Пролог

16 лет назад

Времена наступали всякие.

Порой, хотелось лишь одного: закрыться в своем холодном, маленьком домишке и никогда, ни за какие драгоценности не видеть больше слабых, глупых и ненормальных зверушек. Все в этом мире, абсолютно все, было сосредоточено вокруг этих существ. Их бесцельное присутствие в мире не было обосновано никакими видимыми, объективными причинами. Волшебство же отторгало людишек, как нечто несущественное, второсортное. Вообще говоря, Матильда понимала: вселенная сошла с ума, если позволяет править чуть ли не всем миром столь бесполезным видам как ЧЕ-ЛО-ВЕ-КИ.

ЧЕ-ЛО-ВЕ-КИ не видели никого, кроме себя. Редкий раз оборачивались назад, фыркали и снова возвращались к своим бесполезным занятиям. Сколько лет прошло с тех пор, как последняя колдунья, провозгласившая себя «Карой Волшебства» пала от рук мерзкого человеческого воина? Сколько лет они вынуждены прятаться в темных лесах, побираться по болотам, заброшенным деревенькам? Чтобы только не угодить в Подземный Мир. Матильда уже не раз задавалась вопросом, а не лучше ли податься в руки мрачного Властителя нежели влачить столь жалкое, безропотное существование?

ЧЕ-ЛО-ВЕ-КИ видели угрозу во всех, кто хоть немного отличался от них. Сначала они истребили леших. Несчастные защитники леса и сопротивляться не могли — не в их это природе. Следом пошли чуть менее беззащитные создания — русалки, сирены, тритоны… Море бушевало, пенилось, сопротивлялось, но и оно оказалось бессильным перед злым роком в лице ЧЕ-ЛО-ВЕ-КА.

Ведьмы оказались многим сильнее лесных и морских обитателей. Чтобы выжить, они часто примеряли на себя маску человека и нередко терялись в серой толпе, способные прожить таким образом всю жизнь. Вот только притворяясь людьми, очень часто теряли самих себя, лишались того, без чего и жить становилось невозможно.

Магия для них — есть кровь, плоть и то, что ЧЕ-ЛО-ВЕ-КИ именуют «душой». Волшебство, словно северный ветер, переливается по венам, рвется наружу и однажды, будьте уверены, вырвется на свет, оставляя за собой лужи пролитой крови. Этого невозможно избежать.

Есть только один способ.

Запереть магию. Закрыть ее навечно. За семью замками, за двадцатью дверями: высечь тайную печать Соломона, задавить сущность, заставить замолчать навсегда. Но, что станет после?

Спросите у людей, продавших душу дьяволу. Они расскажут, каково проживать день за днем, когда каждое «сегодня» бледнеет, остается слабой тенью «вчера». И только слабые отголоски света продираются сквозь темную чащу нынешнего существования… Улыбки застывают на холстах размашистыми бесцветными росчерками умелых художников. А те в свою очередь неизменно удивляются, почему изображенным фигурам на картинах так и суждено остаться тусклым расплывчатым пятном…

Спросите у обманутых сердец. Им уже все равно. Они поют песнь, в которой ноты — уснувшие, давно затонувшие на самое дно корабли. Барабанная дробь дождя и туман, укрывающий улицы расскажет вам об этом не хуже громких песен.

Спросите…

И пожалеете, что узнали.

Потому что магия — это сердце, душа, вода, земля, огонь и ветер… Северный ветер, что приносит с собой счастье, боль, грусть и радость… Это целый мир, без которого жизнь волшебника превращается в пепел.

Матильда шмыгнула носом и посильнее закуталась в шаль. Дул пронизывающий ветер. Сегодня снова будет ЗВОН. А значит, пыль, скука и серость, что приносит с собой старый болван Пинг. Вообще говоря, главу всех ведьм и колдунов звали Мудрый. Но она-то знала, что этот Пинг представляет из себя на самом деле. Маленький, неказистый волшебник с невнятными булькающими звуками и обеспокоенной интонацией в хриплом голосе…

Почему именно он?

Матильда часто задавалась этим вопросом. Возможно, Мудрый внушал нечто вроде спокойствия. Глупого, безосновательного, с толикой безрассудства и отчаяния.

ЗВОН проводился раз в три месяца. На дорогу высыпало множество волшебников: мужчин, женщин и даже детей. Все они держались за руки и медленно водили хоровод. Вот только на протяжении всего действия они сохраняли полное молчание. Звуки исходили не от них самих, а проникали в магию, заполняли ее бесконечное пространство. Подобно мирозданию, заполняющему вселенную всевозможными вариантами, проникали в сущность волшебства, мягко обволакивали звуками природы и яркими созвездиями небесных тел. Магия питалась. Магия жила.

Но пока Пинг водил хороводы, люди радовались жизни, жили в прекрасных уютных домах, наслаждались спокойным и беззаботным существованием, в котором, по их жалкому мнению, не было места злым ведьмам, колдунам и прочим магическим тварям.

Матильда прикрыла глаза. Ее магия полыхала огненными искорками и в любой момент грозилась вырваться наружу. Сдерживать ее становилось все тяжелее. С каждым днем становилось все холоднее. А магии — напротив, теплее. Виной всему был еще один закон, согласно которому волшебники не имели права пользоваться магией. Только в ЗВОН, да и то по исключительным поводам. Такого рода «поводы» должны были быть заверены лично подписью Мудрого.

Дышать становилось труднее.

Кукушка на часах известила, что до начала ЗВОНА оставалось еще два часа.

— Ох, Матильда! Что я вижу… — проскрипел голос в углу маленькой комнатки.

Избушка завалилась набок. Кое-где виднелись щели, через которые шустро пробегали мыши.

Женщина нехотя поднялась со старого скрипучего сундука и подошла к матери.

— Что ты там видишь? — со скукой, высеченной тонкой гранитной гранью на бледном лице, поинтересовалась она. — Опять люди?

— ЧЕ-ЛО-ВЕ-КИ! — прошипела матушка. — Они самые!

Густой дым из печки разнес по всей избе неприятный кислый аромат прогнившего кроличьего мяса и еще чего-то пряного, смутно напоминавшего мятные листья.

Дым плотным витиеватым колечком поднимался из глиняного большого горшка и, совершив пируэт, растворялся, так и не коснувшись обветшалой крыши. Белый туман сменялся ярко-красным, синим и желтым. Наконец, жидкость приобрела ровный голубоватый оттенок.

Старушка охнула и чуть не засунула свой длинный нос в кипяток. Матильде пришлось ухватить ее за локоть.

— Мама, что это?

Она с удивлением смотрела на младенца, личико которого искажала вновь появившаяся водная рябь.

— Это тот самый, Матильда! — повернулась к ней старушка. — ОН родился! Мы спасены! — она радостно и скрипуче рассмеялась. Смех ее разнесся неестественным карканьем по комнате и разбился о ветхие стены.

Женщина внимательно следила за ребенком. Вот у него отрезают пуповину, поднимают вверх, внимательно осматривают, а затем передают матери, которая с улыбкой принимает своего мальчика.

А мать его оказалась весьма красивой дамочкой.

Аристократические черты лица не портила даже безобразная, растрепанная прическа и изнуренный длительными родами вид. Рыжие волосы неровными прядками спадали на бледное лицо, но глаза… глаза ее осветили бы целый город — яркие и зеленые — они подобно огромным изумрудам блестели сочными красками на лице, подчеркивали контур алых губ и едва обозначенные веснушки.

Это лицо она бы никогда ни с кем не спутала.

— Аллия… — прошептала она пораженно.

Мать радостно закивала.

— Именно! Твоя кузина оказалась не такой уж и никудышной ведьмой! Она исполнила свое предназначение и спасла свой род! Теперь мы можем жить спокойно, ведь когда этот мальчик вырастит, он спасет нас, вытащит из этой темной и мрачной башни! — она, подобно пьяной девке в трактире, пустилась в резвый пляс. — Там-тарам, волшебник и ЧЕ-ЛО-ВЕК! Па-рам! Что вы говорите! Тарам… Какого же чудо! Никогда бы не подумала… — она перекинула лежащий на запыленном стуле платок через плечо и, схватившись за его концы, подняла руки вверх, — ЧЕ-ЛО-ВЕК и ведьма сотворили волшебство!

Матильда неверующе покачала головой.

— Ты уверена? — спросила тихо так, словно боялась, что своим голосом, словами разобьет нечто хрупкое и прекрасное, возникшее только что неровными бледными росчерками.

— Уверена ли я? — старушка резко остановилась и вперилась в нее маленькими выпученными глазками. — А ты уверена в том, что солнце и луна в ночь Полноверия встречаются и говорят друг с другом, словно старые приятельницы, а? Уверена в том, что магия, ускользая, никуда не исчезает, а лишь стонет, словно загнанный зверек перед своим хладнокровным хозяином?

Матильда кивнула. Ровно три раза.

Четвертый, правда, приберегла на всякий случай.

— Говорю тебе, этот мальчик спасет волшебство! Ты же помнишь пророчество?

— Пепел и жизнь… — губы Матильды исказила ухмылка. — Оказалось, это так просто…

Магия снаружи зажглась ярким светом.

Начинался ЗВОН.

 

Глава 1,

в которой читатель знакомится с главными героями, а также обычным (ладно, не совсем необычным) городом Серость

Несмотря на ранее утро, центральная площадь была полна разношерстных людей. Кого здесь только не было: богатые покупатели, путешественники, бродяги в поисках хоть какой-нибудь еды или денег. Последним изнеженные господа обычно подавали (точнее сказать, брезгливо бросали) милостыню в виде куска засохшего черствого хлеба, а по праздничным дням и в часы сказочного везения, могли распрощаться даже с несколькими монетами.

Сотни разноцветных, своеобразных и ярких безделушек поблескивали на прилавках и всем своим видом будто кричали: «Подойди! Ну же, бьюсь об заклад, я тебе понравлюсь!» Действительно, здесь можно было найти абсолютно все, начиная с золотого кольца необыкновенной, дух захватывающей красоты, по уверению торговца, когда-то принадлежавшего восточной принцессе с далекого полуострова, и заканчивая зелеными скользкими лапками лягушек. Если ценность первого предмета моему читателю ясна, то второй, несомненно, вызывает вопросы. К примеру, что можно делать с лягушачьими лапками? Ну правда, не варить же из них суп, слишком примерзко они выглядят. Жители Серости действительно не рассматривали этот товар в качестве пищи. Они вешали несчастные лапки у двери своего жилища, искренне веря в их чудодейственную силу и считали, что такого рода талисман способен отпугивать тёмных существ, в том числе ведьм, демонов и упырей.

Город Серость располагался крохотным, едва заметным пятнышком на окраине южной части Бриллиантового Королевства. Окруженный почти со всех сторон чащей и непроходимым лесом, Серость буквально отделял жителей от других городов королевства. Путешественники, несомненно, проникали в город, незаметно и несколько странно для живущих городских жителей, однако, исчезали они так же стремительно и внезапно.

Среди жителей Серости ходило немало слухов о Тёмном лесе или, как его еще называли, Темнолесье. Истории эти были окружены невероятным фантасмагорическим ореолом. Например, какое-то время назад, модно было рассказывать страшилки о появляющемся на Высоком Холме белом волке с горящими красными глазам. Видите ли, Эрл Пончик своими собственными глазами видел зверя, а ошибиться он не мог, потому как тут же зарисовал огромную мохнатую морду зверя. Родители рассказывали своим детям истории о жестоких разбойниках в лесу, хотя под окнами, стоило ночи сменить день, и без того находилось достаточно злодеев, которые были бы не прочь воспользоваться ситуацией и ограбить зажиточные дома.

Ну, так вот… Говоря о лягушках… Вообще-то в каждом богатом доме висело не меньше двух-трех пар лягушачьих лапок на окнах или даже лежали на столе, заботливо расставленные в рядок.

К счастью, эта история совсем не связана с лягушачьими лапками…

«О чем же она?» — спросите вы.

«Ни о чем, а о ком», — отвечу я.

Сейчас мы с вами перенесемся в один прелюбопытнейший магазинчик со сладостями.

Если вам интересно, это был действительно необычный магазин. Хотя бы потому, что являлся воплощенной мечтой миллиона детей. Даже самый капризный ребёнок, попадая в это царство, готов был сделать все, что угодно дабы получить вкуснейшие сладости с незабываемым вкусом свежего молока и шоколада. Да, и взрослые с удовольствием вкушали разнообразные конфеты, шоколадки, искусно украшенные торты и пирожные…

Здесь мы и остановимся, чтобы познакомиться, наконец, с главными героями этой истории…

— Десять волосков, говоришь? Ты пытаГешься обвести меня вокруг пальца, мальчишка? — зарычал мужчина, буквально запрыгивая на прилавок и хватая мальчика за шиворот его грязной, прохудившейся, когда-то белой, рубашки. — Ты Тумаешшь, я не замЭтил лишнюю карту в твоём рукаве? — у мужчины был ужасный акцент, от него пахло выпивкой и ещё чем-то отвратительно кислым, тухлым. Он продолжал держать мальчика, вцепившись мертвой хваткой ему в воротник, однако, несмотря на ужасную для мальчишки ситуацию ослепительная улыбка не сходила с лица юного торговца.

— Никогда не забывайте платить долги, господин. Вы подписали документ, согласно которому должны десять Волосков в случае, если я выиграю. Подписав его, господин, я гарантирую, что Вы оплатите свой долг в течение трёх дней, — мальчик чуть было не показал ему язык, — Документ заколдованный, господин. Вы заплатите или превратитесь в тень. У Вас есть выбор…

Мальчик не успел закончить, мужчина заорал не своим голосом:

— Я тебя убью! — он подпрыгнул, выпустил торговца, но только для того, чтобы с новыми силами вцепиться в тонкую шею, намереваясь задушить наглеца.

Мальчик нелепо замахал руками.

— Пожалуйста! Пожалуйста, господин, не убивайте меня, господин! Пощадите меня, умоляю!

Рыжеволосый мужчина с редкой козлиной бородкой рассмеялся. Наглый мальчишка на деле оказался обычным трусливым ребёнком, ни больше ни меньше. Ему уже рисовалась перспектива по выколачиванию денег у этого мелкого наглеца. Однако, в следующий момент маленький ротик искривила мальчишеская задорная улыбка. Мужчина от удивления даже ослабил хватку.

— Если Вы убьете меня, господин, то также превратитесь в тень. Это один из пунктов нашего договора. Вы внимательно его прочли?

Мужчина тяжело вздохнул, прошипел проклятия и нехотя отпустил его. Он уставился себе под ноги, обдумывая свое незавидное положение.

Что он скажет своей жене, чем они будут питаться после того как он выплатит долг этому зарвавшемуся недоразумению?

— Удачи, господин!

— НенавиШШу твою подлую улыбкА, ты маленький…

— Следующий, пожалуйста! — не обращая более внимания на несчастного, радостно произнёс мальчик.

Мужчина, проклиная его на чем свет стоит, развернулся и вышел.

Очередной покупатель предстал перед мальчиком. Выглядел он молодым и даже красивым. У него были аристократические, тонкие черты лица: прямой нос, полные губы, густые ресницы и голубые огромные глаза, которые больше напоминали волнующий океан, нежели светлое небо.

«Богатенький маменькин сынок», — усмехнулся про себя Лука.

— Добро пожаловать в наш магазин, господин! Чем могу Вам помочь?

Парень даже не удостоил его взглядом. Он поправил свою распахнутую сине-фиолетовую шубу, сделанную из меха голубой джинджер.

— Не знаю, сможешь ли ты угодить мне, — его голос звучал чересчур притворно и сладко. Презрительно.

— Мы сделаем все от нас зависящее, господин! — с готовностью произнёс мальчик. Однако, стараться ему совсем не хотелось. Даже самую малость. Этот парень здорово действовал ему на нервы.

— Хм… — произнёс он, поглядывая на многочисленные полки вокруг, — две плитки шоколада, созданные солнечным утром, les petits bonbons, хмм… И жевательные резинки. Я предпочитаю с жасмином…

— У нас нет с жасмином, — бодро продекламировал паренек.

Парень нахмурился и наконец удостоил его взглядом. Вопросительным, непонимающим взглядом.

— Что ты имеешь в виду? — он наклонился ближе к мальчику, чтобы рассмотреть его имя, вышитое кривыми буквами на фартуке, — Лука?

— Я имею в виду, что у нас нет в наличии жасминовых жвачек, да никогда и не имелось, — терпеливо повторил он.

Этот молоденькой отпрыск богатеньких родителей начинал его раздражать. Как назло, в лавке не было ни одной живой души.

— Возможно, ты меня не знаешь, мальчик, — он даже не заметил насмешливого взгляда, — ну, конечно, откуда тебе знать? Ты же такой грязный и невоспитанный… Кто твои родители? Крестьяне? — парень поморщился.

Вообще говоря, Лука встречал много подобных клиентов. Большинство из них казались довольно забавными экземплярами. Да, богатенькие часто оскорбляли его, унижали, но этот… Этому экземпляру удалось, казалось бы, невозможное: он действительно вывел Луку из себя!

Ему потребовалось собрать немало сил дабы не вышвырнуть самонадеянного щегла вон из лавки.

— Мне даже жаль таких мальчиков как ты, Лука. Поэтому я, пожалуй, не буду жаловаться твоему мастеру на столь отвратительное поведение его подмастерья. Уверен, найдутся добрые люди, которые сделают это за меня, — он издевательски усмехнулся и вышел, оставив после себя в воздухе навязчивый горьковатый аромат дорогого одеколона.

— Скатертью дорога, цыпленок, — выругался Лука и отправился расставлять товары на полках. День лишь только начинался, а настроение было полностью испорчено.

* * *

Джонас Никон Малкович уже полчаса разглядывал огромную и чистую зеркальную поверхность. Конечно, интересовала его вовсе не дорогая алмазная обработка и не витиеватые закругленные края рамки, украшенные огромными изумрудами и сапфирами. Наш герой был не в силах оторваться от самой прекрасной, на его взгляд, картины: отражения самого себя.

— Это зеркало прекрасно! Оно как ничто другое достойно отражать Вас, господин! — увещевал рядом продавец сего товара.

Джонас, наконец, улыбнулся, подмигнул своему великолепному отражению, и нехотя перевел взгляд на лавочника:

— Нет такой поверхности, которая была бы достойна моего отражения, толстяк! И кто разрешил тебе торговать этой дешевкой прямо перед поместьем уважаемой дамы?

— Так хозяйка сама и разрешила, господин… — промямлил торговец.

Но Джонас его уже не слушал. Он нарочито громко зевнул и развернулся так резко, что полы его сине-фиолетовой шубы взметнулись вверх.

Лицо его осветила широкая улыбка. День обещал быть замечательным. Впрочем, как и следующий за ним… Парень верил, что такие как он, богатые, купающиеся в золоте, красивые, словом, идеальные, обречены на вечное везение. Череда белых и черных полос — для отбросов. Например, таких, как этот мальчуган в лавке сладостей, как его… Лео, Луи… нет, у этого сорванца и имя простое… Джонас решил не забивать свою голову глупыми мыслями и сдунув с лица непослушную прядку, направился в огромный зал, где уже собралось большинство гостей.

Десятки пар глаз обратились к нему, с нескрываемым обожанием рассматривая дорогой вечерний костюм, сшитый на заказ одним из лучших портных Бриллиантового Королевства. Прическу, нарочито взлохмаченную, украшали покрашенные в лазурный цвет кончики волос. Но более всего выделялось в нем нечто другое: эфемерное, едва уловимое и так непохожее на то, что можно описать материальными условностями. Это «нечто» ощущалось в слегка пружинистой, неторопливой походке, растянутых, ленивых телодвижениях, гордой осанке и дерзком взгляде.

Джонаса раздражало творившееся вокруг бессмысленное, хаотичное копошение, шепоток, который услышал бы и столетний старик. Но вместе с тем губы растягивались в самодовольную усмешку, стоило какой-нибудь симпатичной даме назвать его «мой король» или же, например, уловить раболепствующие шарканья ножек весьма уважаемых в городе взрослых людей.

— Джонас, милый, как я рада, что ты почтил нас своим присутствием! — тетушка Ариадна, всегда надушенная так, словно ароматы всех цветов мира сосредоточились на ней, едва не задушила своего племянника в тесных сладких объятиях. Пришлось задержать дыхание.

— Ну что ты, тетя, как я мог отказать? — Джонас досадливо поморщился. Он бы, разумеется, и думать не стал, если бы не настойчивые увещевания матери о том, как, должно быть, тяжело и одиноко живется несчастной сестричке его отца после потери горячо любимого мужа. Почившего, кстати говоря, уже без малого десять лет назад. Да, и отец не испытывал особенной жалости к своей вдовствующей сестрёнке.

— Ари, дорогая, тебя уже все ждут! Иди же скорее к нам! — к ним подошла светловолосая женщина, моложавая, привлекательной наружности, но оттого ничуть не более приятная. Одета она была в яркое, обтягивающее мощную фигуру, платье из зелено-желтой змеиной кожи. Цепкий взгляд тут же зацепился за высокую мужскую фигуру и хищно оглядел сверху-вниз.

— Не представишь нас, дорогая? — спросила дамочка, обмахиваясь желто-сине-красным веером. Тонкие ярко-красные губы растянулись в кокетливой улыбочке.

Ариадна покачала головой, поправляя при этом то и дело сползающую оправу прозрачных очков. Носить их она не очень любила, а потому то и дело заказывала у мастеров, несмотря на уговоры, одну и ту же модель, по ее мнению, наименее заметную. Очки-невидимки, так или иначе, неизменно оказывалась на носу и увеличивали глаза так, что со стороны окружающим казалось будто еще чуть-чуть и белки их обладательницы выкатятся наружу.

— Это мой племянник, Натали. Ему ШЕСТНАДЦАТЬ, — нарочито громко произнесла она последнюю фразу и одарила подругу строгим взглядом выпученных глазок.

— Пфф, — фыркнула Нэт. — А выглядит на все двадцать… — но, спохватившись, добавила, — пять.

Джонас громко зевнул и милостиво разрешил тетке покинуть его и присоединиться, к несомненно, более интересному, взрослому обществу. Если так пойдет и дальше, ему придется срочно придумывать повод, чтобы поскорее удрать с этой чудаковатой вечеринки.

Джонас взял со стоящего рядом с ним подноса весеннюю росу и одним глотком осушил содержимое бокала. Поморщился, отметив про себя, что напиток — дрянь редкостная.

«И что они туда подмешивают? Наверняка разбавляют с обычной озерной водой. Фу, тетка совершенно ни в чем не разбирается».

Внезапно внимание его привлекла небольшая компания, расположившаяся в уютном кремовом кресле. Их было трое, двое из которых оказались миловидными брюнетками. Молодой человек же показался смутно знакомым.

— Анхель… — он облегченно выдохнул. Вечер обещал быть уже не таким ужасным, каким успел нарисоваться в голове.

Парень заметил его и широко улыбнулся. Он тоже распознал в Джонасе старого приятеля. Молодые люди обменялись приветствиями и уселись чуть поодаль от дам, чьи любопытные взгляды и хихиканья весьма красноречиво говорили о том, что те не прочь присоединиться к молодым людям и разбавить мужскую компанию легким девичьим присутствием.

— Не спрашивай, как я здесь оказался, — покачал головой Анхель. — Во всем виновато аскетическое существование жертвы науки.

— Родители отказались от своего любимого сыночка? Одумались? Давно пора, — хохотнул Джонас.

— Вот станешь бедным студентом, тогда и поговорим, — нарочито обиженно бросил друг. — Да, мои родители снова взбунтовались. Им, видите ли, пришлось не по нраву, что я целыми днями пропадаю в компании неблаговидных молодых людей и мало внимания уделяю науке. Видимо, старикашка Геррий, сторож в общежитии, донес. Больше некому. Отец приплачивает ему, а он, словно верный пес, выслуживается. Разве что хвостиком не машет! — Анхель громко тявкнул и помотал головой из стороны в сторону.

Джонас рассмеялся.

— Ладно, со мной все ясно! Бесплатная выпивка и еда… а ты что забыл на столь увлекательном приеме, позволь узнать? Публика здесь собралась чересчур… — Анхель насмешливо приподнял брови.

— Чересчур древняя? — хохотнул в ответ Джонас. — Матушка заставила. Я бы никогда по своей воле сюда не сунулся. Тетка у меня очень несчастна, бедняжка, — он усмехнулся, заметив недоуменный взгляд друга.

— Хозяйка вечера? Она не выглядит очень уж несчастной, — Ариадна глупо хихикала, потирая пухлые ручки, строила глазки сидящему напротив нее седовласому высокому мужчине, снова и снова проигрывала. Но, кажется, проигрыш занимал ее меньше всего на свете и свою черную полосу она трактовала скорее, как «отвлекающий маневр» в общей стратегии по завоеванию мужских сердец.

Внезапно Ариадна вскочила со своего места, закричала и замахала руками, точно каркающая взъерошенная ворона:

— Внимание! Господа, попрошу у вас минутку внимания! — сидящие в зале заинтересованно уставились на хозяйку вечера. Гости маялись от скуки. Ничем непримечательная дорогая выпивка, угощения и унылая компания — все это вынуждало их хвататься за малейшую соломинку, случайность, которая скрасила бы пресный вечер.

Тетушка раскраснелась и щелкнула пальцами. Седой, едва передвигающий свои кривые и сухонькие ножки слуга с трудом донес тяжелый сундук до середины зала и с громким грохотом водрузил его на деревянную скамью. С особой медлительностью он выудил из сундука коричневую деревянную доску.

— Госпожа, — поклонился и тут же застонал. Боль в пояснице, будь она неладна, давала о себе знать.

Ариадна взяла в руки сердцевидную деревяшку и потрясла ею так, словно за ней скрывались тайны всего мироздания.

По всему залу прокатились смешки и заинтересованный шепот.

— Что это?

— Должно быть, доска.

— Понятно, что доска, но зачем она?

— Резать хлеб?

— Фу! А зачем нам резать хлеб? Разве для этого нет слуг?

Ариадна выпятила грудь и с гордостью обвела взглядом присутствующих.

— Это, господа, Говорящая Доска! — произнесла она, сияя, словно начищенная монета.

Джонас не выдержал и фыркнул. Друг ткнул его вбок.

— Невежливо насмехаться над причудами своей тетки, — прошептал он, но в тоне его сквозило плохо замаскированная насмешка, грозившая вот-вот перерасти в громкий хохот.

Взрослая публика вела себя более сдержанно. Адвокат Гранд терпеливо поглаживал свои длинные усы и будто всем своим видом сообщал присутствующим: «Как же я устал от этого глупого фарса! Можно, наконец, встать и уйти домой? Это будет вежливо?»

Ариадна, однако, совершенно не замечала скепсиса своих гостей. Она радостно потирала ручки и тихо похрюкивала.

— Говорящая Доска или Доска Дьявола, господа, это вещь, благодаря которой мы с вами сегодня можем проникнуть в мир, где уже вечность не светило солнце, а лунные блики не касались ночной тьмы! Мир, в котором давно забытые души обретают жизнь, а жизнь в нашем с вами понимании становится горсткой пепла, не стоящей внимания. Иными словами, господа, сегодня мы совершим путешествие в мир мертвых! — последняя фраза, произнесенная в торжественной манере, зависла в воздухе.

— Что за ерунда! — отмахнулся адвокат Гранд и поморщился, поправляя в грудном кармане фрака сбившийся белоснежный платочек. — Если никто не против, я, пожалуй, покину Вас. Дома столько дел… столько дел… — пробормотал он и уже было вышел из-за стола, как к нему подскочила тетушка и схватила за руку. Хотя, скорее, вцепилась в нее. Мужчина предпринял попытку вырвать руку, сначала «между прочим», не желая при этом привлекать лишнее внимание. Потом чуть более решительно.

— Я прошу Вас, мистер Гранд, останьтесь! Иначе пропустите самое интересное!

Джонас фыркнул. Его тетка вела себя до смешного нелепо.

Почему бы ей, в таком случае, не привязать его тугими веревками к стулу у себя в подвале и держать там? Никто не заметит пропажи одного противного, до омерзения чопорного адвокатишки. В городе тотчас найдется с десяток перспективных, подающих надежды кандидатов на его должность.

Адвокат поморщился и сел. Все оттого, что на него были устремлены с десяток любопытных глаз. Гранд терпеть не мог подобного рода внимание. Мужчина был твердо уверен, что обладал безупречной репутацией. Уж он-то позаботится о том, чтобы в следующий раз придумать вежливую и сухую отмазку. Чтобы только не видеть и не слышать эту назойливую дамочку.

— Коснитесь моей руки, — уже вовсю щебетала Ариадна. — Да, положите Вы ее! Вот так! — она не выдержала и схватила руку несчастного мужчины, уверенно шлепнула ее на свою собственную. — Теперь нужно при-слу-ушать-ся, — прикрыла глаза и подняла голову наверх, вдыхая несуществующие ароматы волшебства, никогда не знавшие эти стены.

— Бог мой, — прошептал адвокат, сглатывая подступивший к горлу комок. — Когда же это закончится?

Джонас весело рассмеялся, уже нисколько не сдерживаясь. В комнате было шумно. Гости вскочили со своих мест и окружили сидевшую друг против друга парочку, чьи руки были крепко-накрепко соединены благодаря неимоверным усилиям тетушки.

— Признаться, думал, будет не так весело, — покачал головой Анхель. — Твоя тетя — та еще штучка!

Между тем, в комнате погас свет, видимо по велению самой госпожи. И стоило комнате опуститься в полный мрак, тетушка принялась раскачиваться на стуле и издавать подозрительные заунывные звуки.

Джонас уже вовсю хохотал. Несколько дам издали испуганные возгласы, когда внезапно распахнулось окно и скрипнула тяжелая дверь.

Свет из коридора тотчас просочился в комнату, открывая взору худенькую долговязую фигурку. Лицо мальчишки украшала знакомая наглая улыбочка.

— Это же подмастерье, которого я видел…

— Подмастерье? — заинтересовался друг. — Ты знаешь этого оборванца?

— Нет, конечно, — фыркнул Джонас. — Буду я еще водиться со всякими бедняками. Так, покупал у него недавно шоколад. Редко встретишь столь глупого и наглого мальчишку, даже среди голодранцев, — бросил он, с неудовольствием отмечая, что своим появлением этот паренек произвел куда больший фурор, нежели он сам.

— Прошу прощения, — он поклонился в забавной шутовской манере и выкатил из-за спины позолоченную тележку, на которой возвышался огромный шоколадный торт, украшенный сверкающей золотистой волшебной пыльцой, ослепительными, голубоватыми слезами русалок и белоснежными сливками.

Должно быть, тетке нужно поблагодарить мальца и бросить несколько золотых, ибо только что мальчишка спас ее от грозившего подорвать ее репутацию позора.

Хотя, какая там репутация! Все и так были знакомы с причудами Ари.

— Ням-ням! — облизнулся Анхель. — Извини, друг, ты мне, конечно, дорог, но шоколадный торт… о, Владыка, еще и со сливками… да, однозначно, дороже.

Джонас проводил поспешившего пересесть поближе к торту друга хмурым взглядом. Предатель. Бросился за куском торта, словно это был настоящий золотой слиток. Мда, бедная студенческая жизнь, вероятно, кого угодно может превратить в изголодавшееся существо.

Джонас с видимым превосходством рассматривал мальчишку, когда тот старательно резал для него кусок аппетитного торта. К его неудовольствию, кусочек выглядел совсем крошечным. Он так долго ждал, когда паршивец соизволит довезти свою телегу до его диванчика, а получил крошку?

Месть?

Всем своим видом этот парнишка показывал, что не помнит Джонаса, но краем глаза он все же заметил, что подмастерье его узнал. В темных глазках промелькнули едва читаемые веселые искорки.

— Тебя что, резать вообще не учили? — поинтересовался Джонас в своей излюбленной насмешливой манере, предназначенной исключительно для бедняков. — Или ты косой? — нарочито участливо поинтересовался он. — Почему такой маленький, кривой кусочек?

Джонас с удовлетворением заметил, что теперь глаза мальчишки загорелись неприкрытым злым огоньком.

— Я отрежу Вам другой, — процедил тот сквозь зубы и принялся еще более старательно кромсать прекрасное кулинарное творение. Рядом уже слышался недовольный шепот.

— Какой-то нерасторопный малый, — фыркнула дама с огромным красным цветком на груди.

— Куда смотрят хозяева, набирая столь отвратительных работников, — пожаловалась Ариадна и нарочито капризно надула свои тонкие губы.

