Разленился я, писать карандашом разучился!
Почему не шариковой или перьевой ручкой? Потому что шариковые здесь давным-давно вышли из обращения. Слишком уж высокая технология — изготовление крошечного твердосплавного шарика для чернильной пасты. А перьевой задалбывает каждые пять секунд в чернильницу лазить. Да и кляксы леплю чрезмерно густо. Так что лучше уж я карандашиком! Пока ноутбук из Магнитки не приехал с Наташей.
Любимая моя приезжает завтра утренним поездом. Вместе с Иваном Андреевичем, Семёном Марковичем и, возможно, Осинцевым. Не знаю, решится ли Вадим Григорьевич оставить «Удачу»: баркас вместе с «Анадырем» должен сегодня дочапать вверх по реке до Магнитки, и их экипажам ещё надо будет в порту обустроиться, а также получить все документы, необходимые для нахождения на территории Советской Республики.
С этими документами конкретный геморрой получился. Ну, не существовало до сих пор в Республике такого понятия «иностранный гражданин»! А тут — цела толпа привалила. Может, кто-то и сразу согласится принять здешнее гражданство. А если не сразу? Или вообще заявит, что ему это не нужно, поскольку достаточно орденской айдишки или карточек Московского Протектората и ПРА? Поэтому сегодня Верховный Совет принимает соответствующую поправку к закону «О паспорте», согласно которой в документы, временно выдаваемые иностранным гражданам, на первой странице записывается «Временный документ иностранного гражданина, действителен до…». А Совету Министров поручается разработать форму удостоверения иностранного гражданина.
Чем я сегодня так занят? Делаю наброски своего доклада о действиях спецгруппы «Вымпел» и советских военных в ходе конфликта 8-10 июля 36 года. А Чёрный с Серым мне типа помогают. Помощнички, мля! Только кофе жрут да анекдоты травят, отвлекая меня от работы!
Припёрлись они ко мне ни свет, ни заря. И, ясен пень, уставились на Людку, уминающую остатки колбасы за утренним кофе. Той долго рассказывать не надо, какие у охранников мысли в голове родились при виде такой идиллии. Смутилась, покраснела…
— В общем так, мужики. Кто хоть слово пошлое вякнет, сам пристрелю! Она ко мне девственницей пришла, девственницей и уходит! Проблемы у человечка, помочь нужно было. А вовсе не то, о чём вы думаете. Беги, Люда, а то Тариэл Ваганович на тебя собак за опоздание спустит.
Медсестру не пришлось уговаривать, и спустя минуту от неё и след простыл.
— Ну, чего ты, Валерьич, сразу в бутылку лезешь? — обиделся на мой наезд Андрей.
— А нефиг! — раздражённо буркнул я. — Вы лучше мне скажите, есть ли у вас кто-нибудь знакомый из городских оперов?
— Ну, я в милиции служил, пока не перевёлся под крылышко Воздвиженского. Но это давно было, лет пять назад. Остались кореша и среди оперов.
— Отлично! Может, Андрюха, доводилось тебе когда-нибудь сталкиваться с неким Владимиром Субботиным?
— А! Говнюк этот! А чего он тебя заинтересовал?
Кратко, но исчерпывающе!
— Представь себе, это отчим Людмилы. И то, что она о нём рассказала, мне очень не понравилось. Она, правда, его боготворит, но…
— Мерзкая личность, я тебе скажу! Но не опер, а обычный мент, просто частенько с опергруппой выезжал на вызовы. Вылетел с работы незадолго до моего ухода в СГБ. Не дурак. Очень не дурак! Может, поэтому ему какое-то время всё и сходило с рук. Правда, ещё и потому, что дружил с одним типом из прокуратуры. Не помню фамилию, немецкая какая-то. Такой белобрысый, лысоватый тип со слащавой физиономией. Но сколько верёвочке ни виться… В общем, тормозил, тормозил этот прокурорский жалобы задержанных на избиения Субботиным, да однажды не сумел его прикрыть, поскольку в отпуске был. Единственное, что успел, это от тюрьмы его отмазать. Причём, этот скотина не всех бил, а только тех, у кого фамилии кавказские или среднеазиатские. И только когда свидетелей не было. А когда кто-нибудь в его присутствии таких унижал — чего греха таить, всякое в работе случалось! — по морде было видно, что он кайфует.
