Я помогла сестре выбраться из клетки. Она была очень слаба, и я поддерживала её под локоть. В вырезе сорочки торчали ключицы, черты лица заострились. Без того большие глаза, стали огромными. Идти голыми ступнями ей было больно. Я осмотрелась в поисках хоть какой-нибудь обуви и ничего не нашла.

— Касси, тебе нужно собраться с силами, мы должны скорее выбраться, пока он не вернулся. И я не могу держать тебя, обе руки нужны мне свободными. Я развернула плащ и накинула на худенькие плечи.

Сестра серьезно посмотрела на меня и сказала. — Если потребуется, я на животе поползу.

Я задвинула ее назад, надела окулусы и мы осторожно ступая и стараясь производить как можно меньше шума, пошли вдоль пещеры в сторону выхода. Касси через шаг спотыкалась, шипела сквозь зубы, но упрямо шла. Босые ноги доставляли ей огромное неудобство, мелкие порезы щипало, а кварцевый песочек покрывавший острые камни и битые ракушки забивался в открытые ранки.

Мы прошли ритуальную пещеру и услышали приближающиеся шаги, бормотание, и шум, характер которого я не смогла определить. Звуковые волны причудливо отражались от сводов. Длинные коридоры лабиринтов искажали звуки до неузнаваемости. Я не могла понять сколько людей идут нам на встречу, звуки голосов вибрировали и пропадали. Слышался непонятный треск. На принятие решения у меня было несколько квази.

— Раздевайся. Быстрее.

Громко зашипела сестре. Та непонимающе хлопала ресницами и не шевелилась. Я смахнула с нее плащ и начала стягивать нижнюю сорочку. Сестра словно кукла поднимала руки и разворачивалась в нужную мне сторону. Я сняла с нее камизу, оставив ее в панталончиках и коротком бюстье. На сгибах локтей были незажившие ранки и синяки, я ужаснулась состоянию, раньше такой белой, шелковой, кожи. Накинула сверху свой плащ, положила в ладонь безвольной руки светящийся кругляш, сжала её кисть в кулак, и все это под ошарашенный взгляд Касси. Затем плотнее завязала завязки и тихо, но очень четко произнесла:

— Слушай меня внимательно, очень внимательно, Кассия, сейчас ты пойдешь в пещеру за нами, ладонь не разжимай. Вряд ли этот сумасшедший пойдет туда без жертвы. Сестра вздрогнула. — Когда он пройдет, ступай по прямой два десятка шагов и поверни направо. Потом трижды налево, потом ещё раз направо. Дальше услышишь шум волн, беги на него. Выберешься на берег — спрячься. Вокруг полно мест. И не выходи до рассвета. Он скоро. Когда повернешь первый раз можешь достать камень. Повтори. Всхлипывая сестра повторила без ошибок.

— Еще раз. И вновь она не ошиблась.

Я крепко обняла истерично вздыхающую сестру, она размазывал ладошками беззвучно капающие слезы. Развернула ее в сторону «ритуальной комнаты» и подтолкнув, отправила прямо ко входу. Сама поудобнее перехватила пистоль, поправила перевязь кинжала под коленом и попрыгала. Ничего не шуршало и не звенело. Крадучись пошла к пещере, которую псих облюбовал как свою лабораторию. Оценив обстановку я поняла, что спрятаться я смогу только за каменной ширмой из куска скалы, которая прикрывала клетки от основного помещения. Затаив дыхание и помолившись Великим, я стала ждать.

