В ноябре 1967 года Уинни Юинг одержала победу на дополнительных выборах в округе Гамильтон и таким образом принесла Шотландской национальной партии второе кресло в Вестминстере. Это событие потрясло политический истеблишмент и ознаменовало новую эру в политике, сделав националистов силой, с которой предстоит считаться. Две недели спустя Юинг поехала в Вестминстер на ночном поезде из Глазго вместе с 300 сторонниками; в три часа утра на перроне в Ньюкасле они развлекали носильщиков импровизированной джигой на платформе.

Были заказаны билеты на ночную поездку 16 ноября 1967 года (возвращение на следующую ночь), чтобы увидеть, как уважаемого члена палаты от Гамильтона приводят к присяге в Вестминстере через две недели после дополнительных выборов. Среди моих спутников были скрипачи, волынщики, аккордеонисты, свистуны и, конечно, певцы. Единственными, кому достались спальные места, была семья Юинг, в полном составе — я сама, мой муж Стюарт и наши дети Фергус, Аннабел и Терри, в возрасте десяти, семи и трех лет соответственно. Думаю, дети неплохо выспались, но вот что касается остальных, нам было не до сна…

Проводы, как мне позже сказали, напоминали проводы депутатов от «Красного Клайдсайда» в палату общин после выборов 1922 года. Мой отец присутствовал при этом и описывал случившееся много раз. В то время Джимми Макстон взобрался на багажный вагон и заявил: «Не пройдет и полугода, как у нас вновь будет шотландский парламент». На деле это затянулось несколько дольше — фактически на семьдесят семь лет…

Нас переполняли эмоции: гордость, торжество, благодарность всем, кто помог добиться этого замечательного результата в Гамильтоне; вдобавок я ощущала, что вписываю свое имя в историю. И все же самой сильной эмоцией был страх. Выдержу ли я напряжение политической жизни в палате общин? Как скажется на моих детях неизбежное отстранение матери? Поддержат ли меня мои друзья и семья в затруднительном положении, которое непременно возникнет? Смогу ли я — в силах ли я — соответствовать надеждам всей Шотландии, которые обрели шанс на исполнение благодаря победе в Гамильтоне?..

Наконец поезд достиг вокзала Юстон, и нас встречала многочисленная толпа, а также несколько волынщиков. Меня подняли на плечи Энгус Макгилливрей и Хью Макдональд. Позднее снимок со мною на их плечах обошел весь мир.

Сначала мы отправились в гостиницу «Рембрандт», чтобы привести себя в порядок. Потом поехали в палату общин, чтобы встретиться с моими коллегами, Гвинфором Эвансом, членом парламента от Кармартена, и Алистером Маккензи, членом парламента от Росса и Кромарти. Мы встретились в роскошном кафе. С Гвинфором я познакомилась на кимврской конференции в июле 1967 года. Также мы с ним общались в Абердине в том же году, и он великодушно потратил три дня своего времени, чтобы провести встречи в Глазго, Абердине и Эдинбурге. Что касается конференции, она неожиданно имела печальные последствия. Я подарила Гвинфору ветку белого вереска со словами: «Прежде чем опадут цветы на этой ветви, я окажусь рядом с вами в Вестминстере и буду говорить от имени Шотландии, как вы говорите от имени Уэльса». Нашу встречу сфотографировали и опубликовали снимок в «Санди пост». В то же самое время, о чем я не знала, мой отец почувствовал себя плохо, и его отвезли в клинику Виктория, где ему поставили страшный диагноз — пневмония. К тому времени, когда я вернулась в Шотландию, он уже умер. Медсестра в больнице сказала мне, что показала ему мою с Гвинфором фотографии в «Санди пост», и это был едва ли не последний миг, когда он находился в сознании. Очень жаль, что он не дожил, чтобы увидеть меня в палате общин…

Прежде чем отправиться в палату для принятия присяги, я забрала Стюарта, Бетти Николсон (няню) и детей. Их проводили на галерею, где расположены лучшие места, а меня Гвинфор повлек к бару, и Алистер тоже к нам присоединился. В палате яблоку было негде упасть. Я чрезвычайно волновалась и сильно хотела, чтобы присяга поскорее завершилась. К сожалению — как для меня, так и для страны, — фунт внезапно обесценился, так что спикер не стал объявлять о присяге нового члена парламента; вместо этого он зачитал правительственное сообщение, за чем последовали долгие дебаты. Думаю, мы провели там не менее полутора часов, и я остро ощущала течение времени из-за боли в ногах от новых тесных туфель…

Наконец спикер вызвал меня. Я вышла вперед и принесла присягу. Потом пожала руку спикеру — это был Хорейс Кинг, — а за моей спиной послышался громкий шум, который я тогда приняла за дружественный ропот, хотя теперь в этом сомневаюсь. Хорейс Кинг был очень доброжелателен, тепло меня приветствовал и сказал, что обеспечит, чтобы ко мне относились с подобающим уважением. Кто-то в шутку крикнул: «Да поцелуйте же ее!», и все рассмеялись, но спикер не послушался. Вот так все и было.