— Браво, господин де Морель! — воскликнул профессор де Жиром, входя в распахнутую дверь кабинета быстрым напористым шагом. — Вы сами догадались, или вам кто-то подсказал использовать грим для защиты от солнечных лучей?! Кстати, вы, наверное, не знаете, что именно измененные (я предпочитаю это название вашего вида всем другим, так как, по-моему, оно наиболее полно определяет ваше состояние) ввели с незапамятных времен моду на грим и косметику. Многие из вас используют парики, накладные бороды и усы, чтобы состарить или изменить свой внешний вид. Благо, что мода настоящего времени позволяет мужчинам из аристократических кругов открыто пользоваться косметикой и гримом. Я считаю это очень удачным решением проблемы — если приходится жить среди людей, нужно уметь приспосабливаться.

— Профессор.

— Садитесь, садитесь, — де Жиром указал на кресло, стоявшее у его стола. — Итак. Вы намерены учиться на моем факультете? — профессор присел на край столешницы напротив меня. Сложил руки на тощем животе и уставился маленькими, напоминавшими кабаньи, глазками. Высокий рост, длинные руки и тощая до неприличия фигура делали его похожим на выросшего до невероятных размеров богомола. Черные прямые волосы плотно прилегали к вытянутому черепу и тонкими прядками свисали на плечи.

— Да. Я хотел …

— Вы, наверное, удивлены моей осведомленностью? — перебил меня профессор и резким движением переместился к стулу за столом.

— Только бы не завел волынку о моей миссии наследника, — с тоской подумал я. Мне уже претило даже само это слово.

— Признаться, я поражен, профессор, — ответил я, наблюдая за его движениями. Он быстро и ловко наводил порядок на своем столе, где все предметы, похоже, лежали на установленных для них местах.

— И не удивительно! Я хочу сразу же внести ясность. Думаю, в дальнейшем это очень поможет нам в общении — мы будем понимать, о чем идет речь. Верно? — де Жиром улыбнулся и вдруг его голова поползла куда-то вверх, темные жиденькие волосы соскользнули с лысого черепа и показались маленькие, покрытые чешуей ушки. Лицо профессора преобразилось самым невероятным образом: вместо человеческого оно стало мордой ящерицы с зубастой пастью взамен рта.

Я одним махом оказался у дальней стены, соображая, что же предпринять.

Ящероподобная физиономия профессора хрипло засмеялась:

— Шокирует. Не правда ли? — из рукава профессорской мантии вытянулась лапа с острыми когтями. — Это еще что. Вот в Коллеже Четырех Наций преподает профессор-компсогнат. Ему намного труднее. Из-за небольшого роста он вынужден носить обувь на высоких каблуках. Это тяжело. Зато от дам нет отбоя: у него красивые, я бы сказал, даже изящные черты лица. — Де Жиром медленно повернул голову из стороны в сторону, и она приобрела свой прежний человеческий вид. Он взял уже преобразившимися пальцами парик и натянул на лысый череп.

— Теперь вам все ясно?

— Теперь мне вообще ничего не ясно, профессор де Жиром, — сознался я.

Де Жиром внимательно посмотрел на меня и вздохнул:

— Кого присылают? Хотя бы предупредили, что еще не осведомлен.

— Кто присылает? О чем не осведомлен?

— Теперь уже не важно. На земле, как вам, вероятно, известно, помимо людей существует несколько видов жизненных форм. Это бестелесные существа, их несколько видов: первые и самые загадочные из них — тени, о них почти ничего неизвестно. Они проявляются в других существах лишь ощущением тревоги или внезапной радости, озарения. Более тяжелые, материальные — духи. Они тоже невидимы для большинства из нас, но их проявление уже более существенно. Они вселяются в людей и нам подобных и заставляют действовать по своей указке. Наиболее тяжелые и грубые сущности иногда проявляются в материальном мире, в народе их называют призраками и привидениями.

