Факультет менталистики располагался в северном крыле академии — самой древней части здания. Узкий коридор упирался в обитые металлом двери башни. Высокие окна давали слишком мало света, погружая пространство в мрачный полумрак. Множество неказистых приземистых дверей вели, судя по всему, в такие же унылые классы.
От каменных стен веяло холодом и ветхостью. Ивари сбила носок туфель, споткнувшись об острый выступ пола. Хорошо, что занятия уже закончились: разминуться с другими студентами в узком коридоре было бы невозможно.
Девушка терялась в догадках: зачем заставлять менталистов сидеть в этих старых помещениях? Академия — огромна, места здесь полно! Даже самый многочисленный факультет артефакторики уместился в четырех лабораториях подземелья.
Ругаясь, на чем свет стоит, Ивари с Мейт поднимались в башню. Проход был настолько узким, что приходилось идти друг за другом.
Длинные юбки сильно затрудняли движение. Ивари, наверняка, полетела бы вниз, если бы кто-то разумный не установил здесь новенькие перила. Цепляясь за них руками, она то и дело останавливалась, пытаясь преодолеть головокружение. Полированное дерево странно контрастировало с выщербленной каменной кладкой, создавая впечатление еще большей ветхости. А ведь им еще предстоит спуститься! От одной мысли об этом перехватывало дыхание. Графиня недоумевала: зачем делать такие узкие и высоченные ступеньки? Это точно строили для людей?
За спиной слышалось возмущенное посапывание Мейт.
— Не понимаю, почему нам назначили консультацию в этой ужасной башне, — возмущалась Ивари, — Тут же невозможно пройти, не свернув себе шею!
— Это все для менталистов, — отдышавшись, объяснила целительница, — Стихийная магия их сбивает. Особый поток энергий… Нам рассказывали на занятиях.
Ивари никогда не слышала об этих особых потоках, видимо, боевикам такие подробности знать не нужно, а потому уставилась на сокурсницу недоумевающим взглядом.
Хотя, если подумать, менталисты всегда славились своей закрытостью, более того, таились и скрытничали. Наверное, именно поэтому маги разума так часто становились главными участниками всяких конспирологических теорий. Еще будучи совсем девочкой, Ивари читала газетные расследования о том, как менталисты окрутили короля, сбили с пути истинного королеву и лишили разума принцев. Вот почему страна катится в тартарары!
Однажды дядюшка, словивший ее за таким занятным чтением, по пунктам разъяснил Ивари, почему эти теории — полнейшая глупость. От него же она узнала, что большая часть ментальных магов трудятся в отделах дознания, разведке и приютах для душевнобольных.
Впрочем, невзирая на всю свою полезность, назвать их приятными людьми можно было с большой натяжкой, за исключением, разве что, младшего братишки Фитоль. Да и то, неизвестно, каким он выйдет их этих, опутанных паутиной, стен.
Судя по всему, Мейт расценила молчание Ивари как повод начать экскурсию.
— Это — древняя башня, — поводя рукой, возвестила она, — Еще до первой магической войны строили. Почти все укрепления были разрушены, но на их фундаменте возвели другие части академии. Например, во время ахеменейского владычества выстроили ректорскую, потому там так много изразцов. Это их стиль.
— Ладно, ладно, — с раздражением прервала Ивари, — Я убедилась, что ты ходишь в библиотеку. Меня вот что интересует, обновить это никак нельзя?
«Вот был бы повод для тетушкиного благотворительного бала. Увидела бы она этот ужас!»
— Ничего тут не поделаешь, в кладке есть радонит, — обиженно ответила Мейт, и Ивари вдруг стало неловко за свою грубость.
— Извини, — примирительно сказала она и улыбнулась, — Я не очень хорошо знаю историю Морены и не слишком люблю учиться. Что за радонит?
Целительница посмотрела на Ивари с таким чувством снисходительного превосходства, что графиня пожалела о своих словах. Лучше б уж и дальше оставалась в неведении.
«Энциклопедия в юбке эта Мейт! — подумала она, — Лучше б салон сходила. Цвет лица — будто целыми днями в подземельях сидит! Впрочем, почему будто!»
