Она провела в больнице несколько дней. Врач не была довольна ее состоянием из-за общего истощения и кровотечения. И сообщила об этом Виталию тем же вечером, когда он пришел выяснять ситуацию. Вот и решили ее «подлатать», как поделился после этого разговора Казак. Ясное дело, лежала она теперь в отдельной палате. И у Виталия были преференции на посещения в любое время дня и ночи.

А потом он забрал ее домой. Как раз перед днем рождения Тани. К себе… К ним… Таня запуталась, но спорить о чем-то или возвращаться к предыдущей теме — никакого желания не было. Да и настроение, какая-то апатия, тоска — подавляли любое желание вступать в прения. И Виталя не настаивал на обсуждениях. Они просто, как бы, «забыли» об этом. Вернулись к той точке, до ссоры из-за его истинной сферы деятельности, не вспоминая о разрыве.

А в день рождения Виталя себя не сдерживал. И цветов было в доме полно, столько, что Таня даже рассмеялась от неожиданности, когда утром в гостиную зашла, чем порадовала Казака, он не скрывал. И торт красивый, явно приготовленный на заказ, украшенный так, что и отрезать кусок было жалко. Но Казака это не остановило, само собой. И сережки в пару к колье, которое она так и не снимала.

— Точно голову снимут, Виталь, я на улицу выйти не смогу, — иронично заметила Таня, примерив эту красоту.

О цене уже и не спрашивала. И так могла представить, сколько стоят эти неброские и, с виду, почти скромные украшения.

— Не утрируй, Танюш, просто наслаждайся, — отмахнулся он от ее опасений.

А еще, Виталий подарил ей сертификат на роуп-джампинг, прыжок с арочного моста над рекой. Таня отнеслась к такой идее с опаской и решила было отложить данное мероприятие на потом, в надежде, что Виталя забудет. Ха! Будто бы первый день знала этого мужчину. Он потащил ее на этот чертов мост в тот же день. Чтобы день рождения запомнился надолго, так сказать…

Что ж, у него вышло. Этот праздник Таня за всю жизнь не забудет, без вариантов. И этот прыжок.

Правда, к чести Витали, он не оставил ее в таком испытании один на один. И прыгнул с Таней. Собственно, у нее самой духу не хватило бы, однозначно. И так, когда они поднялись на помост, уже полностью подготовленные и облаченные в снаряжение, пристегнутые, она отказалась. Категорично заявила, что ни за что не сделает этого. И пусть Виталя не обижается, но она просто не в состоянии…

— Ты же мне веришь? — ухмыльнулся он в ответ.

После чего, просто обхватил ее и прыгнул вниз. С ней.

Так громко Таня еще в жизни не орала. И от страха, и от возмущения, и от восторга. Не знала, как там у Витали, а у нее самой от своего же ора уши заложило! От ветра, что свистел вокруг, от ощущения падения, парения, полета над водой.

Несколько секунд… И такой взрыв адреналина испытала, такую встряску! Точно, что реальность в ошметки.

— Как ты мог?! — в очередной раз сорвав голос своими визгами, потребовала ответа Таня, пытаясь вдохнуть, когда их подняли. — Как?!

Другие слова в голову не приходили. Вообще пусто. Звенит.

Ноги не держат, дрожит все тело, одновременно накатывает и дикая усталость, и какое-то безумное, горячечное возбуждение.

И слезы на щеках, и улыбка в пол лица. Зубы, кажется, стучат.

И у Витали ухмылка такая, что точно до ушей. А она за него дрожащими пальцами цепляется, и не понимает этого, еще ближе подвинуться пытается.

— Да я с тобой — в любой кипиш, Танечка, — прижал ее крепко к себе. — Хоть в огонь, хоть в воду, хоть в прорву…

И Таня ощутила, что и его так же трясет, как ее, крупной дрожью. Прижалась к любимому всем телом. Поцеловала в шею, ни на кого вокруг не обращая внимания.

Будто вдвоем на всей Земле. Она и он. И ничего больше сейчас значения не имеет. И про грусть с тоской, так до конца и не отпустивших после выписки из больницы, сейчас не думала. Да и, вообще, вся депрессия в тот момент на задний план отступила, затерлась.

И, судя по тому, каким довольным Виталий ходил потом еще дня три — на это он и рассчитывал, приготовив для нее свой подарок.

