В это время в Исфахан гонцом прибыл бардинский хан

Он подал государю прошение от князей Картли, которые заявляли, что не хотят иметь царем никого, кроме Георгия. Они просили государя внять их просьбам и пожаловать ему царствование в Картли, а если он чем-нибудь провинится перед семьей государя, то взыскать с них. Кое-кто из придворных государя для умиротворения страны также хотели, чтобы царствование было отдано Георгию, а некоторые говорили: шаху:

«Турки ради вас прогнали его и, бежав оттуда, он силой занял Грузию и поставленного вами царя вынудил забраться в крепость. Государю не подобает терпеть это».

В это время жители Кича и Макрана грабили Керман и узбеки разоряли Хорасан, курды же старались захватить пограничные области Азербайджана. Некоторые места ими были уже заняты.

Государь шах, пьянствуя, проводил время в пирах, придворные же, ни о чем не заботясь, явно брали взятки, не боясь никого. Как бы ни был не прав человек, ради взятки они оправдывали виновного и осуждали невинного. Законники также, чтобы задобрить других, попрали бога и, изменив закон и справедливость, осуждали невинных, оправдывая виновных. Страха перед страшным судом и адом у них уже не было. Если кто-нибудь был должен или имел на хранение что-нибудь от другого, то отказывался вернуть и, потратив половину на взятки, остальное присваивал. Никто не мог пройти от одной деревни до другой, иначе как под охраной. Везде бродили воры и разбойники, и кто имел силу, грабил страну, вымогая имущество у богатых и состоятельных. Если те давали, то спасали, этим себя, если же отказывали, на них или ночью нападали, и, перебив, уносили их добро, или же средь бела дня убивали ударом ножа. Все это особенно имело место в городе Исфахане. Суда не было, так как взяточничество было развито, и никто не придерживался правды и не имел страха перед богом и государем.

В пограничных областях распространилась молва, что государь проводит время в пьянстве и развлечениях, а придворные открыто берут взятки. Поэтому во всех приграничных областях началась смута.

Из Грузии в Исфахан приехали несколько человек, которые небольшой взяткой, не являясь к шаху, обделали все свои дела и уехали обратно. Прибыв в Картли, рассказывали там о делах, творившихся при дворе шаха. И вот те осмелели, царь Эрекле без борьбы засел в Тбилисской крепости, а страну занял царь Георгий, который обещался поехать ко двору шаха. Брат царя, Леван, находился в Герате, а Луарсаб в Кермане. Их призвали ко двору, считая, что царь Георгий после этого больше будет доверять им.

В это время правитель Кахети Аббаскули-хан прислал нарочным бардинского хана вместе с людьми царя Георгия. Если перед этим он писал, что приедет ко двору шаха, теперь открыто написал ганджинскому хану: «Я ничем не виноват перед шахом. Шах на меня разгневался, и я удалился от него. Теперь грузины клятвой заверили меня и все примкнули ко мне. Я ни перед кем ни в чем не виноват. Заняв собственные владения, я теперь жду, что государь примет меня своим подданным». Грузины также написали государю прошение: «Мы не хотим иметь над собой никого, кроме царя Георгия. Мы надеемся, что высокий, как небо, государь, внемлет нашим просьбам и ради нас простит ему вину, если же он в чем-нибудь провинится перед семьей государя, пусть за это взыщут с нас».

Эти сообщения, неприезд царя Георгия и прибытие гонцом хана Барды, были неприятны государю и некоторое время он не принимал хана и не спрашивал у него ничего.

В это время прибыли гонцы царя Эрекле, который писал государю: «Царь Георгий, узнав, что государь оказал милость и пожаловал нам халат, корону и грамоту, выслал навстречу войско, чтобы отнять их. Мы получили известие об этом. Кизикцев, которые были с нами, послали против них. Они убили у тех двух человек и доставили нам халат, пожалованный государем. Встретив их, мы вознесли молитвы за государя, надели халат и вернулись в Тбилиси. Царь Георгий стоит на реке Вере. Пусть государь изволит приказать свое решение». На это донесение также не было обращено внимания.

В это время прибыл также гонцом брат горийского минбаши и привез такую весть: «Царь Георгий перекрыл все дороги к Горийской крепости и в нее ниоткуда нельзя завезти провиант. Племянник Гиви Амилахори, Иотам, с семьей вступил в Горийскую крепость и ведет борьбу с непокорными и неверными шаху. Амилахором просят поставить его. Старейшины и главари горийские с подношениями пришли к царю Георгию и доложили ему: «Взять крепость вы не можете, и в конце концов вас все-таки одолеет шах, и вы останетесь изменником. Картли у вас в руках, оставьте борьбу за крепость». Царь Георгий послушался их и отстал от крепости. Об этом Назарали-хан написал шаху.