Квази текли медленно, как густой мед. От влажного пола тянуло могильным холодом, как же сестра столько продержалась в клетке. На дне темницы не было даже опилок или старого тряпья. Шаркающие шаги замерли на входе, послышалось более громкое бормотание, какой-то звон и шорох железа. Я не стала выглядывать. Любопытство может дорого мне обойтись. Я старалась дышать тихо и не шевелилась. Звуки стихли. В пещере разлился тусклый свет нескольких масляных светильников. То, что маньяк сел за стол, было понятно по отодвигающемуся стулу. Стеклянные стуки и шорохи бумаг. Я сняла окулусы и аккуратно выглянула. В просвете выхода из пещеры я увидела медленно ступающую в сторону выхода сестру. Молодчина, Касси. Воспользовалась моментом. Огонь, зажжённый психом, освещал ближайшую пещеру и давал возможность быстрее добраться к проходу в туннель. Как только она повернет, свет от ее камня не будет виден. Я внимательно посмотрела на убийцу, он сидел в пол оборота, нервно чёркал что-то на листах и бормотал, но его внешность была такой знакомой. Я никак не могла понять, где я видела такое же узкое лицо, нос с горбинкой и тонкие губы. Вдруг мужчина резко вскинул голову, прислушиваясь к чему-то. Резко повернул голову в мою сторону. Я вовремя убралась, и он не успел меня увидеть.

— А почему моя птичка больше не чирикает? — прозвучал низкий красивый голос. — Моя мышка устала пищать? Нам сегодня нужно ещё ма-а-а-а-аленькая пинточка крови. Мы очень хотим попробовать кое-что-новое-скорей-я-не-могу-ждать-времени-нет.

В одно слово выхохнул псих. Потом его слова слились в сплошное бормотание. Он что-то рассказывал, но на столько не внятно, что я почти не понимала, что он бормочет. Чирк зажигалки, и через несколько мгновений потянуло сладким едким дымом, последнее что я услышала было:

— Мой котенок не будет царапать папулю. Мой птенчик сейчас уснет…

Я принюхалась, приторный дым напоминал дурман траву, только вот это была не она, уже теряя сознание я вспомнила этот запах. От него нет противоядия, это мощнейший наркотик, его используют для приведения пациента в бессознательное состояние перед операцией. Ты или можешь противится ему и быть от него зависимым, или теряешь сознание. Я не была наркоманкой.

С трудом приходя в себя я осознала весь идиотизм ситуации. Я лежала в клетке, без обуви, пистолей, кинжала и с распущенными волосами, ну хоть бюстье не снял. В мою вену на сгибе руки была вставлена толстая игла, помпа машинки для откачивания крови с фырканьем сжималась и разжималась. Мерная колба была почти заполнена густой рубиновой жидкостью. Этот псих выкачал из меня уже 700 единиц венозной крови, ещё 300 и я труп. Я даже не подумала, что этот урод усыпляет чем то жертв, мне казалось чудовище просто наслаждается их страданиями, и поэтому режет и мучает их на живую. На самом деле ему нужна была кровь, много крови. Пьет он ее, что ли?

Послышались шаги, мне ничего не оставалось как притвориться спящей. Хоть на это мозгов хватило. Так ругая себя последними словами я старалась размеренно дышать и не шевелиться, псих болтал, и его слова то раздавались громче, под каменным сводом, то становились еле слышным. И все же я начала разбирать его слова. Я никак не могла понять почему вначале, он болтал так невнятно. Теперь до меня дошло. Он разговаривал на смеси двух языков, нашем и горском, и был под сильным наркотиком, затем подошёл к моей клетке, посмотрел на шкалу и сел на корточки напротив входа. Раскачивался и бормотал, повышал голос и срывался на визг, пару раз дал себе пощёчины, потом опять тихо шептал. Я слушала и ужасалась. Он считал себя несправедливо обделённым. Дар достался его младшему брату, а соответственно и сила/власть/мощь, я не очень поняла последнее слово, так как он его практически провизжал, а горский я знаю хуже чем любой другой язык Кватры. Кланяясь из стороны в сторону, он то гладил прутья и трубку капельницы, то бил по решеткам так, что они сотрясались. В один из таких ударов игла капельницы вывалилась из вены. Он этого не заметил. И продолжал свою ненужную исповедь душевнобольного.