— Пожалуйста, господин, — мальчик протянул ему небольшую фарфоровую тарелочку, по краям которой располагался симпатичный узор, напоминавший лебедей.

— Где салфетка? — продолжил издеваться Джонас. О, нет, этот подмастерье сегодня свое получит. Если мастер не может преподать урок своему наглому ученику, это сделает он. Да-да, потратит свое драгоценное время на чумазое нечто. — Ты же знаешь, что вместе с десертом подают и салфетки, неряшка?

Правда, стоило признать, что мальчишка сегодня совсем не выглядел «чумазым неряшкой». Напротив, поглаженная, выбеленная рубашечка, недорогой, но чистый и аккуратный костюмчик — его вырядили, словно именинника, виновника торжества. Джонасу эту ужасно не понравилось.

— Что такое? — наконец, не выдержала Ариадна и решила вмешаться в процесс. Она не любила, когда разговоры вели без ее участия.

— Я… сейчас… — мальчик не на шутку растерялся.

— У мальчишки нет салфеток. Он принес нам тесто и думает, что мы, подобно нищим, невоспитанным оборванцам, набросимся на жалкое творение и поглотим целиком. Так, неряшка? — требовательно произнес молодой человек.

Пора было заканчивать спектакль. Ему ужасно хотелось попробовать сливочный соус, смешанный со спелыми ягодами…

Джонас театрально вздохнул и хотел было отпустить мальчишку, но глаза того внезапно стали походить на два огромных блюдца. Тот нелепо взмахнул своими длинными конечностями и повалился прямо на Джонаса… уволакивая за собой злосчастный торт.

Джонас не успел даже вскрикнуть. В следующий миг взор его покрывала белоснежная пелена, а язык нащупал приятный сливочный вкус крема.

Он медленно стер с лица густую сладкую массу и, находясь в полнейшем оцепенении, оглядел всех вокруг. Толпа замерла. Казалось, что и само время остановилось.

— Я… это ничего, господин, я сейчас… — писк откуда-то справа буквально вырвал его из задумчивого шокового состояния.

Джонас медленно повернулся к виновнику своего внезапного фиаско. Со стороны послышались громкие смешки и издевки. Гости уже не сдерживались и вовсю хохотали. Анхель покачал головой, пытаясь скрыть улыбку за кашлем. Ариадна нервно переминалась и поправляла очки.

— Ты! — ткнул он в Луку пальцем. — Неряшка, с сегодняшнего дня я лично прослежу, чтобы даже твоего следа не было в кондитерской! Вообще, ни в одном приличном заведении, мелкий ты уродец! — он схватил мальчишку за грудки и тряхнул его так, словно тот был безвольной тряпичной куклой.

Мальчишка виновато поджал губы, но глаза его, веселые, светло-ореховые глазки… Там плескалось настоящее веселье! Несомненно, он издевался над ним, это было заметно и невооруженным взглядом.

— Да, как ты смеешь! — Джонас отвесил ему подзатыльник. — Смеяться надо мной вздумал?!

Ариадна, наконец, выбежала вперед и поспешила спасти ситуацию. Она с силой вцепилась в плечо племянника, вынуждая отпустить слабо сопротивляющегося мальчишку.

— Хватит, Джонас. Довольно грубости, это всего лишь мальчишка. Не позорь меня перед гостями, — процедила Ариадна сквозь зубы. — Я позабочусь о том, чтобы его наказали по всей строгости, — заверила тетка. — Тебе лучше умыться, племянник. Уже завтра об этом конфузе никто и не вспомнит… — шепнула она.

Джонас зашипел. Непрекращающийся смех глупых девиц едва не заставил его задушить мальчишку голыми руками, но здравый смысл все же взял вверх, и он с жалостью отпустил воротничок накрахмаленной рубашки, насквозь пропахшей дешевым мылом.

— Молись, чтобы мы больше никогда не встретились, неряшка, — прорычал он и, широко расправив плечи, двинулся к выходу. По пути выхватил у одной из хохочущих девиц белоснежный платочек, вытер лицо, руки и бросил на пол, словно использованный мусор.

День был безвозвратно испорчен. Как же, «никто не вспомнит!» Завтра об этом конфузе будет судачить вся округа. Прежде Джонаса никогда не унижали. Да, еще прилюдно, на глазах у всего высшего света! И кто?! Мальчишка, без рода и имени! Пыль, ничтожество… Мир катился в тартарары. Эти стервятники из высшего света только и ждали чего-то подобного.

— Уму непостижимо… — шептал, остервенело растирая лицо прохладной водой.

— Почему такая холодная?! — заорал он на трусливо прячущего от него взгляд, слугу.

— Вы же сами просили холоднее, господин, — низенький пухлый мужчина отшатнулся от племянника хозяйки, когда тот навис над ним, подобно страшному коршуну.

— Я просил «холоднее», но не ледяную же! Что с вами со всеми, плебеи?!!

Огромная кадка оказалась на полу, а вода, подобно морю, тотчас заполнила собой пространство холодных каменных плит.

«И совсем даже не холодная. Тепленькая», — растерянно подумал пухляк и поторопился выйти вон, пока гнев мальчишки не настиг и его самого. Какой же ошибкой было полагать, что у госпожи Ариадны отвратительный характер. Стоило для этого увидеть ее племянника.

 

Глава 2,

в которой герои понимают, что скоро все изменится

— Домой! — крикнул он кучеру. Серьезный, здоровенный мужчина сорока с небольшим лет, умел быть невидимым. Это качество Джонас ценил в слугах больше всего. Хорошо, когда мышата не отвлекают хозяев своими глупыми, низменными фразами.

По дороге он с неудовольствием отметил, что дизайн салона его личной кареты изрядно устарел: ярко-зеленый травянистый цвет обивки вышел из моды. Необходимо было заменить его на болотистый, поменять золотые нити на серебряные. А яркий желтый цвет его вообще раздражал: безвкусица, по своей сути. Солнце желтое, цыплята тоже неестественного желтого цвета. Цыплята вырастают и превращаются в петухов, да куриц. Отвратительно! Однако, учитывая тот факт, что в этом месяце «летний желтый» был изображен во всех модных журналах, добавить росчерк данного цвета оказывалось вынужденной необходимостью. Статус и положение в обществе обязывали. Хотя, большинство его ровесников предпочитали повторять все за своим кумиром. Девчонки-крестьянки называли его «Сияющая звезда», а дамочки из высшего общества именовали не иначе как «Принц».

Карета резко затормозила. Джонас повалился вперед и едва не соскользнул со своего сиденья.

— Да, что ты совсем с ума сошел, совсем распустились, чернь! — выругался он, однако, был удивлен, когда не услышал сбивчивых извинений и заиканий кучера. Молчание слегка пугало.

Джонас приоткрыл дверцу и сглотнул. Снаружи стояла непроглядная тьма. Он не мог понять, где они находятся: ни фонарей, ни света в окнах. Парень даже не был уверен, есть ли здесь вообще дома. Он испуганно закрыл дверцу, позвал кучера, но спустя некоторое время, так и не дождавшись ответа, снова распахнул дверцу кареты и нехотя вылез. Его сразу обдало холодом. Джонас поежился. Не хотелось признаваться, но было жутко. Глаза постепенно приспосабливались к отсутствию света, на небе обозначилось лишь несколько звезд. Лунное свечение этой ночью было особенно слабым и тусклым. Парень подошел к месту кучера, но никого там не обнаружил.

— Эй, Фер, перестань! Это уже не смешно! Если не хочешь, чтобы родители уволили тебя к чертям, поторопись и отвези меня пока…

Парень подскочил от неожиданности, когда огромная ладонь, от которой воняло сыростью и землей зажала ему рот. Его потащили куда-то в противоположную от кареты сторону. Джонаса посетила совсем неуместная в данной ситуации мысль о том, что стоило бы захватить с собой теплую шубу из джинджер…

— Не дергайтесь, хозяин! Это я, Фер. Обещайте не кричать, хорошо? — и действительно, луна все же сжалилась и осветила полное, красноватое лицо кучера. Парень кивнул, и широкая ладонь соскользнула с его лица.

— Прежде чем решите звать на помощь, прочтите, — Фер протянул ему помятый, конверт.

Джонас с некоторой опаской выудил из него маленький пергамент и пробежал глазами несколько раз, пока знакомый почерк матери не начал расплываться перед глазами.

«Сынок, если ты читаешь это письмо, нас с отцом уже нет в живых. Тебе трудно в это поверить, знаю. Однако, милый мой, это правда. Нам пришлось скрыть от тебя надвигающуюся угрозу, чтобы защитить и не дать разрушающей, безумной силе погубить и тебя. Придет время, и ты сам все узнаешь. А пока будь внимателен и сделай так, как написано в этом письме.

Ни в коем случае не возвращайся в поместье. Серость — опаснейшее место для тебя. Они уничтожат тебя. Ты должен найти свою тетю. Моя сестра хорошо разбирается в колдовстве и поможет найти Карту Жизни — вещь, с помощью которой ты сможешь обрести своё единственное, бесконечное счастье. (Далее был написан адрес, по которому проживала неизвестная дотоле госпожа Матильда Доллоуэй. Кстати говоря, жила она совершенно очевидно в другом городе или даже деревне. Кривоватые, выведенные впопыхах слова оканчивались загадочной заглавной „Т.“ в конце). Мой милый Джонас, я знаю, что ты сильный и сможешь справиться со всеми трудностями, которые ожидают тебя на пути к счастью. Мы с отцом часто забывали о твоих недостатках и, что говорить, сами способствовали их проявлению. Однако, мой милый, я уверена, что у тебя доброе сердце и отважный дух. Ведь ты — особенное дитя, таких рождает лишь искренняя и сильная любовь. В конверте находится наш с отцом тебе прощальный подарок — это кольцо, артефакт, который поможет отличить правду от лжи. Достаточно лишь посмотреть человеку в глаза, задать вопрос, а затем взглянуть на цвет камня. Если он окажется зеленым — человек говорит правду, синим — что-то утаивает, если же красным — остерегайся лжеца, помыслы его дурны и сам он человек насквозь фальшивый и лживый. Он может затевать против тебя нечто ужасное.

Прощай, сынок. Помни, мы с отцом тебя очень любим и будем наблюдать за тобой и на небесах. Уничтожь письмо, когда прочтешь».

Джонас достал из глубины конверта кольцо с прозрачным белым камнем, похожим на бриллиант, но более мутным. Его грани покрывали едва уловимые трещины, паутинкой расходились серыми тонкими нитями по всей поверхности.

— Они так пошутили, да? Решили наказать за дурное поведение? — глотая слезы, прошептал он, надевая кольцо на указательный палец. — Я почти поверил, Фер.

Тот грустно покачал головой.

— Увы, хозяин.

Кольцо приобрело чистый зелёный оттенок. Фер не врал ему. Это правда. Родители мертвы, а он, один, посреди какой-то Владыкой забытой местности… Без денег и дома… Сирота.

— Как… как это произошло? — грудь его вздымалась от бессилия, он изо всех сил боролся с желанием разрыдаться. Просто лечь на эту мокрую, пропитанную дождем землю и проваляться до рассвета. Пока не иссякнут последние слезы.

— Я зашел в гостиную слишком поздно, — кучер рваным, ломаным жестом прижал к груди серый потрепанный цилиндр. — Хотел отвезти миссис Доллоуэй к портному. Но… увидел их там… хозяйка лежала на диване… У нее были широко распахнуты глаза. Я даже сначала не понял, что к чему. Уж поверьте, выглядела она живее всех живых! — кучер осекся, когда заметил побледневшее лицо Джонаса. — Затем я проверил пульс… ну, сделал все необходимое… и понял, что она… Ваша мать… — вздохнул, не решаясь продолжить.

Джонас не выдержал и обессиленно застонал.

— Отец? — прорычал сквозь зубы.

— Его проткнули кинжалом. Он лежал там же, в спальне на полу. Прямёхонько в сердце. Знаете, я знаю сотню другую профессиональных охотников и ни один из них не смог бы прицелиться столь метко. С одного удара… Неужели Ваш отец не сопротивлялся… я…

Джонас покачал головой. Он ровным счетом ничего не знал ни о своих родителях, ни о том, какую опасность скрывали эти люди от своего родного сына.

— Где были чертовы слуги, Фер?!

— Ни одного «чертового слуги», хозяин, — прошептал тот расширившимися глазами. — Ни одного!

— Сбежали, гады! — заревел он, словно раненое животное. — Каковы предатели!

— Я не думаю, хозяин… Ваши родители отпустили всех… Это очень странно, письмо я нашел совершенно случайно. Конверт лежал под диваном. Я прочитал и понял, что Вам тоже угрожает опасность и поехал к дому Вашей тети. Решил вывести Вас подальше и рассказать.

Начинался дождь. Первые три капли угодили ему на лицо.

— Они не могли со мной так поступить, Фер! Просто не могли! — парень бессильно опустился на землю и уткнулся носом в колени. Слёзы все лились и бились бесконечным, мощным потоком. — Они же знали, что им угрожает опасность! Почему не уехали?! Почему ничего мне не рассказали?!! — закричал он.

Кучер опустил тяжелую шершавую ладонь ему на плечи, пытаясь утешить молодого хозяина, однако, от этого стало ещё хуже.

— Сейчас я разобью для нас палатку, мы переночуем, а затем я отвезу Вас… Туда, куда приказали доставить Ваши родители, — глухо произнёс он и направился к карете.

— Куда? — безжизненным голосом поинтересовался Джонас.

— Сначала выберемся из города, — вздохнул слуга.

Джонас задрал голову вверх и вгляделся в небо. Ему показалось, что одна из звёзд горела ярче остальных.

* * *

После смерти родителей Лука остался на улице. В приют он идти решительно не желал, а вести бродячую жизнь бездомного мальчишки тем более не хотелось. Будучи шестилетним малышом, Лука не мог даже устроиться подмастерьем или помощником продавца в самую плохонькую лавочку. Однако, нашёлся один добрый господин, который взял мальчика к себе, обучил грамоте и ещё многим полезным вещам, благодаря которым он с лёгкостью зарабатывал деньги на карманные расходы и мог позволить себе приобрести различные интересные мелочи, вроде уменьшенного глобуса, книг, пергамента и прочих приятных безделушек. На улице Лука подружился с шайкой местной банды, лидер которой, бездомный двенадцатилетний мальчишка по кличке Клинок, научил его шулерству, метанию ножа и стрельбе из лука. В обмен на эти бесценные знания Лука регулярно снабжал мальчишек сладостями. Сам он, признаться, за годы, проведенные в «Сладком Царстве» начал испытывать равнодушие к шоколаду, леденцам и прочим детским «драгоценностям». Альтер Картер, хозяин лавки, в шутку называл его стариком и жаловался на чересчур серьёзный и взрослый характер мальчика. Он считал, что мальчишки его возраста больше времени проводят на улице с ровесниками нежели пытаются впихнуть в руки покупателей побольше дорогих товаров. Ох, если бы Картер знал, во что превращалось «Сладкое Царство» вечерами, три раза в неделю, когда сам он вынужден был отлучаться и ездить за новыми ингредиентами для приготовления сладостей.

В среду, пятницу и субботу «Сладкое Царство» изменялось совершенно, до неузнаваемости и приобретало гротескный оттенок азартного безумства. Мужчины приходили в кондитерскую лавочку, чтобы распрощаться со своими скудными сбережениями. Богатые люди никогда не портили свою безупречную репутацию посещением подобных заведений. Да, и незачем им это было. Они предпочитали проводить время в копании себе подобных, танцевать на балах, пробовать изысканную пищу и разговаривать ни о чем, демонстрировать дорогие украшения и одежду. Карточные долги — удел бедняков. Без этого их жизнь, думалось Луке, стала бы бесцветной и обыденной. Какой, по сути, и должна быть здесь, в городе «Серость».

Больше всего на свете Лука боялся, что рано или поздно мастер узнает правду и выгонит его к чертям собачьим! Нелегальный игровой дом в кондитерской лавке грозил, по мнению Луки, чем-то ужасным. Городской совет мог бы сию минуту прикрыть заведение и неважно, что через дорогу от них, в цирюльне у мистера Чвонхинса каждый день собиралось несколько десятков пьяных бородатых мужчин, которых после полуночи часто приходилось выталкивать с силой из заведения. Никого не заботили громогласные крики, ругательства и проклятия, доносившиеся из цирюльни мистера Чвохинса.

«Должно быть, это очередной взбешённый клиент. Бедняга ожидал волшебства, но получил свои три волосинки! Откуда бы взяться больше? Пусть купит выбеленный парик, сейчас такие в моде», — смеялись одни.

«А я говорил — не связывайся с бродягами! Они только языками чесать готовы, а на деле — тьфу!.. И волоска не заплатят. Все лживые увещевания превращаются в пыль, когда приходится платить по счетам», — вздыхали другие.

Для мистера Чвохинса всегда находились сотни тысяч отговорок, а он, Лука, вынужден был то и дело скрываться, просить у Клинка специальный Аромат Тишины, действие которого длилось без малого пять часов. Скажите пожалуйста, разве этого было достаточно, чтобы заработать хоть чуточку лишних денег? Однажды миссис Тсунами увидела, как в лавку заходят двое «нелицеприятных, подозрительных типов» и тотчас же послала ворона с кляузной запиской мастеру. Позже выяснилось, что «нелицеприятными» эта миссис назвала мужчин лишь из-за странного шрама, пересекавшего лицо одного из них и нехорошей ухмылочки другого «типа».

Разумеется, позже мальчику удалось выпутаться из этой неприятной истории. Он рассказал мастеру о двух несчастных моряках, чья команда по воле ужасного случая была обречена на верную гибель и спастись чудом удалось лишь этим мужчинам. Разве мог он, Лука, отказать им в еде и крове? Разве этому учил его мастер? История была чересчур терпкой, словно сладкий сироп, но мистер Картер поверил своему воспитаннику. Или, по крайней мере, сделал вид, что верит.

Лука испытывал искреннюю привязанность и благодарность к мистеру Картеру. В его глазах тот был очень достойным человеком: Альтеру не было и тридцати, когда он решился усыновить мальчонку и сделать своим преемником. Своих детей у него не было, «нужной» женщины он так и не встретил, объясняя это столь неловкое обстоятельство своим якобы несносным характером. Луке, однако, как никому другому было известно, что характер у воспитателя чудесный. Видимо, под «нужной» женщиной подразумевалось все же нечто иное…

В любом случае, Лука всегда располагал выбором и мог сам решать, прогуляться ли ему по извилистым улочкам Серости и поддаться абсолютному, наглому безделью или с благодарностью исполнить долг воспитанника и подмастерья. Мальчик чаще всего выбирал второе и старательно постигал секреты торговли, помогая Альтеру.

Ему до чертиков хотелось быть полезным мастеру.

«Пусть только Альтер никогда не пожалеет, что дал мне шанс. Я не разочарую его. Ни за что на свете», — так думал он, составляя очередной договор, согласно которому мистер Х должен был передать ему, Луке Картеру, обозначенную сумму денег в случае проигрыша, а в свою очередь он, Лука Картер обязался сделать тоже самое в случае своего проигрыша.

Часто его не воспринимали всерьез и относились как к наивному ребенку. А Лука, хоть и был ребенком, доверчивым себя никогда не считал. Начал он с того, что однажды предложил старику Бернсу, соседу напротив, сыграть в карты от нечего делать, просто веселья ради. Кончилось тем, что старик одержал довольно легкую победу, а после захотел сыграть снова. И проиграл. С задорным мальчишеским азартом Бернс кидал свои карты на стол, нервничал, то и дело стирал с морщинистого лба капли пота грязным, некогда белоснежным платком. А однажды Бернс предложил сыграть на деньги. Лука принялся отказываться от игры, но тот упрашивал его, и мальчик согласился.

Старик Бернс проиграл. И еще. Еще раз. Пока не проклял мальчишку на чем свет стоял! Пусть карты были грязными, серыми и засаленными, но договор вполне себе чистеньким и волшебным. Его невозможно было нарушить, переписать, уничтожить. Не заплативший в указанный день, час, секунду несчастный тотчас же превращался в тень. Он мог мыслить, двигаться, видеть, слышать. Несчастный мог делать все и ничего одновременно. Ведь отныне ничего не приносило счастья. Тень — это все равно что человек, но и не человек вовсе. Безликое существо, лишенное возможности жить.

Следом за Бернсом на удочку юного мошенника попались и моряки. Лука с легкостью оставлял тех с носом, обманчиво проигрывал несколько волосков и даже золотых, плакал, желал отыграться, а после начиналась долгая «полоса везения».

Таким образом, вскоре у него появилась своя схема. Позже, в благодарность за полученные ранее знания, он поделился ею и с уличными мальчишками. Клинок — мастер по части обмана в азартных играх, в день, когда Луке удалось «раздеть» самого капитана огромного морского судна «Изумруд», посмотрел на него с особенным уважением и пару раз с силой хлопнул по худенькому плечу.

Позже игроки стали собираться у него в лавке. Лука заставлял каждого из участников секретных собраний подписать договор о неразглашении тайны места и времени посещений «клуба». Чаще всего он не допускал огромных долгов, выпроваживал мужчин до того, как они переступят черту, за которую заходить было нельзя. Лука не желал быть причиной появления лишних теней в Серости. Бессмысленно добавлять городу больше слякоти и дождливости.

Сегодняшний инцидент с богатеньким мальчиком разбудил в Луке неведомые дотоле чувства. Тетка расфуфыренного щегла велела личному слуге «выбросить его за порог», словно какого-то нашкодившего бездомного щенка! А все благодаря ее избалованному племяннику. Он и не предполагал, что способен испытывать столь безграничную зависть и ненависть к живому существу. У этого парня было все: деньги, богатые заботливые родители, сказочная внешность, беззаботное детство. Раньше Лука завидовал только луне и звёздам… Их невозмутимости, независимости… Теперь же он ясно осознал, что хочет изменить свою жизнь. Работа в лавке — это, конечно, хорошо, но до безобразия скучно и степенно. Конечно, в случае крайней удачи мальчик мог попробовать устроиться в порт и стать личным слугой капитана. Возможно, спустя несколько лет его бы и повысили до младшего матроса…

Но все это были лишь выдумки.

Да, и сказать по правде, Лука никогда не мечтал стать матросом. И даже капитаном дальнего судна.

Его интересовало все и ничего одновременно. Нравились путешествия, приключения и опасность. Но вот беда, он терпеть не мог шторм, насекомых и беззубых пиратов. Про последних любил рассказывать друг Альтера — смазливый пройдоха Краус, который по слухам и сам некогда работал на капитана пиратского Черного Судна. Лука часто зачитывался романами, которые находил в библиотеке, располагавшейся на соседней улице. Жители города Серость не особенно интересовались чтивом, а потому он без проблем мог проникнуть в любую секцию и вытащить очередную захватывающую историю, покрывшуюся пылью на коричневых деревянных полках.

В таких несвойственных для его возраста раздумьях пребывал двенадцатилетний мальчишка, попутно обслуживая клиентов. Сегодня попадались исключительно вежливые люди или, вероятнее всего, после случившегося абсолютно все казались самыми приятными и добрыми личностями на свете?

Наконец, Альтер заметил механические движения и грустный взгляд воспитанника. Он мягко положил ладонь ему на плечо и заявил, что сегодня они закрываются раньше. Лука изобразил благодарную улыбку, однако, кислое выражение лица не исчезло, а, напротив, растянулось в еще более жалкую ниточку. Казалось, еще немного и он разрыдается.

Когда последний клиент скрылся за дверью, мужчина запер лавку и приблизился к нему, заглядывая в грустные глаза.

— Ну-ка, расскажи, что тебя так беспокоит, мой мальчик, — Альтер уселся на лавочку рядом с ним.

Лука вздохнул и задумчиво провёл пальцем по деревянной шершавой поверхности стола.

— Альтер, у тебя когда-нибудь было такое ощущение, что ты находишься там, где тебе не место? Что ты — это не ты, а жалкое свое подобие? — Звучало глупо и нелепо, но мужчина внимательно слушал своего воспитанника, терпеливо ожидая его следующую мысль. — Я имею в виду… Вот я вырасту, буду торговать сладостями, возможно, даже открою свою собственную лавку, женюсь, заведу детей, внуков…

Альтер рассмеялся. Ему показалось забавным, насколько далеко пытался очертить свой жизненный путь этот ребенок. Однако, серьезный взгляд огромных, светло карих глаз заставил его замолчать.

— Ну, я, как видишь, закоренелый холостяк! — развел Альтер руками. — Хотя, все же внуков увидеть надеюсь.

Наконец, на лице Луки засияла привычная улыбка.

— Дело не в женитьбе, — отмахнулся он. — Я о том, что хочу другой жизни. Только какой именно совершенно не знаю. Но должен знать, — он наморщил лоб. — Я бы многое отдал за одно только знание… — протянул он мечтательно.

И только смутно знакомое воспоминание мешало ему обреченно вздохнуть.

— Ну, конечно! — вскочил Лука. — Как я мог забыть! Вот… прочитал в книге и решил записать… Amor fati. Неизвестный древний философ записал это у себя в дневнике и упомянул о древней вещи, способной увидеть судьбу человека и помочь сделать верный выбор… — Альтер задумчиво прикусил губу и уставился в окно, где раскинулось темное небо с мириадами золотистых прекрасных звезд. Говорят, такое небо было лишь в Бриллиантовом Королевстве. — Но, конечно, — продолжил мальчик, — это может быть и выдумкой. Автор и сам не уверен, существует ли эта вещь в природе или нет… Все очень смутно и непонятно…

Альтер скрестил руки на груди.

— Книга у тебя? — спросил он прямо с непроницаемым выражением лица.

— Мастер, она же библиотечная… — Лука понимал, что Альтер прекрасно знает его и способен с легкостью прочитать, словно раскрытую книгу. Врать не имело никакого смысла, поэтому он сдался. — Сейчас принесу.

Несколько минут спустя они вместе сидели за столиком и сосредоточенно рассматривали старую, потрепанную книгу, страницы которой настолько пожелтели, а местами расплылись жирными пятнами, что некоторые буквы и даже целые слова приходилось различать с огромным трудом.

— Amor fati… Любовь к судьбе, року… Интересно… — шептал он, пролистывая страницы дальше. Мальчик с интересом следил за меняющимся выражением лица мастера. Наконец, тот резко остановился и победно ткнул пальцем на одну из самых блеклых, едва заметных строчек. — Ну, конечно… Fortes fortuna adjuvat! Кажется, я знаю, о чем толкует этот автор, — глаза мастера лихорадочно заблестели. — Согласно легендам, существует артефакт — Карта Жизни… Это нечто вроде путеводителя жизни. Путники теряются, плутают по дороге своей судьбы в поиске чего-то особенного, родного, но так и не могут понять, что им нужно, в чем главная цель их жизни… — мужчина задумчиво постучал костяшками пальцев по дубовой поверхности стола. — Только вот найти Карту Жизни практически невозможно. Никто не знает, где она. Конечно, земля полнится слухами и сплетнями. Но все это, по большей части, пустая болтовня, — Альтер махнул рукой в сторону, отгоняя от себя огромного назойливого комара. — Разве что… — произнес он с толикой сомнения, а затем его губы украсила широкая хитроватая улыбка.

Лука почувствовал, что сердце еще чуть-чуть и выпрыгнет из груди. Это мог быть его единственный шанс, возможность выяснить и понять свое предназначение в мире, обрести свое, единственно верное счастье!

— Где ее можно найти? — глаза мальчика осветились надеждой. — Мастер, пожалуйста, для меня это очень важно! Вопрос жизни и смерти, правда-правда! — он сложил руки в молитвенном жесте.

Альтер потрепал мальчишку по взъерошенным темным волосам.

— Чтобы достать её, нужно встретиться с Марселем — торговцем всего на свете, живущим по ту сторону Тёмного леса. Услышал об этом от Крауса, а тот подслушал разговор с судна Изумрудного Королевства. Говорят, Марсель этот — опасный тип. Потеряешь бдительность и навсегда лишишься души, поместит в какой-нибудь глиняный сосуд и продаст за бесценок. Нет такой вещи коей бы он не располагал, тролль землистый. Матрос говорил, что видел эту самую Карту собственными глазами! В темноте золотом пылает не хуже факела! — мастер замолчал и снова прикусил свою полную, слегка выпирающую пухлую губу. — Это все, что мне известно, — Альтер, наконец, заметил, нетерпеливое и радостное выражение лица своего воспитанника. Мысли его уже давно были за чертой Серости, все его естество предвкушало скорые приключения и раскрытие тайны, о которой размышлял дни и ночи напролет. Подумать только! Совсем скоро он увидит свое предназначение. Какую правду поведает ему Карта? Возможно, Луке суждено стать купцом, который привозил бы в их серый, скучный город заморские сладости, ковры и золото? Быть может, его судьба стать известным писателем или художником и создавать портреты знатных особ? Он бы мог написать портрет принца или прекрасной юной принцессы и…

— Думать не смей, слышишь? — угрожающе прошипел Альтер. — Этот путь слишком опасен! Темный Лес — не просто страшная сказка, это место, где все самые страшные и потаённые страхи оживают, кошмары преследуют и шаг за шагом несчастные путники, окутанные в паутину проклятого леса, сходят с ума… — Лука невольно сглотнул. Похоже, мастер действительно верил во все, что говорил. — Что уж тут говорить о детях.

— Ты действительно в это веришь, Альтер? — поинтересовался он с видимым недоверием.

— Даже, если и нет, — сдался мастер, — кто знает, сколько разбойников там живет, да и ведьмы не питают особенной любви к людям. Их врожденные способности в десятки раз по силе превосходят защитные артефакты, коими располагаем мы.

— Пусть так! — Лука упрямо мотнул головой. — Все равно. Почему ведьмы должны напасть на меня? Ведь я им совершенно ничегошеньки плохого не желаю. Подумаешь, колдуют! Ну, и пусть себе на здоровье — нам с ними делить нечего. И бояться, значит, незачем. А раз нечего и незачем — можно и подружиться! — Альтер скептически поднял бровь. Логика воспитанника казалась ему странной. Так было часто. Лука успокаивал себя дабы заглушить голос разума. — Я завтра же отправляюсь в путь! Даже не пытайся остановить меня, Альтер! — крикнул мальчик, убегая наверх, в свою комнату. — Ты же знаешь, что я все равно поступлю по-своему! — донеслось сверху, когда послышался грохот передвигаемого сундука.

Альтер тяжело вздохнул и покачал головой.

— Невозможный мальчишка… — прошептал он беззлобно.

Кто знает, быть может, Лука поступал верно. Ведь в свое время Альтеру так и не хватило решимости последовать за своей fatum…

* * *

Лука никогда прежде не ощущал в себе подобной решимости. Неужели он, наконец, обретёт долгожданную возможность сбросить оковы томительной неизвестности? Сможет выйти на свой истинный путь? И для этого необходимо лишь найти какую-то там Карту Жизни… Конечно, для этого ему придётся проделать нелёгкий путь через Темный лес, постараться не превратиться в обед для злых ведьм, которых, кстати говоря, он не на шутку боится. Еще и лешие, сирены… Да, и разбойники вездесущие, голодные до золота и серебра.

Но, так или иначе, кого это в конечном счете заботит? Зная, что на кону гарантированное счастье! Да, любой из бродячих мальчишек тотчас же бросится в путь, узнав об этом волшебном артефакте. Его весёлые мысли прервал тихий голос, раздавшийся у порога комнаты:

— Я и не пытаюсь тебя отговаривать… — Альтер слегка улыбнулся. — У меня даже припасена одна вещь без которой будет очень сложно выжить в Темном Лесу. Карта. Не Жизни, конечно, но и таких сейчас осталось не так много. Эта досталась мне от путешественника, гостившего еще до твоего появления… — Альтер хитро взглянул на своего воспитанника и подмигнул. — У тебя своя история, Лука. И она намного интереснее моей. Постарайся стать тем, кем ты на самом деле являешься. Ни больше, ни меньше. Возможно, я не самый лучший воспитатель, мой мальчик, однако, считаю своим долгом защищать тебя даже от тебя самого. Поэтому, если ты решил отправиться в это далекое путешествие в поиске своего предназначения, сделаем это вместе. Ты и я. Обещаю, — он присел на узкую, кое-как заправленную кровать мальчика, — как только работы в лавке поубавится, возьмем выходные и отправимся к этому троллю, Марселю, — он с особенной отеческой заботой и нежностью погладил мальчика по голове.

