В последний день сентября парламент определился с главой правительства. Как я уже говорил, основных кандидатов было два. Выдвигали и Максима Георгиевича Воздвиженского, но он категорически отказался, сославшись на то, что у него слишком много дел по возобновлению работоспособности Службы госбезопасности после известных событий, а также в связи с грядущим возобновлением потока переселенцев. В итоге сформировать новое правительство предложили нынешнему и.о. премьера Еремееву.

Михаил Александрович взял недельный тайм-аут, и за эти семь дней, насколько мне известно, провёл несколько десятков встреч. Причём, не только с кандидатами на министерские посты, но и с руководителями предприятий, исполкомов городов, спикером парламента, специалистами, советом ветеранов. Одним из наиболее частых гостей в его кабинете был Воздвиженский.

После одной из таких встреч с будущим премьером генерал вызвал меня к себе.

— Ну как? Обжил уже своё кабинет?

— Конечно, Максим Георгиевич. А почему вы спрашиваете? Переселить, что ли, куда-то хотите?

— Угадал. Готовься к переезду. На угол Коминтерна и Московской.

— Увольняете?

— Откомандировываю. Во вновь создаваемое министерство внешних связей помощником министра.

— А почему меня?

— Ты можешь назвать мне другого человека в Службе, да и вообще в Республике, у которого есть  хотя бы такие же, как у тебя, знания каждого из  наших потенциальных партнёров и противников?

— А что будет с управлением инновационных проектов в Службе?

— Закроем! — развёл руками Воздвиженский. — Нечего плодить сущности сверх необходимого. Супруга твоя и будет заниматься ликвидацией управления. Ей же скоро в декретный отпуск. Вот до ухода в него пусть и добивает все незакрытые дела.

— А потом куда её?

— За два года, пока она за ребёнком ухаживает, много чего может измениться, — пожал плечами генерал. — Не переживай, без работы не засидится! Как и ты в случае, если что-то не так пойдёт. В штате Службы вы оба останетесь, так что вернуться сможете в любой момент. Но зарплату тебе будут платить уже из фондов министерства, а Наталье — из социальных фондов. И не кривись! Это, можно сказать, мой приказ!

— Есть!

— Так-то лучше! — одобрительно улыбнулся он. — Но это — после утверждения правительства и начала формирования штата министерства. А пока же тебе придётся на несколько дней отлучиться из Советска. Есть одно щепетильное дельце, которое никому, кроме тебя, я поручить не могу.

Ну и удружил мне Воздвиженский!

Конечно, есть такая народная мудрость: можно бесконечно смотреть на горящий огонь, текущую воду и чужую работу. По поводу огня и воды я согласен, а вот созерцание чужой работы в должности надсмотрщика — несколько напрягает.

На ТОЙ стороне долго гадали, как смонтировать видеоаппаратуру контроля за Переходом. Прислать нам набор материалов и оборудования, которые мы смонтируем и испытаем, не получится: у нас просто нет соответствующих специалистов для этого. Отправить наших на учёбу? Так им потребуется полгода вникать, что к чему. Прислать с Большой Земли бригаду, которая всё сделает быстро и качественно? Тогда обратно их уже нельзя возвращать: дело не одного дня, а лишь эти люди выйдут из штольни, как им сразу будет понятно, что они не на Южном Урале. Поэтому у них будет только один путь: оставаться здесь. А подобрать слаженную бригаду спецмонтажников систем видеонаблюдения, которая в полном составе согласилась бы переселиться чёрт знает куда, без шансов вернуться назад, практически невозможно.

Выход нашли. Бригаду каждый день переправлять через Переход и возвращать обратно без вывода на поверхность. А я нужен был для того, чтобы никто из этих людей не влез туда, куда не следует, и ничего сверхъестественного не заподозрили. Задействовать для этого солдат и офицеров роты охраны Лаборатории № 1 было нельзя: каким бы суровым ни был запрет на ведение разговоров с монтажниками, даже банальные обороты речи, сказанные или неправильно понятые, могли стать поводом для ненужных догадок. Вот генерал и припахал меня…

Нет, я был не против того, чтобы снова повидаться с Васенко, молодожёнами Алиевыми и Маргаритой Степановной, передававшей свой опыт врачам местной медсанчасти и набиравшейся знаний от них. Но… три дня подряд по двенадцать часов молча вышагивать по подземельям Лаборатории, лишь время от времени перебрасываясь отдельными фразами с трудящимися в поте лица мужиками…

В каждой штольне устанавливался комплект видеокамер, ретранслятор и приёмник изображения с камер противоположной стороны Перехода. Это позволит операторам установок наблюдать за ходом переправки грузов и людей по обе стороны Перехода. А принимающей стороне контролировать готовность к отправке и характер отправляемого груза. Только мониторы слежения устанавливались в принимающей штольне в стеклянную будочку, врезанную в стену, а в передающей — в «скворечник», в аппаратную с управляющим оборудованием Перехода.