В это время Калбали-бег каджар, сын Угурлу-хана, ездивший послом к хондкару, вернулся и доложил шаху о благополучии хондкара, о том, что был им принят хорошо и что он восстановил мир. Государю это было приятно. Гонцам из Картли и Кахети все же не давали ответа и не отпускали, не спрашивали про турецкие дела и у Калбали-бега, сына ганджинского хана, а хану Ганджи Аббаскули-хану, который правил в Кахети, повелели отправиться к Назарали-хану в город Тбилиси.

Оба они встретились в городе Тбилиси. Царь Георгий был то в Картли, то приезжал в Сомхити-Сабаратиано. О нем Назарали-хан и Аббаскули-хан сообщили шаху, но государь не обращал внимания на них, он проводил время в пирах и не изволил отвечать. Между Назарали-ханом и Аббаскули-ханом. произошла размолвка, они доносили шаху, обвиняя друг друга в сообщничестве с царем Георгием. Аббаскули-хан хотел, чтобы без применения военных действий заставить царя Георгия поехать ко двору шаха, а Назарали-хан спешил потому, что его владения были заняты царем Георгием, и он, сидя в городе, не имел ниоткуда доходов.

Я, Парсадан, говорю это, призывая в свидетели отца праведного.

За нерасторопность Назарали-хана счастливый шах стал гневаться на нас, Назарали-хан также сделался на нас зол. Враги нашли удобное время и стали доносить на нас. Сперва донесли на моего сына Давида, по причине его молодости и гордости. Его арестовали и четыре года держали в заточении. Затем настала очередь моего брата Александра, который был зарабибаши Ирана. Упрямый, не слушающий никого и себялюбивый, он всем, кому мог, давал взаймы из государева добра. Я никак не смог образумить его. На него донесли, арестовали и отняли имущество. Увидев, что у него ничего нет и слова доносчиков могут оказаться ложью, доложили государю: «Все, что имеет зарабибаши, он держит у своего брата Мелик Садат-бега юзбаши». Азербайджанскому везиру приказали арестовать его. Увидели, что и у того ничего нет. Оставили его в покое. Дав кое-что сыну азербайджанского везира, он пришел к тавризскому наместнику и стал его просить о помощи. Это рассердило азербайджанского везира и он доложил шаху: «Юзбаши снял мои печати и забрал из дома все, что было хорошего». Второй раз приказали арестовать Мелик Садат-бега и все добро, что у него было своего, моего или моего сына, все конфисковали, а самого его привезли в Тавриз.

Он заслуживал еще худшего, так как действовал против моей воли и женился на дочери такого человека, который заставил его содеять неприятное богу дело. Он сделал мою жизнь противной, имущество мое раздавал своим шуринам, жалея для меня мое же добро. Полтора года я был так тяжело болен, что никто не верил, что останусь жив. Десять раз я посылал к нему людей, звал к себе, чтобы не умереть, не свидевшись с ним. Не желая расставаться с другими, он не сжалился надо мною и не захотел видеть. Еще раз я послал гонца сказать ему: «Как бы мало ни хотелось тебе видеть меня, немедленно отправляйся ко мне, иначе привезут тебя арестованным». Он пренебрежительно отнесся к моим словам и не поехал ко мне из Тавриза, направившись к себе домой. К нему пришел ясаул и арестовал его. Если бы его не арестовали, он тогда не поехал бы ко мне. Но да продлит бог жизнь счастливого шаха. Хотя мои сын и братья сидели в тюрьме у шаха, что бы я ему ни писал или посылал, все передавали. Я написал шаху и попросил у него кусок хлеба с его стола. И да продлит бог дни его! Он пожаловал мне целый лоток хлеба и всяких блюд, а на третий день освободил моего сына и, отправив ко мне, велел передать следующее: «Ради тебя я держал его в тюрьме, так как он огорчал тебя. И если услышу, что он продолжает тебя сердить, поступлю с ним сурово». Поскольку государь сделался ко мне милостивым, другие также подобрели и перестали вредить мне.

Но кто будет читать эту книгу, пусть запомнит мой завет: Сыны Адама непостоянны. При благополучии они ласкаются к тебе и пользуются от тебя, но если у тебя чуть плохо пойдут дела, те, которым ты оказал много добра, начнут делать тебе зло, и, передавая твоему врагу все, что может причинить тебе вред, рассказывают ему плохое о тебе, радуя его этим.

И сколько бы ты ни раздал добра, когда будешь нуждаться, ни сын твой, ни брат, ни ближний свойственник или родич, ни слуга, если даже будут должны тебе, никто ни одного гроша не даст, чтобы помочь тебе. Все это пришлось претерпеть мне. Потому я завещаю это вам, чтобы вы усвоили это и позаботились о днях старости, чтобы не остаться на милости сына, брата, родственников или чужих людей.