Маньяк решил исправить несправедливость, изменить порядок. Дело в том, что в Стоунхельме есть один правящий клан и два десятка приближенных к нему. У последних право наследования передается как и у нас, от отца к сыну. Или к ближайшему родственнику мужского пола. А вот у правящего — только сильнейшему наследнику. Он может быть рождён шестым или девятым, но если он сильнейший маг, то наследует управление государством именно он. Нынешний глава клана был вторым братом из четырех. Он был женат и имел наследника. С ужасом я поняла, где видела подобные черты лица. Характерный орлиный профиль и тонкие жёсткие губы были отличительной чертой правящего клана Стоунхельма. Передо мной сидел маньяк, псих, убийца, гениальный учёный, нашедший лекарства от десятка болезней связанных с кровью, старший ненаследный глава клана Клаус Бладёльтер. Его брат Генрих является главой кланов и кенигом горцев.

Я с трудом продиралась сквозь научные термины, произносимые формулы, ненависть, желчь, презрение, зависть, неконтролируемую ярость. Все что я поняла из беспрерывной болтовни свихнувшегося ранее гениального ученого это то, что он нашел идеальное сочетание концентрированных клеток крови от, как он их называл, погибших во имя науки добровольных доноров. Я так добровольно лежала за решеткой, ага. Этот клеточный коктейль позволял улучшать состав крови, делая его практически таким же, как у брата. Но ему этого было мало, он хотел быть сильнее, могущественнее, и для этого ему нужна была Касси и другие девушки с пассивным геном метаморфа. В их крови содержался компонент, он его выделил, усилил и сконцентрировал до возможного максимума, который позволял абсорбировать этот генетический микс навсегда. Обычно эти улучшения были временными, неизбежно заканчивались и вызывали агонию отторжения. Именно этот рецессивный аллель метаморфа Касси изменял этот состав в безопасный на генном уровне. То есть уколовшись ещё раз он будет сильнее брата, да чего уж там сильнее почти всех. Он уже создавал сильные амулеты, мог ментально воздействовать на человека не оставляя следов, проводил запрещённые ритуалы. Если к его сумасшествию прибавится сила, о которой он грезит, полмира содрогнется от его безумного всевластия.

Я медленно дышала, слушала и ужасалась. Для достижения необходимого количества концентрации меня ему вполне хватало. Он встал, снял колбу, и залил алое содержимое в магцентрифугу. Через десять таймов он достал шприц. Он подробно рассказывал о каждом своем действии. Это была его лебединая песня. Театр одного актера.

Сев перед клеткой, он привычным движением закатал рукав и достал шприц, поднес к руке и впрыснул в вену его содержимое. На его лице расцвела блаженная улыбка. Он выглядел как наркоман получивший желанную дозу, перед уже почти начавшейся, ломкой. Его щеки раскраснелись, глаза заблестели, его рот открылся в торжествующе крике и оттуда раздался вопль предсмертной агонии. Он царапал грязными ногтями горло, его глаза почти вылезли из орбит, из его ушей и носа лилась густая кровь. Он кашлял кровавой пеной и орал, орал, орал… меньше чем через тайм он свалился поломанной куклой на каменный пол пещеры, задев с громким стуком клетку. Я дернулась и как будто стряхнула с себя объятия сна. Смерть этого маньяка дала пробуждающий толчок моей беспомощности. Я с трудом встала, придерживая себя в вертикальном положении с помощью прутьев клетки и вытащила стальную, острозаточенную косточку из лифа. С трудом концентрируя внимание и постоянно теряя фокус, я открыла замок. Мне пришлось поднапрячься, так как тело брата кайзера мне мешало. Я нашла свою обувь и кинжал. Пистоли он наверное спрятал. Подошла, последний раз посмотрела на гениального ученого и сумасшедшего душегуба и сказала:

— Детали в мелочах, урод. У меня не рецессивный ген, а доминантный. Надеюсь, тебя поджарят до хрустящей корочки в Соларе. От души пнула тело в бок и пошла искать выход.