Хотя стоило признать, что ее кукольные черты выглядят весьма выразительными…
— Если тебе действительно интересно, я расскажу. Радонит — редкий минерал и очень хрупкий, — сделав паузу, пояснила сокурсница, — Гасит стихийную магию. В этой башне когда-то сидели лучшие менталисты — сбивали с курса вражеские корабли. В общем, нельзя ее отреставрировать.
Судя по всему, будущая целительница была кладезем всяких пыльных легенд, но Ивари, убедившись в бесполезности старой башни для своих целей, быстро потеряла интерес к истории.
Мейт продолжала болтать, но графиня уже не слушала ее, полностью сосредоточившись на подъеме по ненадежным ступеням. Гладкие подошвы туфель так и норовили соскользнуть, возвращая к жизни детский страх высоты.
Наконец, мучениям пришел конец. Винтовая лестница вывела их на небольшую площадку. Новехонькую дубовую дверь украшала золотая табличка: «Магистр Грейт Олли — заместитель декана факультета менталистики, лауреат премии за достижение в области применения энергетических потоков».
«Любят же преподаватели все свои регалии перечислять, — подумала Ивари, стряхивая невидимую пыль с подола платья».
И тут ее взгляд зацепился за табличку на другой двери, где вензельными буквами было выведено другое знакомое имя: «Магистр Этьен — декан факультета менталистики…»
— Так вот, где его нужно было искать! — воскликнула она, и тут же, спохватившись, смолкла. Ее громкое «озарение» эхом отозвалось в гулких стенах башни. Озираясь на дверь кабинета, графиня сделала шаг назад, словно ожидала, что рассерженные магистры выбегут и назначат парочку штрафных занятий концентрации.
Мейт удивленно посмотрела на Ивари, но она не стала ничего объяснять, размышляя о том, застанет ли она Этьена после консультации у Олли.
С минуту потоптавшись на площадке, девушки решили постучать.
— Войдите, — раздался строгий голос по ту сторону двери.
Насколько магистр Олли была скупа на эмоции, настолько безжизненным казалось пространство вокруг нее. Кабинет в форме полукруга был уставлен самой простой мебелью, которую только можно найти. Даже устроившись в башне, магистр умудрилась создать для себя мирок, который, казалось, полностью состоял из прямых углов.
Ивари чувствовала себя неуютно в этих стенах, и даже высокие стрельчатые окна, заполняющее комнату светом, не могли сгладить тягостного впечатления.
Колючие глаза наставницы заставляли вспоминать унылые часы бесплотных попыток освоить концентрацию, и графиня никак не могла поверить, что у нее это вообще получилось. А уж оказаться в списке лучших… Такого Ивари не могла даже вообразить.
— Проходите и присаживайтесь, — скрипучим голосом проговорила Олли, поднимая глаза от пожелтевших листков рукописного текста на своем столе.
Девушки неуверенно присели. Стул Мейт скрипнул, когда целительница решила устроиться поудобнее, и Олли недовольно скривилась. Ивари ощущала небывалое смущение, сидя здесь под пристальным взглядом одной из самых ненавидимых наставниц академии. Но по правде, если отбросить всякое предубеждение и позабыть о едких замечаниях Фитоль, то занятия оказались весьма полезными, да и драконовский характер магистра ей не приходилось испытывать на себе.
— Итак, сразу к делу, — без предисловий начала Олли, убирая с идеально отполированного стола рукописи, к которым еще недавно проявляла столь пристальный интерес. — Будем разбираться с вашими способностями.
Магистр вытащила из ящика стола толстую черную папку с металлическим замком. Легкий щелчок — и папка раскрылась. Олли положила перед собой два листа бумаги, исписанных мелким неаккуратным почерком.
— Начнем с вас, Ивариенна, — вперившись в непонятные заметки, проговорила она, — Есть небольшие способности к ментальной магии, но лишь в качестве принимающей.
Олли подняла глаза, и Ивари поежилась, сидя на неудобном стуле.
— Сами передавать мысли не сможете, но стать «уловителем» — вполне.
«Еще чего не хватало! — с возмущением подумала графиня, вспоминая, как один менталист уже зачислил ее на неподобающий факультет».
— А если я не захочу? — уже вслух сказала она и сама испугалась своей храбрости. Ивари никогда не считала себя трусихой и без страха могла высказать собеседнику все, что лежит на сердце, но перед такими особами, как Олли, испытывала необыкновенную робость.