Лука невесело хмыкнул. О, разумеется, они отправятся! Альтер уже несколько раз обещал своему воспитаннику совершить путешествие в другие города, однако, у того все время находились оправдания. Он то ссылался на работу, важные дела в городе или просто говорил, что устал. Если следовать плану мастера, они начнут искать его судьбу не раньше того срока, когда сам Альтер покроется сединой, а Лука… Луке уже ничего не останется, как только подвязать фартук и перенять дело своего воспитателя.

— В этот раз я исполню свое обещание, — уверенно пообещал мужчина, заметив недоверие в глазах воспитанника.

Лука кивнул. Альтер улыбнулся, пожелал мальчику приятных сновидений и с чувством выполненного отеческого долга принялся весело насвистывать простенькую, старинную мелодию.

Нужно было привести лавку в порядок, проверить выполненные заказы, сверить потраченные ингредиенты… Короче говоря, тема путешествий была забыта подобно вечерней сказке, мысли текли в привычном обыденном русле и никакие карты не могли заставить его забыть о пончиках, пирожных, тортах и прочих сладостях.

«И непременно сообщить Тиму о необходимости приобрести еще десять пачек золотой и серебряной пыльцы. Вот только серебряная заканчивается быстрее… а золотая стоит дешевле…» — Альтер едва не споткнулся о предпоследнюю ступеньку. Настолько задумчив он был.

Лука же оставался молча сидеть в своей небольшой комнатке. Он недовольно поморщился и погасил лампу, подвешенную в углу. Яркий свет мешал ему думать.

Возможно, мастер прав и не стоит торопиться с этим путешествием. Столько лет карта находилась у торговца всем на свете. А, что, если подождать немного? Собраться в дорогу, как следует, дождаться Альтера?

Однако, юное сердечко жаждало приключений и не давало голосу разума вставить ни словечка. Отчаянный шепот внутри подсказывал, что отправляться в дорогу нужно было прямо сейчас.

Лука воровато оглянулся, словно боялся, что его мысли могут прочитать. Надоедливый комар все время жужжал над ухом. Мальчик попытался прихлопнуть его, но тот ловко увернулся, мазнул ему по носу и был таков!

— Не очень-то и хотелось тебя ловить, — он откинул крышку старого рыжего сундука и принялся перебирать вещи. Коих, впрочем, у него имелось не так уж и много.

На темные ночные облака ложились громадного размера тучи. Ночь грозно нависла над Серостью.

* * *

Джонас старался не смотреть на кучера, который то и дело воровато пускал на него обеспокоенный сочувствующий взгляд. Подумать только, совсем недавно он, Джонас, издевался над крестьянскими сиротами, насмехался и демонстративно презирал их. Теперь «принц» с отчаянием теребил покрасневшие пальцы и кусал губы, только бы не разреветься во весь голос. К тартару смех, к тартару жалость… Его родители, видит Владыка, не заслужили подобной участи! Каждое воскресенье мать посещала церковь, раздавала непомерные подаяния нищим, лично готовила беднякам праздничные обеды. Отец же никогда не упрекал своих лоботрясов-братьев, которые то и дело выуживали из него деньги и тратили на азартные игры, девиц и бесконечные дорогие гулянки. И чем же его родители заслужили подобную участь?

Ох, лучше бы и Джонас оказался рядом с ними. По крайней мере, не пришлось бы сейчас чувствовать себя столь жалко. Встретил бы смерть с достоинством и гордо поднятой головой.

Жалея себя, Джонас уже успел искусать свои полные губы до крови, изгрыз ноготь указательного пальца и заработал синяк, со всей злостью пнув сиденье напротив. Оказалось, что оно не такое уж и мягкое, как утверждал дизайнер шикарного салона кареты.

В конце концов, он просто сдался. То ли все слезы закончились и силы иссякли, то ли простое понимание бессмысленности всей меланхолии привело его в чувства, но в следующее мгновение на него нахлынуло резкое, ледяное спокойствие. Словно маленький костер погасили ушатом ледяной воды. В мыслях его созрела твердая решимость во что бы то ни стало получить эту Карту Жизни. Если артефакт и правда существует, то он обязательно найдет его и узнает, кто из ныне живущих на земле посмел поступить так с родителями. Убийца поплатится за содеянное.

Джонас с силой сжал кулаки.

Эта непоколебимая решимость подняла дух и дышать стало чуть легче. В воздухе витал запах сырости.

Они уже приближались к границе, за которой простирался Темный Лес, когда внезапно ночную тишину оглушил глухой звук, подозрительно похожий на выстрел. Кони громко заржали, карету тряхнуло, и они остановились. Джонас почувствовал, что по спине его пробежал целый табун мурашек. Он сглотнул и внимательно прислушался. За окном невозможно было различить ничего, кроме мрачно возвышающихся по бокам деревьев, да темного пространства вокруг.

Дверца кареты резко распахнулась, и он увидел Фера. Губы того беспомощно шевелились, будто он пытался сказать что-то, но выходило лишь несвязное шипение и тихое, едва различимое мычание.

— Что? Фер, говори яснее! Это разбойники? Поэтому мы остановились? — молодой человек поправил воротник джинджер и осекся. Только сейчас он заметил огромное, быстро расплывающееся багровое пятно на животе своего слуги.

Кучер с силой прижимал ладонь к ране, но, разумеется, это нисколько не помогало. Жидкость продолжала сочиться, словно вишневый сок, орошала землю и чистенький бархатный салон кареты.

Джонас с ужасом воззрился на раненого. Никогда в своей жизни он не видел столько крови. Владыка, даже коленки никогда себе не обдирал!

— Джонас, убегай! — захрипел мужчина, собравшись, наконец, с силами. — Просто бери вещи и беги так быстро, как только можешь! Они не рискнут… — он с трудом перевел дыхание, — идти в Тёмный Лес. Кишка тонка… — с этими словами кучер громко выдохнул и опустился на землю. Грудь его тяжело вздымалась.

Джонас подскочил к нему и застыл на месте. Он не знал, что следовало делать в таких случаях. Перевязать рану? Да, разве теперь это поможет? Пулю нужно было вытащить. Слишком много крови. Позвать на помощь? Бессмысленно. До ближайшего дома часа два, не меньше. За это время Фер, так или иначе, отправится в Подземный мир.

Где-то совсем близко прогремел новый выстрел. А то, что это был именно он, Джонас теперь не сомневался. Для разбойников таково рода преследование было чересчур рискованным и открытым. А эти люди казались одержимы определенной целью. Мишенью. И имя ей было — Джонас.

— Уходи же… — прохрипел Фер. — Беги, мальчик! Ты мне все равно не сможешь мне помочь. Пусть Владыка тебя защитит… — тут рот его скривился, взгляд приобрел весеннюю туманность. Голова откинулась в сторону. Теперь он смотрел на одну-единственную точку. Там, в темном, расчерченном золотыми звездами небе, пролетала диковинная птица. Джонас всхлипнул и прикрыл мужчине глаза.

— Прощай, Фер. И спасибо тебе, — шепнул он, быстро поднялся и прихватил сумку.

Джонас хотел было сбросить с себя шубу, но передумал. Озноб не проходил. Наоборот, с каждой следующей секундой лишь усиливался.

Несмотря на то, что с детства он слышал ужасные истории о Темном Лесе, и каждый раз, внимая зловещим рассказам об этом месте, страх сковывал все его существо, сейчас раскрытая пасть черной чащи казалась ему единственным возможным спасением. Ему казалось, что он уже слышит позади себя размеренные, неторопливые шаги наемника, легкий свист и мерзкий шепоток: «Я иду за тобой».

Хуже всего было осознавать: теперь он вряд ли когда-нибудь вернётся сюда и посмотрит в лицо негодяю. Ему ужасно хотелось выстрелить, отомстить этому ужасному человеку. Однако, сейчас у него не было ни револьвера, ни магического артефакта.

Впервые Джонас ощутил себя настолько беззащитно. Сейчас он мог позавидовать даже комару, который назойливо кружил вокруг него. По крайней мере, за этим существом не гонялся профессиональный убийца.

— Тебе все равно, чью кровь пить, старина, — ухмыльнулся он, вытер невидимые слезы рукавом истрепанного меха и поковылял прямо в чащу, которая издевательски распахнула перед ним свои негостеприимные, бездонные объятия.

Когда сзади едва слышно прошелестела листва, он подумал, что задел головой ветку разросшегося дерева. Мгновенье спустя Джонас понял, насколько ошибался. Маленький топорик торчал из земли в нескольких сантиметрах от его ног.

— Ты думаешь, я пущу в твое тело пулю, маленький принц? Иди сюда, не бойся, у меня было другой приказ относительно тебя, пугливый ты заяц! — хриплый смех заставил подняться из глубины души волны страха и гнева. Однако, первое чувство все же пересилило второе.

Что мог сделать он, Джонас, с наемником, у которого в одной руке — револьвер, а в другой — наточенный, огромный топор?

Он на секунду повернул голову и успел заметить лишь плавно перетекающую тень между кустов. Она двигалась слишком хаотично, резко, но вместе с тем в правильном направлении. Прямехонько туда, где сейчас застыл, широко распахнув глаза, Джонас.

Он сглотнул, а затем развернулся и бросился бежать. Дороги было не разобрать: все сливалось в единое темное пятно. Чудом ни разу не споткнулся, не налетел на густые раскидистые ветки, которые здесь, разумеется, некому было подрезать. Мир превратился в калейдоскоп страшного сновидения. Сердце громко билось в груди и, казалось, вот-вот из нее выскочит!

Деревья, деревья… сплошные деревья проносились мимо него, ноги утопали в болотистой грязи.

Когда дыхание сбилось, а легкие обожгло нестерпимым жаром, Джонас застонал и привалился к огромному раскидистому стволу. Он огляделся и понял, что оказался в Темном Лесу. Наемника не было видно. Видимо, ему все же удалось оторваться или тот не рискнул вступить за черту.

Джонас тяжело опустился на траву. Голова гудела, ноги ужасно разболелись от быстрого бега. Что делать дальше, он не представлял. Все, что у него было с собой — это кольцо и… он пошарил в кармане шубы и выудил мятую пачку шоколада.

— Вот это да! — усмехнулся он. — Эдак и пир не нужен…

Быстрым движением разорвал упаковку и с наслаждением откусил кусочек молочного шоколада, который уже успел порядком растаять и растечься по бумаге.

Позже, правда, он пожалел, что накинулся на сладость. Воды у него с собой не было. Горло неприятно жгло.

А потом его настигло внезапное понимание того, что он, должно быть, заблудился. Джонас сидел один на небольшой полянке, в окружении кучи деревьев и лесных обитателей, которые с любопытством оглядывали незадачливого путника. Многие, из которых, кстати говоря, были бы не прочь использовать его многострадальную тушку в качестве ужина.

— Что же делать?.. — спросил он у глупо таращившейся на него совы. Та демонстративно отвернулась от него, подставив на обозрение свой светлый облезлый зад. — И я не знаю, — вздохнул парень обреченно. — Докатился, болтаю с совами, комарами… Что дальше? А дальше падать некуда.

Оказалось, в своих суждениях он глубоко ошибался. Джонас понял, что сегодняшним ужасам конец еще не пришел, когда скрипнули пару сухих веток и между деревьев показалась знакомая вихрастая макушка.

— Эй, ты! Заблудился что ли? — послышался нахальный мальчишеский голос.

Джонас ошарашенно уставился на мальчишку. Быть такого не может! Ну, это уже ни в какие рамки, правда. Неужели он все-таки сошел с ума?

Мальчишка из лавки. Смотрит на него со своей наглой широкой ухмылочкой, издевается. А не знаком ли этот оборванец с наемником? Кто знает, возможно, тот специально послал шута следить за Джонасом. Например, заплатил пару золотых, чтобы самому не лезть в Темнолесье. За подобную мелочь мальчишка и отца родного продаст. Все нищеброды одинаковые.

— Ну, конечно! Мечтай, мальчик, — наконец, соизволил ответить ему Джонас. — Я просто гуляю, размышляю о жизни…

Нелепость данного ответа позабавила бы любого, в том числе и самого Джонаса, не окажись он в таком плачевном положении. Конечно, прозвучало это нисколько не смешно, а, скорее жалко и убого. Картину дополняли красные глаза, распухшее от слез лицо и грязь на одежде.

Лука покачал головой, но, к его удивлению, ничего так и не сказал. Казалось, тот готов прямо сейчас развернуться и, как ни в чем ни бывало, отправиться дальше по своим делам. Мальчишка пребывал в отвратительно прекрасном расположении духа, был одет, пусть и небогато, но чистенько и аккуратно.

— А ты, что здесь забыл? — решил перевести стрелки Джонас. — Обворовать меня решил?

Лука рассмеялся.

— Глупость какая! — внезапно Джонас вспомнил про кольцо и будто случайно перевел на него взгляд. Зеленое, как свежевыкошенная трава. — Я иду к своим родственникам, нужно передать кое-что важное, мастер просил. Тем более, они таак меня приглашали! Тетушка души во мне не чает. Невежливо отказываться. Останусь там на какое-то время, может, и на работу устроюсь, — мальчишка состроил мечтательное выражение. Джонас снова взглянул на кольцо. Синий. Врёт. Но эта ложь, по крайней мере, не таила опасности. Однако, проучить мальца очень хотелось. Тем более, причина, по которой мальчишка сбежал из дома и прогуливается посреди Темного Леса, лежала на самой поверхности.

— Ты обманываешь. Не к тётке ты идёшь, — прочеканил он. — Решил за Картой поохотиться? — спросил парень, высокомерно глядя на побледневшего мальчугана и тут же понял, что попал в точку. Однако, несмотря на видимое удивление, мальчик быстро взял себя в руки и снова натянул на себя привычную маску джокера.

— А, если и так? Боишься, что доберусь до неё первый? А, белоручка? Тебе-то она зачем?

Джонас только усмехнулся, проигнорировав колкое замечание наглого мальчишки. В конце концов, подмастерье не представлял собой угрозу вселенского масштаба. Никто не знает, что может ожидать его в Темном Лесу. А этот Лука, стоило все же признать, выглядел уверенным и, казалось, знал об этом месте, так или иначе, больше самого Джонаса.

Поднявшись, он поправил сначала волосы, потом одежду и высокомерно глянул на мальчугана сверху-вниз. Это не составило особенного труда, потому как Лука был ниже его по крайней мере на целую голову.

— Я не хочу, чтобы ты раздражал меня своим присутствием, подмастерье, — произнес парень, направившись прямо к разверзшейся перед ним темной пасти чащи. Он не мог первым пойти навстречу и предложить мальчишке продолжить путешествие вместе. Это было бы слишком… унизительно?

Джонас, тем не менее, с каждым новым шагом чувствовал, что готов развернуться и начать умолять мальца не оставлять его одного, посреди опасного леса, полного хищников и прочего ужаса. Колени начали заметно подрагивать. Страх полностью захватил его разум, а гордость готова была помахать на прощание ручкой.

И вот, когда Джонас готов был уже сдастся и произнести унизительную для себя речь, мальчишка издал странный звук, напоминавший хрюканье:

— Посмотрите на него! Богатенький парень, эй, тебе не обязательно сегодня умирать! Героизм тебе не к лицу. У меня есть деловое предложение. Готов поспорить, что ты не сможешь от него отказаться! Ну, я бы на твоем месте точно согласился. А учитывая тот факт, что я, вообще говоря, весьма одарен мозгами, ну, в отличие от многих… и нет, это не намек… — не переставал весело тараторить Лука, — ты бы мог поступить так же.

Джонас с удовольствием притормозил и благодарно улыбнулся Подземному Миру. Все же Владыка решил хоть немного над ним сжалиться и спас от позорного падения.

Он быстро развернулся к мальчишке и одарил его нарочито презрительным взглядом, полным отвращения и высокомерия.

— Что ты можешь мне предложить, подмастерье? — он прислонился к широкому стволу дерева и усмехнулся.

Лука картинно закатил глаза, насмешливо поклонился и неуклюже завертелся на одной ножке.

— О, Ваше Величество, я не отниму много времени, обещаю. Всего три минуты, а затем Вы вольны делать все, что вздумается — закончить свою жизнь в руках талантливых ведьм, красавиц русалок или просто веселых, задорных ребят — разбойников! Что же, это весьма достойный конец для такого господина, как Вы! — Лука шустро запрыгнул на ближайших пенек и радостно поглядел на хмурое, посеревшее лицо своего собеседника. — Но все же я предлагаю Вам второй вариант! А именно, сделку, мистер Выскочка! — он ловко спрыгнул со своего импровизированного пьедестала и оказался нос носу с Джонасом. Голос его резко преобразился. Появилась несвойственная мальчишке серьезность. — У меня есть план Темного Леса, — снова заговорил мальчик так быстро, что он боялся упустить суть слов. — Их не так много и сомневаюсь, что у тебя есть такая же, богатенький мальчик. Не знаю, зачем тебе понадобилась Карта Жизни, но сейчас перед нами стоит другая задача — выбраться из этого жуткого местечка. Как только пересечем Темнолесье, каждый пойдет своей дорогой, — мальчик заметил недоверчивый взгляд Джонаса и фыркнул, — боюсь, без этого клочка пергамента, — он ловко выхватил из-за пазухи пожелтевший лист, — ты далеко не убежишь… и даже не доковыляешь, богатый мальчик.

Джонас скрестил руки на груди и подозрительно взглянул на мальчишку, потом на карту. И снова перевел взгляд на первого. Что-то здесь не сходилось. Кольцо оставалось бесцветным. Темные грани будто зашипели.

— Что ты хочешь от меня? — потребовал он. — Зачем нужен я, если в руках у тебя вещь, способная вывести любого человека из Темнолесья?

— Ну, во-первых, в мои планы не входила смертная скука, — Лука наклонил голову, будто обдумывал нечто действительно очень серьезное. — А ты, несмотря на глупое и заносчивое поведение кажешься довольно… забавным, — он хохотнул, когда с удовольствием отметил появившиеся красные пятна на лице едва сдерживающегося от злости Джонаса. Ему хотелось схватить мальчишку и надавать ему как следует! Но тот в таком случае сбежит от него и прихватит с собой карту. А без нее выбраться из леса, даже при самом огромном везении будет практически невозможно. — Ну, а во-вторых… — продолжил мальчишка, — я знаю, что у тебя на пальце единственный в своем роде магический предмет — Кольцо Лжецов. Учитывая хм… своеобразный характер жителей леса, оно нам пригодится!

— Артефакт… — произнес он, скорее, не задумываясь. Он не любил, когда вещи называли окольным, описательным путем. Если есть название, то почему бы не использовать его?

— АртефЕкт, — с умным видом повторил за ним мальчишка.

— Артефакт, вообще-то, — с ноткой раздражения поправил его Джонас. — Первый раз слышишь это слово? — он устало потер глаза. Больше всего на свете хотелось спать. Даже жажда отступила на второй план.

— Да, что я, совсем что ли? — состроил обиженную мордашку Лука. — Не знаю, что такое артефЭкт?

Джонас махнул на него рукой и принялся оглядываться, в поисках подходящего места, где можно было бы заночевать.

— Ну, так что, богатый мальчик? Ты согласен?

Назойливый веселый голос не давал сосредоточиться и, подобно мелкому комару, жужжал над головой. Короткие, быстрые движения наполняли сознание туманом. Джонас чувствовал, что его постепенно начинает клонить в сон.

— Я буду ночевать здесь, — произнес он, наконец.

Мальчишка все понял и просиял. Джонас даже поморщился. Надо же, ему меньше всего хотелось быть поводом для радости этого оборванца.

Тот, тем временем, снова ловко запрыгнул на свой излюбленный пенек и оказался прямо перед его носом. Теперь они были одного роста.

— Лука, — он протянул вперед свою перепачканную то ли сажей, то ли грязью ладошку. Джонас окинул его кислым взглядом и отвернулся. Если Джонас и согласился пересечь с этим бедолагой Темнолесье, это еще не значит, что он готов опуститься до дружбы с таким неудачником. Хотя… кто здесь неудачник? Он невесело усмехнулся своим мыслям.

— Джонас. Не «богатенький мальчик», не «принц», не «белоручка», — произнес, перечисляя услышанные ранее прозвища. — Очень неприятно познакомиться, — и прошел вперед, при этом намеренно двинув мальчишку плечом.

Лука, кажется, и вовсе не собирался хоть на минуту оставить Джонаса наедине со своими мыслями. Напротив, мальчишка только фыркнул и, словно собачка, разве что хвостиком не вилявшая, последовал за ним.

— Не думал, что ты такой обидчивый, — весело воскликнул он. — Хорошо, отныне буду звать тебя Джо. А что, забавное имя, — и тут же поправил себя, когда Джонас ускорил шаг, — в смысле, красиво звучит. Я читал, что так звали одноглазого пирата… ой… ну, он не родился одноглазым, чтоб ты знал, — он рассмеялся своей собственной шутке. — Бедняга сражался за свой экипаж, судно! Вот и лишился глаза. Одноглазый Джо всегда заботился о членах своей команды. Думаю, имена откладывают отпечаток на человека, — такую чушь Джонас никогда в своей жизни не слышал и не стал бы терпеть ни при каких обстоятельствах. В другой раз он бы громко расхохотался и приказал мальцу заткнуться. Но здесь, в окружении немых растений, затаившихся в ночном сумраке жителей леса, он ощущал себя менее уверенно. Да, чего уж там, маленьким несмышлёным ребенком, который готов был терпеть этот ужас позади него. Мальчишка все никак не замолкал… казалось, будто у него где-то встроен специальный моторчик. Интересно, он вообще когда-нибудь отдыхает? Ест? Спит? — Во-от. Я вообще очень начитанный. Люблю приключения, романы. Про пиратов обожаю читать, — продолжала вещать заведенная кукла.

Приятный, вызывающий радостные воспоминания звук, радостным журчанием отдавался в ушах и переливался ночным колокольчиком.

— Вода! — радостно заорал Джонас. — Владыка, спасибо!

Когда губ коснулась живительная влага, он позволил себе прикрыть глаза и откинуться на мягкую траву, которая раскинулась под ним, подобно самому дорогому шелковому ковру.

— А я знал, что где-то здесь течет ручей! Или даже целое озеро! — и даже этот навязчивый мальчишка уже не раздражал своим присутствием. То есть, раздражал, конечно, но все это ушло на второй план, стоило ему удобно расположиться на берегу зеркального озера.

Джонас устало выдохнул и поглядел вверх, где гигантским иссиня-черным покрывалом раскинулось сказочное звездное небо.

Как бы он хотел проснуться завтра в своей мягкой огромной кровати и посмеяться вместе со своими друзьями над этим кошмарным и нелепым сном. Да, что там думать! Скорее всего, это и есть морок. Как, помнится, рассказывал учитель, сновидения — это сгустки беспокойства и мыслей, любопытства и страха. Недавно они с Андреа обсуждали мрачную тайну Темнолесья и что может скрывать во мраке ночной тишины. Какие только мысли не приходили им в головы! И все обязательно нужно было озвучивать. Какие только страхи они не рассказывали друг другу и все это, должно быть, вылилось в кошмарный сон. А Морфей здорово поиздевался над ним. Мог бы и предупредить. Надо обязательно поблагодарить с утра повелителя сновидений и повесить над кроватью заговоренную ловушку сновидений.

Мальчишка продолжал болтать что-то о прочитанных им книжонках, наверху ухали совы, стрекотали кузнечики, светлячки освещали кувшинки, которые причудливыми крошечными островками расположились на берегу озера.

Веки Джонаса затрепетали и глаза закрылись. Его уносило в царство Морфея. Он с удовольствием запрыгнул в прохладные объятия фиолетового тумана, сверкавшего ярко-синими звездами.

Он уже не слышал громкого зевания мальчишки, который свернулся калачиком, чтобы хоть как-то согреться и отдалиться от ночной прохлады и сумрака. Не почувствовал Джонас даже тонких пальцев, которые стянули с него джинджер. Мальчик укрыл их обоих теплым мехом и прикрыл глаза. На правой щеке того застыла крошечная одинокая слезинка.

* * *

Изнуренные путники тонули в беспробудном сне. Джонас спал, подперев рукой щеку, а Лука удобно устроил голову на мягкой шкуре джинджер. Дыхание их звучало в унисон. Кузнечики стрекотали, а совы уже давно улетели вглубь леса, им очень хотелось первыми передать послание: «Люди здесь! В Темнолесье гости!»

Водная гладь зарябила, появились круги и на поверхность всплыло несколько пузырьков. С громким бульканьем из воды поднялась девушка. Вьющиеся золотистые волосы прикрывали прекрасный лик создания. Тонкие ручки с длинными пальцами отбросили с лица волосы, а затем ловким движением зацепили и вытащили из спутанных прядей зеленую склизкую водоросль.

У создания была симпатичная девичья мордашка и тонкая белоснежная шейка. Большие, блестящие глаза оглядели берег. Синева наполнилась теплым блеском, когда взгляд наткнулся на двух беспечно спавших у берега путников.

— Ух ты! — произнесла она синеватыми губами и решительно двинулась вперед. — Кого это к нам занесло?..

Она приблизилась к самому берегу и внимательно оглядела нежданных гостей. Один из них, совсем еще мальчишка, смешно морщил носик во сне, на устах его застыла легкая улыбка. Синеватые губы создания растянулись в подобие такой же улыбки. Да, это можно было бы назвать улыбкой, но глаза ее оставались по-прежнему пустыми и льдистыми.

Человеческий мальчик казался очень интересным. Но особое внимание ее привлек второй путник. Во сне он то и дело дергался и вздрагивал. Именно его стон и захватил ее внимание, вытащил из самой глубины морского царства. Этот человек страдал. Он хотел, чтобы его вытащили из кошмара, спасли и отбросили те оковы, коими сжимали горло, сдерживали от шага назад… в самую глубину.

Создание улыбнулось. В воде мелькнул блестящий чешуйчатый хвост, который при свете луны переливался всеми цветами радуги. Правда, радуга была льдистой и холодной. Она игриво поиграла плавниками и протащила свое тело на берег.

Холодный мертвый воздух очертил фигурку молодого человека. Сначала парень задергался, а потом, когда создание опустилось рядом с ним, коснулось своей ледяной ладошкой горячего лба, внезапно успокоился. Дыхание стало ровным, тихим.

— Тшш, — зашептала она и погладила по волосам. — Я все чувствую. Знаю, — говорила она и не говорила одновременно. Ее голос напоминал шуршание камышей, в нем отсутствовала четкость и смысл. Можно было лишь на самой грани сознания ощутить ее слова, услышать мелодию волн и ветра. Все разбивалось о невидимые обломки кораблей, становилось смутным и непонятным, терялось и снова находилось. — Ты уже не здесь… со мной… навсегда… — стук сердца замедлялся, а дыхание превращалось в редкие облачка холодного дыма.

— ОТОЙДИ ОТ НЕГО! — зашипели сбоку, прямо из глубины леса.

Создание испуганно отшатнулось от своей жертвы и огляделось. Голос казался знакомым и незнакомым одновременно. А был ли он вообще?

— ОТОЙДИ ОТ НЕГО. ТЫ ЧТО, НЕ СЛЫШАЛА, ОЗЕРНАЯ ТВАРЬ? — голос продолжал звучать подобно раскатистому грому.

Создание испуганно сжалось и бросилось обратно домой, на самое дно.

Спустя мгновение воцарилась глубокая тишина.

Джонас поежился и обиженно чмокнул губами. Мальчик рядом недовольно поморщился и ткнул его локтем.

Все вдруг стало обыденно и чересчур неволшебно.

 

Глава 3

В чащу ночью не ходи!

С самого раннего утра было ясно. Луке пришлось битый час потратить на то, чтобы разбудить капризулю. Тот брыкался, стонал, вырывался… словом, вел себя соответственно мерзкому характеру.

Они шли уже два часа, однако, кроме бесконечно тянущейся тропинки и густых крон деревьев ничего не проглядывалось. Лука и сам толком не мог объяснить, чего ожидает увидеть. Дом? Возможно, приветливых и добрых людей, которые согласятся приютить у себя незадачливых путников. Или целую деревню? О, это было бы замечательно!

Джонас то и дело чертыхался, дергался от резких звуков и цеплялся своей шикарной шубой о колючки. Толку от него было мало. Однако, вел он себя так, словно одним своим присутствием оказывал Луке неоценимую услугу.

Лука шел впереди, время от времени поглядывал на карту и незаметно посмеивался над богатеньким мальчиком. Джонас оказался чересчур обидчивым и капризным молодым человеком. Например, он с легкостью мог все бросить и гордой походочкой отправиться со своим АртефЕктом в самую чащу леса, откуда, разумеется, никогда не вернулся бы.

Лука жалел, что ему не достался Клинок или Алекс. Они хотя бы умели неплохо охотиться, Клинок вообще однажды целых пять тушек зайцев приволок. А от этого белоручки какой прок? Правда, слух неплохой, сон чуткий… словно пугливый пес.

Мальчик снова заглянул в карту.

Днем Темнолесье не выглядело столь пугающе. Щебетали птички, разноцветные симпатичные бабочки кружили вокруг, так, будто приглашали потанцевать вместе с ними, мошки сбивались в стаю, назойливо жужжали над ухом мухи и комары.

Внезапно приятную атмосферу нарушил громкий угрожающий рык за спиной. Джонас встрепенулся и заорал:

— Это волки, это тот самый Снежный, о котором бабки рассказывают! Это он! Нужно бежать!!!

— Ты уверен? — произнес Лука с сомнением. — Я о таком никогда не слышал. Конечно, рассказывали о каком-то белоснежном монстре. Но я не думаю, что все рассказы правдивы, хотя, нужно признать, некоторые из них не лишены логики. И учитывая… — он обернулся, чтобы подбодрить пугливого спутника, но наткнулся лишь на безмолвно скалящегося зверя. Морда животного напоминала собачью, но на голове у него было целых четыре уха, а на морде — два носа. Отвратительное создание скалилось и пускало слюни.

— Эй! Послушай, все в порядке, — руки тряслись. — Я не причиню тебе вред, — прошептал он, улыбаясь. — Песик, ты же хороший песик? — спросил он севшим и хриплым от страха голосом. — Эй, я не враг тебе. Поэтому просто пройду мимо, хорошо? — «Песик», похоже, не был с ним солидарен и другом не посчитал. Огромная пасть раскрылась и на землю вылилась желтовато-зеленая слизь. По всей видимости, в слюне магического зверя содержался яд.

Лука затаил дыхание. Зверь громко и совсем недружелюбно шаркнул лапой. Рядом послышался треск веток. Наверняка Джонас где-то прячется. Трус. Разумеется, стоило ли ожидать от него другого? При первой же опасности сбежал и бросил его на съедение зубастой твари. А сейчас скрывается в своем укрытии и с нетерпением ожидает, пока от Луки останутся лишь кожа, да обглоданные кости. Потом схватит карту и убежит.

Стало до ужаса обидно. Лука посмотрел на карту и принял решение. Если ему суждено умереть здесь и сейчас, пускай. Возможно, это и есть его глупая, бесполезная судьба. Но богатенькому отпрыску он ничего не оставит. Уж лучше разорвет к чертям собачьим эту многострадальную карту!

Он уже взялся было за пожелтевшие края, как вдруг животное впереди него заскулило, посмотрело на него обиженным взглядом внезапно преданного друга и завалилось набок.

Лука в изумлении распахнул глаза и застыл. Этого не могло быть!

— Спасибо, Владыка! — прошептал он, прикрыв глаза.

— Здорово, что ты обо мне такого мнения! — Джонас держал в руке огромный булыжник, на котором отчетливо виднелась красная жидкость. Он победно разминал шею и надменно скалился.

— Это ты его… так? — неверующе уставился на него.

— Обернись вокруг! Кто же еще?!

Оставалось только покрутить пальцем у виска. Произошедшее имело крайне странный характер и никак не вписывалось в созданный образ Джонаса. Богатенький мальчик умел защищаться?

Вышеупомянутый «мальчик» самодовольно усмехнулся и повернулся, чтобы продолжить путь дальше. Раздался треск и громкое ойканье. Оказалось, что порядком потрепанная, но оттого не менее прекрасная, шкурка джинджер зацепилась за торчащую ветку, а сам хозяин с размаху приземлился на грязную траву.

— Черт, — прошипел он, потирая ушибленную спину.

— Давай помогу, — с готовностью подбежал к нему Лука и протянул руку. Тот чуть поколебался, но все же принял помощь.

Джонас недовольно отряхнул одежду и с ужасом оглядел джинджер.