— Похоже, за этого прокурорского Субботин падчерицу и собирается насильно замуж выдать.
— Так она у тебя пряталась, что ли? — встрял в разговор Анатолий.
— Типа этого, — не стал я пересказывать нашу историю.
Как Людмила и обещала, доктор снял с меня повязку, посоветовав ещё несколько дней поберечь фантастически быстро заживающую рану.
— Тариэл Ваганович, а чего это у вас Людмила какая-то смурная сегодня? — уловил я момент, когда медсестра на минутку вышла из кабинета. — Глаза красные, как будто плакала…
— Какие-то семейные неприятности. С утра её мать приходила, о чём-то они поговорили, и вот…
— Хм… А вы не очень обидитесь, если я её у вас минут на десять-пятнадцать похищу?
— Молодой человек, вы бы не питали надежд на эту девушку! Она ещё совсем ребёнок, а вы взрослый мужчина...
— К тому же — женатый, Тариэл Ваганович! И безумно люблю свою жену, которая, я надеюсь, скоро подарит мне ребёнка! А Людмила мне самому, как младшая сестрёнка. Так не обидитесь?
— Валяйте! — недоверчиво посмотрев на меня, махнул рукой доктор.
Девушку я перехватил в коридоре.
— Постой. Разговор есть. А вы, мужики, посидите пока здесь.
Охранники ревниво покосились на медсестру, но возражать не стали.
Людмила обречённо отошла со мной в конец коридора.
— Мама приходила?
Она кивнула.
— Ругалась?
Головка в белой шапочке мотнулась из стороны в сторону.
— А что тогда?.. Люда, да выйди ты из ступора!
— Просто передала слова дяди Вовы, чтобы я домой больше не приходила. Ему в доме гулящая девка не нужна!
Люда пару раз хлюпнула носом и, сотрясаясь от сдерживаемого плача, уткнулась лбом в моё плечо. Я погладил её по спине, пытаясь успокоить.
— Я ей сказала, что никакая я не гулящая, а ночевала у тебя в гостинице из-за того, что опоздала на последний автобус. А она… Она сказала, что не надо мне рассказывать сказки про благородных мужиков, а раз я к тебе сама пришла, то после этого и она меня на порог не пустит. Потому что я — вся в отца, который ни одной юбки не пропускал! Но у нас же ничего не было, у меня же вообще никогда ни с кем не было! А она мне не поверила, она ему поверила! Коля, что мне теперь делать? Куда я теперь пойду?
Да уж, задачку ты мне, девочка, задала! Или всё-таки я помог тебе в эту ситуёвину вляпаться? Пожалуй, помог! Ну, а раз помог вляпаться, придётся помочь выпутаться.
— В общем, так. Пока страсти не улеглись, поживёшь пока у нас с Наташей. Она завтра утром приезжает.
— И как я буду с вами вместе в гостиничном номере жить?
— В гостиничном номере ты будешь жить только до завтра. Мне сегодня выдали ордер на служебную двухкомнатную квартиру. Завтра мы с Наташей сразу с вокзала идём её смотреть. А ты вечером после работы дуешь уже к нам. Дня три-четыре, пока твои не успокоятся, потеснимся как-нибудь. Я сейчас по пути на службу заскочу в гостиницу и предупрежу, пусть тебе выдадут ключи от номера, если я задержусь. Чтобы ты опять от горничных не пряталась и за шторками не скрывалась.
Людмила попыталась негромко хихикнуть, вспомнив свои вчерашние приключения, но после плача у неё заложило нос, и она… несколько оконфузилась. После чего долго извинялась, промокая медицинской салфеткой то свой нос, то мой камуфляж. Но в её потухших было глазах уже зародилась искорка надежды.
А вечером мы пошли в кино. Тайком от моих охранников, строго бдевших, чтобы я без них из гостиницы не высовывался.