На миг показалось, что губы наставницы тронула улыбка, но голос ее звучал, как прежде, бесстрастно.
— Это в ваших же интересах, сеньорита Беллентайн, — сказала она и поднялась со своего места.
Мейт следила за Олли в каком-то тревожном ожидании, и Ивари почувствовала нарастающее раздражение.
«Да что эта старуха может сделать. Штрафные часы назначить? Глупо ее бояться».
— У каждого мага, обладающего даже зачатками ментальных способностей, есть так называемый врожденный блок, — заговорила Олли, расхаживая по кабинету, словно они на лекции, — Его можно преодолеть мягко, а можно грубо. К примеру, если это будет атака на ваш разум.
Магистр замерла и задумалась, точно вспоминала о чем-то.
— В таком случае, вам никто не позавидует — закончите свои дни в приюте для душевно больных с расплавленными мозгами. Для боевого мага — вполне реальный исход. Поэтому меня мало интересует ваше мнение. Вы просто уязвимы к ментальным ударам, хотя бы по той причине, что вы их без сомнения почувствуете, а ваш разум пока не знает, как им противостоять.
Олли пристально смотрела на Ивари, и, казалось, в этих холодных глазах, таилось ее будущее. Воображение рисовало коварных менталистов, одетых в длинные и, непременно, черные мантии. Они обступают ее со всех сторон, тянут сморщенные руки…
— Вы думаете, я буду спрашивать ваше мнение на этот счет? — тихо спросила старуха, и Ивари увидела, как ее глаза окрасило белесое сияние.
Графиня в страхе отшатнулась. Олли действовала без предупреждения, вламываясь в ее голову. Она чувствовала, как в глубине беспокойно мечется Авейру. Сцепив похолодевшие пальцы, Ивари пыталась прервать этот взгляд, от которого к горлу подкатывал ком. Не удавалось. Она чувствовала, как Олли свободно проникает в ее разум. Не так, как это делал когда-то Этьен — легко, словно скользил лишь по поверхности мыслей, а тяжелым напором, сметая все заслоны.
Сознание мутнело. Какие-то обрывки мыслей, перемешанных с непонятными образами, мелькающими в ослепительном круговороте сливающихся картинок. Призрачная рука Авейру не дает забыть себя. Тень в ужасе сжимается, пытаясь укрыться от всевидящих льдистых глаз, похожих на два смертельных водоворота. Что-то внутри со звоном обрывается, точно лопнула натянутая струна. И оглушительный крик Авейру уносит в пустоту.
Все явно пошло не так. Перед глазами обеспокоенное лицо Олли. Неужели эта мегера способна испытывать хоть какие-то чувства?
Лоб холодный и мокрый. Голова раскалывается так, что страшно пошевелиться. На потолке — знакомая лепнина академического лазарета.
— Хвала Триединой, пришла в себя! — воскликнула магистр, но спустя мгновение вернула на лицо привычную маску невозмутимости. — Вы знаете, что на вас воздействовали ментальной магией? — требовательно спросила она, — Быть может, вы видели что-то? Какие-то вспышки, странные образы?
— Нет, — ответила Ивари, подивившись, как хрипло прозвучал ее голос, — Ничего не помню. Голова болит…
У целительницы знакомое лицо. Графиня уже видела ее раньше — после первой тренировки по боевым искусствам. Настойчивые руки влили в рот какое-то омерзительное на вкус зелье. От горечи Ивари закашлялась, и в который раз прокляла академию с ее безумными экспериментами над людьми.
Но стоило признать, лечили тут хорошо. Уже спустя несколько минут, боль начала потихоньку отступать.
— Так вот, вам следует знать, — продолжала Олли, которой, видимо, было совсем невдомек, что сейчас не самое лучшее время для разговоров. — Это не наша вина. На вас воздействовали. По всей видимости, это было давно. И сегодня мы снимали вовсе не врожденный ментальный блок, а нечто, созданное искусственно и намерянно.
Ивари не совсем понимала, чтобы это могло значить, но по тону магистра становилось ясно: такой поворот ее сильно возмущает. Взгляд старухи смягчился и стал каким-то… сочувственным. Совсем немного.
— Вам нужно поберечь себя. Головные боли, обмороки… Придется какое-то время потерпеть. Такие вещи не проходят бесследно. Думаю, даже с лекарствами вы будете иногда улавливать сильные эмоции окружающих. Постарайтесь их хотя бы не вызывать.
