Рояль.
Огромный черный рояль.
Прямо посреди гостиной… Уже и крышку поднял кто-то.
Его невозможно было не заметить. Инструмент стоял в центре комнаты, занимая львиную долю пространства теперь. И его точно не было три часа назад, когда они поехали выбирать Саше часы.
Катя так опешила, что как-то совсем по-глупому замерла на пороге, приоткрыв рот и умолкнув на полуслове. И просто ошарашено смотрела на… рояль.
— Нравится, котена? — а вот Ольшевский, похоже, удивлен не был.
Он подошел к ней сзади, обнял со спины, крепко прижав к себе, и легко прикоснулся губами к ее скуле, будто дразнил. И сразу стало понятно его нежелание ехать раньше в магазин, «страшная занятость» и перенос выбора часов аж на два дня! Он точно рассчитал, чем ее можно отвлечь, чтобы провернуть такое!..
— Я… Я не знаю, Саша!.. — еле слышно выдохнула Катя, все еще не в силах оторвать взгляд от шикарного инструмента. — Нравится — это не то… Я в шоке! — она задохнулась — И в диком восторге…А-а-а-а! — даже кистями рук замахала, словно пыталась выход всему этому дать.
Но у нее руки дрожали так, что пальцы не удалось и в кулаки сжать, чтобы взять свои эмоции под контроль. И ноги. Катя вся испытывала такой сонм эмоций, позитивных, без сомнения! — но просто не могла это все сейчас прожить и осознать!
— Саша!!! Ты мог хотя бы сказать?! — задыхаясь, смеясь, шепча и срываясь на крик одновременно, попыталась выговорить.
Обернулась, вцепилась в его плечи. Улыбка расплывалась на пол лица, а на глазах слезы почему-то…
— Нет, не мог, — показал Саша головой, продолжая все так же крепко обнимать ее, не позволяя отступить. И сам расплылся в такой широкой ответной улыбке, какую нечасто у него видела. Однозначно был доволен ее реакцией! — Тогда ты бы вот так не обрадовалась, подготовилась, сжилась с мыслью. А у меня цель, чтобы ты в восторге была! — велел командным тоном, но и так, что ощущалось — его самого от ее счастливого шока подрывает и прет.
— Но как ты выдержал?! Шпион, елки-палки! Ничем же не выдал за весь вечер!..
Она все еще трясла руками, при этом тыкаясь ему в шею лицом, касалась губами чуть колючей кожи, ловя ртом воздух…
— Ну, я занят был, ты мне часы выбирала, котена, — шутливо рассмеялся Ольшевский, подмигнув ей. Приподнял Катерину руками, так, что ей пришлось ухватить его за шею, поцеловал крепко в губы.
А потом показал ей часы, которые они действительно выбирали все это время. Те очень классно смотрелись на его запястье, Катя нарадоваться не могла, что нашли такую удачную форму. Как-то сразу на эту модель глаз положила, стоило увидеть. И Саша тоже, как ей показалось. Нет, точно почувствовала! И было как-то очень важно и ценно понимать, что совпадают, на одну, какую-то свою, волну настроены, понимают друг друга без слов…
Но ведь три часа морочил ей голову, делая вид, что не уверен и хочет пересмотреть едва ли не все, что имелось в его магазине!.. Теперь-то понятно, почему! Затащить сюда эту громадину несомненно требовало времени! И ведь ни словом, ни взглядом не намекнул!
— Так, что стоишь? Давай, попробуй инструмент, — он опять повернул ее к роялю и даже немного подтолкнул.
— Не могу, — покачала головой Катерина, — руки дрожат до сих пор. Такой сюрприз, что я все еще в шоке…
Она только вчера, во вторник, пошла после всех этих лет первый раз на занятие с репетитором, которого нашла через интернет в одной из музыкальных школ. Совсем близко к дому Саши, кстати.
