— Ты непременно должна помочь ему, сестрёнка, — говорил мне Жан. Тревога в его голосе заставила меня серьезно отнестись к его дальнейшим словам. — Его племяннице только восемь, а она уже так страдает. После смерти матери у нее поменялось уже несколько гувернанток. Если бы не деньги и усиленный магией договор о неразглашении, девочку пришлось бу увозить за границу.

Мы завтракали в большой утренней зале загородного поместья графа Стьюи Де Варда. Почему-то и обходительные манеры, и светская внешность несса не производили на меня должного впечатления. Мне он был категорически неприятен и, если бы я пару раз не поймала его сальный взгляд в своем вырезе, я бы подумала, что слишком придираюсь к радушному хозяину. Но в этот раз, как впрочем почти всегда, моя интуиция не обманула меня. Граф был испорченным молодым человеком, и если бы не общество Оноре Де Фламан, которую мне бы хотелось назвать своей подругой, я бы не медля покинула столь сиятельное собрание молодых аристократов.

Охота была назначена на завтра, поэтому сегодня мы развлекали себя сами, ожидая все ещё прибывающих любителей охоты. После завтрака я хотела захватить Оноре и посетить птичник. Вчера она с гордостью и любовью рассказывала о своем беркуте Фоскьяте, и о том, как он принимал участие в соревнованиях ловчих птиц государств Кватры. Она рассказала как на этом смотре один из беркутов вместо того, чтобы погнаться за зайцем, поднялся вверх и напал на группу наблюдателей, стоящих в поле. Одному из них удалось увернуться, второму пернатый гигант вцепился когтями в спину. Мужчина отделался легким испугом и поврежденным плащем. Такие происшествия — не редкость во время охоты ловчих птиц. В Ориуме удалось сохранить традиции предков, владевших искусством охоты с хищной птицей.

Соревнования беркутчи проводят после Зимника, как только выпадает первый снег. Меня до глубины души тронул рассказ о том, как заканчивают свои дни эти благородные создания. Умерших беркутов хоронили, старых и раненых — отпускали на волю. Уходят эти птицы как и положено тем, кто свободнее ветра: с большой высоты камнем кидаются вниз. Чтобы уже больше никогда не взлететь. Онни была удивительно интересным собеседником и к счастью её не пугал ни мой дар, ни мои экстравагантные привычки, ни совершенно неженские спортивные предпочтения.

Я повернулась к брату — он напряжённо ожидал моего ответа на свою просьбу. Можно подумать я могла отказать ему в такой малости.

— Жан! Передай маркизу, что мы сразу после охоты отправимся в Тоскай. Я так понимаю девочка с бабушкой сейчас на море? — Дождавшись уверенного кивка, я продолжила. — Пусть Микаэль напишет матушке, чтобы она привезла Лилит в родовое поместье. Я попробую помочь. Пожалуйста, не обещай ничего, я её ещё не видела. Резко вскочив и чуть не опрокинув стул, брат поцеловал меня в щеку и с совершенно шальным взгядом бросился искать Микаэля Девона. Так и не дождавшись Онни я, чирканув ей короткую записку где меня искать, отправилась в птичник.

Немного поплутав по лабиринту загонов для пернатых охотников, я вышла к главному и увидела одного из тренеров. Ещё перед выходом я узнала к кому мне следует обратится, к счастью, именно им оказался щуплый, пожилой мужчина. Я долго расспрашивала про хищников, и мне даже удалось рассмотреть птенцов последнего помета, к сожалению на них уже был предзаказ. Ястребы с такими редкими качествами выводятся не часто, но буквально через три терила должна вылупится следующая кладка. И вот как раз на них ещё не нашлось покупателей. Мы обсудили все детали, но тренер предупредил меня, что будущие птенцы будут немного крупнее обычных беркутов. Эта порода выводилась специально для охоты на волков и лис, и поэтому использовать их для травли грызунов или кроликов — непозволительная трата хищных качеств.

На волков обычно охотятся по двое, но эти птенцы должны были вырасти столь крупными, что запросто справятся в одиночку.

У графа как раз должна была проводится охота на волков, поэтому если все удачно сложится, я смогу в живую наблюдать слаженные действия птицы и хозяина.

Ещё немного побродив по тропинкам увядающего парка, я присела на лавочку, нагретую зимним солнцем. Погода была отличная и совершенно не хотелось проводить такой замечательный ясный денёк в закрытом помещении. Наслаждаясь уединением, я откинулась на спинку ажурной скамейки. Все в этом поместье было пронизано любовью к пернатым. Ножки лавки были стилизованы под птичьи когти, красный окислившийся металл придавал птичьим пальцам зловещий вид, казалось скамья только приземлилась на садовую полянку, а перед этим разорвала загнутыми когтями животную жертву. Спинка была резная и изображала крылья орла в величественном размахе. Работа удивительно точно передавала строение крыла, каждое тонкое пёрышко было сделано просто ювелирно. Я погладила шершавую поверхность и услышала звуки громкой ругани. Привстав, я пошла на звук гневного голоса, завернув за фигурно постриженный жухлый куст, увидела Оливию Мостэн и хозяина поместья. Девушка закрывала лицо ладонями, ее плечи поникли и содрогались в беззвучных рыданиях. Граф что-то резко сказал ей, и швырнув за спину пустой бокал, который со стеклянным треском разлетелся на мелкое крошево, удалился покачивающимся шагом в сторону входа. Я не решалась показаться из своего укрытия, сцена, только что увиденная мной, была безобразная ещё и потому, что я знала почему девушка оказалась здесь. Сегодня утром я имела честь разговаривать с её дедушкой. Покойным.