Материальный мир тоже заселен множеством разнообразных мыслящих форм жизни. Мы редко обнаруживаем себя. Для этого есть веские причины. Но каждая из этих форм стремится к одному — открытой жизни на нашей общей планете. Среди людей есть немало таких, кто знает о нашем существовании, и мы успешно сотрудничаем. Но обычным людям еще рано об этом знать.

Итак, господин де Морель, с этого мы и начнем наше обучение. Вы должны будете изучить не только обязательные предметы, преподаваемые на вашем факультете, но и посещать мои экстраординарные — дополнительные лекции. Об этих занятиях я буду информировать вас дополнительно. А пока осматривайтесь, привыкайте. Как вы переносите близость людей?

— Еще не без труда, но постепенно, мне кажется, к этому можно претерпеться.

— Едва ли. Я живу среди них уже десятки лет и никак не могу привыкнуть. Меня постоянно так и подмывает оттяпать кусок от какого-нибудь студента, особенно, если он лентяй. А они почти все пройдохи и лодыри! — профессор засмеялся хриплым голосом.

Так начался мой первый день в Сорбонне.

Вечером того же дня мы по традиции собрались в каминной комнате. Амар, уже привыкший к Ише, возился с ним на ковре. Я делился своими впечатлениями о колледже и его порядках. Арс томился от спокойной и размеренной жизни. Ночами он постоянно где-то пропадал, но днем и вечером всегда был дома.

— Почта господину де Морелю, — объявил дворецкий.

— От кого? — Арс вмиг очутился возле управляющего и взял конверт с подноса. — Обратного адреса нет. Странно. Герб графства де Длоа, — проговорил он и протянул мне письмо.

Я вскрыл конверт. На дорогой бумаге, отмеченной тем же графским гербом было написано:

«Эльзас. Замок Буршпес. 12 октября 1777 г.

Граф Александр Франсуа де Длоа».

Господин де Морель, с большим удовлетворением узнал о вашем возвращении на родину. Франции давно недоставало иметь своего рыцаря. Отсутствие надлежащего контроля приводит к многочисленным нарушениям и даже преступлениям. История вашего предка г-на Тьедвальда де Мореля еще жива в нашей памяти, он был одним из тех рыцарей, коими может гордиться орден.

Г-н де Морель, дело, по которому я обращаюсь к вам, не терпит отлагательств, посему смею надеяться, что вы, как и ваш далекий предок, не откажете в помощи тем, кто в ней нуждается. За сим остаюсь в надежде на скорую встречу.

— Что бы это значило? — я передал письмо Тибальду. — О какой помощи идет речь? Арс, ты знаешь, о чем он пишет?

— Нет, но я надеюсь, ты не отправишься в Эльзас. Мало ли, что, кому взбредет в голову. Храмовники никогда не связывались с делами, не относящимися к их непосредственной задаче, — Арс подошел к Тибо и заглянул в письмо через его плечо.

— А мне кажется, нужно встретиться с этим графом. Он может пролить свет на жизнь Тьедвальда. И потом, как он узнал, что ты в Париже? Разве это не важно? — проговорил Тьери, перечитывая, в свою очередь, послание де Длоа.

— Я согласен с Тьери. До Эльзаса примерно триста миль. Думаю, через час я буду уже там, — я достал из кармана жилета часы, было без четверти семь. — Вернусь к утру и еще успею на занятия.

— Тогда я с тобой, — твердо заявил Арс.

— Как знаешь.

Древний замок Буршпес вздымался над долиной Рейна, как белый исполин среди окружавшего его осеннего леса, похожего на бесконечное многоцветное море. От него вела старая заброшенная дорога к видневшейся внизу деревне. Лай собак, блеяние и мычание скота, скрип запираемых на ночь калиток и дверей был еще слышен в наступивших сумерках.

Я использовал непредвиденную вылазку на природу для охоты и теперь пребывал в самом радужном настроении. Арс же был мрачен. Он не ожидал ничего хорошего от этой встречи и не разделял моего оптимизма.