— Я бы мог помочь, — неуверенно пискнул Лука.

— Ей уже ничем не поможешь, — процедил парень сквозь зубы.

— Я взял с собой иголку и нитки. Думаю, можно попробовать, — предложил он. Джонас лишь недоверчиво выгнул бровь и молча кинул ему заляпанную в грязи шубу.

— Спасибо, что не оставил меня одного с этим зверюгой, — наконец выдавил из себя Лука.

Джонас ничего не ответил. И даже не усмехнулся в своей излюбленной манере. За это он был ему очень благодарен.

* * *

— Вообще говоря, это был не волк.

Спустя некоторое время их пути Лука снова был весел. Болтал, подпрыгивал, тряс кустики, выглядывал бельчат и просто наслаждался сказочной природой. Джонас обзавелся длиной палкой, напоминавшей посох. Он шел впереди, размахивал ею во все стороны и, по его словам, проверял безопасность дороги впереди. Делал он это лихо, так, словно занимался подобным делом каждые выходные. Лука не считал, что выбранная тактика принесет им пользу, но помалкивал. В конце концов, занимать место палки ему не очень хотелось.

— Ой, а много ли волков ты видел в своей коротенькой жизни? — Джонас обернулся к нему и едва не запнулся о свой чудесный посох. Однако, удержался и с остервенением ткнул им в землю.

Лука пожал плечами. Они остановились. Видимо, Джонас устал.

— Ни одного. Но за свою коротенькую жизнь все же успел узнать, что волки громко воют, а не рычат. Этот монстр — обыкновенная псина. Ладно, не совсем обыкновенная, — сдался он, глядя на поднятую бровь Джонаса. — У нас на ферме, ну, когда родители были еще живы, жил большущий рыжий пес. Весельчак. Он постоянно рычал на визитеров, только первый никогда не нападал. И этот бы, я уверен, тоже не укусил, — Лука широко улыбнулся.

Джонас покачал головой.

— Конечно. Поэтому у тебя, наверное, был такой вид, что ты вот-вот напустишь в штанишки. Разумеется, — чересчур серьезно кивнул Джонас, — я так и подумал.

Лука обиженно насупился и плюхнулся на траву. Он отвинтил бутылочку и хлебнул немного воды. Неизвестно, имелся ли поблизости еще один ручей или озеро. Нужно было экономить.

— А, что стало с этим псом? — он вздрогнул от неожиданности. — Фермерским… твоим псом, — пояснил Джонас, принимая предложенную бутылку из рук Луки. Обижаться он любил. Пустая трата времени. Да, и здесь это было более чем бессмысленно. Поэтому мальчик просто ответил:

— Застрелил сосед. Видимо, Весельчак здорово его напугал, когда тот решился прогуляться ночью по нашим владениям в поисках спелых и сочных яблок, — Лука снова молча уткнулся в карту.

Джонас поджал губы о чем-то раздумывая.

— Я вот думаю… — наконец, нарушил молчание парень. — А не подделка ли твоя карта? Конечно, сам ты думаешь, что в руках у тебя единственный в своем роде оригинал, но на самом деле это может быть обыкновенное заблуждение. Я знаю, какие артефакты продают наивным покупателям на рынке. Тебе же ее там всучили? — поморщился Джонас. — «Бери, милок, одна осталась, за бесценок отдаю», — он смешно передразнил одну из старушек, продававших совершенно бесполезные в обиходе вещи.

Лука закатил глаза. Его раздражала постоянная насторожённость и подозрительность Джонаса. У него же было кольцо! АртефЭкт, который стоил, должно быть, немалого состояния. Неужели до сих пор не понял, что Луку не так просто обмануть? Вот бы пригласить зарвавшегося щегла в игорный клуб и полностью обчистить. Долги сбивают спесь со всех.

«Неудивительно, что кольцо достало именно этому неженке. Он бы извел всех вокруг своим недоверием».

— Во-первых, карта Темнолесья не единственная в своем роде. И я не говорил, что это оригинал. Так, скорее всего, качественная копия. Я за оригиналами и не гоняюсь. Куда нам беднякам! — Лука махнул рукой, с досадой наблюдая за расцветающей улыбкой Джонаса. — Во-вторых, я укр… одолжил эту карту у своего мастера, если тебе так интересно, — раздраженно прошипел мальчик, отмечая, что Джонас с удовольствием смотрит на свое дурацкое кольцо, которое осветилось ярким синим цветом, — и да, он не знает, что сейчас я нахожусь в Темном лесу, а компанию мне составляет на удивленье избалованный и глупый богатенький сыночек, — он задрал голову, чтобы со злостью выплюнуть последнюю фразу. Кольцо загорелось зеленым.

— Интересно. Думаю, мастер тебя за это по головке точно не погладит. Лучше бы тебе действительно найти Карту Жизни. Но, — он широко развел руками, — это вряд ли. Потому что она уже занята.

— Это кем же?

— Мной, идиот! Но ты всегда можешь приобрести подделку. Не так ли? — издевательски подмигнул ему Джонас. — Вам, беднякам, не привыкать.

Парень с удовольствием растянул на траве свои длинные ноги в штанах из дорогой блестящей ткани и пошевелил ступней, разминая затекшие конечности.

Лука украдкой оглядел туфли Джонаса и с завистью вздохнул. Мягкая крокодилья кожа так и сверкала, купаясь в солнечных лучах. Его простенькие серые, покрытые грязью и пылью ботинки, примостившиеся рядом на таком же сером безликом камне, смотрелись убого. Мальчик поспешил незаметно отодвинуться подальше.

Тут внимание его привлекла отброшенная в сторону карта. С краю от скрюченного пергамента тянулась чернильная змейка, которая медленно перетекла вверх, а затем, словно на секунду задумавшись, продолжила свой путь, очертила правильный круг и скрылась за желтоватым заломом. Лука приоткрыл рот в немом изумлении. Ему не так часто приходилось видеть волшебные артефакты, а то, что перед ним лежал оригинал, мальчик теперь нисколько не сомневался! Ибо магией обладали лишь первоначальные, заговоренные вещи. Даже самый могущественный волшебник не мог бы наложить заклятие на подделку, вещь, по своей сути вторичную, второсортную. Магия идеально ложилась лишь на безупречную поверхность. Об этом ему рассказал за очередным быстрым ужином мастер. Он вообще любил поговорить о магии.

Джонас заметил его радостную улыбку и подсел ближе.

— Что это ты так радуешься? — недовольно поинтересовался он. — Опять пакость какую задумал? Предупреждаю сразу, у меня сон очень чуткий. Если вздумаешь украсть артефакт, все кости поломаю! — угроза в его голосе напугала бы и самого грозного пирата.

— Карта! — ткнул пальцем в пергамент Лука. Он нетерпеливо раскрыл пожелтевший лист и победно улыбнулся. — Она обозначила новую точку. Видишь красную пометку?

Джонас выдернул магический предмет из рук младшего и внимательно осмотрел выделенную точку. Действительно, карта вела себя странно. Совсем как настоящий, первоначальный и… оригинальный предмет. Пространство осветилось блеклым, чуть заметным голубоватым свечением. Мелким и аккуратным курсивом высветилась фраза «Три огонька».

— Что это? — озадаченно прошептал Джонас. Обращался он, скорее, к самому себе нежели к своему невольному компаньону. Лука только глупо улыбался.

— Понятия не имею, — пожал он плечами. — Но, если в этом месте можно будет нормально поесть и переночевать, то нужно торопиться. В лесу ночь наступает гораздо быстрее. Даже с фонарем ничего невозможно разглядеть.

— Ну, если я не буду видеть твоей рожи, то не особенно расстроюсь, — ухмыльнулся Джонас.

— Ты меня, конечно, спас, но это не говорит о том, что я собираюсь вечно выслушивать твои глупые издевательства, богатенький мальчик, — яростно воскликнул он, пиная под ногами длинную толстую ветку. — Поверь, несмотря на то, что мне двенадцать, я могу здорово попортить твою мордашку! — Лука с силой сжал кулаки.

Джонас странно на него посмотрел. Кажется, тот действительно его испугался. Губы затряслись, лицо подозрительно исказилось и плечи задергались. А в следующую секунду Джонас разразился громким хохотом.

— О, Владыка! Так тебе всего двенадцать! С кем я вообще связался? — едва проговорил он сквозь смех.

Лука подумал, что после такого истеричного смеха у людей обычно болят животы и не стал ничего говорить в ответ. Он лишь всей душой захотел продлить припадок несносного богача.

Наконец, Джонас вдоволь нахрюкался и воцарилась привычная тишина. Лес с немым укором взирал на них. Лука лишь пожал плечами. Он-то здесь причем? Во всем виноват богатей. Пусть с него и спрашивают.

— Ржешь ты как лошадь, — проворчал он.

— Чего? — недовольно отозвался Джонас.

— Ничего. Так мы идем?

Глядя на приклеенную насмешку белоручки, хотелось продолжить путь одному. О, это было бы замечательно! Зря он тогда предложил путешествовать вместе. Надо было бросить богатея там, посреди огромной лесной пасти. Темнота — лучший воспитатель капризных, избалованных детишек.

— Ладно, пошли, — на удивление легко согласился Джонас.

Лука твердо решил провести весь путь до обозначенной точки в гробовом молчании.

* * *

Невидимые колокола пробили три раза и замолчали. Выжженная трава заскулила и потянулась к водице, о существовании которой здесь позабыли уже более полувека назад.

«Вода! Вода!» — шептала одинокая роза, раскинувшаяся прямо у тропинки.

Но ей так и не суждено было окунуться в живительную влагу. Потому что в этот самый миг жизнь цветка оборвалась. Толстые кривые пальцы неаккуратным, рваным движением выдернули розу из земли, смяли ароматные лепестки в ладони, тщательно протерли остатки несчастного растения и выкинули на дорогу.

Громкий свист наполнил пространство, варварски заглушив старательное пение птиц.

— ТЫ СДЕЛАЛ, ЧТО ТЕБЕ ВЕЛЕЛИ?

Тоненький хрупкий человечек низко склонил голову. Он старательно избегал колющего взгляда своего собеседника. Обноски на нем скорее напоминали постельное белье, наволочку, одеяло, все, что угодно, но не человеческую одежду.

— К-конечно. Как я мог ослушаться Вас? — прошептал он.

— РАССКАЖИ, ЧТО ТЫ ВИДЕЛ. ГДЕ ОНИ. О ЧЕМ ГОВОРИЛИ И КУДА НАПРАВЛЯЮТСЯ.

Человечек сглотнул. Неведомая сила заставила его поднять свое сморщенное желтоватое лицо. Он старался не смотреть. Пусть в сторону. Или на бесцветное небо, или коричневую грязь под ногами. Только не прямо. Не в эти, горящие красным огнем глаза.

— Я видел… они пересекли озеро, обошли болота и… у них карта… та самая… единственная, — человечек нахмурился. — Я и сам удивился. Думал, мальчишке, тому, который второй… — он шумно сглотнул и поежился. Становилось очень жарко. — Почему-то был уверен, что у него самая настоящая подделка. Коих на свете с десяток, не меньше. Он и сам в это верил, — поспешил заверить своего собеседника человечек. Огонь обжег его горло. Но он лишь поморщился.

Глаза, о, эти глаза, которые каждую секунду проверяли, ощупывали его душу — вот, что по-настоящему внушало страх, заставляло покориться. Ему не нужно было стоять на коленях, это лишнее, внешний показатель готовности служить и быть верным своему хозяину. Он раб. И раб он отнюдь не своим немощным, высохшим телом. Служение его вечно, непоколебимо и неразрушимо никакими проклятиями. Он раб душой.

— КУДА ОНИ СЕЙЧАС НАПРАВЛЯЮТСЯ?

— Карта обозначила точку, Ваша милость. «Три огонька».

Глаза напротив сузились в две щелочки. Красный полыхнул и превратился в желтый. Это хороший знак. Значит, огонь на время притих. Костер будет гореть долго. Если, конечно, не забросить туда поленья.

— ЭТО ХОРОШО… НУ, А ТЫ? СЧИТАЕШЬ СЕБЯ ВИНОВАТЫМ?

Человечек обреченно вздохнул и кивнул. Обманывать он тоже не мог.

— ТОГДА ТЫ ЗНАЕШЬ СВОЕ НАКАЗАНИЕ.

Человечек застонал и упал на землю. Что же, он сам это заслужил. Так подсказывала ему совесть. Его разум. Чувства. Долг.

Цепи раба.

 

Глава 4,

в которой путешественники сражаются с лесными обитателями и в конечном счете оказываются совсем не в том месте, куда рассчитывали попасть…

Когда сумерки их все-таки нагнали, Джонас уже не выглядел столь уверенным и развеселенным. У них не было еды, а воды осталось так мало, что можно было сделать лишь один-два глотка. Горло пересохло. Бутылка находилась в огромной сумке мальчишки, которая болталась у него на плече. Просить у него ничего не хотелось. Нужно было лишь немного подождать, но, похоже, Лука привык долго обходиться без воды (Джонас даже предположил, что, возможно, этим хитростям его научил мастер), потому как выглядел тот весьма бодро и от жажды явно не изнывал.

— У тебя есть спички? — не оборачиваясь спросил Лука.

— Я так похож на человека, который раскуривает сигары? — Джонас хмыкнул и подпрыгнул. От долгой ходьбы ноги ужасно разболелись.

— Когда собираешься провести неизвестно сколько времени в Темном лесу, спички становятся лучшими друзьями, — мальчишка покачал головой. — А вот я вроде и взял несколько, — рука его юрко проникла и принялась обыскивать спички внутри огромного пространства бывшей некогда зеленой, а ныне отливающим желтоватым оттенком, сумки.

Лицо мальчика просияло, когда он вытащил тонкую деревянную палочку. Держал он ее так, словно перед глазами была уменьшенная версия волшебной палочки. Лука схватил с земли небольшой камушек и чиркнул потемневшим концом о его поверхность. Вмиг пространство вокруг них преобразилось и осветилось неестественно ярким светом. Однако, позже, стоило глазам Джонаса привыкнуть к этому своеобразному свечению, сумрак снова обступил их со всех сторон. Маленькое пламя распространялось лишь на небольшое пространство. Луке приходилось вытягивать руку, чтобы увидеть, какие преграды скрывались впереди.

— Когда же мы, наконец, доберемся до этих чертовых Трех Огоньков? — раздраженно процедил Джонас, удобнее перехватывая джинджер.

Мальчишка, кстати говоря, так и не удосужился отремонтировать его шубу. Видимо, обещания бедняка действительно не стоят и гроша.

— Я ничего не вижу вокруг, — досадливо поморщился Лука. — Что будем делать? — тем не менее, он упрямо шел вперед. Впрочем, выбора у них все равно не было. Устроить ночлег посреди спутанных веток и колючек, которые острыми пиками торчали из земли, едва ли представлялось возможным.

— У тебя осталась вода? — сдался Джонас.

Мальчишка передал ему спичку и принялся долго рыться в бескрайних просторах страшной сумки. Наконец, спичка осветила заветную фляжку. Джонас выхватил ее и припал губами к живительному источнику. Лишь одинокая капелька скатилась по горлу, задержалась в нем, словно дразнясь, и скатилась вниз.

Джонас разочарованно застонал.

— Да, будь все проклято! — закричал он.

Лука опасливо глянул на него и засунул фляжку обратно в сумку.

Джонас резко развернулся, и спичка выскользнула из его рук, коснулась земли и погасла.

— Замечательно! — вздохнул мальчишка. Лука был совсем рядом и громко, шумно дышал. Это ужасно раздражало, о чем Джонас незамедлительно и сообщил.

— Можешь не дышать на меня?

— Чего? Я думал это ты на меня дышишь. Как котел, честное слово, — проворчал Лука.

Джонас сглотнул. Внезапно он понял, что за ними кто-то наблюдает.

«Ахххрх!» — пронеслось мимо него, что-то неуловимое, ветер ли, коснулось волос и громко выдохнуло.

Он шумно сглотнул.

— Джонас? — неуверенно позвал его Лука. — Ты тоже это слышал?

— У т-тебя есть еще с-спички? — проговорил он заикаясь.

— Да, вроде бы. Оставалось еще несколько, — кивнул Лука и силуэт его исчез, сливаясь с темной землистой поверхностью. Снизу некоторое время доносилось сипение, шипение и, наконец, Джонас снова смог различить знакомую вихрастую макушку мальчишки.

Если бы в этой темноте он смог увидеть и выражение лица своего спутника, то не стал бы спрашивать:

— Что ты так долго возишься? Нашел? Давай, зажигай, скорее! Кто знает, вдруг эта псина за нами все это время следила. С таким огромным носом ей, должно быть, очень легко было напасть на наш след.

Ответом ему послужило молчание. И только тихое всхлипывание говорило о том, что, по всей видимости, спички зажечь им не удастся.

— Что случилось? — прошептал он в ужасе. Тут по спине его пробежал холодок. Неизвестность пугала больше нежели видимая опасность.

— У нас больше нет спичек. И сумки нет. Ничего не осталось… — растерянно проговорил Лука.

Джонас принялся озираться вокруг. Каждый звук, будь то вой ветра или уханья сов, вызывал в нем дрожь.

Чмок-чкок.

Громкий причмокивающий звук над самым ухом заставил его двигаться дальше. Внезапно Лука потянул его и заставил развернуться. Они стояли лицом к лицу и боялись пошевелиться.

— Видишь что-нибудь? — прошептал мальчишка. — Приглядись внимательно. Луна светит. Что-нибудь, да увидим.

Джонас попытался вглядеться в сумрак, но не увидел ничего, кроме мрачно столпившихся вокруг деревьев и высоких колючек.

— Я ничего не вижу, — пожал он плечами. — А ты?

Буль-буль-буль… Бултых!

Это было похоже на хлюпанье воды, но в нем присутствовало нечто похожее на человеческие нотки. Быстрый, резкий, булькающий звук. Такие издают утопающие, прежде чем огромные воды поглотят их целиком.

— Ничего, — отчаянно произнес Лука. — Вообще ничего не вижу… и я думаю, на этот раз это не веселая псина с четырьмя ушками.

Джонас лишь невесело усмехнулся. Если только милый песик утонул и решил воскреснуть, чтобы продолжить преследование за своими неудавшимися жертвами.

— Почему же мы ничего не видим? — с досадой в голосе спросил Лука.

И тут он заметил нечто, притаившееся за ветками деревьев. Существо смотрело прямо на него, если так можно было выразиться. Глаза у него вращались по всей орбите, трудно было распознать их цвет: зеленый, синий, желтый, снова зеленый… Оно ухмылялось. Обнажило свои огромные желтые и кривые зубы. Острые клыки заметно выделялись на безобразном лице существа.

Оно наклонило голову в сторону и двинулось вперед, раздвигая ветки деревьев. Зеленые и желтые листья двигались вместе с ним, путались в длинных темных волосах. А все потому что волосы существа и были теми самыми ветвями.

Джонас вскрикнул и попятился.

— Бежим! — прохрипел он.

Лука вздрогнул, обернулся и с удовольствием бросился выполнять команду.

Джонас чувствовал, что острые, словно сама бритва, кусты впиваются ему в кожу, царапают ноги, руки, лицо, но остановиться не мог. Позади себя он не переставал ощущать дыхание, пахнущее трясиной и сыростью. Его легкие впустили в себя воздух и Джонас резко остановился, не в силах выдохнуть.

Потому что внутри него оказалась вода.

Вжих-вжих!

Внезапно он ощутил, как под ногами разрастается нечто текучее и жидкое. Джонас сделал шаг в сторону и почувствовал, что не может продолжить бег. Движения стали плавными, ноги тянуло вниз. Грудь сдавило, легкие отказывались принимать в себя воздух.

— Помогите… — прошептал он бессильно, заваливаясь в текучую, изумрудно-салатовую жижу. — Лука! — заорал он, чувствуя, как его необратимо засасывает в мерзкие болотистые объятия.

— Не двигайся! — раздался знакомый голос откуда-то издалека.

Спустя несколько мучительных мгновений перед ним, наконец, замаячила тоненькая фигурка.

— Хватайся! — заорал мальчишка, кидая длинную толстую палку. — Только помедленнее!

Джонас ухватился за конец кривой ветки и принялся плавно карабкаться по ней вверх. При всем своем желании двигаться быстрее он просто не мог. Легкие перестало давить, и он глубоко вздохнул прежде чем сделать окончательный рывок. Лука напрягся, с силой рванул свой конец палки и повалился на землю.

Джонас шлепнулся рядом.

— Кажется, теперь мы квиты, — прошептал он, закрыв глаза.

— Ага, — только и смог ответить Лука. — Кажется, так.

* * *

Существо поморщилось и тряхнуло головой. Крупные брызги вместе с зелеными листочками разнеслись вокруг.

— Теряешь хватку, Леший, — пробормотал он сам себе под нос. — Ну ничего, они здесь надолго не задержатся.

Внезапно болото заполыхало яркими изумрудно-желтыми искорками и темная жижа мелкими, подрагивающими кругами начала медленно кружиться. Водоворот все убыстрялся, а глаза Лешего становились все шире.

Озеро. Чистое, словно сама лазурь.

На поверхности показалась симпатичная мордашка, обрамленная золотистыми волосами.

— Мира… — прошептал он. Омерзительная улыбка окрасилась детской робостью и неуверенностью.

Русалка с силой хлопнула по воде своим огромным хвостом и уставилась на него немигающим взглядом.

— Мы же договорились, — невесомый звон окрасил темную безрадостную поляну. — Мне старший, тебе — младший. А ты, что сделал? — леший опустил взгляд. Он не мог выдержать осуждения. Только не от нее.

— Я ничего им не сделал, Мира.

Русалка страдальчески закатила глаза.

— От тебя совершенно никакого толку! Ты едва не убил его! В кои-то веки в наших лесах появился прекрасный юноша… — голос ее вмиг переменился и звон сменился монотонным, режущим звуком.

Леший зажмурился. Человек бы давно уже загнулся. Но он — другое дело.

— Если ты причинишь ему вред, — продолжила она, — то можешь попрощаться со своей жалкой, никчемной жизненкой. Потому что наш ГЛАС лично следит за ними.

Леший дернулся, словно от резкого удара.

— Чего?

Из-за громкого бульканья слова у него приобретали причудливую форму: «чего» превращалось в «чва», съедалось у конца и исчезало в воздухе.

— Вчера ночью я слышала ГЛАС, — повторила она, глядя на Лешего застывшим ледяным взглядом. — Мое дело — предупредить, — и резко нырнула вниз, исчезая в водовороте озерной воды.

Леший еще некоторое время смотрел на вновь образовавшееся изумрудно-зеленое болото. Он громко шмыгнул носом, повел когтистыми пальцами, и трясина приобрела желтоватый оттенок.

Настроение снова испортилось.

* * *

Наутро замерзшие и голодные, они пристально всматривались в схему Темного Леса, надеясь увидеть там какую-нибудь подсказку или предупреждение. Джонас мысленно порадовался, что мальчишка не догадался бросить карту в сумку, потому как найти ее так и не удалось.

— Посмотри-ка, — обрадованно воскликнул Лука. — А мы ведь почти на месте!

— Откуда тебе знать? — удивленно спросил Джонас. — Я ничего, кроме деревьев не вижу, не выдумывай… — и внезапно осекся.

Только сейчас внимание его привлекли две маленькие жирные точки, обозначенные недалеко от Трех Огоньков. Похоже, они действительно подошли вплотную к таинственному месту. По мере их передвижения, точки начинали шевелиться, повторяя их собственный путь.

— Но почему именно сейчас? — растерялся Джонас. — До этого карта нас вообще не замечала.

Мальчишка пожал плечами.

— АртефЕкты вообще странные штуки, — произнес он со знанием дела. — Они как люди: нет настроения, целый день дуются, совершают пакости. Похоже, сегодня у этой карты хороший день.

Объяснение было довольно странным. Однако, другого, более разумного у Джонаса не нашлось, поэтому пришлось промолчать. А значит, и согласиться.

Загадочное местечко, именуемое Три Огонька они нашли внезапно и сразу поняли, что это оно и есть. Просто вышли на узенькую, едва заметную тропинку и оказались на огромном холме. Внизу их ожидала равнинная местность, солнечная и травянистая. Двухэтажный домик с потертой, потрескавшейся вывеской, на которой то ли красным, то ли оранжевым цветом значилось название: трактир «Три Огонька», скривился прямо здесь.

Путники удивленно переглянулись и как по команде уставились на карту. Действительно, их точки стояли рядом с Тремя Огоньками. Подобные совпадения, несомненно, допускались в природе, но вызывали крайнее сомнение своей редкостью и маловероятностью.

— Хмм… — задумчиво произнес Джонас.

— Да уж, — словно читая его мысли согласился Лука. — Трактир — это, конечно, не то, чего я ожидал увидеть. Но, стоит признать, все могло быть и хуже.

С этими словами мальчишка принялся шустро спускаться с холма. В глазах у него заиграло веселье и нечто похожее на азарт. Джонас понял, что Лука и не думал расстраиваться. Напротив, он то и дело махал рукой, поторапливал и разве что хвостиком не вилял от радости.

Словом, говорить о том, что у него, Джонаса, плохое предчувствие относительно этого странного места, было более чем неуместно. В лучшем случае на него бы не обратили внимания, в худшем — засмеяли и повертели пальцем у виска. Поэтому пришлось нехотя последовать за сумасбродным мальчишкой.

Трактирная дверь оказалась весьма тяжелой и Луке пришлось с силой навалиться на нее, чтобы войти внутрь. Джонас юркнул следом. Карту мальчишка предусмотрительно спрятал в курточку. Должно быть, у него там было не меньше сотни потайных карманов.

Помещение выглядело довольно странно. Хотя, что в Темном Лесу было обычным?

Множество дубовых столиков, которые украшали пожелтевшие, местами грязные салфетки. Сквозь два огромных окна проходили скупые лучи света, отчего даже сейчас, в утренние часы трактир оказывался погружен в сумрак. Призрачная, бесформенная тень зависла прямо в центре огромного периметра. Джонас вскинул голову, чтобы посмотреть, что за огромный предмет возвышался над ними и рот его приоткрылся в немом изумлении.

Огромный паук примостился на самом потолке, точил свои черные волосатые лапки и ловко покачивался на крепкой слизкой паутине. Это зрелище было крайне омерзительным и невыносимым, потому как Джонас с самого детства терпеть не мог насекомых. Особенно таких огромных и опасных. Хотя, о чем это он? Можно подумать, он когда-либо встречал таких огромных пауков!

— Звездочки мои… — прошептал рядом Лука, медленно отступая назад и прячась за его спину. — Это же… паук, да? И он настоящий? — Джонас предпочел не отвечать на столь бессмысленные вопросы.

— Не кричи, — грозно приказал он, стараясь при этом не повышать голоса. Не хотелось спугнуть тварь. — Сейчас попробуем тихо и незаметно уйти… — и принялся пятиться назад.

— Мне кажется, он нас заметил, — шумно сглотнул сзади Лука. — Посмотри, как глазенки выпучил!

Джонас оглянулся, посмотрел сначала на мальчишку, потом наверх и впервые за все время их путешествия ему захотелось громко и пронзительно завизжать. Все равно, что со стороны это будет выглядеть крайней жалко и по девчачьи. У Луки, кстати, глазные яблоки вытаращились настолько, что паучий монстр мог бы ему и позавидовать.

— Бежим? — Джонас всхлипнул и умолк.

В тишине послышалось недовольное ворчание и громкое шарканье ног.

— Молодые люди, вы рано, — проскрипел голос сбоку.

Это был горбатый старик с засаленными седыми волосами и кривым широким носом, который так сильно выделялся, что, увидев его лицо однажды, трудно было когда-либо забыть. Он прокашлялся и выставил руку вперед, привлекая внимание монстра.

— Граф! — обратился он к пауку. — А ну, ползи к себе! Видишь, тут гости нарисовались… да-да, я тоже от этого не в восторге, — прошипел старик. А Джонас подумал, что вежливости этому старику не занимать.

Паук обиженно задергал лапками, но послушался своего хозяина и прыгнул на стену, а потом и пол, нехотя поскреб лапищами деревянные полы и юркнул в соседнюю комнату, откуда только что вышел сам старик.

— А вы не здешние, — покачал головой хозяин заведения и покосился на них с ухмылкой, продемонстрировав отсутствие некоторых зубов. Взгляд у него при этом был очень недобрый. И даже несколько диковатый.

— Да, мы путешествуем… — протянул Джонас.

— Пу-те-шест-ву-е-те? — произнес старик по слогам и задумчиво почесал подбородок. — И куда направляетесь?

— Мы хотим выбрат…

— У нас здесь живут родственники, — перебил его Лука.

— Так вы братья? — догадался старик.

— Да, именно так! Это мой старший брат — Джо, — заметно хлопнул его по плечу наглый мальчишка.

Старик провел языком по обломкам передних желтоватых зубов и с сомнением протянул:

— Вы не очень-то похожи.

Джонас начинал закипать. Он решительно не понимал, почему этот старик не может просто предложить им что-нибудь поесть и удалиться на кухню, дабы отдать заказ поварам. К чему все эти расспросы?

— Поверьте, наши намерения и помыслы благородны и чисты. Мы желаем навестить нашу тетю. Нынче она пребывает в не самом лучшем здравии, — как можно более вежливо соврал Джонас. — А непохожи мы потому что являемся сводными братьями. Надеюсь, я в полной мере удовлетворил Ваше любопытство?

Профессор Невермендер с упооством талантливого педагога учил его дипломатии, а среди главных вопросов данной дисциплины было искусство вести переговоры.

«Никогда не перечьте личности, чье поведение может представлять для Вас потенциальную физическую угрозу. Говорите медленно, тихо, но достаточно громко, чтобы обратить на себя внимание, — проговаривал профессор, а сам при этом то и дело чертыхался и сморкался в свой измятый носовой платок. — Помните, однако, и про свою цель. Приближайтесь к ней издалека и окружайте выбранный субъект пространством выведенных из глубин своего мозга мыслей и эмоций».

Что такое «пространство эмоций» Джонас, признаться, до сих пор не понимал. Смутно догадывался, что это связано с манипуляторным потенциалом говорящего, но не был уверен наверняка. Поэтому надеялся, что простая пропорция вежливости и лжи поможет им отвязаться от назойливого внимания подозрительного старикашки.

Действительно, тот успокоился и даже пригласил путников отдохнуть с дороги и заказать себе что-нибудь перекусить.

— Меню в этом заведении, видимо, не подают, — вздохнул Джонас.

Лука радостно расставил локти на столе и подпер щеку рукой.

— Чего изволите? — поинтересовался старик насмешливо. — Заказы у вас я приму лично. Не привыкли мы к таким ранним гостям. Жена запасы ушла пополнять. Придется подождать.

— Да, мы не торопимся! — махнул рукой мальчишка. — Скажите, пожалуйста, есть ли у Вас свиные ребрышки? — глаза его светились предвкушающим блеском, а широкая улыбка смотрелась неестественно огромным росчерком на небольшом ребяческом лице.

Джонас нахмурился. Как будто это не Лука совсем недавно прятался за его спину в поисках защиты. Сама вежливость. Просто идеальный мальчик.

— Будут, — кивнул хозяин. — К нам давно не заглядывали гости. Поэтому заказывайте все, что душа попросит! — он чиркнул мелом на маленькой, размером с небольшой поднос, деревянной темной доске и обратил свое внимание на Джонаса. — А Вы, молодой человек? Что изволите заказать?

Он задумчиво поводил пальцем по грязной пыльной поверхности стола и, решившись наконец сделать заказ, лениво произнес:

— Ну, раз я могу заказывать все, что моей душе угодно… Бланманже из сливок с миндалем, бульон с кореньями, молочные блины со сливочным соусом. Без сахара, пожалуйста. Свежие устрицы, винное желе и на десерт… хмм… на десерт, я думаю, сойдет и песочный пирог. Классический или с лимоном. Да, лучше, конечно, с лимоном, — Джонас перебирал в памяти самые простые блюда, ибо в такой глуши вряд ли кто-то мог слышать о булочках с марципанами, судаке и тем более, блинах из красного миражного теста.

Однако, молчание, повисшее за их столиком, говорило о том, что, скорее всего, и с этим простым заказом у старика возникли трудности. Внезапно тишину нарушил звонкий смех Луки.

— Что ты там сказал? «Манже» с миндалем! Ох, не могу! — он схватился за живот и принялся хохотать.