Ольшевский не только не был против, а даже с восторгом воспринял ее желание снова музыкой заняться. Но все равно проверил все сам, и настоял, чтобы урок прошел не на дому где-то «мало ли», а в здании, где и другие занятия проводятся. Людей много… Ну и Кирилла прислал, а потом и сам приехал ее забирать, сидел последние минут двадцать, слушал, как Катя неуверенно и робко играла, пытаясь вспомнить то, что так легко давалось в прошлом…
Будто снова четырнадцать и Саша ее на урок в музыкальную школу привез… Куча эмоций всевозможных, каких-то чувств, отзвуков памяти. И неудобно немного, что столько времени его заняла, и приятно невероятно! Ведь слишком уж хорошо понимала, насколько непросто для него это время среди своих дел выкроить. А постарался ради Кати!..
И тут ее другими мыслями накрыло так, как снежной лавиной!
— Саша! — обернулась к нему, чуть ли не испугавшись. Тревожно как-то сдавило грудь. — Зачем?! Я же не думала, что это ты покупать будешь инструмент! У меня есть какие-никакие накопления. И можно было меньше инструмент, пианино, к примеру, чтоб не полквартиры заняло. Да и подержанный какой-то, или синтезатор… — Катя даже губу закусила, вдруг еще больше растерявшись. — Саша! Боже! Я вообще не думала из тебя деньги тянуть или вот так твою квартиру «захватывать», ей-богу! — искренне занервничав, прижала глаза пальцами. Аж страшно немного стало. — Правда… И жизнь твою привычную ломать на эти несколько месяцев…
— Котена, прекрати! Просто перестань вечно принижать и отрицать себя и свои желания! И мое право тебя радовать, — внятно, резко и жестко прервал ее Ольшевский, вновь крепко обхватив руками. Поймал подбородок пальцами, заставив на него смотреть. Катя притихла, растерявшись. — И про «пару месяцев» — я больше слышать не хочу, запомни, окей?! Ты тут — всерьез и надолго. Привыкай к этой мысли, Катя. Я не шучу. Во-первых, дети не всегда сразу выходят, ты же в курсе, а я тебе обещал, помню, — словно старался атмосферу немного разрядить, шутливо улыбнулся.
Кате же оставалось только слушать и следить за Ольшевским. На ее губах твердо лежали его пальцы, мешая говорить.
— Во-вторых, как ты себе вообще представляешь, что я позволю тебе и моему ребенку куда-то исчезнуть из своей жизни?! Але! Котена, ты же меня должна хорошо знать! Такого в жизни не будет! — Саша снова наклонился, прижав их головы лбами, почти коснулся ее рта своими губами, дразня горячим дыханием. — И да, я хочу и буду на тебя деньги тратить! Могу себе это позволить. И ты можешь позволить себе, что захочется! А я это обеспечу. Именно такое положение вещей и распределение социальных ролей в паре кажется мне верным! Что не ясно? — продолжая удерживать ее взгляд своими глазами, хмыкнул Ольшевский.
А у нее нет ответа. Смотрит на него, как дурочка, вот честно, самой противно, что мыслей толковых в голове нет! Кажется, хлопает ресницами, пытаясь понять, как и что ответить? У них уже возникал подобный вопрос вчера, когда Саша ей вручил ключи от этой квартиры, карты пропуска и кредитку… временную, заявив, что именную привезут через два дня, поменяет тогда. И Катерина вот так же чувствовала себя, словно в каком-то ступоре. Ее побег к нему в ту пятницу не был продуманным — отчаянный, спонтанный поступок. И теперь просто не знала, как верно реагировать, и что можно делать, оставаясь честной с собой и с Сашей…
— А наш договор… — как-то еле слышно напомнила про разговор в галерее.
Ольшевский фыркнул, обхватил ее затылок рукой, погрузил пальцы в волосы, которые она уже и не собирала — все равно он вечно растрепывал! Да и приятно было ощущать, что ему нравится ее касаться.
— Малышка, ты думаешь, что я реально согласился бы на что-то, если бы сам не хотел дико, чтобы ты была со мной? Кать, ну серьезно! — Саша криво улыбнулся, прижавшись на секунду к кончику ее носа губами.