Мы стояли перед подъемом на четырехсотметровый утес, сложенный из гранита. Отсюда замок казался неприступной крепостью. Две его круглые сторожевые башни возвышались над плоской стеной-щитом, в глубине была видна многоугольная башня — цитадель.

Поднявшись к крепостным стенам, мы, недолго думая, влезли на них и, спрятавшись за парапет, заглянули внутрь крепости. Двор был пустынным, несмотря на то, что еще не наступил поздний вечер. В окнах жилых помещений не горел свет. Замок выглядел так, будто здесь уже давно никто не живет.

— Я говорил, что это пустая затея, — проговорил Арс, — пошли, нам здесь нечего делать.

— Погоди, давай осмотримся. Пустой двор еще не признак того, что здесь никого нет, — прошептал я.

В это время из узких дверей сторожевой башни вышел человек. Его одежда была столь необычна, что в первый момент показалась одеянием театрального актера. На нем была короткая красная туника с рукавами и поясом, короткие штаны из грубой шерсти и чулки из ткани, кожаные башмаки и шерстяная накидка, застегнутая на правом плече. На самой макушке пристроилась островерхая шапочка.

— Господа, — проговорил он тихим грубым голосом, — прошу следовать за мной. Граф ждет вас. — Его говор был чисто эльзасским, хотя и с непередаваемым французским акцентом. — Осторожно, здесь ступени стерлись, — предупредил нас управляющий графа.

Пройдя через небольшой внутренний двор, мы подошли к центральной башне. Ее неприступные стены гигантской колонной возвышались над низкими хозяйственными постройками. В башне было несколько бойниц, расположенных высоко над землей, и единственная дверь, войти в которую человек мог лишь с помощью длинной лестницы.

Наш провожатый указал на нее, приглашая внутрь башни. Я вскарабкался по стене. Следом за мной, не отставая ни на шаг, поднялся Арс. Управляющий одним привычно выверенным прыжком оказался в проеме двери. Проведя нас по крутой лестнице в подземную часть цитадели, он открыл дверь и, поклонившись, впустил в покои графа.

В скромно обставленной комнате у потухшего камина сидел старик. Он был высок и худощав. Его одежда была столь же необычна, как и та, что была на его слуге. Лишь приглядевшись внимательней, я понял, что видел такое платье на портретах десятого — одиннадцатого веков.

При нашем появлении граф поднялся с кресла и радостно оглядел нас.

— Приветствую вас, де Морель, в моем родовом замке, — обратился он к Арсу, — да, да, все как в старые добрые времена: рыцарь и его верный оруженосец. Всегда двое, всегда готовы прийти на помощь по первому зову. Прошу вас в мою скромную обитель, — широким жестом он предложил нам войти.

— Вы ошиблись. Де Морель — он, — Арс кивком указал на меня, — я всего лишь его верный оруженосец, — и на его лице показалась язвительная усмешка.

— О, прошу прощения! — воскликнул де Длоа, — вы так молоды! А впрочем, внешний вид бывает обманчив. Применительно к нам, верно?

Я слегка склонился в знак согласия.

— Но, прошу, прошу, — граф суетливо прошелся по комнате, потирая руки, словно они замерзли.

— Вы писали, что нуждаетесь в помощи, — сказал я, усаживаясь в жалобно заскрипевшее от старости кресло. — Вам что-то угрожает?

— Мне?! Чепуха! Что может угрожать старому всеми забытому вампиру? — старик остановился напротив и внимательно всмотрелся в мое лицо. — Вам никто не говорил, что вы похожи на Тьедвальда? Да, теперь я определенно вижу ваше сходство. Простите, я рассчитывал увидеть более зрелого воина. — Он еще раз извинился за ошибку.

— При всем уважении, граф, мы очень спешим. К утру нам необходимо вернуться в Париж. Если вас не затруднит, хотелось бы узнать, какую услугу мы можем вам оказать? — Арс уселся на старинный, окованный железом сундук, стоявший у стены.

