«Во имя отца и Сына и Святаго Духа Аминь. Встану я, Раб божий, на Всток лицем, на Запад тылом. Пколонюсь и помолюсь.…Пойду я, Раб Божий, благословясь, из избы дверьми, из двора воротами…».
Ритм захватывает, начинает затягивать в воронку.
«…Выйду во чистое поле, во широкое раздолье; есть там четыре брата, буйные ветра — Всток и Запад, Север и Лето; как Вы служили истинному Христу, Царю небесному, так послужите и мне, Рабу Божьему, имярек…».
Воронка кружит быстрее, все слилось, серая завеса отделяет меня от окружающего Мира.
«…Возьмите от меня тоску и сухОту, чернУ печаль; возьмите и не обороните — ни по ветру, ни противо ветра; ни по Солнцу, ни противо Солнца… ни по водЫ, ни через водЫ… через горы высокие, через тыны железные…». Со мной остается только боль и тоска в пустом сером пространстве… Возьмите, заберите их!
«… И вложите ему, Рабу Божьему, имярек, в черную печень и ретивое сердце, семьдесят семь жил и семь суставов, чтобы он, раб Божий, не мог бы, без меня, Рабы Божьей, ни жить бы и не быть бы, и не пил бы и не ел бы; и не смог бы той тоски ни хлебом заисть, ни питьем запить…. И не смотрел бы ни на отца, ни мать, ни на брата, ни на сестру, ни на род-племя… и ни на какого человека…». Воронка с гулом затягивает все глубже и глубже, вибрирует каждая клетка.
«…В дни при Солнца и в ночи при Месяцы…» Прекрасные и грозные слова.
«.. И чтобы сзади набегал бы, и за шею хватил бы, и в уста целовал…»
Сладкая истома охватывает меня.
«..Будь мои слова все и всегда и сполна …и на нову и на ветху и на перекрой месяцы… Аминь».
Перевожу дыхание. Чувство, что с разбега, на страшной скорости, спрыгнула с высоты.
Все, остановилась. Сосуд греховный, женщина. Это я. Что на меня нашло? На материалистку, физика, с двумя техническими высшими? Что было?
— Да ничего! Просто — зима, январь. Стужа и скука. Муж уехал на зимнюю охоту. Неделя полу-отдыха, полу-тоски, полу-лени. Полу-грусти.
Сосуд греховный. Мысли праздной женщины — куда вы можете завести? Зачем мне это, такое сладкое, и такое горькое воспоминание о первой любви? Между нами нынче океаны и континенты. Или — континент? Или — всего несколько километров? Не имеет значения. Расстояние — ничто. Время — гибкое и послушное, когда я читаю дивную, древнюю молитву-заговор. Такую восхитительную и страшную. Варварская смесь язычества и христианства.
Выплеснула в этих словах боль о несбывшемся. Переболела. Обновленная, как искупанная в Живой воде после тяжкой болезни, встретила соскучившегося мужа с охоты жаркими, жадными, нежными поцелуями. Книга в черном переплете — «Русский народный фольклор» — отложена и забыта. А через два дня позвонил Он. Растерянный и растревоженный. Его действительно ПОЗВАЛ мой голос, мой шепот, мой крик. Через десятилетия и тысячи километров!
***
Чудо — это когда внезапно выздоравливает смертельно больной, после бессонных ночей и молитв перед иконами чудотворцев. Или возвращается Любимый, или пуля поворачивает вспять. Мы так привыкли понимать это слово. Чудо — это приятная неожиданность, или невероятное спасение, в последнюю секунду, от смертельной опасности. И, просветленные, обновленные и облагороженные Чудом, мы живем с глубокой благодарностью в сердце. Это неправда. Все это — навязанные штампы.
В те, далекие, холодные январские дни, я поняла: Чудо — пресветлая, грозная и страшная сила. И храни меня Господь от Чудес. Хватит ли сил справиться простому Смертному с нежданным — или слезно вымоленным — Чудом? И как можно продолжать жить, как раньше, после встречи с ним?