Приволье — самый маленький город Советской Республики, но «моему родному» Порто-Франко до него ещё расти да расти. Пятьдесят тысяч населения — немного по меркам России, но колоссальный город для орденской территории Нового Мира. Если бы не то, что он стоит непосредственно на берегу довольно полноводной реки Лебёдушка, я бы сравнил его с Веймаром в немецком анклаве Новой Земли. Разумеется, очень разросшимся. Та же ориентация на деревообработку и производство стройматериалов из древесины, те же рубленные избы, те же неасфальтированные улицы. Но Веймар стоит вдалеке от Рейна, поскольку его правый, низкий берег затапливается в мокрый сезон, а Приволье широко раскинулось непосредственно по левому берегу Лебёдушки.
Мост через реку высокий, бетонный. Именно по нему из-за реки регулярно катятся вагоны узкоколейки и лесовозы-роспуски, доставляющие из леспромхозов северного берега кругляк и пиломатериалы. Их разгружают на огромной площадке, носящей название Лесная биржа. Часть после перегрузки уходит по железной дороге на восток, в другие районы Советской Республики, а часть перерабатывают тут же, на крупном лесокомбинате, производящем фанеру, ДСП и… опилки. Да, да! Самые обыкновенные отходы, которые здесь умело используют в качестве сырья для дальнейшей переработки.
Но меня в Приволье интересуют вовсе не опилки, не объёмы производства досок и даже не фанера, к изготовлению которой я имел некоторое отношение в своей прошлой жизни на орденском континенте. Неподалёку от Приволья расположен ряд лабораторий, производящих медицинские препараты, цены которым на Старой Земле не будет. Точнее, цену-то непременно определят, но настолько высокую, что вряд ли кто-то из обычных людей сумеет воспользоваться ими.
Самое известное — тот самый «эликсир», благодаря которому моя рана заросла, будто по мановению волшебной палочки. Эта сыворотка в Советской Республики входит во все наборы экстренной помощи. Одна из разновидностей данного препарата используется для продления жизни любого гражданина Республики, достигшего пожилого возраста. Отсюда и незначительные затраты на пенсионное обслуживание: большинство людей, достигших пенсионного возраста, работает лет до восьмидесяти, и только после окончательного ухода с работы им начинают платить пенсию в полном объёме.
Получают эти лекарства переработкой крови скальных игуан. Как я понял, родственниц уже известных мне каменных варанов. Игуаны содержатся на специальных биостанциях, где с определённой периодичностью и производится забор «сырья».
Но не только этими двумя лекарствами прославили медицину Советской Республики лаборатории Приволья. В основе медикаментозного лечения печени, почек, желудочно-кишечного тракта лежат экстракты таёжных растений, полученные в здешних исследовательских учреждениях. Не зря же в Приволье создан крупнейший медицинский центр, куда едут лечиться люди со всей страны. Именно на беседы с руководителями его и лабораторий я убил целый день. Зато уезжал из города с объёмистой папкой, содержащей описания действия пары десятков препаратов вместе с клиническими данными об эффективности их применения.
А вот в Избенке порядок пришлось изменить: сначала гостиница, и лишь на следующий день — работа. Так уж сложилось из-за расписания поездов.
Работа не какая-нибудь, а посещение месторождения алмазов.
Несколько десятков тысяч лет назад в окрестностях нынешней Избенки произошёл небольшой армагеддец: сквозь толщу горных пород вырвалась магма. Но не в форме длительно извергающегося вулкана, а в виде взрыва, пронизавшего несколько сотен или даже тысяч метров земной коры. Кроме раскалённых газов и пыли, из километровой дыры в земле на поверхность вылетели миллионы тонн обломков горных пород, содержащих кристаллы чистого углерода, спрессовавшегося давлением и температурой до состояния самого твёрдого в природе вещества — алмаза.
За прошедшее время эрозия почвы не смогла скрыть ни взрывного бруствера, ни воронки от случившегося когда-то катаклизма. Именно здесь, в долине между двумя невысокими горными кряжами, за два года до открытия первой в СССР кимберлитовой трубки «Зарница» и обнаружили трубку «Революция» геологи Советской Автономной Республики.
Её уникальность была в том, что подобные месторождения алмазов на Старой Земле возникли сотни тысяч и даже миллионы лет назад. За такой срок сами выходы кимберлитовых трубок оказались выветрены, размыты водами, занесены более поздними геологическими отложениями. А драгоценные камни, зачастую, унесены водой за десятки и сотни километров от места, где они вырвались из подземных глубин на поверхность. Нередко разрушение претерпевает более половины глубины алмазоносного месторождения. Здесь же — практически целая, неразрушенная трубка. Причём, вылетевшие из неё алмазы ещё почти не успели «уплыть по течению». Добавим к этому и размеры: если карьер трубки «Удачная», представляющей собой не одну, а две сомкнувшиеся при выходе на поверхность кимберлитовых трубки, достигает 1600 на 2000 метров, то диаметр «Революции» превышает 2500 метров.