Господи, как же давно я не был в кинотеатрах! Мой родной Миасс «отличился» тем, что стал первым в России городом, где полностью ликвидировали все кинозалы. «Восток» на машгородке отдали коммерсантам под торговлю китайским ширпотребом, а потом и вовсе перестроили под торговый центр с гастрономом. «Урал» на автозаводе, перед которым успели постоять гипсовые статуи сначала Сталина, а потом Ленина, долго ветшал под замком, а в мой последний приезд на развалинах кинотеатра работала строительная техника: говорили, что на его месте будет возведён филиал какого-то коммерческого банка. С детства любимая мной «Энергия», расположенная в старом городе, ещё в 1980-е требовала ремонта, и с появлением у народа видеомагнитофонов окончательно захирела, пугая приезжих мутными стёклами брошенного помещения, облезлой штукатуркой и ржавыми листами кровли.
«Видики» убили киносеансы и в домах культуры. «Очаги культуры» ещё некоторое время пытались подменить «большое кино» порождением «свободы» — видеосалонами с фильмами ужасов и порнухой — но распространение домашнего видео ликвидировало и это извращение. Светка Галанова рассказывала, что во дворце культуры «Прометей» открывался какой-то супер-навороченный кинозал с многоканальным звуком, но я этого уже не застал.
Не до кино мне было и в Москве. Сначала пахал, как зверь, поднимая фирму и готовясь к заброске в этот мир. А когда начался наш роман с Наташей, нам было не до кино: своего «кина» хватало!
На удивление, зал был полон, хотя, по словам Людмилы, лента вышла на экраны несколько лет назад. Добрая такая история про компанию девушек, приехавших куда-то на берега Таёжной возводить комбинат по производству картона. Я бы назвал это перепевом старого советского фильма «Девчата», только адаптированного к здешним условиям. Вместо суровой пермской тайги — тайга загорская, вместо трескучих морозов и снегов по пояс — осенняя слякоть, перемежаемая циклонами с Тёплого океана, комарьё... Смешную повариху в исполнении Надежды Румянцевой заменили мечтательной библиотекаршей, сохранив при этом красавца-лесоруба, сыгранного в оригинале Николаем Рыбниковым. А ещё не лесорубы спорили о том, что один из них покорит сердце девушки, а соседка подзудила романтическую главную героиню спором, что ей не удастся охмурить твёрдого, как скала, передовика производства и студента-заочника.
Закончилось всё тем, что на библиотекаршу, возвращавшуюся с работы в общежитие, напала какая-то местная зверюга. Оказавшийся неподалёку лесоруб вступил в схватку с животным, почти проиграл бой, и зверь уже собирался откусить герою голову, когда романтичная девушка где-то раздобыла старенький карабин и пристрелила тварь. А суровый парень оценил «крутизну» спасительницы и тут же, не дожидаясь, пока она перевяжет ему раны, предложил ей выйти за него замуж. Причём, целовались оба очень, очень профессионально!
— Как бы я хотела вот так же уехать куда-нибудь на край земли и найти там своего единственного! — мечтательно вздохнула прижавшаяся к моей руке Людмила, когда мы по вечерней прохладе прогулочным шагом возвращались в гостиницу.
— А не боишься? — улыбнулся я в темноте. — Одна, без родных и знакомых, чёрт знает где…
— Пожалуй, уже не боюсь, — погрустнела девушка.
— Ну, тогда могу тебе помочь это осуществить. Не в тайгу, конечно, а в один закрытый коллектив. Зато вокруг будет полно молодых умных парней, а тебя никто не станет доставать требованием выйти замуж за занудливого прокурорского работника.
— Да где же такое можно найти? А как ты узнал, что он в прокуратуре работает?
— Раскрою тебе страшную тайну! — проигнорировав второй вопрос, изобразил я зверское лицо. — Сейчас начался набор людей для восстановления инфраструктуры Лаборатории № 1. Слышала про такую? Эта та самая, через которую проходила связь с Большой Землёй.
— Ну-у-у! Это когда было! Ещё до моего рождения!..
— Теперь там снова всё будет работать!
— А ты откуда знаешь? Ой, я забыла: ты же сам ОТТУДА.
— В общем, набирают персонал для полноценного функционирования закрытого научного и производственного городка. Нужны будут там и медсёстры в медсанчасть. Если хочешь — могу посодействовать.