— Если ты никогда не слышал о том, что такое «Бламанже», то могу заверить, что потерял при этом очень много.

Слушая их разговор, старик удивленно пошевелил губами, но ничего не сказал.

— Прошу простить мое невежество, молодой человек, — наконец, не выдержал хозяин и перебил возмущенного Джонаса. — Но у нас, к сожалению, нет таких блюд. Могу осмелиться предложить Вам куриные крылышки в клюквенном сиропе и, — он понизил голос и подмигнул бесцветным правым глазом, — скажу по секрету: у нас здесь подают отличное вино. Я даже сделаю вид, что вы достаточно взрослые для подобного заказа.

— Вау! — протянул довольный Лука. — Это было бы здорово!

— Молчи, маленький пьянчужка, — перебил его Джонас. — Принесите один бокал. Этому не нужно. Не дорос еще, — губы его растянулись в мстительной улыбочке. Что же, в следующий раз мальчишка будет думать, прежде чем пускать издевательские смешки в его сторону.

— Да, как ты… ты!.. — Лука едва не лопнул от возмущения.

— Я как старший брат должен заботиться о твоем воспитании. Неужели ты думаешь, что вино подходящий напиток для таких маленьких мальчиков?

— И совсем я не маленький! — возразил тот.

— Ага. Как же. Кому здесь двенадцать?

Лука поджал губы и обиженно засопел, на что старик сдержанно улыбнулся и предложил ему тыквенный сок.

— Поверьте, юный господин, этот напиток ничем не хуже. А может даже и лучше, — усмехнулся он. — Итак, свиные ребрышки, куриные крылышки, вино и тыквенный сок?..

— Я бы вообще-то был не против гарнира и десерта, — вставил Джонас.

— Черничный пирог и запеченный картофель устроит? Могу так же предложить соленую селедочку. Пальчики оближешь! — старик демонстративно и громко причмокнул своими рыбьими, влажными губами. Жест этот выглядел весьма противно.

— Только не селедочку, — поморщился Джонас от нахлынувшего отвращения.

— А я бы не отказался! — отозвался Лука. — Селедочку и свиные ребрышки! И черничный пирог… а, еще картошечку! Если можно, с маслицем! — мальчишка потирал свои тонкие руки и разве что слюну при этом не пускал.

Старик повторил заказ, кивнул, вежливо и натянуто улыбнулся, а затем поплелся в соседнюю комнату, где отгородкой служила не дверь, а множество свисающих с потолка блестящих кистей, мишуры и прочего мусора.

Джонас с удовольствием растянул ноги. Огромный жесткий стул, разумеется, нельзя было назвать удобным, но сидение на траве настолько утомило его, что даже это дешевое и унылое заведение казалось не таким уж дурным. Еще неделю назад он бы ни за что не рискнул попробовать здесь что-нибудь, с брезгливым отвращением вытер бы руки о белоснежный платочек и бросил ткань на запыленный пол. Сегодня, однако, совсем другое дело. Вид его приличествует только такому захудалому и заброшенному трактирчику. Это он понял, когда, спустя некоторое время невысокая полная женщина средних лет с платком на голове, от разноцветных полосок и клеточек которого рябило в глазах, с грохотом поставила перед ними настольное зеркало.

Лука почесал затылок. Он открыл было рот, чтобы поинтересоваться, зачем бы им сейчас могло понадобиться зеркало, но так и не произнес ни звука. Видимо, мальчишка никогда не посещал подобные места, а потому не был наверняка уверен, входило ли это в правила всех трактиров или нет.

Джонас недоуменно вскинул бровь и забарабанил пальцами по дощатому столу, желая выразить этим жестом все свое презрение и недовольство. Звук выходил глухим и чересчур тихим.

Женщина наклонилась и принялась протирать обеденную поверхность. От нее пахло чесноком и травами. Джонас отвел взгляд в сторону, лишь бы не видеть перед собой этот ужасный, бьющий по глазам, красно-зелено-желто-оранжевый платок.

— Это чтобы Граф вас случайно не побеспокоил, мальчики, — бросила она, уже уходя.

Лука громко цокнул языком.

— Пока все идет как надо, — довольно произнес он. — Нужно бы у них и ночлег попросить. Не знаю… как-нибудь вежливо, — мальчишка задумчиво почесал нос. — Лучше будет, если спрошу я. Ты не вмешивайся.

Джонас возмущенно фыркнул.

— Ты совершенно не умеешь вести переговоры, неряшка.

Мальчишка хитро улыбнулся и повернул зеркало прямо к нему.

Владыка, зачем только он это сделал? Джонас принялся жадно разглядывать незнакомца, тусклой тенью отражавшегося с зеркальной поверхности. На бледном лице виднелись несколько грязных засохших полос, некогда уложенные в восхитительную прическу волосы, неровными комками сбивались в разных местах, синие кончики грязными кляксами портили и без того ужасный вид.

— Доволен? — зло прошипел он, с силой отодвигая зеркало. — На себя посмотри. О, извини, я совсем забыл, — он картинно всплеснул руками, — ты же всегда ходишь в таком виде!

Лука зыркнул на него исподлобья, но не успел ничего сказать, потому что в следующую секунду зал наполнился приятным аппетитным ароматом. В животе предательски громко заурчало.

Женщина несла огромный тяжелый поднос, на котором возвышались две гигантского размера тарелки.

— Свиные ребрышки с запеченным картофелем и маслом, — перед мальчишкой возникло огромное блюдо, в котором дымилось прожаренное мясо с золотисто-коричневой корочкой, сверху приправленное свежими пряными травами. Картофелины были щедро политы растаявшим топленым маслом.

Живот снова жалобно заурчал.

— Ваши куриные крылышки, прожаренные в клюквенном сиропе и запеченная картошка. Без масла, — перед ним шлепнулась железная овальная посудина, до краев полная темной жижи, в которой плавало нечто… отдаленно напоминавшее куриные крылышки.

Джонас поморщился, но заметив каменное выражение на лице разносчицы, отвернулся и принялся ковыряться искривленной вилкой в сиропе.

— Не советую есть крылышки вилкой, — сказала она. И ехидно добавила, — нынче уж слишком жесткое мясо пошло. — Десерт и напитки будут позже.

Она пробормотала им что-то вроде «приятного аппетита» и покачивая огромными бедрами удалилась из зала.

Лука тем временем нагнулся через весь стол и принялся нагло разглядывать его несчастные крылышки.

— О, я вижу там картошку! — его палец юрко проскользнул в блюдо. Лука быстро вынул его из сиропа и облизнул, пробуя на вкус. — О, а на вкус лучше, чем выглядит со стороны.

Джонас тоскливо обвел глазами ребрышки, источавшие изумительный аромат и принялся вяло ковыряться в своей еде. Он старался не смотреть на вымазанные чем-то отвратительным крылышки, то и дело накалывал на вилку выскальзывающую картошку. Живот громко урчал и умолял взять в рот хоть один кусочек. И Джонас решился.

 

Глава 5,

в которой действия происходят там же. А события принимают опасный поворот…

— Могло быть и хуже, — пожал он плечами и снял свою потертую курточку, устраивая рядом, на небольшой горке сена.

Джонас, видимо, считал иначе. Как только они закончили обедать и расплатились (на это ушли все три золотые монеты, которые Лука успел накопить дома), богатенький мальчик потребовал ароматную ванну, чтобы умыться и привести себя в должный вид. Лука присоединился к его требованию, правда, выразив это в более мягкой просьбе. Их молча отвели на двор, где в небольшом отдельном домике стояла огромная кадка с водой и кусок розового душистого мыла. Джонас поморщился и принялся оттирать свое испачканное лицо, затем и вовсе залез в корыто. Он истратил почти весь кусок мыла и расплескал воду. Лука попытался остановить его, но попытка не увенчалась успехом. Джонас был настолько одержим чистотой, что готов был расправиться с любым, кто, по его мнению, являлся преградой к достижению этой цели. Лука умылся остатками почерневшей от болотистой грязи воды и вернулся в сарай, который им любезно предоставили на ночь.

Все это время его терзали мысли о мастере. Ему было ужасно стыдно, что пришлось оставить отца, лавку — вот так, без объяснений, тайком. При других обстоятельствах он бы никогда не совершил подобного поступка.

Но его мысли потонули в музыке, звучавшей совсем недалеко от сарая. Веселые, задорные ноты тяжелым шлейфом тянулись из трактира. Видимо, настало время для завсегдатаев. Громкие мужские басища переплетались с более тонкими, женскими голосами. Пели они здорово: достаточно слаженно и беззаботно. Ноты срывались, но тут же были подхвачены шумным свистом и улюлюканьем.

Лука сгорал от любопытства. Он никогда не бывал вечерами в подобных заведениях. Собиравшиеся у него в лавке мужчины не раз пересказывали истории о различных забавах в подобных заведениях, прекрасных «аппетитных» особах (Лука не знал, правда, почему они их так называли. Ведь все же есть какая-то разница между аппетитной едой и девушками), мужских разговорах и так далее. Несколько раз он пробовал расспросить их подробнее о трактирах, но те лишь посмеивались и отшучивались от него. Говорили, что не дорос еще до «подобных забав». Лука обижался и в отместку оставлял мужчин с огромной дыркой в кармане.

Сейчас у него наконец появился шанс хотя бы одним глазком глянуть на то, чем занимаются настоящие мужчины вечерами, как проводят время и какие «взрослые» темы для разговоров выбирают.

Лука осторожно выбрался из сарая, огляделся и зашел в трактир. Он даже разинул рот от удивления — настолько преобразилось это местечко. Столы были сдвинуты так, что посреди зала мог отплясывать десяток человек, веселый громкий хохот разносился по стенам, пробегал и заражал своим оживленным настроением других посетителей.

Лука недолго думая пробрался в самый дальний угол и занял уютное местечко около очага, откуда с вертелов доносился запах жареной рыбы. Почувствовав волшебное, хитросплетенное сочетание запахов, он тут же забыл про съеденные за обедом ребрышки. Однако, монет, увы, больше не осталось.

Здесь было тепло и удобно наблюдать за всем происходящим вокруг. А посмотреть было на что!

Странного вида женщины, одетые в пышные разноцветные юбки, нарочито вальяжно расхаживали мимо мужчин, которые с интересом провожали их взглядом, усаживались рядом или даже ловко запрыгивали на колени, подливали из кувшинов вино и сами угощались всеми яствами, что присутствовали на столе. Эти женщины странно и неприятно хохотали, высоко задрав головы, отчего корсеты их топорщились и завязки ослаблялись, демонстрируя явно больше, чем положено по этикету благородным, хорошо воспитанным дамам. Хотя, ни о каком таком благородстве в этом заведении и речи идти не могло. Собравшиеся «господа» своим расхристанным видом напоминали пьяниц и бродяг с дороги. Соответственно, и дамы собрались соответствующие.

Лука покачал головой. Врали мужики в лавке. Ничего интересного во взрослой жизни вечерами не происходит. Должно быть, специально решили подразнить. Теперь ясно, почему так странно переглядывались, стоило ему задать очередной вопрос о «взрослых заведениях».

Он уже собирался уходить, как взгляд его зацепила прелюбопытнейшая картина, в которой центральное место было отведено его новому знакомому.

За столом, справа у входа уже собралась небольшая толпа улюлюкающих мужчин и прижимающихся к ним женщин. Они с интересом следили за ходом карточной игры.

Щербатый мужчина с натянутой до носа кепкой задумчиво почесал свой выступающий подбородок и громко шмыгнул носом. Еще раз. Затем широко улыбнулся, обнажив ярко блестящие на свету золотые зубы, облизнулся и со всей дури кинул на стол карты.

Со всех сторон послышалось одобрительное посвистывание и поздравления.

— Красавчик! Ну, ты и мастак! — хлопнул его по плечу долговязый детина с засаленными свисающими до самых плеч волосами. Должно быть, когда-то его пряди имели пшеничный оттенок, но теперь превратились в тусклую, темную солому.

Напротив Красавчика горделиво, несмотря на свое откровенно унизительное поражение, восседал Джонас. Губы его были плотно сжаты, а руки едва заметно тряслись. Казалось, еще чуть-чуть и он просто разревется!

— Ну-ну, малыш, не расстраивайся так. В следующий раз обязательно повезет, — великанских размеров женщина стиснула его плечи своими огромными лапищами и провела длинными пальцами по чисто вымытым волосам.

— Конечно, обязательно выиграет! — хохотнул Красавчик, забирая с соседнего стула… джинджер?

Лука бы обязательно посмеялся вместе с ними, но вид внезапно сутулившегося богатого мальчика отчего-то не внушал никакой радости. Мужик расхохотался и принялся натягивать шубку на свои здоровенные широкие плечища. А ведь он только залатал ее, специально попросил у трактирщика нитки с иголкой! Пришлось немало попотеть, чтобы привести шубу в должный вид. Джонас издевался над ним, не иначе! В этом все дело. Получается, зря истыкал пальцы иглой? Ну, уж нет, ни за какие коврижки!

— Достопочтенные господа! — произнес он с улыбкой, вставая так, чтобы Красавчик имел возможность его хорошенько разглядеть. — Позвольте приветствовать вас! Вижу, с моим братом вы уже успели познакомиться, — кивнул Лука на сжавшего от злости зубы Джонаса.

— Ступай в сар… нашу комнату, братишка, — процедил сквозь зубы парень. — Тебе здесь не место.

Лука нахмурился. Должно быть, тому сейчас было действительно очень стыдно. Ну, что поделать, если богатеев обучают всяким там scientiae naturales, fabra ars, но совершенно не придают значения обычным житейским хитростям?

— А ну, подвинься, — шепнул ему Лука, пододвигая стул с соседнего стола. — Вы же не против сыграть и со мной, господин? — широко улыбнулся он. — Признаю, возможно, я недостаточно взрослый для подобных игр, однако, Вы не похожи на человека, обремененного лишними предрассудками, — быстро проговорил Лука, незаметно вытаскивая из небольшого кармана куртки колоду новеньких игральных карт. Точь-в-точь таких же, что лежали хаотичной кучей разложенные на столе.

— Пусть мальчонка сыграет! — послышался мелодичный женский голос откуда-то сбоку.

— Да, пусть сыграет! И проиграет еще какую-нибудь вещицу!

Красавчик усмехнулся, сделал знак рукой и ему тут же зарядили и подали огромную коричневую трубку, которую он с наслаждением поднес ко рту. Мужчина жадно присосался к ней и выдохнул несколько правильно очерченных колец.

— Я не страдаю предрассудками, малец, — прохрипел он. Улыбка его замерла неподвижно на расслабленных полных губах. — Но никогда не играю просто так. Есть ли у тебя что мне предложить? — в ухе у разбойника блеснула сапфировая серьга.

Лука кивнул.

— Конечно, господин! У меня есть я!

По залу прокатились смешки.

— Если проиграю, могу работать на Вас неделю. У меня отлично получается убираться, готовить и даже охотиться я умею, — с гордостью произнес он, закладывая под столом очередную карту в засученный рукав.

— Детский труд… — задумчиво произнес Красавчик. — Ох… как же я… — и внезапно расхохотался, выпучивая глаза, совсем как безумный. — Я так обожаю детский труд! — стол пошатнулся и едва не опрокинулся. — Эти маленькие юркие пальчики способны проникнуть куда угодно, достать что угодно и смастерить все, что ни прикажешь! Даа…

Бандит придирчиво оглядел Луку.

— Если проиграешь, будешь работать на меня полгода, — тон его вмиг приобрел серьезную резкость. Он больше не смеялся и не курил. Дым выходил из трубки неровной струей, терялся в полумраке комнаты.

— Из ума выжил? — прошипел Джонас рядом. — Откажись, идиот!

Лука посмотрел на него и ободряюще кивнул.

— Я знаю, что делаю. В отличие от тебя. И зачем тебе кольцо? От глупых поступков оно тебя явно не спасает.

Джонас скептически выгнул бровь и молча вышел из-за стола.

— А, если выиграю, то получу назад шубу и пять золотых сверху. Полгода — не маленький срок, — обратился Лука к своему противнику.

Красавчик смотрел на него немигающим взглядом.

— Играем один раз. Кто проиграл — дурак, — объявил разбойник.

Игра началась. Сначала карты перетасовали, затем каждый вытащил себе по шесть. Лука видел, что Красавчик шустро выдернул лишние карты, среди которых оказался главный козырь. Сначала игра шла довольно ровно. Красавчик то и дело пускал комментарии, оборачивался, ерзал на стуле, но ни разу, даже мельком не продемонстрировал сопернику своих карт.

Когда ноздри его обожгло терпким ароматом цветочных духов, он обернулся и ослепительно улыбнулся симпатичной блондинке, которая, разумеется, с интересом поглядывала на имеющиеся у него карты. Ему нужно было, чтобы она запомнила именно эту комбинацию. Лука снова повернулся к Красавчику. Тот громко кашлянул, повернул голову набок и принялся постукивать по стулу, изображая напряженный мыслительный процесс. Девушка взяла со стола веер и начала обмахиваться им. Но прежде чем коснуться его, она незаметно отстучала три раза.

— Ох, как же здесь жаарко! — пожаловалась она тоненьким манерным голоском.

Лука подивился, насколько открыто и непрофессионально вели себя разбойники. Возможно, они просто издевались над мальчиком, считали его слишком слабым и ничтожным соперником. Лука подумал, что судить людей по их внешности — признак недалекого ума и безалаберного отношения к жизни. Оставалось лишь искренне посочувствовать Красавчику.

Во время своего следующего хода соперник растерял былую уверенность. Ему пришлось скинуть туза. Он весь раскраснелся и расстегнул свой черный жилет. Снова кашлянул. Девушка подошла, сложила свой веер, отстучала длинным накрашенным ноготком три раза, теперь чуть громче и отошла назад.

— Ох, похолодало!

Лука бросил сначала бубнового короля, губы у разбойника растянулись в издевательской ухмылочке, а следом, и козырного.

Ноздри Красавчика широко вздувались, губы дрожали. Зеваки перешептывались друг с другом, пускали обеспокоенные взгляды на своего главаря. Тот неторопливо положил карты на стол, закусил губу, глянул наверх, где стояла перепуганная блондинка и растерянно пожимала плечами.

Красавчик бросил Луке пять золотых и кивнул на шубу.

— Забирайте и уходите. Видеть вас здесь не желаю, — прорычал он.

Лука радостно сгрёб в карман пять золотых и побежал в сторону выхода. Джонас с шубой на перевес последовал за ним.

— Я видел, что ты там делал, — сказал он, касаясь его плеча.

— И что же? — обернулся он к богатому мальчику.

— Никогда не думал, что я тебе это скажу, но ты молодец! Так здорово обвел вокруг пальца этого самоуверенного типа! — хохотнул Джонас.

Лука хотел было вставить нечто колкое. Например, кого он на самом деле считал самоуверенным типом. Но передумал. Момент был слишком приятным.

* * *

Красавчик зарычал и с силой опрокинул стол.

— Что за черт! — заорал он, словно разъяренный зверь, хватая за воротник то одного, то другого. — Ты! — он вцепился в волосы похолодевшей от страха блондинки. — Неужели не хватило мозгов подсмотреть его карты?!!

— Я… я все тебе сказала. У него были именно те карты! Три стука — ни одного козыря, правда! Я все видела!

Красавчик вздохнул, выдохнул. Снова вздохнул.

— Что это я… — он улыбнулся и оттолкнул от себя девицу. — Этот пройдоха нас разыграл. Оказывается, не все мальчики из Бриллиантового Королевства так наивны и глупы, как мы думали. Этот змееныш нас провел. Ну, ничего… — выражение его лица в этот момент приобрело театральную задумчивость. — Мы знаем, что нужно делать с теми, кто нас обманывает. Правда, ребята?

Его поддержали громкие одобрительные крики.

Они уже давно ни за кем не охотились. Будет очень весело.

Хозяин лавки покачал головой. Ничему жизнь не учит этих глупых путешественников. И ведь ночлег предложили, накормили, как следует. Вот оно — нездоровое юношеское любопытство. Пусть теперь расплачиваются. Может, и удастся получить мальчонку на кухню. Да, на повара вполне сгодится. Вон какой расторопный, шустренький. А тот, второй, противный который, пусть идет на разбойников в лес работать. Из него отличный головорез получится.

Старик пожал плечами и ушел в комнату кормить Графа. Бедное создание все еще не ужинало. Жаль, что самому охотится паучку было не на что. Увы, мух подобного размера в Темнолесье пока не водилось…

 

Глава 6,

в которой герои сталкиваются с последствиями своего обмана, и кто-то из них узнает о себе нечто удивительное…

Они снова шагнули вглубь Темного Леса. Темнота приняла их в привычные объятия. Джонасу даже показалось, что теперь его зрение приобрело свойственную ночным обитателям леса остроту и ясность. Мальчишка шел рядом и болтал руками из стороны в сторону. Карта упорно молчала и выглядела обычной застывшей схемой. Не было больше ни движущихся точек, ни парящих жирных букв. Пожелтевший кусок пергамента будто обиделся на путешественников.

— Чего это ты такой радостный? — фыркнул Джонас. Он не злился, но нужно было срочно что-то вставить, потому как тишина с каждой следующей секундой нервировала все больше.

Лука пожал плечами, улыбка растянулась еще шире. Еще бы, мальчишку до сих пор распирала гордость. Еще бы, каков талант! Обвести вокруг пальца разбойников! Должно быть, теперь возомнил себя непревзойденным мошенником и собирался напоминать о позоре Джонаса при каждом удобном случае.

— Карта молчит? — хмуро спросил он.

— Молчит, — вздохнул Лука.

Внезапно раздались громкие крики и знакомое улюлюканье. Они остановились и удивленно озирались, пытаясь понять, откуда исходят эти звуки.

— Кажется, мы попали. Они все это время преследовали нас, — растерянно прошептал мальчишка.

Джонас сглотнул. Теперь понятно, почему на протяжении всего пройденного пути ему казалось, что за ними кто-то внимательно наблюдает, следует попятам и ожидает чего-то. Какого-то знака.

— Это ты во всем виноват! — застонал он и схватился за голову. — Если бы не твой безрассудный поступок, мы бы сейчас спокойненько спали в пусть и в мерзком, но вполне безопасном местечке.

— Ага, конечно! Вали все на меня, ты же к этому привык, богатенький мальчик! Белоручка никогда не виноват. Только напомни мне, чьей идеей было сыграть в карты с предводителем шайки. Скажешь, моей? — мальчишка обвинительно ткнул в него пальцем.

Джонас ничего не успел ответить. Разбойники уже окружили их со всех сторон. Они медленно окружали их и хищно облизывались. На поясе и в руках у них поблескивало, позвякивало самое настоящее оружие.

— Ну что, попались, детки! — прохрипел Красавчик.

Предводитель разбойников вытащил из кармана острый нож и приблизился к Луке, повертев мелькнувшей в лунном свете сталью прямо перед мальчишеским лицом.

— Думал провести меня вокруг пальца, малец? — от него воняло дешевым пойлом и табаком.

Джонас дернулся в сторону. Он надеялся, что внимание разбойников будет полностью сосредоточено на младшем и ему удастся улизнуть. Потом, конечно, он бы обязательно придумал, как вытащить мальца из лап разбушевавшейся толпы разбойников. Однако, кольцо образовалось чересчур плотное. Он сделал лишь один шаг назад и почувствовал, что его пружинкой отбросило вперед. Разбойник позади издевательски хмыкнул.

— Господин Красавчик, — обратился к нему мальчишка. — Мы и не думали обводить Вас вокруг пальца. Как можно! Но игра в этом и заключается, никогда не знаешь, когда выиграешь, а когда проиграешь. Я бы мог, конечно поддаться, если бы знал, что проигрыш Вас так сильно обидит, — глаза Луки были наполненным слезами и детской искренностью.

Будь на месте Красавчика кто-то из города, он бы обязательно поверил и пожалел мальчишку. Однако, перед ними темной и мрачной фигурой нависал жестокий, беспощадный разбойник — главарь всех головорезов в Темнолесье. Разумеется, эти слова вызвали у него лишь новый приступ смеха.

— О, как же я люблю звук детского плача, последние слова, мольбы о пощаде! — он мечтательно закусил губу. — Где, где, спрашивается, были ваши мозги, когда без спросу вступили в НАШИ владения? — зашипел он и внезапно перевел взгляд на Джонаса. — Ты! — ткнул он в него грязным пальцем. — Совсем непохож на старшего брата. Конечно же, вы не братья. Слишком… — он шумно вздохнул, словно пробуя воздух вокруг себя. — Разные. Чужие.

Джонас сглотнул. Замечательно, разбойники догадались и об их главном обмане. Похоже, везение окончательно помахало им ручкой и на этот раз уже вряд ли удастся спастись. Что могут сделать двое мальчишек против вооруженных ножами, палками, возможно, даже револьверами, взрослых мужчин? Да, у них в природе заложена одна цепочка поведения: отнять, побить, убить.

Пусть так. Джонас твердо решил, что не будет унижаться перед этими грязными животными. Он гордо выпрямился и взглянул мерзкому типу прямо в глаза.

— Да. Мы не братья, — ответил он. — Но и вы не те, за кого себя выдавали. Так имеет ли это значение?

Красавчик глубокомысленно кивнул.

— Вообще говоря, никакого. Но есть одно «но»: мы не скрывали, что являемся разбойниками, убиваем и грабим людей. И, чего греха таить, обожаем свою работу! — он повернулся к остальным членам банды. — Так ведь, ребята?

Тут Красавчик поднес к его горлу острое, заточенное лезвие и Джонас тотчас позабыл обо всем на свете. Страх поднялся темной дымчатой струей из глубин сознания и заволок собой все вокруг.

Лука рванулся к Красавчику, вцепился в жилистую желтоватую руку, но был отброшен мужчиной, словно котенок.

— И до тебя очередь дойдет, резвый, — кинул он издевательски. — Вон Подземному царству помолись. А со своим дружком вы уже скоро встретитесь.

Джонас обвел тоскливым взглядом маленький кусочек мира вокруг него. Раскидистое громадное дерево, высокая колыхающуюся от тихого ветерка травка — все казалось таким милым и славным. Словом, умирать совершенно не хотелось. Где-то на периферии его зрения что-то кричал Лука, копошился, брыкался в руках зубастого разбойника.

Внезапно, прямо в тот самый момент, когда сталь мягко коснулась его светлой и нежной кожи, Джонас ощутил это.

Огромная лавина затопила всю его суть: сознание и душу. Цветные огоньки вырвались наружу. Красавчик с удивлением воззрился на красный, зеленый и желтый свет. Они заиграли в танце, подобно друзьям, которые встретились после долгой разлуки.

Сила пробудилась внезапно и медленно, резко и плавно, больно и совершенно легко, нежно, словно перышко. Подобные противоречивые чувства сбивали с ног и оглушали. Почему-то стало ужасно грустно и захотелось плакать.

Джонас не видел, нет, просто не желал замечать ни вытянувшихся от страха лиц разбойников, ни изумленно глядящего на него Луку. Он лишь прикрыл глаза и прошептал что-то совершенно незнакомое, шелестящее и странное. Эти звуки были похожи одновременно на хлопанье крыльев и вой ветра. Медленно, легко и быстро. Взлететь вверх к звездам, резко взмахнуть рукой и податься силе.

Потому что она родная и такая своя.

Джонас выдохнул и открыл глаза.

Разбойники исчезли. Напротив него стоял ошарашенный мальчишка. Держался Лука от него на достаточном расстоянии, чтобы в случае опасности юркнуть в кусты или чащу.

— Что случилось? — спросил он, медленно приходя в себя.

Он попытался встать, но собственное тело не слушалось. Руки, ноги, голова и прочие части тела. Все казалось ватным и чужим.

Только сейчас Джонас заметил, что их окружал яркий голубоватый свет. Неестественно яркий. Потому что подобные, голубовато-фиолетовые свечения являлись лишь результатом магии высшего конца.

* * *

— Ты вообще ничего не помнишь? — не унимался Лука. — Вообще ничегошеньки?

Джонас в очередной раз покачал головой. Он постарался устроиться поудобнее и закинул ногу на ногу. Эта поза была бы чрезвычайно удобной, окажись он дома, в окружении множества мягкой и удобной мебели. Но сейчас пришлось сменить положение. Природа, увы, умела ограничивать и прививать аскетический образ жизни.

— Да, перестань! Ты должен хоть что-то помнить!

Что он мог ответить? Очередное «Нет, ничего я не помню, говорю же»? Или ткнуть надоедливого, чересчур эмоционального мальчишку палкой, чтобы, наконец, оставил в покое?

Когда Джонас очнулся, мальчишка опасливо оглядел его, затем больно ткнул в бок откуда-то взявшейся у него толстой палкой. Разумеется, он возмущенно заорал на обнаглевшего мальца, на что получил сбивчивые и пугливые извинения. По словам Луки, только что Джонас совершил нечто невероятное и запрещенное.

Волшебное, Тартар бы побрал весь Подземный мир!

Разбойники, увидев магию в первозданном ее виде, развернулись и убежали. Хотя, если верить мальчишке, ничего страшного не происходило. Всего-то три огонька вырвались из Джонаса, некоторое время перелетали, сливаясь друг с другом, а затем образовали правильный треугольник и превратились в яркую желтую сферу…

— …совсем как солнце! — продолжал Лука. — Я вот никогда не видел магию, но читал, что некоторые волшебники в силах взывать к солнцу и отрывать от него маленький кусочек! Конечно, они его возвращают обратно, но раскаленное светило! Владыка, это же настоящая магия… — мальчик нахмурился. — Но потом оно начало менять свет и стало вот таким, — он развел руками, указав на бледное голубоватое свечение.

Джонас посмотрел на него.

— И что? Ты теперь меня боишься?

Лука отрицательно помотал головой.

— Нет, конечно! Просто… — он запнулся и почесал затылок. — Получается, ты меня обманул. Все это время владел магией и слова не сказал. А сколько всего было… леший, болото… и ни разу не воспользовался магией. Для волшебника это странно. Я читал, что это в вашей природе. Внезапный случай, страх, злость, прочие эмоции…

Джонас раздраженно закатил глаза.

— Слушай, ты думаешь я бы тонул в болоте и не воспользовался магией? Стал бы надеяться на помощь такого неряшки, как ты? Действительно? — он выгнул бровь правильной дугой, потому что всегда так делал, когда чужая глупость начинала его слишком сильно раздражать.

— Я не знаю… — растерянно произнес мальчишка. — Вряд ли.

— Давай спать, — сказал Джонас.

В конце концов, сейчас обо всем этом думать совершенно не хотелось.

* * *

Джонасу снился отец.

Он грустно улыбался и держал его за руку. К сожалению, недостаточно крепко, чтобы удержать.

У отца были вьющиеся каштановые волосы, родинка на правой щеке и смешные очки в роговой оправе. Он любил много работать. Поэтому сын решил не беспокоить его попусту. Дверь с тихим скрипом закрылась.

Джонасу снилась мать.

Она стояла напротив зеркала и примеряла длинное кремовое платье с замысловатыми древнеримскими узорами на подоле. Она поворачивалась так и эдак. В конце концов, поинтересовалась:

— Джонас, скажи, светлый цвет меня не полнит?

Он понимал, что все это — больная иллюзия, то, что сдирают корками с незаживших ран. Но все равно ответил:

— Ты прекрасна в нем, мам. Оно тебя стройнит.

Ее смех звоном разнесся по сну Джонаса. Рыжие распущенные волосы густой копной взметнулись вверх.

— Я опаздываю на прием, дорогой, — она наклонилась и подарила ему легкий поцелуй в щечку.

Джонас хотел крикнуть вслед, чтобы она никуда не уходила, побыла с ним еще чуть-чуть, но не смог. Из горла вырвался лишь хрип.

Прежде чем покинуть комнату, мать внезапно развернулась, пересекла ее и остановилась. Джонасу показалось, что она все понимает. Во взгляде читалось нечто грустное, фатальное.

— Прости, — произнесла одними губами. — Прости меня, мой милый, бедный мальчик…

Горячие слезы лились бесконечным ручьем. Джонас громко закричал. Из его мелко подрагивающего тела яркими неровными вспышками вырвалась магия.

* * *

Очнулся он оттого, что кто-то с силой его тряс.

— Приди в себя! — далекий голос прорывался сквозь пелену отчаяния и боли. — Джонас!

Он стряхнул с себя остатки сна и принялся озираться вокруг. Лука протянул ему украденную в трактире фляжку с водой.

— Сколько времени я проспал? — спросил он лениво, выхватывая бутылку из тонких мальчишеских пальцев.

