Страх перед заговором якобитов вынудил Вильгельма Оранского потребовать присяги на верность от всех вождей хайлендерских кланов. Вождь Макдональдов затянул с присягой и пропустил последний день клятвы, каковой был назначен на 1 января 1692 года. Король решил примерно покарать ослушников в назидание прочим, при этом, как показывает переписка тех лет, Макдональды невольно ему подыграли, дав повод, который он искал. Резня в Гленко — тридцать восемь мужчин, сорок женщин и детей, скончавшихся в горах, — всколыхнула всю Британию, и позднее в том же году был опубликован пропагандистский листок, подробно описывавший случившееся и требовавший возмездия — увы, тщетно.
Из писем мастера Стэйра
2 декабря 1691 года (к графу Бредалбейну)
Думаю, кланы Доннеллов и Лохиела нужно искоренить. Маклинов оставим Аргайлу… Лишь одному Богу ведомо, что лучше — потратить 12 000 фунтов стерлингов на обустройство Хайленда или разорить его; но, раз уж мы решили с ними покончить, нужно истребить их, пока не пришла подмога, на которую они уповают…
3 декабря 1691 года (к подполковнику Гамильтону в Форт-Уильям)
Макдональды попадут в эту ловушку. Это единственный папский клан в королевстве, и потому суровость в их отношении воспримут с одобрением. Сообщите, когда сочтете возможным разобраться с ними в эту студеную зиму, и какие силы потребуются…
11 января 1692 года (к сэру Томасу Ливингстону, поверенному в делах Шотландии)
Вот только что милорд Аргайл сообщил мне, что Гленко не принес присягу, чему я весьма рад, ибо с нашей стороны будет лишь справедливо истребить этих проклятых папистов, худших среди всех горцев…
Из наказов короля
11 января 1692 года (сэру Томасу Ливингстону)
Сим повелеваем, Вильгельм король…
1. Настоящим приказано Вам выдвинуть войска Наши, ныне пребывающие в Инвернессе и Инверлохи, и выступить против тех хайлендских мятежников, каковые не приняли Нашей милости, обрушить на них огонь и меч и поступить с ними надлежащим образом, сжечь дома их и поселения, уничтожить домашний скот и все имущество, а самих виновных истребить…
4. Если Маккина из Гленко и весь его клан удастся отделить от прочих и примерно покарать, будет это на пользу Нашему королевству…
Письмо шотландского джентльмена своему другу в Лондоне, желающему узнать в подробностях о случившемся в Гленко
Эдинбург, 20 апреля 1692 года
Сэр,
Отчет, который Вы пожелали услышать о том, что на самом деле произошло в Гленко, начинается так. Макиэн Макдональд, лэрд Гленко, где обитала часть Макдональдов, одного из величайших кланов (или племен) севера Шотландии, прибыл с наиболее уважаемыми людьми своего клана к полковнику Хиллу, губернатору Форт-Уильяма в Инверлохи, за несколько дней до истечения срока, назначенного королевским указом, то есть, насколько я помню, до 1 января, и сообщил, что готов принести присягу, которой требует упомянутый выше указ; и, предавая себя в руки губернатора, рассчитывает на его защиту. Полковник принял его доброжелательно, однако отказался принять у него присягу на том основании, что не имеет права этого делать, и нужно обращаться к шерифу, бальи или городскому магистрату. Макиэн сказал же, что отпущенный срок истекает, а погода нынче дурная, перевалы все в снегу, поэтому он вряд ли успеет добраться вовремя к шерифу или магистрату, и просил у полковника Хилла защиты, каковую ему и обещали — что не будет против него выдвинуто обвинений и что он располагает временем, чтобы обратиться к королю и королевскому совету. Но для надежности стоит (тогда это казалось чрезмерным) отправить послание и самому поспешить в Инверери, главный город Аргайлшира, сэру Коллину Кэмпбеллу из Аракинлиса, шерифу этого графства, и попросить защиты у него, согласно королевскому указу, при условии, что все прочие формальности соблюдены. Сэр Коллин поначалу отказался принять присягу с опозданием на день против указа короля, сказав, что теперь уже она не имеет значения. Однако Макиэн заявил, что в этом нет его вины, что он в указанный срок прибыл к полковнику Хиллу, не сомневаясь, что тот может принять присягу, но вследствие отказа полковника пришлось ему спешно ехать в Инверери, и он прибыл бы вовремя, когда бы не задержала его в пути погода; даже так, он опоздал всего на день против назначенного срока, и со стороны правительства будет недостойно воспользоваться столь малым опозданием, особенно учитывая, что он приложил все силы, чтобы прибыть вовремя. Услышав все это и угрозу пожаловаться на шерифа за пренебрежение обязанностями, сэр Коллин принял у Макиэна и его сопровождающих присягу; когда же с этим было покончено, Макиэн вернулся домой и жил тихо и мирно под защитой правительства до дня своей гибели.
