Поцелуй был долгожданным, глубоким и горячим. Его язык ворвался в мой рот, тем же стримительным движением, что и его руки, с жадной лаской шарили по моей обнаженной спине. Словно отгоняя наваждение, он трянул головой, и шелковая охра вновь оказалась зажата между моих пальцев. Подставляя шею под поцелуи, я зачарованно смотрела, как переливаются длинные пряди, намотанные на мои пальцы. Вот губы, язык, зубы припечатали дорожку влажных, высекающих искры возбуждения, поцелуев. Когда рот Тристана сомкнулся на моем соске, я в голос простонала его имя.

С сожалением выпустив живую бронзу волос, я стала стягивать с Силье сюртук, развязывать шейный платок, расстёгивать пуговицы на сорочке. Горячие пальцы вминались в кожу спины, ласковые губы и острые зубы Тристана, вызывали контрастные, яростные ощущения. Жгучие поцелуи по чувствительной от возбуждения коже, пробирались все ниже, к влажному пику чувственного удовольствия. Почти опрокинув меня на кровать, он быстрым, но аккуратным движением развел мне ноги. И замер. Через несколько мгновений я приподнялась на локтях и спросила:

— Все в порядке? — его взгляд полыхал, пальцы, все ещё держащие меня за бедра, сжались сильнее, раня изменившимися ногтями, потом он моргнул, стряхивая морок, гортанно рыкнул: — Ты прекрасна. Абсолютно везде. — И приник губами к моим истекающим соками лепесткам.

Его язык вытворял такое: он гладил, лизал, сосал, трепал и бил по чувствительной бусине. Зацеловывая мое желание, он проникал в меня языком и не выдержав накала безудержного стремления, я насаживалась на его плоть. Громко застонав — кончила. Он пил влагу страсти, кажется мурлыча, мял мою грудь, обнимал за попку и снова возвращался к раковинам плоти, когда я больше не могла этого выносить, и сказала ему об этом, он скинул панталоны, придвинулся поближе, и дразня нерешительностью и сомнением вошёл не до конца, что бы я могла привыкнуть. Страсть так опаляла моё сознание, что мне казалось, не проникни он глубже, я не смогу дышать. Я скрестила ноги у него на пояснице и притянула его дальше, в себя.

— Ещё, не останавливайся. — Он хрипло засмеялся, прошептал на ухо, что я нетерпеливая, и усилил ритм и напор. Вторя ему каждым движением, я громко пела от удовольствия. Плоть пульсировала во мне, даря ощущение идеальной ночи. Когда он вбился ещё глубже и сильнее, я закричала, теряя голос и моля о пощаде. Он вошёл в меня ещё несколько раз, и догнал меня на пике, падая в сладкую бездну вместе со мной.

Два влажных тела, лежали не в силах пошевелиться. Его рука покоилась на моем животе, он что-то выводил на нем, зачеркивая и стирая ладонью. Огонь мой погас, но его нежные движения вновь раздували опаляющие костры страсти. Пальцы ног кололо, хотелось продолжения, но я ещё не видела самого главного. Выпутавшись из объятий удивлённого любовника, шекоча его мощную грудь и упругий живот влажными от ванны и бешеной любви волосами, я спустилась к его немного опавшей плоти. Мне не доводилось прежде видеть мужское орудие, но вот этот образец, у меня в руках, был как он сказал? А, точно! П-Р-Е-К-Р-А-С-Е-Н!Я несмело взяла его пальцами и Тристан гулко застонал.

— Ты убиваешь меня, Соули. Просто убиваешь.

Я хмыкнула, под громкий надсадный всхлип, подняла сжатый в кулак член ко рту и лизнула чуть солоноватую головку. Наблюдая за реакцией Тристана, помогая себе второй рукой, языком и зубами, я довела его до состояния невозврата. Руки маркиза сминали простыню, зубы были сжаты в хищном зверином оскале, кадык ходил туда-сюда, я вобрала в свой рот большую его часть и сделала несколько сосательный движений. Тристан зарычал, а струя горячего семени ударила меня в глотку. Я поцеловала круглую гладкость на последок и откинулась на подушки.

Спустя некоторое время, я накинула шелковый пеньюар, налила теплого тая, что до сих пор стоял на джезве с тлеющими углями под ней, передала чашку любовнику, налила ещё одну и отхлебнув сказала:

— Рассказывай о проклятье. От меня не сбежать.

Выпив почти четыре чашки тая я узнала многое, но самое главное — нет.

… В день совершеннолетия на ничего не подозревающего мужчину обрушилась огромная магическая мощь. Нет, он всегда был потенциально сильным оборотнем и магом. Вместе со второй ипостасью приходили: сила, выносливость, изворотливость, хитрость присущая кошкам, быстрая регенерация, и многое другое. И в то же время как будто на него надели строгий ошейник. Любое колдовство — сильнейшая, небывалая по мощи отдача. Лекарь не заметил ничего противоестественного, и успокоил мага, что это все становление дара, и все наладится, но червячок сомнения грыз маркиза, и он нашел того, кто смог увидеть.

Проклятье Мораны. На смерть. Через боль.

Кто и почему навёл бич на мужчину было не понятно. Одно было ясно наверняка — проклятье это очень древнее, скорее всего родовое. За юные годы он просто не успел бы насолить никому так сильно, чтобы использовать фатальный навет такой мощи. Он искал везде где мог: в библиотеках, частных собраниях о проклятьях, даже изучал карты геоизменений, ведь проклятье такой силы явно повлияет на природу.

Но нашел лишь крохи: слухи, сказки, легенды. А перелопатив семейные архивы, пересмотрев кучу ненужного и пустого, нашел дневник основателя рода. Теперь вот пытается продаться сквозь шифр. Поэтому и искал книги по криптографии.

А я в свою очередь рассказала ему про Вилли, дневники, ключ и письма. Мы договорились вместе посмотреть и его тетради, и мои. Одна голова хорошо, но может две…

— Соули, — обратился Тристан ко мне вдруг тихим, серьезным тоном. — Позволь мне сказать нечто важное, что мучает меня.

— Я вся внимание, — откликнулась я.

— Ты ведь понимаешь, что сложись обстоятельства по другому, я бы долго и с необходимым пиететом ухаживал за тобой, облекая свое внимание в приличествующие формы, и когда ты не смогла бы противится, умолял бы тебя оказать мне честь, стать хранительницей моего сердца и делал бы каждый наш совместный миг счастливым. У нас бы была одна судьба на двоих. — Его глаза затуманились дымкой возможного будущего, но Тристан резко закрыл глаза, как захлопывают дверь уходя, что бы никогда не вернуться. — Но я не могу взваливать на тебя непосильную ношу фатального, рокового проклятия. Я не в праве. Но… я не в силах совладать с собой. С того первого дня в библиотеке, ты прочно занимаешь главенствующее место в моих мыслях. Моя душа — принадлежит только тебе.

Я молчала. Долго. И маркиз стал заметно нервничать.

Я обвела холодными от волнения пальцами его скулы, подбородок, губы, затем наклонилась и со всей нежностью, накопившейся во мне поцеловала его в жёсткие губы.

— Я запомню твои слова, несс Тристан Силье, и когда мы разберемся с твоим гибельным наветом, тебе не отвертеться. Избежать ухаживаний по всем правилам не удастся.