На работу ее отпустили только один раз, чтобы Таня все-таки пообщалась лично с владельцами. У них был уже один разговор по телефону, еще пока она лежала в стационаре, и Таня объяснила свои мотивы и причины, побудившие настаивать на принятом решении. Ее доводы услышали. Вадима уволили. И сейчас владельцы проводили собеседования, замещая вакансию. Но ей Виталий не позволил принять в этом участия. И на дежурства не отпустил. Бескомпромиссно заявил, что у нее больничный, а дальше «посмотрим». Финансовой необходимости работать — у Тани нет. А поскольку он не побрезговал сообщить и владельцам причину ее больничного в достаточно резкой форме, да и Тане «пригрозил», что они еще, вообще, обсудят, стоит ли ей продолжать работать — хозяева клиники не решились возразить. Наоборот, согласились, что Татьяне Николаевне необходимо восстановить силы и нервы.

А ей сейчас и спорить не хотелось, и настаивать на чем-то. Да и про что, собственно, спорить?

Глупо было бы отрицать то, что она нуждается в отдыхе. Последние месяцы измотали ее, иссушили до дна. А еще и выкидыш… И таблетки теперь надо было принимать, которые и так давались всегда тяжко, почему и не любила Таня гормоны, старалась не использовать. Не шутила с Виталей, «штормило» ее от гормонов, бросало из слез в хохот. Но Казак претензий не выставлял.

Вот и Таня с его распоряжениями не спорила. Валялась в кровати допоздна, завтракала в беседке, благо, погода это позволяла. Пропустила майский корпоратив в клинике, не захотелось выбираться никуда, отвечать кому-то на любые вопросы. Да и Казак проводил сейчас дома очень много времени. Сказал, что решил все критические моменты и может позволить себе сделать перерыв. Тоже, вроде как, «отпуск» взял. Не сидел, конечно, круглыми сутками дома, но ездил в офис часов на пять-шесть в день, не больше. Или не в офис…

Таня не спрашивала.

К тому же, Виталя взялся какую-то машину восстанавливать. И теперь частенько зарывался вечерами в малопонятное для нее нутро старого автомобиля, что-то пытаясь ей объяснить или рассказать про эти механизмы по ходу ремонта. Таня… Ну, она мало понимала, честно. Но кивала. И с удовольствием сидела в кресле на пороге гаража, наслаждаясь солнышком и теплом, читала книжку, пила облепиховый чай… Казак шутил, что литрами. Но сам же, каждый день, привозил ей не меньше десятка заготовок. И снова был таким, каким она его раньше помнила — шутник и балагур, улыбающийся чуть ли без остановки, стоило ему переступить ворота дома. Счастливым, что она рядом, и не скрывающим этого.

Таня же старалась бросить курить. Как оказалось, это сделать не так и просто. Привыкла. Тянуло теперь. Да и Казак пожимал плечами, говоря, что сейчас это не так и критично, все равно ведь, полгода в запасе есть. А если это помогает ей преодолевать стресс, он точно не против. Его, вообще, эта привычка в ней не напрягала, она это уже давно поняла. Возможно, еще и потому, что Таня от него переняла пристрастие. Но Таня боролась с собой. Да и с таблетками курить не рекомендовали. Правда, выходило у нее с переменным успехом, и время от времени она все-таки забирала прикуренную сигарету Виталия.

Несколько раз звонили родители. Правда, Таня не посвящала их особо в подробности личной жизни. Сообщила, лишь, что взяла отпуск, очень напряженный был график в последние месяцы. От приглашения приехать в Киев — отказалась, сославшись на желание просто от всего отдохнуть в тишине. И про Виталия ничего не сказала, хоть отчим и пытался выяснить намеками, не «тревожит ли Таню недавняя проблема?».

Не готова она была поднимать эту тему. Даже с Мишей. А может, именно с ним, зная, что отчима будет сложно убедить «отодвинуть» неудобные моменты.

А еще, Виталий забрал ее загранпаспорт и сказал, что они оба заслужили нормальный отдых. И он все решит. Правда, так и не признался Тане, куда ехать и ее везти собрался. Хоть она и выпытывала. Просто разбудил однажды среди ночи и сказал собираться. И купальники не забыть. А уже через два часа они ехали в аэропорт соседнего города. И только тут Таня узнала, что они летят в Испанию. И смех, и грех. И шок, и какое-то хрупкое чувство счастья, распирающее грудь и горло. И ощущение какого-то такого нежданного праздника, безумного восторга…

Правда, если не лукавить душой, первые три дня вышли провальными. Ну, не в плане отдыха или впечатлений. Нет. Восторг ее переполнял. Просто Таня впервые оказалась в Испании, и ей хотелось все увидеть, побывать на каких-то экскурсиях, посетить все достопримечательности, до которых она сумеет добраться. Казак же хотел просто расслабиться на пляже. Он устал, она это понимала, помнила, с каким остервенением Виталя загонял себя дома и за себя, и «за того парня». Но ее просто подкидывать начинало, когда они проходили мимо какой-то, ужасно старой на вид церкви, дома, фонтана или, если, она только видела намек на нечто подобное. Ее тянуло узнать про Гауди и посетить Барселону, и Собор Святого Семейства, а можно и по Мадриду было бы побродить… Единственное, что ее не интересовало совершенно, это коррида, но и Виталий, вроде бы, не стремился сие зрелище смотреть.