Застав девушку одну в утренней гостиной я справилась о ее самочувствии и причине, по которой она оказалась здесь. Она не производила впечатление любительницы охоты. Эдакий синий чулок и ученая чудачка — вот какое мнение я составила о ней. Хотя не тому, кто живёт в стеклянном доме, кидать камни. Я бы могла посоревноваться за призовое место в конкурсе «дев не от мира сего». Кроме брата, его друга и пожалуй Оноре, у меня не было сколько нибудь близких. Многие, кто узнавал о природе моего дара считали что раз я вижу мертвых, то именно с ними мне надо водить дружбу. Откровенно говоря, в детстве я как раз очень плотно общалась с призраком прапрапрадеда. Он не желал уходить за грань и практически каждый день являлся предо мной. Не смотря на сомнительные плюсы этой дружбы, я всегда знала что готовиться на кухне, кто с кем крутит шашни из прислуги и множество других ненужных мне фактов. Но Ганс Де Бург открыл для меня силу. Нет, не так — СИЛУ. Он занимался со мной всем тем, чем должны были бы заниматься родители. Он рассказывал мне про такие деликатные тонкости и важные нюансы моего дара, какие я не видела потом ни в одной книге или дневнике. Как только трижды прадед открыл мне все, по его уверению, что знал, он со спокойной сутью отправился за грань. Я думаю его держало здесь именно фанатичное желание передать знания, которые он не смог облечь в бумагу при жизни.

Оливия подняла на меня заплаканные глаза и я присмотрелась к ней повнимательнее. Мой брат называл такой взгляд — обсидиановым. Мои глаза покрывались тонкой пленкой мрака с небольшими вкраплениями света. Я сама себя в такие минуты не видела, сколько не пялилась специально в зеркало. Только свою ауру и силу. Вот что четко отражалось в зеркале. Со временем я научилась различать по многим факторам, что в данный момент ощущает человек. Поэтому взглянув на Оливию я поняла что она испытывает невероятное горе. К тому же рядом с ней сидел призрак пожилого мужчины, и успокаивая гладил ее по голове. Когда она вежливо ответила, что с ней все в порядке и вышла из комнаты, призрак Бартоломью Мостэна, а это был именно он, рассказал мне все что смог и помнил. Я дала себе слово попытаться помочь бедной девушке, попавшей в ловушку нечистоплотного негодяя и мерзавца Де Варда.

Встретившись перед ужином с Нори, мы по доброму общались предвкушая охоту и я из жалости пыталась вовлечь в беседу девушку, весь вид которой говорил что она смирилась с незавидной судьбой невесты, а в будущем жены подлеца. Оливия без энтузиазма восприняла мою попытку к сближению и присоеденились к группе молодых учёных, изобретающих что-то очень нужное и необходимое, но крайне мне не понятное. Хотя ванную комнату я оценила как шедевр симбиоза магии и техники.

Ужин прошел без каких либо эксцессов, дичи было столько, что я, равнодушно относящаяся к мясу поняла, что после отъезда из поместья месяц буду есть только морепродукты и овощи. Все было выше всяческих похвал и каждое блюдо манило и вызывало неконтролируемое слюноотделение. Но если я буду так наедаться, каждый день, то на мне не застегнеться новая амазонка. После ужина ко мне подошёл маркиз и поблагодарил за то, что я хотя бы не отказала в помощи. Я пообещала сделать все, что в моих силах, и на этом покинула гостиную.

Приготовившись ко сну, я зашла в гардеробную, завернутая в тряпицу, спрятанная от чужих глаз, глубоко в бельевом шкафу, лежала моя книга. Нащупав рукой шершавую материю, я протянула небольшой фолиант, но ткань, в которую ее упаковала за что-то зацепилась. Я потянула посильнее. С противным скрежетом несмазанных петель меня сильно хлопнуло по спине. Отдел шкафа провернулся вокруг своей оси, и я оказалась в мрачном, пыльном коридоре потайного хода. Когда глаза привыкли к темноте я попыталась нащупать какой-нибудь поворотный рычаг, стучала по внутренней стенке шкафа, терла вокруг тонкой полосы стыка пытаясь нащупать секретный замОк, била по выступающим поверхностям каменной кладки, надеясь попасть по потайной кнопке. Все без толку. Раз мне не удается вернуться в комнату, то, по крайней мере, можно попытаться найти другой выход. Я прошла несколько темных коридоров, когда услышала душераздирающий вой будто раненного зверя. Я замерла. Столько отчаяния, боли и муки было в этом звуке. Пройдя несколько метров в сторону, откуда был слышен шум, я почувствовала, что больше не одна. Кто-то только что шершаво обслюнявил мне руку.