Лука поднялся, подошел к пеньку и легко запрыгнул на него.

— Спал до рассвета. Кричал и… — тот запнулся, не решившись продолжить.

— Снова магия? — спросил Джонас бесцветным голосом, так, словно они говорили о погоде.

Что поделать, если все вокруг: друзья, учителя все время повторяли, что волшебство — зло, опасность и никогда не используется во благо. Магия должна контролироваться людьми. А теперь Джонас понимал, что волшебство представляет собой не какой-то абстрактный, отвлеченный предмет, а вполне себе ощутимый и материальный. Магии не существует без носителя. Волшебника.

— Вроде бы, — неуверенно ответил Лука. — Говоря по правде, я не очень хорошо разбираюсь во всех этих магических штуках, — он замялся, — но это и правда было похоже на волшебство. Довольно странное и пугающее. В прошлый раз все выглядело весело. Искры, огоньки, солнце. А в этот… мне кажется ты не контролируешь ее, — Лука резко замолчал и принялся с усиленным интересом рассматривать свои старые запыленные ботинки.

Джонас глубоко вздохнул и выдохнул. Нужно было успокоиться и все хорошо обдумать. Какая магия? У него? Быть такого не может. Даже сама идея казалась ему абсурдной. Чтобы в ком-нибудь проснулось волшебство, нужно, по крайней мере, обладать определенной предрасположенностью к материи вероятного и невероятного одновременно. А именно, магии. Но это не может произойти без магии в его сущности, а также родителей, в чьей крови течет эта незаметная для земного глаза тонкая струйка primordiales magicae. Джонас был полностью уверен в том, что его родители являли собой пример совершенно обычных людей.

— Ты точно уверен, что это была магия?

Лука закивал своей вихрастой головой.

— Полностью. Я видел ее так же хорошо, как и тебя сейчас. Ты горел, и магия пылала вместе с тобой. Мне пришлось перебраться вон в тот конец, — мальчишка махнул рукой в противоположную сторону. — Думал весь лес спалишь. Мне даже на секунду показалось… — он сглотнул и неуверенно продолжил, — что ты обратился в дракона. Все вокруг пылало — глаз не открыть, но в какой-то миг меня будто обдало жаром и на твоем месте лежал дракон. Настоящий такой, огромный, — Лука нелепо взмахнул руками, — с оранжевой и красной чешуей.

— Ты так хорошо разглядел это чудовище и все еще не уверен, видел ли его? — Джонас удивленно вскинул бровь и скептически оглядел мальчишку.

— Ну, я… ээ… — растерялся тот.

— И откуда бы тебе знать, что это я обратился в дракона, дурень? Мы в Темнолесье! Какие только твари не населяют это место! Надо же — обратился в дракона! — он весело хохотнул и почувствовал, что настроение его с каждым мигом улучшается.

Солнце светило ярче. Пели птички и стрекотали кузнечики.

— Значит, если этот дракон был не тобой, то… — Лука закусил губу. — У нас огромные проблемы, Джонас. Что, если это чудовище решит напасть? Что будем делать? Я не читал книги о том, как победить драконов. Эти твари опасны, — медленно произнес последнюю фразу мальчишка.

Джонас закатил глаза.

— Владыка, дай мне сил! Конечно, огнедышащие драконы опасны по своей природе, но кто сказал, что мы его вообще интересуем? Если не напал ночью, то бояться его днем — форменная глупость.

— Мы не знаем наверняка, — упрямо возразил ему Лука. — Драконы хитрые и подлые существа.

— А говоришь ничего про них не читал, — усмехнулся Джонас.

— Говорю же, ни в одной из книг не было сказано, как можно их убить. Кажется, их специально придумали, чтобы пугать детей.

— А ты, оказывается, кровожадный тип. Не жалко дракончика? Он тебя и… лапой не тронул, — издевательски поддел мальчишку Джонас. — Где карта?

Лука недовольно проворчал и кивком указал на соседний пенек.

Пожелтевший пергамент подозрительно подрагивал то ли от ветра, то ли еще отчего-то таинственного и неизвестного. Джонаса уже начинало тошнить от творившейся вокруг чертовщины. Безумно хотелось оказаться дома, где все было просто и понятно.

Тем временем, на пожелтевшем пергаменте обозначилась новая точка.

Дом г-жи Тауэр.

Судя по блеклым, сероватым линиям, идти казалось не так далеко. Нужно было всего лишь свернуть направо, затем снова прямо и налево.

— До вечера должны успеть, — пожал плечами Лука.

— Ну да, конечно, — вздохнул Джонас.

Никто из них в это не поверил.

 

Глава 7,

в которой герои случайно оказываются в Подводном Царстве

Дорога до жилища госпожи Тауэр оказалась не только бесконечно долгой, но и весьма ухабистой. Перепрыгивая с кочки на кочку, чтобы снова не угодить в болото, Джонас едва не свернул себе ногу.

Мальчишка, признаться, передвигался шустрее и куда более проворнее. Он то и дело останавливался и нетерпеливо переминался с ноги на ногу, когда сам Джонас, закусив губу, пытался правильно рассчитать расстояние, чтобы не плюхнуться лицом в грязную водянистую массу.

Лука махнул ему:

— Смотри, озеро!

Джонас, наконец, оказался рядом с мальчишкой. Действительно, за карликовыми кустами пряталось зеркально чистое озеро. Солнечные лучи согревали воду. Джонас нагнулся, набрал в ладони горсть воды и брызнул прохладные капли себе на лицо.

— Это все тоже озеро, — заявил он.

Лука пожал плечами.

— Скорее всего, — кивнул он.

Лука набрал воду во фляжку и довольно потянулся.

— Ох, как здесь хорошо! — произнес мальчишка довольно прищурившись.

Джонас только фыркнул. Действительно, царившая в воздухе атмосфера действовала умиротворенно. Он вдруг почувствовал себя совершенно бессильным, неспособным сопротивляться внезапно возникшему желанию остаться здесь ненадолго, окунуться в эту объятую тишиной и покоем водную гладь.

— Не знаю как ты, но я, пожалуй, освежусь, — произнес мальчишка.

Джонас машинально кивнул и принялся стягивать с себя одежду. Ему казалось, что где-то на самой глубине величественно раскинувшегося озера можно найти все, что угодно.

Озерный туман подкрался словно издалека и ниоткуда. Когда вода полностью охватила его тело, он услышал голос. Казалось, это тихий ветер завывал вдалеке, притягивал и снова отталкивал своим чудаковатым и гулким пением. Джонас не мог разобрать слов, но он знал, что эта веселая мелодия из его детства. Смутно знакомая и приятная. Именно эту колыбельную напевала ему мать перед тем, как маленький Джонас закроет глазки и погрузится в сладкий сон.

Затем его накрыло штормом. Огромных размеров волны вздымались перед ним непроходимой стеной, опускались вниз и откидывали все дальше от берега. Мелодия стала звучать громче, резче, сильнее.

Где-то на задворках его сознания настойчиво билась мысль: «Это озеро! Какие волны, какой шторм!» Но угасла, оставляя вокруг него огромное мрачное пространство.

Теперь пение раздавалось прямо у него над ухом. Безнадежно грустное, элегическое, оно напоминало внезапные броски волн на берег. Нестерпимо хотелось коснуться чего-то далекого и недоступного.

Сначала его окатило тоской, а затем чьи-то руки схватили его за талию и потянули вниз.

В самую пучину.

* * *

Джонас открыл глаза и увидел ее. У девы были длинные золотистого цвета волосы, чуть раскосые глаза и бледная кожа. Тонкая талия, к которой присоединялся рыбий хвост.

Несколько раз моргнул и поморщился. Что-то казалось совершенно необычным, не вписывающимся в привычный для него мир. Движения были замедленными, плавными, вокруг поднимались огромные пузыри. Гигантского размера желтовато-красная рыба приблизилась к нему и уставилась на него с видимым осуждением, которое отразилось в огромных рыбьих глазах.

Тут Джонаса осенило.

Он болтается на глубине озера. И дышит так легко, словно передвигается по земле.

Неужели это конец? Он утонул? Или в легких внезапно проросли жабры?

Хотелось громко рассмеяться. Джонас резко дернулся вперед, но его остановил мягкий, обволакивающий, словно густые водоросли мысли и разум, нежный девичий голосок:

— Куда же ты, милый? Неужели не хочешь погостить еще немного?

Джонас с видимым страхом оглядел русалку. Ее губы тронула легкая улыбка, но глаза оставались по-прежнему стеклянными и равнодушными.

— Сердечно благодарю за Ваше предложение, госпожа русалка, но мне нужно срочно продолжить свой путь.

Она обиженно надумал свои губки.

— Я бы предпочла, чтобы меня называли Озерной Девой. Но у меня есть имя.

Джонасу совершенно точно не хотелось знать имя этой озерной обитательницы, потому что с каждым следующим мгновением становилось все холоднее и более умиротворенно. Чувство беспокойства уплывало наверх, к свету. Он судорожно хватался за страшные мысли и опасения, но глядя на безупречное мраморное личико, забывал обо всем.

— Меня зовут Мира. Я дочь правителя Озерного Царства! Не откажешься ли ты, милый спутник, провести с нами время, насладиться вкусными яствами и испробовать эля? Настоящего озерного эля! — ее голос громким эхом прокатился по водам.

Джонас поморщился. В голове царствовал туман. Голос. Только этот голос, напоминавший звук бьющегося стекла.

Он сжал виски пальцами и поморщился.

— Но мне нужно… — Нужно ли? — Мне нужно вернуться наверх, потому что… — Потому что — что?

Русалка подплыла ближе, взяла его за руку и прошептала:

— Ненадолго. Я очень хочу, чтобы ты остался. Ты очень устал, милый. Очень.

И Джонас сдался. Мысли упорхнули вверх.

— Я устал, — бездумно повторил он. — Чертовски сильно.

Он думал, что «чуть-чуть» продлится недолго и чувства с разумом вновь вернутся к нему.

Подобно безвольной кукле, он последовал за ней. Морская дева ни на секунду не отпускала его руку. На запястье у нее был повязан колючий серый браслет, который, должно быть, сильно впивался в нежную кожу, но она словно этого и не замечала. Неслась мимо водяных кустиков и рыб, все дальше и дальше, в самую глубину, в сторону и снова направо…

Наконец, они остановились у огромного каменного сооружения, напоминавшего замок с соломенной крышей. Верхушка странного строения была заложена различными ветками и растениями. Вокруг него, подобно выцветшему газону, раскинулась хара, кое-где поблескивая изумрудами.

— Добро пожаловать в наше Царство, — с гордостью произнесла русалка.

Внутри оказалось так же пусто и безрадостно. Невидимые слуги накрыли огромный стол, на котором возвышался кувшин с вином, мясо косули и еще нечто водянистое и зеленое. Джонас не чувствовал ни запаха, ни аппетита. Ему было все равно. Должно быть, именно так себя ощущает осужденный, которому в последний раз принесли в камеру пищу перед казнью.

Вокруг него живой стеной выстроились чудаковатые создания. Головы их напоминали человеческие, вот только тонкие губы шевелились, не издавая при этом ни звука. Плавники и хвосты у кого-то отливались привычным серым, у одного из рыбы-человека чешуя поблескивала ярким золотым цветом.

— Болот, будь так добр, сообщи отцу, что гость уже прибыл, — произнесла Дева, выпуская при этом пару пузырьков.

Джонаса усадили за стол, налили вино в бокал и продолжили пристально следить за каждым его движением. Напрасно. С подобным рвением они могли бы караулить валявшееся напротив ржавое корыто, которое, по странным стечениям обстоятельств до сих пор находилось в Озерном Дворце.

Мира сидела рядом и смотрела на него немигающим ледяным взглядом. Она была живой и неживой одновременно. Сотканная из водяного пространства, холодная и бледная, русалка напоминала тень в царстве живых. Но в тоже время губы ее время от времени растекались в некоем подобии улыбки, ледяные руки касались его плеча, будто хотели забрать себе хотя бы чуточку человеческого тепла.

Она хотела быть живой.

Джонас понял все это тот час, когда дева поднесла к его губам красновато-черную жидкость и заставила осушить напиток до самого дна. Зелье, а то, что это было именно оно, Джонас ни на секунду не сомневался, обожгло горло и приятной негой разнеслось по всему телу, освобождая его от последних воспоминаний…

Он помнил и в то же время совершенно забыл. Был и одновременно не существовал здесь, в водном пространстве. Единственное, что теперь казалось важным — бледное лицо, тихий, едва различимый шепот и ее холодные губы.

— А вы времени даром не теряете! — раздался громкий, пузырящийся во все стороны бас.

Мира неохотно выпустила его из своих ледяных объятий.

— Отец, — она выплыла из-за стола и поприветствовала Царя легким кивком головы. — Я позволила нашему гостю насладиться вином…

У него был такой же, как и у дочери, только более крупный и мясистый, хвост и широкие, бледные плечи. Белоснежные, седые волосы струились по плечам. На голове поблёскивала корона, обвитая изумрудными растениями.

— Конечно, наше Царство не столь богато, как, например, морское, но, поверь мне, ты еще многому удивишься.

Джонас хотел было крикнуть, что удивляться ему незачем и все, чего он на самом деле желает — выбраться наверх, вернуться к своей прежней жизни. И пусть даже там его никто не ждет, в озере он жить точно не намерен.

Вот только тело его считало иначе. Ватное, вялое, встало и направилось к Царю. Остановилось.

Джонас молчал.

— Ты очень понравился моей дочери. А ради Миры я готов на все. Пусть и на брак с человеком. Это ничего, — он хохотнул. — Я и сам об этом задумывался, — он с силой хлопнул его по плечу, отчего Джонас завалился на бок, но вода не дала ему упасть, а лишь чуть отклонила в бок. — Сам посуди: вокруг одни пиявки, рыбища, русорыбы… И тут появились вы, — он щелкнул пальцами и наружу вырвался не привычный на суше щелчок, а несколько мелких пузырьков. — Появление здесь человека само по себе редкое явление. Чаще всего это разбойники, контрабандисты, путешественники, чьи годы на исходе… Но вы решили рискнуть и пересечь Темнолесье. Что же… — он задумчиво потеребил длинные шелковистые усы, то и дело взлетающие вверх. — Я не смею препятствовать счастью дочери.

Во всей этой речи Джонас зацепился лишь за одно-единственное слово.

Вы.

Кто-то смутно знакомый мелькал перед его взором. Хитрая улыбка, задорный мальчишеский смех. Кто-то должен быть рядом с ним.

— Лука, — выдохнул он. — Где он? — силы возвращались, туман медленно рассеивался.

На лице Царя отразилось некое подобие любопытства: правая бровь чуть приподнялась, глаза сузились.

— Твой друг тоже здесь. Озерные жители гостеприимный народ, какие бы слухи о нас не ходили. Скоро ты сам в этом убедишься, сынок, — последнюю фразу он произнес ни то угрожающе, ни то издевательски.

В воде Лука передвигался так же ловко, как и на суше. Даже рыболюди, и те открывали и закрывали свои громадные, растянутые в застывшей гримасе презрения, рыбьи рты.

— Лука! — удивленно булькнул Джонас.

Замечательно, подумал он, теперь у Царя озерных лягушек и жаб целых два пленника. И надежды на спасения у обоих, разумеется, нет. Что, по сути, могут сделать два человека, находясь в чужеродной им стихии? Выплыть? Сколько на это понадобится времени? Уйти незамеченными не получится в любом случае. Даже самая мелкая, никчемная рыбешка будет зорко следить за ними и при любой удобной возможности поплывет к своему Царю дабы выслужиться перед правителем.

Джонас с трудом проплыл до огромного стола и, подталкиваемой огромным рыбочеловеком, занял, наконец, место рядом с молчавшей до сих пор Мирой. Она улыбнулась и погладила его по руке.

— Отцу ты очень понравился, — довольно произнесла она.

Вот только ему это совсем не льстило. Уж лучше бы озерный царь вышвырнул его, желательно сразу на берег.

Лука приблизился к нему, но был остановлен строгим, предупреждающим взглядом. Мира с неодобрением следила за мальчишкой, готовая в любую секунду наброситься и разорвать на кусочки. Пусть только даст повод.

— Могу я сесть рядом со своим другом? — мальчишка изобразил на лице вежливую улыбку. Казалось, еще немного и мышцы его не выдержат.

Дева сердито надула губки и отвернулась. Она не желала делить внимание своего новоявленного жениха ни с кем, пусть даже это был безобидный, по ее мнению, мальчишка.

Не получив прямого отказа, Лука удобнее устроился на высоком деревянном стуле. Ножки странного сооружения были привязаны к огромным камням, которые двумя большими тенями расположились на озерном дне.

— Как ты здесь вообще оказался? — наклонившись к мальчишке прошептал Джонас. Наружу вырвались мелкие пузырьки.

Лука пожал плечами.

— Кто-то схватил меня за ногу и потянул вниз. Сначала я думал, что зацепился за какое-нибудь растение, но потом увидел этих уродов, — он качнул головой в сторону огромного рыбочеловека. — Затем познакомился с местным Царьком и понял, что мы снова влипли, — Лука тяжело вздохнул. — Я вот чего не понимаю: женихом заделался ты, а меня-то они за что схватили? За компанию?

Джонас помрачнел. Разумеется, мальчишка был прав. Он здесь не при чем. Но что-то мстительное и темное внутри не могло оставить его в покое, разрасталось и обретало все более видимые очертания.

— Ага, — кивнул он довольно. — За компанию, друг мой. Погуляешь на свадьбе, наешься вкусностей. Да, что ты такой кислый? Отдохнешь и снова в путь! Тебе же лучше, конкуренция, опять-таки, уменьшится. Карта Жизни ждет, — он толкнул его в костлявое плечо.

Лука прикусил губу.

— Что говорит твое кольцо?

Мира беседовала с отцом. Казалось, их совершенно не заботило мерное, частое бульканье со стороны пленников. Конечно, ведь они, словно две рыбешки, попались на удочку рыболовов, а теперь отчаянно хватали воздух ртами и бились в обманчиво тонких сетях.

— Оно почти никогда не меняет своего цвета, — процедил Джонас, отметив во рту неприятный вкус трясины.

Камень полыхал ярко-красным пламенем, правда, в озерной воде приобрел своеобразную матовость и оттенок выглядел безобразным и грязным.

— Будто ты действительно поверил в благие намерения озерных жителей, — скривился Джонас.

Лука зашипел. Рыболюди следили за ними своими немигающими выпученными глазищами.

Некоторое время спустя царь покашлял и ознаменовал тем самым окончание праздничного пира.

— Я прикажу приготовить вам комнаты. Отдохнете, а завтра будем готовиться к свадьбе. Вечером и сыграем, — заключил он.

Джонас едва не застонал. Приклеенная улыбка мальчишки начинала раздражать.

* * *

Лука удивленно присвистнул, стоило одной ноге скользнуть по белоснежным, мраморным плитам комнаты. Ему казалось весьма странным, что единственным украшением в тронном зале являлись пара колон и валунов, тогда как в комнатах, выделенных для гостей и полы были покрыты дорогим мрамором, а стены украшены морскими ракушками. Откуда здесь вообще взялись ракушки? Интересно у Джонаса комната еще более роскошная?

Напротив огромной перламутровой кровати-ракушки висело зеркало во весь человеческий рост. Его рамка была покрыта чистейшим золотом, а причудливые росписи на незнакомом языке, то там, то здесь витиеватым росчерком украшали драгоценные камни. Словом, все здесь кричало о вопиющей роскоши, весьма неуместной для этого места.

Лука лег на кровать и устало прикрыл глаза.

На самом деле у него был выбор. Уйти и никогда больше не вспоминать ни о Джонасе, ни об озерном царстве. Или остаться здесь, рядом с избалованным богатым сыночком и навсегда забыть о существовании Карты Жизни. Перечеркнуть все мечты.

Выбор казался очевидным. И все же что-то внутри скреблось, заставляло его неприятно морщиться и снова перекручивать в голове разговор, о котором он так и не упомянул при встрече с Джонасом…

— О, не переживай, мальчик. В своем царстве я никого не держу силой. Здесь все по своей воле.

— Да, ну? — хитро сощурился он. — А я вот очень хочу выбраться из вашего царства. И Джонас, я уверен, желает того же. Так отпустите нас!

Правитель задумчиво тронул белоснежные усы.

— Ты не понимаешь, мальчик, — вздохнул он чересчур грустно. — Моя Мира влюблена в твоего друга и попросила разрешения на брак. Что же… я не волен мешать счастью молодых.

Лука лишь фыркнул.

— Ну да, вот только жених об этом и не догадывается. Он не любит Вашу дочь! — воскликнул он. Вся ситуация казалась ему нелепой и глупой.

— Полюбит, — с уверенностью прочеканил холодный бесстрастный голос. — А ты… — он остановился на секунду. — Ты можешь покинуть царство сейчас и все, что ты здесь видел и слышал останется лишь пеленой смутного сна. Друга своего ты тоже не вспомнишь.

— Или? — упрямо скрестил он руки на груди.

— Или останешься здесь и разделишь счастье друга, погуляешь на озерной свадьбе… Но друг ли тебе Джонас? Ты уверен, что ради тебя он бы поступил также? Не рассмеялся бы, не назвал наивным глупцом, мальчишкой ?

По спине пробежал острый холодок. Откуда этот царек мог все это знать? Подслушал их разговор? Разумеется, ведь все это время они путешествовали вдоль озера, сами об этом не догадываясь. Владыка озера не захотел, чтобы они увидели его царство раньше положенного времени. Теперь они в его власти.

Джонас в его власти.

— Я остаюсь, — вскинулся Лука.

Это решение было по меньшей мере глупым. Но в тот момент сыграло желание насолить седовласому старикашке, возомнившему себя чуть ли не богом подземного мира. Да, и признаться, не хотелось продолжать путешествие в одиночку.

Лука выглянул из комнаты и досадливо поморщился. По обе стороны от двери, бесформенной кучей возвышались две человекорыбы. Он успел тихо прикрыть дверь ровно до того момента, как их огромные головы повернулись в его сторону и круглые глазки принялись шарить по гладкой поверхности мрамора.

Дело было совсем плохо. Царь, похоже, опасался того, что вместе с Джонасом они могли придумать план побега. Значит, подобная возможность существует. Есть какая-то лазейка…

Лука принялся внимательно осматривать свою комнату. Ракушка, ракушка… Он наклонился и взглянул на мелкий камешек. Три черные полоски, одна белая, снова три черных…

— Мне кажется или ты совсем отчаялся, ловкий мальчик? Ищешь спасение в камешках? — на большом коричневом сундуке, болтая своими длинными, мохнатыми и зелеными ножищами, восседало то самое чудище, с которым они уже повстречались на болоте.

Лука быстро схватил ракушку, ту, что казалась побольше и потяжелее и прицелился прямо в ветвистую голову чудища.

— Ну-ну! — существо примирительно подняло ручищи и спрыгнуло с сундука. — Я здесь, чтобы помочь, вообще-то, — произнесло оно с наигранной обидой в голосе.

— Ага, рассказывай! — хмыкнул он. — Именно поэтому в прошлый раз ты нас едва не убил? — Лука угрожающе потряс ракушкой. — Тебя подослал озерный царь, чудище?!

— Я бы предпочел, чтобы меня называли Верий.

— Угу. Леший, — кивнул Лука. — Так зачем тебе нам помогать? Неужели совесть проснулась? Придумай что-нибудь получше.

Существо отрицательно покачало головой.

— Мира, — вздохнул он, тут же покраснел, и склонил голову. Волосы его почти полностью скрыли лицо.

Лука громко расхохотался.

Русалка и водяной.

Да, это объясняло многое.

— Влюбился в принцессу озерного царства? — усмехнулся Лука. — И поэтому хочешь нам помочь?

Леший стиснул зубы и прищурился.

— Не все ли тебе равно, ловкий мальчик, какие цели я преследую? Этот изнеженный франт не достоин сердца Миры! Пусть кто-нибудь другой, доблестный, величественный… но капризное человеческое дитя? Никогда этому не бывать! — казалось, сквозь яркую зелень на щеках его проступил красноватый румянец — так он был возмущен.

Лука понял, что опасности от водяного жителя ожидать не стоило и бросил ракушку на землю.

— Сочувствую, старина, — сказал он. — Я и сам его не особенно люблю. Джонас бывает действительно невыносимым, — Лука выдохнул и задумчивым взглядом обвел высокий потолок комнаты. На верхушке сидела маленькая, красноватая рыбка. Она смотрела на них внимательно и осуждающе. — Кажется, за нами следят, — прошептал он, указывая пальцем наверх.

Леший проследил за его движениями и уставился наверх. В следующую секунду он уже находился там. В кулаке у него трепыхалась несчастная рыбешка.

— Пу-сс-ти! — булькнула она. — Мерз-к-кий Верий! Царь уз-знает и нак-кажет тебя!

Леший лишь сильнее сжал сопротивляющееся тельце и хотел было закончить начатое, но Лука остановил его:

— Отпусти ее! — приказал он.

— Что? — удивленно вскинулся Верий. — С какого перепугу я должен это делать? Она тотчас доложит все царю! И не видать мне больше Миры, как своих зеленых ушей!

— Дай-ка мне ее сюда, — Лука подошел ближе и ловко перехватил рыбку. У нее была красивая золотисто-красноватая чешуя, которая переливалась при свете фиолетовым оттенком. — Мы отпустим тебя сейчас, но ты должна поклясться, что не поплывешь к озерному царю и не расскажешь о том, что здесь видела.

Рыбка перестала дергаться и захлопала своими бесцветными глазищами.

— Клянусь, клянусь, — пробулькала она два раза.

Лука покачал головой.

— Я читал про ваши законы. И знаю, что в подводных царствах клятвы не произносятся просто так. Ровно пять раз. Давай, осталось еще три раза, рыбешка.

Если бы она могла изобразить ненависть, то обязательно бы это сделала. Но все, что Лука смог заметить — это тяжело открывающийся рот, через который пробулькало одно и тоже слово ровно три раза.

— Хорошо, — кивнул он и отпустил рыбешку. Та тотчас скрылась в маленькой, едва заметной трещинке на потолке.

— Н-да уж, — проворчал Лука. — На земле мыши, здесь — рыбы.

Леший почесал затылок.

— Теперь нужно выбираться.

Лука поморщился и жестом указал на дверь.

— Не получится. Снаружи охрана. Вряд ли они нас также легко выпустят. Даже ты их не остановишь.

Верий только хмыкнул и направился в совершенно противоположную от двери сторону.

— А мы и не собираемся с ними сражаться, — он растянул свои зеленые губы в безобразной улыбке и прикоснулся к темной и узкой щели. — Подождем, — объявил он и, как ни в чем ни бывало, уселся на сундук.

Лука прислушался. За дверью происходило нечто странное. Сначала послышалось шипение, потом ругань. Но вскоре все стихло.

— Вот сейчас можно. Пошли, — кивнул Леший и уверенно дернул дверь на себя.

Лука опасливо высунулся наружу. Он не доверял зеленому существу. Кто знает, возможно, у него не только со внешностью, но и с головой проблемы.

Тут он обо что-то споткнулся. Это оказалось тело одного из человекорыб. Стражник тяжело булькнул, а глаза его были плотно прикрыты. Второй обнаружился там же.

— Что с ними? — спросил он.

Леший пожал плечами.

— Видишь вооон то растение?

Лука посмотрел наверх и обнаружил странного вида стебли, которые тянулись длинными изгибами по всей стене и обвивали запястья стражников.

— Это усыпляющее растение. Я приказал ему погрузить стражников в сон. Пусть выспятся, бедняги. Похоже, царь их здорово загонял.

Лука рассмеялся и от радости похлопал нового знакомого по плечу.

— Не думал, что ты такой сообразительный, — похвалил он Верия.

Леший робко улыбнулся и махнул рукой.

— Да, это еще что! Я так-то многое умею… Вон, друга твоего украл, умертвил, прям из объятий Миры уволок!

Лука пару раз моргнул. Возможно, всему виной вода, что, видимо, все же попала в уши. Но прозвучали слова слишком отчетливо.

Умертвил?

Тут Верий запрокинул голову и громко расхохотался, от чего вокруг образовалось множество гигантских пузырей. Они лопались, соединялись друг с другом, а леший все не успокаивался.

— Живехонек твой друг, успокойся! — сказал он, наконец. — Но в этом, подводном мире не проснется. Так нужно было. Иначе Мира узнает и нам с тобой не поздоровиться. А так — ниточка оборвалась, колдовство исчезло. Осталось лишь выбраться.

Лука облегченно вздохнул.

— Тогда идем быстрее! — сказал он и бросился вперед.

Леший двигался так, словно летел. Размахивал своими острыми зелеными конечностями, распугивал волосами рыбешек и прикрывал огромным телом Луку, который заметно отставал, то и дело цепляясь за очередное растение.

Наконец, Верий остановился возле огромной коричневой коряги и выволок оттуда безвольное тело Джонаса. В отличие от стражников, выглядел он чересчур бледным. Не дышал и сердце его не билось.

— Он точно жив? — произнес Лука с сомнением.

— Живой он, живой! — отмахнулся от него леший. — А вот мы с тобой — под вопросом. Слышишь вой?

Лука ничего не слышал, но все равно кивнул.

Леший с легкостью обхватил тело Джонаса, словно это был невесомый камушек и принялся пробираться наверх. Лука поспешил следом.

Когда, наконец, показалось солнце и до поверхности оставалось подать рукой, он почувствовал холодное и сильное прикосновение к своей ноге. Страшный вой ослепил его, заставляя зажать уши руками и опуститься вниз…

Тут он почувствовал, что не может вдохнуть. Вода окружала повсюду: снаружи, внутри… Перед ним возникла она.

— Мира, — хотел было выдохнуть он, но попытка закончилась тем, что лишь вдохнул еще больше воды. Легкие обжигало огнем.

Ледяные глаза озерной девы полыхали ненавистью и обидой.

— Зачем? — прошептала она. — Мы бы могли быть так счастливы!

Лука вдруг понял, что его никто не спасет. Леший успел утащить Джонаса, а зачем ему сдался мальчишка? Все пропало. Сейчас он утонет и навсегда останется в царстве озерном. Возможно, его закуют в цепи и Мира будет каждый день издеваться над ним…

Но этого не произошло.

Потому что озерный царь решил иначе. Громкий рык заставил Миру обернуться и отпрянуть от него.

Глаза закрывались. Сил плыть не было. Свет становился все дальше и дальше…

— Я оставлю его здесь, отец! Пожалуйста, не препятствуй, он достоин наказания! Этот мальчишка отнял у меня Джонаса! — кричала Мира.

— Он будет жить, Мира. Мы не в праве отнимать жизнь у смертных, если они не сделали того же, — спокойно ответил ее отец. — А эти двое и рыбы не убили. Согласно озерному закону, я повелеваю выпустить мальчика из моего царства!

Тук-тук-тук…

Лука отдался в объятия спасительной тьме.

 

Глава 8,

в которой герои, наконец, добираются до дома г-жи Тауэр

Джонас с удовольствием втянул в себя лесной воздух. Как же прекрасно пели птицы вокруг, ярко зеленела травка и стрекотали кузнечики! Мир переливался яркими красками и казался прекрасным как никогда. Земной мир.

Рядом плелся Лука. Он молча перешагивал, то и дело спотыкался и недовольно сопел.

— Хватит дуться, — не выдержал Джонас. Настроение было самое что ни на есть замечательное и видеть перед собой кислую мину мальчишки совершенно не хотелось.

— Твоя сумасшедшая невеста едва меня не утопила, богатенький мальчик! Я рисковал своей жизнью, спасая твою! И ты говоришь, чтобы я не дулся? — Лука резко остановился и посмотрел на него с видимым осуждением и негодованием.

Джонас лишь пожал плечами.

— Спасибо, — сказал он.

Мальчишка хотел было что-то ответить, но вместо этого он засунул левую руку в карман, а правой, той, что он держал карту, махнул в сторону тропинки.

— Вон там свернем налево и потом выйдем на ту самую поляну.

До положенного места они добрались на удивление быстро. Двухэтажный, чуть покосившийся, но оттого не менее милый дом, возвышался на маленьком холмике, окруженный несколькими деревьями, отчего создавалось ощущение, что запутанные ветви деревьев ловко скрывали жилище от посторонних взглядов.

На первый взгляд дом был выстроен из кирпичей. Вот только запах, сладкий, приятный, тотчас ударил в ноздри. Так пахло… что-то знакомое.