— Это надолго? — в ужасе спросила Ивари, представляя как бесконечно глотает вонючие зелья, чтобы ненароком не свалиться без чувств.
— Полагаю, недели три-четыре, не меньше, — утешила Олли и поднялась с кресла, — И, пожалуйста, попытайтесь вспомнить, не контактировали ли вы с менталистами. Может быть в детстве?
Перед глазами возник образ Ревала. Но он же не маг разума!
— Не знаю, магистр. Ничего такого не могу вспомнить.
Фитоль и Арлезот явились к вечеру. Головная боль стихла, лишь слегка мутило от резких движений. Ивари успела поспать, отдохнуть и заскучать. Однако целительница не позволила вернуться в свою комнату. Придется заночевать в лазарете.
Запыхавшаяся Маретти ураганом влетела в больничные покои. За ней, путаясь в длинных юбках, вбежала Арлезот. Дверь громко хлопнула, отрезав возмущенные выкрики дежурной лекарши.
— Нам сказали, что ты умираешь! — с негодованием закричала Фитоль, — Смотри, Арлезот, лежит тут, прохлаждается. Жива живехонька!
Ивари на миг оторопела от таких претензий, и хотела было возразить, что не совсем прилично заявлять о том, как ты жаждешь видеть своих друзей на смертном одре… Но вспомнив о манере Фитоль прикрывать глупыми шутками реальное беспокойство, пожала плечами и улыбнулась.
И тут ее взгляд привлекла Арлезот. Султанша замерла за спиной Маретти, словно опасалась показаться графине на глаза.
Казалось, ее смущение повисло в воздухе. Длинное шелковое платье подчеркивало тонкую талию, которую в обычных нарядах, сложно было разглядеть. Под толстым слоем накрученных тряпок и браслетов, которые султанша по какому-то недоразумению считала одеждой, обнаружились женственные формы и изгибы. В этом наряде принцесса выглядела ладно вылитой фарфоровой статуэткой.
Судя по всему, Фитоль основательно поработала над обликом Арлезот. И, наверняка, тут пришлась кстати и помощь мастеров.
«Скорее, даже целого салона, — не без горечи подумала Ивари».
Не стало нависающих бровей, сросшихся на переносице так, что лоб принцессы казался вымазанным черными чернилами. Два изящных полумесяца обрамляли глаза Арлезот, которые теперь казались необычайно выразительными. Стало заметно, какие у султанши длинные ресницы и красиво приподнятое веко. Нос больше не выглядел огромным. Стоило убрать завивающуюся невнятную челку, и лицо невероятным образом преобразилось. Экзотичная, чужая… красота.
Султанша перестала быть уродиной, более того, она стала привлекательной. И это открытие неприятно поразило Ивари.
«Надо же, сколько может сделать простой уход и легкий макияж!»
Губы Фитоль дрогнули, словно она еле сдерживает смех, когда графиня, поднявшись на подушках, бросила ей недоуменно-вопросительный взгляд.
«Как ты могла? — беззвучно спрашивала Ивари».
Словно в насмешку над ее истинными чувствами, Арлезот с неуверенной улыбкой вышла вперед, точно хотела, чтобы графиня в полной мере оценила новый образ. И Ивари понадеялась, что ее кислую улыбку сочтут признаком болезненной слабости.
— Прекрасно выглядишь, просто замечательно, — вежливо сказала она, опуская голову на подушку.
Арлезот просияла, и у графини возникло желание ударить ее чем-нибудь тяжелым.
«А если принц влюбится в Арлезот? Что останется ей — Ивари? Варимонд с его безумными идеями? Или, быть может, муженек из какой-нибудь далекой провинции, где она завянет от скуки?»
— Это все Фитоль, я так ей благодарна, — начала объяснять султанша, но тут ее речь оборвалась. Арлезот приблизилась к креслу, стоявшему рядом с больничной кроватью, и осторожно присела.
— Прости, прости, Ивари, я такая эгоистка! Думаю лишь о себе, — затараторила султанша, — Мы только-только вернулись из города, как прибежала Мейт. Вся академия гудит. Говорили, что с тобой случилось страшное. Герцог Варимонд очень перепугался. Он как раз ждал занятия у Олли, когда все случилось. Все видели, как он нес тебя, совсем бездыханную, через всю академию.