Я потому говорю, что был я почитаем государями и богат добром и имениями; многих своих родных и чужих, которые мечтали даже о грошах, предоставлением должности или выдачей денег я сделал обладателями кого двух-трех тысяч, а кого пяти-шести сот туманов. И вот полтора года я болел в городе Исфахане и не мог двигаться, а мои племянники пребывали в довольстве. Кроме того, что я сам давал своему племяннику по брату, он был мне должен пятьсот туманов дохода с моего имения. Воспользовавшись моим бедственным положением, он стал поносить меня перед врагами, а из моего имущества не дал мне даже на лекарство. И никто другой не помог мне, хотя я мог бы сам еще помочь и отплатить за добро. Смилостивился господь и я поправился, и вот они по-прежнему начали ластиться ко мне.

Не доверяйте никому. Свое предпочитайте и детям своим, и брату и другим. Лучше, чтобы они смотрели тебе в руки, чем тебе зависеть от них. И не старайся, чтобы с твоей помощью другие стали богаче тебя. За добро делай добро, за зло – зло. Иисус изволил сказать; «Какою мерою вам мерят, такою и вы возмерьте». Старость – безрадостный и неизлечимый недуг. Как много добрых дел ты бы ни творил и сколь много имущества у тебя бы ни было, если даже каждый день будешь его раздавать своим детям и внукам, все равно сын будет попрекать отца и говорить: Эта старая собака никак не подохнет, чтобы нам освободиться от него».

Поэтому умен лишь тот, кто, позаботившись о загробной жизни, будет ухаживать за собою, чтобы не остаться на попечении других. Не беспокойся о других, ибо бог и им дает пропитание, а тебе никто не будет благодарен, как бы много добра ты ни сделал. Приобретенное тобою потратят они на свою жену и детей, а тебе из твоего же добра ничего не дадут. Завет этот правилен, со многими так случилось и случится еще с другими.

Так знайте же, что нужно остерегаться государей, царей и властителей, ибо, во-первых, они надменны и насильники, а во-вторых, питают страх перед народом и богатством. Сказано: «Держитесь подальше от сильного огня, чтобы он не охватил и не сжег вас». Таковы же и государи. Лучше, чтобы государь не знал тебя, ты будешь жить спокойно и свободно. А если будет знать тебя и возвеличит, ты должен еще больше опасаться и быть осторожным, ибо если ты богат и обладаешь большим имуществом, государь придумает какой-нибудь повод или быстро поверит доносу завистника и, или казнит тебя, или отнимет все, что у тебя есть. Следовательно, имущество лучше иметь втайне, чем открыто.

Если же ты обладаешь областью, а также войском и имеешь силу, на тебя скорее будут доносить государю, говоря, что ты оспариваешь у него власть. Опасаясь таких притязаний, многие казнили сыновей и братьев, а о подданных тем более не тужили, их легко и быстро обрекали на смерть, не удостаивая суда и расследования. Богатого и состоятельного человека, завидуя ему, не пожалеют и, как бы много добра он ни делал, будут стараться за добро отплатить злом. Бога они не боятся и страха за душу свою не имеют.

Ведь счастлив тот человек, у которого имеются скрытые средства жизни, он доволен своим положением и не тянется во все стороны за большим и не старается отхватить побольше. Никого он не поносит, ни с кем открыто не враждует, и врага и друга сладкой речью и хвалой поминает и приятные слова им говорит, особенно там, где не ожидают этого. Услышав такое про себя, им будет приятно и они также сделаются добры к нему. И пусть он ни к своему старшему и ни к слуге или подданному своему не обращается с упреками. Сказано, что сладкая речь и змею заставит выбраться из норы. Служи богатым и помогай бедным, раздавая им пищу и одежду. Не забывай страха божьего и старайся здесь же в земной жизни заслужить рай. Провиант пошлите впереди себя, чтобы он прибыл туда раньше вас, ибо отправленное вслед вас не догонит и никто о мертвом жалеть не станет. И все, всяческими стараниями им приобретенное, тот, которому оно достанется, употребит для своих детей: приобретатель будет страдать в том мире, а приобретенное останется у других.

Воистину бог непогрешим и он могущественнее всех. Творящему добро он предоставляет рай, а со злого, если он не будет терпеть ради спасения души, не покается и не заплатит долги, взыщет в том мире, послав его в ад. Те, которых он обидел, спросят с него в день страшного суда. Долги следует платить.