Разработку начали даже не с самой трубки, а с поверхности долины. И лишь потом добрались до жерла древнего взрыва, давшего богатейший «урожай» драгоценного камня.
Разумеется, далеко не все добываемые кристаллы пригодны для огранки. Пожалуй, не более 10% из них. Остальное идёт на технические нужды. И если в позднем СССР в значительной части «алмазных» инструментов использовались искусственные алмазы, то в СР на них идут те, что добываются из трубки «Революция». Поэтому и работает в Избенке завод прецизионных инструментов, снабжающий своей продукцией металлообрабатывающие и машиностроительные предприятия Республики.
С 1982 года глубина карьера, из которого добываются зеленоватые кимберлиты, содержащие алмазные кристаллы, выросла со 120 до 221 метра. И, как мне объяснили геологи, до «дна» алмазного колодца ещё минимум четыре-пять сотен метров.
С геологами я сошёлся особенно быстро. Стоило лишь заикнуться, что я родом из Миасса, как тут же половина из них — те, кто постарше — заявили, что проходили практику на научно-производственной базе Ильменского заповедника или бывали в музее заповедника. Поэтому рассказывали мне буквально всё, о чём я спрашивал. Ну а я, в свою очередь, не ленился отвечать им на вопросы о Миассе.
От вечерней беспредельной пьянки (мне ли не знать, как гуляют геологи!) меня спас только билет на поезд…
Сутки в Верхоречье были, по сути, днём отдыха. Только заскочил по приезду в управление СГБ, чтобы договориться о том, в какое время мы с сопровождающим выезжаем в Целинники, а после этого гулял по городу, присматривался к жизни местного населения. По предприятиям не катался, поскольку ничего, представляющего особую ценность для Российской Федерации, здесь не производили. Хотя как знать: медь, никель, титан, ванадий тоже не самые дешёвые и бесполезные металлы…
Приятно было, что предприятия, производящие это всё, располагались в промзоне на отшибе, и выбрасываемую ими из высоких труб дымовую гадость сносило преобладающими ветрами в сторону Широкого нагорья, а не жилых кварталов. Конечно, в случае восточных ветров, что случалось крайне редко, доставалось и жителям города с населением 160 тысяч человек, но, повторяю, это случалось крайне редко из-за того, что к востоку от Верхоречья располагаются отроги Широкого нагорья.
Как и все виденные мной города Советской Республики, этот центр цветной металлургии очень зелёный. Похоже, здесь удалось переломить идиотскую тенденцию превращения крупных населённых пунктов в царство камня и асфальта. Многочисленные парки, скверы, бульвары с обязательными тенистыми аллеями, где можно просто посидеть на лавочке под деревьями. Или, на крайний случай, высаженная между проезжей частью и тротуарами шеренга деревьев, затеняющая тротуар в летний зной.
По совету, данному моим сопровождающим в Золотом, забежал в местный ювелирный магазинчик, где убедился: действительно золотые изделия очень недороги! Исключение — авторские работы «надомников», являющиеся настоящими произведениями искусства. Не удержался и купил Наташе один из таких комплектов с изумрудами: серьги, кулон и кольцо. Ну и хрен с теми тремя сотнями рублей! Ещё заработаю! Подумаешь — больше моей месячной зарплаты! Дотянем как-нибудь на остатки моей премии…
Машина, выделенная управлением СГБ для поездки в Целинники, оказалась «Нивой» самой первой модификации — с 80-сильным двигателем и постоянным полным приводом. «Тупая» в разгоне, но «проходимая», как трактор. И уже в семь утра мы пылили по грейдированной дороге на северо-восток, чтобы преодолеть хребет Хвост по наиболее удобному проходу между гор, найденному ещё в первые годы существования колонии.
Дорогу неплохо обустроили: выемки в горушках, насыпи в ложбинках, мостики-трубы через ручейки, стекающие в притоки Таёжной. Изредка попадаются посёлочки и деревушки с крошечными магазинчиками в обыкновенных избах. Каждые километров двести — заправки с шокировавшими меня ручными насосами: качаешь рычаг, а сквозь щель в покорёженной передней панели видно, как одна пятилитровая ёмкость наполняется бензином, а из другой такой же топливо уходит в бак. Потом переключаешь ещё один рычажок, и та, что наполнялась, начинает пустеть, а пустая наполняться. Толстая же стрелка указателя с громким щелчком перескакивает на следующее деление. Такие колонки мне попадались на заправках машинно-тракторных станций в глубоком детстве, когда дед брал меня в рейсы в какое-нибудь село.