В общем, Казак устал смотреть на ее мандраж, и они заключили соглашение: день отдыхают на пляже, день куда-то едут. И так по очереди. Она и не думала спорить, поплавать в море и просто поваляться на песке, Таня была тоже очень не против. Тогда агенство, через которое Виталий все и организовал, прислало им экскурсовода, и Таня испытала уже полнейшее счастье и ощущение того, что она в каком-то «приключении». Наслаждалась новой кухней и непривычным обилием морепродуктов, которые, оказывается, Виталя не особо любил, а она его чуть ли не все попробовать уговаривала. И было так здорово, так насыщенно и полно! Она совершенно отключилась от всего, что осталось дома и в их прошлом, поджидая еще своего часа для решения. Да, конечно, ему звонили и Виталий занимался делами. Да и ей, то и дело, писали из клиники, консультируясь. И все-таки, Таня расслабилась.

Ей нравилось плавать с ним рано утром, пока еще никого не было на пляже, когда только он и она, солнце и море, и все мысли только о том, как двигаться, чтобы сил и дыхания хватило на дольше. Чтобы каждое движение — в удовольствие. А больше ничего не беспокоит. И загорать у бассейна на вилле, которую Казак снял для них — пришлось Тане по вкусу. Полная ленность и расслабление в те дни, когда они не выбирались на экскурсии. Такая редкая, а от того бесценная возможность жить совершенно спокойно.

Так они провели две недели. А потом Таню начала мучить совесть. Как ни как, а она отсутствовала в клинике уже довольно долго. А учитывая то, что работы у них всегда хватало, а тут еще и ее нет, и неизвестно, заместили ли место Вадима. А есть же еще и приюты, в которые она и так долго не наведывалась из-за своих проблем… В общем, она начала переживать.

Виталя поначалу не поддавался, постоянно веля ей расслабиться. Стал таскать больше на экскурсии. Но Таню не отпускало. И Казак уступил. Правда, с ограничениями.

— Работать, как раньше, ты не будешь, давай сразу это решим, — заявил Виталий, едва позвонил, чтобы им организовали билеты на вылет. — Хватит, уже загнала себя до предела.

Жестко сказал. Резко. С явным предупреждением в глазах, что шуткой тут и не пахнет, как и приглашением к диалогу. Так, что Таня даже опешила. Отвыкла от такого тона за этот «отпуск». Да и, собственно, нельзя сказать, что она в принципе привыкала к «такому» Виталию.

— Виталь, ну я не смогу все время сидеть дома, — попыталась мягко объяснить она. — Я же с ума сойду от безделия. Я так не привыкла. И не хочу, в общем-то. Да и я люблю свою работу, очень.

— Рад за тебя. — Виталий не выглядел так, будто услышал и понял ее. — Можешь и дальше любить. А меня интересует только то, чтобы с тобой все было в порядке. Все остальное — «дорожная пыль», Танюша. Советую запомнить. И если я решу, что ты снова о себе не думаешь, про работу можешь забыть. Ясно?

Ее задело. Или, может, гормоны, которые она принимала, сыграли свою роль. Но Таня, вроде как, помнила о такой вероятности, и постаралась сдержаться.

— Я не буду больше доводить себя до такого, — понимая, что Виталий, в некоторой мере, имеет подоплеку для своего ультиматума, дипломатично заметила Таня. — Но не собираюсь отказываться от любимого дела.

Виталий промолчал. Но посмотрел так, словно говорил: «я все сказал». Таня не продолжала спор. Но ей было неприятно. Честно. Насколько она помнила, его не особо волновало, что сама Таня думает о роде деятельности Витали. И он не собирался как-то с этим завязывать, несмотря на ее страхи и волнения. А у нее, как ни крути, призвание гораздо безопасней. Да, Таня довела себя до изнеможения. Но и в этом же не только работа повинна!

Однако совершенно не хотелось устраивать ссору. Слишком хорошо и спокойно они провели эти недели. Вот Таня и промолчала. Но неприятный осадок внутри остался, добавив горечи в такие восторженные и сладкие впечатления от их отдыха.

После приезда домой жизнь закрутилась новым витком суматохи и дел. Таня вернулась в клинику, одобрила кандидатуру взятого на испытательный срок врача, погрузилась в привычную рутину. Правда, теперь ей никто не давал перерабатывать.

Виталий, как бы, вообще, не шутил по этому поводу. И если не он сам, то водитель всегда ждал ее под клиникой минута в минуту к окончанию рабочего времени.

И все-таки, ей даже удалось уговорить Виталия несколько раз отвезти ее и в приют для бездомных животных.