— Сладкое Царство! — выдохнул Лука и двинулся прямо к дому.

Джонас последовал за ним. По мере приближения запах усиливался и аромат ирисок казался настолько умопомрачительным, что начинала кружиться голова и чесаться ладошки.

Он увидел, как Лука проглатывает слюну и протягивает руку, чтобы провести ладонью по гладкой ирисовой поверхности стены дома. Он ковырнул желтоватую сладость и осторожно попробовал ее на вкус.

— Мм, — прошептал он, прикрывая глаза. — Совсем как у нас… сливочная.

— Сливочная? — переспросил Джонас. — Не ванильная? Я терпеть не могу ваниль. У меня на нее вообще аллергия…

— Свежее молоко… теплый и нежный ирис, — зажмурился мальчишка от удовольствия.

Джонас не выдержал. В конце концов, он не был железным. Аромат, как назло, все усиливался и находиться вблизи от дома, не попробовав его на вкус казалось настоящим кощунством. Или наоборот, разрушать жилище, в котором, возможно, живет кто-то, способный помочь им в поисках артефакта — по меньшей мере, неприлично?

Все мысли испарились, стоило нежной ирисовой массе коснуться его языка. Казалось, ничего вкуснее он в жизни не пробовал. Ирис таял, оставляя после себя молочное послевкусие.

Увлекшись поеданием сливочной тянучки, они и не заметили, как сзади них возникла худенькая девичья фигурка.

— Вкусно? — насмешливо произнесла она.

Джонас чуть было не подавился.

— Кто ты такая? — спросил Лука, вытирая рот рукавом своей куртки.

— Я живу здесь, вообще-то, — ответила девушка и скрестила руки на груди, обводя их игривым, но в то же время внимательным взглядом. — А вот кто вы такие, я бы не отказалась узнать.

— Мы… ээ… мы, это… — замялся Лука.

Джонас понял, что самое время вмешаться.

— Прошу простить моего братишку, — выступил он вперед. — В целом, он умный малый, — Лука округлил глаза. «В целом?» — говорил его возмущенный взгляд. — Но с воспитанием проблемы.

Девушка улыбнулась. У нее была приятная, широкая улыбка. Светлая кожа заметно контрастировала с темными длинными волосами, которые развевал ветерок. Несколько прядей были выкрашены в синий цвет. Это было уже совсем не модно, потому как молодежь из высшего общества уже давно принялись выкрашивать волосы мелкими перышками, кое-где прядями, но перышками — обязательно. Однако, эта девушка из Темнолесья, казалась совершенно другой и ей шла прическа, толстые синие пряди и нелепое красное кружевное платье, доходившее до середины колен. На голове у нее была соломенная шляпа с загнутыми полями и вытянутыми полями спереди и сзади. На ногах сверкали начищенные коричневые сапожки.

— Вы его старший брат, значит, и виноваты в этом, — сказала она строго. Но в глазах уже давно мелькали смешинки.

Джонас пожал плечами.

— Полагаю, в таком случае, у Вас нет младших братьев и сестер.

Лука рядом громко фыркнул.

— Аврора, — протянула она руку в приветствии.

Джонас тотчас же поспешил ответить на рукопожатие и ойкнул от неожиданности, когда девичья рука с силой сжала его ладонь.

— Джонас, — проговорил он, спеша поскорее спрятать ладонь в карман.

— Лука, если кому-то это интересно, — недовольно буркнул мальчишка.

Девушка одарила его ослепительной улыбочкой и махнула рукой.

— Идемте внутрь! Тетушка наверняка уже испекла капустный пирог! Ах, какие у нее чудесные пироги — объедение!

— Ты бы еще в обморок перед ней грохнулся, как влюбленная девица, — с усмешкой шепнул ему Лука, когда они вошли в дом.

Джонас послал в его сторону возмущенный взгляд, но ответить не успел, потому что на пороге их встретила женщина, одетая в фартук с заплатками. Ее рыжие волосы украшала заметная седина, а широкая улыбка делала морщины в уголке глаз чуть более заметными.

— Мальчики, а я вас уже заждалась! — театрально всплеснула руками женщина. — Думала, не пойти ли уже на поиски? По моим подсчетам вы должны были добраться уже вчера вечером. Но, разумеется, в Темнолесье полно сюрпризов и рассчитать точное время, как правило, не представляется возможным. А вы задержались на… — она взглянула в угол. Там висели старые, запыленные временем часы с кукушкой. — Сутки. Ну, ничего, главное, что с вами все в порядке, детишки!

Парень вздохнул. Похоже, их ожидал очередной неприятный сюрприз.

Лука смотрел настороженно. Джонас бросил взгляд на кольцо и удивленно отметил спокойный, едва мерцающий зеленый цвет.

— Кто Вы? — опередил его Лука. — Откуда о нас знаете?

Женщина покачала головой.

— Этот мальчик далеко пойдет! Такой маленький, а уже разговаривает со взрослыми на равных! — она подошла к нему и потрепала по щеке.

Лука задохнулся от возмущения и отскочил подальше. Подобная фамильярность его ничуть не пугала, он и сам не раз вторгался в личное пространство людей, со свойственным ему мальчишеским задором доставал из-за пазухи очередную связку ключей, примеривался и вуа-ля! Дверца открывалась и представляла его взору позорные, глубоко потаенные страхи и тайны. Однако, сейчас он не мог с точностью ответить, не поменялись ли роли. От этой женщины исходила явная опасность и театральные жесты, растянутая до ушей улыбка, блестящие от маслянистой лжи глаза — все это говорило об одном: нужно, как можно быстрее, покинуть проклятый дом.

— Ответьте на вопрос, — холодно потребовал Джонас.

Она посмотрела на него и тяжело вздохнула. Улыбка сошла с ее разукрашенного лица, и женщина неуклюже уселась на старое кресло. Фигура ее тотчас же поникла.

— Уже поздно. Я хотела предложить Вам отдохнуть, но, похоже, придется сначала поговорить, иначе вы так и не сможете заснуть, или того хуже, сбежите… Аврора, накрой на стол, пожалуйста.

Девушка кивнула и тотчас бросилась исполнять просьбу.

Время шло. Хозяйка ирисового дома не вымолвила ни слова. Внезапно ее глаза загорелись странным, диким огоньком.

— Помнишь, что было в письме? — спросила она, вскинувшись, но затем снова успокоилась, удобнее устраиваясь в своем пожелтевшем мягком кресле у камина.

Джонас не помнил, чтобы здесь стоял камин. Возможно, он мог просто не обратить на это внимание. Камин был маленьким и непримечательным. Однако, тепло, исходившее от громко трескающих поленьев, приятно манило к себе.

— Какое письмо? — он старался, чтобы голос его не дрожал, но получалось из рук вон как плохо.

— То, что оставили родители перед смертью.

Эти слова прозвучали словно выстрел. Гулко и прямо в цель. Они холодными иглами впились прямо в сердце, пробуждая проснуться спрятанные когда-то глубоко внутри кровавые разводы боли и грусти.

— Откуда… — пролепетал он.

Лука смотрел на них удивлённо и непонимающе.

— Я твоя тетя, Джонас. Матильда Доллоуэй. А ныне Тауэр. Добро пожаловать домой, мой милый племянник, — произнесла она и встала, чтобы заключить его в свои душные и тесные объятия.

Происходящее все больше напоминало правду.

Кольцо оставалось зеленым…

* * *

Утром солнечные лучи нагло ворвались в комнатку, туда, где тщетно пытался выспаться Лука. Проворчав, он распахнул глаза и уставился в потолок, на котором виднелось заметное расплывшееся пятно от протекшей крыши. Желтоватый овал напоминал голову неизвестного чудища, а полоса, пересекавшая морду существа в нижней части — искривленную улыбку.

Снаружи дом напоминал сказочное здание из сказок, а внутри — наполненный пылью и старой мебелью, сарай. Все здесь хотелось вычистить и починить. Это выглядело странно.

После ужина Джонас намекнул ему, что хочет поговорить со своей тетей наедине, без посторонних ушей. Разумеется, Луке было несколько обидно, ведь пережили они немало, а эта женщина могла оказаться очередной обманщицей, коих в Темнолесье было предостаточно.

Однако, магическое кольцо говорило об обратном. Зеленый цвет так и застыл, не меняя своего оттенка ни на синий, ни тем более красный цвета.

Возможно, это действительно правда и госпожа Тауэр — родная тетка Джонаса. Во только почему на душе так неспокойно и даже засыпать в этом доме страшно и неприятно?

Глупый богатенький мальчик боялся довериться ему, а незнакомой женщине раскрыл душу. Неужели все дело в кольце? Нет, он не так прост. Быть может, смерть родителей сделала его менее бдительным и доверчивым. Другого объяснения придумать не получалось.

Нужно быть начеку и внимательно наблюдать за хозяйками дома. Жители Темнолесья, все, без исключения, обладают своими тайнами. Иначе им не выжить. Это закон леса.

Лука поднялся с постели и подошел к окну, рамы которого жалобно скрипнули, стоило раскрыть обветшалые ставни. Он хмуро обвел взглядом простиравшийся перед ним лес. В небольшом загоне, огороженном низким деревянным забором, кудахтали несколько куриц и громко похрюкивали свиньи.

Все казалось слишком обыденным и правильным. Лука никогда не считал себя параноиком. Наоборот, он постоянно находил людям оправдания и понимал их отрицательные поступки как результат череды неудач и разочарований в жизни. Вот только госпожа Тауэр совершенно не казалась ему несчастной женщиной. Лихорадочный блеск, плескавшийся в мутных омутах зеленых глаз, растянутые в улыбке тонкие губы и плавные, словно тщательно отмеренные для какой-то тайной цели, движения. Так вели себя опытные шулеры за карточной игрой. Подобным же образом Лука и сам вводил своего соперника в заблуждение, натягивал маски досады, радости, а затем раскрывал карты с неподдельной радостной улыбкой.

Он видел таких людей насквозь. Лже-тетка Джонаса, несомненно, представляла собой яркий пример игрока. Вот только в нем она пока не успела распознать достойного соперника. И это могло сыграть ему на руку.

Лука подошел к маленькому, покрытому жирными разводами, зеркалу, которое висело прямо на двери и взлохматил волосы. Затем нацепил на себя вежливую улыбочку и спустился вниз, чтобы встретиться там с зевающей Авророй.

— Ступай на задний двор. Там кадка с водой. Умойся и приходи завтракать, — лениво сказала она.

Лука хотел было заглянуть в гостиную, но дверь оказалась заперта, и он уныло поплелся на улицу.

На улице стояла жара. Солнце бессовестно ударило своими яркими лучами прямо в лицо. Лука зажмурился и принялся искать кадку с водой, которая, к слову сказать, оказалась ужасно ледяной.

Он подумал, что, должно быть, в этих мелочах и скрывалась та самая странность, что не давала ему покоя. Словно сотни мозаик, они протестовали и не желали складываться в одну единственную картинку.

— Что ты там возишься? — окликнул его Джонас.

Лука поежился и решил, что умоется позже.

— Это не вода, а самый настоящий лед! — воскликнул он, указывая на злосчастный бочонок.

Джонас фыркнул:

— И это ты меня называешь богатеньким, избалованным мальчиком? — произнес он. — И ничего она не холодная! Помню, я добивался подобной температуры от своих слуг! А здесь она идеальная!

Лука посмотрел на него, как на умалишенного.

— Ты привык умываться ледяной водой?

Неженка Джонас, то и дело фыркавший и ноющий о любых, самых, казалось бы, незначительных неудобствах, вот так, запросто, готов погрузиться в ледяную воду?

— Давай. Мойся, вперед! — Лука указал ему на кадку. — В жизни не поверю, что тебе это нравится, богатенький мальчик!

Джонас покачал головой и уверенно шагнул к деревянному бочонку. Он присел на корточки, зачерпнул воды в ладони, но в тот же миг зашипел и вылил все на землю.

— Ах ты ж… — выругался он. — Что это такое? Почему она ледяная? — парень с удивлением рассматривал воду, будто надеялся увидеть там плавающие кусочки льда.

Лука застонал:

— Не что, а кто, Джонас. Все дело в твоей, так называемой, тетке. А может, она и вовсе тебе не родственница? Ты так в этом уверен? Что, если нас заманили в ловушку? Что, если Матильда и ее девчушка — людоеды? Сожрут нас ночью! Это же Темнолесье, здесь может встретиться любая нечисть! Я понимаю, ты потерял родителей, тебе, должно быть, непросто и вообще, но это не повод, словно щенок бежать за первой попавшейся теткой и…

Джонас остановил его:

— Достаточно, — он подошел к мальчишке вплотную и оглядел его цепким, надменным взглядом. — Скажи честно, Лука, ты мне завидуешь?

Перед глазами промелькнули разноцветные огоньки. И тут же погасли. Лука непонимающе уставился на Джонаса.

— Я тебе не завидую, — произнес он громко и отчетливо, потому что богатей, кажется, совсем потерял голову от внезапно свалившегося на него счастья. Весьма, нужно, признать, сомнительного и странного. — Но мы и правда можем попасть в беду, если ты продолжишь слепо верить госпоже Тауэр.

Капризный мальчик криво усмехнулся и скрестил руки на груди.

— Да. Точно, ты мне завидуешь, заморыш. Разумеется, ты и родителей то своих вряд ли помнишь, — последние произнесенные им слова напоминали скорее шипение змеи, нежели человеческую речь.

Лука поморщился. Джонас снова стал напоминать прежнего себя: капризного, избалованного члена высшего света, готового уколоть побольнее просто ради собственного удовлетворения и ощущения превосходства над такими земными червяками, как Лука.

— Перестань. Если бы эта тетка оказалась моей родственницей, я бы точно не обрадовался. Она ведьма, Джонас. Ты просто не хочешь, чтобы это оказалось правдой. Но реальность такова! Оглядись вокруг. Сладкий домик посреди темнолесья, девчушка с разноцветными волосами, внезапно объявившаяся тетка — а не много ли совпадений, а? — Лука вздохнул. Он уже не надеялся достучаться до этого парня.

Джонас молча смотрел на него. Усмешка растворилась в неуверенной полуулыбке, парень сгорбился и теперь меньше всего напоминал уверенного себя прежнего, тем, кем так хотел казаться минуту назад. В его взгляде не было ни презрения, ни злости, лишь простая человеческая усталость и глубоко запрятанная в бесконечных недрах души, грусть.

— Я знаю, она — ведьма, — спокойно сказал он и отвернулся. — Помнишь, что произошло в лесу?..

Лука кивнул.

— Ты обернулся драконом. Я читал, что некоторые волшебники в исключительных случаях, чаще всего, когда им или их близким грозит смертельная опасность, превращаются в хищников. Но драконы — весьма редкое явление. На это способны лишь самые могущественные колдуны, — Лука с сомнением глянул на своего собеседника. — Без обид, приятель, но ты совсем не похож на магического гения.

Джонас пожал плечами.

— Я и сам толком ничего в этом не понимаю. Просто иногда чувствую нечто странное, а потом происходят чудаковатые вещи. Такое бывало и в детстве, но родители не придавали этому значения…

Лука присвистнул:

— Хочешь сказать, что в детстве превращался в маленького пузатого дракончика? — хохотнул он.

— Почему пузатого? — нахмурился Джонас. — Нет, не превращался. Занавески поджигал… А однажды у госпожи Флитч поднялась юбка. Тогда я шел сзади и все думал, сколько слоев платья надевают некоторые женщины, чтобы юбки казались столь пышными… Узнал. Правда, тогда мама ТАК на меня посмотрела… — Джонас замолчал и шумно сглотнул. Воспоминания возвращали его к тому самому злополучному дню. — Возможно, это именно то, к чему я и шел. Возможно… — он судорожно сглотнул, — мне уже не нужна Карта Жизни. Не знаю, здесь теперь мой дом и новая семья… Мама говорила, что тетка поможет найти этот артефакт, но зачем он теперь? Ведь я нашел то, что искал… Какой смысл… — он неловко переминался с ноги на ногу и выглядел так, словно вот-вот расплачется.

Лука положил ему руку на плечо.

— Если так, то мне остается лишь порадоваться за тебя, — кивнул он. — Но, видишь ли, какое дело… — Лука хитро подмигнул ему, — интуиция у меня шикарная. Ни разу не подводила! Поэтому, если не против, останусь погостить в твоем «новом доме» еще недельку. И там посмотрим?

Джонас поднял на него покрасневшие глаза и улыбнулся.

 

Глава 9,

в которой все начинается и почти заканчивается

— Мальчик, подай-ка мне хлебницу.

Мальчик, поди, позови Джонаса к столу. Мальчик, не мог бы ты не хрустеть так громко? Мальчик, мальчик, мальчик… А самым неприятным было даже не то, что тетка Джонаса не в состоянии запомнить его имени, а то, каким тоном она к нему постоянно обращалась. Будто Лукас и не человек вовсе, а нерадивый кот, который привык путаться под ногами у своих хозяев. Иногда становилось даже немного жутко — по сути, что стоит этой женщине превратить его в домашнего питомца?

— У твоей тети все в порядке с памятью? — спросил он Джонаса как-то раз.

Тогда парень был увлечен изучением старинных книг и лишь пожал плечами.

— А что?

— Ничего. Просто Матильда думает, что в ее доме завелся безымянный мальчик.

Джонас фыркнул.

— Вот еще забота, запоминать всех недельных мальчиков. Через три дня ты уедешь, она про тебя и не вспомнит. Зачем ей запоминать твое имя? — новоиспеченный колдун говорил, как всегда, лениво и небрежно, но вместе с тем в голосе сквозила несвойственная ему ранее уверенность.

Сейчас Лука был уверен, что Матильда со своей верной помощницей затевают нечто ужасное и Джонас им нужен исключительно ради этих самых мерзких, коварных целей. Его самого им обмануть не удастся. Потому что ложь он определял буквально на нюх, а от этих женщин разило смрадным дымом подлости и обмана. Осталось только вывести эту шайку на чистую воду и обличить истинные лица ведьм. И на все про все у него оставалось всего лишь три дня. Неутешительный срок. Особенно, если это касается разоблачения могущественной колдуньи. А то, что магические навыки у этой особы были на высоте, он и не сомневался. Матильда сразу призналась, что обладает неординарными способностями и выказала настойчивое желание помочь своему дорогому племяннику в постижении магических заклинаний и умений. У нее нашлась целая кипа старинных и пыльных книг.

«Мальчик, тебе прикасаться к ним строго запрещено. Если, конечно, не хочешь всю жизнь заикаться или вообще замолчать».

Лукас не хотел становиться заикой и тем более, немым. Поэтому обходил эти стертые кожаные переплеты стороной. Джонас, напротив, день и ночь изучал пожелтевшие страницы позолоченных и серебряных фолиантов. Лукас с неодобрением косился на странные, отвратительные узоры, которые гордыми крупными зигзагами красовались на обложках книг. В основном это были змеи. Извивающиеся, крупные… Воображение рисовало оживших тварей, которые только и ждут, чтобы наброситься и пустить в кровь свой смертельный яд.

Змей Лука не любил. Ровно, как и Матильду. Он был уверен, что под толстой человеческой кожей скрывается огромная шипящая змея.

Сейчас они привычно сидели за небольшим столом и ужинали. Тетка Джонаса пребывала в отличном расположении духа, громко смеялась и рассказывала шутливые истории из своей юности.

Воспитанница Матильды лениво ковырялась в своей тарелке. Ее длинные волосы черным пятном растекались по столу. Лукас поморщился. Неужели нельзя было заплести их, закрепить на макушку?

Джонасу, кажется, напротив, нравилась эта странная девушка. Он то и дело украдкой бросал на нее заинтересованные взгляды, улыбался, но при этом не забывал поддерживать беседу со своей горячо любимой тетушкой.

Лукас, как всегда, играл роль нерадивой служанки.

— Мальчик, принеси-ка нам чай в гостиную, — но, заметила удивленное выражение лица племянника и нехотя добавила, — будь так любезен, пожалуйста. Ты же закончил трапезу?

«Трапезу» вышеупомянутый мальчик не закончил, однако, ослушаться холодного, словно льды айсберга, приказа не посмел.

В камине гостиной дикими всполохами метался огонь, на стене мрачно поблескивали портреты неизвестных людей. У всех были мрачные и презрительные лица. На одном из портретов была изображена симпатичная девушка, выглядевшая, по мнению Луки, особенно высокомерно и величественно. Она смотрела на него осуждающе и, казалось, вот-вот наморщит маленький курносый носик: «Фи, а это что? Как оно тут вообще оказалось? Что за нелепость!»

Лука не выдержал и высунул язык. Он часто так делал, когда встречался с раздражающей незнакомкой взглядами.

— Девчонка всего лишь, а ведешь себя, как принцесса изумрудного королевства.

От разговора с дерзким портретом его отвлекла книга, так заметно поблескивавшая золотыми искрами в глубоком кресле.

Лука затаил дыхание. Он никогда прежде не видел столь прекрасной обложки. Драгоценные камни, изумруды ли, малахиты, тонкой ромбовидной рамкой пересекали переднюю страницу.

«Книга-зеркало», — было выгравировано размашистым курсивом.

Он зажмурился, глубоко вздохнул и решился. Книга раскрылась и пыль серым облачком поднялась вверх. Должно быть, ее уже давно не читали. Но тогда почему эта занятная вещица оказалась лежать на кресле, среди всего прочего, столь заметного и неопасного? Возможно, Матильда подготовила ему ловушку.

«Не открывай меня, если не уверен в себе», — гласила надпись на первой странице.

Лука хмыкнул. В себе он нисколько не сомневался.

— Посмотрим, — произнес он и дрожащей рукой перевернул страницу.

Казалось, картину создавал величайший мастер всех времен. Без особенных мистических, воздушных прикрас, с безмятежностью, отражавшейся в глазах, на него, со страницы неизвестной магической книги, взирал ОН САМ! Одетый в простенькую рубашку, натянутая, словно одежда на вырост, ухмылка… Только глаза оставались грустными. Фон картины был выполнен в разноцветных тонах и все вокруг — танцующие люди, дерущиеся мужчины напоминали о шапито. Карта «шут» красовалась четким небольшим пятном прямо… на лбу.

Лука задохнулся от удивления. Он ожидал увидеть все, что угодно, но только не самого себя. Такого, каким является на самом деле. Если эта книга способна «обнажать души» людей, то дело остается за малым. Нужно всего лишь передать ее Матильде. И пусть ее истинный облик предстанет во всем своем величии. Конечно, тетенька разозлится, захочет отомстить, но то будет после. В конце концов, Джонас увидит правду и вместе они выберутся из этого логова.

Вот только информация, которой владеет тетка Джонаса о Карте Судьбы, скрыта за семью печатями и перечеркнута каменными замками. Сколько бы попыток он не предпринимал заговорить об артефакте, все они заканчивались одним и тем же: «Мальчик, что за глупости, сколько лет живу, никто еще не нашел Карту Судьбы». А Джонасу она отвечала просто: «Твоя мама верила в сказки. Но оно и к лучшему. Видишь, ты обрел нас. Зачем тебе карта?»

Разумеется, даже Джонас понимал, что все эти отговорки только ради того, чтобы отделаться от назойливых вопросов.

— Уже придумал, что будешь с ней делать?

Внезапный девичий голос прервал тишину и заставил остолбенеть на месте. Лука даже подумал, что это магия, но затем осторожно пошевелил рукой — все в порядке, только голова немного кружилась.

— Аврора, это всего лишь книга, — он изобразил улыбку. Точь-в-точь такую, которую скрывала в себе толстая безликая книга.

— Это не книга, — произнесла она глухим безжизненным голосом. Голубая прядка упала ей на лицо и оттого она еще больше стала похожа на ведьму. — Древний артефакт, раскрывающий сущность человека. Его душу, помыслы и суть. То, что он скрывает от самого себя. То, что определяет его как живое существо. А отнимешь — п-ш-ш, — она странно улыбнулась и посмотрела наверх, туда, где висели портреты. — Ничего не останется.

Лука с опаской оглянулся и с ужасом вгляделся в замерзшие навечно лица. Теперь он понимал — то было не высокомерие и нарочитая напыщенность. Тоска, печаль, фантасмагория печали и отсутствие надежды. Вот что отражалось в этих лицах. А девушка, курносая незнакомка, изображенная на портрете — поддавшаяся смирению, всеми забытая и покинутая…

— Это… души? — произнес он едва слышно.

В комнате набатом стучали старинные часы. Девушка чуть склонила голову.

— Скорее, оболочки. Оставшееся… Матильда любит оставлять трофеи. Говорит, что красота совершенна лишь без души. А эта пакость всегда мешает узреть истинное и первозданное.

Лука шумно сглотнул. Эта девчонка пугала его не меньше самой Матильды. Что теперь с ним будет? Его так же запрут в картине? Не пора ли звать на помощь Джонаса? А поможет ли он?

«Нечего было совать нос не в свои дела, теперь расплачивайся», — вполне в его репертуаре.

— Что это вы здесь обсуждаете? — в комнату неспешной походкой вплыла Матильда. Она подозрительно осмотрела комнату и обратила взор к воспитаннице.

— Аврора, все в порядке?

Лука понял, что сейчас, похоже, ему придет конец. Аврора блеснула своими яркими прядями, весело улыбнулась и покачала головой.

— Нет, Матильда. Мы просто обсуждали наши планы на завтра. Думаю, можно устроить пикник. Заклинание погоды показало, что после обеда дождя не будет. Почему бы и не развеяться?

Лука машинально закивал. Что происходит? Неужели воспитанница оказалась не столь преданна своей покровительнице?

— Почему бы и нет, делайте, что хотите, — махнула рукой тетка.

Лука старательно прятал книгу за спину. С каждой секундой это становилось все сложнее. Нужно было незаметно улизнуть и спрятать вещицу в своей комнате.

— Что это у тебя там? — поинтересовалась Матильда, вскидывая брови.

— Ничего, — растянул мальчик губы в самой милой и невинной улыбке, какую только мог изобразить.

— Нет, мальчик. Ты что-то скрываешь, — Матильда погрозила ему пальцем. — Хотел что-то стянуть?

— Что Вы, Матильда! И в уме не было!

— Конечно, что еще можно ожидать от бездомных мальчишек! Вас же с детства воспитывает улица, эти дикие порядки!

Улыбка летящим шелком соскользнула с его уст, он выплюнул прямо в лицо женщине:

— К Вашему сведению, дорогая ведьма, меня замечательно воспитал мой приемный отец! И люблю я его не меньше родного! Это замечательный человек и я не позволю топтать его имя! Особенно такой подлой и лживой особе, как Вы!!! — последние слова Лука буквально прокричал.

Только сейчас он заметил, что внезапно появившийся Джонас одним стремительным движением пересек гостиную и выхватил из ослабевших пальцев книгу.

— Какой глупостью было бы даже предположить, что такой оборвыш мог оказаться нормальным человеком! Ох ты ж, я хотел назвать тебя, ТЕБЯ, мелкий воришка, другом! А ты… ты… — Джонам махнул на него рукой. И это его движение, насквозь пропитанное разочарованием и укором, показалось Луке куда страшнее страшной ведьмы. Которая, кстати говоря, довольно ухмылялась, глядя на развернувшуюся сцену. — Хочу, чтобы ты завтра же отправился в путь, — с этими словами Джонас небрежно бросил книгу на стол и сбежал по ступенькам вверх.

— Постой! Ты что, не видишь, что здесь действительно происходит?! — закричал ему вслед Лука.

На него угрюмо смотрела Матильда. Она уперла свои руки в полные бока и погрозила своим длинным крючковатым пальцем.

— Я бы с удовольствием проучила тебя, мальчишка. Воображаю, как бы твоя веселая мордашка перекосилась от страха и боли! Да, ты бы на коленях ползал и умолял меня прекратить, но знаешь, я терпеть не могу наглых и хамоватых юнцов. Так бы пережевала и выплюнула, — она опасно приблизилась к нему. Запахло травами и гарью.

Лука поморщился упрямо взглянул в стальные, покрытые магической голубоватой поволокой глаза:

— Так и думал, что Вы неравнодушны к человечине.

— Гадкий мальчишка, твое счастье, что Джонас решил отпустить тебя.

Полы темной юбки взметнулись вверх, и прежде чем покинуть гостиную, она небрежно обронила:

— А «Удивительные истории путешественников» ты мог бы прочитать и не таясь. Возможно, я бы даже и подарила ее тебе. В качестве подарка на день рождения. Ведь он у тебя через три месяца.

Лука не стал спрашивать, откуда злой ведьме известна дата его рождения. Его поразило другое — книга, которую он старательно прятал за спиной носила совершенно другое название. О путешественниках там не значилось и слова.

— Чай остыл, — протянула Аврора. На лице ее играла загадочная улыбочка.

* * *

Джонас был обескуражен, растерян и зол.

Как он мог довериться этому пройдохе? Как только подвернулась подходящая возможность, протянул свои длинные ручонки и схватил то, что так плохо лежало. Теперь понятно, почему тетушка Матильда просила ни в коем случае не давать ему книги из библиотеки. А ведь он, дурак, тогда лишь посмеялся и сказал, что эта мера лишняя. Лука никогда на это не пойдет.

Несмотря на то, что первоклассный мальчишка.

И плевать, что его прошлое — это сплошная улица, драки и воровство…

Наивный идиот.

Разумеется, неряшка воспользовался представившейся возможностью. Это было предсказуемо и весьма логично. Для бездомного мальчишки, коим Лука оставался до сих пор.

В комнату робко постучали.

— Если это ты, то не старайся! Скажи спасибо, что не прибил на месте! — зло крикнул он.

Однако, несмотря на угрозы, дверь открылась и в проеме показалась симпатичная мордашка Авроры.

— Извини, не хотела тебя отвлекать от мрачных дум…

Джонас пожал плечами.

— Ты и не отвлекаешь. Было бы отчего отвлекать, — буркнул он.

— Ага, — легко согласилась девушка. — Можно? — она осторожно прикрыла дверь и забралась на широкий деревянный подоконник. Аврора подправила подол пестрой юбки и скрестила ноги по-турецки.

Джонас вздохнул. Даже воспитанница тети не могла отвлечь его от разочарования, что до сих пор продолжало все новыми и новыми волнами проноситься в голове и тянущей, ноющей болью отдаваться в сердце.

— Я знаю, что ты думаешь о поступке Луки, — сказала она. — Но представь хотя бы на минутку: что, если мальчик не виноват?

— Чушь. Зачем бы ему тогда понадобилось прятать книгу? Да, еще и столь дорогую? Скажешь, случайность? — Джонас усмехнулся. Он не был идиотом и в подобного рода совпадения никогда не верил.

— Случайность — редчайшее явление. И, если рассказывать детям сказки, то не о волшебстве, а именно случайностях, — Аврора всегда разъяснялась весьма витиевато и сложно. За одними ее словами скрывался определенный, буквальный смысл, за другими — совершенно противоположный. Матильда говорила, что Аврора — магический гений, возможно, это и объясняло такое странное поведение девушки.

— Ты думаешь, у него были определенные причины? — поинтересовался Джонас.

Аврора пожала плечами.

— Я говорю только то, что знаю наверняка, — сказала она.

Джонас распахнул глаза.

— Что произошло в гостиной? Ты все видела, не так ли?

Ведьма кивнула.

— Мальчик нашел то, что находить в принципе не должен был. Эта вещица — древний артефакт. По сути, один из первых волшебных объектов на земле, созданный величайшим волшебником всех времен. Имя Мерлин тебе о чем-то говорит?

Джонас сглотнул.

— Неужели это… и почему тогда…

— Я подкинула ему Книгу Истинных Душ. А потом наложила заклинание маскировки.

— И ты позвала меня в гостиную…

— Все прошло как по маслу. Она должна была поверить. Матильда — эмпат и прекрасно ощущает эмоции других людей. Малейшее колебание и она бы тотчас догадалась о нашем плане.

— Мы? — удивленно переспросил Джонас.

— Я сразу поняла, что ты — серое пятно в истории магии, — Аврора спрыгнула с подоконника и заглянула ему в глаза. — Ни свет, ни тьма не разбудят в тебе магию. Только ты сам способен выбрать свой путь. Поэтому и охотишься за картой жизни. Кому-то очень сложно найти самого себя. Порой, на это уходят целые годы, столетия, жизни… вечность. Мерлин, умирая, прошептал три слова.

— Надеюсь, не те пресловутые бульварные, — усмехнулся он.

— «Я нашел себя».

— Вау! Впечатляет, — кивнул Джонас. — Но все-таки, что такого наделала Матильда, что ты ее так ненавидишь и хочешь отомстить? Обида?