— Ну да, ну да, молодежь. Вечно в бегах, в поисках приключений, — де Длоа вздохнул и с неожиданно украсившей и омолодившей его сморщенное лицо улыбкой посмотрел на нас с Арсом. — А знаете, я вам завидую. В моей, никому не нужной жизни, уже очень давно не происходило никаких перемен. А я живу здесь с незапамятных времен, многое знаю о здешних событиях. Но разве это кому-нибудь интересно?

— Если вам скучно — записывайте все, что знаете. Когда-нибудь это станет находкой для любопытного историка, — предложил Арс. Было видно, что он уже тяготится этим визитом и не намерен здесь больше задерживаться.

— Ха! Верно, друг мой, все верно, — старик подбежал к Арсу и подтолкнул его, заставляя подняться со своего места. Затем открыл крышку и, перегнувшись пополам, закопался в доверху наполненном какими-то бумагами сундуке.

Арс посмотрев на меня, выразительно закатил глаза: «Это надолго».

Я пожал плечами: «Уж если мы здесь, почему бы не послушать старика. Вдруг он расскажет что-то интересное о Тьедвальде».

— Вот, нашел! — граф вытащил объемную кипу бумаг, — чтобы разобраться в этом деле, друзья мои, нужно начать с самого начала. Здесь, — он тряхнул пыльной кипой, — собраны все свидетельства этой давней и очень загадочной истории. Еще ваш предок, де Морель, принимал в ней участие. Да, вот так-то. — Он прошел к столу, стоявшему у камина, и бережно положил на него свои записи. Затем хлопнул в ладоши. В комнату тотчас вошел слуга, встретивший нас, и зажег приготовленные в камине дрова. В комнате сразу же стало уютно. Но в воздухе уже повисло напряженное нетерпение — хотелось поскорее узнать, о чем он намеревается нам рассказать.

— Итак эта история началась в еще при …. А вы видели когда-нибудь вампира в моем возрасте? — вдруг он перебил сам себя. — Нет. Я думаю, что не видели, — граф сам же и ответил на свой вопрос, — это Тьедвальд обратил меня, умирающего. Потом я спрашивал его, зачем он это сделал? Он ответил, что я еще не исполнил всего, что должен сделать при этой жизни. «Природа, а значит, и Господь, не терпит ненужности, — сказал он мне тогда. — Если мы существуем, значит, для чего-то нужны Богу», — вот каким был ваш предок, де Морель.

Арс снова закатил глаза. Де Длоа заметил его жест.

— Да, да, я помню: вы спешите. Так вот история, о которой я хочу вам рассказать, началась еще в то время, когда наш славный город Эльзас назывался Аргенторатом и был крупнейшим городом здешних римских владений. Уже в то время он был центром виноделия и торговли.

В те далекие времена жили здесь две семьи: одна немецкая, пришедшая в эти края с варварскими алеманамскими племенами, другая была из франков, осевшая в этих краях после победы галлов под руководством арвернского вождя Верцингеторигса.

Обе семьи были достаточно зажиточными и имели вес в местном управлении. Но как всегда бывает между сильными кланами, вели непримиримую борьбу за первенство. Немецкая династия Вольфман считалась более древней, но Блези пришли с победителем и не собирались уступать.

Род Вольфманов был властным и жестоким, недаром его имя переводилось: «сильный, как волк», но считался проклятым, так как местные крестьяне полагали, что члены этой семьи были оборотнями. Их боялись и сторонились. Все, кто вступал с ними в конфликт, исчезал через некоторое время, и люди всегда замечали при этом огромного волка рядом с жилищем несчастного.

Только одно семейство не трусило перед ними — это были Блези. Мужчины из этого дома были мужественными охотниками. Они поклялись вывести Вольфманов на чистую воду.

Между ними долго продолжалась борьба, которая несла невосполнимые потери с обеих сторон. Но вот однажды в их семьях родились дети, одновременно, в один и тот же день и час. Это были два мальчика. Несмотря на ненависть, разделявшую их родственников, малыши подружились с самых ранних лет. Чего только не предпринимали родители, но не могли разлучить друзей. Они росли, как родные братья. Зная, какая вражда разделяет их семьи, Ланс и Гуго поклялись никогда не идти друг против друга и тайно совершили обряд кровного братания.