Наглухо закрытые ворота штолен и освещение, включённое только в зоне ведения работ, создавали иллюзию того, что туннели уходят в подземную бесконечность. Обедали, пили, курили, оправлялись здесь же, в штольнях. И если вода в кулере стояла непосредственно в рабочей зоне, то пластиковые садовые столики накрывались в соседней штольне с использованием пластиковой одноразовой посуды, чтобы не возникало глупых вопросов «откуда такие прикольные вилочки?» А блюда подавались исключительно из продуктов, которые водятся на Старой Земле. Даже переносной туалет заказали Большой Земли вместе с рулонами туалетной бумаги, что меня умилило больше всего. Водил я людей на обед строем по служебным штрекам, соединяющим штольни.

Туда и обратно бригаду переправляли в закрытом вагончике, проинструктировав о крайней опасности любых шевелений в течение той секунды, пока они «подвергаются санитарной обработке» зеркальной поверхностью спецаппаратуры.

С мужиков, разумеется, в Межгорье взяли подписку о неразглашении, а также очень жёстко потребовали никаких лишних вопросов персоналу не задавать. Но за обедами, которыми их кормили дважды за двенадцатичасовую смену, они всё равно расслаблялись, и пару раз мне пришлось осекать их за излишнее любопытство. Сдержанно, не грубо, поскольку ребята свою работу выполняли мастерски, и обижать их было не за что. В частности, недоумение вызвала сама схема передачи сигнала.

— Майор, а зачем городить этот огород с ретрансляторами, если можно просто бросить коаксиальный кабель?

Пришлось срезать «рационализатора»:

— Задайте вопрос конструкторам, это всё проектировавшим. Моё дело маленькое: сопровождать вас во время выполнения работ на секретном объекте и следить, чтобы всё было установлено именно там и именно так, где и как это требуется по проекту.

Испытание оборудования тоже производили без их присутствия. Впрочем, своё дело они сделали качественно, исправлять ничего не пришлось. И к исходу третьей двенадцатичасовой смены они окончательно убыли на Большую Землю.

Но не все. Двое из шестерых, с которыми плотно поработали вербовщики, попрощались с товарищами, забрали с платформы в соседней штольне переправленные из Межгорья личные вещи и потопали вслед за мной к выходу из тоннеля. Теперь эти несемейные мужики в возрасте 26 и 28 лет будут штатными сотрудниками Лаборатории, отвечающими за функционирование систем видеонаблюдения. Дальнейшее развитие этих систем также ляжет на их плечи.

На выходе из штольни они замерли, поражённые тем, что увидели и ощутили. В горах Южного Урала сейчас царствовала зима, снежные шапки лежали на кряхтящих от мороза елях, а здесь догорал тёплый день заканчивающегося лета.

— Ох*еть! — не вынес накала эмоций младший. — Майор, где мы?

— Не на Земле.

— Не понял! — озадаченно нахмурился старший.

— Этого никто толком понять не может, — засмеялся я. — Та «санобработка», которую вы проходили каждый раз, проезжая в тоннели на работу и возвращаясь назад, на самом деле Переход в этот Мир. Что это за мир — другая планета или наша Земля в каком-то другом измерении или времени — не знает никто. Поэтому, Виктор, никакого коаксиального кабеля протянуть и нельзя, приходится мутить ретрансляторы, чтобы сигнал с камер передавать на ту сторону Перехода. Для радиоволн этот Переход двусторонний, а для материальных предметов односторонний. Потому вы и приезжали в одну штольню, а возвращались через другую.

— Жить-то здесь хоть можно?

— Я же живу! И миллионы других людей живут!

— Миллионы???

— Ага! Три миллиона на этом континенте, миллионов шесть или семь — на другом.

— А давно вы здесь живёте?

— Я — почти три года по земному календарю. А вообще первые переселенцы появились здесь в сорок седьмом. Ладно, пошли. Вам ещё в медсанчасти надо прививки поставить, а потом комнату в общежитии получить… Оно здесь и как гостиница работает, и поскольку на вечерний поезд до города я опоздал, то вечером заскакивайте ко мне в номер, покалякаем. Я вас и с кое-кем из местных познакомлю.

— До города? Поезд?

— А чему вы удивляетесь? Неужто рельсов в тоннеле не видели?