и девять маленьких, а также горсть желтовато-зеленых, красных и синих камешков. В красных я тут же распознал рубины, синие, с некой долей сомнения, решил считать сапфирами, а вот зеленые и желтоватые были алмазами. В детстве, начитавшись романов Луи Буссенара, грезил найти в песочнице настоящие алмазы. Несколько раз путал с ними кварц и кремний, и долго бы еще таскал домой разный мусор, если бы отец не сводил меня в геологический музей. С тех пор я точно знал как выглядят необработанные бриллианты.

Шесть рубинов величиной с ноготь большого пальца, четыре сапфира чуть более крупной формы и семь маленьких алмазов. Просто отлично! Когда я удвою, нет - утрою это количество, то решу все финансовые вопросы. Тогда и на учебу хватит, и на проживание в столице Островного королевства.

Теперь, когда появилась твердая уверенность, что у орков есть ценности, следует приступить к амулетам. Нужно, чтобы они не сильно отличались от тех, которые делают орочьи шаманы. А то, как бы у огадуров не проявился культурный шок от моих обманок.

Я достал из сундука артефакты, склонился над ближайшим светильником и принялся изучать местное народное творчество.

Первый амулет был сделан из небольшой дощечки, размером примерно два на четыре сантиметра. На одной стороне было выцарапано изображение неизвестного мне зверя, а на другой какие-то символы. Знаки были выведены небрежно, линии неровные и прерывисты. В магическом зрении амулет выглядел простой деревяшкой - в нем не было и капли энергии. Хм-м, да я могу за день сделать пару сотен таких "артефактов".

Я внимательно осмотрел все найденные в жилище шамана амулеты, и нашел еще два вида: костяные фигурки животных и небольшие лоскутки толстой кожи. Если на последних не были бы нарисованы разные кривые знаки, то их вообще можно было принять за обычный мусор. Создавалось впечатление, что тут рисовал ребенок или, как вариант, в стельку пьяный взрослый. Вспомнив обычаи некоторых земных племен, я заподозрил орочьих кудесников в употреблении интересных грибков.

Итак, что мы имеем? Три вида амулетов. Один из них однозначно отпадает - из меня резчик по кости как из Валуева балерина, а вот сделать остальные мне вполне по плечу.

Осталось только придумать, почему мои "артефакты" должны быть лучше шаманских. Да что тут гадать? Я же Вестник и уже этим уникален для огадуров. Шаманов много, они привычны, а я один - загадочный и таинственный.

Все, план в общих чертах понятен. Теперь нужно узнать мелкие подробности из быта огадуров, чтобы не попасть впросак. Вот, например, для чего нужны амулеты с изображением зверей - для защиты от злых духов или для призыва духов-защитников? А пока, для начала, сделаю пробный амулет и подарю его Шурге. Будет моим рекламным агентом.

Я взял из сундука дощечку и нацарапал на одной стороне руну защиты, а на другой, недолго думая, нарисовал кошку. Мой первый амулет получился даже лучше чем шаманский. Руна своими простыми прямыми линиями притягивала глаз, кошка же, немного пугала. Она получилась больше похожей на льва, нежели на милое домашнее животное, но для клыкастика и так сойдет. Не думаю, что он разбирается в земных животных.

Но что-то не давало мне покоя. Какая-то мелкая деталь, способная разрушить все мое начинание. Я взял амулеты Кархая из сундука и сличил их с артефактами, которые висели на веревочках. Вот оно! В знаки на готовых амулетах втерта красная краска! Охра что ли? Нет, вряд ли. Я хотя и не знаю, как ее изготавливают, но, скорее всего, это кровь животных, иначе почти все орки щеголяли бы в красных одеждах. Ладно, потом выясню, а пока вотру свою кровь. Благо тут ее понадобится совсем немного. Я снова проколол кончиком ножа указательный палец. Кровь был необычно густой, видимо еще до конца не исчез эффект от зелья травника. На мгновение даже показалось, что она ведет себя как живое существо и не хочет отрываться от пальца. Ну, вот и все - я аккуратно втер кровь в знак и закончил подготовительный этап. Теперь можно и отдохнуть.