Однажды, убежав незаметно из дому, они бродили по окрестным лесам. В ту пору было полнолуние, и как только луна выплыла из-за туч, жуткая боль пронзила мальчиков. Они в ужасе смотрели друг на друга: их тела искажались на глазах, превращаясь в жутких чудовищ.

Всю ночь несчастные дети носились по лесу в обличье волков. Они не могли совладать с яростью, переполнявшей их сердца, разрывая и съедая животных, попадавшихся им по пути.

Утром, измученные и окровавленные они опять стали людьми. Но после страшной ночи им хотелось только одного: упасть на землю и уснуть.

Когда вечером они очнулись ото сна, то увидели вокруг себя большую стаю волков. Одни грозно рычали, приседая и вновь вставая, бродили вокруг обезумевших от страха детей. Другие скулили, припадали на передние лапы, заглядывая в глаза самому большому из них.

Вожак встал и все замолчали. В это время из-за темного облака вышла луна. Она полным кроваво-оранжевым кругом повисла над лесом. Ее неверный свет осветил поляну, на которой собралась стая. Юноши в страхе смотрели на страшную свору. Вдруг боль вновь неожиданно и резко пронзила их тела. Через минуту и они превратились в зверей.

Стая взвыла при виде их перевоплощения. Вожак зарычал, оскалив клыки.

— Что я вам говорил, эта дружба не принесет добра! — услышали юноши в своих головах человеческий голос. Они присели в страхе и оглянулись, но людей не было поблизости. — Нужно было сразу удавить этого вырожденца. Он открыл человеку нашу тайну, — рычал стоявший рядом с вожаком огромный серо-бурый волк.

— Только попробуй, тронь, — огрызнулась в ответ волчица с пегой шерстью и голосом матери Гуго. Он, услышав ее, взвизгнул и пригнул голову. — Я говорила вам, что его нужно предупредить, но вы и слышать ничего не хотели. Теперь придется расплачиваться за ошибки. Гуго не знал о нашем естестве. Разве он виноват в том, что случилось?

Волки заговорили разом. Одни кричали, что нужно убить обоих и дело с концом, другие предлагали убить только Ланса. Третьи говорили, что нельзя убивать себе подобных и нужно просто рассказать все детям и взять их в стаю.

Когда шум стих, заговорил вожак. Ланс узнал голос самого старшего из семьи Вольфманов.

— Вы все правы, каждый по-своему. Мы виноваты в том, что произошло. Время Гуго подошло, но я медлил в надежде, что их дружбе придет конец. Я хотел отправить Гуго в Трир, но не успел, — он замолчал ненадолго, потом продолжил. — Наши законы суровы. Верховные не примут чужака. Но и убивать себе подобных тоже нельзя. Поэтому я решил: пусть уходит!

Серо-бурый заворчал, не соглашаясь, но вожак рыкнул на него, и тот отступил. Волки молча склонили головы в знак повиновения. Потом они тихо, по одному, стали растворяться в ночной темноте.

Ланс сидел, пригнувшись к самой земле, он боялся пошевелиться. Ему была известна история их родов, и он боялся, что кто-нибудь из стаи вернется и убьет его вопреки приказу вожака. Когда стихли все звуки, он поднял голову. Рядом с ним сидели два волка. Это были верный друг и его мать.

Волчица встала и позвала Гуго. Но он тряхнул головой и придвинулся ближе к Ланцу. Мать подскочила к сыну и, грозно зарычав, схватила его за загривок. Он вырвался и, отбежав на несколько шагов, сел.

— Пошли, сынок. Ему оставили жизнь, это хорошо. Он справится, — позвала она ласково.

Но Гуго упрямо мотнул головой:

— Вожак сказал, мы все виноваты. Так почему Ланс один должен расплачиваться за наши ошибки? Иди, мама, я останусь с ним.