Богатые насильники силой заставляют трудиться крестьян и беспомощных. Эти не могут отплатить им, но с рыданиями, вздохами и плачем приносят жалобу богу, и нет у них больше сил терпеть. Однако блаженство принадлежит бедным за то, что они терпят. И поскольку они здесь богаты и довольны чужим добром, хорошо едят и пьют и радостно проводят время на этом свете, кто потерпит из бедных, там, в потустороннем мире получит божью благодать и рай. А богатые за свои несправедливые действия будут страдать в аду. Божий суд не искривится, и злодеяния злому человеку не будут прощены.

За это время дела царей Георгия и Эрекле не были разрешены, они воевали между собой, однако, поскольку Тбилиси принадлежал Эрекле, он был сильнее.

Шах был многотерпелив, он хотел без войны и битвы умиротворить Грузию. Царь Георий и картлийцы очень боялись государя и опасались его. Поэтому ехать ко двору они не решались, но посылкой писем и людей, изъявлением раскаяния и просьбой об извинении молили его. Однако государь не внимал им и не ответил ни им, ни царю Назарали-хану.

Мать шаха так изволила оказать матери Назарали-хана, царице Елене: «Твой сын силами лишь тушинских деревень дважды сразился с Шахнаваз-ханом и его сыном Шахназар-ханом и отнял у них Кахети. Ему ни государь не помогал, ни кто-нибудь другой. А сейчас, когда государь милостив к нему и дал ему царство Картли, обратив на помощь ему Кахети, тушин, ганджинского хана и войска с областей за Араксом, он все-таки не выходит из крепости, чтобы дать ответ своему сопернику. Дед его, царь Теймураз, не давал покоя всему миру, предавая разорению все вокруг себя, и много раз сражаясь с государевыми войсками, а твой сын ничего не смог сделать, хотя государь жалует его. Из Грузии пишут, что они условились между собою, и твой сын не может поступиться зятем твоим, Арчилом. Что тут может сделать государь? Твой сын или совершенно бессилен и не может править, или он заодно с ними, и государь ему не может доверять. Картли и Кахети в его распоряжении, и шах дал ему в помощь войска с того берега Аракса. Пусть он постарается совершить что-нибудь такое, чтобы доказать, что доносчики лгут. Пусть он сразится с царевичем Георгием, нападет на него, или убьет его, или же сам будет убит. Пусть покажет верную службу государю и способность свою, обратив этим на себя милость шаха; или же как сам знает. Здесь он хвалился государю, что вот поедет в Грузию и всех противников со связанными руками доставит сюда. Поехал и не смог ничего сделать такого, чтобы государю было приятно. Здесь он называл их сыновьями своих подданных, а теперь пишет жалобы на них. Что тут может сделать государь? Напишите обо всем этом вашему сыну, пусть он правильно обдумает все, чтобы не обрадовать своих врагов».

Царица обо всем этом написала сыну. Она писала, что государь изволил это сказать ей, чтобы он не каждому доверял свою тайну и свои намерения. Надо действовать, не сообщая никому о своих намерениях, ибо если узнают, будут стараться предпочесть свое дело твоему. Поэтому и сказано философами, что имущество лучше иметь скрытно. А слов лучше говорить поменьше, и не надо всем доверять, ибо человек по природе льстив. Как пшеничное зерно, укрытое в земле, возвращается к тебе сторицей, а если ты его не укрыл в земле, птицы склюют, урожай пропадет и ты напрасно потрудишься, так и со словами: если ты их скрываешь, дело у тебя устроится, в противном же случае, врагу твоему передадут о твоем намерении и он постарается взять над тобою верх. Так же и с укрытием имущества, потому что против неимущего ни завистник не станет действовать, ни насильник не отнимет у него ничего.

Вот если узнают, что ты состоятелен, начнут выслуживаться перед тобой и хвалить тебя, чтобы выгадать себе пользу. И сколько бы ты не раздал всем, все-таки не перестанут завидовать тебе и скажут: почему этот имеет, а я не должен иметь?

Будут по разным местам распускать слух о твоем большом богатстве, чтобы донести об этом твоему патрону; ведь все господа выросли на похищенном добре, и у них самих такая природа, что все хотят отнять у других имущество и пополнить свою казну. Много людей и семейств погубили завистники, захватили их добро и, умерев неожиданно, оставили другим все, что приобрели силой или добровольно. В день страшного суда много с них взыщется и великих мук будут удостоены.

Слушайте слова истинные и правдивые и многими испытанные.

Будьте осмотрительны в своих делах и свои путевые запасы отправьте заранее, чтобы, пока вы дойдете до места, они были бы там. А то, что после пошлют вдогонку за вами, вас не догонит, и превратитесь в нищего, несчастного и беспомощного.

На страшном суде не будут разбирать, кто господин и кто слуга. Судить будут там справедливо, за добро пошлют в рай и восславят великой славой, а за зло низвергнут в ад, и ангелы проклянут и будут хулить такого. Долги нужно платить, и если вы никому не должны, никто не подступится к нам. Праведных бог любит.