— Призывы начались полтора года назад. В разделе для свободных сородичей, не обитающих в закрытых сообществах, появилось сообщение…
— …обещавшее исцеление от багов, всплывающих окон и Страстей. Условием было присоединение к группе…
— …или даже секте. Сначала, они не оставляли контактов. Говорили — те, кому это действительно нужно и так найдут. И лишь недавно, сообщения стали подробнее. Но мы смогли их удалять.
— Раньше не могли.
Близнецы только начали говорить, а я уже утомился. Какая бесячая манера речи. Такое чувство, будто ты общаешься с одним человеком, который в случайном порядке меняет голоса.
— Это вообще возможно? — спросил я, усаживаясь на относительно чистый угол кровати, не заляпанный жиром от чипсов, и бог знает, чем еще. — В смысле, исцелиться от вампи…гемности?
Потому что я бы с удовольствием. Единственная причина, по которой я не принял предложение Кобальта — он дико подозрительный, да и вообще вся их шайка пованивает гнильцой. Я ведь еще даже до конца не выяснил, кто они и чего хотят.
— Вообще-то нет, — сказал дядя Саша, прислонившись спиной к двери. — Но и стать одним из нас, будучи игроком с доступом в Паутину тоже нельзя.
— Ты был в Паутине? — спросила сестра, спрыгивая с кресла и влезая слишком далеко в мое личное пространство.
— В процессе конверсии? — дополнил брат.
Деликатно, я отодвинул ее от своего лица. — Ну, был. Ваша система там постоянно глючит и выдает всякий бред, — в реальности большая часть сообщений тоже выглядит как полная дичь. — Если им верить, у меня теперь шестьсот процентов сопротивляемости тьме.
Близнецы переглянулись. Затем посмотрели на председателя. — Можно мы его испытаем?
— В каком смысле? — напрягся я.
— Они хотят проверить упомянутую тобой сопротивляемость. Но это, само собой, будет нарушением всех возможных договоров, и если кто-то узнает скандала не миновать.
— А мы никому…! — шепнул брат.
— Никооомуууу… — протянула сестра.
— Слишком опасная история. Мы найдём менее рискованный способ проверить слова Артура. Давайте к делу! — рявкнул отчим
— К делу! — кивнул брат.
— К делу! — согласилась сестра. — Они называют себя «Новая кровь» и противопоставляют свой стиль жизни традиционному поклонению экстрадименсиональным сущностям.
Что-то мне подсказывает, это слово она выдумала.
— По словам генма, уже присоединившихся к ним, кровь этой самой сущности…
— … действительно подавляет вредные проявления бриллиантового пламени, но не отменяет способностей и свойств. Получается…
— …сородичи вновь становятся игроками, отринув все негативные стороны. Ну, кроме нарушения договора и вечного проклятия со стороны сообществ. Звучит слишком хорошо…
— …чтобы быть правдой.
— То есть вы тоже в это не верите.
Близнецы стукнулись головами. — Доверчивый генма — мертвый генма. Требования активистов идут вразрез с политикой партии.
— Я что-то вообще уже ничего не понимаю, — в последнее время, в принципе, редко что понимаю. — Зачем им столько генма, если они и сами обладают всякими там чудесами? В качестве рабочей силы?
— Кто бы знал?
— Кто бы знал? Смотри, — брат пощелкал по ссылкам и вывел на экран видео.
— Что это?
— Капустник секты, — фыркнул дядя Саша.
— Для внутреннего пользования. Они любят похвастаться…
— …но все же бдят. А в последние дни, ослабили защиту. И мы забрались в личный архив. Ужас, что там у них.
— Ужас-ужас!
* * *
Обычный зал среднестатистического дома культуры. В аудитории в основном молодежь, но есть и пара крепких пенсионеров. В первом ряду сидел Кобальт, одетый как третьеклассник на выпускном.
Далее, оператор навел камеру на сцену. Из-за кулис появился Кузьминский. Прошел в центр, уселся на стул, закинул ногу на ногу.
— Друзья! — воскликнул он. Даже как-то с вызовом. — Вы не устали? От всего вот этого? Я, например, безумно устал.
Знаете, начиная этот проект, я искренне думал, что к нам присоединятся тысячи. Может даже десятки тысяч. Да, наверное, я все же глупец и идеалист.
— Миша, ты, *ля, визионер! — раздался выкрик из зала.
— Спасибо, — кивнул он, приложив руку к груди. — Наша дорогая Мать не пожалела своего дара, своей драгоценной крови, чтобы вознести достойных над серой, инертной массой.
Кузьминский глубоко вдохнул, и очень медленно выдохнул.
— И что же я увидел? Инертная масса победила. На всю страну, самую большую в мире, каких то жалких два десятка человек обладают достаточной волей и осознанием, чтобы принять кровь и измениться. Все! Вы, создания первой волны, и еще двадцать. На сто пятьдесят миллионов!
— Остальные — тупое, бескультурное, абсолютно бессмысленное быдло, на кого наш дар даже не подействовал. Или самовлюбленные идиоты, которые не смогли двух шагов сделать, чтобы не обосраться. Знаете, их даже не жалко, — хмыкнул он. — Генофонд стал только чище.
— Одно дело, когда ты всего лишь тупой прол, и совсем другое, когда просираешь потенциал на пустом месте. Но сам факт такой низкой явки не просто выбешивает. Он заставляет задуматься, а тем ли путем мы пошли?
— Может и не стоило искать жемчуг в дерьме? В конце концов, те, у кого достаточно сил… Нормальные люди, одним словом, выберутся и так.
— Я долго думал над этим. Серьезно. И пришел к следующему выводу: да, надо менять подход. Мы с вами сильны, действительно сильны. Разве должны мы кому-то помогать? Нет уж, пускай они сами к нам идут, если хватит мозгов.
Затрещал проектор. За спиной оратора появилась карта какого-то населенного пункта.
— Вова, — обратился Кузьминский к оператору. — Пока не снимай. Я собираюсь затронуть довольно деликатные темы.
Камера отвернулась от сцены. Прежде чем запись оборвалась, он успел сказать еще пару слов.
— Когда этот негодяй Мейер отдаст…
* * *
— Ну и как тебе? — спросил отчим.
— Не впечатляет, — я покачал головой. Мне как-то не захотелось спрашивать, кто такой Джон Голт. Зато, стало понятно, чего хотел Кузьминский. Значит, кровь дает силу, но на большинство людей тупо не действует. А если подействует, вместо просветления может вызвать невыносимую апатию и депрессию. Мне нужно навестить Альфию. И снова как-то связаться с Мейером.
Вряд ли он теперь выберется из своего укрытия. В тот момент, я так и подумал, но эта конкретная проблема разрешилась довольно неожиданным образом.