Волчица подбежала к Гуго и уткнулась в его шею носом. Постояв так, она посмотрела на них долгим грустным взглядом, а потом растворилась в ночной мгле.

Ночью, когда лик луны повис высоко над лесом, люди в деревне услышали вой, полный тоски и боли. На следующую ночь все повторилось. Наутро сельчане, напуганные этим воем, собрались в большую толпу и пошли в лес, чтобы уничтожить волков, наводивших ужас на их селение. Но они никого не нашли. Больше никто не беспокоил сельчан — Гуго и Ланс навсегда покинули эти места.

Несколько дней мужчины клана Блези искали Ланса, но, конечно же, не нашли. Тогда Амбруаз, глава семьи Блези, несмотря на то, что у Вольфманов тоже пропал человек, обвинил их в смерти Ланса. Хотя он догадался о том, что случилось, и проклял внука. В своей семье он запретил даже вспоминать о нем.

Мужчины рода Блези, желая отомстить Вольфманам за позор, подняли против них всех жителей деревни и, дождавшись, когда наступит следующее полнолуние, вышли на охоту. В ту ночь они истребили весь род оборотней, не пощадив ни женщин, ни детей.

Прошло много лет. Блези, избавившись от врагов, процветали и даже стали феодалами. Во времена раздоров сыновей Людовика Благочестивого и их Страсбургских клятв, Блези построили небольшой замок. Летописи не упоминают об этом событии, так как жизнь простых вассалов не являлась частью истории королей.

Почти через сто лет, в 950 году, один из дворян рода Блези выдавал свою дочь замуж. Ее женихом стал малоизвестный в этих краях феодал из нормандской области. Он был необычайно богат и сорил деньгами направо и налево, одаривая будущих родственников дорогими подарками. За невестой он прибыл с многочисленной свитой, состоявшей из отборных бойцов и прекрасных дам.

Вечером, во время свадебного пира, в замок приехал странствующий рыцарь. По обычаям того времени, его приняли как дорогого гостя и усадили за стол. Но странный гость не пил и не ел. Он только пристально разглядывал гостей. Когда наступила ночь и все уже были пьяны, он вдруг поднялся из-за стола и скинул с плеч черный плащ.

На небе плыла полная луна. Из леса, окружавшего замок, послышался громогласный вой сотен волков. Он все приближался и приближался к воротам. Люди Блези были пьяны, но вой был настолько жутким, что хмель разом покинул их головы. Женщины и дети с криками и плачем укрылись в башне.

Воины заняли круговую оборону. Рыцарь стоял на месте, не двигаясь, но никто не придал значения его поведению — ведь он должен был сражаться на стороне хозяина.

— Блези, — прокричал вдруг рыцарь, повернувшись к хозяину, — твой предок проклял своего внука за то, что в чем он не был виноват! Много бед пришлось ему испытать на своем веку, и все же он любил свою семью. Но я, потомок Ланса и Гуго, не могу простить вам того, что вы сделали с нами. Вы лишили нас дома, семьи и уничтожили Вольфманов, хотя они в свое время не тронули Ланса. Я проклинаю весь ваш род до седьмого колена, и место это будет проклято до последних своих дней. Я поклялся отомстить, и я исполню свою клятву!

И как только из-за ограды показались первые волчьи головы, он встряхнулся и в один миг превратился в огромного волка.

Мы сражались храбро, но волков было много, — граф опустил голову и замолчал, воспоминания навеяли на него грусть. — А потом внезапно появился Тьедвальд со своим верным Клодом, — старик встряхнул седой шевелюрой. — Они помогли нам одержать победу над сворой разъяренных хищников, но нескольким из них все же удалось избежать смерти. Среди них был и странствующий рыцарь. Тогда, в суматохе битвы, Тьедвальд нашел меня, израненного и умирающего. Он отнес меня в укромное место, а Клод перевоплотил. Позже он объяснил свой поступок тем, что оборотень еще жив и попытается закончить начатое. Мне следовало оберегать свой род от его нападений. В замке решили, что меня сожрали, и недолго печалились о моей смерти. Вот я и сижу здесь, стерегу свой давно угасший род, — де Длоа грустно улыбнулся.