Я затушил все светильники, лег на мягкие шкуры в углу шатра и укрылся шерстяным одеялом. Меня постепенно клонило в сон, и если бы не громкие голоса за тонкой стенкой шатра, то все-таки сомлел бы. Внезапно до меня донеслось слово "вождь". Я поднялся и стал приводить себя в порядок. Негоже впервые встретить вождя орков в таком виде. Свою старую одежду я отдал двум орчанкам, оставив себе только брюки. Также дал им задание сшить куртку с внутренними и внешними карманами и новые штаны, только вместо надоевших завязочек, попросил пришить пуговицы. Девушки оказались понятливыми и быстро приняли идею оригинальных застежек.

Так что мне одеть? После некоторых сомнений я решил надеть рубашку старого шамана, а сверху, чтобы несколько прикрыть короткие рукава, накинул взятый из сундука плащ.

Тут раздался звон клинков, я и поспешил посмотреть, что там происходит. Отодвинув немного шкуру у входа, я увидел, как какой-то громила напал на Шургу. Но клыкастик оказался не прост и легко сдерживал врага. Внезапно здоровый орк поднял руку, и его подручные выпустили в Шургу кучу стрел. Внутри меня все похолодело: если сейчас его убьют, то потом могут приняться и за меня. Нужно сейчас же показать, что со мной связываться опасно.

Я решительно отдернул занавес и направил в противника Шурги файербол. Поспешность сбила прицел и вместо того чтобы поджарить наглого орка, огненный шар выбил меч из его руки.

Наступили тишина. Я медленно осмотрел всех присутствующих магическим зрением, прекрасно зная, как действует на неподготовленных людей вид моих черных глаз. Огадуры не подкачали - они опустили оружие и отступили назад.

- Кто посмел тронуть моего орка? - как можно более мрачно произнес я.

В это время Шурга бормотал мне слова благодарности, но я его не слушал, а создавал новое плетение. Кто знает этих дикарей, сейчас еще очухаются и набросятся на меня.

Опасения оказались напрасными. Орки и не думали нападать, они поклонились, молча подлетели к своему предводителю и закинули его на лошадь. Здоровяк пытался что-то возразить, он даже сумел таки опустить руку, из которой я выбил меч, но воины не собирались его слушать и вскоре покинули стойбище.

Только они исчезли из виду, как Шурга упал на землю. Я посмотрел по сторонам и увидел за одним шатром испуганные мордочки орчанок.

- Эй, вы! - я повелительно махнул рукой в их сторону. - Быстро сюда!

Огадурки подбежали ко мне и упали на колени, уткнувшись носами в землю.

- Лекарь у вас есть? - девушки дружно помотали головами, взметнув челками пыль. - А ну встать! - я разозлился на их раболепие. - Аккуратно подняли Шургаана и отнесли его в мой шатер. Потом быстро промыли его раны и перевязали.

- Нам нужно ехать к вождю, - прошептал очнувшийся от движения Шурга.

- Делать мне больше нечего, - яростно возразил я. - Сначала тебя подлечим. А вождь, если надо, сам приедет!

Рявкнув еще раз для порядку на орчанок, я зашел в шатер. Вот так и рушатся самые продуманные планы. Если правильно расслышал бормотание клыкастика, то я сейчас чуть не убил сына вождя, а по совместительству - родного брата Шурги. Черт, прямо мексиканский сериал получается. Но шутки в сторону, ехать к вождю теперь нельзя. Это может быть оценено как проявление слабости, мол Вестник осознал свою вину и идет на поклон. Пусть сам просит у меня прощения за поведение старшего сына. Пойду ва-банк: любо подомну под себя Цагаана, либо сделаю его своим должником... либо сбегу отсюда. Но никто и никогда не дождется, что я склоню голову!

Часть II. Кукловоды