В последний день января в эту часть гор прибыл отряд из полка Аргайла, причем все было подстроено так, чтобы они выступили против всех, кто не принес присягу. Поскольку казармы в Инверлохи были переполнены, сей отряд разместили в Гленко, как в ближайшем к форту поселении; и солдаты уверяли, что их прислали собирать налоги и подати… Прежде чем они вошли в Гленко, лэрд и его сыновья вышли им навстречу и спросили, пришли ли они как враги или как друзья. Офицер ответил, что как друзья, и дал слово чести, что не осквернит гостеприимство и не причинит урона; после чего их радушно приняли и предложили наилучшее, что было в поселении. По рассказам солдат, лэрд вел себя поистине по-королевски. Итак, солдаты провели в поселении пятнадцать дней или около того, и держались дружелюбно, так что от них не ожидали никакого зла. В последний день своей жизни Макиэн играл в карты с командиром отряда, капитаном Кэмпбеллом из Гленлиона, причем проиграли они до шести или семи часов вечера, а при расставании вновь обменялись заверениями в дружбе. В тот же день, не ведаю только, прежде или позже этого прощания, капитан Кэмпбелл получил от своего командира майора Дункансона приказ, копию которого прилагаю.
Баллахулис, 12 февраля 1692 года
Сэр,
Настоящим приказываю Вам напасть на мятежников Макдональдов из Гленко и предать мечу всех, кто младше семидесяти лет. Вам следует принять особые меры к тому, чтобы старый лис и его сыновья ни в коем случае не ускользнули; необходимо перекрыть все тропы, чтобы никто не сбежал; начинайте нападение ровно в пять утра, и к тому времени или чуть позже я присоединюсь к Вам с подкреплением. Если я не подойду к пяти, не ждите меня, но действуйте. Таков приказ короля: во имя блага и безопасности страны искоренить этих мятежников, истребить их племя и род. Проследите, чтобы все было исполнено надлежащим образом, иначе Вас могут счесть непригодным к королевской службе и к исполнению поручений короны и страны. Думаю, Вы не подведете.
Подписываюсь собственноручноРоберт Дункансон.
Капитану Роберту Кэмпбеллу из Гленлиона, офицеру короля
…Солдаты размещались в домах по трое или пятеро, смотря по тому, сколько мужчин было в семье, которую они должны были вырезать, и приказы свои они получили тайно. Местные приняли их как друзей и сами никакого зла не умышляли и не подозревали, что гости замыслили недоброе. В три часа утра солдаты принялись за свои кровавые дела, захватили врасплох и убили тридцать восемь человек, принявших их под своим кровом. Макиэн погиб в числе первых, и его горько оплакивают. Он был мудрым вождем, отважным и благоразумным; таков же и лэрд Архинтрикин, человек необыкновенной рассудительности и трезвости суждений, который обратился за защитой к полковнику Хиллу и получил оную тремя месяцами ранее. С ужасом наношу на бумагу слова об убиении восьмилетнего мальчика: он увидел, как поступают солдаты с его домочадцами, и в страхе выбежал из дома, заметил капитана Кэмпбелла, бросился к тому, обхватил его ноги и стал молить о пощаде со слезами на глазах. Мне сообщили, что капитан Кэмпбелл был склонен его пощадить, однако некий Драммонд варварски пронзил мальчика своим кинжалом, и несчастный умер на месте. Пересказ с некоторыми жуткими подробностями сей трагической истории способен бросить в дрожь: как убивали Макиэна, когда он спешно надевал штаны, стоя у ложа и отдавая слугам распоряжения позаботиться о тех, кто оказался убийцей; в тот самый миг, как произнес он эти слова, ему выстрелили в голову, и он повалился на руки жене, которая от скорби и от того, что случилось с нею еще в тот день, сама умерла на следующее утро. Нельзя не прибавить, что большинство этих несчастных убили во сне, и никому из них не позволили помолиться Богу. Впрочем, Провидению было угодно, чтобы ночь выдалась бурной, и погода воспрепятствовала отряду численностью в 400 человек занять другой выход из долины и подсобить Кэмпбеллу (тем самым несчастные горцы попадали в окружение и все должны были быть истреблены); этот отряд прибыл лишь к девяти часам утра, так что многие успели бежать, и погибли только те, кого зарезали спящими Кэмпбелл и его солдаты, иначе бы все мужчины клана младше семидесяти лет, числом 200, были бы убиты согласно приказу; и сей приказ выполнить было легко, потому что жители поселения не имели под рукой оружия, поскольку, узнав, что в глен идут солдаты, они припрятали свои мечи и мушкеты. Они полагались на заверения в дружбе, но все же не настолько, чтобы совсем остаться без оружия, однако не успели оное достать. Не ведаю, приписать ли это тому, что порой возраст трудно различить, либо ярости солдат, опьяненных пролитой кровью, но погибли и несколько тех, кто был старше семидесяти лет. Еще они подожгли все дома, угнали весь скот в Инверлохи, почти 900 коров, 200 лошадей и великое множество овец и коз, которых поделили среди офицеров. И можете себе представить, сколько горька была участь женщин и детей! Их отцы, мужья и старшие братья вынуждены были бежать, спасая собственные жизни, а они остались на пепелище, почти без одежды, и лишенные всего имущества, до ближайшего поселения более шести миль, да еще нужно идти через горы, тогда как бушевала пурга, вследствие чего многие из них скончались от холода и голода. Ужасно представлять себе этих несчастных детей и женщин, из которых иные были в тягости, а другие вскармливали младенцев, как они пробираются сквозь снег и ветер по горам, падают в сугробы и наконец замирают без сил, а потом тихо умирают.