Аврора грустно покачала головой.

— Со мной она обращалась довольно сносно. Ее пугал потенциал. Матильда вообще боится новоприбывших магов. Потому что сила в них огромна и только с опытом и полученными знаниями она начинает становиться более матовой, теряет искрометное сияние.

— Маг слабеет, когда получает знания? — удивился Джонас.

— Не то, чтобы слабеет, он начинает контролировать внутреннюю сущность. И менее податлив эмоциям. А молодые волшебники могут за раз использовать весь свой магический потенциал. Выплеснуть в пылу всю магию, до самого остатка, — Аврора задумчиво оглядела свои выкрашенные в желто-синюю расцветку ногти.

Интересно, превращение в дракона требует много магической энергии?

— Когда магия… истекает… волшебники умирают?

— Если только от печали и тоски. С чего бы вдруг? Люди живут без магии. Правда, для нас магия — нечто вроде кусочка души. Раз, потеряв ее, мир становится… более мрачным. Хотя, мне-то откуда знать? — пожала плечами девушка. — Я надеюсь сохранить ее.

— Ну, так, почему ты пытаешься настроить меня против тети? Имей в виду, что дешевые девичьи рассказы меня точно не тронут.

— Это не рассказы. Видел портреты на первом этаже? — Аврора прищурилась.

Джонас воспроизвел в уме мрачные, чересчур угрюмые лица. В гостиной. Парочка лысоватых мужчин на кухне. Величественная дама с пышным бюстом в коридоре.

— Когда-то они все составляли единый клан колдунов. Мари, — она принялась загибать свои бледные длинные пальцы. — Делли, Нелла, Дэн, Кирт, Влад, Димитрий… И Понг. Глава клана. Мудрый, — Аврора замолчала. Во взгляде промелькнуло нечто вроде сомнения. — Я надеюсь, она не успела применить на тебе чары, — закусила полноватые губы и все же продолжила. — 9. Это число клана. И оно никогда не менялось. Умирает одна ведьма, приходит другая. Стоит колдуну сгинуть в вечность — чудесным образом находится другой. Только десять лет назад все изменилось. Не стало девяти. Только двое…

— Ты и Матильда, — кивнул Джонас. — Остальные погибли? Их убили люди?

— Нет, че-ло-ве-ки здесь ни при чем, — усмехнулась Аврора. — Сильнейшие маги нашего клана пали от рук твоей тетки. — И нет, это была не я. Матильда пощадила лишь свою дорогую матушку. Но через год старость притянула к себе старуху с косой. Так на пороге ее дома появилась я. Напуганная девочка, которая совершенно ничего не помнила. Ей и невдомек, что я — дочь главы клана, Понга и прекрасной Неллы, которой она постоянно завидовала. Сбежавшая сиротка из города. Чудо, что она поверила в эту чушь.

Джонас тоскливо посмотрел в окно. Вот так всегда. Не успеешь обрадоваться одному, так второе разочарование уже накрывает с головой. Друг оказался настоящим. А вот тетя — липовой.

— Я так понимаю, с Матильдой нас не связывают никакие родственные связи, — хмыкнул он.

— Почему же? Этого я не говорила. У Вас одна плоть и кровь. Матильда действительно кузина твоей матери. Вот только понадобился ты ей исключительно ради пользы дела.

— Инструмент, — срочно заключил Джонас. — Странно, что мама послала меня к этой женщине. Уж кому, как не ей, было знать характер сестрицы…

Аврора замолчала. Она подошла и ухватила его за руку.

— Я не уверена. Поэтому не стану утверждать наверняка, но… я видела, что она отправила письмо в город. И приложила к нему артефакт. Кольцо, — взгляд ее прочертил ровную, стремительную дорожку до указательного пальца, на котором красовался огромный зеленый камень.

Джонас прикрыл глаза. Вдох, выдох…

«Прости нас, сынок…»

Прости.

Им не за что просить прощения. Потому что они даже не догадывались о том, что смерть настигнет их в тот день.

— Это она убила моих родителей, — прошептал он в отчаянном исступлении. — Мерзкая ведьма, она поплатится, — ладони сжались в кулаки. Предметы вокруг начали опасно звенеть и шататься.

— Перестань, — Аврора коснулась его руки. — Перестань сейчас же! Она могла просто знать. Ее дар — провидение. Госпожа Тауэр, мать Матильды, передала его перед смертью. Твоих родителей мог убить кто угодно. Зачем бы она стала ждать столько лет?

Джонас слегка успокоился.

— А я ей для чего понадобился? — он решил узнать всю историю до конца, потому что бороться с врагом нужно овладев информацией в полной мере. Иначе — пропасть, можно не переступить через очередную ступеньку в темноте и кубарем слететь вниз.

— Все дело в ЗВОНЕ. Каждый год в лесу собирались волшебники. Несколько кланов. Они объединяли свою энергию и тем самым обменивались сакральными смыслами. Творили волшебство в присущей им первозданной манере совершенства. Все обитатели Темного Леса стекались на большую поляну, зачарованные, ослеплённые прекрасной магией… — Аврора вздохнула и опустила глаза. — После… Матильда проводила ЗВОН со мной. В ней соединилась магия всех семи волшебников. Десять лет назад она начала поглощать души несчастных и завтра состоится очередной ЗВОН. Завтра она навсегда уничтожит весь клан, включая моих родителей. Их души исчезнут вместе с портретами. Сгорят дотла. Сомневаюсь, что им удастся попасть в мир мертвых… — девушка вцепилась в волосы. Отчаяние переполняло все ее естество. — У нас один день, понимаешь?

Он кивнул.

— Но причем здесь я?

— Согласно пророчеству, шестнадцать лет назад родился особенный ребенок. Тот, кому суждено спасти магический мир, тот, кто способен скинуть оковы и освободить магию раз и навсегда. Этот ребенок — ты, Джонас. С помощью тебя Матильда планирует уничтожить людей. Она выступит в роли сосуда и поглотит волшебство мироздания.

— Нужно найти Луку. Я успел слишком хорошо его узнать и догадываюсь, что он способен наделать глупости, — Джонас открыл дверь и осмотрел небольшой коридорчик.

— Никого.

Аврора одарила его скептическим взглядом, встала рядом и глубоко вдохнула воздух.

— Присутствие магии несильное. Заклинаний слежения не наблюдается. Все в порядке.

Джонас хмыкнул и на цыпочках пересек несколько дверей.

В комнате Луки слышалось рваное дыхание и всхлипы.

— Разревелся, словно девчонка какая, — поморщился Джонас. Удушливое чувство стыда противным комком застыло в горле. — Открывай! — постучался громко и ровно три раза.

Послышался резвый топот старых ботинок и дверь распахнулась, являя им веселую мальчишескую мордашку.

— Оу, Джонас, у меня для тебя как раз кое-что есть. Хорошо, что ты зашел. Иначе я бы ЭТО не донес, — кивнул он, указывая на нечто вопящее позади себя.

Аврора тихо ахнула. Ее блестящие темные глаза начали напоминать огромные черные пуговицы, ротик распахнулся в немом изумлении…

Это было невероятно. На кровати, крепко связанная по рукам и ногам, лежала… Матильда.

 

Глава 10,

в которой все наконец заканчивается (но не так, как того хотелось бы)

Лука с победной улыбкой смотрел на вытянувшиеся лица молодых волшебников. Его рассказ произвел вполне предсказуемый эффект. Незамысловатый план привел к победе. Оказалось, ведьма полностью отказалась брать в расчет мальчишку, по ее мнению, не обладавшим ничем, кроме дырявых карманов, да отвратительным характером.

Зря, госпожа Матильда. Очень зря. Никогда нельзя недооценивать противников. Даже, если вид у них очень… безобидный.

— Это чересчур просто, — подала, наконец, голос Аврора. — Матильда очень ценит собственную безопасность и у нее всегда есть запасной план, козырь в рукаве… — она с сомнением оглядела женщину.

Матильда перестала вырываться, но ее взгляд метал молнии и кляп мешал ей произнести рвущиеся наружу проклятия. Это было огромное, позорное фиаско.

— Меня научили связывать людей во сне еще до того, как сунули в руки нож. Оказалось, весьма полезный навык, — сказал Лука.

Девушка приблизилась к ведьме и прошептала что-то, пристально вглядываясь в покрасневшее, покрытое испариной, лицо.

— Ты ли это, Матильда? Ты ли?..

Джонас, наконец, отмер и сказал:

— Хватит. Пусть остается здесь. Завтра ЗВОН. Она все исправит. Я лично прослежу за этим! — его глаза сузились от злости. — Ты уверен, что хорошо ее связал? — обратился он к нему.

— Уверен, уверен, — отмахнулся Лука. — А, что это ты командуешь? Хоть бы спасибо сказал…

Джонас возвел глаза к потолку.

— Ты как собачонка, все время жаждешь похвалы. Давай, иди сюда, почешу тебе за ухом. Так и быть! — язвительно усмехнулся он.

Лука покачал головой.

— Знаете, что? Разбирайтесь дальше сами! Надеюсь, теперь вы справитесь. Потому что связанная ведьма — это, конечно, самый сильный противник на свете.

Аврора схватила его за руку.

— Спасибо. Ты даже не представляешь, что для меня это значит. Если бы мы встретились с ней в бою, не знаю, смогли бы дать отпор. Сила семерых — это поток бесконечной энергии. Ты воспользовался ее человеческой слабостью. Это очень хитрый ход, — она улыбнулась и стала похожа на маленькую девочку. На щечках обозначились ямочки.

Лука улыбнулся в ответ и мельком взглянул на Джонаса. Тот стоял застывшей восковой фигурой. Ухмылка, скрещенные на груди руки. Все в нем выдавало напряжение.

«Не переживай», — хотелось сказать.

Потому что Лука покинет это место утром…

— Ты можешь спать в соседней комнате. Я останусь с Матильдой, — сказала Аврора. — Вы пока поспите. Составим расписание и будем дежурить здесь по очереди.

Лука согласно кивнул и вышел. Следом за ним последовал Джонас.

— Не переживай. Утром меня здесь не будет, — сказал он.

Парень нахмурился.

— Почему? Это необязательно, — возразил он. — Мне кажется, завтра мои дела здесь будут закончены. Продолжим путь вместе.

Лука рассмеялся.

— Да, лаадно? Хочешь взять с собой щенка? Не боишься, что укусит по дороге? — несмотря на то, что он намеревался наполнить тон напускным весельем, в его голосе сквозила неприкрытая горечь и обида.

Джонас вздохнул.

— Ладно, произнес он и наполнил легкие воздухом, будто собирался нырнуть на огромную глубину. — Прости меня, — выпалил он на одном дыхании. — Знаю, сейчас ты попросишь повторить. Поэтому прости. Да, я был не прав, когда назвал тебя воришкой. Ты… очень сообразительный, на самом деле. Вот.

Лука замер на месте. Губы сами собой растянулись в довольной улыбке.

— Одного раза было бы достаточно. А вот фраза про то, что я сообразительный… Ты хотел сказать, что я умнее тебя? — шутливо ткнул Джонаса в плечо.

Тот ощутимо пихнул его в ответ.

— Не зарывайся, — и шутливо взлохматил мальчишескую шевелюру.

Лука хохотнул и отправился искать себе комнату. Все-таки впереди еще две ночи.

* * *

Все утро и день они провели в библиотеке. По очереди оставались караулить Матильду. Никто не выспался. А вот тетка, напротив — выглядела свежей и отдохнувшей. Чтобы накормить ее, пришлось снять с нее кляп. Удивительно, но та сохраняла гордое молчание и лишь долго, весьма недовольно жевала пирожок с грибами.

— Это ее любимые вообще-то, — пожала плечами Аврора.

— Видимо, ее недовольство продиктовано нынешним положением, — сказал Джонас.

— Надо признать, весьма невыигрышным, — подтвердил Лука. — Ну, ничего, раздашь всем магию и гуляй, — пообещал он, с жадностью впиваясь в воздушное и теплое тесто.

Наконец, наступил вечер. Все приготовления были сделаны: свечи зажжены, заклинания найдены. Оставалось нарисовать символы и закончить ритуал. Матильда нервно переглядывалась и вообще вела себя очень странно. Глаза лихорадочно блестели, губы подрагивали.

Портреты они уместили двумя ровными линиями в самую середину старательно выведенного круга.

— Я бы так ровно не нарисовал, — присвистнул Лука.

Джонас покачал головой.

— Тебя бы никто и не попросил, — заметил он.

Аврора, наконец, закончила выводить узоры внутри круга и протянула ему книгу.

— Я знаю заклинание наизусть. А ты можешь читать. Лука, проследи, пожалуйста, за Матильдой. Она не должна вырваться. Это может быть чревато… — предупредила она.

— Хорошо, послежу за этой злыдней, — кивнул Лука.

Случается, иногда все идет как по маслу. Так хорошо, что становится не по себе. И понимаешь, что совсем скоро произойдет нечто настолько же плохое. Так вот у Джонаса было подобное чувство. Беспокойный червячок не давал ему покоя и с каждой новой минутой он нервничал все сильнее и сильнее.

Заклинание он читал дрожащим голосом. Аврора непонимающе поглядывала на него, повышала голос и даже взяла за руку.

Но он не сводил взгляда с испуганных глаз тетушки.

Странно. Матильда никогда не выглядела столь забито и колюче. Как зверек, готовый броситься в любой момент. Совершенно точно она никогда не сжимала плечи от страха.

Что-то они опустили.

И это что-то лежало на поверхности. В искривленных губах, внезапном истерическом смехе, который прорезал спокойную звездную ночь.

— Берегись!!! — закричал Джонас, прикрывая собой девушку.

Прямо на них летел огромный огненный шар. Еще чуть-чуть и на месте Авроры осталась бы лишь кучка пепла.

— Что это, черт возьми, такое?!! — заорал Лука.

Лицо Матильды расплывалось, волосы выпали, кожа покрылась серой коркой…

На ее месте стояло странное, отвратительное существо. На нем, грязной бесформенной тряпкой, висела набедренная повязка.

— Хехехе, хозяйка вас убьет! — захихикало существо.

Пыльный вихрь заставил их зажмуриться. Воронка сужалась, а на ее месте проглядывалась знакомая фигура.

— Вы думали, я действительно такая дура? Аврора, деточка, я уже давно разгадала твой глупый план. Жаль, что столько лет потратила на твое испытание. Ты же знала, какими способностями я обладаю! Все это — с самого начала оказалось зря. Вы не сможете со мной бороться. А ты мальчик, — она обратилась к Джонасу. — Не похож на свою мать. Слишком тщеславный и самоуверенный…

Джонас почувствовал, как изнутри его распирает злость. Поднимается волнами, перекатывается внутри и маленькими огненными шариками целится прямо в голову ведьме.

— Это ты убила моих родителей? — спросил он холодно.

Матильда криво усмехнулась.

— Зачем бы мне это делать? У твоего отца, а я всегда говорила твоей матери, что он чистейшей воды неудачник, было достаточно врагов. Это было весьма предсказуемо. Я просто узнала об этом чуть раньше. Возможно, даже отправила бы сову, но… для ритуала мне нужен был ты. Удачное стечение обстоятельств, ничего не скажешь.

Накопившаяся внутри злость выплеснулась, наконец, наружу.

— ЗАМОЛЧИ, ВЕДЬМА! НЕ СМЕЙ ГОВОРИТЬ О МОИХ РОДИТЕЛЯХ!

Джонас прикрыл глаза. Теперь все казалось другим. Лука и Аврора взирали на него с благовейным трепетом и радостью. Цвета стали ярче, он слышал каждый звук: пение сверчков, уханье сов вдалеке. А луна, оказывается, умела шептать прекрасные строки…

Он открыл рот или это была все же пасть? Огромная огненная струя опалила землю и искрами пронеслась мимо тетушки.

Матильда с ужасом взирала на дракона.

— Ты… твое животное — это…

— ЗВОН УЖЕ НАЧАЛСЯ. ЧЕРЕЗ МИНУТУ ТЫ ПРЕВРАТИШЬСЯ В САМУ СЕБЯ — НЕЗАУРЯДНУЮ ВЕДЬМУ С ОТВРАТИТЕЛЬНЫМ ХАРАКТЕРОМ И ПОГРУЖЕННУЮ В ВЕЧНОЕ ОДИНОЧЕСТВО. ПОТОМУ ЧТО НИКТО НИКОГДА ТЕБЯ НЕ ПОЛЮБИТ. ПОТОМУ ЧТО ВСЕ, ЧТО ТЫ ЕСТЬ СЕЙЧАС — ЭТО ЧУЖОЕ, НЕ ТВОЕ. ТЫ НЕ НАШЛА СЕБЯ, ВЕДЬМА.

Аврора дочитала заклинание. Луна ярким голубоватым лучом осветила портреты. Всем на поляне пришлось зажмуриться и отвести взгляд от светящихся портретов. Всем, кроме Джонаса. Он видел, как оживали лица, протягивали руки, вырывались из своих темниц, отряхивались и удивленно оглядывались по сторонам.

Помнят ли, что с ними произошло?

Что их теперь ждет?

Этого никто не знал. Но в одном Джонас был точно уверен — одному человеку сегодня он точно помог найти себя.

Аврора бежала навстречу родителям.

Это было прекрасно.

* * *

Существо взирало на него снизу-вверх, перепуганное и дрожащее. Оно нелепо взмахивало своими тонкими ручками и уползало в противоположную сторону.

Джонас недовольно зацокал языком и схватил его за шиворот пожелтевшей тряпки, своим жалким видом напоминавшей скорее старую наволочку, нежели рубашку:

— Что нам с тобой делать? Отправить следом за хозяйкой? — он указал в сторону портрета, на котором застыло изображение Матильды. — Вы будете неплохо смотреться вместе, — произнес Джонас задумчиво.

— Умоляю, простите, господин! Я всего лишь очередная жертва этой жестокой ведьмы! У меня не было другого выхода, она подчинила своей воле мой разум, душу… Что мог сделать раб?

Аврора мягко коснулась его руки.

— Он говорит правду, — шепнула она. — Как тебя зовут? Ты был человеком?

— Мое имя Марсель. Раньше я работал в антикварной лавке, коллекционировал старые вещи и артефакты. А потом пришла Матильда и обманом завладела Книгой Истинных лиц. Меня же превратила в своего безвольного раба, наделила низшей магической силой, чтобы я мог превращаться в насекомых и следить за теми, кто ей интересен. Я и за вами наблюдал, — признался Марсель, громко шмыгая носом.

— Тебе повезло, что я тебя не прихлопнул! — усмехнулся Джонас.

Лука внезапно подскочил к осмелевшему существу.

— Марсель из столицы Бриллиантового Королевства! Мастер говорил о тебе! — воскликнул он и поглядел на забитое существо с видимой надеждой. Видимо, так на Марселя уже давно никто не смотрел, потому что он тут же весь подобрался и на сероватой коже выступил смущенный румянец. — Слышал ли ты что-нибудь о Карте Жизни?

Глаза Марселя расширились.

— Слышал, конечно. И видел. Всего лишь однажды. Она оказалась… как бы это сказать… совершенно не такой, коей я себе представлял. А после исчезла.

Лука разочарованно застонал.

— Неудивительно, старина! Будь карта у тебя, не угодил бы в плен к сумасшедшей ведьме, — сказал Джонас.

Где-то совсем близко капала вода. Звук был не то чтобы громкий, но раздражающий. Сырость и запах подвала, куда было решено поместить слабо сопротивляющегося слугу ведьмы, заставляло троих ребят морщиться. А Марсель, видимо, совершенно этого не замечал. Должно быть, после пыток Матильды подобные условия казались ему благословением с небес.

— Не знаю. Пришел мужчина и забрал ее. Я не стал настаивать, от этого господина исходило все и ничего одновременно. Его не интересовали артефакты, только эта карта. Я понял, что ничего не смогу сделать и смирился. В конце концов, карта сама определяет своего хозяина, — пожало плечами существо.

Лука разочарованно вздохнул.

— Видимо, нам еще предстоит долгий путь, — сказал он с досадой.

А стоит ли вообще продолжать искать вещь, которая неизвестно где находиться и выглядит совсем не так, как должна выглядеть? Кстати говоря, — он одарил Марселя презрительным взглядом, — как выглядела карта?

Серая морщинистая ладонь дрогнула.

— Не могу сказать, господин. Я помню лишь миг моего удивления, но точный облик припомнить не могу. Артефакт этот очень странный. Это и вещь и не вещь одновременно, — задумчиво протянул Марсель. — Ой! — он схватился за голову и застонал. — Вот опять!

Джонас и Лука нервно переглянулись.

— Что случилось? — обеспокоенно спросила Аврора.

— Это магия карты. Как только мои мысли принимают верную форму и настраиваются на волну тех самых воспоминаний, магия артефакта блокирует их и выталкивает назад…

Аврора нахмурилась и подозвала Джонаса к себе. Лука был занят тем, что от досады пинал камушки.

— Это сильная магия неразглашения запретных воспоминаний. Даже сам владелец образов былого не знает, что он видел на самом деле. Разумеется, в глубинах своего сознания он знает, как выглядит карта, но, если мы надавим… не уверена, что его разум выдержит, — сглотнула она. — Я не буду этого делать, — и скрестила руки на груди. — Хватит с меня Матильды.

Джонас устало выдохнул.

— Я и не собирался просить тебя о таком. Ничего, что-нибудь придумаем… — улыбнулся он. — А сейчас, думаю, нам пора продолжить путешествие. Лука? — Джонас одарил мальчишку вопросительным взглядом. — Ты не против продолжить путь?

Лука невесело хмыкнул.

— А что нам еще остается? Без карты возвращаться домой я не намерен, — пожал он плечами. — Только вот как интересно выбраться из этого леса?

Аврора ослепительно улыбнулась и махнула рукой.

— О, об этом можете не переживать! Чары Матильды спали, лес снова стал прежним и вам ничего не угрожает, поверьте! Намерения лесных обитателей чисты, никто вас не потревожит! Разбойники боятся заходить так далеко! В знак благодарности родители просили передать вам этот артефакт, — Матильда вынула из кармана маленький красный вязальный клубок. — Стоит только загадать место, куда вы хотели бы попасть, и он приведет вас именно туда. Замечательный поисковик, жаль, что воспользоваться им можно лишь однажды. Ну ничего, подарите еще кому-то, — пожала она плечами. — Может, все-таки останетесь ненадолго? — внезапно спросила она с толикой надежды в голосе. — Все были бы очень рады…

Джонас поблагодарил ее за приглашение, но отказался. Аврора притягивала его и, возможно, при других обстоятельствах он бы с удовольствием принял приглашение и согласился остаться еще на ночь, но сейчас все его естество требовало продолжить путь. Магия внутри нервно колыхалась и требовала двигаться вперед.

— Я так и думала, — сказала она. — Что же, идите, пока совсем не стемнело. Мира вам! — было видно, что девушка обиделась, потому как высокопарные слова использовала довольно редко и обожала обниматься по малейшему поводу.

Лука, видимо, решил спасти положение и выступил вперед.

— Нам действительно нужно идти, — сказал он. — Но, если вы будете не против, мы бы с удовольствием остановились у вас на обратном пути. Думаю, Джонас со мной согласится? Так? — он больно пихнул его.

Джонас закивал головой.

— Конечно.

Аврора тотчас просияла.

— О, это было бы замечательно! Родители обрадуются!

— Ага, родители, конечно, — насмешливо фыркнул Лука и вот уже настал его черед получить от Джонаса ощутимый тычок вбок.

* * *

Они шли уже около часа. Клубок шустро перекатывался впереди. Казалось, магическая штуковина решила здорово поиздеваться над незадачливыми путниками. Противная вещица то скрывалась за очередным деревом, то ускорялась, из-за чего и без того обессиленные Лука и Джонас, переходили на быстрый бег.

— Сколько еще этот артефакт будет нас мучать? — простонал Джонас.

Лука удобнее обхватил сумку и пожал плечами.

— Видимо, пока не надоест.

Внезапно впереди забрезжил свет. Ветки деревьев расступались, очищали им путь. Клубок прокатился еще немного и замер.

— Похоже, мы на месте, — радостно произнес Лука.

Он перепрыгнул высокую кочку и чуть было не упал. Впереди раскрывался удивительный пейзаж. Золотистый песок сверкал под лунным сиянием, шумные морские волны густой пеной омывали берег.

— Хм… — глубокомысленно протянул Джонас.

Вдруг они услышали за своей спиной слегка хрипловатый, низкий голос:

— Заблудились, ребятушки?

Это был невысокий, рыжебородый мужчина средних лет. Правую щеку пересекал длинный шрам, в ухе болталась серьга с каплей изумруда. Кружевные манжеты шелковой рубашки и атласные штаны до колен делали его похожим на светского щегла, вот только особая манера выдавала в нем самого обыкновенного… пирата?

— Помочь? — ухмыльнулся он.

Лука помотал головой.

— Спасибо, мы как-нибудь сами.

— Чего?! — возмутился Джонас. — И далеко собрался? У нас в распоряжении нет даже самого маленького, никудышного судна! Что ты мелешь?! — прошипел он.

Лука отвел его в сторону и раздраженно вздохнул.

— Я, конечно, понимаю, что богатенькие дети воспитываются в сказочных условиях, но ты уже большой мальчик, Джонас. Разве не видишь, кто перед тобой?

Тот возвел глаза к небу.

— Пират. И что?

Лука вытаращил на него глаза.

— И что?! И что?! Да, ты в своем уме, вообще? Они же нас убьют!

Пират с крайне скучающим выражением лица рассматривал свои ухоженные руки и старательно делал вид, что разговор ведут совершенно не о нем. Густо подведенные тушью черные глаза казались огромными бездонными дырами на смуглом ребристом лице.

— Я капитан морского судна «Темная Ночь». Приглашаю вас присоединиться к моей команде. Отплываем прямо сейчас. Времени, да и желания уговаривать вас у меня нет. Решайте, — произнес он и широкими, размашистыми шагами направился к берегу, откуда на горизонте вырисовывался мощный фрегат.

Лука с видимым отчаянием взглянул на Джонаса. Тот уже послушно следовал за капитаном, который о чем-то весело рассказывал и при этом активно жестикулировал руками. Наверное, другого выхода у них действительно не было. Остаться на берегу и ждать маленькую рыбацкую лодку или случайно заплывший корабль? И сколько им придется тут проторчать?

Наконец, огромный и мрачный в своем величии корабль подошел к берегу. Кривая ухмылка пирата совершенно не внушала доверия. Лука с тоской думал о том, что они, похоже, снова умудрились вляпаться в беду.

* * *

— Шторм начинается! — крикнул молодой парнишка, ровесник Джонаса.

Седой матрос отхлебнул эль из своей огромной фляжки и вгляделся вдаль. Действительно, на них неслись несколько волн, высотой с башню.

— Черрт! — прорычал он. — Ребята! У нас тут проблемка нарисовалась…

Джонас сжался. Его и без того укачивало. На палубе было сыро и холодно.

Лука рядом костяшками пальцев нервно отбивал барабанную дробь. Передвигаться по палубе стало практически невозможно. Поверхность словно уходила из-под ног и туфли скользили, ноги совершенно не слушались и Джонас, наконец, решил оставить попытки пробраться к капитану Темной Ночи.

— Только не нужно произносить эту фразу, — процедил он сквозь зубы и тотчас со стоном откинулся за борт, чтобы не заблевать полы.

Лука поморщился.

— Если говорить честно, у нас не было другого выхода, — махнул рукой мальчишка. — Ничего, скоро шторм закончится и будем думать, ка выбраться из рук пиратов.

Лука держался на удивление уверенно, так, словно каждый день попадал в подобную ситуацию и ступал по палубе твердо, ловко балансируя и приседая. Качка становилась все заметнее. И вот уже сам Рэм, капитан Ночи, появился в поле зрения. Он отчаянно кричал и показывал куда-то в сторону надвигающейся волны. О, эта громадина могла бы являться в кошмарах Джонасу каждую ночь!

— Если мы сегодня выживем, это будет настоящее чудо, — прошептал Джонас.

Кажется, Лука что-то ему ответил, но он не услышал, что именно, потому что именно в этот момент их обдало мелкими ледяными брызгами и крики экипажа окрасили серовато-синею бледность окружавшего их пейзажа. Их мотало вперед и назад, вправо и влево. Лука кричал ему о том, что необходимо крепко зацепиться за борт. Но разве это возможно, когда гигантские волны накрывают тебя с головой и дышать более не представляется возможным?

В какой-то момент ладонь Джонаса соскользнула, и он сорвался вниз.

Падение оказалось болезненным, но не смертельным.

Он больше не видел ни море, ни неба. Все слилось воедино: темно-синее марево, плотное водяное одеяло, которое настойчиво просило укутать его и поглотить в свои бездонные смертельные объятия. Сопротивляться казалось бессмысленно.

— Джонас! — послышался едва различимый крик справа.

Лука болтался рядом и отчаянно указывал прямо.

А посмотреть было на что. Это была самая настоящая воронка! Вот только разноцветная: зелено-красно-желто-зеленые цвета переплетались, складывались в причудливые узоры и по спирали уходили вниз, в неизвестность.

— Неет, — отрицательно покачал головой он. — Я туда не полезу.

— По-другому мы просто не спасемся! Я еще слишком молод, чтобы так бесславно умереть! — прокричал Лука, отползая в сторону подозрительно мигающей воронки.

Джонас прикрыл глаза и попытался успокоиться. Конечно, в сложившейся ситуации это было практически невозможно, но попробовать стоило. Он решился.

Мальчишка шустро хватался за поручни и даже умудрялся помогать Джонасу. Наконец, они оказались прямо перед открытой пастью цветной бездны.

— ТОЛЬКО ДВА ЧЕЛОВЕКА, — донесся тоненький и до неприличия веселый голосок из воронки.

Лука сглотнул.

— По крайней мере, теперь мы знаем, что этот водоворот волшебный и он куда-то нас приведет, — ободряюще произнес мальчишка. — На счет три?

Джонас согласно кивнул.

— Раз… — начал Лука, — два…

— Три! — раздалось сбоку и Рэм отпихнул в сторону Луку. — Сами решайте, кто будет вторым, — хохотнул он, перекидывая ногу через борт.

Джонас попробовал было схватить пирата за ногу, но в руке у него оказался лишь грязный истоптанный ботинок. Пират радостно махал им, уволакиваемый разноцветным, искристым водоворотом.

— Ах ты, черт, — бессильно проговорил Джонас, глядя на Луку, которому только сейчас удалось снова поравняться с ним. — Что будем делать?

Мальчишка закусил губу. Умирать никому из них не хотелось. Однако, они понимали, что бросить кого-то здесь — обречь на верную смерть. Наконец, Джонас произнес:

— Давай, прыгай.

Лука удивленно посмотрел на него, уже слабо мерцающую воронку и отрицательно покачал головой.

— Нет. Я останусь здесь. Авось и выберусь.

— Не выберешься. У тебя нет того, что есть у меня.

— Чего? — насупился мальчуган.

— Магии, дурень. Я выживу. Даю тебе слово, — уверенно прошептал Джонас. Хотя, сам ничуть не был в этом убежден. Просто глубоко внутри, прямо сейчас, он чувствовал, что совершает верный поступок.

— Твоя магия тебя не слушает! — запротестовал он. — Не буду прыгать!

Джонас заметил, что воронка стала совсем тусклой. Вот-вот портал закроется навсегда, и они вдвоем останутся захоронены морскими волнами.

— Постарайся найти карту! — крикнул Джонас и с силой толкнул мальчишку за борт. Тот нелепо взмахнул тонкими руками и полетел вниз, в самую сердцевину цветного урагана.

Его фигурка скрылась быстро. Портал начал быстро мерцать. Джонас зажмурился. Еще чуть-чуть и он попрощается со своей жизнью. Звуки отдалялись, его клонило в сон.

Не смей засыпать. Не сейчас.

Внутри него кто-то яростно шептал, сопротивлялся и колыхал яркими огненными искрами. Огромный и сильный.

Вставай! Лети навстречу свету! Ведь ты и есть само солнце…

Джонас почувствовал, как у него вырастают крылья. Огненная пыль окрасила морскую воду, вдруг стало очень светло и спокойно.

Дракон внутри него проснулся.

Он выдохнул огненную струю и устремился вниз, к магическому порталу.

Речь шла лишь о людях. Кто остановит солнце, волшебство во плоти?

Воронка радостно мигнула и растворилась в морской пене. Шторм прекратился.