Английский миф столь устойчив, что легко поддается имитации.

У нас были свой Холмс, свой Флоризель, свой идеальный муж (конечно, Яковлев), своя Мэри Поппинс и своя женщина в белом. «Островов сокровищ» – аж три: с Абдуловым, Андреевым и Борисовым. Архипелаг.

Моэм. Киплинг. Джером. Пристли весь от «Он пришел» до «Опасного поворота». «Робинзон». «Фаворит». «Десять негритят».

«Уж я-то этих бестий знаю!» – мог ворчать русский, попыхивая трубочкой.

«Вы благородный человек и в душе тоже против Англии», – говорил барон герцогу. «Да, в душе против. Но я сижу и помалкиваю», – отвечал Броневой в роли немца. На немцев ему везло.

А вот нам везло на англичан.

Барклай был кто? Наш, кто. Наполеону вломил.

Ким Филби кто? Известно, русский разведчик.

Похабник Винни-Пух – давно наш медведь, и ничей более.

О Лермонтове и речи нет.

Даже город Юзовка, нынешний Донецк, произошел от имени шахтовладельца Хьюза и благополучно присвоен русским миром.

Англичане здесь русифицируются напрочь, иногда и не подозревая того.

Английское кино тоже.

 

«Вожди Атлантиды»

Великобритания, 1978, в СССР – 1981. Warlords of Atlantis. Реж. Кевин Коннор. В ролях Дональд Биссет и неизвестные науке звери. Прокатные данные отсутствуют.

Злые рептилии утягивают батисферу научного судна «Роза Техаса» в подводное царство. Далее с вариациями идет сюжет сказки «Садко»: ученого блондина склоняют к невозвращенству, команду садят на цепь, но всем удается бежать с помощью туземки в дизайнерских лохмотьях.

Устройство маленького корпоративного рая на удаленных землях и визит туда пытливых первопроходцев исстари волновали недовольных рутиной романтиков. Шангри-Ла, городок в табакерке, республика капитана Немо, рейх полковника Курца, Зардоз, Аватар, Третья планета, Страна дураков, земля Санникова и Золотой остров инженера Гарина – кущи обетованные отличались только способом самоизоляции и породами невиданных зверей на неведомых дорожках. Везде цвели диковинные плоды, пели сирены и вход был рубль, а выход два.

Зодчие английской Атлантиды пошли дорогой Хундертвассера и сгребли в один котел всю возможную утопию: сверхчеловеков в белых хитонах и рабов с имплантированными жабрами, гоблинов в яйцевидных шлемах и лох-несское чудище с горбом и ластами, юрских ящеров и освобожденный творческий разум с профашистским уклоном. В итоге вышел классический Форт Бойярд – омытая морем декоративная тюрьма с золотыми россыпями, по которой, минуя препятствия, гуськом бегут физически развитые блондины с командным духом и местные амазонки в коротких туниках. Отовсюду напрыгивают членистоногие и злые кусачие рыбы, а снаружи ждет «Роза Техаса» – словом, перед нами очередной праисторический комикс о тайнах закрытых систем.

Обаяния схеме придает лишь тот факт, что рассеянного лидера экспедиции играет лично сказочник Дональд Биссет, очень похожий на самого себя в рисунках Виктора Чижикова. Да-да, тот самый, что водил беседы с тигром и сочинял про полисмена Артура на коне Гарри, который дышал автобусу на заднее стекло, а полисмен рисовал на нем пальцем рожицы. Поймать Биссета в подобной роли – все равно что узнать в старушке за плитой Астрид Линдгрен, а в капитане брига «Старая черепаха» Кира Булычева. Вокруг много околонаучной чепухи – но ведь и вся их вселенная стоит на околонаучной чепухе. У Биссета, например, действовал мистер Крококот – полукот-полукрокодил, – и то, что он не стерег тайны и сокровища Атлантиды, следует считать большой недоработкой сценаристов.

 

«Гонщик „Серебряной мечты“»

Великобритания, 1980, в СССР – 1983. Silver Dream Racer. Режиссер Дэвид Уикс. В ролях Дэвид Эссекс, Бо Бриджес, Кристина Рейнс. Прокатные данные отсутствуют.

У пацана с «никовым» имечком Ник Фримен (Свободный!) брат разбивается на мотоцикле и подруга съезжает с площади, чтоб не стать вдовой. В наследство от брата остается суперболид «Серебряная мечта» из облегченных ферросплавов, на каком можно сделать вдовой кого угодно – хоть бы и самую божественную шатенку островов Джулию Принс, которая пока не ведает своего счастья и живет с главным конкурентом, американским засранцем, номером 4 в мировой квалификации класса до пятисот кубиков, когда-то сковырнувшим с трека ее мужа.

То есть вдовий опыт у нее уже есть.

В фильме, как игла с кощеевой смертью через скорлупу, утку и зайца, просвечивает его финал. Перегретый движок садится сразу за финишной чертой. Колесо дает «восьмерку», машина идет юзом и врубается в ограждение. Лицо лучшей шатенки перекашивается с крайнего плюса на крайний минус. Медленный-медленный бег обслуги с огнетушителями к очагу черного дыма. Занавес. Баллада, написанная по совместительству исполнителем главной роли.