Когда Ольшевский так смотрел на нее, когда говорил таким чуть снисходительным, но до чертиков теплым и смешливым тоном, становилось действительно очевидно, что все ее предположения и догадки… наивны. Так по-детски необдуманны и настолько далеки от понимания мужской логики, что самой смешно становится.
Ведь правда! Какой мужчина согласится взвалить на себя ответственность (хоть и ненадолго) за любую женщину и вероятного ребенка, если сам не хочет быть с ней близок? И вопрос вообще не в сексе, с которым точно у Ольшевского не было проблем, а в том глубоком и до дрожи пронзительном ощущении бездонности происходящего между ними, что Саша без всякой утайки позволял ей ощущать.
Так и стояла в крепких объятиях, вглядываясь в глаза Ольшевского, будто душу его там изучала. А он и не думал закрываться, уверенно и с усмешкой держал этот взгляд.
В голове шум и пустота, а вот в груди просто клубок обжигающе-горячих эмоций, которых не то чтоб не искала никогда… Наверное, даже боялась найти или надеяться испытать подобное. Но ведь с ним ей никогда и ничего бояться не стоило, знала точно!
— Раз спорить не о чем, давай, иди, попробуй этот рояль, — распорядился в итоге Саша, видимо, поняв, что Катя не готова говорить, и не может подобрать слов. — Самому любопытно, блин! Меня уверяли, что это очень крутой инструмент, котена. Надо ж заценить, не обманули ли! — вновь легким тоном, словно пытался дать Кате передышку, поддел Ольшевский, таки потащив ее к этой громадине.
— И все-таки можно было пианино обойтись, — еще раз робко и неуверенно вздохнула Катя. — Места больше осталось бы…
— У нас хватает места, малышка, — рассмеялся Александр, взмахом руки очертив комнату. И прав же, рояль сюда весьма органично вписался. — А у меня на этот инструмент и свои планы имеются, которые с пианино ну никак не удались бы, — заломив бровь, он глянул на нее так, что Катю моментально в жар бросило! И на шее, где так и лежит его рука, испарина! — С прошлой пятницы не могу избавиться от картины тебя на рояле… — не то что с намеком, а в открытую так «прошелся» по всем ее нервам своим хрипловатым голосом.
Катя же так и застыла у рояля, чуть не споткнувшись, когда перед внутренним взором, как наяву, вспыхнула эта картина!
— Саша! — то ли рассмеялась, то ли упрекнула, а у самой уже щеки горят и губы пересохли. — Так недолго инструмент и сломать! — вспоминая их неуемность и вечную несдержанность…
— Ну и по фигу, котена! Починим или новый купим, — рассмеялся Ольшевский в полный голос, точно довольный, что она отодвинула в сторону мысли, которые несколько минут назад держали тело скованным.
— Это вандализм, — не удержалась, рассмеялась и Катя. — Он шикарен… — с некоторой осторожностью, робостью еще, впервые коснулась лоснящегося, чуть прохладного на ощупь лака инструмента. — Ой, а скамейки нет, — обернулась, словно разыскивая, на что сесть. — И у тебя же ни стула низкого, ни табуретки… — не выдержала, открыла клавиши и легко пробежала пальцами, впитывая всем телом потрясающий звук прекрасно настроенного инструмента.
— Опа! Упустил момент, — сам удивился Саша, тоже оглянувшись, отошел, посмотрел в кухню. Но там у него стулья высокие, не подойдут. — Ничего, табурет сейчас какой-нибудь раздобудем, — успокоил Катю тут же, уже вытаскивая телефон, пока она приноравливалась стоя хоть что-то сыграть все еще подрагивающими пальцами. — А завтра уже и удобную скамью или пуф выберем. Сама посмотришь. Точно, проморгал я, ну прости, малышка, из головы вылетело, — смешливо повинился Ольшевский, кому-то звоня.
— Да я поняла, что ты не о том уже думал, стоило увидеть рояль, — рассмеялась она, игриво глянув через плечо и шутливо поддев Сашу.
— Ну так, надо ж мечту визуализировать! — расхохотался и он, с трудом вернув себе более-менее ровный тон, когда попросил консьержа им стул какой-то организовать.