— Но почему вы? Разве не разумней было выбрать более молодого?

— Я спрашивал об этом Тьедвальда. Он ответил, что молодой не станет сидеть на одном месте и уйдет странствовать. К тому же молодой вампир редко отказывается от человеческой крови. Старику легче с этим справиться. Клод тоже не пил людской крови, хотя сила его и Тьедвальда была необычайной!

— Наверное, не совсем, если Лидерк смог убить Тьедвальда, — проговорил Арс с ноткой пренебрежения в голосе.

Граф с понимающей улыбкой взглянул на него:

— Молодость всегда категорична. Лидерку, этому беспощадному извергу, ни за что бы не справиться с Тьедвальдом, если бы он сам не принял такого решения. Тьедвальд все и всегда решал сам! Когда прийти, когда уйти, сколько ему жить и когда пришло время умереть. Вот так-то, молодой человек! Но я не досказал своей истории.

Старик встал с кресла и прошелся по комнате.

— Через несколько лет наш род восстановился и даже сумел породниться с более родовитыми семьями, затем сменил фамилию. Замок постепенно приобретал все более солидный вид и неоднократно перестраивался. Я же сидел в его подвалах или где-нибудь поблизости и ждал оборотня. И дождался. В середине шестнадцатого века в городке, расположенном в долине, стали пропадать люди. Следы убийств вели к нашему замку. По городку поползли слухи о жестокости и кровожадности владельцев замка. Однажды пропала девушка. Ее истерзанное тело нашли неподалеку от наших стен. Ее семья собрала многочисленную толпу и, вооружившись чем попало, они ворвались в замок, разорили и сожгли его.

— Почему вы не пришли на помощь?

— Я что должен был убивать ни в чем не повинных людей?! Или появиться во всей своей красе и припугнуть их?! — старик усмехнулся. — Я сделал другое. Я выследил поганца. Это был совсем юный оборотень. Мальчишка, горящий желанием отомстить за давно умерших родственников.

— И что же вы сделали с ним?

— Мы поговорили, … и я не убил его. С тех пор прошло четыреста лет. Больше никто не приходил. Наш род иссяк, замок пришел в запустение. Видимо, проклятье все же настигло нас. Но пару лет назад в здешней округе вновь начали происходить странные события. У молодых семей стали исчезать некрещенные первенцы, а еще девственницы и юноши четырнадцати — пятнадцати лет. Новорожденные пропадают весной, юноши и девушки — осенью. И все это происходит в строго определенное время — в полнолуние второго месяца весны и осени. Мне не справиться с этим одному, поэтому я и позвал вас, Мишель де Морель. Вы, как рыцарь ордена, должны помочь мне.

— Храмовники никогда не вмешивались в дела простых вампиров. У нас другие задачи, — проворчал Арс.

— Разве? А вот Тьедвальд так не думал. Он приходил на помощь всем, кто в ней нуждался, сударь.

— Так чем я могу помочь вам?

Де Длоа отвернулся от Арса и посмотрел на меня.

— В лесу я нашел странное место, напоминающее языческое капище. Оно не заброшенное, там до сих пор проводятся какие-то ритуалы. Прошлой осенью пропали юноша и девушка из Кольмара. В этом месяце то же самое: двое исчезли из города Мольсхейм. Сегодня наступает полнолуние.

— Я не знаю, смогу ли помочь чем-нибудь, но думаю, нужно взглянуть на это загадочное место. Пошли, Арс. Вы проводите нас, господин де Длоа?

— О, конечно, конечно. С радостью, я и сам, признаться, в нетерпении узнать, что там происходит.

Темное осеннее небо было полно звезд. Листопад был в самом разгаре, и пожухлые листья устелили землю толстым пушистым одеялом. Несколько минут мы мчались по ночному лесу вслед за графом. Но вот он остановился и жестом указал на скопление больших гранитных валунов, видневшихся на дне глубокого оврага.