Топливо, в основном, двух видов: солярка и А-76. «Девяносто второй» попадается не везде, но Сергей, приданный мне водитель, говорит, что в городах его достаточно. Неплохо, учитывая, что АИ-92 заправляются прожорливые Урал-375. Но про такой сорт, как АИ-95, не говоря уже про АИ-98, никто слыхом не слыхивал. Да и для чего эти марки, если до сих пор подавляющее большинство легковушек российского производства рассчитано именно на «девяносто второй»?
— А масло какое в двигатель льёте?
— Как какое? Автол, М8-В! А что, другое какое-то можно лить?
Пришлось прочитать лекцию о моторных маслах с присадками для двигателей с высокой степенью сжатия. Заодно и выяснили, что, слава богу, «Тосол» здесь в наличии имеется, хотя многие водители по привычке заливают в систему охлаждения обычную воду. Ну, это поправимо!
Машин на дороге немного, если не сказать «очень мало». В основном — грузовики. Вначале очень напрягало, что едем одни, без какого-либо сопровождения, но Сергей пояснил, что никаких дорожных разбоев здесь не случается. В частности — из-за того, что места глухие, время от времени из тайги наведывается зверьё, для защиты от которого водители поголовно вооружены. Кто карабином, а кто и «Калашниковым». Так что, случись «романтикам с большой дороги» выйти на промысел, ещё не известно, кто победителем выйдет.
Нет, бывает, конечно, всякое. Находятся иногда идиоты, пытающиеся шерстить ночующих на трассе или застрявших с поломками, но заниматься регулярными грабежами смысла большого нет: машину ты на учёт не поставишь без сдачи старых номеров, денег больших водители не возят, а шмотки ношенные никто уже не скупает.
Автоинспектора есть. Передвигаются преимущественно на мотоциклах. Документы и наличие алкогольного запаха регулярно проверяют, а вот за превышение скорости никого не трогают. Просто потому, что на грейдированной дороге особенно не разгонишься, если не хочешь влететь на немалые деньги при ремонте подвески. Поэтому и ездят все аккуратненько, не быстрее 80 километров в час. А чаще — и выше 60 не разгоняются.
— В последнее время, конечно, всякие кооператорские сынки появились, которые перед девчонками выделываются на папиных машинах. Но после первой же аварии обычно утихают. Если в живых остаются…
Поскольку с автобусами не меньшая напряжёнка, чем с легковыми машинами, принято подвозить попутчиков, если есть свободные места. Безвозбезддо, что здачит дароб, говоря словами Совы из «Винни-Пуха». Также бесплатно помогут сломавшемуся в пути.
— А как тут зимой?
— Всякое бывает зимой. Когда снег выпадает, выгоняют трактора на очистку дороги. Не только дорожники, но и руководители предприятий в придорожных посёлках и сёлах. Им же самим надо и продукцию вывозить, и товары для жителей в магазины доставлять. Но мощные снегопады, когда проехать невозможно, большая редкость. Народ уже учёный, обязательно с декабря по февраль возит с собой цепи для колёс. Ну и дополнительную канистру-другую топлива стараются прихватить на случай, если дорога встанет. Хотя климат у нас вполне терпимый, снег на три-четыре недели залёживается только в горах. Отец рассказывал, у них в Кирове по полгода снег лежал: вот это — ужас!
Эх, парень! Кому ты рассказываешь?!
Перекусывали в пути взятыми с собой продуктами, которые запивали либо травяным чаем из трёхлитрового термоса, либо водой из чистейшего горного ручейка.
Во второй раз остановились, собственно, даже не из-за того, что жрать захотелось. Где-то на середине особо затяжного подъёма Сергей заёрзал, посматривая на приборную панель, и скомандовал:
— Открывай своё окошко пошире, сейчас жарко будет!
После чего врубил на полную мощность и печку, и её вентилятор. Но до верха подъёма мы так и не дотянули. Он остановил машину, помолотил двигателем ещё пару минут и лишь потом заглушил мотор.
— Радиатор, чёрт бы его побрал! Всё! Приеду домой — сдам его на перепайку!
— Так вроде бы он не течёт…
— Не течёт, а через заглушенные трубки «Тосол» не проходит, охлаждающая жидкость остывать не успевает.
— Ну, хоть не вскипятил мотор?
— Нет. Но на грани было!
Вот мы и покушали, чтобы дождаться, когда двигатель остынет. А уж после этого добрались до вершины перевала и покатились на нейтрали вниз.
Плотненько отобедали в забегаловке на пересечении дорог из Магнитки и Верхоречья, уже после моста через реку Хлебную. А дальше, до самых Целинников, пошли бескрайние пшеничные поля.
850 километров мы одолели за 16 часов, и, отметившись в управлении СГБ, отправились в гостиницу. Наутро у Сергея свои дела, а у меня — свои. После чего буду выезжать на поезде в Магнитку.