— Хочу, конечно! — загорелась девушка, но тут же сникла. — Только у меня все документы, кроме паспорта и пропуска в госпиталь, дома…
— Что-нибудь придумаем! Главное — ты не против.
— Слышь, мужик, у тебя закурить не найдётся?
Надо же, какой «оригинальный» способ докопаться!
Некоторых хлебом не корми — только дай кулаками помахать. А я не люблю драться: то ли ленив излишне, то ли эстетствую чрезмерно. Ну, не нравится мне, когда взрослые мужики машут руками, тяжело дышат и истекают потом. Или брызгаются кровью из разбитых сопаток. Поэтому в драку ввязываюсь лишь тогда, когда её избежать невозможно. Хотя и в школьные годы не бегал от тех, кто задирался, и во время срочной службы приходилось пару раз схлёстываться с особо наглыми «братьями» из южных республик. Ну, а курс рукопашки во время моей подготовки к заброске на Новую Землю пришлось сдавать серьёзным инструкторам. Но драться — не люблю!
— Не найдётся! Сам не курю и вам не советую.
А место они выбрали удобное. Под единственным на тихой улочке негорящим фонарём.
— Это зря! Не из нашего района, одет чёрт знает во что, куревом поделиться не хочет, да ещё и девчонок наших клеит…
— Ты их знаешь? — едва вырвал я руку из захвата перепуганной Людмилы, заодно контролируя, нет ли кого сзади.
— Нет, — мотает она головой с короткой стрижкой.
— Вы, ребята, похоже, ошиблись. Девушка говорит, что она не ваша. Теперь будете пятнадцать копеек на пиво спрашивать?
— Ты, фраерок, на гоп-стоп нас не подписывай. Нам вовсе ни к чему ядовитое говно в Химике с погрузочных платформ соскабливать. Нам не ты, не бабки твои нужны, нам девчонка твоя нужна. И не геройствуй: нас четверо, ты один. И с девочкой твоей ничего страшного не случится: от этого ещё никто не умирал.
Парни гаденько захохотали.
— Ребята, шли бы вы своей дорогой!
— Я не понял! Он что, охренел? Он нам ещё указывать будет?
— Зачем указывать? Я советую, поскольку от природы очень добрый человек. Могу даже по своей доброте душевной бесплатно рассказать вам про три ваших проблемы…
— Не, он точно охренел!
— Вот это — первая проблема: вы считаете себя самыми крутыми. Даже круче варёных яиц.
— Не, он совсем страх потерял! Наверное, его давно толпой не п*здили!
— А это — вторая проблема: вместо того, чтобы послушаться доброго совета, считаете, что кучей можете справиться с одним.
Самый мелкий из четвёрки вынул из кармана нож и откинул лезвие.
— Тебе по-русски сказали: бросай девчонку и уё*ывай отсюда, пока цел!
— А вот это — третья проблема: вы приходите с ножами на перестрелку.
Я вытащил из кармана свой АПБ, глушитель к которому, чтобы не таскать с собой лишний вес, остался в гостиничном номере.
— Аккуратненько, без лишних движений, побросали ножи и легли мордами в асфальт. Бегать тоже не нужно: умрёте уставшими, — лязгнул я затвором. — Ножи на землю, я сказал!
— Слышь, мужик, может, по-мирному разойдёмся? — сменил тон главарь.
— У тебя со слухом плохо? — направление ствола переместилась с мелкого на него. — Я сказал — ножи на землю и мордой в асфальт. Здесь двадцать патронов, а прицельная дальность выстрела — сто метров, которые даже самый шустрый из вас не пробежит быстрее двенадцати секунд. За это время я успею расстрелять все патроны и вставить новый магазин.
Главный отбросил в сторону нож, который не успел раскрыть.
— А не боишься, что после этого даже не химическое говно чистить отправишься, а урановые отходы зарывать?
Ещё два ножа звякнули об асфальт.
— Твой нож где? — ткнул я стволом в сторону четвёртого.
— У меня нет ножа.
— И это правильно! Ими порезаться можно. Теперь аккуратненько легли на живот и руки положили на затылок. Ну!
— Мужик, не по-пацански поступаешь, так нас унижая! Ну, ошиблись мы. Но зачем же нас грязью кормить?