Мы неслышно подобрались к языческому святилищу и спрятались за камнем. В неглубоком гроте горел костер. Возле него стоял человек в длинной черной мантии с капюшоном. Стены грота были покрыты надписями и символами. Напротив жреца высился гранитный алтарь и тонкий островерхий камень. На алтаре лежала обнаженная девушка. Ее руки и ноги были привязаны к каменным выступам, расположенным по краям алтаря. По тому, как ее голова склонилась набок, было понятно, что она без сознания. У камня стоял привязанный юноша, он был также гол. Его голова безвольно опустилась на грудь, из раны на шее вытекала струйка крови.

— Черные силы Земли и Неба, силы подземные и поднебесные, темные духи и ангелы смерти, вас призываю я … — шептал шаман, держа перед собой полную чашу крови.

Запах крови заполнил все пространство вокруг алтаря. Казалось, вся земля у языческого святилища была пропитана ею. Я задержал дыхание, но это не помогло, дурманящий запах проникал в сознание, лишая самообладания. Я взглянул на Арса, его глаза уже зажглись кровавым блеском, губы приподнялись в оскале. Еще мгновение и он бросится вниз, на беззащитных детей. Де Длоа ухватил его за руку, пытаясь привести в чувство, но я знал, что это не поможет.

Выскочив из-за камня, я вмиг очутился рядом с язычником, и вдруг почувствовал, как от него повеяло смертельным холодом.

— Ш-ш-ш-а-а-ашш, — зашипел он вдруг, — воин явился, защ-щ-щитник! — и стремительно повернувшись, выплеснул кровь мне в лицо. Я успел увернуться. Под низко опущенным капюшоном сверкнули кроваво-огненные глаза.

— Воин! — воскликнул шаман и неожиданно поднялся в воздух. — Где же твой меч, воин?! — черный маг закружил вокруг меня, его мантия почти касалась моей головы.

— Я и без него уничтожу тебя, чудовище! — воскликнул я и, ухватившись за край мантии, дернул ее к себе, но она вдруг превратилась в черный дым и выскользнула из моих пальцев.

Маг пролетел мимо меня черной бестелесной тенью и опустился у алтаря.

— Смотри, воин, какая она белая и нежная, — он провел рукой по телу девушки, — в ней еще так много крови, иди выпей ее, — прошептал он, наклонившись к самой шее, и длинным острым ногтем проткнул бьющуюся под тонкой полупрозрачной кожей вену. Кровь небольшим фонтанчиком плеснула на белую шейку девушки.

Из моей груди вырвался злобный рык. Опустив руки к земле, я потянул из нее алую струйку энергии. Собрав ее в шар, я бросил им в мага. Он отпрянул от девушки, взвился надо мной и сверху послал в меня черную энергетическую стрелу. Отклонившись от нее, я выпустил в него алый диск и, бросившись вперед вслед за ним, послал несколько огненных арканов, которые оплели мага, как кокон. Он упал к моим ногам, извиваясь и корчась. Я подскочил к нему и кинжалом отсек голову. С громким шипением тело мага превратилось в кучку пепла.

— Я же говорил, что мне не справиться! — воскликнул де Длоа. — Я был прав: только воин может одолеть потусторонние силы!

— О каком мече он говорил? — спросил я графа, когда мы, обернув детей в плащи, унесли их подальше от кровавого святилища.

— Среди тех, кто не хочет быть на стороне зла, ходят легенды о Воине Света, который однажды явится, и на земле исчезнет все Зло. У этого воина должен быть особый меч, с помощью которого он и одержит победу. Но, я вижу, что он тебе и не понадобился! — де Длоа засмеялся и похлопал меня по плечу.

Арс следовал за нами на расстоянии, понуро опустив голову. Он злился оттого, что я в очередной раз обошелся без его помощи.

— Раз у меня нет этого чудо-меча, значит, я не Воин Света, — ответил я графу, но он только усмехнулся в ответ.