Как говорилось в приказе Дункансона капитану Кэмпбеллу, старый лис и его сыновья не должны были спастись, но Господу было угодно, вопреки всем злоумышлениям людским, чтобы два юных сына Макиэна уцелели: случилось так, что младший из них не поверил сладким словам Кэмпбеллов и следил за солдатами пристальнее, нежели его отец и братья, которые поверили заверениям в дружбе и считали себя в безопасности. Сей юноша был уверен, что за лживой улыбкой Кэмпбелла скрывается коварство, и потому, когда все легли спать, он укрылся в укромном уголке и принялся исподтишка наблюдать. Когда после полуночи он заметил нескольких солдат, его подозрения укрепились, так что он разбудил одного своего брата; тот долго отказывался верить, что против них что-либо замышляют, и твердил, что солдаты ничего не затевают, просто, будучи вдали от гарнизона, они расставляют часовых, а из-за непогоды тех, кто несет дозор, приходится часто менять, вот и все. Юноша же повторял: «Надо предупредить отца» и наконец убедил своего брата пойти к Макиэну, который ночевал в помещении по соседству. Словам юноши Макиэн не поверил, но все же позволил сыновьям отправиться на разведку. Они же, зная все потайные места в поселении, укрылись близ караульни, где вместо одного часового нашли восемь или десять солдат, из-за чего исполнились подозрений и подобрались так близко, как только могли, и услышали, как один солдат говорит другому: «Не нравится мне это дело, и знай я заранее, что им прикажут выполнить, я бы отказался сюда идти, да вот беда, один командир знал, что к чему, пока не стало слишком поздно». Еще солдат добавил, что готов сражаться с мужчинами глена, но убивать их во сне ему противно. На что другой ответил: «Вся вина на тех, кто отдает такие приказы, а наше дело — повиноваться офицерам». Услышав эти разговоры, юные горцы поспешили по возможности тихо вернуться в дом, чтобы сообщить отцу, но когда они подошли ближе, то увидели, что дом вождя окружен, и услышали выстрелы и крики изнутри; будучи безоружными и не в состоянии спасти отца, они решили бежать, дабы в будущем служить своему королю и своей стране и отомстить этим кровожадным убийцам, позору не только страны, но и всего рода людского.
Следует также упомянуть, что двое из тех, кто давал Макиэну слово чести, отказались принимать участие в расправе, за что их посадили под замок в Глазго, где они и оставались еще несколько недель назад; что с ними сталось ныне, я не знаю.
Вот, сэр, в полном соответствии с Вашей просьбой, изложил я описание той ужасной и бесчеловечной резни, какую устроили в Гленко. Вы требуете доказательств истинности этой истории, ибо, как Вы пишете, многие в Англии не верят, что такое возможно, а мерзавцы избегли справедливого суда. Люди считают, что правительство не могло отдать подобного приказа, и, по Вашим словам, никогда не поверят без убедительных доказательств… Чтобы устранить всякие сомнения, скажу, что вскоре в Лондон прибудет полк милорда Аргайла, и вы сможете спросить у самого Гленлиона, у Драммонда и прочих исполнителей этого гнусного приказа; смею утверждать, что никто из них не будет запираться, ибо они знают, что весть о нечестивом преступлении разошлась уже по всей Шотландии, и нам тут поистине удивительно, что в Англии еще кто-то сомневается. Нет, Гленлион ничего не отрицает, он даже похваляется содеянным и оправдывает себя. В «Королевской кофейне» в Эдинбурге он сказал, что сделал бы это снова, что зарезал бы любого человека в Шотландии или в Англии, не спрашивая, почему, если бы король отдал ему такой приказ, и что именно так надлежит поступать верным подданным; а из достоверных источников мне ведомо, что Гленлион и прочие обратились к Совету за наградой, каковая им была обещана за разорение Гленко в полном соответствии с приказами.
Что ж, достаточно о сем скорбном предмете; если же Вы сочтете, что сказано мало и что нужны иные доказательства, я с удовольствием их предоставлю.
Искренне Ваш…