Тем не менее, главарь опустился на колени, изобразил упор лёжа, а потом всё-таки положил ладони на затылок.
— Теперь раздвинули ноги на ширину плеч. Люда, отпинай-ка их ножи в сторону. Только на линию огня не вылезай.
— Куда?
— Не вставай между пистолетом и этими гавриками! …Молодец! Иди сюда!
Девушка поспешно шмыгнула мне за спину.
— А теперь, ребятишки, рассказываем, как на духу, что вам от нас было нужно. Обещаю: если честно всё расскажите, стрелять вас не стану!
— Нас Шнеке послал, чтобы мы девчонку к нем приволокли! — приподнял голову самый мелкий, тот, который первым выхватил нож.
Людмила ахнула, а главарь негромко пробурчал в адрес подельника:
— Урод!
— Шнеке — это прокурорский, что ли? Такой белобрысый, на слизняка похожий?
— Да.
— А нас как выследили?
— А что вас выслеживать? Бабу твою кто-то возле кинотеатра засёк, позвонил Шнеке, а он уж нам сказал, где вас искать.
Похоже, скорость стука здесь — если не превышает скорость звука, то близка к ней. Где-то взвыла сирена мчащегося милицейского «уазика». Видимо, нашу разборку и мой пистолет в руках заметил кто-то из жильцов ближайшего дома. Заметил и позвонил на «02».
Нападавшие завозились, услышав знакомые звуки, но я прикрикнул на них:
— Лежать! Кто дёрнется — стреляю!
— Что, довыё*ывался, фраер! Нам-то ничего не будет, а тебе за волыну точно придётся радиацию хавать!
— Увидим ещё!
«Уазик» осветил фарами нашу скульптурную группу, чихнул мотором, и от остановившейся машины послышался окрик:
— Бросить оружие! Руки за голову. При неподчинении стреляю!
Я опустил пистолет, перехватил его в левую руку, вынул из кармана удостоверение и вытянул его в сторону слепящих фар милицейской машины.
— Майор СГБ Колесов! Подвергся нападению хулиганов, пострадавших нет.
— Оружие на землю!
Аккуратно поставил АПБ на предохранитель и опустил возле своих ног. Подбежавший старший наряда попытался взять у меня из рук удостоверение, но я не позволил.
— Читайте так, сержант.
Тот подсветил фонарём и козырнул!
— Извините, товарищ майор, разрешение на ношение оружия можно посмотреть?
— Пожалуйста!
Сержант подобрал пистолет, понюхал ствол, сверил номер с номером в разрешении и вернул оружие мне.
— А с этими что?
— Да кулаки у пацанов чесались. Докопались, что мы с девушкой по их территории ходим. Молодёжь, кровь бурлит! У троих в карманах ножи оказались. Отобрал, чтобы случайно не поранились, и положил «героев» мордой в пыль подумать о том, как нехорошо задираться с незнакомыми людьми.
Сержант засмеялся.
— Ну, сейчас мы у них ещё документы проверим, перепишем адреса и фамилии, поговорим с ними о том, чья здесь территория… Можете идти, товарищ майор!
Я козырнул в ответ и потянул за собой Людмилу, но та высвободила руку, подошла к лежащему на животе главарю и… лупанула ему носком туфельки между ног, раздвинутых на ширину плеч.
— От этого ещё никто не умирал! — прокомментировала она сдавленный вопль парня.
— Извините сержант! — засмеялся, я вслед за нарядом, оттаскивая в сторону сердитую подружку. — Этот имел неосторожность намекнуть на то, что ещё ни одна девушка не умирала от того, что её кто-то… гм… Ну, вы поняли…
— Так они её изнасиловать хотели? — встрепенулся старший наряда.
— Да нет. Я же говорю — у них просто кулаки чесались. А этот в перепалке ляпнул, что куда больший мастер в постельных делах, чем я, и предложил ей разнообразить свой сексуальный опыт. И всё. Просто предложил.
Заскочить в магазин за бутылкой какой-то настойки мы всё-таки успели, и, влив в трясущуюся от спадающего нервного напряжения девушку целый стакан напитка, я отправил её спать.