А еще было множество визитов к гинекологу. И огромное количество анализов, которые ей пришлось сдавать. Да и Виталия обязали пройти обследование. И он без всяких возражений согласился, чем еще больше покорил Таню. Да и дал ей этим необходимую поддержку и уверенность, если честно.

Но существовали и сложности.

Они все еще не говорили о многом. Избегали, не нагнетали, обходили острые углы стороной. Казалось, не выдержат. Таня не была уверена, что восстановилась морально достаточно для того, чтобы сесть и, в открытую все обсудить. Малодушно молчала, делая вид, что не замечает его отъездов, остававшихся без объяснений, когда Виталя точно не официальными делами занимался. И Казак не обострял, не акцентируя на этом внимания. Много говорил об автосалонах, рассказывал что-то о ночном клубе, которым, правда, он вообще не занимался, а только долю с Калиненко имел. А вот об адвокатской конторе Костенко даже вскользь не упоминал. Будто и не существовало такой никогда. И к нему никакого отношения не имела.

Но, так или иначе, это все незримо присутствовало. Висело между ними, словно привкус того самого сигаретного дыма, тревожа и теребя душу. И его непонятные отъезды, без объяснений, и «дела» случались все чаще.

А лето, тем временем, стремительно неслось мимо, съедая дни жарой и повседневными заботами. И Таня уже с ностальгией вспоминала отпуск и море, не раз замечая у себя мысли, что можно было бы у Витали и еще раз «отдых» попросить. Он не то, что не отказал бы, а только обрадовался бы возможности пореже пускать ее на работу, это однозначно. Неоднократно напоминал ей, что причин работать у Тани нет, денег им с головой хватает. И как бы не смущал его ничего, судя по всему, и никаких вопросов по будущему не имелось и потому, что положение какое-то неопределенное и подвешенное…

Не для него, как оказалось. Любимый уже все для себя решил, как вдруг узнала Таня. И его не беспокоило их уклонение от некоторых тем.

Виталий сделал ей предложение. Хотя, наверное, неправильно было говорить об этом так. Приехал как-то за ней в клинику, когда август только начался. Крепко поцеловал, обняв так, словно на себя собирался переложить все заботы ее рабочего дня. Помог сесть в машину. А потом заметил:

— Годовщина у нас скоро, Танюш. Пора расписываться, я считаю. Сколько можно телепаться, как непонятно кто? — прикурив, поставил ее перед фактом Виталя. — Да и ребенок наш… не хочу, чтобы в непонятном статусе рос, — добавил он, серьезно посмотрев на нее.

Она немного растерялась.

И правда, годовщина. Еще неделя, и будет ровно год, как познакомились в поезде вагона… А сколько всего между ними уже произошло! На лет пять ее жизни «до Витали» событий хватило бы. Всяких, конечно: и хороших, и плохих. Но так же и бывает. Невозможно, чтобы только «сладко».

И все же… Неожиданно вышло. Не думала, что его беспокоит сам статус. И их, и, пока еще, вероятного только ребенка. Не задумывалась о такой постановке вопроса, пытаясь отстоять свое право на трудовую деятельность и потерявшись немного в череде приемов у врачей. Вместе, и вместе. Страшно было ворошить тему отношений, учитывая «запретные» темы между ними. Но, кажется, понимала, почему для него это было так важно: наверняка, сказался личный детский опыт Казака. Да и потом, в общем-то, Виталя всегда действовал решительно и с размахом, не зависая на промежуточных этапах. Его послушать, так они и так, похоже, «тормозят не по-детски» со свадьбой. Кстати, об этом…

— Ты мне предложение делаешь? — все-таки, решила уточнить Таня.

Он повернулся и посмотрел на нее, заломил бровь и вытащил сигарету.

— Нет, Танюш, предложение я тебе дома сделаю, краси-и-во, — протянул он с улыбкой и предложил ей сигарету.

Таня покачала головой, отказываясь. Казак пожал плечами и прикурил.

— А сейчас я тебе сообщаю о наших планах, чтобы ты до дома свыклась и я не слышал чепухи по типу: «рано, я не готова и мне надо подумать», — он выдохнул дым и тронул машину с места. — У тебя есть полчаса. Думай и проникайся этой мыслью, — Казак махнул в ее сторону указывающим жестом рукой с сигаретой, словно велел тут же все уяснить.

Таня сглотнула. И все-таки забрала у него тлеющую сигарету. Такие новости не так легко переварить за полчаса, все же.

— Думаю, — кивнула она, и затянулась.

Виталя ухмыльнулся, похоже, поняв ее растерянность. Притормозил на светофоре, наклонился и на секунду прижался к ее губам. Видимо, чтобы не особо «думала», а сразу «свыкалась».