— Так, что произошло? — перебила Фитоль. — Мы тут с ног сбились, пытаясь к тебе добраться.
— Ничего страшного, — нехотя ответила графиня. — Олли снимала врожденный ментальный щит. А он оказался каким-то не таким, — не станет же она рассказывать подругам о своих подозрениях. — Эта Олли — вообще ненормальная! Без предупреждения полезла в мою голову, от этого мне и стало плохо!
Запоздалое возмущение рвалось наружу.
— Вот же мерзкая, старая хрычовка! — выплюнула Фитоль, собираясь разразиться очередной тирадой против зловредной преподши, но Арлезот, кинув выразительный взгляд на дверь, перебила ее.
— Мы так волновались, — сказала она, — Но нас не пускали в лазарет, пока не вмешался ректор. Говорят, твоей тетушке тоже сообщили…
Тетушка… Если старая графиня заявится сюда и застанет Ивари в полном здравии
— ей придется не сладко. Она уже больше месяца игнорировала письма опекунши. А дата благотворительного бала так и не назначена! Ивари даже не начинала к нему готовиться. Слишком уж много было собственных дел, помимо глупых поручений графини Мерсье. А сейчас эту старую перечницу пустят в академию, и тут уже не отвертишься.
Фитоль неопределенно хмыкнула, словно догадывалась о беспорядочных мыслях в голове Ивари. Просить о помощи, особенно у Арлезот, которая теперь выглядит так хорошо — было выше ее сил. Но делать нечего: организовать большой бал, который удовлетворит алчность тетушки, в одиночку никак не удастся.
— Тетушка… Вот кто станет причиной моей мучительной смерти. Куда уж до нее магистру Олли. Сеньориты, дело срочное, мне нужна ваша помощь, — нехотя сказала она и поочередно поглядела на подруг.
Глаза Арлезот расширились от удивления, а Фитоль понимающе закивала. Было заметно, что ее желание поругать магистра еще не иссякло.
— Нам предстоит организовать в академии бал, — выдохнула Ивари, опускаясь на подушки.
Когда спустя час бурных обсуждений в покои вошла целительница, девушки даже не обратили на нее внимания, увлеченные грандиозными благотворительными планами. Арлезот, которой понравилась идея сбора средств, настаивала, что в помощи нуждаются, прежде всего, вдовы и сироты. В Пустошах принято именно так, а академия, обучение в которой стоит немалых денег, и сама сможет о себе позаботиться.
— Да, сеньора Грисбел, мы уже уходим, — опомнившись, сказала Арлезот, поднимаясь с кресла. Она неловко поправила непривычную юбку и в задумчивости коснулась рукой запястья, ища там исчезнувшую копну звонких браслетов, — Ивариенне, наверняка, какое-то время нельзя будет заниматься боевыми искусствами? — неожиданно спросила она, не замечая расширившихся от удивления глаз Фитоль. Уже несколько недель Ивари и так ловко избегала мастера, ссылаясь на занятия в отделе испытаний у Денвори. С чего вдруг Арлезот этим озаботилась?
— Вы правы, султанша, — кивнув, ответила лекарша, — Пожалуй, я выдам предписание освободить вас от физических нагрузок, — уже обращаясь к Ивари, добавила она.
Графиня пристально посмотрела на Арлезот, и принцесса отвела взгляд. Какое-то чужая печаль и облегчение охватили разум. Перед глазами возник образ ненавистного боевика, только вот он был каким-то совсем иным. Сладостное томление и всепоглощающая тоска о невозможности даже прикоснуться к своему счастью охватили душу, а в сердце вгрызалась ревность. К ней — к Ивари и тем взглядам, которые бросал в ее сторону мастер Дрейк.
«О, Триединая, это не мое! — в панике подумала графиня, осознавая, что проникла в самые сокровенные мысли Арлезот».
Голова закружилась, боль тисками сжимала виски, впиваясь тысячей игл. Лица вокруг превратились в расплывчатые тени.
— Вам пора уходить, — колокольным звоном ударил голос лекарши, и Ивари, борясь с нахлынувшей тошнотой, прикрыла руками глаза, пытаясь побороть боль и осознать, свидетелем какой необычайной тайны она стала.