Таких историй в России рассказано миллион, причем половина сущая правда. «Гуляла с парнем, уже и заявление подали – так он побился на Можайке на мотоцикле». «Брат после армии взял „ИЖ Планету“, все девки его были – а на майские не вписался в поворот». Рык, риск, романтика, настоящая альфа-самцовая соревновательность, биение больших сердец. Девичьи руки замком на пузе. Блеклые венки на каждом километре подмосковных трасс. Супертираж профильного журнала «Мотор Ревю», с порога объяснявшего, что «Ява» – не курево, кубические сантиметры – не физика, а предел досягаемых вожделений – чешский «ЧеЗет». Конечно, это добро было для мотокроссов по хлябям-оврагам, а о трековых гонках оставалось только мечтать – но ведь и мечту дано однажды узреть с экрана. В стране шлемов с козырьком у «Гонщика» были отличные стартовые позиции.

Он отыграл разом все мифологемы клуба самоубийц. Бесплатная чудо-машина – воистину дар небес. Бесчестный конкурент-костолом, к тому же американец, в наглом звездно-полосатом шлеме (Н. П. Караченцов на дубляже как мог форсировал противность голоса). Ставка больше, чем жизнь. Девушка как переходящий приз. Друг-механик с негритянскими приколами. Быстрая жизнь и быстрая смерть на последнем круге, которую американцы отрезали.

Да, да. В штатовской прокатной версии, которая длиннее нашей аж на 20 минут, нет конца. Отрыв, победа, триумф, титры. У нас из чистой экономии удалили промежуточную гонку, сотню реплик, пассаж о том, что у женщин чего-то не хватает, а именно яиц, но есть исключения, которым я сейчас и наберу. Но главное осталось на месте – плохой хороший конец.

«Правильный», как пишут в торрентах. Спидимен не имеет права оставаться инвалидом-семьянином-отставником.

Умыть стервеца – и улететь в легенду.

Обнулить счет.

Спроси человека-ракету на страшном суде: «Переиграем?» – он длинно сплюнет в ответ и посмотрит, как настоящий джет на американца.

 

«Тридцать девять ступеней»

Великобритания, 1978, в СССР – 1982. The Thirty Nine Steps. Реж. Дон Шарп. В ролях Роберт Пауэлл, Дэвид Уорнер. Прокатные данные отсутствуют.

Серия смертей тузов английской разведки ставит на уши Лондон в канун Первой мировой. Горный инженер из Кейптауна Ричард Хани облыжно обвинен в одной из них, к тому же преследуется германской агентурой как похититель блокнота покойного. Увертываясь от плащей, кинжалов и полицейских облав, Хани распутывает клубок, ведущий к адской машине под палатой лордов, которую должен привести в действие часовой механизм Биг Бена. Джентльмен-лев разбивает циферблат и виснет на минутной стрелке главных часов страны, пока Скотланд-Ярд бьется с немецкой разведкой внутри. Попытка остановить время засчитывается. Хичкок рад.

Конечно, фильм был чудесным оммажем Хичкоку – только не одноименной его картине 35-го года, а легендарной «К северу через северо-запад». Как и Кэри Грант, герой Пауэлла хватался за нож, воткнутый в спину знакомого, и на этом основании обвинялся в убийстве. Как и на Гранта, на него пикировал в поле злодейский биплан-кукурузник. Посадка опоенного Гранта за руль машины без тормозов остроумно пародировалась гонкой обездвиженного барбитурой Пауэлла в инвалидной коляске, а висение в ноздре гигантского президента Вашингтона на скале Рашмор – болтанием на стрелке Биг Бена. Осевший в Англии американец Дон Шарп как будто оспаривал Хичкока, объяснявшего творческое равнодушие к родине ее некиногеничностью. В том числе – забив в стоминутный фильм все сорок сороков туристических штампов о Британии: псовую охоту, смог, волынку, даблдекеры, поезда, саквояжи, молочные бидоны, трость со стилетом и полицейские цепи в зеленых холмах. Игра в добрую Англию была сродни экзерсисам Акунина.

В Союзе все приняли за чистую монету. Аутентичными иностранцами нас не баловали, а постановки переводных водевилей и детективов сами грешили стилизацией: Англия – кэб, крылатка, констебль, котелок, Франция – фрак, флирт, фасон, фехтование, Германия – «прозит», порядок, пиво, подтяжки. Казалось, у них и по жизни так, чего смешного. Дошло до того, что вход колбасы поезда в черную дыру тоннеля, фривольно символизировавший у Хичкока случайную связь Гранта с попутчицей по купе и процитированный Шарпом, был слепо купирован редактурой: попутчица осталась, дыра тоннеля тоже, а хоть какой-то намек на близкие отношения канул в корзину. Ленфильмовский редактор, как и его русская паства, видеть Хичкока и считать намек не мог, а считал бы – отстриг бы эпизод целиком.

И все же картине в нашем прокате повезло несказанно. Злокачественная пленка «Свема» убила весь цвет, сообщив происходящему бурый оттенок благородной сепии, – что пошло ему только на пользу. К тому же Роберт Пауэлл в мелких рыжих кудряшках был вылитый Сан Саныч Блок (неверующие – проверьте), живший и гремевший аккурат в те же времена кануна Великой войны. Блок, в щегольской тройке висящий на стрелке Биг Бена или закладывающий виражи в инвалидной коляске по спиралям фамильного замка, – это уже был такой грандиозный сюр, которого авторы и хотели бы – все равно б не вышло.

А кому постмодерна мало – так шефа шпионов лорда Эплтона играл «соломенный пес» Дэвид Уорнер, памятный среди прочего ролью г-на Треплева в люметовской «Чайке»!

P.S. Сэр Альфред, вероятно, фильм видел: умер он только на следующий год. Надеюсь, не от впечатлений.